Истинная руна Пронин Игорь

— Какие у нас могут быть общие дела с уважаемым Ведомством Тьмы? — Напившийся наконец чаю Белка Чуй спрыгнул с крыльца и, пошаркивая каблуками, приблизился к товарищам. — Здорово, Пашка! Что ж ты меня не дождался?

— Так уж вышло, извини… — Галя наконец добралась до Павла и они обнялись. — У вас все в порядке?

— Да как тебе сказать… Мы вроде как в плену у темных. Не называй их Нечистью, они не любят.

— Пустяки, можно без формальностей! — добродушно пробасил Глина. — А теперь к делу. Твои друзья, Павел, уже заметили, что планы путаются. Прыгать бродникам все труднее. Это из-за хозов: они заигрались в свои отражения и теперь весь наш мир меняется. Все может кончиться очень плохо, человечек. Вы просто погибнете.

— А вы? — встрял Максимович.

— Мы — другое дело… Мы бессмертны. Но и нам некоторые вещи не нравятся. Например, сокращение запасов пищи. Если люди погибнут, так и будет. Мы не хотим. — Глиняный человек обернулся к пню. — Верно я излагаю?

— Приблизительно, — согласился Решето. — Бухаил бы лучше сказал, но уж ладно, Глина, не будем его ждать. Давай, человек, спасай свой мир.

— Это как же? — за Павла поинтересовался Максимович, пока его друг обнимался с освобожденной девушкой. — И при чем тут Истинная Руна?

Старший темных замолчали. Они не смотрели друг на друга, но явно переговаривались.

«Соврут, — понял Максимович. — А мы все равно в плену. Сейчас бы рассмотреть ситуацию как следует, ведь планы смешиваются… Только и наблюдай! А я сижу в лесу. И слушаю вранье. Им что-то надо от Павла. И наверняка заложников оставят. И конечно, в заложниках буду я… Надо бы поторопиться, пока речь об этом не зашла».

— Знаете что, — предложил он. — Мне кажется, я тут лишний. У меня дела кое-какие… Ну и вообще неудобно получается: мы все у вас в лапах. Давайте-ка я уйду за ручей. Белка узнает, что я в безопасности, и положение сторон немного уравняется.

— Каким боком уравняется? — не понял Белка, едва не выронивший трубку.

— И девушку, кстати, я тоже лучше уведу с собой. А то вы ее вроде освободили, а вроде и нет… Да, Павел?

Павел уставился на Максимовича, хлопая глазами. Как-то он не был готов к такому повороту. С другой стороны, увести Галю в безопасное место — это правильно.

— Я не хочу! — Девушка еще сильнее вцепилась в него. — Павлик, я останусь!

— Кроме того, там хозы, — напомнил вредный Мельеин. — Сам знаешь. Их много, они прочесывают территорию, в пределах Границ Власти и даже за ними. Схватят твою девку — еще хуже все обернется. Гораздо хуже!

— На то и я, — напомнил упрямый Максимович, по привычке протирая очки. — Я позабочусь, спрячу. Есть методы.

— Не ври, водолаз! — подкатился к нему слизень.

Белка подскочил, оказался между ними.

— Он не врет! Максимович сумеет! Соглашайся, Пашка. Это — наше первое условие.

Может, Павел бы еще и подумал, но Галя мешала ему сосредоточиться.

— Да, это наше первое условие.

Глиняный человек подошел, и слизень Мельеин отполз в сторону.

— Хорошо. А пока они идут, мы расскажем тебе, что происходит. Ты тогда сам поймешь, что надо делать. И вот еще: может, и Белку твою отправим с ними? Зачем он нужен?

— А вот этого не получится! — обиделся бродник. — Я в этом мире не чужой!

— Белка останется, — решил Павел.

— Ладно, — спокойно согласился Глина. — Только поверь: он не нужен. Он тебе чужой. Почему — расскажу. Что стоишь, четырехглазый? Хватай девку и уходи.

Прошло несколько минут, прежде чем Галю удалось оторвать от Павла и уговорить все же отправиться с Максимовичем. Когда они скрылись между елей, все трое Старших устроились напротив людей.

Они вышли едва ли не последними. Оглянувшись, Александра увидела лестницу, метров трех шириной, длиной в один пролет. Последняя ступень упиралась в стену, никакого пространства внизу не было. Здесь содержались тысячи узников, но при необходимости Спираль могла бы вместить и миллионы. До тех пор, пока не развернулась под давлением разросшейся сверх предела пирамиды планов. Если, конечно, Тото не врал и не ошибался.

Множество освободившихся хозов, оказавшись в огромном помещении Архива, полном шкафчиков с досье, повело себя как стадо буйволов. Все, что можно, оказалось опрокинуто. Подчиняясь эффекту домино, шкафы валили друг друга, ложась ровными рядами, но лезущие по ним хозы ломали ногами ящички, бумажные досье вываливались на пол. Потом бумаги закружились в воздухе — у вырвавшихся узников взыграла ярость. Не так страшно содержание в Спирали, как выход из нее в пространство и время, вот когда накатывает страх снова оказаться там. Хозы начали крушить ненавистный Архив, который столько столетий держал их в рабстве, наблюдая за каждой сделкой, за соблюдением правил древних Грохашша, за Границами Власти городов. Толпа обезумела. Когда трое союзников поднялись по лестнице, поток людей уже схлынул, оставив после себя обломки и клочки истоптанных бумаг.

Ник-Ник, нагнувшись, подобрел чье-то досье.

— По-английски. А это?.. Это иероглифы. Стоп, а личико знакомо!

— Как ты их друг от друга отличаешь? — изумилась Александра, бросив взгляд на фотографию азиата.

— Дело практики. Это Ояма, один из наших ландскнехтов на первом плане. Головастый малый, далеко пойдет. То есть пошел бы… — Ник-Ник со злостью крутил досье, но ничего кроме иероглифов не находил. — Эх, я бы почитал! Может, где-то и перевод валяется?

— Тут ничего не найти! — Бродник поднял охапку бумаг и швырнул вверх. — Ничего! Архиву конец.

— Да перестань, — отмахнулась Александра, с трудом пробираясь через разбитые шкафы. — Как бы ноги не переломать… Архив огромен, здесь совсем небольшой его кусочек. Ваны наведут порядок, вот увидишь.

— Если у них будет время, — напомнил Тото. — Интересно, а где выход? Обычно ваны проводят гостей, а теперь — не знаю куда идти.

Куда бы они не посмотрели, всюду были шкафы. Часть перевернута, часть стоит на месте, но конца огромному помещению не было. Впрочем, Архив всегда казался бесконечным. Один из разломанных шкафов прямо под их ногами зашевелился. Александра взвизгнула. Ник-Ник, поднатужившись, перевернул груду ящиков. Появился окровавленный Ван, вывихнутая в плече рука висела плетью.

— Какова цель вашего посещения Архива? — спросил он.

— Меня интересует досье хоза по имени Ояма, — тут же вспомнил бородач, и потряс перед ваном бумагой с иероглифами. — Вот этого. Только по-русски.

— Вы не Ояма. Имеете с ним контракты?

— Забыл, хотел бы припомнить.

— Хорошо. — Ваны не имели эмоций или просто не умели их выражать. Осмотрев разгром вокруг себя, служитель Архива немного подумал. — Потребуется около двадцати часов. Будете ждать?

— Нет! — возмутилась Александра. — Конечно, нет! Мы вообще будем жаловаться!

— Хоза Александра, — признал ее ван. Впрочем, ваны знали всех. — Вы не можете жаловаться. Вы заключены в Спираль.

— Если я не в Спирали, значит, она разрушена. Тогда я пойду, пожалуй. Где выход из Архива?

— Я вас провожу, — неожиданно легко согласился служитель. — Следуйте за мной.

Пробравшись через беспорядочные баррикады обломков, хозы и ван оказались среди привычных всем рядов шкафчиков. Уверенно ориентируясь в лабиринте, человек-робот быстро провел всех троих к какой-то железной лесенке, ведущей к круглому люку в стене. Александра была уверена, что пойди они сюда, в это самое место без вана, то не нашли бы не только лестницы, но и стены.

— Архив приносит вам извинения за причиненные неудобства. Как только Спираль будет восстановлена, вас немедленно вернут в нее. В настоящий момент из-за временных трудностей мы не можем вернуть вас на тот план, откуда вы вошли в Архив. Во избежание недоразумений, все покинувшие Спираль выводятся на одна тысяча пятьдесят шестой план по системе координат Грохашша. Вам запрещается отражаться, вы обязаны дождаться повестки там. Добро пожаловать!

Хозы и бродник не двинулись с места. Ван молча смотрел на них.

— Может, ему вторую руку вывернуть? — неуверенно предложил Ник-Ник.

— Бесполезно, он не человек, — напомнила Александра.

— Если вы откажетесь подчиниться, я вызову помощь, — напомнил ван. — К сожалению, сейчас мы помещаем на одна тысяча пятьдесят шестой план по системе координат Грохашша сразу значительное число хозов, поэтому придется подождать. Но решение Архива не изменится.

— Я ему верю, — сказал Тото. — Только проторчим тут без толку. Ник-Ник, ты ведь хотел бы убедиться, что планы выше девятьсот девяносто девятого убоги? Что там невозможно жить? Хотел увидеть то, о чем мечтал, хоз? Давай, пошли.

— А что значит «невозможно жить»? — насторожилась Александра.

— Ну воздух там есть, не беспокойся. — Бродник первым начал подниматься по лестнице. — Идете, или будете тут стоять?

Хозы пошли. Люк Тото открыл сам, повернув крупный винт. Снаружи пахнуло холодом.

— Там что, зима? — испугалась легко одетая Александра.

— Не так чтобы совсем зима… Да и не был я на этом плане. Пошли, не пропадем.

Тото выбрался наружу, в холодную темноту.

— Тебе легко говорить, бродник, ты же прыгнешь — и прощай! А мы застрянем тут!

Внизу покашлял ван.

— Архив уполномочен доложить, что так называемым бродникам не рекомендуются прежде запрещенные перемещения между планами. Это может привести к их физической гибели.

— Слыхал, бродила?! — крикнул снизу Ник-Ник. — Алекса, не стой, у тебя по жизни-то не такая красивая задница, как ты себе на нижних планах наколдовывала. Пролезай или пропусти.

Александра решилась и шагнула в темноту. Тото подхватил ее под локоть.

— Осторожно, скользко.

Обернувшись, хоза единственным глазом рассмотрела огонек.

— Это что, костер? — спросила она, чувствуя, как смерзаются волоски в носу. — Холодно. Надо где-то согреться для начала.

— Может, и костер. Но ты для начала на другое посмотри. На небо. Что видишь?

— Ничего.

— То-то же! — рассмеялся бродник. — Вот они какие, самые высокие планы, куда стремится каждый хоз. — Каждый план все проще. Меньше видов растений, меньше каких-то островков, каких-то звездочек, а в итоге — вот, ни одной звезды. Верхушка пирамиды. За что боролись, на то и напоролись.

— Хорош агитировать! — потребовал Ник-Ник, застегивая пуговицы на косухе. — Может, облачность плотная.

— Что-то не верится, — покачал головой Тото, но спорить не стал. — Ладно, пошли на огонек. Но если это единственный огонек на весь план, то всем у костра места не хватит. Сейчас ваны сюда такую толпу выгонят, на морозец-то…

В темноте Александра схватила Ник-Ника за руку. Пусть и старый враг, зато хорошо знакомый. А еще — хоз, как и она, а не бродник. Мало ли что не рекомендует Архив… Тото в любой момент может попробовать, и тогда они его уже никогда не увидят. Поэтому другой рукой Александра на всякий случай придерживала за полу куртки Тото.

— Меня уже Ник-Ник держит, — усмехнулся бродник. — Да ладно вам, недоверчивые! Я же не дурак, прыгать, когда вот такое творится. Угодить можно куда угодно.

Огонек постепенно приближался, и очень скоро все трое рассмотрели: это не костер, а нечто вроде маяка на башне метров двадцати высотой. Вокруг башни располагался город, вот только окон в пяти— шестиэтажных кирпичных домах не было. Рассмотрев в свете маяка одну из дверей, Тото направился к ней. Железная дверь безо всякой вывески оказалась закрыта.

— Постучимся?

— Чего же не постучаться… — проворчал Ник-Ник, который теперь мог пользоваться зажигалкой, но не находил в карманах ни единого окурка. — Может, и вломимся. Только не похоже, чтобы тут ждали гостей.

На стук отворили неожиданно быстро. Худая женщина в ночной рубашке и чепце держала в руках фонарик.

— Сколько вас? Ого! Трое!? Ну заходите быстрее, не студите дом.

Через длинный коридор женщина быстро провела гостей в небольшую комнату, по стенам которой стояли железные койки без матрасов.

— Располагайтесь здесь до утра.

Видя, что незнакомая дама собирается уходить, Ник-Ник перекрыл выход животом.

— Погоди, уважаемая! Давай хоть познакомимся.

— Я — Фаина. А ваших имен сейчас не запомню, спать хочется. Позвольте я все же…

Она сделала попытку протиснуться в дверь, но Ник-Ник не пошевелился.

— Что за город-то здесь? — спросила Александра.

— Как что за город? — обернулась к ней Фаина. — Тут один город. Вот этот.

— А ты — хоза или просто тут живешь?

— И с кем живешь? — веско развернул вопрос Ник-Ник.

— Мы тут вместе живем. Тут трудно жить по одному или даже семьями. И я не хоза, я атланта. — Фаина опять повернулась к Ник-Нику. — Что-то случилось, да? Я так и подумала, когда сегодня стали приходить и приходить… Хорошо, давайте поговорим.

Она села на одну из коек и впервые внимательно рассмотрела гостей.

— Вы хозы, а это бродник, — безошибочно определила она. — Так что случилось?

Добежавший до основных сил Керменштекз тяжело повалился в свежевырытый окоп и некоторое время просто тяжело дышал. Кель-фатх-шуршур Миша, как и другие биорги внедренный в первый план Земли много лет назад, отнес это на очевидные сложности с дыханием.

— Костя, помаши на Командующего! А ты, Коля, не дыши в его сторону, целую головку чеснока съел! Совсем чинов не уважаете, мясо!

— Заткнись, чмо полуорганическое! — взорвался Керменштекз. — Я просто в ярости! Я не могу говорить!

Биорги притихли, переглядываясь. Недовольство Командующего светило неприятностями. Как-никак, а все трое обязаны были выполнить любой его приказ. Вдруг захочет, чтобы они самоуничтожились? Это запросто. Да и расстрелы для поднятия морального духа в Армии Сириуса практиковались довольно часто. И тут — кадровый офицер…

— Что-то мы расслабились, — очень тихо сказал Костя. — Я, конечно, только третий… То есть нет… Если Чижика считать, то четвертый расходный, мое дело четвертое на амбразуру ложиться, но имею смелость доложить: надо углубить окопы, что ли…

— Не поможет, — прошептал ему на ухо кель-фатх-шуршур Миша. — Он в ярости. Это у них, у благородных семипалечников, врожденное. Если что — расстреляем Николая. Или гнома, если успеет появиться.

— Чего?.. — одними губами спросил Коля, который вроде бы расслышал свое имя.

— Хрен в очо! — так же, губами, ответил непосредственный начальник. — Совсем дурак? Иди службу неси, охраняй периметр!

Обиженный Николай повесил на плечо двустволку без патронов и начал выписывать круги вокруг окопов. В голову лезли штатские мысли. На первый план его забросили пару десятков лет назад, успел обзавестись семьей, дочку родил. Потом активировали, и выяснилось, что Сириус — навсегда. Не то чтобы Коля против этого возражал, но о семье тоже надо подумать! Жена-то не знала, что выходит замуж за биорга. Император, конечно, гарантировал семьям биоргов сохранность и даже некоторые льготы в службе, но это после победы. А до победы еще как до тепловой смерти, во всяком случае на Земле. Вторжение-то не удалось.

— Стой, кто идет! — крикнул Коля на звук, сдергивая с плеча бесполезное оружие. — Стой, стрелять буду!

— Это я! — на полянку вышел Агши. — У меня срочное сообщение. И первый расходный Чижик со мной.

— Пароль!

— Да здравствует Император!

— Пароль верный, но старый.

— Сириус навсегда!

— Проходи, — согласился Коля. — Только пароль — «Семья и Единство!». Где шлялся?

— Мы с Чижиком выполняли разведывательную операцию. Выяснили, между прочим, где трансплановый тоннель! — Агши подождал реакции, но не дождался. — Межплановый колодец, короче говоря. Местонахождение известно, можем двигать на нулевой хоть сейчас.

— Ну… Это хорошо, — признал Коля. — А то жрать хочется. Там много жратвы.

— Чья бы корова мычала! Пойду я к вашему главному, и если он нас с Чижиком не повысит — буду писать Императору!

Это гном зря сказал. Увидев существо, готовое писать самому Императору письма, третий расходный биорг Николай впал в состояние легкого беспамятства. К счастью, перенес он его на ногах. Агши тем временем добрался до Керменштекза, который наконец отдышался и собирался кого-нибудь расстрелять.

— Господин Командующий! Второй расходный Агши прибыл с добрыми вестями!

— Мы выскользнули из окружения? — спросил семипалечник, временно откладывая гнев. — Это была чертовски рискованная, неожиданная для врага операция. Я трижды чуть не погиб. Слава Императору! Я лично прикрывал отступающую армию.

— Так точно! — гаркнул Агши.

«Почему именно эти идиоты существуют миллионы лет? — недоумевал про себя гном. — Что-то здесь не так. Или идиотизм вечен, или Сириус навсегда».

— Что еще «точно»?

— Обнаружен межплановый колодец! Армия Вторжения может вырваться на оперативный простор! Жратвы там, говорят, много. Ну и фуража для рядовых.

Керменштекз задумался. В принципе, его устраивал ход боевых действий: уйти с первого плана на более цивилизованный нулевой было бы верным решением. В конце концов, там самки аборигенов пользуются косметикой, ему это еще на курсах переподготовки сообщали. Вот только…

— Агши, а ты готов прикрыть нас с тыла?

— Не понял, ваше Командирство!

— Ну… Вы с Чижиком должны остаться здесь, и оборонять вход в колодец на случай нашего неожиданного отступления.

— Слушаюсь, господин Командующий! Слава Императору!

Глядя на Агши, Керменштекз понял: продаст. Если уже не продал. Да нет, что там! Продал уже, и не единожды.

— Отставить. Пойдешь вперед.

— Разрешите взять с собой Чижика?

— Разрешаю. Пустишь вперед — он менее нужен Императору. Ладно, веди к колодцу. Только имей в виду: за не имением заместителя по государственной безопасности, держать тебя на мушке буду лично я. Армия!!! К маршу!

Биорги, расположившиеся было поспать, недовольно покосились на Агши. Только Коля был доволен: иначе пришлось бы всю ночь вышагивать дураком по периметру. Из кустов выскочил довольный и сытый Чижик — опять успел чем-то перекусить, неразборчивый хищник.

— Хозяин! Я русалке пальцы откусил! Они колодец вырыли, недалеко!

— Молчи! — приказал гном. — И не хозяин я тебе, а господин второй расходный! Мы в армии, в конце концов.

Чижик покорно поджал хвост, облизывая окровавленные губы. Он тоже не любил русалок. Керменштекз провел короткий смотр.

— Если бы вы знали, мясо, как я вас ненавижу — сразу бы сдались врагу! Но Император следит за вами. На этот раз я иду первым, вы меня прикрываете, удивляясь геройству своего командира. Это ясно?

— Ясно! — согласно приказу дружно удивились биорги.

— А колодец точно есть? — пользуясь правом младшего командира, спросил кель-фатх-шуршур Миша. — Или гнома можно пристрелить?

— Не выслуживайся, мясо, — почти попросил семипалечник. — Мы в тылу врага. Конечно, целься в него, но если что — в спину ему пальну лично я. И подвиг его устранения будет записан за мной. Все готовы? Марш!

Армия не в ногу двинулась следом за Командующим.

— Что-то мне не нравится в здешнем мире… — признался Коля Константину. — Смотри, на елках — ягоды растут… Прежде такого не было, я же тут вырос!

— Колька, я давно тебе хочу в том же признаться, да звание твое не позволяет, — обнял его Костя. — Ты на небо взгляни. Луна сегодня два раза уже показывалась и сразу убегала. Так не бывает, брат!

— Что же делать? У гнома спросить?

— Не доверяю я ему, пока он трезвый, — покачал головой Костя. — Вот будем на нулевом плане, возьмем, как в тот раз, хорошей жидкости — поговорим, очень серьезно поговорим. Главное, видишь ли, чтобы и там ничего не изменилось… Предчувствие у меня.

— Но с Императором-то все в порядке?! — испугался Николай.

— Нет, я не о том. Я о здешних мелочах, брат. А ну подтяни ремень! Совсем оборзел!

Коля, как третий расходный, вынужден был подчиниться второму, хотя и затаил зло. Этому Имперский Устав не препятствовал: будь злее, боец! Вот поменяются местами — припомнит.

Колодец Агши, которому порядком надоело ощущать теплые лазерные прицелы на своем затылке, нашел четверть часа спустя. Аккуратная, круглая дырка в земле, и с первого взгляда видно — дна в ней нет.

— Вот, господин Командующий, отвоевали!

— Ага… — Керменштекз заглянул внутрь. — Ничего не вижу.

— Так и должно быть. Колодец-то — на тот свет! Простите за шутку.

— Потом расстреляю… — Сириусянин все вглядывался в темноту. — Не ловушка ли? Враг коварен, так учит Император. Чижик! Прыгай первым.

— За что, хозяин?!

— За то, что ты первый расходный. Звание твое такое, а выше не выслужился. Прыгай, или расстреляю.

— Прыгай, — тихо посоветовал Агши. — Там чисто, Старшие обещали.

— Как скажешь, хозяин. Только ты уж не задерживайся…

Коротко взвыв, Чижик скакнул в черную дыру. Армия столпилась вокруг, рассматривая аккуратные, круглые края колодца.

— Чего смотрите? — обиделся Агши. — По вашему заказу устрашенное Ведомство Тьмы создало колодец. Ручная работа. Все функционирует.

— Заткнись, — попросил Миша. — Ты всего лишь доброволец, а мы — в какой-то степени граждане Сириуса. Нам лучше знать. Стены ровные, Командующий, а у нас оборудования нет. Даже ни одного киборга. Что прикажете?

— Ждать, — приказал Керменштекз. — Ждать, пока голос не подаст.

Армия еще теснее сгрудилась вокруг колодца. Каждому хотелось первым услышать сигнал Чижика.

— Не разбился бы… — прошептал привязавшийся к псу Агши.

— Фигня, крылья есть, — отрезал Керменштекз. — Ты что думаешь, в Командовании дураки сидят?

Наконец из тоннеля что-то послышалось. Все сунулись ближе, обсуждая звуки, но Командующий был строг.

— Молчать, мясо! Кто гавкнет — горло вырву!

«А как же Чижик?» — хотел было спросить Агши, но благоразумно промолчал.

— Итак… — Керменштекз сунул голову в колодец, шевеля вовсе неземными ушами. — Итак, все в порядке… Долетел до середины в свободном падении, дальше пришлось поработать крыльями. Короче говоря, он нас подхватит и там вынет. Место, говорит, удобное и вечернее. Ну-ка, второй расходный, ныряй!

— Я?! — не сразу понял Агши.

— Ты!

Коля от души дал гному пинка — именно от души, а не со злости — и Агши полетел в бездонный колодец. Стоило бы крикнуть «Слава Императору!», но ему на язык попались совсем другие слова.

Элизабет довольно давно перебралась из Гонконга в Тифлис. Так этот город называли хозы. Прижившись, пришлось выучить и другое имя: Тбилиси. Научилась не путать. Вот тут — хозы, вот тут — люди. В Гонконге было плохо, а в Тифлисе ее окружали друзья. Там так было заведено: каждый сосед-хоз — друг. Потом за дружбу приходилось расплачиваться, но Элизабет была готова. Жизнь в кредит. Прекрасно! Если бы не дети.

У Бетти было двое детей, мальчик и девочка. Они остались в Гонконге. Там, вместе с обычными родителями Элизабет, теми, кто дали ей столь странное имя для Китая, но столь обычное для Гонконга. Бабушка и дедушка будут воспитывать их до тех пор, пока не настанет время признаться: их мать — хоза. Так думала Бетти, уезжая в Тифлис. Там — деньги, там работа, там совсем другая жизнь. Сначала так и вышло. Довольно быстро Бетти познакомилась с Мананой. Старая, ловкая грузинка, и явно любит Бетти. Бетти тоже нравилась Манана: открытая, шумная, честная.

— У меня есть к тебе очень большая просьба, — однажды сказала Манана.

Бетти не могла ей отказать. Зеркало Грохашша, то, что хозам дороже всего, нужно было привести в Москву. Откуда Бетти знала, чем это может обернуться? Конечно, Манана предупредила: будь осторожна. У русских война, Петербург штурмует Москву, хозы Петра никогда не простят хозам Софьи захвата столицы. На каких бы планах это ни происходило, война вечна. Но надо только привести груз на квартиру, там Манана все берет на себя. Так и вышло, вот только Манану поймали. И, как поняла Бетти, позже, Манана была готова к своей поимке… Она была готова, а Бетти — нет! Ее подставили! Чудовищная комбинация в войне между питерскими и московскими хозами едва не погубила юную, всего лишь трехплановую хозу. Даже в последний миг, когда Бетти готова была со второго плана вытащить себя же, плененную и пытаемую, с первого и нулевого плана, все могло пойти наперекосяк: появился бродник.

Чертов бродник! Белка Чуй. Совершенно случайно он появился в жизни Бетти, но она была не столь молода, чтобы верить в случайности. Наоборот, чем случайнее тебе кажется событие, тем глубже в ткань Реальности оно вкопано — так учил дед. Дед, конечно же, оказался прав. Но с бродником Элизабет как-нибудь справилась бы, не появись рядом Ояма. Бетти жила на трех планах, он нашел ее на первом.

— Остановись, прекрасная госпожа! Я так ошеломлен твоим великолепием, что не могу сделать ни шага, а мне так важно знать, где ты живешь!

— Что вам надо? — Бетти остановилась. — Я вижу, вы хоз.

— Хозы не называют друг друга «на вы», — напомнил Ояма. — Итак, мы почти знакомы. Так куда же вы спешите и где живете?

— Вам какое дело?

— На ты! Если я хоз, то и ты тоже, верно? Будем говорить по-русски. Ибо я не знаю китайского, а ты японского. Ладно, опустим подробности: я знаю, что ты живешь где-то за Химками. Сюда явилась для связи с собой же на верхних планах. Вы все прячетесь вне Границ Власти города, но иногда надо переговорить. Вот я тебя и поймал. Что, ударишь меня молнией? Можем поиграть.

— Я вижу, что и ты имеешь власть планом выше, — как могла спокойно ответила Бетти. — Ты играешь за питерский десант, я — за московских. Каждому из нас есть где искать помощь. Чего ты хочешь?

— Как ты догадалась, что я играю за питерских? Хотя вообще, это хорошее слово «играешь». Отлично, я играю, ты играешь, — Ояма улыбнулся. — Смешно. Ты понимаешь, что я пришел за тобой?

— Понимаю.

Элизабет все понимала. Ей не надо было когда-то соглашаться на одно слишком деловое предложение… Но детям нужны были деньги, а Гонконг есть Гонконг. Бетти согласилась и знала, что однажды это случится.

— Как хорошо, что ты понимаешь! — расцвел Ояма. — А то, что на твои поиски ушел год, ты понимаешь? А то, что этот год мне пришлось вычеркнуть из своей жизни?

— Я понимаю, понимаю! Давай теперь взвесим все «за» и «против». Ты в мире хозов. Если ты не на нулевом плане, а на первом — значит, уже оценил все его достоинства. Ты сейчас можешь атаковать меня на втором плаке. Там я беззащитен. А ты — королева, у тебя есть высший план… Если, конечно, после всего, что случилось, не спряталась. Думаю, спряталась. Но этот не важно. Важно нам с тобой быть разумными людьми. Слышишь, Бетти? Разумными.

— Чего ты хочешь?

У Элизабет опустились руки. Она была согласна на все, лишь бы оставили в покое… Ее и детей. Но про детей хорошо знал Войцеховский. Этот не забудет.

— Я хочу, чтобы игра прекратилась. Чтобы тебе стало лучше. Чтобы всем стало хорошо. Я хочу добра.

— Ояма! — Бетти ударила хоза обеими ладонями в грудь, отталкивая от себя. — Ояма! Это не игра. У меня дети. Я не брошу их!

— Не все зависит от тебя, Бетти. Это ни от кого не зависит. В игре произошел сбой…

— Это не игра, и ты знаешь!

— Хорошо, — Ояма примиряющее сложил руки на груди. — Хорошо, это не игра. Тем не менее находиться здесь становится опасно. Ты должка пойти со мной. Назад, Бетти. Домой.

— Но мои дети! — Элизабет схватила Ояму за плечи. — Мои дети! Я тут — ради них! Дети на нулевом плане. Я сейчас должна пойти к Войцеховскому и доложить все, что знаю. Иначе мои дети будут в опасности, у хозов длинные руки. Пусти меня!

— Да пожалуйста, — Ояма отступил в сторону. — Позволь только находиться рядом с тобой, вот и все. Помни, что время идет.

— Мои дети! — снова вскрикнула Бетти.

— Хорошо, хорошо!

Ояма отступил в сторону, и хоза пошла по улице дальше. Магазин готового платья, магазин лошадиной сбруи, харчевня, кузница… Все менялось на глазах. С тех пор, как во всем мире на первом плане приняли пакет экологических законов, человечество деградировало год от года. Скоро уже и лифты в домах не будут работать — экономия электричества… Бетти все же не выдержала, оглянулась. Ояма стоял на тротуаре, спокойно глядя ей вслед.

«Не отстанет, сволочь!» — подумала она.

Они никогда не отстанут. Они хотят вернуть ее домой. Но дети… Сколько ни говори, что мир — игра, а дети, рожденные в нем, навсегда останутся твоими детьми. Более того, это все же не игра. И чтобы в этом убедиться, достаточно пожить здесь.

— Ояма! — Бетти остановилась. — Ояма! Ты же знаешь, что все очень серьезно! Более чем серьезно! Здесь не игра!

— Ну вообще-то да, не игра. Просто чужой мир, нас не касающийся. Так или иначе, это не важно, Бетти! Тебя ждут. Меня послали за тобой, и я буду ждать тебя столько, сколько понадобится.

— Тогда жди всю жизнь! — вскипела Элизабет.