Тезей и Ариадна. Нить любви Павлищева Наталья

– Кто?

– Тот пастух и был.

– Только не говори, что Тифон, чудовище мы увидели позже.

– Нет, это был Зевс! Вот куда девалась овца? И голос похож…

Тезей подумал, что девушка права, овца и впрямь исчезла, а голос у пастуха был таким же. И что делал пастух посреди такого кошмара один в горах?

Пока он раздумывал, Перибея пришла к очередному умозаключению:

– Значит, он дал нам все это – светильник и еду! Нельзя отказываться от божественных даров.

Когда Перибея решительно взялась разламывать лепешку, в стороне раздался тихий смех. Прозвучал и затих. Зевс решил, что людям, даже тем, кого он призвал на помощь, пока достаточно.

– О, боги! Ничего вкусней в жизни не ела! – заявила с набитым ртом Перибея. – Если так питаются боги, то я хочу быть богиней.

– Тебя на Олимп не допустят, – наконец вздохнул свободно и Идас, – ты слишком быстро надоешь всем богам.

– Тезей, – Перибея добавила к лепешке и хороший кусок мяса, в то время как сам парень о чем-то задумался, – я не могу вспомнить, как он выглядел. Вот просто светлое пятно и все. А вы?

– Перибея, если ты не будешь держать язык за зубами, то лучше бы вообще сюда не приходила. Забудь обо всем, что видела на горе, слышишь?

– Я бы тоже хотел забыть, – вздохнул Идас. – Чтобы не выдать.

– А ты? – перед ними снова возник Зевс, но, похоже, спутники Тезея никого не видели и ничего не слышали, Перибея и Идас уплетали хлеб с мясом за обе щеки.

– Я нет, я не выдам.

– Хорошо. Они будут помнить только, что принесли жертвы и пересидели кошмар в пещере, а по пути обратно обнаружили овцу. Кстати, осторожней выходите из пещеры, у самого входа та самая овца.

– Они совсем ничего не будут помнить? Никогда не вспомнят?

– Вспомнят, когда придет время.

Тезей не понял, как и когда заснул. Проснулся в темноте, но ветер за стенами пещеры, похоже, стих, и на небе были видны даже две робкие звездочки. Светильник не горел, рядом слышалось беспокойное дыхание Идаса. Перибею не слышно, Тезей с легким уколом ревности отметил, что они, пожалуй, спят, обнявшись.

Он пытался понять, не сон ли все то, что было с ними. Сколько времени они провели в пещере (и пещера ли то, где они находятся?), сколько времени вообще прошло с того мига, когда он увидел напротив себя огромного быка – живое воплощение Бога Кносса?

Но, конечно, главным было освобождение Тифона и разговор с Зевсом. Почему-то Тезею казалось, что все это не сон и не видение, все так и было. Но ведь у друзей не спросишь, Зевс сказал, что они ничего не будут помнить, значит, говорить с ними о произошедшем в пещере нельзя.

– Эй вы, сони! – вдруг раздался голос Перибеи от входа в пещеру. – Скоро рассветет, вы собираетесь спускаться вниз?

Тезей вскочил на ноги и метнулся наружу, едва не разбив лоб о свод пещеры у входа.

У самого входа стояла привязанная к камню овца. Во-первых, когда они принесли животное наверх, оно не подавало признаков жизни, во-вторых, овца, как и остальные дары, была внутри, в-третьих, как она осталась жива в таком кошмаре?!

– Это ты ее привязала?

Перибея в ответ на довольно нелепый вопрос посмотрела странно и неуверенно кивнула:

– Я…

Тезей оглянулся вокруг. Все было засыпано довольно толстым слоем пепла из пемзы, ветер дул довольно сильно, пахло серой и гарью, мрачные тучи на небе уже заслонили те две робкие звездочки, земля подрагивала и все еще гудела, волны бились о берег так, что их ярость была слышна даже здесь, на высоте. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что было вчера.

Или позавчера? Кто знает, сколько прошло дней, месяцев, лет с того времени, как они поднялись на гору Зевса?

Следом за Тезеем наружу выполз Идас. Остановился, запустив пятерню в спутанные волосы, покачал головой. Перибея внимательно наблюдала за парнями.

– Тира перестала бесноваться? – Тезей постарался говорить как можно спокойней, ведь друзья не должны даже заподозрить, что происходило с Тирой накануне.

– Кажется, – прошептала Перибея, словно от громкого голоса Тира могла снова проснуться.

– Угу, – зачем-то согласился Идас.

Они выбрались на гребень, и замерли, не веря своим глазам.

Над все еще неспокойным морем вставал багровый рассвет. Но не его цвет, не по-прежнему большие волны ужаснули друзей, а открывшаяся картина. Тиры просто не было!

Нет, там что-то оставалось, даже дымилось и грохотало, но самой огромнейшей горы не существовало, она провалилась в море!

Перибея даже икнула, не могли перевести дыхание и Тезей с Идасом.

Значит, не привиделось, решил Тезей.

– Ладно, хватит глазеть, этим Тиру не вернешь, – вздохнул он. – Пора спускаться. Зевс принял наши дары, раз все успокоилось. Только от овцы отказался, но это дар пастуха. Если встретим его, отдадим животное обратно, а нет, овца и нам пригодится. Что там с кораблем, сумели ли утащить подальше от воды царские запасы?

В пещере больше не пахло вяленым мясом, и светильник не горел. Больше Тезей ничего обследовать не стал, чтобы не привлекать внимание друзей, только, выходя, поблагодарил:

– Благодарю тебя, Вседержитель, и сделаю все, что нужно.

Спускаться оказалось едва ли не трудней, чем подниматься. Тропа, по которой их вел пастух, окончательно скрылась под слоем пепла, искали почти на ощупь либо шли наугад. Тезей потом удивлялся, как они не свернули шеи или хотя бы не сломали ноги.

В лагуне их ждало очередное потрясение – новая огромная волна подхватила корабль и попросту переместила его дальше от края моря. Зато теперь от прочно стоял, подпертый огромными валунами, а все, что не успели снести на берег, было в целости.

– Благодарю, Посейдон! – пробормотал Тезей, вспомнив, что Зевс сказал, мол, твой отец уже обо всем позаботился.

На берегу друзей приветствовали так, словно они вернулись из царства Аида.

– Мы боялись, что вы не вернетесь!

– Тезей, как хорошо, что вы живы!

– Перибея, ты самая храбрая девушка, какую я видел в жизни.

– Вы принесли Зевсу дары? Он остался доволен?

– Конечно, остался! – кричал в ответ кто-то другой. – Иначе этот ужас никогда не прекратился бы!

– Хайре! Хайре!

Тезей поднял руку:

– Хайре, друзья! Зевс принял наши жертвы. Об остальном расскажу потом.

Подошел к Антию:

– Что тут у вас было? Как вам удалось поставить корабль прямо?

– Это не мы. Когда снова все загрохотало, мы думали, что рухнет и гора, куда вы отправились, тоже. Потом пришла огромная волна, не все успели выпрыгнуть на берег. Пятеро оставались там. Мы думали, что это конец, что их унесет вместе с кораблем или выбросит на скалы. Но волна подняла корабль и поставила вот так. Теперь нужно думать, как его вытащить.

– Корабль цел?

– Да, даже воды не прибавилось.

– А люди? Кто-нибудь пострадал?

– Синяки и шишки не считать? Если так, то не пострадали. Мы успели подняться повыше. А что там наверху? Если здесь такой грохот, то что же творилось там?

– Ужас, потом расскажу. – Тезей еще не придумал, что будет говорить товарищам. Обманывать не хотелось, но и правду сказать тоже не мог. Интересно, что это там рассказывает Перибея?

Девушка говорила об исчезнувшей в морской пучине Тире.

– Тезей, это правда? – Антий смотрел тревожно, он и без рассказа девушки понимал, что произошло что-то невообразимо страшное, но чтобы в море исчезла такая огромная гора, как Тира?!

Все затихли, повернувшись к Тезею.

Тот кивнул:

– Да, Тиры больше нет. Вернее, от нее кое-что осталось, но, думаю, городов нет.

Поднял голову и увидел… пастуха, который подарил им овцу. Увидели старика и Перибея с Идасом. Все трое уставились на пастуха так, словно привиделся сам Зевс!

– Я поймал в горах трех овец, вот они. Их пришлось убить, заберите, вам пригодится, – показал на трех большущих овец пастух.

– Но, старик, – растерянно проговорил Антий, – зачем ты убил животных, ведь у тебя ничего не осталось небось?

– Им нечего есть, травы на Наксосе не будет еще долго. Лучше так, чем голодная смерть в горах. А мне ничего не нужно, немного погодя я уплыву с острова.

– Тебе есть куда?

– Найдется.

Тезей был рад, что Антий уже привык распоряжаться и сам повел разговор со стариком. Ему было бы трудно беседовать с пастухом, помня о том, что это сам Зевс.

Тезей не заметил, что не меньше появление пастуха поразило и Перибею с Идасом. Зато это заметил Антий, когда старик, приветственно махнув рукой, стал довольно быстро подниматься наверх, прочь от лагуны, Антий пристально наблюдал за Тезеем и его товарищами.

– Тезей, – Антий присел подле товарища, когда все, что могли до ночной темноты, уже сделали и пора просто отдохнуть, – вы уже видели этого пастуха, не так ли?

– Да, видели, это он показал нам дорогу в гору. Без подсказки нам тропу, засыпанную пеплом, было не найти.

– Но почему вы так поразились, когда увидели его здесь?

Тезей с честью выдержал эти расспросы:

– А ты как думаешь? Разве ты не удивился бы, встретив старика сначала высоко в горах с овцой на плечах, когда все вокруг погребено под пеплом и ветер сбивает с ног, а потом вот здесь уже с тремя овцами?

– Может, это сам… – он не успел произнести следующее слово, как сердце Тезея ухнуло, неужели первый же человек обо всем догадался?! – Посейдон? Твой божественный отец хорошо помог нам, не будь его, мы бы уже были на дне.

Тезей с трудом перевел дыхание:

– Возможно. Как вела себя Ариадна? Как обращались с ней?

– Как все и как со всеми. Прости, но нам не до дочери царя Миноса. Здесь нет царских дочерей или изгоев, все равны и все трудятся.

– Я не возражаю, просто спрашиваю, не отлынивала ли она от работы?

– Ничуть, напротив, бралась за самое тяжелое и работала больше всех девушек.

– Я поговорю с ней.

Ариадна сидела в стороне, обхватив колени руками и уложив на них голову – привычная поза в последние недели. Прекрасная и одинокая, потерявшая все – семью, дом, возможность вернуться в привычную жизнь…

Тезей присел рядом.

– Ариадна. спасибо за то, что помогла спастись всем нам.

Девушка оглянулась вокруг:

– Разве это спасение?

– Думаю, погибни мы там от стрел воинов Миноса, было бы еще хуже. Я не умею возвращаться из царства Аида, а здесь есть хоть какая-то надежда.

– У вас, но не у меня, – Ариадна смотрела на все еще бурное море с тоской, ветер трепал ее волосы, глаза полны слез.

Тезей подумал о том, насколько она красива, даже совершенна. Боги очень постарались, давая царской дочери такое обличье, так почему же они допустили, чтобы это совершенное тело при совершенном лице оказалось вместилищем будущего разрушителя жизни? А, может, и нет? Может, Перибея ошибается и у Ариадны родится вовсе не Тифон?

Тезей усмехнулся своим мыслям, не Тифон, так второй Минотавр. Вспомнив того, которого пришлось убить, он подумал, что ребенка все равно стоит лишить жизни сразу после рождения. Минотавр, конечно, куда лучше Тифона, но тоже чудовище. Повторять ошибку Миноса нельзя.

А вдруг это не так и Ариадна вовсе не.

– Ариадна, ты. у тебя будет ребенок?

Она не опустила глаза, смотрела прямо, повернув к нему голову:

– Да, Тезей. В тот день… когда был пир, помнишь? Тогда я пошла к Минотавру, у которого долго не была, пошла, чтобы успокоить и. Он мужчина и много сильней меня.

После первой фразы остальные Ариадна произносила, уже глядя в пустоту, пережитое всколыхнулось снова, внутри все сжалось, открытая рана в сердце кровила…

– Ты не виновата. – Тезей, не выдержав, обнял несчастную девушку за плечи и прижал к себе. Она всхлипнула. – Тебе стоило все рассказать мне давным-давно, и о предстоящем бое с Быком тоже, а не пытаться спасти меня ценой жизни моих друзей.

– Если бы не землетрясение, никто из вас не спасся бы, а так мог хотя бы ты. У выхода из Лабиринта тебя ждал с крыльями Дедал.

– Кто? С чем?

Ариадна снова хлюпнула носом и попыталась объяснить:

– Дедал сделал крылья, на которых человек мог улететь далеко. И ждал тебя с этими крыльями у выхода из Лабиринта. Я же просила, чтобы ты сразу после боя с Минотавром уходил, сматывая нить. Она вывела бы тебя к Дедалу.

– И я улетел бы с ним, оставив друзей в жертву Быку?

– Но их бы и так принесли в жертву. Мне нужно было остаться дома. – Тезей уже открыл рот, чтобы спросить, не жалеет ли Ариадна, что сбежала с ними, как она продолжила: – Отец принес бы меня в жертву Быку и вот этого, – девушка кивнула на беспокойное море, – не было бы.

Тезей вздохнул:

– Не думаю что даже все ваше семейство, принесенное в жертву, успокоило бы Тиру.

Ариадна нахмурилась:

– Почему Тиру?

– Тиры больше нет, ее поглотило море.

Пришлось рассказать Ариадне то, что она не слышала.

– А… Крит?

Как бы ни была зла на отца девушка, как бы ни ссорилась с сестрой, она любила родных, даже мачеху. Понимать, что их тоже поглотило море, страшно.

– Крит не знаю, наверное, нет. Тира извергала пламя Тартара, а потому провалилась.

– Лучше бы я была с ними.

– Не говори так. Море немного успокоится, мы снимем корабль с мели и отправимся в Афины, нас там уже и не ждут, наверное. То-то будет радость!

– Мне нельзя никуда.

– Почему? – нахмурился Тезей. Неужели она сама что-то знает?

– У меня родится чудовище.

– Кто тебе это сказал? – Тревога охватила все существо Тезея. Неужели девушка давно знала о Тифоне?!

– Кто может родиться от Минотавра? Только новый Минотавр. Отец столько лет прятал моего брата в подземелье, что же, и мне прятать своего сына?

– Ты не знаешь наверняка, что у тебя будет сын, похожий на Минотавра.

– Но ждать этого невыносимо. Ты знаешь, что моя мать погибла, рожая чудовище. Минотавр просто пропорол ее внутренности, выбираясь на свет. Я хочу погибнуть вместе с ним, – Ариадна приложила руку к животу, где уже зрело нечто, не известное никому.

– Не говори глупости.

– Мне нельзя в Афины, я, как Пасифая, умру при родах, а тебя и его закидают камнями или сбросят со скалы. Афинам не нужен новый Минотавр. Оставь меня здесь, лучше умереть вместе с ним, чем умереть всеми проклятой, как моя мать.

Тезей молчал, не зная, что ответить. Он действительно не знал, как быть. И не в Минотавре дело, если бы Ариадна действительно носила под сердцем Минотавра – это полбеды, а если Перибея права и там… О таком Тезей даже думать боялся.

Ариадна права, ее нельзя везти в Афины, но и оставлять на Наксосе тоже нельзя, здесь еще долго не будет той жизни, к которой привыкла в своем дворце царская дочь. Он усмехнулся:

– Ариадна, здесь нет ванны и туалета тоже нет. Как ты будешь без рабынь, музыкантов и танцоров?

Она грустно покачала головой в ответ:

– Я не шучу, Тез ей.

Тезей просто не знал, что говорить, потому был рад, что Антий позвал его, чтобы показать, какое они соорудили жилище в пещере чуть повыше, куда не доставали даже сильные волны.

– Конечно, оно мало, но пусть там переночуют хотя бы девушки.

В пещере устроили измученную Ариадну, которая тут же заснула.

Но стоило сыну Эгея выйти на берег, где еще возились его товарищи, как к нему подошел Идас.

– Тезей, этой ночью будет высокий прилив, он поможет нам снять корабль с мели. – Идас блестел глазами, радуясь возможности уплыть, наконец, домой.

– Хорошо, подготовьтесь.

– Что ты будешь делать с Ариадной? – это уже Перибея.

Тезей вздрогнул. Почему она спрашивает, что-то вспомнила или просто ревнует?

– Не знаю, пока пусть спит. Нужно проверить, не течет ли корабль, не то можно не только до Афин, но и до соседнего Пароса не доплыть.

Царский корабль был сделан на совесть, даже после всех бурь и сидения на мели среди камней он не протекал и был вполне готов двигаться дальше. Прилив снял его с камней и даже развернул по ветру.

Вся многострадальная команда была в сборе, оставалось только подняться на корабль и, подняв парус, взяться за весла.

– Тезей, пора отплывать, – позвали сына Эгея друзья.

– Да, я только позову Ариадну.

– Ты решил взять ее с собой? – нахмурилась Перибея.

– Не могу же я оставить Ариадну в ее положении одну на острове?

Тезей бегом поднялся в пещеру. Небольшой костер, сложенный в углу, почти догорел, его пламя слабо освещало спящую девушку. Тезей замер, невольно залюбовавшись совершенством ее внешности. Никакие переделки, в которых они побывали за последние дни, не испортили красоту Ариадны. Глаза закрыты, но тень от длинных пушистых ресниц падала на нежные щеки, выпуклый лоб, брови вразлет, четко очерченные губы, чуть припухшие и манящие, полная грудь и пока еще очень тонкая талия…

Нет, одно изменение все же было, это не отсутствие золотых украшений, которые царевна сняла, чтобы не мешали, а распущенные волосы. Обычно волосы критянок, особенно тех, кто при дворе, и женщин царя, уложены в замысловатую прическу, перевиты нитями из драгоценных камней, закреплены надо любом повязкой из красивой ткани, один тугой локон выпущен на лоб поверх повязки, еще несколько над ушами на плечи, словно символизируя строптивость и капризность натуры.

Так было и у Ариадны, Тезей обратил внимание на ее вьющиеся волосы еще на первом пиру. Но сейчас они распущены и укутали красавицу, словно черное покрывало. Кольца не развились, значит, это не ухищрения ее рабынь.

Тезей не мог оставить красавицу, к тому же спасшую ему и остальным жизни, одну на острове, несмотря ни на что, не мог! А если Перибея ошибается и Ариадна носит под сердцем просто ребенка Минотавра? Даже если это снова человеко-бык, даже если она погибнет, как ее мать, во время родов, это все равно честней, чем позволить Ариадне погибнуть одной в пещере. Девушка не привыкла ничего делать сама, даже оставив ей все запасы, которые нашлись на корабле ее отца, афиняне не спасли бы жизнь Ариадне.

Юноша уже протянул руку, чтобы разбудить Ариадну, как вдруг замер. На камне подле постели вдруг сам собой загорелся светильник! Не просто светильник, а точно такой, какой стоял в пещере Зевса на горе. А у входе заблеяла овечка.

– Зевс, – шепотом позвал Тезей.

– Она не одна, – раздалось в глубине пещеры.

– Ты ей поможешь?

То ли ветерок качнул пламя светильника, то ли это дыхание бога… Тезею показалось второе.

– Я приплыву за ней немного позже. Сначала нужно вернуть домой остальных и подготовить место, где Ариадна могла бы пожить до родов.

– Она будет здесь.

– Я приплыву, – упрямо повторил Тезей.

Ему показалось, что пламя снова качнулось, и раздалась легкая усмешка.

Но Тезею пора возвращаться к друзьям, время не терпит, скоро прилив пойдет на убыль, и двигаться по малой воде будет трудней. Он еще раз посмотрел на Ариадну, стараясь запомнить это прекрасное лицо, потом вздохнул и вышел из пещеры. До самого корабля почти бежал, чтобы не оглянуться и не передумать.

– Ты оставил ее там? – тревожно поинтересовался Антий. Перибея довольно хмыкнула, а Идасу было не до переживаний об оставленной на острове Ариадне, он уже командовал, разворачивая корабль для выхода из лагуны.

Возвращение домой началось.

Прозрачный шар снова висел в воздухе безо всяких подпорок. Но на сей раз перед ним стояла только Медея, сына рядом не было. Мать сдержала слово, Мед стал царем огромной страны, ему не до гаданий и воспоминаний об Афинах и Тезее, который лишил его трона маленького царства.

Медея довольно усмехнулась, наблюдая за спускающимся к берегу Тезеем и кораблем, выходящим в море.

– Он все-таки не так глуп, этот сын Эгея. Оставил Ариадну на Наксосе. Но это очень хорошо, рожать ей еще не скоро, все успеем.

Некому было спросить, что именно успеют и кто. Но если бы и спросили, Медея не намерена давать ответ, это ее дела, ее колдовство.

– Тезей, ты оставил Ариадну одну? – поинтересовались еще несколько человек, в том числе Гесиона и Евника, которые не могли представить Тезея в таком качестве. Тезей, который готов за любого из них просто броситься быку на рога, только чтобы спасти от этих рогов другого, так поступил с той, что спасла им жизнь, показав тайный Лабиринт под землей?

– Она не одна, – кивнул в сторону берега Тезей. На том месте, где только что был их корабль, стоял тот самый пастух, что помогал им на Наксосе. Он махал рукой, опираясь второй на посох, выделяясь светлым пятном на фоне черного берега острова.

– Тезей, я понял! – вдруг буквально взвыл Фенип.

– Что ты понял?

– Это бог. – Не успел Тезей мысленно ахнуть, как толстяк добавил: – Это твой отец Посейдон! Он так много помогал тебе все эти дни…

– Нам помогал. Приплывем, отправимся в храм Посейдона и принесем богатые дары.

– На мыс Сунион! – поддержал Тезея Менесфей. – Там есть святилище Посейдона!

– Пока рано что-то придумывать, давайте, сначала доплывем? – предложил Антий.

– Доплывем! – это уже со своего места кормчего Идас. – Мы почти дома. Обогнем Парос, а от Китноса уже и мыс Сунион видно.

– Это в хорошую погоду, – осадил его, налегая на весло, Симон.

– Я дом и в полной темноте увижу, – мечтательно протянул Порфирион.

Ветер довольно хорошо наполнял парус, но они гребли и гребли, словно стараясь поскорей убежать от собственного прошлого. Рассвет застал афинян взмахивающими веслами. Тезей видел, что парни едва справляются, все же последние дни были очень тяжелыми, а потому подозвал к себе Идаса:

– Не стоит ли передохнуть где-нибудь, все устали.

Тот согласно кивнул. Как ни хотелось скорей домой, доплыть от Наксоса до Пирея за один день невозможно.

Пристали к Китносу, выбравшись на берег и убедившись, что корабль надежно закреплен, повалились на землю без сил.

Порфирион расхохотался:

– Отсюда я до дома и вплавь доберусь! Вон там Сунион, если завтра с рассветом отплывем, то ужинать будем дома.

Мыс Сунион… крайняя точка большой земли перед морем, дальше только острова. Кто из отплывавших из Пирея в дальний путь не мечтал увидеть его снова? Кто из возвращавшихся не вздыхал облегченно, завидев этот мыс?

Тезею не пришлось бывать на самом мысу, но он знал, что там святилище Посейдона, и еще раз мысленно пообещал божественному отцу богатые дары по возвращении.

Идасу пришлось прикрикнуть, потому что гребцы то и дело поворачивали головы, словно чтобы убедиться, что Сунион никуда не подевался за последние несколько мгновений. Корабль из-за этого начал рыскать из стороны в сторону.

Все так были заняты мыслями о доме, о том, что выжили, сумели выбраться, доплыть, вернуться, что никто не обратил внимания на одну ужасную деталь…

В то время как счастливые афиняне выкладывались из последних сил, чтобы поскорей обнять своих родных, за движением их корабля следила и Медея.

Но не только за Тезеем и его товарищами, сначала она посмотрела на святилище на мысу.

– Эгей. ты-то мне и нужен. Снова высматриваешь корабль своего сына? Какой ты парус ждешь, белый? А пурпурный тебя не устроит? Тебя, может, и устроит, а вот меня нет.

В шаре снова появился корабль Миноса, на котором счастливые беглецы работали веслами так, как не работают на галерах самые старательные рабы.

Медея зажгла черную свечу, принялась что-то шептать и водить свечей кругами против движения солнца. Показался какой-то дымок, сверкнула черная молния.

Нет, корабль не сгорел и не утонул, у него всего лишь поменялся цвет парусов – были царскими пурпурными, стали черными, как ночь.

Как раз вовремя, потому что корабль увидел Эгей. Царь замер, вгляделся в морскую даль, схватился за голову:

– Тезей…

Эгей хорошо знал силуэты царских кораблей Миноса. Если паруса не пурпурные, значит, это критские воины. Корабль всего один, это те, кто приплыл за новой данью.

Черные паруса у корабля, присланного за данниками, могли означать одно: Тезей не справился с Минотавром, он убит, а Афины и впредь будут отдавать своих сыновей и дочерей проклятому быку на погибель!

– Тезей.

Царь стонал, схватившись за голову. Ему было невыносимо сознавать, что, обретя сына, да еще какого, он почти сразу лишился его. И дело не в том, что Паллантиды завтра же нападут на Эгея и захватят власть, а в том, что единственная надежда его жизни рухнула. Без Тезея Эгею жизнь не нужна.