Джокертаунская комбинация Мартин Джордж

– Когда-нибудь, – прошипел он.

Мастелина двумя громкими щелчками перевела «АК» с автомата в безопасное положение.

– Когда-нибудь, – согласилась она.

Блез повернулся к КейСи, схватил ее за руку.

– Иди найди Медоуза. Познакомься с ним поближе. Узнай, чего он хочет.

Она кивнула и скользнула прочь.

Он повернулся к двум охранникам Блоута, выпрямился, расправил плечи, поправил куртку.

– Ну? Мы теряем время.

Марк уселся, подперев задом почти горизонтальный кусок асфальта, часть из кучи обломков мостовой была свалена в самом конце южной части массивной буквы U, образованной островом Элис прямо рядом с устьем маленькой гавани. Было прозрачное, ясное утро. Его дыхание вилось словно дыхание дракона, пока он пытался пристроить свою пластиковую тарелку с бобами на коленях.

– Эй там!

Он замер при звуках голоса, осмотрелся украдкой, готовый бежать. Он все еще не был уверен, что имеет право поесть. Система распределения еды на Роксе была довольно жесткой и устоявшейся: несколько украденных столов с паровым подогревом стояло в стороне на песке, и пара действительно страшных, привлекающих внимание джокеров в покрытых пятнами бумажных шляпах черпали какую-то мерзость для очереди потрепанных, неприветливых жителей Рокса. Другой джокер, такой же большой и уродливый, как и любой из тех двоих, что истязали его вчера, стоял на страже с парой тощих, хмурых ребят – и это значило, что они, вероятно, были джамперами, – вооруженных битами. Они внимательно изучили его, когда он занял свое место в очереди за кем-то с головой, похожей на подгорелый гриб, растущий из горла черной кожаной куртки, но не вмешались. Он предположил, что испытание заключалось в том, что если кто-то выглядел слишком знакомым, а значит, пытался встать в очередь во второй раз, то его тут же били.

На мгновение он решил, что они передумали и решили вернуться за ним, но тень, заслонившая встающее солнце, была слишком маленькой. И знакомой.

– Не возражаешь, если я присяду? – спросила КейСи.

– Нет-нет. Если хочешь, давай.

Она присела на корточки рядом с ним. Он изо всех сил старался не замечать ее ноги, обтянутые черным спандексом. Было не время, не место, и он ее точно не интересовал. Он был просто изгоем. Просто старым натуралом.

Он протянул ей свою тарелку. Она отмахнулась.

– Любишь воду? – спросила она.

– Никогда не думал, что запах Гудзона станет для меня таким желанным.

Он мгновенно пожалел о своих словах. Она казалась фанатом Рокса. Но она засмеялась.

– Ну, это не ваш мир белых булочек, это точно. – Она взглянула на него. – Хорошо спал?

– Бывало и хуже. – Сразу после суда он провел несколько дней на улице, просто скитаясь. Спал в аллеях или в случайных ночлежках, пока Преториус делал все, что мог, чего, к сожалению, было недостаточно. Это было летом. Импровизированное общежитие на Роксе пахло так же скверно, вонь стояла стеной, и в развалинах что-то постоянно шумело, но они защищали от холодного зимнего ветра. Его не заботило, что некоторые тела, жавшиеся к нему, были человеческими только по происхождению. Они были теплыми.

– Подумала, мне стоит проверить, как ты. В конце концов, не с каждым здесь я могу поговорить о «Пролетая над гнездом кукушки».

– Даже со своим, ну, э-э-э, парнем?

– Зачем ты это спросил, идиот? – завопил маленький парень, сидевший на чердаке в его черепушке. Когда-то там царили Джек Попрыгунчик и Странник, они не давали ему спуску. Теперь там остался лишь маленький серый парень, никому не известный, как и любой в Нью-Йорке. В любом случае у Марка не было готового ответа.

Она посмотрела на него краем глаза. У нее были серые глаза, бледные, почти серебристые.

– Он не очень-то много читает. Что привело тебя на Рокс?

– Имел некоторые… проблемы с законом.

Это было забавно. Большую часть своей жизни он был членом контркультуры, даже когда те, кто стоял у ее истоков, начали присоединяться к брокерским фирмам, истязать себя диетами и участвовать в курсах саморазвития в рамках проплаченных телевизионных шоу. И теперь, когда он наконец-то на самом деле попал в настоящий андеграунд, его это смущало до чертиков. К тому же он понимал интуитивно, что, если он хотел выжить, ему не стоило рассказывать о своих проблемах посторонним. Это девяностые, а Гилберт Шелтон, бывало, говорил, что шпионы есть везде.

Она рассмеялась.

– Да ладно. Здесь должно быть что-то большее.

Он упрямо выпятил нижнюю губу. Она рассмеялась громче.

– Не смеши меня. У нас тут нет информаторов, даже если президент Джордж прибудет в город, чтобы призвать каждого стучать на соседа. Посмотри-ка туда. – Она указала подбородком. Смутный силуэт взрезал воды миниатюрной гавани, оставляя за собой разноцветные нефтяные разводы: полупрозрачная гладкость, португальские боевики размером с Годзиллу. – Это Харон. Опаздывает. Обычно он не ходит при свете дня. Ты переправился сюда на нем, так?

– Ну да.

Он не знал, как его зовут. Все, что он знал, что джокер, похожий на скопление водорослей, в кепке с балтиморской Иволгой и в куртке с эмблемой пива Coors Light просочился в музыкальный магазин, чтобы предупредить о наркоконтроле, идущем за ним по пятам. Он сказал ему, что, если он думает найти убежище на Роксе, он должен развернуть пакет, который лежал у джокера в сумке поверх продуктов, купленных в каком-то ночном винном погребе, спуститься к реке, зажечь сигнальный огонь и думать, усиленно думать, как сильно он хочет перебраться на Рокс. Джокер щелкнул своими крошечными каблуками и трижды напел «Нет места лучше дома», но псы нарковойны напали на его след и взяли его. Они никогда не освободили бы Спраут, так что он сделал то, что ему посоветовали.

И что самое худшее – это сработало.

– Так сюда попадает большинство людей. А теперь присмотрись внимательнее. Что ты видишь внутри?

Марк всмотрелся в солнечные отблески. Отсюда Харон выглядел как гротескно-увеличенное стекло, елочное украшение работы Оливера Харди. На его вершине можно было рассмотреть слабый намек на лицо. В свете восходящего солнца, пронизывающего его тело, было видно…

– Ничего.

– Хороший ответ. Но подумай об этом. Харон никогда не плавает порожняком.

Он почувствовал, как сальные застывшие бобы, которые он с трудом протолкнул в себя, начали проситься наружу.

– Но…

– Да. И когда ты приближаешься к стене – стене Блоута, которая окружает это место, – ты начинаешь испытывать огромный страх. И тогда тебе лучше хотеть попасть сюда действительно сильно. Потому что, если твое желание недостаточно сильно, ты залипнешь. А Харон никогда не останавливается. Так что Стена держит тебя на месте, а он вроде как обволакивает тебя и растворяет. Типа обратного космоса.

Марк закусил губы и положил тарелку на мокрый песок. Но он был достаточно аккуратен, чтоб не опрокинуть ее, его аппетит мог вернуться через некоторое время. Он научился этой практичности в последние несколько месяцев.

КейСи прикрыла глаза от солнца ладонью и посмотрела на него. Она была довольно хорошенькой, если не считать корону из поставленных колом волос.

– Так что ты делаешь на Роксе на самом деле? Ты не просто в бегах за ограбление магазина.

– Это моя маленькая девочка. Моя дочь. Мне нужно вернуть ее.

– Она на Роксе? Джокер или джампер, я скажу тебе, чувак, что, если она здесь, тебе не захочется увидеть ее. Усек?

– Нет, она не здесь. Она где-то в ювенальном изоляторе. Я не знаю в каком. Мне нужно найти и вытащить ее.

Что-то мелькнуло за ее льдисто-прозрачными глазами. А потом лицо ее застыло. Хлюпик среднего класса, разменявший тридцатник с чем-то планирует побег из тюрьмы? Дай мне передохнуть. Да ты даже не знаешь, с чего начать.

– Эй, я могу это сделать! – возмущенно воскликнул он. – По крайней мере я могу сделать что-то, – пробормотал он, вдруг охваченный сомнением.

– Да? И что, например? – Ее улыбка была насмешливой.

– Ну… – его уши запылали. Сообразив, что сказал слишком много, он отвернулся.

– Ну так скажи мне, – прошептала она прямо ему в ухо, – где твои друзья, Капитан Глюкс?

Когда он развернулся, ее уже не было.

– Теперь, Блез, – сказало существо по имени Блоут и хихикнуло. – Я слышал, ты плохо думаешь об одном нашем госте здесь, на Роксе. Так не пойдет. Совсем, совсем не пойдет.

Блез позволил своему носу и верхней губе сморщиться в отвращении от зловония, что источала мерцающая полупрозрачная червеобразная масса. Оно было так же ощутимо, как и злобные, вооруженные клинками подонки, протянувшиеся бесконечной цепочкой по обе его стороны. Нет смысла скрывать свою реакцию, хотя КейСи говорила, что так он похож на летучую мышь. Блоут мог читать его мысли.

Блез ненавидел это. Пусть тошнота сверкает словно маяк. Он заполнил голову образами блевотины, желтые рвотные гейзеры.

Кружащийся рядом большой таракан Кафка издал серию звуков, похожих на звук щелкающих костяшек. Кафка при Блоуте был чем-то вроде великого визиря и всегда старался убедиться, что его босс получал то отношение, которого он достоин как правитель Рокса, а не то, которое он заслуживает с его внешностью. Кафка недолюбливал джамперов. А Блеза он любил меньше всего.

– Полагаю, ты собираешься попробовать сказать нам, что нам думать теперь, – ответил Блез вызывающе. – Власть ударила тебе в голову, где бы твоя голова ни находилась.

– Нет, – сказал Блоут, забыв хихикнуть. – Мне хотелось бы, чтоб я мог велеть тебе, что думать. Более того, я б хотел велеть тебе не думать вообще. Но ты не можешь удержаться от мыслей, точно так же, как и я не могу перестать слышать тебя.

Он слегка запнулся, потому что Блез вызвал в памяти яркую картинку, как он опускается на КейСи. Странно. Ее лобковые волосы росли редко, были темного блондинистого оттенка и выглядели очень мило. Ее плоть была розовой, и когда он проводил языком, она отзывалась на его прикосновения.

– Тогда зачем ты послал своих ручных монстров, чтобы притащить меня сюда? – спросил Блез.

– Ах, Марк Медоуз. Человек, который был когда-то Капитаном Глюксом. Ты хочешь причинить ему вред.

– Что с того?

– Он жертва ненависти и страха обычного мира. Я решил предложить ему убежище. Если его способности все еще с ним, он будет бесценным союзником, когда натуралы попробуют сокрушить нас. Если нет… он все еще жив. Он может привлечь пули, которые в противном случае достались бы джокерам. Я запрещаю тебе трогать его.

Блез рассмеялся.

– Что дает тебе такое право, жирное нечто?

– Он правитель Рокса, – прошипел Кафка, и голос его звучал, словно шелест змеиной чешуи в сухих листьях.

Блез начал было ругаться, но Блоут уже прочитал все возможные ругательства в его голове.

– Дай мне подумать. Мы уже говорили об этом раньше. Тебе нужен Рокс, а это значит, тебе нужен я. И если ты думаешь, что сможешь это изменить, у Лэтхема найдутся иные соображения на этот счет.

Лэтхем. Эта холодная рыба. Он нутром вспомнил ощущение боли и вздрогнул. Он не был готов свести счеты с Лэтхемом. А это значило, что и вопрос с Блоутом приходилось отложить, и что хуже, монстр знал это.

– Очень хорошо, губернатор. – Он отвесил шутовской поклон. Блоут просто хихикнул. – Я преклоняюсь пред вашей властью… на Роксе. Если Марк Медоуз предпримет что-то против меня тут, я оставлю за собой право самозащиты.

– Пожалуйста, Блез, не усложняй все. У тебя и так есть это право. Но Медоуз не собирается ничего предпринимать против тебя. Он даже не знает, что ты сделал с одним из его друзей, твоим дедом. Я читаю его мысли, помнишь?

– Он туз, помнишь?

– Он считает тебя своим другом, Блез.

– Как бы там ни было, у меня с ним свои счеты. Как только он оставляет Рокс, он выходит из-под твоего покровительства, и он мой.

– Материк – опасное место, – прохрипел Кафка. Блез нахмурился. Он не был настолько наивен, чтобы принять согласие таракана за чистую монету. – Даже с тобой может что-нибудь случиться там, Блез.

К его собственному удивлению, Блез развеселился, а не разозлился.

– Если кто-нибудь захочет причинить мне вред, я узнаю это. И причиню ему еще больший вред. – Конечно, он блефовал. И это помогало держать монстров в напряжении. И даже если Блоут был достаточно стоек, чтобы выдержать образ тощих бедер КейСи, обхвативших его голову, он поймет лишь то, что Блез блефует. Но не поймет, до какой степени.

– Твоя сила велика, Блез, – сказал Кафка, – но далеко ли она простирается? Есть такая штука, называется Barrett Light Fifty. Снайперская винтовка. Стреляет такими же пулями, что и пулемет пятидесятого калибра. Радиус поражения – свыше мили. Твои силы простираются так далеко, Блез? – Он пошевелил своими хитиновыми конечностями в жесте, который заменял ему пожатие плечами. – Думаю, кому-нибудь может прийти в голову снять тебя прямо на Роксе, стреляя с материка. У Медоуза много друзей среди джокеров, Блез.

Блез посмотрел на него, крепко сжав губы. Гнев вскипел, но оставался Лэтхем.

– Не угрожай мне, – сказал он мрачно.

– Он не угрожает тебе, Блез, – сказал Блоут откровенно. – Я бы этого не потерпел. Он беспокоится о тебе. Ты ведь тоже один из моих людей.

Черта с два.

– Ты думаешь, как использовать его, не так ли? Ты думаешь, он поможет тебе, когда натуралы придут за тобой. – Блоут ничего не ответил. Неясные звуки раздавались из его глубин. – Хорошо. Но если что-то случится с Медоузом, к чему я не буду иметь никакого отношения? – Боже, как он ненавидел заискивать перед этими тварями. – Его разыскивают власти.

– Ты умен, Блез, – сказал Блоут. Его голос звучал почти резко. – Я ненавижу, когда ты поступаешь умно. Но если Медоуз вдруг умрет при не зависящих от тебя обстоятельствах, у нас не будет причин привлекать тебя к ответу.

– Тогда мы достигли взаимопонимания. Марк Медоуз может меня не опасаться. – Блез снова поклонился, гораздо глубже, чем до этого. – Джентльмены, желаю вам приятного дня.

Пушистый джокер и натурал с татуировкой в виде закрученного спиралью дракона и выбритыми полосками волос по обеим сторонам черепа шли по щиколотку в илистой воде. Начался дождь, капли выстукивали мелодию Butthole Surfers. Марк рефлекторно втянул голову в плечи и просто шел, сунув руки глубоко в карманы своей старой доброй ветровки. Другие обитатели Рокса, не настолько ушибленные Летом любви, сгрудились, словно стая морских чаек на камне, и смотрели с любопытством.

Он особо не думал о том, что КейСи знает слишком много его секретов, больше, чем он ей рассказал. Он был переполнен желанием сделать что-то для Спраут, чтобы освободить место для прочих эмоций. Но он понятия не имел, что он может сделать. Он горел желанием выбраться сюда, на Рокс, и добрался сюда живым лишь потому, что действительно желал этого, а теперь он с такой же страстью хотел вернуться обратно. Но ему больше некуда было идти.

Что-то новое в шуме толпы заставило его остановиться и поднять взгляд. Отряд молодых людей, выглядящих как натуралы, двигался боевым маршем, предводительствуемый высоким парнем в черной футболке, узких джинсах и кожаной куртке. Его волосы были потрясающего красного, кроваво-красного цвета, стрижены ежиком. И он выглядел как-то знакомо.

Копьеносцы остановились и хрустнули костяшками на почтительном расстоянии в три ярда. Красноголовый прошел, не спеша, но целенаправленно, между своими бойцами. Плетеный хвост лежал на спине поверх его куртки.

Ситуация перешла в другие руки. Джокер всхлипнул и попытался ударить пришельца с разворота. Тот блокировал удар предплечьем, дважды всадил кулак в живот джокера, опрокинул его и добил ударом в голову прямо в полосе прибоя.

Татуированный натурал бросился на спину красноголового. Пришелец с полоборота провел удар ногой в его солнечное сплетение. Парень с драконами отшатнулся. Его противник наступал и бил ногами, наступал и бил, загоняя его дальше в глубь грязной, густой воды. Наконец он исполнил изящный удар ногой с разворота, его коса взметнулась над головой, и вышел на берег, оставив противника качаться на волнах.

– Ты спрашивал о моем бойфренде, – сказали позади. – Вот он.

Он повернулся, тогда как джамперы побежали вылавливать татуированного парня. Она сидела на корточках на ржавых зубцах фронтального погрузчика, упершись руками в бедра.

– Ты, наверное, заметил, что вещи здесь не очень-то хорошо работают, – сказала она. – Кажется, они не работают вообще. – Она кивнула. – Он пытается изменить это. Навести некоторый порядок.

– Кажется, тут наблюдается некоторый перевес в сторону разбития голов.

– Многие из этих бездельников не понимают ничего другого. – Она пожала плечами. – Он также нечто вроде туза, у него продвинутые ментальные силы. Тем не менее, он часто дерется. Чтоб показать, что он сила. Это как раз тот лидер, который нужен Роксу.

– Встречайте нового босса, такого же, как и старый босс.

Она мягко спрыгнула на песок.

– Мне не нужно все это старое дерьмо в стиле хиппи.

Он улыбнулся ей. Почему-то он наслаждался этим.

– А я и есть старый усталый хиппи.

– Да. Созревший до срока. Как Рон Рейган, только более сногсшибательный. Ну и больше похожий на ананас, если смотреть сбоку. Что ты сделал с волосами? Ты выглядишь словно член.

Они шли теперь вдоль линии самодельных конструкций из ДВП и пластика. Пара детей – натуралов или джокеров, невозможно было понять под слоем грязи – готовили нечто, что, как искренне надеялся Марк, на самом деле не было кошкой на металлическом стержне, жарящейся над огнем, разведенным в бочке.

– Я постригся для суда об опеке над Спраут – это моя дочь, решали, кому она достанется, моей бывшей жене или мне. Моя бывшая сделала все возможное, и мои адвокаты сказали мне обрезать волосы, чтоб меня не отымели прямо в зале суда. Я обрезал.

– И что в итоге?

– Меня отымели прямо в зале суда.

Она сплюнула.

– Комбинат справедливости. А почему у тебя двухцветная голова?

– Я подумал, что никто в мире не свяжет Капитана Глюкса, объявленного в федеральный розыск, с его длинными распущенными локонами и козлиной бородкой, и какого-то панка с помойки. – Он остановился и посмотрел на нее сверху вниз. Он был высок, но в шестьдесят четвертом он был на добрый фут выше. – Но ты связала, – сказал он. – Как ты меня узнала?

– Я… Я читаю газеты время от времени. А ты сказал мне свое имя. Тебе еще нужно подучиться осторожности.

– О, – сказал он удрученно. – Но я думал… Я имею в виду, ты сказала, что здесь я среди друзей.

– Да. Именно поэтому, когда я нашла тебя, тебе отбивали твой тощий зад.

В ее руке вдруг возник нож, его маленький острый кончик ткнулся ему под подбородок.

– Нет никаких друзей, нигде. Усек?

Он осторожно кивнул. Рукоять ножа разлетелась и резко повернулась, пожирая лезвие.

– Запомни это и сделаешь большой шаг к тому, чтобы выжить на улице, – сказала она, двинувшись дальше. Он чуть задержался, все еще находясь под впечатлением того сумасшедшего напряжения, что он заметил в ее серебряных глазах.

– Сказать тебе по правде, я тебя не сразу по имени вычислила. Только после того, как ты понял слова про Комбинат. Я вдруг подумала: кто еще, кроме престарелых детей цветов, может знать о Кене Кизе? И тогда все сложилось.

– А ты тогда откуда знаешь? Ты не дитя цветов. Ты едва ли старше Спраут.

– Ей тринадцать, а я намного старше. Возможно, на века. Не смотри с таким удивлением. Я тебя проверяла. – Она засмеялась, и смех был ломким и острым, словно старая медь. – Тайрон и его пустоголовые приятели будут гадить живыми крысами, если узнают, с кем они связались. У тебя есть внушительные связи с некоторыми влиятельными джокерами. Они все еще помнят, что ты сделал для Золотого Мальчика, ты в своем роде герой-мученик или что-то вроде того.

Он отвернулся в смущении. Он кое-что слышал об этом, но никогда не принимал всерьез. И тем не менее, был джокер, который предупредил его о наркоконтроле…

– С другой стороны у нас есть несколько видных граждан прямо здесь, на Роксе, которые хотят вонзить свои когти в тебя даже больше, чем этот твой наркоконтроль. Возможно, некоторые из них помнят Монастыри… не надо бледнеть и трястись, мне только сердечного удара тут не хватало. Твои секреты все еще при тебе. Я не болтлива. Как я уже, кажется, говорила, стукачи на Роксе не приветствуются.

– Твой… друг знает?

– Эй, Блез – главный человек в моей жизни, дорогуша. А ты просто дурак, которого я подобрала на пляже. Более того, он главный человек на Роксе в том смысле, в котором бедный Блоут никогда не сможет им быть. Если я решу, что ему нужна эта информация, он ее получит. О’кей?

Он не был с этим согласен, но видел, что ничего не сможет поделать. Голова его склонилась набок, словно он прислушивался к эху. Что-то она сказала… Иногда казалось, что он идет по краю обрыва в депрессии, нависшей над ним словно снежные сугробы, и в любой момент та лавиной обрушится на него, нарушив его способность мыслить сильнее, чем любой марихуановый кумар, который у него когда-либо был.

Какая бы связь между ними ни установилась, сейчас она казалась разрушенной. Он посмотрел на нее.

– Как ты сказала зовут твоего парня?

– Блез. Блез Андриё. Он…

Голова Марка резко повернулась назад. Рыжий мальчишка шел по песку к ним, и Марк удивился, как он не узнал его сразу.

Он вскочил на ноги и ринулся к нему, по щиколотку увязая в песке.

– Блез! Блез, как поживаешь, приятель?

Блез шел, с изяществом опытного танцора преодолевая зыбучесть зловонного песка. Удовлетворенная улыбка не сходила с его лица, хотя ему пришлось приложить некоторые усилия, чтоб не качаться, когда он махал правой рукой. Он неаккуратно поставил блок, и парень с драконом скользнул кулаком по его скуле, приведя его в ярость. Но он не мог показать боль. Его знаменосец мог бы подумать, что Блез – всего лишь человек.

Он чудесным образом в считаные месяцы после побега заматерел. Его тело было просто вулканом, кипящим гормонами роста, и горячая подростковая злость, бежавшая по его жилам, словно горячий пар, поддерживала его в увлечении боевыми искусствами и пауэрлифтингом, на котором всегда настаивал дед. Он был уже крупнее, чем кто бы то ни было таксианского телосложения. Любой, кто разросся бы до таких размеров, был бы уничтожен как монстр. И его таксианского происхождения мышцы были плотнее и эффективнее, чем человеческие. Его нейроны проводили сигналы и восстанавливались быстрей.

Он вырос немного утомленный той легкой властью, которую давали ему его ментальные способности, и он нашел экзистенциальное удовольствие в драках.

Конечно, он говорил КейСи, что это был лишь способ преподать всем урок. Показать, что он не просто какой-то там слабый умник туз, такой же слабак, как и его дед. Он говорил так потому, что КейСи не была жесткой. Хотя она была умна, но когда у нее было настроение, она становилась таким же счастливым дикарем, как любой из джамперов. Она любила рационализировать жестокость Блеза, воображая, будто он создает на Роксе некий Новый Порядок из всего этого сброда. Пока она забавляла его, его забавляла и эта игра.

Между тем ему нравились животные наслаждения, утренний едва теплый свет на лице, довольно жесткий ветер, дувший с моря, и заглушавшийся запахом океана запах выделений Блоута и Нью-Джерси, покалывающая мышечная память о драке, знаменосец, почтительно бормочущий позади: «Вы видели, как он отделал этих лохов?»

Он услышал, как кто-то зовет его по имени. Он поднял взгляд. Чувственное настроение рассыпалось в пыль и унеслось с ветром. Он ненавидел нескладную фигуру Марка Медоуза, бегущую, словно кошмарное пугало с апельсиновой головой, прямо вдоль пляжа, прямо на него, размахивая руками и выкрикивая его имя.

Блез обомлел. Он, должно быть, какой-то монстр. Как он может быть таким отважным?

– Блез! Блез, приятель, – Медоуз остановился в нескольких футах, осмотрел его с ног до головы. – Так рад тебя видеть. Сколько времени прошло? Год?

– Э, кажется так, Марк.

Дерьмо. Он заставляет меня вновь чувствовать себя тринадцатилетним.

– Ты выглядишь настоящим мужчиной. Вырос и вытянулся.

Мне следовало трахнуть твою дочь в задницу точно так же, как Лэтхем трахал меня. Она была красивым маленьким кабачком. Она могла бы стать чудесной игрушкой, и я мог бы сломать и выбросить ее, если бы захотел…

– Спасибо, – сказал он. На губах его чувствовался привкус бумаги.

Водянистый взгляд Марка стрельнул на знаменосца и вернулся к нему.

– Так что, э-э-э, что привело тебя на Рокс, приятель? И на тебя спустили собак?

– Да. Да, Марк. Полагаю, спустили.

Медоуз с умным видом кивнул.

– Торчащий гвоздь должен быть забит, да? Слишком тяжелые времена, чтобы выделяться, приятель.

Да уж. И я продемонстрирую тебе, насколько тяжелые.

– Ты давно видел своего дедушку, приятель? Мне очень, очень нужно с ним поговорить кое о чем.

Блез почувствовал, что улыбается, и улыбка не была притворной.

– Навещал недавно. У него все хорошо. О чем ты хочешь поговорить с ним?

– Это немного личное, приятель. Извини. – Блез раздраженно передернул плечами. – Эй, я бы сказал тебе, если б мог, ты знаешь. Но ты еще молод, а мне не хочется впутывать тебя, понимаешь? – Он оглянулся. – Ну, полагаю, мы еще встретимся. Рад был снова тебя увидеть, приятель. – Медоуз повернулся и пошел прочь.

Невероятно, подумал он, слегка отступая. Такое высокомерие. Расскажи мне еще раз, что он не желает мне зла, губернатор.

Но я ему не угрожаю. О да, ничуть не угрожаю.

КейСи присела на песок там, где он ее оставил. Она обхватила руками колени, прикрыла глаза.

– Скажи мне одну вещь, – попросила она, – и скажи мне прямо. Правда ли то, что ты мне сказал, что причина, по которой ты прибыл на Рокс, в том, что у тебя отняли твой магазин, твои способности туза, всю твою комфортабельную жизнь в твоем маленьком фентезийном мирке – все это из-за твоей дочери?

– Да.

Она встала.

– Ты интересный случай, придурок. Еще увидимся.

Он не встретил ее на следующий день. Он и не ожидал, но все равно был разочарован. В холодном, зловонном и сыром общежитии в ту ночь он подумал, что его всегда привлекали женщины, которые исчезали на следующий день.

Ха. Она его привлекает. Это мысль. На какой-то момент голос в его голове зазвучал знакомыми интонациями Джека Эсквайра. Но обладая резким характером, Джек никогда не был настолько неуместно-противным. И друзья Марка отдалились до недосягаемости всего за несколько недель после суда. На самом деле они утонули в запое, длившемся несколько недель, как и весь остальной его разум. Когда он смог взять себя в руки, все они ушли.

Он подумал, что они, должно быть, никогда не вернутся.

Возможно, он и не заслуживает этого. Он сбежал от них в конце концов – спустил их в сортир по совету своего адвоката, чтобы избежать болтливости, которая могла уничтожить его шансы на приостановку дела об опеке над дочерью. Он держал пять ампул, по одной на каждого. Три из них разбились, одного было достаточно, чтобы спасти жизнь ребенка – ценой его тайны, его привычной жизни и ценой Спраут.

Последний вытащил его из суда по семейным делам как раз тогда, когда наркоконтроль почти настиг его. Он предал своих друзей. Может быть, он убил их. И это не привело ни к чему хорошему. Он бы не вернулся, если б он был одним из них.

Он заснул.

Она пересеклась с ним на следующий день, сразу после полудня. Они снова пошли прогуляться и просто поговорить. О книгах, о гребаном мире, в котором они жили, о том, что думал Марк, когда был тузом и когда перестал им быть. Хотя они никогда не говорили о ней: когда он спрашивал, она затихала и становилась колючей, и через некоторое время он сдался. Она была ярким, горьким и чересчур понимающим ребенком, циничным и непредсказуемо ранимым.

Она также была красива. Он старался не думать об этом.

Он привык к обычной жизни на Роксе. Или необычной. Помимо подогреваемых столов, оживавших где-то утром и где-то ближе к закату, единственным ритмом, по которому жил Рокс, был ритм солнца и течений и того, что люди чувствовали как запуск генератора в своих трущобах.

Марк сходил с ума. Где-то его дочь была поймана в кошмарную ловушку, которую, вероятно, не могла даже понять. Он должен был помочь ей. Но даже Преториус – рискуя собственной шкурой – не смог найти подсказки к тому, где ее держат.

– Я не могу сказать ему.

Ночной ветер рвал пламя и свет с полинезийских факелов, словно ребенок, подергивающий рулон туалетной бумаги. Пара джамперов спорила друг с другом в неясном свете на краю свалки за административным зданием.

Блез остановился, вытирая лоб полотенцем. Он всегда настаивал, чтобы чистые, свежие полотенца постоянно привозили с материка для душа и тренировок. И он получал их.

– Что значит, ты не можешь ему сказать? – Его голос зазвучал опасно.

– Это столько для него значит. Я чувствую, будто я… Будто я использую его.

Злость захлестнула его. Злость до дрожи. Она увидела это по его лицу и отступила.

Ты сука. Ты сука! Начинаешь чувствовать верность ему?

– Ты никогда не использовала людей раньше? Не использовала никого? Подумай, КейСи. Подумай хорошенько. Ты джампер, помнишь? Джамперы используют людей. Особенно старых выгоревших ублюдков натуралов.

– Он не натурал, он туз! – Она окаменела, как будто ожидая удара. – Кроме того… кроме того, я завязываю с этим. Знаешь что. Нам нужно построить тут нечто, нечто сильное, то, что Комбинат просто не сможет смести с пути, как ребенок сметает гору кубиков.

– Ты начинаешь говорить, как Блоут.

– Я думала, я говорю, как ты. Ты со своими разговорами о Новом Порядке. Или это все просто… разговоры?

Я должен убить ее сейчас. Но мысль пролетела сквозь сознание как мертвый лист, без тепла и веса. Он знал уже, что с ней у него все кончено. Но вместо того, чтобы уничтожить ее здесь и сейчас, он будет использовать ее. Использовать ее, чтобы уничтожить Капитана Глюкса.

Я учусь терпению, дедушка. Ты будешь так горд мной, когда я расскажу тебе.

– Нет. И именно поэтому ты скажешь ему. Нам нужна его помощь. Нам нужны его силы туза, когда… Комбинат придет. Кроме того, ты дашь ему… То, что он хочет больше всего на свете, не так ли?

Она смотрела на него минуту, глаза сверкали как монеты в свете костра. Затем она поднялась на цыпочки, чтоб поцеловать его в щеку.

– Да, – хрипло выдохнула она ему в ухо и поцеловала юношеский пушок на щеке. – Иногда, Блез, ты почти человек.

Она повернулась и убежала прочь.

И за это я тебе тоже заплачу, подумал он.

Она в Бруклине, в Институте диагностики и развития Ривз, в районе Боро-Парка. Он входит в округ Кингз: существует какая-то договоренность между городом и штатом и округами делить опеку между собой, так что они могут снова переместить ее.

Он сидел, утонув задницей в холодном мокром песке, щурясь на луч прожектора случайной патрульной лодки. Ночь была ужасно холодной, но лишь тот, кто находился на грани отчаяния, мог бы попытаться найти укрытие в одном из разрушающихся, уродливо вздутых зданий, которые заполнили остров Эллис. Она сидела на корточках позади него и, казалось, не обращала внимания на холод, несмотря на свою холодную тонкую куртку и штаны.

– Диагностики и развития? – переспросил он.

– Да. Комбинат умеет выражаться красиво, не так ли? – Кухонная латынь для «детской тюрьмы», дружище. Это довольно приличный район, никогда не был трущобами, разве что в последнее время там развелось слишком много яппи. Не слишком плохо. По сравнению с некоторыми дырами.

Он повернулся и посмотрел на нее. Неверие в его взгляде боролось с желанием поверить.

– Как тебе удалось узнать, если лучший юрист в Джокертауне не смог этого сделать?

– Лучший юрист в Джокертауне по определению не малолетний преступник, дорогуша. Усек? Хочешь найти пропавшего ребенка, спроси тех, кто вне закона, или распусти слухи и жди результата.

Он подскочил, прошел к воде, потом вернулся, обойдя упавшего лицом в песок джокера, находящегося то ли в алкогольном, то ли в наркотическом опьянении. Он начал ходить перед КейСи.

– У меня есть планы. Я должен сделать все правильно. Думай, Марк, думай. – Он мрачно плюхнулся туда же, где сидел раньше, чувствуя себя подавленным и ошеломленным.

– Может, тебе стоит пойти поспать сначала, – она склонилась и легонько поцеловала его в лоб, прежде чем раствориться в темноте.