Приключения новобрачных Маккуистон Дженнифер

Глава 14

Он гнался за ней, за этой женщиной – так, во всяком случае, ему казалось.

Руки его то и дело взлетали, ноги двигались с ними в такт, дыхание же разрывало саднившие горло и легкие. И голова болела невыносимо. А ушибленное лошадью Камерона колено напоминало о себе при каждом движении. И еще новая рана… Может, она совсем не глубока, но болела так, словно под кожей плясали джигу тысячи ножей.

А голова с торчавшими из-под шляпы белыми волосами не приближалась ни на фут.

К тому времени как они с братом свернули на Франкстон-стрит, Джеймс успел потерять свою шляпу, а через три квартала после этого потерял из виду и Уильяма. А может, брат не так уж и стремился схватить преступницу? Как бы то ни было, через пять минут после начала погони Джеймс обнаружил, что остался один. Осмотревшись, он сообразил, что находится не в самом благополучном районе города. Тут, в отличие от нарядной главной улицы с разноцветными фонариками, праздником и не пахло. А пахло помоями и испражнениями. Здесь жили люди, но по их унылым и бледным, со впалыми щеками лицам сразу было видно, что питались они плохо и надежд на лучшую жизнь у них не предвиделось.

Джеймс хорошо знал этот район. По роду деятельности ему приходилось общаться со всеми слоями общества Морега, и он не чурался и тех, кто не мог позволить себе платить за его услуги. Более того, обстоятельства складывались таким образом, что именно эти люди и составляли по большей части его клиентуру. Отчасти поэтому он и мечтал переехать в Лондон, чтобы практиковать там, где мог бы рассчитывать на приличный заработок.

«И ради этого мне надо догнать воровку сейчас, пока есть шанс», – мысленно твердил на бегу Джеймс.

Он побежал еще быстрее, хотя сил почти не оставалось. А та, за которой он гнался… Казалось, она летела на крыльях! Ветер ли ее подгонял или страх – неизвестно, но бежать воровке было легче уже хотя бы потому, что ей, в отличие от Джеймса, не мешали раны и травмы.

Внезапно беглянка пригнулась, встретив на пути перетянутую через улицу бельевую веревку с висевшим на ней тряпьем, и Джеймсу вдруг пришло в голову, что она оказалась не только проворнее, чем ему помнилось, но еще и выше ростом. Возможно, всего на несколько дюймов ниже его самого. Хотя, может, память обманывала его. Воспоминания о прошлой ночи по-прежнему оставались отрывочными; к тому же погоня требовала напряжения всех сил, что не самым лучшим образом отражалось на способности думать или вспоминать.

Между тем та – или все же тот, – кого преследовал Джеймс, юркнула за угол, в переулок, и он, немного помедлив, снова выбежал на Мейн-стрит. Однако светловолосого и след простыл – он словно растворился в толпе. Джеймс выругался сквозь зубы, судорожно глотая воздух. Казалось, весь город высыпал на улицу. Цепляясь за последнюю надежду, он пытался отыскать в толпе того, кто на него напал, – но тщетно.

Будь неладен этот праздник с его народными гуляньями! Проще отыскать иголку в стоге сена, чем нужного человека в такой сутолоке. Белтейн бывает только раз в году, и всякий уважающий себя шотландец считает своим долгом принять участие в уличных гуляньях. А ведь еще не вечер! К полуночи же народу прибавится, появятся ряженые, и шанс найти преступницу упадет до нуля.

Джеймс в очередной раз осмотрелся. Итак, он упустил ее, потерял коня, кошелек с деньгами, а заодно – и уважение к себе.

Развернувшись, Джеймс побрел к центру города. Он успел пройти примерно половину квартала, когда увидел бегущего ему навстречу старшего брата. Такие явные признаки недостаточно хорошей спортивной формы, как одышка и нездоровый румянец на лице Уильяма, отчасти потешили самолюбие Джеймса. Хотя бы в чем-то он оказался лучше.

– Тебе надо больше тренироваться, – назидательно проговорил Джеймс, когда Уильям, тяжело дыша, остановился. Легкие жгло и у самого Джеймса, но по крайней мере дыхание его уже выровнялось.

– Зачем ты за ней погнался? Допустим, ты бы ее догнал, и что дальше? Что бы ты с ней делал, весь израненный? Хочешь, чтобы она тебя убила?

– Вовсе нет. – Джеймс принялся загибать пальцы. – Я хочу: во-первых, отыскать своего коня; во-вторых, найти ее, а в-третьих, свернуть ей шею.

Уильям со вздохом покачал головой:

– Шел бы ты домой, братишка. – Он участливо смотрел на брата. – На тебе лица нет. Тебе надо выспаться. И еще тебе нужен врач.

– Нет, – упрямо заявил Джеймс. Уж лучше он будет действовать по своему плану, чем поддастся на уговоры брата. Так будет лучше и для дела, и для его, Джеймса, самочувствия. – Если мне сегодня утром доктор не понадобился, то сейчас и подавно. И вообще, пока я ее не найду, ни о каком отдыхе и речи быть не может.

– Ну вот… Твои слова лишь подтверждают мои опасения, – всплеснув руками, сказал Уильям. – У тебя с головой непорядок. Ножевые ранения – это тебе не шишка на голове. Вместо того чтобы лечить раны, ты словно гончий пес носишься по городу. Не удивлюсь, если за тобой тянется кровавый след. Позволь мне отвести тебя домой, Джемми, братишка.

Домой? А был ли у него дом? По правде сказать, не было на свете такого места, которое он мог бы назвать своим домом. Не так уж приятно возвращаться в унылую хижину, где у него не было ничего своего, кроме куска мыла, и где его никто не ждал, кроме, возможно, Патрика. Он не хотел, чтобы его укладывали в постель словно младенца, и не хотел просыпаться, видя перед собой темные глаза Джемми и слыша ритмичный стук хвоста о матрас. Неравноценная замена нежным женским прикосновениям!

Ох как же он устал от такой жизни! И дело не в том, что он раскис, ослабел от ран. Ему доводилось получать травмы и раньше, но прежде он никогда не замечал в себе подобной слезливой сентиментальности.

А все потому, что ему ужасно одиноко. Эта мысль предстала перед ним во всей своей простоте. Все как-то совпало… Сегодняшний день, проведенный в компании брата, ночь в обществе женщины, воспоминания о которой были хоть и сумбурными, зато необычайно чувственными, – все это пробудило в нем смутное желание перемен. К тому же Джеймса постоянно мучил вопрос: что же могло побудить его совершить столь странный и необъяснимый поступок? Но теперь, кажется, ответ пришел сам собой. Он устроил этот фарс с женитьбой по той лишь причине, что уже тогда, не отдавая себе в том отчета, чувствовал пустоту в душе, требующую заполнения. И если до сих пор Джеймс никогда всерьез не задумывался о том, чтобы обзавестись семьей, то теперь, пройдя, так сказать, репетицию, он подумал: «А почему бы и нет?»

Разумеется, та женщина, с которой он заключил этот, с позволения сказать, пробный брак, для такой цели никак не подходила. Она скорее перережет ему горло во сне, чем разбудит нежными поцелуями.

– Я не хочу домой, – со вздохом сказал Джеймс. – Я намерен продолжить поиски.

– Но ясно же как день, что она не хочет, чтобы ее нашли, – веско заметил Уильям. – И если ты категорически возражаешь против того, чтобы тебя осмотрел Патрик Чаннинг, то позволь мне отвезти тебя в Килмарти-касл. Отец о тебе позаботится.

– Господи, нет! Килмарти-касл – не мой дом! – «Теперь уже нет».

Уильям всегда, сколько его помнил Джеймс, был душой компании. Неистощимый на добрые шутки, невозмутимый… И потому Джеймс никак не ожидал, что глаза старшего брата вдруг вспыхнут гневом.

– Да опомнись, Джемми! Ради бога! Обратись за помощью хоть раз в жизни. Отец тебе не враг.

– Да что ты об этом знаешь?! – огрызнулся Джеймс. – Ты наследник, и тебе, старшему графскому сыну, жизнь все на блюде преподносит. Идешь себе торной дорогой и ни о чем не думаешь. А моя дорога – совсем другая. Не успеет жизнь наладиться, а тут очередной крутой поворот. И даже у тебя язык не повернется сказать, что отец здесь ни при чем.

– К истории, в которую ты влип вчера, отец отношения не имеет.

– Только потому, что я не дал ему в нее влипнуть, – проворчал Джеймс. С давних пор он привык во всех жизненных неурядицах винить отца. И даже если возразить брату было нечем, он все равно предпочитал держаться своей точки зрения. Старые привычки так просто не забываются.

– Отец в состоянии тебе помочь. У него есть нужные связи, и он может…

– Нет. – «Никогда! Ни за что!»

Уильям сокрушенно покачал головой:

– Ты не желаешь прислушиваться к доводам разума, и потому я не стану напрасно сотрясать воздух. Одно тебе скажу, Джемми. Ты ведь уже не мальчик, ты мужчина. И я горжусь тобой. Скажу больше – я тебе зачастую завидую. Отец тоже тобой гордится. Но если ты не отпустишь прошлое, то и будущее свое испоганишь, это точно.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – только и сумел произнести Джеймс. Ошеломляющее признание Уильяма едва не лишило его дара речи.

Уильям в отчаянии всплеснул руками.

– Я иду домой, – сказал он. И, развернувшись, зашагал прочь. Потом, оглянувшись, бросил напоследок: – Но будь осторожен! Я устал после тебя грязь разгребать.

Джеймс подавил желание окликнуть брата и извиниться перед ним. Старые обиды снова ожили, и сейчас он опять чувствовал себя двадцатилетним. Тогда он лишь стремился поступить по совести, а люди его за это осуждали. И все последующие попытки родителя как-то уладить дело лишь подливали масла в огонь его обид.

Джеймс помотал головой, пытаясь отогнать мрачные думы. Уильям был не прав. Будущее прорастало корнями в прошлое, и каждый божий день ему приходилось расплачиваться за былые грехи. Он вернулся в Морег, чтобы искупить свои грехи, чтобы доказать отцу – да и всему городу, – что он теперь совсем другой, что он лучше, чем был когда-то.

А эта женщина… Она могла свести на нет все его труды!

Джеймс взглянул на небо. Солнце было еще высоко. Он вытащил из кармана часы. Два пополудни. До вечера еще далеко. Следовало решить, что делать дальше.

В кармане сюртука лежала судебная повестка, но нападение, случившееся уже после того, как она там появилась, меняло ситуацию. Покушение на убийство – слишком серьезное преступление, и одним лишь требованием вернуть похищенное имущество теперь можно было не ограничиваться. Он мог добиться, чтобы эту женщину посадили в тюрьму.

Джеймс злорадно усмехнулся, представив, как она начнет метаться, когда поймет, что ее ждет. Но вначале он должен был полистать свод законов, чтобы точно знать, чем подкрепить свои обвинения.

Следовательно, путь его лежал на север. Нет, домой он идти не собирался. Он шел работать.

Глава 15

Нотариальная контора Джеймса Маккензи находилась на почти безлюдной северной окраине Морега, минутах в десяти ходьбы от шумной и кипевшей жизнью Мейн-стрит. К неказистому деревянному строению, в котором работал и принимал клиентов Джеймс Маккензи, с одной стороны примыкала мастерская шорника, а с другой – ателье. Элси принялась дергать ручки всех трех дверей и звучно орать «эй!».

– Камеристка не кричит «эй!» как разносчик газет, – поучала ее Джорджетт. Прикрывая глаза рукой, на которой не было перчатки, она стремилась свести к минимуму тот ущерб, что наверняка нанесет ее коже яркое полуденное солнце. Теперь уже решение отказаться от шляпы не казалось правильным.

– А что мне тогда кричать? – спросила Элси.

– Кричать вообще ничего не надо. Надо сказать «добрый день» или «простите за беспокойство». – Джорджетт опустила руку и пристально посмотрела на горничную. Нос Элси выглядел прекрасно благодаря дававшим щедрую тень широким полям бывшей шляпки Джорджетт. – Ты должна прислушиваться к моим словам и постараться все хорошенько запомнить, если хочешь освоить эту профессию.

Горничная наморщила нос и, вероятно, показала хозяйке язык. Все из-за той же шляпы, перекочевавшей на голову Элси. Джорджетт не могла с уверенностью сказать, почудилось ли ей это или нет.

– Знаете, не такое уж большое удовольствие быть камеристкой, – капризно пробурчала Элси.

– Работают для того, чтобы получать деньги, а не удовольствие.

– Ну, не знаю… На задах «Синего гусака» удовольствия было с лихвой, – сообщила девушка. – Всего-то и надо было, что крикнуть «эй!». Да еще – подпереть рукой бедро. Вот так. Вот… А уж если подмигнешь, так от клиентов отбою нет. – Элси закатила глаза, словно актриса в театре. – Теперь вы скажете, что и подмигивать камеристке не положено, да?

Джорджетт утвердительно кивнула:

– Да, не положено. В особенности – хозяину дома, в котором служишь. – Джорджетт едва не рассмеялась, представив себе, как Элси строит глазки мужу своей госпожи. На Элси, у которой жизнелюбие выплескивалось через край, невозможно было злиться, даже если ее манеры и оставляли желать лучшего.

– Вот что я вам скажу… Если хозяйка дома почаще подмигивает своему мужу, он, может быть, и не станет волочиться за горничными, – заявила девушка.

Логика у Элси была железная. И действительно, она, Джорджетт, ни разу не подмигнула покойному мужу, а уж в том, что у него были интрижки с горничными, Джорджетт нисколько не сомневалась. Так что если стать хорошей горничной у Элси не сложится, ей, возможно, стоит подумать о том, чтобы стать философом.

– Попробуйте, – настаивала Элси. – В этом ничего сложного нет, говорю вам.

Джорджетт сложила губы бантиком и крепко зажмурила один глаз.

– Вот так?

– Неплохо… – склонив голову к плечу, протянула Элси. – Если вы хотите, чтобы он испугался и убежал, – очень даже неплохо.

– Тогда я лучше в другой раз потренируюсь, а то еще мистер Маккензи меня увидит и убежит, – со смехом сказала Джорджетт.

Впрочем, Маккензи в пределах видимости не наблюдалось. Как, впрочем, и никого другого. Находясь здесь, на этой пустынной улице с покосившимися домами, трудно было поверить, что совсем рядом кипит жизнь.

– А где все? – спросила Джорджетт, глядя, как Элси вновь терзает дверную ручку конторы Маккензи. – В Мореге что, вообще никто не работает?

Элси заглянула в окно конторы.

– Вообще-то о мистере Маккензи говорят, что он работает слишком много. Он заходит в «Синий гусак» несколько раз в неделю, не чаще. И в основном чтобы поесть, а не выпить. К тому же он почти всегда приносит с собой еще и кучу бумаг и все читает, читает, а иногда пишет что-то.

Джорджетт взяла это себе на заметку. Итак, мужчина, за которого она вышла замуж, не проводит все свободное время, буяня в трактире. Но она еще не знала, как отнестись к этой новости.

– Ничего не вижу, – пробормотала Элси, прижавшись носом к стеклу.

– Отойди оттуда, – сказала Джорджетт. – Заглядывать в окна неприлично.

Элси обернулась. Лицо ее выражало задумчивость.

– Наверное, вы собираетесь мне сказать, что камеристка и этого делать не должна. Так хотите знать, что я думаю? Гоняться за мужчиной тоже неприлично, но из-за этого я не перестану вас уважать. Даже наоборот. Мне кажется, вы хотите его найти. А будете вести себя прилично – ничего у вас не выйдет.

«Слишком уж проницательная горничная мне досталась», – подумала Джорджетт, но мысли оставила при себе и, присев на скамейку, стала обмахиваться ладонью точно веером. Джорджетт решила, что будет дожидаться Маккензи здесь. Возможно, ей даже повезло, что она вышла за молодого и перспективного юриста, к тому же – работящего. И не за простолюдина, хотя и не за пэра королевства. Наверное, случись с ней такое месяц назад, она бы сильно переживала из-за того, что муж не одного с ней поля ягода. Но хорошо, что этот человек на «ты» с законодательством. Его знания могут оказаться полезными, когда она потребует аннулировать их брак. Хотя… как знать? С тем же успехом он может использовать свои знания и против нее.

– Почему мы не бежим его искать? – спросила Элси, плюхнувшись рядом с хозяйкой на скамейку.

– Потому что мы не знаем, куда бежать. – Встретив полный недоумения взгляд горничный, Джорджетт поспешила пояснить: – Логично предположить, что если мы останемся здесь, то рано или поздно с ним встретимся.

– Ох, не знаю, миледи… – Элси посмотрела на все еще высоко стоявшее солнце и добавила: – Уже за полдень, а вечером начнется праздник.

– И что же?.. – Джорджетт в раздражении пожала плечами. И ее злило, что поиски затягивались и обрастали все новыми сложностями.

– А то, что праздник продлится до завтрашнего вечера, – сказала Элси не без ехидства. – С чего бы, как вы думаете, никто не работает, а в центре – столько гуляющего народа? Маккензи может не прийти сюда до понедельника.

«Вот так рушатся надежды на то, что все решится просто и быстро», – со вздохом подумала Джорджетт.

– Но я… я не могу ждать до понедельника.

– А я и нескольких часов ждать не могу. Сегодня вечером будут танцы. – Элси виновато улыбнулась и добавила: – Я никогда не пропускаю танцы.

– Черт побери, – пробормотала Джорджетт. Вообще-то она никогда не чертыхалось, и ей стало стыдно. Она даже покраснела. Хотя она не могла не признать, что было определенное удовольствие в том, чтобы выражать свое мнение в сильных выражениях. – Черт возьми! – уже увереннее и громче сказала Джорджетт.

«Определенно в этом что-то есть, – подумала она, чувствуя, как по телу растекается приятное тепло. – Не зря говорят, что запретный плод сладок».

– Точно! – Элси одобрительно кивнула. – Иначе и не скажешь.

Джорджетт, окончательно осмелев, лихорадочно пыталась вспомнить еще какое-нибудь бранное словцо, но у нее так ничего и не вышло. Наверное, ей следовало поработать над расширением своего словарного запаса. Всплеснув руками, она воскликнула:

– Но что же делать?

Элси уставилась на запертую дверь нотариальной конторы.

– Знаете, раз уж мы так торопимся его найти, то лучше сразу пойти к нему домой.

– Ты знаешь, где он живет?! – оживилась Джорджетт. Ей даже думать не хотелось о том, каким образом Элси стало известно место жительства мистера Маккензи. И вообще ей не было никакого дела до прошлых связей этого господина, будь он хоть самым отъявленным распутником на всем шотландском нагорье! Да-да, ее это совершенно не касалось.

– Нет, не знаю, – ответила Элси, покачав головой. Невесть по какой причине у Джорджетт полегчало на душе. – Но держу пари, в этой конторе найдется… какая-нибудь бумажка, которая даст нам подсказку. – Девушка подошла к двери и принялась изучать замок с нескрываемым интересом. – Думаю, я могу сделать так, чтобы мы попали внутрь, – сказала она наконец.

Все в Джорджетт восставало против такого предложения. То, что предлагала Элси, называлось преступлением. И каралось законом! Но горничная уже вытащила откуда-то булавку. Ее намерения не оставляли сомнений – она собирается вскрыть замок.

Джорджетт решила остановить горничную.

– Прекрати, – зашипела она. – Взлом – это же преступление! А он к тому же солиситор, юрист!

– Ничего тут взламывать не надо, – заверила Элси после тщательного изучения механизма замка. – Мы просто войдем, и все, даже замок не поломаем. – С этими словами она протянула Джорджетт булавку. – Чему-чему, а умению отпирать закрытые двери каждая порядочная горничная просто обязана научить свою госпожу. Вы же хотите его найти, верно? Так не упустите свой шанс.

– Я не знаю… – Джорджетт судорожно сглотнула, в горле застряли невысказанные возражения. Невесомая булавка, нацеленная на отверстие замка, оттягивала руку словно пистолет со взведенным курком.

Элси в раздражении шмыгнула носом.

– Где та бесстрашная леди, что устроила фурор в «Синем гусаке»? Если вы хотите отыскать его, так действуйте!

Джорджетт мучили сомнения. С одной стороны, та женщина, которой ей положено быть по статусу, никогда бы не совершила ничего подобного. С другой же стороны, она была на полпути к тому, чтобы доказать прежде всего самой себе, что она не та, за которую ее всегда принимали. Ей хотелось быть храброй. Настолько храброй, насколько это необходимо для выполнения стоявшей перед ней задачи. Новая Джорджетт еще не вполне определилась с тем, что именно она собой представляла. Но ей хотелось узнать, кто он такой – мужчина, за которого она вышла замуж. И она поняла, что ради этого готова преступить закон.

Подавшись вперед, Джорджетт вставила булавку в замок и в ужасе затаила дыхание. Нет, ее не поразила молния. Она медленно повернула булавку, и, к ее изумлению, земля не разверзлась у нее под ногами.

Джорджетт перевела дыхание. Оказывается, быть храброй не так уж опасно.

Осмелев, она взялась за дело со всей серьезностью.

– Проследи, чтобы никто нас не увидел, – шепнула она горничной, пристально за ней наблюдавшей.

– Да тут нет никого, миледи. А теперь поверните влево и чуть приподнимите. Вот так. А теперь подергайте немного.

– Не мешай мне, – пробурчала Джорджетт. – Я сама все сделаю.

– Я вам и не мешаю! – в досаде бросила Элси. – Если бы я не передала эту работу вам, мы давно уже были бы внутри.

– Да замолчишь ты когда-нибудь? – пробормотала Джорджетт. И тут же, почувствовав, что булавка за что-то зацепилась, утроила усилия.

Но замок не поворачивался, а булавка в замке уже не двигалась. Джорджетт подняла глаза на горничную и со вздохом сказала:

– Булавка застряла… – Она резко потянула кончик на себя. Увы, безрезультатно.

Тут Элси наклонилась и подняла что-то с земли. Джорджетт, вцепившись в застрявшую в замке булавку, с расширившимися от ужаса глазами смотрела, как ее горничная, выпрямившись, с ухмылкой размахнулась – и швырнула камень в окно.

Раздался громкий звон стекла.

– А вот теперь это можно назвать взломом, – радостно сообщила Элси.

И тут случилось невероятное. Заскрипели петли, и дверь отворилась изнутри.

– Теперь вам придется объясниться, – раздался низкий раскатистый баритон, так хорошо запомнившийся Джорджетт.

Глава 16

Онемев от страха, Джорджетт смотрела на Джеймса Маккензи. Сердце гулко колотилось в ее груди. «Господи, в это невозможно поверить!» – воскликнула она мысленно. Выходит, все это время он был там, внутри.

Бессовестная Элси поспешила отойти в сторонку, словно она тут ни при чем. Более того, лукавая горничная сделала большие глаза в притворном возмущении, намереваясь, очевидно, продемонстрировать свою солидарность с пострадавшей стороной, то есть с солиситором.

«Не забыть бы сказать Элси, что хорошая горничная всегда берет на себя вину за все сомнительные, а тем более противозаконные действия своей госпожи», – подумала Джорджетт.

Джеймс Маккензи сделал шаг в ее сторону, и ей стало не по себе. Разумеется, она сразу узнала этого человека, но сейчас он казался совсем другим. Утром, когда Маккензи лежал в постели, он был сонный, и на губах его блуждала лукавая улыбка. При этом он звал ее вернуться к нему в постель – вернуться к занятиям столь же предосудительным, сколь и заманчивым. Теперь же он предстал перед ней совершенно другим. Ни следа сонной истомы. И никаких приятных обещаний во взгляде зеленых глаз.

Маккензи был невероятно высок – макушкой почти доставал до вывески над дверью. Темно-каштановые волосы его были растрепаны и торчали во все стороны, словно он только что их взъерошил. Борода же, густая и неухоженная, казавшаяся неуместной на таком молодом, по-мальчишески обаятельном лице, тем не менее вполне гармонировала с суровым и тяжелым взглядом. И все же Джорджетт находила его необычайно, фантастически красивым. Да-да, Джеймс Маккензи был все так же хорош собой, как и тогда, когда она, проснувшись, обнаружила его рядом в постели. Но теперь у него на голове появились грубые, словно сделанные неумелой рукой, стежки, а на волосах запеклась кровь. Обтягивавший широкие плечи сюртук был тоже в крови.

– О!.. – воскликнула Джорджетт и, судорожно сглотнув, добавила: – Мне очень, очень жаль. Я причинила вам боль.

– Да уж. – Глаза его блеснули как льдистые осколки на ярко-зеленой траве.

Джорджетт в смущении молчала. Трудно было понять, что у него на уме. Рад ли он встрече? Или ему все равно?

Последнее предположение показалось Джорджетт ужасно обидным. Пусть даже она прекрасно понимала, что не заслуживала интереса с его стороны.

Если верить Элси – та по-прежнему стояла чуть поодаль, – Джорджетт сама начала с ним флиртовать. Значит, в том, что случилось потом, винить ей некого. И, уж конечно, бить его по голове она не имела права. Допустим, воспользоваться его приглашением и нырнуть к нему под одеяло она не могла, но могла по крайней мере дождаться, когда он оденется, и поговорить о том, что произошло ночью. Увы, страх оказался сильнее…

– Я очень рада вас видеть, – прошептала Джорджетт, глядя на него из-под ресниц. Она знала, что, пожалуй, опоздала с такого рода изъявлениями чувств, но лучше поздно, чем никогда. К тому же она говорила со всей искренностью. Она действительно была рада его видеть. Не просто рада – счастлива. Хотелось бы лишь, чтобы он… хоть немного разделял ее чувства.

Маккензи медленно, словно с неохотой, протянул руку, и на мгновение Джорджетт показалось, что он собирался взять ее под руку.

– Не могу ответить вам так же, – буркнул он и, чуть наклонившись, окинул взглядом дверь с наружной стороны. – Более того, – продолжал он, выдернув булавку из замка и тщательно осмотрев улику, – единственное, что принесло бы мне некоторое удовлетворение, – это возможность присутствовать при вынесении вам справедливого приговора.

И только сейчас Джорджетт осознала: встреча с этим человеком будет иметь совсем не те последствия, на которые она рассчитывала.

Джеймс то и дело возвращался к мысли о том, как сложится их встреча, когда он ее наконец найдет. Весь день, переживая одно разочарование за другим, когда каждый след в конечном итоге заводил его в тупик, страдая от боли в результате множившихся травм, расстроенный, вопреки ожиданиям, уходом Уильяма, Джеймс не переставал думать о предстоящей встрече. И вот эта встреча произошла, и он…

Проклятие, он чувствовал какое-то странное оцепенение. Женщина, за которой он гонялся как сумасшедший по всему городу, стояла перед ним с виноватой миной на лице. А за спиной у нее маячила мисс Далримпл, если зрение его не обманывало. Очень жаль. Он-то думал, что бывшая проститутка, а ныне подавальщица в «Синем гусаке» более разборчива в связях.

– Вы можете нас оставить, мисс Далримпл, – произнес он сурово. – Вас это не касается.

– Но я… я горничная этой леди, – заикаясь, пробормотала Элси, указав на Джорджетт пальцем.

– Она не леди, – не моргнув глазом ответил Маккензи, – и, следовательно, в горничной не нуждается.

Девушка молча переминалась с ноги на ногу. Пожалев бедняжку, Джеймс добавил чуть ласковее:

– Ты слышала, чтобы я кого-то намеренно обижал или был уличен в жестоком обращении с подозреваемыми? Поверь, твоей госпоже ничто не угрожает. Уходи. Оставь нас вдвоем.

Элси уходить не торопилась, и мистер Маккензи рявкнул:

– Убирайся!

В тот же миг, внезапно сделавшись на редкость послушной, Элси подхватила юбки и побежала со всех ног. «Такой скорости и Цезарь позавидовал бы», – подумал Джеймс с тоской – местопребывание его коня до сих пор оставалось тайной за семью печатями.

Зато женщина находилась здесь. И не было никого, кроме них двоих, на всей улице.

Еще никогда в жизни не ощущал он так обостренно присутствие рядом живого существа.

Вот она – его добыча! И она смотрела на него широко распахнутыми серыми глазами, серыми и блестящими, как воды озера Морег. И она совсем не походила на леди. С растрепанными волосами, не прикрытыми шляпой, и в помятом платье настоящая леди по городу не разгуливает.

Джеймс шагнул к ней, и она в страхе отступила на шаг. «Все это походит на птичий брачный танец», – подумал Джеймс. Только вот намерения в отношении этой птички были у него совсем не те, что у самцов в период спаривания. Он не собирался ее обхаживать. Ему хотелось ее задушить, и он с трудом держал себя в руках.

Теперь она уже не пятилась, но руки ее трепетали словно мотыльки, пойманные в стеклянную банку, взгляд же бегал из стороны в сторону. Ему пришло в голову, что она, возможно, имела сообщника, который сейчас прятался где-нибудь поблизости, на этот раз целясь не в окно, а прямо ему в голову.

Джеймс повернулся так, чтобы иметь лучший обзор на случай нападения.

– Ищете кого-то? – спросил он.

– По правде говоря, я искала вас. – Она одарила его улыбкой, такой ослепительной, что глаза обожгло, хотя голос ее заметно дрожал. Произношение у нее было правильное, словно она и в самом деле принадлежала к высшему обществу.

– Я не вчера родился, – заявил Джеймс с нескрываемым сарказмом. – Придумайте что-нибудь более убедительное.

Глаза ее распахнулись еще шире.

– Это правда! – воскликнула она. – Именно поэтому я здесь. – Она нервно кусала нижнюю губу, и Джеймс поймал себя на мысли, что ему тоже захотелось попробовать ее губы на вкус.

– Вы вломились в мою контору, – веско заметил он, – а не ждали меня на скамейке перед ней.

– Я… Я подумала, что смогу найти у вас в конторе нечто такое, что помогло бы вас отыскать.

Джеймс даже не удосужился прокомментировать этот бред. Всем своим видом он говорил ей, что не верит ни одному ее слову.

– Так что вы хотели у меня найти? Денег? Вам мало того, что вы уже присвоили? Так вот, я вас разочарую: если думаете, что я богат, то вы глупее, чем кажетесь.

Ответом ему было тихое всхлипывание.

Джеймс не верил своим глазам. Та женщина, которую он помнил, за словом в карман не полезла бы. А эта пищит, точно испуганная мышь. Что случилось с той, которую он, было дело, принял за женщину своей мечты – остроумную, дерзкую, умеющую за себя постоять?

– Здесь какая-то ошибка, – наконец пролепетала она, разведя руками. – Я совсем не та, за кого вы меня принимаете.

Вместо ответа он окинул ее пристальным взглядом. На вид женщина была та же самая, но все же – какая-то другая. При этом тот же необычный цвет волос и тот же чуть курносый нос, правда, слегка порозовевший. Да и губы были все те же – необычайно чувственные. И ямочка на щеке по-прежнему манила, словно огонь маяка.

Но в то же время она была другой. Сегодня в ней чувствовалась неуверенность, неловкость. Словно ей было не по себе. Впрочем, а как еще она должна была себя чувствовать, если ее поймали с поличным? При попытке вломиться в его контору.

Тут любой почувствует себя неуютно.

– Я знаю, что вас зовут Джорджетт Торолд, – сообщил ей Джеймс. – И что вы заявляете, будто являетесь вдовой виконта.

Он увидел, как раздраженно она вздохнула, как ее чудесные груди, которые помнились ему даже слишком хорошо, приподнялись, натянув ткань унылого серого платья, служившего им тюрьмой. Она была совсем рядом – руку протяни и коснешься сочных губ, а исходивший от нее имбирно-лимонный аромат наполнял ноздри. И только сейчас Джеймс наконец-то осознал, что она, в отличие от той, за которой он гнался по закоулкам Морега, была не в брюках. Или все-таки то был мужчина?.. Сейчас Джеймс уже не понимал, за кем же он, собственно, гонялся.

Джеймс со вздохом помотал головой и тут же пожалел о своей неосмотрительности, наказанный сильнейшей болью. Впрочем, главное было сделано – он сумел вернуть мысли в нужное русло и снова сосредоточился на том, что кто-то пытался его убить. И она, эта женщина, была наиболее вероятной подозреваемой.

– Заявлять вы можете все, что вам угодно, – с нотками металла в голосе произнес Джеймс. – Но ни одно ваше заявление не вызывает доверия.

Она побледнела, если это вообще возможно для женщины с ее цветом кожи, открыла рот, но тут же закрыла. Джеймс смотрел на ее беззвучно шевелившиеся губы с невольным восхищением.

– У вас есть еще что-то мне сказать? – спросил он насмешливо. – Возможно, еще одно бессмысленное извинение? – Он, Джеймс, все равно в него не поверит.

Руки ее сжались в кулаки, потом разжались. А затем вновь зашевелились губы, на этот раз не беззвучно.

– Я… осознаю, – начала она дрожащим голосом наверняка заранее отрепетированную речь, – что мы… то есть я вчера вечером вела себя далеко не лучшим образом. Я сожалею об этом, искренне сожалею, и я уверена, что вы согласитесь со мной в том, что самым лучшим решением будет прошение об аннулировании. Мисс Далримпл сообщила мне, что у вас есть определенный юридический опыт, мистер Маккензи, и потому мне кажется, что было бы не трудно…

– Друзья зовут меня Джеймс. – Он решил перебить ее, чтобы сбить с темы и сохранить за собой превосходство в их словесном поединке, которого она его чуть было не лишила.

Она облизнула губы.

– Хорошо, Джеймс, тогда…

Он приподнял бровь, всем своим видом демонстрируя насмешливое высокомерие.

– Вас я прошу называть меня мистером Маккензи.