Работа для рыжих Фирсанова Юлия
Весь путь от дома архивариуса до резиденции последнего из хворых монархов не занял и четверти часа. Мы с детальными вопросами об архитектуре города к проводнице не лезли. Лишь в непосредственной близости от цели, при переходе через площадь, Гиз поинтересовался назначением одного из самых больших строений.
— Храм Гара Справедливого, — небрежным тоном спешащего экскурсовода ответила Риалла.
Ну еще бы, вот если бы Киз поинтересовался, ему бы постарались расписать историю от закладки первого булыжника до наших дней. А брат предмета воздыханий, во-первых, не сам предмет, во-вторых, совершенно очевидно, что занят и обворожению не подлежит. Так зачем на него силы, время и слова тратить?
Я пригляделась к строению повнимательнее, прищурилась и помотала головой. Все прочие сооружения, вне зависимости от использованного при строительстве материала, просматривались четко, а Гарову резиденцию (храм ведь дом бога на земле) окутывала занятная серо-голубая дымка, как от костра, на котором сгорает сухая трава. Вроде немного подрагивал воздух, чуть-чуть расплывались очертания капитального строения в форме ротонды, сложенного из больших каменных бледно-желтых блоков с вставками серо-серебристых и серо-розовых панелей какого-то даже на вид дорогого минерала. Из него же была сделана опоясывающая колоннада. На долю секунды мне показалось, что по обеим сторонам аркообразной двери имеются статуи. Но нет, там было пусто, глюкнуло меня от марева. Раньше я такого за храмами не замечала или это только на Артаксаре колебания силы, маны и прочих мистических энергий видимы невооруженным глазом? Все может быть, при случае спрошу у Гарнага.
Пожалуй, ничего приковывающего внимание более, нежели храм, мы не встретили. Разве что на самой площади, непосредственно перед королевским замком, имелась парочка условных достопримечательностей. Первая — помост обыкновенный, как я и предположила, предназначенный не для казней, а для выходов правящей верхушки в народ, чтобы вещать массам свою волю, пребывая «над», а не «среди» электората. Вторая штуковина была более забавной. Она напоминала низкую, вытянувшуюся в ширину колоколенку. Вместо стандартных образчиков на толстом брусе, продетом в цепочки с кольцами, были подвешены полоски металла разной, хоть и изрядной толщины. Вызывать из них звук можно было различными способами. При вращении всего бруса специальным рычагом в движение приходили все полоски разом, и наступал оглушительный трезвон. Он в принудительном порядке уведомлял как жаждущее, так и не желающее слышать новости население о некоем ужасно важном происшествии: пожаре, эпидемии, смерти или рождении особ королевской крови. По праздникам или еще каким-то не столь значительным датам при помощи била, состоящего в прямом родстве с бейсбольной битой, и подергивания веревок, привязанных к колоколам-мутантам, настоящий умелец мог исполнить даже что-то вроде мелодии, возвещающей о характере торжества.
К счастью, на нашу долю концерта для свидетелей какого-либо из описанных событий не выпало. К замку мы прошли хоть и под людской гомон, но, учитывая мнение об относительности всего сущего вроде писка цыпленка и грохота оружейного выстрела, почти в тишине.
Некогда замок был сердцем столицы. Величественный и строгий, благородно серого, почти стального цвета, возвышающийся над всем, внушающий уважение и веру в нерушимость государственной власти и незыблемость трона.
Теперь изначальное сооружение претерпело значительные изменения. Вероятно, для того, чтобы уместить раздутый штат придворных и иных условно жизненно необходимых существ. Почему условно? Стоит таким только появиться, как мало-помалу они создают видимость совершенной незаменимости, подтверждая аксиому о неуклонном росте бюрократического аппарата при любом типе общества.
Так вот, не о людях, но о сооружениях: поздние пристройки из розоватого и голубого камня, богато украшенные декоративными элементами, больше всего напоминали безумное пирожное, а изначальный замок стал похож на камни, закинутые хулиганом-подростком в середину взбитых сливок с ядовитыми красителями.
Ворот, ведущих в комплекс дворцовых сооружений, насчитывалось аж три штуки. В одни — наиболее широкие — полной рекой шел поток грузов, поставщиков и прочих лиц, в чьих услугах нуждались обитатели. Во вторые — самые роскошные — время от времени заезжали (пешком — это тьфу! — недостойно высокого дворянского звания!) знатные посетители и гости. Третьи — узкие и скромные — предназначались для тех, кто трудился во дворце на различных должностях. Вот к последним и приблизилась Риалла. Два стражника в куртках с металлическими пластинами потели у ворот. Солнце поздней весны припекало жарко, и мужчинам приходилось несладко.
Ну да, если судить по лужам на мостовой, вчера в столице вечерком тоже было прохладно, и побаловался дождик, поэтому один из пары охранников поддел под куртку теплую (вон какой ворот выглядывает!) рубаху и теперь усиленно пробовал на себе метод, рекомендованный для похудения. Пот с бедняги лился в три ручья, мокрыми были даже усы, но он мужественно терпел, еле слышным шепотом цедя сквозь зубы проклятия заботливым матушке да супруге.
— С ясным утром, коры стражи! — звонкой птичкой запела Риалла и засияла улыбкой.
— С ясным, кори, — неохотно, но без агрессии согласилась охрана. Когда тебе так улыбается миленькая юная леди, сложно хмуриться.
— Я к кору Шеллаю! Приехала в столицу, чтобы дедушку навестить, а он уже в замок ушел, вот забежала сказать…
Артефактчица тараторила и тараторила, развешивая на ушах охранников макаронные изделия, и совсем заморочила им голову. Эмоциональная речь сводилась к следующему: если деда не узнает, что любимая внучка приехала, с него станется засидеться в архиве если не на несколько дней, то уж до вечера точно. А ей, любимой внучке, уже вечером уезжать надо и будет досадно, если она не успеет поприветствовать единственного родного человека. А опаздывать ей нельзя, наставница в Артефе ругать будет.
В общем и целом пускать чужих стражники права не имели. Однако из любого правила есть исключения, а уж если эти исключения подкрепляются исключительно соблазнительно сверкающими монетками и заискивающими улыбками, то не дрогнет разве что самое черствое и хм… неподкупное сердце. Парочка у ворот таковыми внутренними органами не обладала.
Монетки-рыбки, оправдывая название, занырнули в потайные кошели стражников, и Риалле дали зеленый свет. Может, ее не пропустили бы так запросто, да потный усач помнил девушку еще почти девочкой, которая хвостиком таскалась за дедом. Как-то раз крошка Ри даже поделилась с охранником пирожком, решив, что дядя на воротах проголодался, когда у того в животе после полусуточной смены от запаха заурчало. Об этом умилительном эпизоде дядя ностальгически поведал товарищу. Риалла моментально вытащила из прихваченной корзинки пару пирожков и великодушно передала служакам. Больше вопроса с идентификацией не возникло.
Довольные стражники были любезны и медлительны, намертво застрявшая в распахнутых воротах ради очередной прощальной реплики внучка архивариуса дала возможность без проблем пройти на территорию дворца всей компании. Пожалуй, не будь ворота такими узкими, сюда бы стадо слонов без проблем прошагало, пока трое взаимно расшаркивались.
Но дальше у крупных (больше кошки) животных могли возникнуть серьезные затруднения с передвижением. Местность за воротами никогда не слышала о четкой планировке, она ее даже в кошмарах не видела. За створками ворот скрывалось жуткое нагромождение построек, связанных разнокалиберными и разносортными крытыми и открытыми переходами да галереями, способными по замысловатости легко соперничать с лабиринтом Минотавра, согрешившим с петлей Мебиуса. Наша ниточка Ариадны — Риалла — уверенно повела отряд вперед, а вот человеку, впервые оказавшему на территории, могла бы помочь разве что карта, да и то сомнительно, я бы сделала ставку на бульдозер с заколдованным ковшом покрупнее, способный снести к чертовой бабушке все заграждения. В общем, каждый, желающий взять штурмом дворец, получал недурной шанс поиграть в прятки со смертельным исходом. Нет, его не убили бы защитники родины, с куда большей вероятностью бедняги-вторженцы могли погибнуть голодной смертью в каменных джунглях.
Словом, спасибо Фегоре за проводника, девушка отлично ориентировалась среди построек, где играла еще ребенком. Именно в этом возрасте она обнаружила немало удобных возможностей сократить официально принятые маршруты. Для того чтобы побыстрее добраться до кабинета архивариуса, где обычно работал дедушка, Риалла предложила использовать потайной переход, открывающийся в зашторенной нише у шкафа. Хранитель о нем тоже знал, но масса ступенек на пути туда-обратно (кабинет располагался в полуподвальном помещении) делала дорогу труднодоступной для стариковских ног.
Клаустрофобией Риалла не страдала и посему не испытывала никаких проблем с перемещением по полутемному многоступенчатому коридорчику из запаленного мной шарика из руны кано, быстро перебирая голенастыми ножками, неслась к любимому деду на всех парах. Она уже собиралась сдвинуть деревянную панель, когда Киз схватил девицу за две верхние конечности и зафиксировал одной рукой, не давая дернуться, а второй прикрыл рот. Киллер оттащил возмущенно выпучившую глазищи красавицу на несколько шагов и прошептал:
— За стенкой двое.
Девушка стыдливо прикусила губку и потупилась. Выдавать неизвестно кому секрет потайного хода не хотелось. Мы уже куда осторожнее приблизились к двери и прислушались.
— Это ваше последнее слово? — недовольно осведомлялся кто-то. Судя по голосу, молодой и огорченный мужчина.
— Да, грайол Галлес, — отвечал ему сочувственно, но твердо старик. — В архиве нет упоминаний о возможном родстве вашей линии ни с правящей фамилией, ни с гер-грайолами Кайлеса.
— А если провести повторный поиск? Возможно, ваши изыскания не затронули некие пласты архивных списков? — Как многозначительный намек послышалось тяжелое звяканье.
— Уберите. — Старческий голос прозвучал очень твердо, теперь в нем появились брезгливые нотки. — Металл не способен обернуться нужным вам словом. Попробуйте проверить родовые списки в семейном атриуме Кайлесов.
— Вряд ли мне позволят даже приблизиться к нему, — с гневным отчаянием рыкнул грайол.
— Увы, мой юный друг, я действительно не в силах помочь вам. — Старик сменил гнев на милость и теперь лучился сочувствием.
— Значит, Лайолла будет отдана другому, — горько промолвил молодой человек. — Вы были моей последней надеждой.
— Мне жаль, — остался верен принципам несгибаемый архивист. — Но на лжи не построить счастья, поверьте, грайол. Если вы с кори Лайоллой воистину предназначены друг другу, то Гар поможет преодолеть все препятствия и справедливость восторжествует.
— Где был ваш Гар, кори Шеллай, когда мой отец скончался от случайной стрелы на оленьей охоте, а дядя прибрал к рукам наследство? Я больше не верю в справедливость… — выплюнул пылкий юноша, судя по звяку, забрал деньги и удалился.
Дверь в комнате не хлопнула — то, как тихо притворил ее отчаявшийся, было куда красноречивее темпераментного хлопка.
— Мне жаль, — еще раз уже для себя шепнул старый архивист и вздохнул.
— Бедный парень, — согласилась я, пытаясь сообразить, почему кору не светит рука кори Лайоллы, что с этим можно сделать и нужно ли делать. Вдруг девушка этого отчаянного на дух не выносит? А он себе неземной любви напридумывал? Ладно, про влюбленного после подумаю, пока следовало все-таки вернуться к нашим баранам. То есть к проблеме использования трона не по назначению. И кору Шеллаю, Хранителю Изначального Договора, следовало вернуться к этой проблеме лично.
Дверь-панель из гладкого дерева отъехала бесшумно, вряд ли ее смазывали регулярно, скорее строили на века. Мы гуськом, добросовестно стараясь топать так, чтобы появление четверых из-за шторки не стало для пожилого человека полной неожиданностью, вошли в кабинет. В таком возрасте сильно волноваться и пугаться вредно. А другого Хранителя для собеседования, случись что с этим конкретным, поблизости не имелось.
— Деда!
Ликующий крик Риаллы разбил гнетущую паузу ожидания на блестящие, веселые, как новогоднее конфетти, кусочки. Девушка бросилась к старику и крепко-крепко обхватила его за широкий пояс с пристежной канцелярией на старом, но еще вполне приличном камзоле. Забавным отличием одежды были нарукавники а-ля бухгалтер. Наверное, чтобы не мусолились манжеты и не мялись отворотами рукавов хрупкие страницы.
— Ри! Крошка моя! — Старик гладил девушку по голове подрагивающими руками. Узловатые пальцы с невесомой нежностью скользили по кудрям внучки. — Представишь мне своих спутников, проказница? И как ты ухитрилась объявиться в столице к концу весны? Неужели закончила обучение у кори Фегоры?
— Не-а, кори сама отослала меня к тебе, чтобы проводить достойную кори Ксению и ее спутников: Гиза и Киза.
Фаль, видимый большинству в обличье редкостной птички, отдельного представления не удостоился. Но не обиделся. Я уже успела перемолвиться с другом словечком и объяснить: если его не считают разумным и опасным, то он автоматически переходит в разряд секретного и жутко важного оружия. Сильф моментально загордился и перестал дуться на непроходимых слепых тупиц, которые не способны сильфа отличить от пернатого. Опять-таки, зримое обличье птахи не исключало участия в трапезах наравне с прочими спутниками, скорее наоборот, уникальной пичуге стремились предложить самые лакомые кусочки, потому Фаль смирился со своим статусом.
Дедушка Шеллай был действительно стариком, но весьма бодрым и энергичным, из тех, кого возраст, не отнимая остроты разума и даруя мудрость, не превращает в дряхлую развалину. Лысый как коленка дед обладал забавными снежно-белыми бровями и роскошной кудрявой бородой той же масти, они сделали бы честь и Деду Морозу. Зеленые с серыми звездочками глаза смотрели внимательно, острый нос словно жил своей самостоятельной жизнью: двигался, нюхал, безостановочно морщился.
— Кори Фегора настоятельно советовала нам побеседовать с вами, кор Шеллай, — согласилась я и подняла руку к лицу, демонстрируя выданный для опознания перстень с «масонским знаком» в окружности.
— Где бы мы могли сделать это с максимальным удобством? — многозначительно глянув на дверь, уточнил Киз самым небрежным тоном. Словно уже играл на возможных слушателей из разряда шпионов.
— Здесь, — просто ответил старик, подошел к единственному официальному выходу из помещения и повернул в замке ключ.
Телохранители остались стоять, недоверчиво разглядывая то дверь, то старика. Уж не выжил ли архивариус из ума, коли забыл элементарное «и у стен бывают уши», только что наглядно продемонстрированное нашей компанией.
— Все знают, что я люблю работать с запросами в одиночестве, и не беспокоят посещениями до той поры, пока сам не выйду в рабочий зал архивистов, — объяснил основы своей уверенности дедок. А когда почувствовал не снизившийся существенно градус недоверия, многозначительно ткнул большим пальцем в аляповатую конструкцию из нескольких рогов над дверью, позаимствованных как минимум у трех разновидностей копытных, и прибавил: — На двери ки-ар, не пропускающий звуков наружу.
Вот теперь уверенность деда получила реальное и материальное объяснение. Скептик Киз, однако, не преминул обратиться ко мне с коротким вопросом:
— Уровень зарядки?
Я еще только собиралась призвать руну и осмотреть достопримечательность, гадая, в какой из рогов засунули камень или кусок деревяшки, когда Фаль с достоинством оповестил киллера:
— Четверть осталась. Нам хватит.
Вопрос соблюдения конфиденциальности благополучно разрешился, мы водрузили на стол корзину с пирогами для желающих закусить ценную информацию чем-то посущественнее и подтащили к столу всю имеющуюся в кабинете мебель. Перекрикиваться из углов, может, и оригинально, но не слишком удобно.
На лавке с потертыми подушками уместились мужчины, Риалла недолго думая присела у ног любимого деда, положив голову ему на колени, мне выпал стул, рассчитанный на кого-то более крупного, потому с чрезвычайно неудобной спинкой. Только и осталось — подвинуться к краю и не откидываться назад.
— Что желает узнать кори Фегора? — серьезно осведомился дедок, рука ласково гладила внучку, но настороженность читалась во взгляде.
— Ситуация несколько иная, кор Шеллай, — честно ответила я и выложила перед стариком веер доказательств магического упадка Артаксара как несомненное свидетельство шаткости позиций Изначального Договора.
Рассказ много времени не занял, но по мере повествования чело Шеллая все более омрачалось.
— Кроме того, у нас есть основания полагать, что один из зароков Договора — Трон Властителя — пребывает ныне совсем не в положенном ему месте, — прибавила я.
— Это невозможно, кори, — в первый раз за несколько минут с облегчением улыбнулся архивариус после занимательной истории, напичканной прахом земли, древесной трухой и истощенными артефактами. — Как дворянин, занимающий должность при дворе, я присутствовал на первом Восседании весны не далее луны назад. Его величество занимал трон, и положенные реликвии были в его… гм… дланях.
Похоже, все-таки что-то с Восседанием и дланями было не совсем ладно, но за наличие места под седалищем монарха старик ручался. Тем горше оказалось его разочарование, когда жестокий Гиз отрезал:
— Значит, это был не тот трон.
— Не тот? — Брови старика поползли к лысой черепушке, словно собирались составить там первый островок растительности для образования прически.
— Нет, — отрубил мой киллер.
— Но зачем кому-то подменять трон? — удивленно воздел руки Шеллай.
— Вот затем, чтобы разобраться с этим, кори Фегора и посоветовала нам явиться в замок и встретиться с вами, — намекнул Киз.
— Чем я могу помочь? — уточнил старик, все еще сомневаясь в наших предположениях касаемо трона, но не в надобности оказания помощи посланникам Фегоры.
— Сначала надо посмотреть на официальный трон. Вдруг в наши расчеты вкралась ошибка, — задумчиво предложила я.
— Ты собираешься шататься по замку? — не одобрил зеленоглазый киллер.
— Не хотелось бы. Возможно, кор Шеллай объяснит нам, где сейчас находится трон, и мы попросим слетать на разведку одну милую пташку? — хитро улыбнулась я. — Уж Фаль-то сразу поймет, настоящий перед ним артефакт или фальшивка.
— Кор? — признал идею дельной Киз.
— Я, конечно, покажу карту покоев и объясню, но что вы имеете в виду, говоря о птице? Или… — Тут старика осенило. — Я когда-то читал о животных — носителях аров, чьи глаза служили артефактчику. Неужели ваша птичка из таких?
— Что-то вроде того — и куда более, — согласилась я, желая побыстрее перейти к делу, а не тратить утекающее между пальцев время на любования красавчиком-сильфом.
— Тогда вот. — Шеллай выдвинул один из многочисленных ящиков и достал свиток.
Подзаправившись на лету очередным пирожком из быстро пустеющей за счет неуемного сильфьего аппетита корзинки, Фаль завис над картой. Вот ведь удивительное магическое создание, пока чего-нибудь не выкинет, даже не догадаешься, что он на это способен! Сильф правда завис, даже крылышками не махал, застыл в выбранной точке пространства, только глазищи внимательно смотрели на план замка.
Официальный, конечно, план, безо всяких потайных переходов и прочих выкрутасов, ну да нам они и без надобности. Тот самый большой зал, в котором пребывал трон монарха, запросто опознавался даже снаружи, несмотря на архитектурную мешанину. Стоило Шеллаю объяснить в двух словах, куда именно надлежит направляться для проверки — громадное помещение из серого камня в сердце замка с узкими витражами и куполом, — как наш маленький разведчик сориентировался с направлением движения и умчался прочь.
Если сильф не желает быть замеченным, то заметить его невозможно. Магия то или иной врожденный дар, а только маскировать малютку не понадобилось.
— Деда, а кто этот грайол, с которым ты до нашего прихода беседовал? — выбрала время поинтересоваться Риалла. Вела себя девушка как любящая внучка, я видела, что она действительно обожает деда, но в вопросе и голосе промелькнула какая-то напряженная, искусственная нотка. К чему бы это?
Старик потер переносицу и сожалеючи, с толикой ностальгии в голосе, ответил:
— Помнишь, пигалица, Лойли? Вас тогда вместе со стены в замке снимали?
— Лойли? Помню, а еще мы на кухне пирожки таскали… А почему ты тогда не… — растерялась девушка.
— Я паренька как родного внука люблю, но подделывать ветви родства, рискуя ладно бы только своей, но и его головой, не намерен, а ведь именно этим грозит искажение родословной. Он от любви последний разум растерял, кори Лайоллу родня выгодно пристроить собирается, среди близких к трону партию ищет. Бедный парень и решил, коль он древней кровью щегольнуть сможет, заполучит шанс сделать ей партию. Зря, да только разве он слушать старика станет? Вы, молодые, все лучше знаете, все зорче видите.
— Поня-а-атно, — протянула Ри, подбирая ноги и сжимая руки на коленях замком.
— А теперь ты мне, внучка, скажи, как твои успехи в артефском деле? Исполнила ли ты испытание мастера?
Риалла смущенно кашлянула:
— Ну-у, деда, не совсем.
— А точнее? Что замялась, спутников стесняешься, внученька? — Дедок продолжал говорить ласково, но теперь под родственным теплом отчетливо звенела сталь строгого учителя. Так вот чего опасалась девчонка! Нахлобучки от дедушки.
— Я почти все исполнила, — насупившись, покаялась Риалла и метнула на родича виноватый взгляд.
— Почти не считается, — старым как мир присловьем отрубил дед, похоже прекрасно знавший свою внучку и ее способности влипать в приключения, известные более здравомыслящим людям под кодовым названием «неприятности разнокалиберные».
— Меня испытательным порталом в гущу Ксария забросило, — поведала ученица артефактчиков. — А на руках только камешек и два кусочка дародрева. Я один ки-ар для поиска воды сделала, второй — защитный, третий хотела для пищи. А вместо того, чтобы еду добыть, сама обратилась.
— Сама? — несказанно удивился Шеллай. Его внучка со своим творческим подходом к проблемам ненароком сотворила нечто не слишком типичное даже для опытного местного мага.
— Ага, — обиженно шмыгнула носиком Риалла. — Я всего-то случайно щепочку прикусила и корпоской стала. — (Так вот как у местных свиньи лесные именуются! Забавное прозвание!) — Хорошо еще, прежние ары действовать не прекратили. Вывели меня из леса к кори Ксении и ее спутникам, они сразу распознали, что к чему, а там и до кори Фегоры добраться помогли.
— Ох, Ри, Ри, бедовая моя крошка. — Старик покачал головой и снова взлохматил волосы внучки. Сердиться он на нее перестал. Знал, видно, что бесполезно, талант все равно не пропьешь, как фисгармонию.
ГЛАВА 21
Темная история, или Завал в конце тоннеля
Короткая история злоключений юной артефактчицы помогла скоротать время ожидания разведчика. Ну я про Фаля, разумеется. Тот не замедлил явиться, да не с пустыми руками. Я бы даже сказала, отнюдь не с пустыми! То, что тащил сильф, наполовину превышало его рост и раз в пять объем. Сильф возник в полуподвальном кабинетике и гордо — как наседка, похваляющаяся страусиным яйцом, — плюхнул на стол перед моим носом нечто каменное дынеобразное, то есть овальное и с коротким хвостиком на конце. По всему предмету шла витиеватая роспись из знакомых артефских символов-узоров. Но степень витиеватости была столь высокой, что с полпинка уяснить значение символов я не смогла. Какие-то мысли про природу, погоду, урожаи в голове шебаршились, а вот в осмысленное и краткое целое никак складываться не желали.
— Вот, все остальное не светится, — объявил дружок, демонстративно отряхнул ладошки, сцапал очередной пирожок и уселся на мое плечо для очередного из регулярных перекусов.
Я перевела слова добытчика кору Шеллаю, который, выпучив глаза, с явным возмущением неким святотатством взирал на каменную «дыню».
— Не светится? — растерянно повторил дед, львиная доля возмущения куда-то испарилась, и он жалобно спросил: — Но зачем ваша птица похитила королевский обар?
— Обар? — в свою очередь счел нужным уточнить Киз, озвучивая общий вопрос коллектива.
Магические переводчики никак не идентифицировали словечко. Наверное, оно являлось эндемическим понятием.
— Обар — для левой длани, кабор — для правой, да трон, их хранящий, — три королевских символа Изначального Договора, — машинально ответил архивариус, цитируя что-то нам неведомое, но жутко священное. Руками дедушка делал странные жесты. На одной все пальцы, кроме указательного, выставленного вверх, сжал в кулак, второй сотворил нечто вроде колечка из большого пальца и оставшихся, собранных в щепоть.
— Тогда понятно, — вздохнула я, оглядывая действительно светящийся, если разглядывать под руной кано, загадочный предмет. Правда, свечение было тускловатым, как лампочка на двадцать пять ватт, но в его наличии усомниться возможности не представлялось.
— Он не птица, деда, — тихохонько поправила старика Риалла.
— Да, Фаль — сильф, волшебное создание. Он видит магию, а значит, не, — я подчеркнула голосом частицу, — светящиеся трон и кабор не более чем подделка. Что, собственно, и требовалось доказать. Во только странно, неужели артефактчики сами этого не увидели, а если видели и знали, почему смолчали?
— Члены Артефа традиционно не вхожи во врата замка, а уж тем паче в тронный зал, исключение составляет лишь Палата Артефа, для встреч надлежащих сотворенная, — выспренним тоном (нам опять что-то цитировали), объяснил Шеллай. — Там сила аров всякую власть теряет.
— Во избежание магического давления власть приняла защитные меры, а защита привилегий обернулась близящимся крахом, — признал Киз, не столько веселясь, сколько оценивая по достоинству горькую иронию ситуации.
— Вы уверены в?.. — договаривать старику нужды не было.
Конечно, ошибка оказалась бы самым простым и приятным из всех возможных выходов. Вот только не знаю, как в жизненном багаже старика, а в моем таких подарков сроду не попадалось. Ни один Дед Мороз под елочку ни разочка не подкинул, хотя я считала себя вполне везучей.
Сильф обиженно фыркнул: какой-то сморчок усомнился — в его! — словах. Уж кем-кем, а обманщиком малютка никогда не был. Ложь мой друг вообще полагал одним из самых противоестественных людских пороков, не присущих благородному роду сильфов. О том, что воровство (то есть благородное заимствование человеческих припасов) имеет мало общего с истинным благородством, мой друг умалчивал, считая хищение продуктов из-под носа неуклюжих двуногих типов чем-то вроде спорта. А спорт есть спорт!
— Да.
Реакцией на короткий ответ Гиза была повисшая в воздухе многозначительная пауза.
— Значит, настоящий трон там, где вы говорили… — со священным ужасом и горечью прошептал Шеллай и закрыл лицо руками — весь олицетворение боли и стыда.
Теперь пришел черед внучки бережно поглаживать деда по коленям.
— Вот для того, чтобы он прекратил там находиться как можно скорее и чтобы вы помогли нам определиться с понятием «там», мы и пришли сегодня, — напомнила я о сути дела и шепотом поблагодарила дружка: — Фаль, ты молодец, что забрал неоскверненную святыню, надо ее перепрятать от греха подальше.
Я вытащила из своей почти безразмерной, хоть и не магической сумки волшебную шкатулку-сундук и, совершив традиционные постукивания-отстукивания, поместила реликвию на похрустывающую горку веток. А потом уточнила:
— Вот только не поднимется ли переполоха из-за кражи?
— Не-а, — беспечно потянул сильф, чавкая пирогом с орехами и повидлом, — я там камешек со двора подобрал, оставил на ручке кресла и пыльцой присыпал. Если его не трогать, будет как та каменюка выглядеть, а когда тронут, тогда и станут искать пропажу.
— Искать? Нет, сначала они будут ругаться и подозревать друг друга в подлоге, — просчитал Киз с короткой мстительной гримасой ситуацию в местном серпентарии, то есть Собрании Грайолов. А ведь верно, очень может быть, что среди здешних дворян и поныне находились те, кто организовывал массовое убийство родных моих киллеров.
Гиз тем временем приступил к допросу архивариуса:
— В замке есть подземелья?
— Нет-нет, — не задумываясь, разбил наши надежды Шеллай, выдернутый вопросом из пучины скорби. — Не под дворцом. Подземные ходы есть, но ведут к форпосту городской стражи, в тюрьму Наргал, в…
— Стоп! — поставила я «на паузу» перечисления, грозящие в устах пожилого энциклопедиста затянуться до вечера. — Из какого камня у вас тут тюрьма сделана?
— Гранитник зарский, доставленный из карьеров близ столицы. Камень крепкий, видом внушительный, серый с черным или рдяным крапом. Неровный цвет, мрачноватый, потому лишь для построек такого рода и пригоден, — машинально дал справку эрудированный старикан.
— Похож, — задумчиво прикинула я цвет стеночек в очаровательной комнате с комфортным сиденьем из своего видения в стиле хоррор и поделилась соображениями со спутниками. — Перемещать по улицам символический предмет такого значения даже самые беспечные заговорщики с диагнозом «наследственный идиотизм» не рискнули бы. Где гарантии, что они не напоролись бы на случайно прибывшего в Иллордан с экскурсионной целью и отправившегося осматривать окрестности королевского замка артефактчика? А вот протащить под землей и тайно…
— Но зачем? Зачем, зачем кому-то понадобилось столь великое злодеяние и кощунство? — Старик был в глубоких непонятках.
— Власть, — веско обосновал причину происходящего Киз. Он уже не сидел на скамье, как в начале беседы, а подпирал стену напротив потайной двери. Поза небрежная, почти ленивая, однако за этой внешней расслабленностью ощущалась сжатая пружина внутреннего напряжения.
— Трон принимает истинного наследника, способного соблюдать и поддерживать Изначальный Договор. Если у власть предержащих подходящей кандидатуры под рукой не нашлось, то они пошли другим путем — заменили не правителя, но символ Договора — то есть собственно трон, — расширила я рамки объяснения, подгоняя происходящее под единственную более-менее логичную гипотезу.
Ну не знаю, может, логика в ней и хромала на три ноги, как конь сонного рыцаря из детской песенки, а все равно почему-то мне такая версия казалась самой вероятной. Чудовищной, мерзкой, но вероятной. Прав циничный Киз: есть среди людей такие странные, которые ради власти какой только пакости не сотворят, да не только сотворят, а еще и прикроются белым знаменем высшего блага и всенародной пользы. Историю худо-бедно изучала.
— Надо проверить, — резюмировал Гиз.
— Но, боюсь, это невозможно, — жалко признал Шеллай.
— Почему, деда? Ты боишься? — вскинулась, завозмущавшись, Риалла, заполыхала, как факел праведного гнева. Очень эмоциональная девочка!
— Я не о страхе, маленькая, — с достоинством качнул лысиной старик, даже не рассердившись на любимую внучку. — Тот ход завалило несколько десятков лет назад, когда случайно сработала старая ловушка, как раз перед восшествием на престол достойного родителя нашего монар…
Архивариус запнулся на слове, до него самого дошел смысл сказанного, и глаза расширились от ужаса. Гипотеза получила косвенное подтверждение!
— Есть возможность осмотреть завал? Быть может, найдется способ преодолеть преграду, — попросила я, начиная тянуть за тоненькую ниточку из большого клубка неприятностей. — Объясните, как туда добраться, и мы попробуем.
— Пойдемте, я должен видеть и знать, таков долг Хранителя, — забывая о немощи членов, резко ответил Шеллай. Дед быстро, в пику возрасту, поднялся с рабочего кресла.
— Еще ловушки будут? — загодя осведомился Киз.
— Только в самом начале, я там стопор поставлю, — отмахнулся старик. — Один камень прижать надо, и систему противовесов заклинит.
Фаль вспорхнул и закружился над столом. Мы вышли не через официальный дверной проем — вновь отодвинули панель за шторкой в фальшивом эркере. Оказывается, коридор к кабинету не заканчивался тупиком, он выводил к архивным залежам. Именно залежам, никаким иным словом нагромождения каменных полок с уймой футляров со свитками и множеством «книг» (подшитыми между створок из разного рода плотных материалов бумагами) назвать не получалось.
— Один из старых залов архива, — пояснил Шеллай.
— Сколько тут всего, — удивилась я.
— Королевский артаксарский архив считается крупнейшим в стране, — гордо подтвердил его полноправный властитель.
Следующий вопрос возник закономерно.
— И как это Собрание Грайолов до сих пор не просунуло сюда своего ставленника?
— А зачем? — горько усмехнулся старик. — Кому интересны списки материалов, закупленных для стройки, или перепись населения захолустной деревеньки? Ни мгновенной выгоды, ни прибыли, ни власти. Только бумаги, очень много бумаг, в которых надлежит разбираться, дабы удовлетворить запрос, за который заплатят в лучшем случае пяток рыбешек.
— Любое знание бесценно, — проронил Киз. — Но мы поняли, о чем ты, кор.
Среди того, что одни полагали пустым хламом, а другие величайшим из сокровищ, мы пробыли недолго. В следующем и также лишенном живых существ зале Шеллай указал на скрытую под фальшивой кладкой дверь. Та с жесточайшим скрипом тяжело отошла в сторону лишь при посредстве совместных усилий обоих моих киллеров и открыла новый темный коридор. Нет, по такому ходу ничего массивнее табуретки, не распилив, протащить было попросту невозможно. Мужчинам приходилось идти чуть ли не полубоком, чтобы не соскребать плечами пыль и каменную крошку. Одна худощавая и гибкая Риалла чувствовала себя тут как дома и, судя по довольной мордочке, предвкушала занимательное приключение.
Этот проход спустя пяток минут влился в куда более широкий. Тут старик велел нам обождать, сам помешкал у неглубокой ниши, постучал камнями, вытащил какой-то покрупнее и, покряхтывая от натуги, почти уронил его на пол. Надеюсь, в нужную для обезвреживания опасного участка пути точку пространства.
И мы снова пошли, даже Шеллай благополучно преодолевал весь путь на своих двоих. Кое-где на небольших горках камешков, ничуть не способных претендовать на гордое имя завала, Киз подхватывал дедка под руку, и с минимальной помощью препятствия преодолевались в рекордные сроки. Вот по такому коридору при некоторой сноровке и известном упрямстве вполне можно было перемещать крупногабаритную мебель. Можно, но не очень долго. Через десяток минут мы встали ожившими менгирами перед нагромождением камней и земли, занимающим, насколько хватало света шарика кано, все пространство коридора от пола до потолка. Нечего было и думать разобрать его вручную, откатив пару-другую особо крупных булыжников.
Но Гиз все равно почему-то решил попробовать. Никогда не устану удивляться, сколько силы в этих изящных пальцах. Вознамерься я чего-нибудь подобное учинить, результат был бы вполне предсказуем: царапины на руках и обломанные ногти. Нет, вывернуть не выверну, мои неправильные ноготки так растут, что на коготки похожи больше, но сломаю наверняка. А Гиз будто играючи отвалил из общей кучи без малейшего урона для организма несколько камней и коротко неразборчиво выругался. Судорожно вздохнул Шеллай.
Ага, гипотеза оказалась не гипотезой, а очень неприятным фактом материальной реальности. В анатомии я разбиралась неплохо, школьно-институтского багажа и нескольких любимых ужастиков, просмотренных для расслабления, достало, чтобы уяснить: под камнями действительно находится кто-то из хомо сапиенсов. Кости частично раздробленной кисти никак не могли принадлежать мышке, крыске или кошечке, на свою беду угодившей в обвал.
Сдавленно пискнула юная артефактчица, пряча лицо на груди у деда. Старик судорожно вздохнул и сглотнул подступивший к горлу комок.
— Что дальше? — хладнокровный Гиз (мало ли на его жизненном пути встречалось трупов любой степени свежести) обернулся в ожидании распоряжений.
Я машинально потерла браслет-змейку. Поглаживать волшебное украшение уже вошло в привычку. Прикосновение к теплому заколдованному и в чем-то разумному созданию успокаивало, помогая сосредоточиться. Почему-то вспомнилась история с покойной Иррзой, случившаяся недавно в трактире. Я проследила за линией костей, уходящих под завал, и деловито спросила:
— Череп откопать сможем?
— Хорошо бы знать, как он упал, — начал прикидывать Киз, не спрашивая глупостей из разряда зачем-почему.
Браслет под пальцами полыхнул жаром, змейка стекла с запястья струйкой металла и замерла на камнях чуть левее косточек руки.
— Что это? — выдохнула Риалла с благоговением ребенка, которому в первый раз довелось оказаться на новогодней елке. Новый фокус победил ужас перед трупным завалом.
— По-вашему личный ар, только нездешний, и сейчас он ответил на вопрос о месте дислокации черепа, — задумчиво отозвалась я, протягивая ладонь к своему «питомцу». Зверушка охотно скользнула навстречу живому теплу, но устраиваться на запястье не стала. Свернулась колечком, выставив головку с глазками-изумрудами на ладони, словно ждала очередного поручения. Или ей просто нравилось в подземельях? Родные просторы змеиного храма напоминало, вдохновляло на подвиги, вот как меня горячий взгляд Гиза?
Указания змейки — личного ара, которую Риалла и Шеллай теперь пожирали глазами, были приняты к сведению. Мужчины, работая в четыре руки с такой легкой грацией, будто не камни катали, а на пианино играли Моцарта, разобрали нужное место и извлекли череп с остатками темных волос и кожи.
Ну, брр! Пожалуй, не страшно, так, чуть противно, но не противнее, чем в киношке по телевизору. Честь и хвала фантазии кинематографистов, мастеров-гримеров и создателей спецэффектов, поспособствовавших выработке иммунитета у заядлой телезрительницы. Меня мог бы смутить противный запах, но пах череп пусть и не розами, а всего лишь немножко старыми перчатками, немножко пылью и камнями. Совсем не противно.
Я даже прониклась сочувствием к бедолаге, погребенному под обвалом. Вот угораздило: сначала в какое-то темное дело ввязался, потом погиб ни за что ни про что, а теперь еще и какая-то девица без должного трепета глазеет на его череп. Ладно, это все лирика, а нам нужна практика, вернее, практическая некромантия. Вязать рунное заклятие я не рискнула, решив обойтись уже проверенным в полевых условиях Артаксара методом.
Сняла с плеча сумку — изделие китайских мастеров, небось и не подозревавших, сколько всего и где выпадет пережить их немудреному творению. Свободной от змейки рукой потянула молнию и пошарила в недрах. Дуделочка Фокмы ткнулась в кожу острым концом почти сразу, словно ей не терпелось вступить в игру. Фаль возбужденно месил ножками мое плечо и потряхивал крыльями. Сам больше дудеть не рвался, хватило последствий импровизированного представления на крылечке у Гарризия.
— Зачем это? — громким шепотом поинтересовалась Риалла, отводя глаза от завала, куда взгляд возвращался против воли в силу обычной людской природы, жаждущей страшных и отвратительных зрелищ не менее, чем благого и прекрасного.
— Надо, — веско ответил Киз.
— Попробуем кое-что узнать, — объяснила я, сжимая в руках потеплевшую деревянную трубочку.
Змейка покинула ладонь и обвилась вдоль дуделочки, делая из безделицы истинное произведение искусства.
Что ж, раз дудка неким загадочным образом обрела власть призывать призраков, используем ее (надеюсь, получится) строго по назначению. Будоражить все окрестные кладбища у меня намерения не было. Я постаралась сконцентрироваться на цели: допросе данного конкретного типа, чей череп возлежал на камнях чуть косовато, будто в свой черед разглядывал нас. И дунула едва слышно, куда слабее, чем требовалось для извлечения полноценного звука из детской игрушки — единственной разновидности духового инструмента, какой когда-либо держала в руках (даже в детском саду мне только ложки и треугольник доверяли). Инструкции пользования магическим предметом в карманах не завалялось, потому я действовала с максимальной осторожностью.
Звук тонкий, нежный, какой-то прозрачно-печальный, повис в воздухе. Дудочка не приказывала. Она звала тонкой ниточкой, эхом давно угасших в тишине слов, мерцающим в непроглядной тьме огоньком. Еще не зная, насколько удачной окажется попытка, в первый момент я лишь могла признать: именно такой звук должен звать того, кто ушел за грань, не вырывать грубой силой, а приглашать и просить.
Возможно, мое мнение совпало с точкой зрения сгинувшего под завалом человека, вернее, его духа. Потому что над каменной грудой в районе черепа соткался бледно-голубой с прозеленью по краям призрак мужчины. В столь неестественных красках изображение воспринималось не слишком привычно, но в общем и целом просматривалось отчетливо. При жизни призрак был человеком среднего роста, еще молодым, где-то под тридцать. Растрепанные волосы ерошил незримый ветер, а вот одежда оказалась вполне практичной и приличной, что-то подобное таскал наш знакомец — странствующий юрист. Вот только такой странной висюльки у Маллоника на груди не имелось. Простая цепочка, к ней камешек подвешен, плоский, как блинчик-галька с накарябанными по контуру узорами. Знакомые символы, здешние артефактчики такие режут, или… Нет, что-то в каменной блямбочке казалось неправильным. Сложно объяснить, ну вот как если смотришь на текст, написанный на иностранном языке, которого не знаешь, и видишь, что в нем понаделана куча ошибок.
Лицо мужчины, несмотря на тона в стиле сюр, выглядело вполне живым. Если верить запечатлевшемуся на нем выражению, при жизни тип был рисковым и резким. Ноздри чуть вывернуты, брови нервно играют, рот скошен на бок. Впечатление крутизны портили только выступающие из-под кривовато обкромсанных вихров лопушки ушей. Не благородные остроконечные эльфийские, а самые банально простецкие а-ля Чебурашка. Да и худосочная комплекция «кожа да кости» внушительности не добавляла.
— Черный артефактчик! — пискнула больше заинтригованная, чем устрашенная Риалла, походившая на девчонку, оказавшуюся в первом ряду на фильме ужасов в формате 3Д. Здорово видно, очень завлекает, но пугает настолько, насколько самой себе позволишь поиграть в ужасание. Привидения она опасалась куда меньше обычной черепушки.
Черный артефактчик? Ну точно! Вот откуда возникло ощущение неправильности! Артефакт на цепочке был сделан неверно, контакты, что ли, перепутали или проводки при подключении к магическому запасу Артаксара. Потому сделанное работало, но искрило и могло рвануть в любой момент. При жизни творца, разумеется. А мужчина небось придавал вещице большое значение, коль она так реально воссоздалась на призраке.
— Прости, что побеспокоила, — начала я прежде, чем дух успел сказать юной ученице официального Артефа пару-тройку десятков ласковых слов, запас каковых, судя по перекосившейся физиономии, у покойничка был изрядный. — Нам бы хотелось узнать, как ты умер.
— Почему я должен говорить? — высокомерно процедил дух, замолчал и демонстративно отвернулся.
Препирательства с упрямцем, уговоры, мольбы и угрозы в мои ближайшие планы никак не вписывались. Тратить время еще и на это было откровенно жаль. Да и чем пригрозить уже мертвому? Вон даже киллеры озадаченно переглянулись, опыта силового воздействия на организмы профессионалам было не занимать. Вот только сфера применения обширных талантов касалась исключительно живых. Как запугать призрак, который вообще-то уже потерял все и ничем не рискует, отказываясь сотрудничать со следствием — мужчины понятия не имели. Но вот, судя по некоторой озадаченности вкупе с нехорошей улыбкой, зазмеившейся по губам Киза, киллер что-то надумал. Я выступила первой.
— Существуют способы принудить духа исполнять волю живых, — холодно проронила я, стараясь выглядеть безжалостной и неумолимой. Не люблю пугать, но сейчас именно этот способ представлялся самым правильным.
— Нет таких знаков в артефском уложении, — недоверчиво среагировал черный артефактчик.
— В Артефе нет, — мирно согласилась я, — а вот в той магии, что использую я, имеется не один способ.
Скептическое молчание было мне ответом. Подкрепляя слова делом, я выдохнула наутиз и нарисовала руну пальцем в воздухе. Не активируя, не накладывая на призрак оков принуждения, лишь демонстрируя возможность. Бледное лиловое свечение знака заставило дух отпрянуть чуть ли не в ужасе. Он явно почуял власть и силу руны.
— Поговорим? Не хотелось бы пускать ее в ход, — вежливо предложила я. Хамить, унижая противника, когда сила и без того на твоей стороне, некрасиво. Глумление над заведомо слабым унижает не только и не столько его, сколько тебя самого.
— Поговорим, убери, — развернулся в нашу сторону смирившийся призрак, скрестив руки на груди как раз под камушком на цепочке. Он не боялся возвращения в небытие или уж не знаю куда, в то самое место, откуда его выдернул звук волшебной дудки, но быть сломленным магией не желал категорически. Гордый человек. Уважаю.
— Мы хотели знать, как и почему ты погиб и имеет ли твоя гибель какое-то отношение к одному из символов королевской власти, — озвучила я пусть не совсем этичный и сумбурный, зато самый интересующий коллектив вопрос.
— Мой дядя, ар-грайол Койллес, — выплюнул дух с горечью и ядовитым презрением к самому себе, — да проклянет его Гар, предложил щедрое вознаграждение за оказание услуги. Триста тронов, огромные деньги, и защита от артефских ищеек — вот чем поманил. Если бы я только знал, чем он заплатит на самом деле, бежал бы в Кайсар. Но я, дурак, поверил кровным узам и слову ар-грайола. Ой, дурак! — Призрак лающе расхохотался. — Надо было всего лишь сопроводить людей, несущих по подземному ходу некий предмет, от замка до Наргала. Всего-то прикрыть их магией от любых случайных взоров. Даже деньги дядя отдал заранее, — дух снова горько хохотнул, — в знак высокого доверия. Их было шестеро. Люди волокли носилки, накрытые базером и перевязанные поверх бечевой. Базер не рвется, но бечева! Эти олухи тесанули несколько раз узел о стену, и я увидел раньше, чем дядя успел перехватить ткань. Под покровом находилось каменное кресло, сиявшее так ярко, что любому, владеющему силой, сразу становилось понятно: это и есть трон. Мы донесли его до Наргалских застенков. Четверо остались охраной в каменном мешке, а я, дядя и еще двое двинулись назад. Ар-грайол Койллес поотстал, обронив кошель с пояса. Тут-то нас и накрыл обвал. Дядюшка очень удачно избежал гибели. Думаю, он вернулся в Наргал, чтобы позаботиться о четверых караульщиках, на которых не хватило камней ловушки.
— Ар-грайол Койллес, кузен покойного владыки, как единственный прямой наследник взошел на престол сразу же после того как принц Уррий не смог доказать права власти, трон отказался принять его, — прошептал, содрогаясь всем телом, Шеллай. — Его величество Койллес смог воссесть…
— Ай да дядюшка. — Ядовитый смешок призрака, кажется, отравил сам воздух подземелья. — А игра-то стоила жертвенного мяса! Надеюсь, он сдох в муках!
— По заключению целителей, несмотря на все их усилия, спустя три года после воцарения его величество скончался от общего истощения сил по причине неизвестного недуга. Его сын Алларий, наш король, страдает немощью более двух десятков лет, — дал «обнадеживающую» справку архивариус. То ли хотел утешить привидение, то ли информировал следствие, то ли вовсе рассуждал вслух.
— Надо вернуть трон на законное место, — резко сказал, почти распорядился Киз после доклада Шеллая.
— Вы не похожи на артефских прихвостней, — вдруг испытующе прищурился дух.
— Неудивительно. Риалла только ученица, а мы к Артефу никакого отношения не имеем, — согласилась я.
— Ненавижу гильдейцев. Из-за их прихоти я был вынужден подбирать крохи знаний у черных, — в сердцах выпалил собеседник. — Я же знаю, как был силен мой дар, но они не стали учить!
— В Артефе учат каждого, кто достоин! — запальчиво встряла Риалла, нащупав в трясине ужасного разговора знакомый островок, на который ринулась с величайшей охотой, не думая о том, что под весом новой порции доводов уйти под воду сомнений способен и он.
— Да ну? — язвительно фыркнул призрак, не столько оскорбленный, сколько насмешничающий над наивной девчонкой.
Я аккуратно заслонила ладонью открывшийся было для продолжения перепалки ротик девушки и сообщила, основываясь на ряде наблюдений:
— Как ни странно, но она может оказаться права. Я не здешняя, поэтому сужу беспристрастно и к кое-каким выводам пришла. Хочешь послушать?
— Хм?.. — Может, призрак и хотел прибавить нечто нелицеприятное, но припомнил наутиз и осекся.
— Магия вашего мира весьма своеобразна и, как любое творение, имеет уязвимые точки. Носителями силы выступают не только и не столько люди, сколько единственная порода камня и вид дерева, также уникальный. Артефактчик с помощью набора символов творит каналы для использования магической энергии по назначению. В ключевой момент создания он пропускает силу из ара через себя, вытягивая по… — назовем их каналами души — для того, чтобы артефакт начал действовать. Это требует таланта, которым обладает отнюдь не каждый. Тут, — я подобрала подходящее сравнение, — как копать траншею для воды. Можно сделать едва заметную полоску, а можно вырыть здоровенный ров, можно ровную с гладкими стенками, а можно кривую как походка пьянчужки. И от того, каким получился канал, зависит, насколько удачно сработает сотворенный ар. Каким-то образом артефактчики научились выявлять оптимально талантливых в «сбалансированном рытье» с «хорошей лопатой» и обучать именно их.
— А я? — завороженный моим рассказом, шепнул дух, оглаживая свой кругляш на цепочке.
— У тебя был дар, но, если судить по сотворенному ару, аккуратные каналы ты создавать не умел. Силу через себя пропускал рывками, так же и текла она в итоге из готового артефакта. Каждый созданный артефакт мог стать последним не только для тебя, но и для любого его владельца, с какой бы невинной или даже благородной целью ты его не создал. Лопата у тебя в руках была изначально кривая, как ни трудись, не исправишь.
— Но почему они не сказали мне этого, когда вышибали за ворота? — взъярился призрак.
— Ты бы поверил разумным словам, лишающим мечты и надежд? — Я пожала плечами. — А может, гильдейцы сами не знают истины и лишь чувствуют ее интуитивно. Только, сдается мне, кое-что понимал твой дядюшка. Ответь, не он ли нашел тебе учителя из черных?
— Он, — глухо уронил бедолага и повесил лопоухую голову. От былого задора не осталось и следа. Мне поверили.
Читать бесплатно другие книги:
