За руку с ветром Джейн Анна

Я улыбнулась и состроила ему рожицу. Плакать совсем расхотелось.

– Я тебя сейчас укушу, – предупредил Смерч, понимая, что я чувствую себя куда лучше.

– В ногу?

– Нет, в шейку…

Мария была права – Никита Кларский действительно очень сильно был похож на своего сводного брата Андрея, носящего распространенную фамилию Кузнецов, и чуть позже ставшего зваться Мартом. Маша так и не узнала о том, что когда-то давно, в детстве, именно Андрей Март спас из пожара ее и ее подружку-соседку, а вот он все-таки узнал девушку. Правда, сначала, глядя на фото дочери мента, не понимал, кто это такая, а вот когда проезжал мимо Маши, сидящей в машине брата, в той самой пробке, спеша на благотворительный бал, вдруг узнал, и это невероятно сильно подняло ему в тот день настроение. Надо же, какое совпадение.

– По-моему, у меня какая-то странная карма, – проговорил он своей рыжеволосой подруге, смотревшей на Марта со смесью страха и очарования, закрыв окно своего дорогого черного авто.

– Почему странная? – спросила девушка, в этот день вдруг ясно понявшая, что этот ужасный мужчина для нее все-таки дорог. Она положила голову ему на плечо, а рукой осмелилась коснуться груди. Стук его сердца ее успокаивал.

– Не знаю. Кажется, я не в любимчиках у судьбы. Или просто что-то сделал не так. Но я ни о чем не жалею, – добавил он неожиданно.

– Что? – не поняла его спутница. Очарование побеждало страх. Ее тянуло к нему, хотя Настя прекрасно знала, какой он, этот человек. Но иногда ей так хотелось быть с ним рядом, чувствовать его дыхание на своей коже, прикосновения жестких пальцев, грубоватые поцелуи.

Девушка иногда просто ненавидела себя за ту радость, которая вспыхивала в сердце, когда он говорил, что приедет, или что сейчас ее привезут к нему. Запретный плод всегда сладок.

– Ничего, – усмехнулся Андрей и покровительственно похлопал рыжеволосую по щеке. И тут же крикнул водителю. – Эй, Радик, скотина, выруливай! Если я опоздаю, я тебя в бетоне замешаю. Ну вот, застряли в пробке. – Вновь другим голосом, в котором проскользнула неожиданная нежность, обратился он к рыжеволосой девушке: – Или это только я застрял в пробке? Ну, девочка, не смотри на меня так. Чуть-чуть больше влюбленности во взгляде, а не удивления.

Рыжеволосая девушка неожиданно улыбнулась Андрею, осмелилась коснуться губами его щеки, не замечая, что ее пальцы вцепились в лацкан его дорогого пиджака.

В машине был один из последних на сегодня поцелуй, а книгу Энтони Берджисса, оставленную в автомобиле, он так и не дочитал.

– Я сделаю тебя супервампиром, – дурачился Смерч. Теплый проказник-ветер трепал ему волосы в разные стороны.

– Не сделаешь!

– А хочешь, я назову тебя котенком? Кисуля.

– Мур-мур, – хихикая, сказала я. – А хочешь, я… я буду называть тебя щенулей?

– Кем-кем?

– Щеночком. Ты иногда мне кажешься похожим на большую классную собаку.

– Такого мне еще не говорили, – признался Дэн, перебирая мои волосы. – Я даже не знаю, это комплимент или оскорбление.

– Я ж не кобелем тебя называю. – Из-за того, что я нарыдалась, говорила я в нос. – Будешь у меня по старинке Дейлом. И прочим – по обстоятельствам.

– Кстати, о бурундучьем, – вдруг вспомнил он и полез в свой рюкзак, который лежал рядом с нами. В руке его появились два листка бумаги. – Договоры. Пора их разорвать?

– У тебя опять мой вариант? – утерев глаза, хищно спросила я.

– В тот раз ты была так увлечена Кларой и малышкой Князевой, что забыла забрать у меня свой экземпляр, – обрадовал меня мошенник Смерч.

– Вот же ты подлый, – сквозь смех проговорила я и, выхватила один из листиков, стала читать то, что Дэн написал еще в середине мае.

– Можно новый составить, – предложил он.

– Ага. И пропишем там, что ежедневно ты будешь делать мне массаж, – хмыкнула я, жадно впиваясь в строчки из прошлого.

Сначала мне было дико смешно. Ну надо же – сторона А, сторона Б, обязательства сторон, юридическая сила! Подписи и настоящие печати! Однако, прочитав договор, я разревелась с новой силой. Ведь перед моими глазами пронеслись все события, которые с нами произошли. Ведь началось все с того, что я читала учебник по философии, сидя на подоконнике, и, как сейчас помню, читала про судьбу. И тут явился он – «как мимолетное виденье, как гений чистой красоты», человек, перевернувший мою жизнь с головы на ноги. Человек-идеал, человек-удача, человек-миллион-друзей, человек-который-может-сделать-все-на-свете. Добрый, умный, отзывчивый, ласковый, целеустремленный, талантливый, упрямый Смерчинский. Веселый Дэн, классный Смерч, неуловимый Лаки Бой, закрывший свои тайны на замок Денис.

Парень, видимо, хотел отвлечь меня еще больше, чтобы я точно не зарыдала вновь, но на этот раз его расчеты дали сбой.

Я вновь стала плакать, вспоминая, как мы следили за Троллем и Ником, как я злилась, когда нас принимали за пару, как мы гуляли или вместе ходили по университету, и я постоянно почему-то ворчала, недовольничала и в шутку обзывала Дэна, тайно наслаждаясь его обществом. Знала ли я тогда, что так сильно полюблю его, что узнаю совсем с другой стороны, что пойму, как он дорог мне? Нет, не знала, но… Но что-то подсказывает мне, что догадывалась. Мы ведь точно встретились не зря.

И теперь в моих слезах не было никаких плохих эмоций, я плакала от облегчения, не веря, что все закончилось, и теперь мы можем попробовать быть счастливы. А еще слезами я провожала что-то важное, те мгновения, которые никогда уже не вернуть. Я летняя провожала старую себя – весеннюю. Та Маша, обижающаяся на дружескую кличку Бурундук, и вечно спорящая с Чащиным по пустякам, и не желающая надевать босоножки вместо кед, и громко хохочущая над очередной шуткой подружек, осталась там, позади, в детстве. Она махала мне рукой и улыбалась. Она радовалась за меня.

Нет, я не стала другой, не превратилась в иного человека в мгновение ока, но что-то во мне изменилось, но я не переживала, я знала, что так и должно было быть, и что это правильно, и где-то за новым рубежом меня ждет новая Мария, с новыми опытом, знаниями и чувствами. А за ней – еще одна и еще. И в жизни Дениса все точно также, но как же жаль того, что было, и как хочется, чтобы впереди нас ждало хорошее и чтобы мы преодолели все препятствия.

Плечи мои тряслись от рыданий, но в душе мне становилось все лучше. Да и солнце ласково светило мне в макушку, как будто бы гладило.

– Ты опять плачешь, – сказал Денис, беспомощно наблюдая за мной. Он хотел меня отвлечь, а я опять разревелась, бедный парень. Но теперь он не успокаивал меня, словно понимал, что этого не нужно делать. Он, как и солнце, гладил меня – только по спине.

– А ты знаешь, что я не умею делать? – раздался над моим ухом загадочный голос Дениса.

– Что? – всхлипнула я и сама себя за это отругала. Однако он своего добился – я отвлеклась от своих мыслей.

– Музыка.

– Что? – не поняла я, но заинтересованно подняла голову. Наш Смерчик что-то не умеет делать? Вот дела.

– Это страшная тайна, Мария Бурундукова. И немногие в нее посвящены. Ты станешь одной из избранных, – торжественно произнес Дэн и, потешно оглядевшись вокруг, понизил голос. – Я не в ладах со слухом и голосом.

– Всего лишь? – разочарованно протянула я, теребя травинку. Губы были солеными от слез.

– Всего лишь, – фыркнул парень. На его подвижном лице появилась такая вселенская скорбь, что я рассмеялась сквозь слезы.

– А спой мне? – попросила я, шмыгая носом.

– Не-а, – тут же отказался этот весельчак. Я принялась упрашивать его, а Денис упорно отказывался, между делом привычно подкалывая меня или изредка срывая поцелуи.

Постепенно слезы сами по себе стали высыхать.

– Вот и хорошо, – с одобрением проговорил Смерчинский, глядя мне в лицо – мы могли разглядеть каждую ресницу, каждую морщинку друг у друга. И эта близость была незнакомой, но волнующей. – Молодец. Не плачь больше. Может быть, это мне плакать надо.

– Тебе-то зачем? – с подозрением поглядела я на него.

– Может быть, я мечтал быть музыкантом, как этот твой Кей.

– Он не мой, он народный, – мигом возразила я. – И не мечтал ты стать музыкантом!

– Ты права, Чип, не музыкантом я мечтал стать, – сознался Денис, щурясь на солнце. Почему-то тут, над рекой, оно было куда ярче, чем в городе, и теперь, даря водной спокойной глади дорожку из сверкающих искр, оно медленно, неспешно приближалось к горизонту, оставаясь все таким же горячим и ласковым.

– А кем? Политиком? Бизнесменом? Актером? – стала перечислять я популярные профессии.

– О-о-о, я такой немодный, мой милый Бурундучок. Не этими профессиями хотел овладеть.

– Переводчик? Спортсмен? Баскетболист, точно! – он мотал головой, слушая мои предположения. – Хакер! Журналист, нет?

– Ты перечисляешь профессии, а я говорил про мечты, – мягко оборвал меня парень. – Хотя в детстве я хотел быть космонавтом.

– И правда, немодно, – рассмеялась я. – А я хотела быть водителем грузовика. У Федьки был крутой игрушечный грузовик, и он мне его не давал. Я мечтала вырасти и купить себе настоящий грузовик.

– Какая ты. Я буду знать, что подарить тебе однажды на День рождения.

– Спасибо, не надо. Так что у тебя за мечта? Кем ты хочешь быть? – Я потерлась о его плечо щекой. То, как хорошо мне было рядом с этим человеком, я не могла описать словами.

– Счастливым человеком, Маша, – озадачил меня ответом Дэн, а я не замечала, как постепенно успокаиваюсь.

– Не идеальным, а счастливым?

Он так странно глянул на меня, что я поняла правильный ответ – и тем, и другим. Только счастливый и идеальный не совместимы друг с другом. И мне казалось, что он сейчас почти понимает это.

А после он продолжил свой рассказ:

– Совсем случайно ночью я придумал маленький план с фестивалем. Подумал, если твой любимый певец попросит за меня и споет тебе песню, то твое сердце немного растает. И твой Димка отодвинется на задний план, и ты объяснишь мне, чем я заслужил твою неприязнь. – Тут он хитро сощурился. – И я очень хотел, чтобы ты по мне соскучилась. Очень-очень. И простила.

– Поэтому ты не подавал о себе никаких вестей? – догадалась я. Вот же манипулятор! Знает, как надавить получше и куда.

– Может быть. Но когда я задумал свой план с фестом, этой же ночью я уехал в аэропорт. А, нет, сначала я заезжал к твоему одногруппнику, – признался парень мне. Я сглотнула.

– Оля сказала, ты видел меня и Димку… Прости. Я не хотела. Это получилось внезапно, – едва шевеля губами, отозвалась я. – И я хотела проверить и точно понять, что ты – тот, кто мне нужен. Я не хотела.

– Я знаю. Чащин сказал, что он сам этого захотел и сам поцеловал тебя.

– Откуда ты знаешь? – все же заглянула я в лицо любимого. Синие глаза оставались спокойными.

– Я был у него, – отрывисто сообщил Дэн, невесело улыбнувшись мне. – Приехал, чтобы выяснить с ним отношения. Не выдержал. Я хотел понять, что между вами происходит, а он, видимо, хотел объяснить. И я был прав – Димка хороший друг, мой Чип. Именно он сказал мне… сейчас… я скажу точно его слова. – Смерчик прикрыл глаза, вспоминая слова моего приятеля. – Он ткнул меня кулаком в солнышко и сказал: «Смерчинский, если ты нормальный мужик, ты поверишь слову другого мужика, не будешь распускать сопли и слюни, а сделаешь что-нибудь, чтобы ваши с Машей отношения стали прежними, понял? Можешь врезать мне, куда тебе угодно – я был не прав, когда целовал чужую девчонку, но наладить отношения с ней ты обязан. Иначе ты не мужик, а вялое, потонувшее в своих слезках, дерьмо».

– Ты его что, ударил? – вскрикнула я. Димку мне было очень жаль, очень-очень, и я надеялась, что Оля станет ему хорошей подругой.

– Сначала хотел, – честно ответил Смерчинский. – А после этих слов как-то передумал. Мы вообще нормально с ним поговорили. И о тебе, и о малышке Князевой, и просто о жизни. Он хороший парень. И многое мне объяснил. Я оставил у него свой байк, вызвал такси, заехал домой – там никого не было – взял паспорт и загранпаспорт и поехал прямиком в аэропорт. Оттуда первым рейсом двинул до Москвы и сразу же в Германию. Там встретился с Кеем. Ты не поверишь, Бурундучок, чего мне это стоило, встретиться с ним и уговорить на то, чтобы он стал моей персональной свахой. – Денис засмеялся, а из-за его смеха мне тут же захотелось улыбаться. – Мне повезло, что Кей оказался знакомым с моим другом, и тот уговорил Кея помочь мне.

– Твой друг, что ли, Бог? – переспросила я подозрительно.

– Нет, он тоже музыкант.

– Так про этого друга он говорил? – спросила я внезапно, вспомнив слова солиста «На краю». -Про твоего друга, который ему должен был? Что это за друг-то такой? Откуда вы с Кеем знакомы?! Откуда? Как это все понимать-то?

Меня мучило любопытство.

– Мы не знакомы, Бурундучок. Я же сказал, что с трудом смог с ним пообщаться. Просто Кей должен был моему хорошему другу-музыканту, который сейчас находится в США, и тот по телефону попросил господина Кея об ответной услуге – помочь мне, – весьма туманно поведал мне хитрец Смерчинский.

– И чего должен-то был? – не понимала я, с любопытством гладя его ящерку. Кажется, Смерчу это очень нравилось.

– Не могу точно сказать, Чип. Кажется, это связано с девушкой Кея.

– У него есть все-таки девушка? – я коснулась его шеи губами, и Дэн сглотнул.

– Ну, по-моему, он парней не предпочитает в качестве любовников, – отозвался он, обхватывая мой затылок. – Чи-и-ип…

– А если бы я реально вдруг что-то почувствовала к Димке, и мне было бы все равно, что произойдет на концерте? – вдруг спросила я, остановившись.

– Я очень боялся, что это может быть правдой, но знай, Маша – я бы не отступил от тебя, – твердым голосом сказал Денис. – Я бы боролся до последнего. И испробовал бы все способы. Веришь?

– Верю. А я… я сначала отказалась от тебя, когда думала, что у тебя что-то с Олей и что вы вместе уехали, – призналась я. – Прости. Я вижу теперь, какой я была тупицей. Спасибо, что ты сделал ради меня все это. Спасибо.

– Тебе ведь понравилось это маленькое представление? – лукаво улыбнулся он.

– Да я до сих пор в ауте, Дэнчик-венчик!

Теперь уже он вновь несколько раз коснулся губами моей щеки.

После разговаривали мы очень мало – губы у нас были очень заняты, да и руки тоже, и, наверное, наше общение можно было назвать коммуникацией жестов и прикосновений. Солнце нехотя зашло за горизонт, не желая уступать этот кусок земли сумеркам, а мы ни на что не обращали внимания, просто дарили друг другу трогательную головокружительную нежность, которая вот-вот готова была перерасти в волнующую страсть. От этого сбивалось дыхание, и дрожь пробегала по рукам, и волнами пробегало по телу едва еще знакомое желание быть только с этим человеком и больше никем.

А перед тем как мы нехотя поднялись на ноги, чтобы вернуться вновь на шумную, гремящую со всех сторон территорию «Крэш Бума» и посмотреть на концерт «На краю», очень уж часто дышащий Дэн, у которого странно блестели глаза, сделал мне очень и очень заманчивое предложение:

– Поехали потом ко мне? Всю ночь никого не будет.

– Мне надо вернуться домой до часу, у Федьки ведь через день свадьба, завтра с раннего утра нужно кое-что делать, помогать Насте, я обещала, – тоскливо отозвалась я, перебирая его темные волосы.

– А после свадьбы? – почти жалобно спросил он. Я победно улыбнулась.

– А после будет второй день свадьбы, и мне нужно будет поехать на шашлыки с гостями.

– А потом? – не отставал Дэн.

– А потом будет третий день свадьбы, – хмыкнула я, дразнясь.

– И что же будет на третьем дне? – вопросительно поднял брови парень.

– Все будут отдыхать. Да ладно-ладно, я шучу! Если ты все еще будешь этого хотеть, я приеду к тебе, Денис, – серьезно пообещала я.

– По-моему, буду, и очень сильно, – признался он, встал первым и подал мне руку. – Может быть, я страдаю. Пошли, скоро концерт твоего Кея.

– Да не мой он, а твой, – парировала я, довольная собой. – Но все равно пошли!

Мы ушли одновременно с солнцем, смеясь на ходу и разговаривая обо всем на свете. И мне казалось, что между нами установилась пока еще тонкая, но все же прочная связь. А по пути мы разорвали оба договора и обменялись половинами, в шутку пообещав друг другу хранить эти бумажки, как память.

Как Дэн мне и обещал когда-то, мы оказались на концерте моих любимых «На краю». Правда, начали они не в одиннадцать, а на полчаса позже – произошло несколько технических заминок у группы, выступающей перед моими любимцами, но на это всем собравшимся было плевать.

Сначала мы с Дэном сквозь жуткую толкучку пришли в ВИП-зону, на сидячие места, но буквально через минут десять я поняла, что сидеть и слушать рок на open-air'е – это преступление против музыки, и потащила Дэна в переполненную фан-зону, большую прямоугольную площадку, которая расположилась около самой сцены. Там оказалось куда как более оживленно и весело. Драйв прыгал по венам и артериям в такт мелодично-ревущей музыки.

– Как круто! – прокричала я Дэну в восхищении. Море людей перед огромной сценой номер один, по сравнению с которой музыканты казались маленькими электронными куколками, впечатляло. Отличное звучание тоже невероятно радовало – когда потом народ делился впечатлениями, все дружно сошлись во мнении, что техническая команда феста и аппаратура не подкачали, потому как каждая приглашенная группа давала просто отменный звук.

Я всегда мечтала попасть на Вудсток[4], но, по-моему, «Крэш Бум» оказался ничуть не хуже. Да и атмосфера была необыкновенной, и огромная толпа казалась едва ли не единым организмом – так все прониклись музыкой. Я не знала всех этих людей, которые собрались перед сценой в ожидании тех, чьи песни и аккорды они знали наизусть, но почувствовала себя с ними на одной волне – особенной волне, музыкальной. Мы все были одной волной в невероятном мире нот.

Когда «На краю» появились на сцене и после небольшого яркого интро стали играть свои самые знаменитые песни, я с удовольствием подпевала им, прыгала, что-то кричала и даже умудрилась залезть Смерчику на плечи. Во время выступления Кей и его ребята не просто зажгли множество иллюминаций и огней – у них было отличное фаер-шоу, они зажгли сердца почти сотни тысяч человек, превратив на какое-то время каждого из нас в Данко – того самого, кто своим горящим сердцем освещал путь другим в темноте. Но настоящим Данко я считала самих музыкантов. Они дарили свое сердце, вырывали его из груди ради нас, собравшихся и жаждущих музыки. И тогда я подумала – мы уйдем, оставим их, а ведь их сердца все так же будут гореть ради нас, чтобы однажды истаять. А потом я вдруг решила для себя – сердца тех, кто дарил себя другим, превратятся в звезды и будут освещать наши пути уже сверху. И Кей пел об этом, и другие ему подпевали, и махали флагами, и кричали, и чувствовали себя единой волной.

Это была одна из последних песен НК, и она была одной из самых спокойных и мелодичных, но в то же время она позволяла голосу певца раскрыться полностью, и тот, кто недавно шутил надо мной и спорил с Дэном, пел так, что его голос касался скрытых струн души, и играл с ними, заставляя дыхание сбиваться. И припев он почти шептал, обводя полубезумным взглядом огромную толпу и заражая ее своим творческим сумасшествием.

Слушатели не желали отпускать группу, а я с улыбкой, от которой болели щеки, смотрела на сцену. Денис обхватил меня сзади за талию и прижал к себе. По-моему, сейчас он тоже был счастлив и совершенно не притворялся таковым, а это не могло не радовать.

Я оглянулась на него, и на миг мне показалось, что весь этот мир – нет, не мой – он наш.

Когда концерт закончился и мы с Дэном шли к палаточному городку, где должны были встретиться с его друзьями, мне казалось, что я пьяна, хотя не сделала ни глотка алкоголя – пила только холодную газированную воду. Люди вокруг тоже были под впечатлением и много улыбались.

– Ну как тебе, Бурундучок? – весело спросил Смерчинский, тянув меня за собой за руку. Голоса и у него, и у меня от криков были хрипловатыми.

– Отпадно! Дэн, это просто супер! – прокричала я. – Спасибо тебе!

– А мне-то за что? Я не организатор феста, – хитро сощурился он, явно разводя меня на дальнейшие комплименты.

– Ты организатор моего счастья! Доволен, господин Ящерица? – отозвалась я, перепрыгивая грязевую лужу – грязь, островками встречающаяся кое-где, была одним из немногих небольших минусов фестиваля.

– Какой у меня сентиментальный Бурундук, – засмеялся он.

– Хватит называть меня Бурундуком, Сморчок, – на автомате сказала ему я.

– Окей! Мой сладкая куколка! Так подойдет? – продолжал веселиться синеглазый дурачок. Идущие рядом шумные девушки и парни услышали это и заулыбались.

– Не надо меня так приторно называть! – испугалась я.

– Почему, цыпленочек?

– Потому что, динозаврик. Моя маленькая послушная ящерка, – просюсюкала я в ответ. – Пупсик.

– Маша, тебя так на нежность пробило? Ты от меня совсем без ума, да?

Я только хотела сказать ему в ответ привычное «балда», как головастики заставили меня прикусить язычок и только улыбнуться своему Смерчу.

– Ой. Простите! – вдруг услышали мы заинтересованный, чуть смущенный голос позади и синхронно обернулись. На нас уставились несколько любопытных глаз следующих за нами ребят и девчонок. Одна из них, тащившая флаг с гербом города, сказала:

– Ой, простите, а это не вы та девушка из видео?

– Какого видео? – обалдела я.

– Ну, в Интернете которое. «Как парень признавался в любви девушке и просил выйти за него, а весь клуб ему помогал», – любезно пояснила девушка, а я, наверное, побурела от ужаса. Узнали! Быть не может.

– Нет, вы что, – вежливо-вежливо отвечала я. – Я не из видео.

– Жалко, – огорчилась девушка, – а так похожи. Извините! И ваш молодой человек тоже.

– Я не молодой человек, – вмешался Смерч, прекрасно понявший мое состояние души, – я ее муж. Пошли, женушка. Палаточный городок близко. Пока, ребята, – попрощался он и увел меня, едва сдерживаясь от смеха.

– Ненавижу твоих друзей, – прошипела я. – Сволочи они все…

– Они хорошие, – возразил с улыбочкой Дэнв, вглядываясь в даль, в многочисленные палатки, которые, казалось, уходили далеко за горизонт. – Это ты просто людей не любишь. Пойдем-пойдем, дорогая, я вижу Ланде.

– Только ты можешь в огромной толпе сразу найти тех, кого надо, – проворчала я.

– Гоу, моя милашка.

Я махнула головой, великодушно пропустив мимо ушей «милашку», и мы направились к нему и его друзьям, среди которых я опять узрела Марину, около которой стоял Микаэлька собственной долговязой персоной. Они о чем-то разговаривали.

– Тебе понравился концерт? – спросил Ланде, наблюдая за черной прядью волос Марины, на которую попал лепесток какого-то полевого цветка.

– Не знаю, – пожала плечами та. Ее больше впечатлило не самое выступление, а огромное количество самых разных людей, собравшихся на фестивале. Ей было интересно и необычно, но вот поступок Черри и собственные взбунтовавшиеся чувства не давали покоя. Концерт только выступил своего рода анальгетиком, на какое-то время приглушив печаль. – Прикольно, конечно, но я как-то рок не очень… Хотя у последней группы песни были красивые. Интересные.

– У «На краю»? – уточнил молодой человек.

– А, да, это, наверное, они были. Красавчики, кстати. Их Машка очень любит, – девушка улыбнулась. – Если бы не они, не клюнула бы она на план Дэна.

– Да, но тогда, думаю, он придумал бы что-нибудь другое. И не менее фееричное. Марина, слушай… Марина, мне нужно кое-что тебе сказать, – сказал Ланде нервно.

– Что же? – спросила девушка. Из-за вероломства Черри, которого она больше не видела, сейчас ей было очень и очень грустно. И она очень сильно хотела поговорить с ним, дабы разъяснить ситуацию. Его поведения она не понимала.

– Это очень важная вещь. Слушай внимательно и не… – начал Микаэль, но его тут же перебили, причем сама Марина.

– Черри! – увидела она вдруг Александра, все так же бережно обнимающего блондиночку, для которой, казалось бы, не должно было быть места на фесте. – Подожди немного, я сейчас! Мне нужно кое-что выяснить. Черри. Черри!

– Что? – обратил на нее внимание зеленоволосый. Сейчас он был без майки, в одних бриджах, и его татуировки на худощавых руках, на которых очень хорошо просматривался рельеф мышц, очень и очень привлекали внимание не только Марины, но и прочих девушек. – А, это ты, Маша. Хай, хай.

– Я не Маша, я Марина! – возмутилась брюнетка, зло рассматривая соперницу. Блондинка, зевнув и прикрыв вишневый, чуть капризный ротик ладошкой с длинными тонкими пальцами, без интереса посмотрела на Марину.

– А, да, прости. Я чего-то по ходу имена иногда путаю, – не стал спорить Черри. – Звиняй. Анечка, зайка, ты устала?

Пепельноволосая девушка с фарфоровым личиком дорогой куклы помотала головой. Парень тут же умилился и подумал: «Черт, такое чувство, что видео с долбаными котятками смотрю».

– Давай, поговорим? – сказала брюнетка, всей душой ненавидя Анечку-зайку, да и вообще всех светловолосых и зеленоглазых женщин мира, которых судьба не обделила красотой и изяществом.

– О чем? – не въехал тот, отпивая пиво. Для Саши сейчас существовала только музыка, драйв и эта одна блондинка.

– О нас.

– А чего о нас говорить-то? – пожал он плечами. – Ну, если хочешь. Отойдем на пару минуток? Анютка, подожди нас тут. Хорошо?

– Хорошо, – спокойно сказала зеленоглазая красавица, словно разрешая, и Саша с Мариной отошли ото всех на несколько шагов.

– Слушай, – сказал он, глядя в темные глаза девушки – и не слишком ласково глядя, а скорее сурово. – Марина.

– Что? – вздрогнула она. Долгожданная встреча с Сашей, ее судьбой, представлялась ей совершенно по-иному! Ведь по телефону и Интернету он был другим, приветливым и ласковым.

– Что ты от меня хочешь? – не стал ходить вокруг да около парень.

– В смысле? – не поняла Марина, сжимая кулачки. – Почему ты так поступаешь?

Черри со вздохом пнул какой-то камешек.

– Давай по чесноку. Ты хорошая и красивая девчонка и все такое, но ты не в моем вкусе. Нет, я конечно бы мог с тобой провести пару ночей – но не более. Понимаешь? Я честно говорю тебе это, потому что ты нравишься мне как человек, ну и еще ты – подруга герлфренд Дэна. Ты можешь быть мне просто другом. – Чересчур прямо, но между тем искренне сказал Черри. – Все. У нас не может быть никаких отношений. Мне серьезные отношения вообще на фиг не нужны. А ты-то не такая, как я, да?

– Да… Наверное, – прошептала пораженная девушка. – Но ведь сначала я понравилась тебе.

– Понравилась, не спорю. Мне красотки как бы по вкусу, – хмыкнул зеленоволосый парень. – Но я еще раз скажу: максимум, что у нас было бы – несколько встреч. Все. А я тебе больно делать не хочу и честно обо всем говорю. Хочешь – будем друзьями, не хочешь – не будем. Выбирай.

У Марины что-то перевернулось в груди.

– А зачем ты мне тогда писал и звонил?

– Я? Чего делал? – подавился пивом Черри. – Кому писал?

– Мне! Зачем? Играл так, да? Играл?

– Да я тебе вообще не писал, – рассердился молодой человек. – Марин, не выдумывай, а?

В груди у девушки еще раз что-то перевернулось, а потом распалось на части – словно в ее сердце раскололась медная чаша с драгоценными бусинами и ярким бисером, которые тут же попали в кровь, затрудняя ее циркуляцию. Поэтому Марине показалось, что все тело ее одеревенело.

– А? Ага…

– Все. Я все сказал, – похлопал ее по плечу Черри, подумав, что говорить, в принципе, больше не о чем.

– Я поняла… – не могла поверить ему Марина. Чтобы не расплакаться, она смотрела в землю, на свои ноги. – А она?

– Кто она?

– Девушка, с которой ты приехал, блондиночка, она тоже на пару ночей? Или с ней что-то серьезное?

– Я не знаю, – не любил врать парень. – Давай, не думай о ерунде больше. Поехали ко мне на тусовку, найдешь себе пацана, пообщаешься с ним. Если что – я помогу адекватного выбрать, а не придурка.

И он с улыбочкой посмотрел в сторону сердитого Микаэля, сидевшего, скрестив ноги, прямо на чьем-то рюкзаке. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это рюкзак самого Черри, и зеленоволосый панк тут же подбежал к Ланде с криками, чтобы тот убрал свою костлявую задницу с его личной вещи. Тот убирать ничего и не откуда не захотел и, мрачно глядя на Сашу, выпятил губу и заявил тоном светского льва, которого из роскошной столицы отправили в провинциальный городишко:

– Иди мимо. Мимо – это значит, не останавливайся около меня.

– Захлопнись. Или я тебя сейчас ногой в землю вобью, – рассвирепел Черри мгновенно.

– Мимо – это туда, – махнул длинной узкой ладонью обладатель белых волос, завязанных сейчас в небольшой хвост, из которого кокетливо выбивались пряди.

– Опять бушуют? – подошли к Марине Смерч и Маша. Они не отлипали друг от друга и смотрелись счастливыми молодоженами, у которых впереди должен был быть медовый месяц.

– Ага… – проговорила Марина, вдруг подумав, что Машка стала какой-то другой. Светло-карие глаза ее сияли, движения стали менее порывистыми и более женственными, а на лице сияла мягкая улыбка.

– Братики-акробатики, – улыбнулся Денис и пошел успокаивать парней.

Да, немногие знали, что Ланде и Черри, эти два непохожих друг на друга ни внешностью, ни характерами парни были братьями, правда не родными, а сводными – их родители: известный театральный режиссер и талантливая актриса познакомились тогда, когда парням – вернее, тогда еще мальчикам – было всего по два годика. Супруга Павла Аскольдовича рассталась с мужем через год после рождения Саши, и, забрав его брата к себе, уехала в родной город. Ангелина Карловна замужем и вовсе не была – она как-то совершенно случайно родила Микаэля от норвежца с красивой холодной нордической внешностью и быстро поняла, что тот является лишь отцом ее ребенка, а никак не мужчиной всей жизни. С будущим супругом, отцом Черри, она встретилась совершенно случайно, в театре, сразу же в него влюбилась, стала музой его режиссерского творчества и законной женой. Вот так Саша и Микаэль и стали братьями. Их родители до сих пор любили вспоминать о том, что в далеком детстве Микаэль был куда сильнее и крупнее Саши, вечно его обижал, отбирал игрушки и сладости, и даже – о, ужас! – бил. Так продолжалось лет до восьми. А потом Ланде неожиданно заболел, и его родной отец – кстати говоря, очень заботливый – тут же предложил Ангелине, чтобы их сын некоторое время пожил в Норвегии, дабы прошел отличное медикаментозное лечение в закрытом элитном санатории. Заодно мальчик мог бы выучить языки – в том числе и норвежский, да и вообще приобщиться к культуре родины отца. Ангелина, скрепя сердце, согласилась, и в результате Микаэль вернулся домой только лет в четырнадцать. Он полностью выздоровел, сильно вытянулся и похудел, зато вместе с отцом-музыкантом объехал кучу стран, выучил несколько языков и на норвежском изъяснялся лишь с едва заметным акцентом. Саша за это время тоже изменился – вырос, окреп, стал слушать панк и начал курить. Ситуация изменилась: теперь сильнее был не ставший утонченным спокойный Ланде, а наглый взрывной Черри, который, как оказалось, помнил детские обиды. Сводные братья оказались полнейшими противоположностями, постоянно ругались и спорили и редко кому рассказывали, что живут под одной крышей.

Марина, правда, уже знала об этом – пару часов назад Ланде поведал ей странную историю их семьи.

– Мамочка, – внимательно посмотрела на понурую подругу Маша. – Ну что случилось? Что там с Черри? Хочешь, я поговорю с ним? Начищу ему пятак. – Она с воинственным видом потрясла кулаком в воздухе и направилась, было, в сторону парней Саши и его брата, который разнимал Смерчинский.

– Нет, не надо, – поймала ее за руку Марина. – Не надо. Я и так все поняла. Мы поговорили, и он честно сказал, что у нас ничего не получиться. Иногда за честность хочется задушить, правда. Но это все же лучше сладкой лжи. Так что не надо.

– Точно? – светло-коричневые изогнутые брови Маши сдвинулись к переносице. За подругу она искренне переживала.

– Точно. Видимо, в моем случае гадалка ошиблась. Не мой он судьба.

– Ладно тебе! – воскликнула Маша. – Зачем зацикливаться на нем. Ты классная девушка, а если он этого не понимает – это его проблемы. Тебе нужно встряхнуться. Ты на вечеринку-то поедешь?

– Думаю, да, – тряхнула черными длинными волосами Марина. – Я хочу повеселиться. А ты, давай, рассказывай, как у тебя со Смерчем? Я хочу все-все знать!

Маша счастливо улыбнулась и негромко, хихикая, стала что-то говорить подружке едва ли не на ухо, та округляла глаза от удивления и веселилась. А после они все вместе двинулись на стоянку, где повстречали еще нескольких старых знакомых. Этот вечер поистине располагал к знакомству и общению.

Я держала Маринку за локоть, время от времени переглядываясь со Смерчем, которого атаковали друзья, видимо, соскучившиеся по нему, и громко, выразительно описывала свою встречу с Кеем. Маринка об этом уже слышала, зато все остальные – нет, и мне пришлось вещать об этом удивительном повороте жизни, который произошел буквально пару часов назад. Я рассказывала, меня то и дело перебивали, вставляли шуточки, и мы все вместе хохотали. Я явно находилась в своей стихии.

– Приве-е-ет! Кого я вижу! Почти что сестренка! – вынырнул из толпы хорошо знакомый мне длинноволосый здоровенный парень с улыбкой от одного проколотого уха до другого.

– Эль! – обрадовалась я. – Без пяти минут брат! А ты что тут делаешь?

– На фесте тусуюсь, – отозвался он и хмыкнул. – А ты, я вижу, тоже дома не сидишь, к свадьбе не готовишься! Во-первых, я должен быть дома как штык к утру, не то мать убьет, но до утра далеко, а во-вторых, со мной очаровашка. Эй, ангел! – и Эль вытащил за руку очень и очень недовольную Ингу, белые длинные волосы которой стояли едва ли не дыбом.

– Инга? Ты что тут забыла? – выразительно поднял бровь Смерч, глядя на свою родственницу.

– Что? Музыкой я наслаждаюсь. Этим… р-р-роком любимым, – отозвалась она сердито, хотя тот прекрасно знал, что правильная Инга предпочитает классику и шведский поп. – Не видишь, что ли? Денис! – заорала она вдруг на брата. – Тебя все ищут, между прочим! Чуть ли не с собаками! Скоро в международный розыск объявят! А ты шляешься где попало! Идиотина!

– Хэй, полегче, – сделал обиженное лицо Дэн и неожиданно получил от любящей сестрицы тычок в бок. – Ты от Машки заразилась?

– Она меня тупышом называла, – встрял довольный Эль.

– Чем это она от меня заразилась? – уперла я руки в боки. – А, котеночек мой ненаглядный?

– Любовью к хлестким выражениям, – отозвался Смерч тотчас. – Вы теперь вместе сможете практиковаться в любимом занятии.

Инга вновь ткнула его – только уже в грудь.

– Эй-эй, – забеспокоилась я, загораживая его. – Не бей его, он же еще больной!

– Он с рождения больной, – фыркнула Инга. – Головой. Да?

– Думаю, есть такое, – кивнул ей Денис.

– Гы-гы-гы, какая ты клевая, когда злишься, – тут же сказал ей Бритые Виски. По-моему, сестрица Смерча ему все-таки очень нравилась. А злить ее ему нравилось вдвойне.

– И ты тоже больной! – заорала на него девушка. – Ты вообще с приветом! Ты меня достал!

– А зачем ты с ним на фест приехала, раз он тебя достал? – полюбопытствовала я. Инга надулась как индюк и окинула Эля пылающим от негодования взглядом. Уперев руки в боки, она выдала: