Прости меня за любовь Стил Даниэла

Danielle Steel

Betrayal

* * *

Посвящается моим любимым детям Беатрикс, Тревору, Тодду, Нику, Сэму, Виктории, Ванессе, Макс и Заре.
Пусть те, кому вы верите, никогда вас не предадут.
Пусть те, кому вы вручили свое сердце, обращаются с ним бережно и с любовью.
И пусть любовь, которую вы дарите другим, возвращается к вам сторицею.
От всего сердца с любовью, ваша мама, Д. С.

Когда что-то теряешь – что-то находишь, когда что-то находишь – что-то обязательно теряешь, но любой конец означает новое начало.
Буддийская пословица

Глава 1

Двое мужчин, распростертых на раскаленном песке пустыни, были столь неподвижны, что казались мертвыми. На горизонте только что отгремели взрывы, и в воздухе еще висела пироксилиновая хмарь. Один из мужчин был ранен – его одежду покрывали кровавые пятна, кровь струйками сбегала по лицу, впитываясь в песок. Еще недавно эти двое были врагами, но сейчас раненый держал своего противника за руку, чувствуя, как вместе с кровью жизнь покидает его тело. Вот мужчины в последний раз поглядели друг другу в глаза, потом раненый глубоко вздохнул и затих навсегда. Мгновение спустя поблизости прозвучало несколько выстрелов. Оставшийся в живых мужчина вздрогнул и обернулся, в ужасе уставившись на вооруженного автоматической винтовкой человека, который стоял позади него, грозный, словно ангел возмездия.

– Стоп! Снято! – раздался усиленный мегафоном голос, и через секунду в безлюдной пустыне появились люди с камерами и съемочным оборудованием.

«Убитый» как ни в чем не бывало поднялся и принялся отряхиваться от песка. К нему тут же подбежал помощник режиссера с бокалом минеральной воды, и недавний покойник осушил его залпом. Его партнер по снятой сцене тем временем покинул съемочную площадку и, убедившись, что на сегодня работа закончена, направился к трейлерам, чтобы перекусить.

Члены съемочной группы громко смеялись и хлопали друг друга по плечам. Высокая худая женщина в растянутой мужской футболке, коротко обрезанных джинсовых шортах и баскетбольных кроссовках без шнурков заговорила о чем-то с оператором и его ассистентами. Ее спутанные светлые волосы были стянуты на макушке небрежным узлом. В какой-то момент женщина быстрым движением распустила волосы и, не прерывая разговора, ощупью заплела их в косу, потом схватила пластиковую бутылку с холодной минеральной водой и сделала несколько жадных глотков. Воду разносили в больших корзинах помощники; время от времени они пополняли запас в огромном фургоне, припаркованном на краю съемочной площадки. Актеры, участники сегодняшней съемки, уже потянулись туда. Возле фургона их подстерегал студийный фотограф, с ног до головы увешанный профессиональными цифровыми камерами: в фильме были заняты сразу четыре известных голливудских актера, и он спешил запечатлеть их для истории.

– Это будет лучшая сцена во всем фильме, – сказала светловолосая женщина, обращаясь к ведущему оператору. – Вы отлично поработали, Карл. Спасибо, спасибо… – добавила она, обращаясь к другим членам съемочной группы, которые по очереди подходили к ней, чтобы убедиться в том, что все в порядке и переснимать эпизод не понадобится. Звукооператор тоже был доволен, а это случалось редко: как настоящий профессионал высокого класса, он был весьма требователен, но сегодня все прошло хорошо.

По всем признакам «Человек на песке» должен был стать одним из лучших фильмов года, и в этом не было ничего удивительного. Все фильмы, которые снимала Талли Джонс, практически мгновенно становились кассовыми шедеврами. Они приносили прокатчикам баснословные прибыли и дважды номинировались на «Оскар» и шесть раз – на «Глобус»[1]. Правда, «Оскаров» в активе Талли пока не было, но два «Золотых глобуса» она получила. Успех ее картин объяснялся мастерством, с которым Талли сочетала напряженное действие, что очень нравилось мужчинам (чтобы удовлетворить свойственную этой категории зрителей кровожадность, она допускала даже сцены жестокости, но никогда не пользовалась ими как единственным средством привлечения публики), и отточенный психологизм, а это привлекало к ее работам зрительниц-женщин. В результате снятые ею ленты отличались глубокой драматургией отношений, были зрелищными и в то же время – жизненно достоверными, да и просто интересными. В Голливуде говорили: Талли Джонс, подобно царю Мидасу, обладает даром превращать в золото все, к чему прикасается, однако истина заключалась в том, что свой выдающийся талант она дополняла напряженной работой, начинавшейся еще на этапе выбора подходящего сценария, к поискам которого Талли подходила весьма тщательно. Сейчас ей было тридцать девять лет, и семнадцать из них она занималась съемками фильмов, еще ни разу не выпустив ни одной проходной или неудачной ленты.

Сегодня над съемочной площадкой вновь витал ощутимый запах победы, и Талли довольно улыбалась, когда, превозмогая накопившуюся за долгий день усталость, шла к трейлеру, где находился ее походный кабинет. Под мышкой она держала растрепанный экземпляр рабочего сценария, из которого торчали многочисленные закладки. Закладками были отмечены места, в которые сценаристы внесли очередные изменения, и ей еще предстояло их просмотреть, что-то отбросить, а что-то подкорректировать. В работе Талли была перфекционисткой. Стремясь к совершенству, она постоянно что-то переделывала, пробуя новые, более выигрышные варианты, поэтому те, кому доводилось с ней работать, иногда жаловались, что она-де контролирует каждый их шаг и вмешивается в мельчайшие детали, однако результат почти всегда оправдывал затраченные усилия. Во всяком случае, фильмы у Талли неизменно получались превосходными.

Войдя в свой трейлер с кондиционером, Талли включила мобильник и сразу заметила два сообщения от дочери, которая была первокурсницей юридического колледжа Нью-Йоркского университета. Максана, или Макс, как звала ее Талли, никогда не хотела сниматься в кино, что было не слишком обычно для дочери голливудской знаменитости. Ее интересовала только юриспруденция. Чуть ли не с самого раннего детства Макс мечтала стать адвокатом, как ее дед, отец Талли. Для дочери и внучки Сэм Джонс был героем, образцом настоящего мужчины, а они, в свою очередь, были единственными женщинами в его жизни. Его жена Белинда умерла от лейкемии, когда Талли заканчивала школу, и с тех пор Сэм помогал дочери и поддерживал ее чем мог. И Талли хорошо понимала, что обязана ему многим. На все церемонии вручения премий Киноакадемии она ездила только с ним, и старый юрист ужасно гордился своей знаменитой дочерью, хотя и был довольно далек от мира кино и от всего, что было с ним связано.

В кино Талли влюбилась благодаря матери, которая с раннего детства водила ее буквально на все новые фильмы. Вместе они пересмотрели и старую мировую классику, так что уже к десяти годам Талли знала по именам всех актеров и режиссеров, оставивших в истории кинематографа хоть сколь-нибудь заметный след. Сама Белинда была без ума от кино. Даже дочь она назвала в честь Таллулы Брокмен Бэнкхед[2], которую считала самой красивой женщиной, когда-либо появлявшейся на экране. Талли, правда, недолюбливала собственное имя, поэтому пользовалась его более коротким и удобным вариантом, однако на ее страсть к кино это нисколько не повлияло. Каждый раз, когда они с матерью отправлялись в кинотеатр, маленькая Талли с замиранием сердца смотрела на экран и мечтала, что, когда она вырастет, обязательно станет знаменитой актрисой. О том же мечтала и ее мать, но, к несчастью, ей не довелось дожить до тех времен, когда Талли начала работать в киноиндустрии. Ни одного фильма, снятого дочерью, Белинда не увидела, однако Талли надеялась, что они бы ей понравились и что мать могла бы ею гордиться.

За СэмаДжонса Белинда вышла в двадцать один год. К тому времени ему сравнялось сорок пять и он слыл довольно известным адвокатом. Сейчас Сэму было уже восемьдесят пять, и он давно отошел от дел. В последние годы его некогда крепкое здоровье заметно пошатнулось, и поэтому Талли звонила отцу каждый день, чтобы просто поболтать или рассказать, как прошел ее съемочный день. Сэм любил слушать эти рассказы – артрит не позволял ему выходить из дома, поэтому дочь оставалась чуть ли не единственной ниточкой, связывавшей его с окружающим миром.

Сама Талли к своим тридцати девяти годам побывала замужем уже дважды, и оба раза неудачно, что было только закономерно, учитывая, что она жила в совершенно особом мире, где непродолжительные связи считались нормой, а прочные отношения были не в почете. Талли даже утверждала, что в Голливуде не осталось порядочных мужчин, и при этом нисколько не шутила.

Впрочем, ее первый муж и отец Макс не имел к кино непосредственного отношения. Он был ковбоем – настоящим ковбоем из Монтаны и повсюду ходил в широкополой шляпе и настоящих кожаных штанах. Талли познакомилась с ним на подготовительных курсах кинематографического колледжа при Южно-Калифорнийском университете, куда он поступил, чтобы стать каскадером. Вскоре она забеременела; беременность протекала довольно тяжело, и ей пришлось взять годичный академический отпуск. По настоянию ее отца они зарегистрировали брак официально, но это оказалось пустой и бесполезной формальностью, которая не спасла их семью от распада – главным образом потому, что Талли и ее муж сами были почти детьми (когда Макс появилась на свет, Талли едва минуло двадцать, он был немногим старше). Меньше чем через полгода после рождения дочери ее муж бросил учебу и уехал обратно в Монтану, а вскоре они развелись. Талли, правда, несколько раз ездила к нему в надежде, что хотя бы ради Макс они смогут поддерживать дружеские отношения, но быстро поняла, что из этого ничего не выйдет – слишком разными они были людьми, слишком разными были окружение и условия, к которым каждый из них привык. Бывший муж Талли начал выступать в родео, а потом женился на девушке из Вайоминга, которая родила ему одного за другим троих сыновей. Каждый год он присылал Макс открытку с поздравлениями ко дню рождения и какой-нибудь сувенир с родео на Рождество. За восемнадцать лет своей жизни Макс видела отца ровно четыре раза – не более двух часов в общей сложности. Нет, он вовсе не был плохим парнем, этот ковбой из Монтаны, просто он принадлежал к другому миру, и ни с дочерью, ни с Талли его ничто не связывало. Даже в самом начале ни о каком родстве душ речь не шла – тогда Талли просто привлекла его мужественная красота, часть которой унаследовала и Макс. Высокая – около шести футов – и стройная длинноногая блондинка с голубыми, как небо Монтаны, глазами, она была даже красивее матери. Сама Талли была зеленоглазой и не такой высокой, и все же сходство между матерью и дочерью было поразительным, и, когда они выходили куда-то вместе, их часто принимали за сестер.

Во второй раз Талли вышла замуж за актера, снимавшегося в одном из ее фильмов. Она старалась не связываться с теми, кто работал у нее на площадке, но для Саймона сделала исключение – уж больно он был хорош. Англичанин и к тому же – настоящая кинозвезда, он покорил ее своим европейским лоском и аристократическим произношением. Талли тогда было тридцать, а ему – двадцать семь, но это ее не остановило, а напрасно. Полгода спустя, снимаясь уже в другом фильме, Сайм изменил ей со своей партнершей, причем даже не пытался это скрывать: о том, что ее муж встречается с такой-то актрисой, писали все желтые газеты. Талли возмутилась и подала на развод. Их брак просуществовал всего одиннадцать с небольшим месяцев, из которых вместе они прожили три. Развод, однако, обошелся Талли в миллион долларов, поскольку она была его инициатором, а англичанин хорошо умел считать деньги. Что ж, если такова была цена ошибки, Талли рада была заплатить и при этом не сомневалась, что легко отделалась.

После этого она пять лет жила одна, сосредоточившись исключительно на работе и воспитании дочери. Никакого желания снова вступать в брак у нее не было – так называемой «семейной жизнью» она была сыта по горло. Вскоре, однако, она познакомилась с известным продюсером Хантером Ллойдом, и не прошло и нескольких недель, как они начали встречаться. С самого начала Хант показался Талли порядочным человеком – не бабником, не лжецом, не пьяницей. В прошлом у него также было два неудачных брака, каждый из которых обошелся ему в небольшое состояние, поэтому Хант, по его собственным словам, старался проявлять «разумную осторожность» и не спешил вступать в новые отношения. Несмотря на это – а может, именно благодаря этой самой «осторожности», которую проявляли обе стороны, – их связь оказалась на удивление прочной. К настоящему моменту они встречались уже четыре года, три из которых жили вместе у Талли. Хант переехал к ней после года регулярных свиданий, оставив свой роскошный особняк в Бель-Эйр последней жене.

И пока – тьфу-тьфу-тьфу! – их совместная жизнь складывалась настолько удачно, насколько только можно было желать. Они любили друг друга, а поскольку Хант обладал покладистым, мягким характером (порой он вообще напоминал Талли большого плюшевого мишку), он сразу подружился с Макс. Хант был на редкость добр и внимателен к девочке, и Талли нравилось думать, что он в какой-то мере заменит той отца, которого у нее никогда не было.

Кроме чувств, которые они питали друг к другу, их объединяла работа. Талли и Хант снимали уже второй совместный фильм. Первая лента, во время съемок которой они и сошлись, оказалась настоящим блокбастером, и оба были не прочь повторить успех. Вместе они могли работать гораздо эффективнее, чем поодиночке; Талли поняла это сразу, но вовсе не это удерживало ее и Ханта вместе. Пожалуй, впервые за двадцать лет она чувствовала себя по-настоящему счастливой и не осмеливалась мечтать о большем. Хантер Ллойд и стабильные, ровные, прочные отношения ее вполне устраивали. Несмотря на громкие профессиональные успехи, Талли всегда была человеком скромным и предпочитала вести спокойную, тихую, незаметную жизнь. Впрочем, на светские мероприятия и буйные вечеринки в кругу прочих голливудских знаменитостей у нее все равно не было времени – она либо снимала очередную ленту, либо готовила ее к выходу на экран. По совести сказать, дни, когда она не работала, можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Карьера Талли в кино складывалась гораздо удачнее, чем личная жизнь. В двадцать один, вскоре после рождения дочери, Талли «открыл» один голливудский агент, причем – словно в дешевых романах – произошло это не где-нибудь, а в супермаркете, где Талли стояла в очереди к кассе. После проб, которые агент счел в высшей степени удачными, Талли довольно скоро получила роль в фильме – не заглавную, естественно, но и не в массовке. Откровенно говоря, она согласилась сниматься только в память о матери, которая всегда мечтала, что ее дочь сделается звездой экрана. Будь Белинда жива, для нее это значило бы очень и очень много, и Талли это отлично понимала. И надо сказать, что со своей ролью она справилась великолепно. Фильм имел успех, однако сниматься Талли не понравилось. Нисколько не прельщали ее и прочие атрибуты актерского ремесла, такие как популярность и слава. За время, пока шли съемки, она лишь окончательно убедилась, что это не для нее, что ее место не перед камерой, а за ней. И вот, несмотря на настояния агента, который чуть не на коленях умолял ее продолжать сниматься и даже предложил ей на выбор несколько крупных ролей, где Талли могла бы блеснуть (а он был человеком многоопытным и сразу понял, что перед ним почти готовая звезда, которой не хватает лишь опыта и некоторой профессиональной подготовки), она решила, что будет заниматься режиссурой. Эта работа нравилась ей куда больше, и, хотя ей не хватало специальных знаний, Талли готова была учиться.

Как только закончился ее академический отпуск, она поступила на режиссерское отделение кинематографического колледжа при том же Южно-Калифорнийском университете. Ее первой самостоятельной работой стал небольшой малобюджетный фильм, который она снимала фактически за свой счет – с деньгами ей помог отец, который сразу поверил в ее талант. Лента «Мужчины и женщины как они есть» практически сразу стала культовой, а имя Талли Джонс попало в серьезную профессиональную прессу, где ее называли «перспективным» и «многообещающим» молодым режиссером.

Дальнейшая карьера Талли развивалась исключительно по восходящей. Первые же ее большие работы получили в прессе восторженные отзывы и сделали очень неплохие сборы. За семнадцать лет режиссерской работы Талли стала настоящей знаменитостью и живой легендой Голливуда, но сама она об этом почти не задумывалась. Ей просто нравилось то, что она делает. Не по душе Талли было все, что сопутствовало работе, – известность, навязчивое любопытство журналистов и фанов, необходимость присутствовать на премьерах и других рекламных мероприятиях и тому подобное. Меньше всего на свете Талли любила оказываться в центре внимания. Это, считала она, больше подобает актерам, а ей… К чему? Какая ей от этого польза? Не станет же она лучше снимать оттого, что о ней станут чаще писать в глянцевых журналах. Именно поэтому Талли в свое время отказалась от актерской карьеры, решив, что лучше она будет снимать фильмы, чем играть в них. К тому же быть режиссером нравилось ей гораздо больше. Актер, считала она, отвечает только за свой узкий участок, за роль, которую исполняет, тогда как режиссер работает со всеми актерами сразу, подсказывая им, как лучше сыграть тот или иной эпизод или сцену, чтобы максимально раскрыть заложенный в сценарии потенциал. Кроме того, постоянно вращаясь в мире кино, Талли видела, во что она могла превратиться, если бы не отказалась от карьеры актрисы. Возможно, она и стала бы звездой, но перестала быть творческой личностью и… порядочным человеком.

Нет, она поступила совершенно правильно, когда предпочла режиссуру. В этом амплуа Талли чувствовала себя на своем месте; она была творцом, художником, а главное – отлично понимала, что конечный успех во многом зависит от ее собственных усилий, и старалась отшлифовать, довести до совершенства каждую сцену фильма, без конца переделывая и внося новые и новые улучшения в то, что казалось безупречным постороннему глазу. Только такая работа давала ей желанное удовлетворение. Быть звездой Талли совсем не хотелось, и, хотя ее успеху завидовали многие, она прилагала порой значительные усилия, чтобы оставаться в тени.

С годами она выработала вполне определенный стиль, который ее устраивал, и большую часть времени была вполне довольна тем, как идет ее жизнь. Дошло до того, что, когда Талли впервые номинировали на «Золотой глобус», ей пришлось срочно приобретать подходящее платье, чтобы отправиться на церемонию: в ее гардеробе просто не нашлось ничего подходящего, что она могла бы надеть по столь торжественному случаю. Собственно говоря, у нее и не было никакого гардероба, если не считать одежды, в которой она работала на площадке и которая делала ее похожей на бездомную бродяжку. Талли, однако, нисколько не переживала по этому поводу. Одежда должна быть практичной, удобной, чистой и недорогой – такой, чтобы не жалко было выбросить, считала она, и Хант был с нею вполне согласен. Он принимал Талли такой, какая она есть, и ему было все равно, как она одевается и как себя ведет.

Сам он, впрочем, был человеком куда более светским и принимал активное участие в жизни Голливуда, где его имя значило довольно много. Успех, однако, нисколько не вскружил ему голову; вместо того чтобы проводить вечера в дорогих ресторанах в обществе звезд и их прихлебателей, Хант возвращался к Талли, причем делал это с явным удовольствием. Дело было, впрочем, не в так называемом «домашнем уюте», поскольку когда он приезжал в их общее жилище, то чаще всего заставал Талли лежащей на диване в окружении рассыпанных повсюду страниц очередного сценария. Нередко бывало и так, что она надолго отправлялась куда-нибудь на натурные съемки. В этих случаях – если, конечно, Талли не снимала на другом континенте – Хант старался приехать к ней хотя бы на несколько часов, несмотря на то что своих дел у него хватало. Кино было для него весьма прибыльным бизнесом; в особенности это касалось фильмов, снятых Талли, а как она при этом одевается и дает ли себе труд как следует расчесать волосы, его заботило мало.

Сейчас Талли находилась на натурных съемках в окрестностях Палм-Спрингс. Помимо трейлера, где разместился ее рабочий офис, в городе у нее был номер в гостинице, где она могла переночевать, однако Талли пользовалась любой возможностью приехать домой в Лос-Анджелес и побыть с Хантом. Если же съемки затягивались допоздна, Хант приезжал к ней сам.

Прежде чем покинуть съемочную площадку, Талли планировала просмотреть отснятые за день материалы – особенно последний дубль, который представлял собой ключевую сцену фильма. Воткнув в волосы три цветных карандаша и фломастер, чтобы делать необходимые записи и пометки, она ответила на поступившие по электронной почте сообщения и уже собиралась идти в операторский фургон смотреть «потоки»[3], когда на дороге, ведущей к площадке, появилось облако желтой пыли. Оно быстро приближалось, и вскоре Талли различила мчащийся чуть впереди облака серебристый «Астон Мартин». Спустя несколько секунд изящный кабриолет затормозил перед трейлером, но облако пыли почти сразу настигло машину, и Талли зажмурилась, прикрывая рот рукой, чтобы не закашляться.

Хлопнула дверца, и из машины выбралась чрезвычайно эффектная молодая женщина в ультракороткой юбке с невероятно длинными стройными ногами и потрясающей фигурой. Как и Талли, она была блондинкой, но ее растрепавшаяся на ветру грива еще хранила следы тщательной укладки. Запястье ее украшал массивный бирюзовый браслет, в ушах сверкали бриллиантовые «гвоздики». Она казалась еще выше и стройнее в босоножках на высокой платформе из прозрачного пластика, внутри которой плавали в специальном геле крошечные золотые блестки.

– Черт, я, кажется, опоздала! Съемки уже закончились? – Владелица «Астон Мартина» озабоченно нахмурилась. Талли, напротив, добродушно усмехнулась.

– Не волнуйся, Бриджит, все прошло отлично. Если хочешь, можешь посмотреть «потоки» вместе со мной, я как раз собиралась в операторскую.

Бриджит вздохнула с нескрываемым облегчением.

– Ты не поверишь, на шоссе был настоящий кошмар, я едва пробилась! Две огромные пробки по полчаса каждая – можешь в это поверить?! И это на восьмиполосной трассе!.. – Бриджит раздраженно тряхнула волосами.

Выглядела она как самая настоящая кинозвезда. В своих босоножках-«небоскребах» она была на пару дюймов выше Талли; макияж, без которого Бриджит никогда не появлялась на людях, выглядел идеально, а одежда была подобрана с таким расчетом, чтобы подчеркнуть соблазнительную фигуру и стройные ноги. Словом, кроме некоторого поверхностного сходства, Бриджит была полной противоположностью Талли. Все в ней – от одежды и косметики до жестов и манеры держаться и говорить – было тщательно продумано и рассчитано на то, чтобы привлекать к себе внимание. Сама Талли предпочитала держаться как можно незаметнее; впрочем, ее профессия в том и заключалась, чтобы как можно выгоднее подать других, а не себя. А Бриджит Паркер внимание окружающих любила, поэтому старательно выставляла напоказ все, чем наделила ее природа. И она, и Талли были высокими, стройными и светловолосыми, однако посторонний человек сразу подумал бы, что Бриджит как раз и есть та самая голливудская знаменитость. Талли он, скорее всего, просто не заметил бы, поскольку ей в большинстве случаев было наплевать, как она выглядит. Точнее, она никогда не задумывалась об этом всерьез. Бриджит, напротив, тщательно заботилась о своей внешности и прилагала значительные усилия к тому, чтобы произвести на окружающих самое сильное впечатление. «Пусть они все попадают!» – таков был ее негласный девиз.

Одним из результатов этих усилий стало то, что Бриджит выглядела лет на десять моложе своего истинного возраста. Они с Талли были ровесницами, но Бриджит нельзя было дать больше двадцати пяти-двадцаи восьми. Талли, впрочем, тоже выглядела моложе своих лет, хотя и не делала для этого ровным счетом ничего. Все дело было в ее природной худобе и привычке одеваться в потрепанные джинсы и растянутые, мешковатые майки, которые делали Талли похожей на девочку-подростка. Бриджит гордилась своими грудными имплантатами и искусственно удлиненными ресницами, к тому же она регулярно делала инъекции ботокса и коллагена и каждый день проводила по полтора-два часа в самом дорогом голливудском фитнес-клубе. На поддержание своей внешности она тратила немало времени, но оно окупалось сторицей.

Кинозвездой, впрочем, она никогда не была. Они с Талли познакомились семнадцать лет назад в киноколледже Южно-Калифорнийского университета, куда Бриджит поступила учиться, собираясь стать актрисой. Все в колледже знали, что она дочь богатых родителей из Сан-Франциско и может позволить себе не работать, однако Бриджит мечтала о звездной карьере. Как и Талли, она рано лишилась матери, но ее отец почти сразу женился на женщине много моложе себя. Как утверждала Бриджит, именно перспектива каждый день «общаться с этой дурой – моей мачехой» и заставила ее перебраться в Лос-Анджелес.

Когда Талли снимала свою первую самостоятельную картину, она наняла подругу в качестве личной помощницы, и та показала себя столь аккуратной и столь эффективно справлялась с повседневной мелочовкой, что Талли попросила Бриджит ассистировать ей и на съемках следующей ленты. С тех пор обе женщины постоянно работали вместе. Бриджит, которая взяла на себя большинство организационных вопросов, существенно облегчала жизнь Талли, полностью избавив ее от всего, что не имело непосредственного отношения к режиссуре. И как ни странно, ей это даже нравилось.

В конце концов Бриджит отказалась от своей мечты сделать карьеру в кино – по правде сказать, помимо яркой внешности, у нее не обнаружилось никаких иных данных для актерской карьеры – и сделалась постоянной ассистенткой Талли. Она представляла свою патронессу на всех официальных мероприятиях, яростно защищала ее от пронырливых репортеров и заботливо опекала в повседневной жизни. Бриджит часто говорила, что ради подруги она готова подставить голову под пули, и это не было преувеличением: Талли еще никогда не встречала человека более преданного и готового поступиться ради нее своими интересами. Кроме того, она остро нуждалась в помощи подобного рода, поскольку свойственная ей неискушенность и даже некоторая наивность требовали присутствия рядом человека более опытного, который отстаивал бы ее интересы и оберегал от трудностей.

Бриджит же делала все это с удовольствием, она освободила Талли от всех хлопот, так что руки у нее оказались полностью развязаны. Только благодаря подруге Талли смогла всецело посвятить себя творчеству; понимая это, она была бесконечно благодарна Бриджит за все, что та делала для нее на протяжении всех семнадцати лет их знакомства и продолжала делать до сих пор. Главное, сложившееся положение устраивало обеих, и Бриджит вовсе не стремилась что-то в нем менять. Со временем они стали еще более близки, и Талли очень дорожила этой дружбой: работа отнимала почти все ее время, поэтому никаких других подруг у нее не было. Она, впрочем, не особенно в них нуждалась, во-первых, потому, что никогда не любила шумные компании, а во-вторых, потому, что Бриджит заменяла ей всех. Она заботилась о Талли, опекала ее, помогала и поддерживала, изрядно гордясь той легкостью, с какой ей удавалось справляться с многочисленными делами. Казалось, не было проблемы, которую Бриджит не могла бы решить, и никакие трудности ее не пугали.

Талли и Бриджит вместе отправились к операторскому трейлеру, чтобы просмотреть отснятый за день материал. По пути Талли оживленно рассказывала, как хорошо оператор выбрал угол съемки и как удачно падал свет. Подруга слушала ее и морщилась – дорожка, по которой они шагали, была засыпана крупной галькой, и каблуки ее босоножек то скользили, то застревали между камнями.

– Не хочешь завести себе нормальную обувь? – поддразнила подругу Талли.

Это была их дежурная шутка – Бриджит никогда не покупала туфли, каблук которых был бы ниже шести дюймов. Она считала, что обувь на высоком каблуке выгодно подчеркивает ее и без того длинные ноги, и они действительно выглядели очень сексуально, причем в большинстве случаев никаких затруднений при ходьбе Бриджит не испытывала. Стильные туфли на высоком каблуке или на платформе она носила с такой непринужденностью, словно это были удобные домашние тапочки.

– Ты имеешь в виду – как твои древние кеды? – усмехнулась в ответ Бриджит.

Высокие баскетбольные кроссовки «Конверс», которые носила Талли, были изрядно растоптаны и кое-где начинали рваться, а шнурков она принципиально не признавала. Дома у нее была еще одна почти новая пара, но в Палм-Спрингс Талли взяла свои любимые, неоднократно испытанные «конверсы», которые, как ей казалось, сидели на ноге просто идеально. Будь у нее такое желание, она могла бы выглядеть столь же соблазнительной и сексуальной, как Бриджит, однако Талли никогда не ставила перед собой подобной задачи, да и Хант не требовал от нее ничего в этом роде. Ему нравился ее характер и блестящий, творческий ум; что касалось небрежности в одежде, то она была частью индивидуального стиля Талли, который нисколько не уменьшал ее природного обаяния. Бриджит тоже считала свою работодательницу невероятно талантливой. И она, и Хант были уверены, что рано или поздно Талли признают одним из величайших режиссеров континента, а может быть, и всего мира.

В трейлере обе женщины устроились в удобных креслах и некоторое время просматривали отснятые за день эпизоды. Талли казалась сосредоточенной, почти хмурой. Так всегда бывало, когда она погружалась в работу. На взгляд Бриджит, съемки были безупречны, но от Талли не ускользала ни одна мелочь: несколько раз она просила остановить воспроизведение и диктовала редакторам-монтажерам свои замечания, которые они должны были учесть при окончательной обработке материала. Взгляд у нее был наметанный – Талли с легкостью подмечала такие вещи, на которые человек менее опытный или менее талантливый не обратил бы внимания или счел пустяком, не стоящим затраченного на его устранение времени и труда. Талли, однако, знала, что именно мелкие недочеты и пустячные ошибки способны погубить самый лучший материал. Прежде чем покинуть трейлер, она подробно объяснила художественному редактору и монтажерам, чего именно она от них добивается.

Когда подруги вышли наконец на улицу, Талли выглядела усталой, но довольной.

– Что ты собираешься делать вечером? – поинтересовалась Бриджит.

В багажнике «Астон Мартина» лежала дорожная сумка со всем необходимым на случай, если Талли попросит ее задержаться в Палм-Спрингс до утра. Служебные обязанности всегда были для Бриджит на первом месте, поэтому свои собственные планы она строила с учетом планов Талли. Кому-то подобная зависимость могла не нравиться, но Бриджит она нисколько не беспокоила, и это делало ее весьма ценным работником. С какой стороны ни посмотри, для подруги она была идеальной помощницей.

– Даже не знаю, – ответила Талли, слегка пожимая плечами. – Ты не звонила Ханту, перед тем как отправиться сюда? – Больше всего Талли хотелось вернуться в Лос-Анджелес и побыть с ним, но она знала, что доберется до города не раньше девяти часов – и это в лучшем случае.

– Звонила, – кивнула Бриджит. – Он сказал, что если ты вернешься домой, то он приготовит ужин, но, если ты решишь остаться, он постарается сам приехать к тебе.

Талли задумалась. Пожалуй, решила она, сегодня ей лучше переночевать дома, даже если она сможет пробыть там всего несколько часов. Правда, подобная поездка означала, что этой ночью ей вряд ли удастся как следует отдохнуть, так как назавтра Талли снова нужно было быть на площадке, однако это ее не пугало: она давно привыкла спать по два-три часа и вставать чуть свет. Кроме того, Хант отлично готовил, и это было не последним обстоятельством, повлиявшим на ее выбор.

– Пожалуй, я все-таки поеду домой, – решила она.

– Тогда я тебя отвезу, – предложила Бриджит. – Заодно немног подремлешь по дороге, а то мне кажется, что ты устала.

– О’кей, спасибо, – кивнула Талли.

Она действительно устала – как и всегда, когда работала на съемочной площадке, но это была привычная и приятная усталость. Когда Талли не уставала, ей всегда начинало казаться, будто она где-то что-то недоделала или схалтурила.

Пока Бриджит набивала эсэмэс Ханту, Талли зашла в свой трейлер за сумкой. Эту сумку из прочного брезента со множеством отделений и карманов она купила несколько лет назад на распродаже и с тех пор использовала вместо дамской сумочки. Собственно говоря, сумка предназначалась для автомобильных инструментов, однако Талли носила в ней сценарий, над которым принималась работать, как только у нее выдавалась свободная минутка. Она вообще работала постоянно, то и дело записывая новые идеи и замечания, которые относились как к текущим, так и к будущим проектам. Бриджит даже шутила, мол, ее голова работает слишком быстро и, пока тело снимает один фильм, мозг уже обдумывает следующий.

Пока Талли ходила за сумкой, Бриджит успела предупредить Ханта о ее приезде. За сегодняшний день Бриджит уже сделала с дюжину деловых звонков, выполнила несколько мелких поручений, оплатила текущие счета Талли, а также заказала в Нью-Йорке кое-какие вещи для Макс. При этом она ничего не забыла и ничего не перепутала, так что Талли была совершенно права, когда говорила, что другой такой внимательной и собранной женщины она в жизни не встречала. Хант был с нею совершенно согласен – он часто повторял, что Талли очень повезло встретить такого человека, как Бриджит. Дело даже не в ее способностях или в том, как тщательно и умело она исполняет свои обязанности, добавлял он, а в том, что ее устраивает положение ассистентки, помощницы, то есть фактически – прислуги. Для женщины из состоятельной семьи это редкость.

Впрочем, Хант признавал, что в работе персональной помощницы известного человека имелись и свои плюсы. Бриджит была как бы вторым «я» Талли, ее полномочным представителем в большом мире. Она достаточно часто выступала перед прессой вместо своей работодательницы, поэтому широкая публика хорошо знала ее в лицо. Многие даже принимали ее за Талли, благо внешность Бриджит полностью соответствовала сложившимся в общественном сознании представлениям о том, как должна выглядеть настоящая знаменитость. Каждый раз, когда Бриджит выражала свое восхищение новым дизайнерским платьем, костюмом, меховым жакетом или ювелирным украшением, владельцы магазинов и бутиков считали своим долгом продать их ей по себестоимости или вовсе преподнести в подарок. При этом они надеялись, что Бриджит убедит свою знаменитую работодательницу покупать вещи только у них, не зная, насколько мало интересуют Талли наряды и украшения. Бриджит же вовсю пользовалась своим исключительным положением, и надо сказать, что в обновках от самых известных и модных дизайнеров она выглядела совершенно сногсшибательно. На «Астон Мартин» она тоже получила значительную скидку. Помимо машины и дорогой одежды, Бриджит владела также роскошным особняком с бассейном на Голливудских холмах.

Иными словами, жилось ей очень неплохо, благо обязанности личной помощницы Талли, хотя и были достаточно разнообразными, не слишком ее обременяли. С делами Бриджит справлялась, что называется, одной левой, причем за семнадцать лет умудрилась не совершить ни одного сколько-нибудь серьезного промаха или ошибки. Правда, будучи единственной дочерью состоятельных родителей, она могла бы вообще не работать, однако, как она сама не раз говорила, ей доставляло истинное удовольствие помогать Талли.

Кроме того, это был удобный предлог, чтобы как можно меньше общаться с отцом и мачехой. Бриджит было приятно думать, что всего, что у нее было, она добилась самостоятельно, а не благодаря семейному капиталу, хотя она и призналась Талли, что за свой роскошный особняк она заплатила из средств, доставшихся ей по наследству после смерти матери. Это, впрочем, было достойное вложение денег, так как теперь дом Бриджит стоил в два, а то и в три раза больше, чем когда она его покупала. Прочие же ее нужды с лихвой покрывались более чем щедрой зарплатой, которую платила ей Талли, так что Бриджит вела вполне обеспеченную жизнь. Со стороны могло даже показаться, будто она живет в куда большей роскоши, чем ее нанимательница, и это действительно было так или почти так.

На самом деле Талли зарабатывала достаточно, чтобы позволить себе и огромный дом со слугами, и несколько дорогих машин, и роскошные наряды от всемирно известных кутюрье и дизайнерских фирм. Ее, однако, не интересовали ни показной блеск, ни бурная светская жизнь. Все, что ей было нужно, она черпала в творчестве и в отношениях с Хантом – об остальном Талли просто не думала. Такой она была с детства; скромность была врожденной чертой ее характера, хотя Талли и выросла в обеспеченной семье. Впрочем, средства, которыми располагал ее отец, были пустяком по сравнению с состоянием родителей Бриджит, детство которой прошло в совершенно иных условиях. Если судить по ее собственным рассказам, она ни в чем не знала отказа и могла позволить себе многое. Это, впрочем, не мешало ей до сих пор пребывать с родными в натянутых отношениях. Изредка Бриджит ездила в Сан-Франциско, чтобы навестить отца и мачеху, а когда возвращалась – без перерыва брюзжала и жаловалась. Фриско она считала отвратительным городом и по-прежнему не переваривала свою мачеху, да и с отцом Бриджит не ладила, не в силах простить ему скорую женитьбу на другой женщине.

Таким образом, единственным ее близким человеком была Талли, о которой она заботилась и за которую по-настоящему переживала на протяжении всех семнадцати лет их знакомства. Талли, со своей стороны, относилась к Бриджит точно так же. Она была для нее даже больше чем подруга: для Талли Бриджит стала почти как сестра, которой у нее никогда не было, для Макс же она была доброй и снисходительной тетушкой. Девочка, в свою очередь, обожала «тетю Брит» и делилась с нею самыми сокровенными тайнами, которые не доверяла даже родной матери. Дело, однако, было не в том, что Талли и Макс не могли найти общий язык, просто съемки, в том числе и натурные, отнимали у Талли слишком много времени, поэтому она не всегда оказывалась «под рукой», когда Макс хотелось посекретничать. На самом же деле они с дочерью отлично ладили, и чем старше становилась Макс, тем теснее и доверительнее были ее отношения с матерью.

Усевшись на пассажирское сиденье «Астон Мартина», Талли застегнула ремень безопасности и, откинувшись на спинку сиденья, уже потянулась за сумкой, чтобы достать оттуда свой экземпляр сценария, как вдруг почувствовала, что за сегодняшний день она действительно сильно устала. День выдался довольно длинный – на площадке Талли работала с пяти утра, а когда дневные съемки закончились, просматривала готовый материал и отдавала распоряжения монтажерам. Перед самым отъездом ей принесли новую порцию поправок к сценарию, и она собиралась просмотреть их по дороге, но сейчас ей казалось – она не в силах просто пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы вникать в суть сделанных сценаристами изменений.

– Может, лучше поспишь? – предложила Бриджит, от которой не укрылись колебания Талли. – Прочтешь свой сценарий завтра, на свежую голову. Утром я заеду за тобой пораньше, и ты сможешь поработать на обратном пути. Сейчас от твоих усилий все равно особого толку не будет, как бы ты ни старалась.

Уговорить Талли дать себе хоть небольшую передышку можно было только таким способом: к работе она относилась ответственно и добросовестно, но порой перебарщивала, доводя себя до полного изнеможения.

– Ну хорошо, – со вздохом согласилась Талли. – Так и быть, сейчас отдохну, но завтра…

И она снова вздохнула. Талли не представляла себе, что бы она делала без Бриджит. На нее всегда можно было положиться, и Талли надеялась, что так будет продолжаться и дальше – до тех пор, пока они обе не состарятся. Ее страх остаться без помощницы был столь велик, что она несколько раз заговаривала об этом с Бриджит, но та только смеялась и говорила, что они не расстанутся до самой смерти и что их, быть может, даже положат в одну могилу. Она действительно не испытывала никакого желания ни сменить работу, ни даже перейти от Талли к другому работодателю, хотя предложения, которые делали ей другие кинематографисты и даже некоторые крупные бизнесмены, были весьма и весьма соблазнительными. В деньгах Бриджит не нуждалась – главным для нее были личные отношения с Талли, поэтому всем, кто пытался ее нанять, она четко и недвусмысленно давала понять, что не бросит свою лучшую подругу за все сокровища мира.

– Если кто-то увидит меня в твоей машине, то, скорее всего, решит, что ты подобрала на шоссе автостопщицу, – сказала Талли, разглядывая свое отражение в зеркале заднего вида. – Не боишься, что я тебя скомпрометирую?

– Нисколько, – ответила Бриджит и хихикнула: – Хотя ты больше похожа на бродягу из тех, что копаются в помойках и мусорных баках. Может, тебе стоило бы как-нибудь попробовать причесаться? Просто для разнообразия, а?..

Сама Бриджит, в отличие от подруги, тщательно следила за своей прической и даже пользовалась искусственным наращиванием волос. Это добавляло двум женщинам сходства; вся разница заключалась в том, что белокурая грива Талли редко бывала в порядке. Она, правда, не особенно о ней заботилась, да и условия ее труда были совсем не такими, как у Бриджит. Если помощнице приходилось больше работать с бумагами или с телефоном, то Талли то и дело карабкалась по лестницам и мосткам или поднималась вверх на операторском кране, стараясь подобрать самый выигрышный ракурс. Она могла часами просиживать на солнцепеке и только отмахивалась, когда Бриджит советовала ей нанести на кожу специальный крем, предотвращающий появление ранних морщин. Талли могла, не особо задумываясь, сесть на землю или даже лечь в грязь, чтобы как можно лучше сориентировать главную или вспомогательные съемочные камеры, но несмотря на это – даже обожженная солнцем, с растрепанными волосами и в испачканной одежде, – она каким-то чудом оставалась на редкость привлекательной женщиной. Это было природное свойство, которому многие завидовали. Талли как будто светилась изнутри, а когда ей говорили об этом, утверждала, что это работа дает ей бодрость и энтузиазм. Бриджит, в отличие от нее, приходилось прилагать немало усилий, чтобы выглядеть на все сто. Она тщательно продумывала каждую мелочь, каждую деталь прически и гардероба, а у Талли никогда не хватало на это времени, да она и не хотела тратить драгоценные часы на всякие пустяки. Каждую свободную минуту она посвящала работе и чувствовала себя вполне счастливой.

– Зачем причесываться, если я все равно собираюсь спать? – вопросом на вопрос ответила Талли и неожиданно зевнула.

Только сейчас она начала сознавать, насколько сильно устала. Хорошо, что Бриджит согласилась отвезти ее домой. Пара часов сна, пусть даже в движущейся машине, должна ее освежить. Быть может, потом ей даже удастся немного поработать над сценарием…

– Действительно, зачем?.. – фыркнула Бриджит. – Ну ладно, закрой глаза и спи. Когда приедем, я тебя разбужу.

– Спасибо… – пробормотала Талли, послушно опуская ресницы.

Когда пять минут спустя Бриджит выруливала на шоссе, ведущее к Лос-Анджелесу, она уже спала, и только по губам ее блуждала легкая улыбка.

Скоро она будет дома…

Глава 2

Остановившись перед особняком в Бель-Эйр, Бриджит легонько тронула подругу за плечо. Талли не любила выставлять богатство напоказ, однако дом у нее был очень красивый. Изящный и пропорциональный, но без архитектурных излишеств, с просторными комнатами открытой планировки, он производил очень приятное впечатление и как будто дышал спокойствием и уютом, хотя его обстановка могла показаться по-спартански скудной. Талли, впрочем, это устраивало – она не выносила беспорядочного нагромождения мебели и старалась обходиться самым необходимым. Кроме этого особняка, у нее был еще один дом в Малибу, которым она за недостатком времени пользовалась довольно редко, квартира в Нью-Йорке, где сейчас жила Макс, а также небольшая уютная квартирка в Париже, купленная Талли после первого большого успеха. Об этом она давно мечтала, и теперь ей было приятно сознавать себя обладательницей квартиры, из окон которой открывался живописный вид на монастырский парк и Эйфелеву башню. К сожалению, в последний раз Талли была во Франции три года назад, и квартира в основном пустовала. Время от времени она предоставляла ее знакомым, а в прошлом году, когда Талли была на съемках в Африке, там целую неделю жила Бриджит, которая решила устроить себе небольшие каникулы во Франции. Похоже, Хант был прав: что ни говори, а должность персонального помощника знаменитости имела свои – и весьма значительные – плюсы. Правда, служебные обязанности зачастую вынуждали ассистентку жить интересами патрона, отказываясь от собственной личной жизни, но это возмещалось возможностью пользоваться почти теми же привилегиями и преимуществами, что и наниматель. Бриджит, впрочем, практически никогда не приходилось жертвовать личным, чтобы исполнять свою работу, благо ее подруга была не слишком требовательна. Например, сегодня вечером у Бриджит было назначено свидание, но она готова была перенести его на более позднее время или даже отложить, если бы Талли вдруг понадобилась ее помощь. С другой стороны, Бриджит была уверена, что ничего экстраординарного не случится и она попадет на свое свидание вовремя.

– Ну вот ты и дома, – негромко сказала Бриджит, как только Талли открыла глаза.

Экземпляр сценария с последними исправлениями все еще лежал у нее на коленях, и она убрала его в сумку. Бриджит была права – она сможет посмотреть его и утром. Впрочем, после двухчасового сна в машине Талли чувствовала себя немного бодрее, хотя в первую минуту никак не могла сообразить, где находится.

– Я что, всю дорогу продрыхла? – пробормотала Талли. – Ну и ну!.. – И она рассмеялась.

Улыбка сделала ее еще моложе, и на несколько мгновений Талли сделалась похожа на подростка. Из ее хвоста по-прежнему торчали фломастер и несколько карандашей, и сейчас, машинально проведя рукой по волосам, она нащупала их и убрала в сумку.

Бриджит тоже улыбнулась, но ее улыбка была снисходительной, как у взрослой женщины, которая смотрит на чумазого, растрепанного ребенка.

– Хант прислал мне эсэмэску, сообщил, что ужин готов. Ты – счастливая женщина, Талли, – добавила она, пока подруга выбиралась из машины.

– Да, – легко согласилась Талли.

Она отнеслась не слишком серьезно к словам подруги, так как отлично знала: Бриджит не прельщают сколько-нибудь длительные отношения. Она весьма дорожила своей свободой и часто меняла мужчин, причем предпочитала в основном парней помоложе. Большинство ее мужчин были актерами, снимавшимися в фильмах Талли. Они были «слабостью» Бриджит, причем больше всего ей нравились «плохие парни», способные на какую-нибудь скандальную выходку. Ни один из них, впрочем, не продержался достаточно долго, чтобы в полной мере реализовать свою склонность к хулиганским поступкам. В большинстве случаев Бриджит спала с очередным любовником, пока шли съемки фильма, когда же работа заканчивалась, заканчивался и их роман, после чего каждый продолжал жить собственной жизнью. Бриджит это более чем устраивало, ее кратковременных партнеров, по-видимому, – тоже.

– Я заеду за тобой в половине пятого, – предупредила Бриджит, и Талли, уже успевшая подняться на крыльцо, обернулась и помахала ей рукой на прощание.

Завтра ей нужно было быть на съемочной площадке не позже шести утра. Это означало, что грядущая ночь снова будет до обидного короткой, но Талли уже привыкла спать по три-четыре часа в сутки. Пока идет работа над фильмом, отдыхать некогда, отоспаться она сможет, когда картина будет сдана в прокат.

Прежде чем Талли успела вставить ключ в замок, входная дверь распахнулась, и на крыльцо шагнул высокий мужчина с темными вьющимися волосами и короткой бородкой, обрамлявшей привлекательное лицо с правильными чертами. На нем были шорты и белая футболка, поверх которой он повязал фартук. Прижав Талли к себе, мужчина крепко поцеловал ее в губы, потом оба скрылись в доме, и дверь закрылась.

Проводив подругу взглядом, Бриджит посмотрела на наручные часики от Картье и, нажав на педаль, снова выехала на дорогу. Один из молодых актеров, снимавшихся в фильме Талли, уже давно дожидался Бриджит у нее дома. Они договаривались встретиться в десять, но Бриджит, предвидя, что может задержаться, дала ему запасной ключ. Томми было двадцать шесть, и он был чертовски горячей штучкой.

Когда минут через десять она добралась до своего особняка, Томми плавал в бассейне. Никакой одежды на нем не было.

– Какое восхитительное зрелище! – приветствовала его Бриджит, сбрасывая юбку.

Потом настал черед блузки и лифчика. Ее груди, в которые она вложила несколько тысяч долларов, были безупречной формы, и молодой актер таращился на них с нескрываемым вожделением. Тело у Бриджит тоже было на редкость соблазнительным, и она умело этим пользовалась.

– Иди сюда, красотка! – позвал Томми.

Он явно наслаждался и теплой водой бассейна, и перспективой провести еще одну жаркую ночь с Бриджит Паркер. Они встречались уже полтора месяца – чуть меньше того времени, что шли съемки фильма. Никаких обещаний и клятв они друг другу не давали и не собирались, единственной их целью было получить удовольствие. И у них это неплохо получалось; Бриджит, во всяком случае, была довольна.

Сбросив туфли, Бриджит коротко взмахнула руками и бросилась в бассейн. Спустя несколько секунд ее голова появилась над поверхностью воды между разведенными ногами Томми, и молодой актер одобрительно рассмеялся. Бриджит была роскошной женщиной, к тому же она умела сделать мужчине приятно. Кроме того, Томми надеялся, что она поможет ему получить роль в следующем фильме Талли Джонс. Бриджит, правда, ничего не обещала, но по некоторым намекам он понял, что это не исключено. Впрочем, даже если бы она ничего для него не сделала, Томми все равно не стал бы жалеть о том, что связался с Бриджит. Они прекрасно проводили время вдвоем, к тому же Бриджит слыла одной из самых влиятельных женщин Голливуда и могла замолвить за него словечко если не перед Талли Джонс, то перед каким-нибудь другим известным режиссером. Поладить с ней было легко; единственное, чего она не терпела, так это если кто-то начинал злословить в адрес Талли в ее присутствии. Такого человека она готова была разорвать на кусочки, но Томми и не собирался совершать подобной ошибки. Его, правда, несколько удивляло, как в наше время можно быть столь верной подругой, но об этом он задумывался редко. Секс с Бриджит был лучшим из всего, что Томми испытывал в жизни, и это было единственным, что имело значение.

Не успела Талли войти в кухню, как Хант подал ей бокал охлажденного белого вина. Положив на кухонный стол сумку и сценарий, Талли сделала небольшой глоток и огляделась, с улыбкой принюхиваясь к витавшим в воздухе аппетитным ароматом. Высокие французские окна кухни выходили на небольшую открытую веранду в саду, и некоторое время спустя Хант и Талли вышли из дома и сели за небольшой плетеный столик.

Талли была рада видеть Ханта и нисколько не жалела, что не осталась в Палм-Спрингс, пожертвовав парой лишних часов сна. Он, казалось, тоже был доволен ее приездом. По складу характера Хант был человеком спокойным и бесконфликтным; за все четыре года, что они прожили вместе, между ними ни разу не возникло никаких недоразумений, связанных с ее частым отсутствием. Они подходили друг другу почти идеально, и Талли считала редкой удачей свое знакомство с таким мужчиной, как Хант. Он никогда ее не разочаровывал и не огорчал, а ей, в свою очередь, нравилось обсуждать с ним рабочие дела. В кинобизнесе Хант был профессионалом и понимал ее с полуслова.

– Как прошел день? – поинтересовался он, снимая фартук и вешая его на спинку легкого садового стула.

Хант был выше Талли и выглядел статным мужчиной, хотя в последнее время слегка пополнел, так как любил вкусно поесть. Недавно ему исполнилось сорок пять, но черная бородка, которую он отпустил, делала его несколько старше своих лет.

– Очень хорошо, – ответила Талли с улыбкой. – Мы уже заканчиваем. Кстати, когда ты собираешься в Палм-Спрингс?

– Завтра я не смогу, к сожалению, – у меня назначено несколько деловых встреч с партнерами. Может быть, послезавтра… – Он слегка пожал плечами. – А эта сцена смерти в пустыне, из-за которой ты так переживала?.. Все получилось, как ты хотела, или пришлось что-то переделывать?

Хант старался следить за всеми изменениями в сценарии, но их было слишком много, да и Талли достаточно часто что-то меняла, так сказать, в рабочем порядке. У нее был особый талант чувствовать малейшие шероховатости в сценах и диалогах. С другой стороны, она всегда поощряла актеров импровизировать, добавлять к сценарию что-то свое, благодаря чему ее фильмы и получались такими «живыми» и естественными. Это, правда, требовало дополнительной режиссерской работы, однако до сих пор Талли справлялась.

– Нет, переделывать ничего не пришлось. Оператор нашел очень удачный ракурс, поэтому мы сняли сцену практически с первого раза, – сказала Талли с довольным видом. – Ну, показывай, что там у тебя? Я умираю с голода, – добавила она и снова принюхалась к запаху каких-то экзотических специй.

Хант часто баловал ее блюдами японской, корейской, китайской и тайской кухни. Казалось, у него был к ним особый талант, хотя и с французскими блюдами он тоже был неплохо знаком. В последнее время он также осваивал мексиканскую кухню – и довольно успешно. Готовить Хант любил, и если к ним приходили гости, они всегда съедали все и просили добавки. Талли очень нравилось возвращаться домой, где ее обязательно ждал какой-нибудь кулинарный сюрприз, и сегодняшний вечер, похоже, не был исключением. Блюдо, которое Хант выставил на стол, оказалось настолько вкусным, что Талли остановилась, только когда почувствовала, что не сможет съесть больше ни крошки. Кроме того, Хант припас для нее бутылку ее любимого вина «Кортон Шарлемань», и они прекрасно провели вечер, сидя на веранде и болтая о том о сем. Талли это напоминало романтический ужин: вино, вкусная еда, приятный разговор. Как будто в ресторане, только лучше, поскольку они были одни, к тому же ей не нужно было ни наряжаться, ни даже приводить в порядок волосы.

За ужином Хант рассказал Талли, как идет работа над их следующим совместным проектом. Новый фильм должен был сниматься главным образом в Италии, и Хант планировал провести это время с ней. На время съемок он собирался арендовать для них небольшую виллу в Тоскане[4], и Талли сказала, что это будет чудесно. Воодушевившись, Хант сообщил, что начал подбирать исполнителей и в самое ближайшее время намерен встретиться со страховщиками и инвесторами, чтобы обеспечить ленте достойный бюджет. В том, что у него все получится, Талли ни секунды не сомневалась – Хант не зря слыл одним из самых успешных продюсеров Голливуда. Его проекты всегда были детально проработаны и выглядели очень убедительно, да и имя Талли должно было сыграть свою роль. Вот почему она почти не удивилась, когда Хант, сделав таинственное лицо, поведал, что привлек к проекту крупного японского инвестора, который согласился финансировать новую ленту. Конечно, добавил он, любой японец будет просто счастлив дать деньги на фильм, который делает она, но надо, чтобы все детали соглашения были в порядке, и Талли кивнула. Она знала, что Хант никогда не полагается на авось: в своей работе он был таким же перфекционистом, как она сама.

– Я думаю, с японским инвестором дело решенное, – добавил Хант, когда после ужина они вместе убирали со стола. – Единственное условие, которое он выдвинул, это проведение аудиторской проверки нашей сметной документации, а также наших личных финансов. Наверное, этот тип хочет убедиться, что мы вполне платежеспособны и не сбежим с его деньгами. – Хант улыбнулся. – Ты ведь не против?

– Конечно, нет, – ответила Талли, целуя его. – Спасибо за ужин, дорогой, все было просто восхитительно. Что касается проверки, то я предупрежу Виктора Карсона, чтобы он предоставил аудиторам всю необходимую документацию. Мне скрывать нечего.

Талли, как и Ханту, не хотелось терять солидного инвестора, хотя она знала, что ей не составит труда найти средства на очередную картину. Просто на это могло потребоваться время, а Талли терпеть не могла даже небольших простоев в работе.

– Он хочет, чтобы нас проверяла очень известная независимая аудиторская компания, которую возглавляют два бывших фэбээровца. Я слышал – они очень дотошные ребята, зато инвестор будет доволен. Если они скажут «о’кей», значит, никаких сомнений быть не может. Японец будет уверен, что его не обманут, мы получим денежки и сразу начнем действовать. – Хант уже встретился со всеми крупными голливудскими агентами и договорился с ними насчет исполнителей главных ролей, чтобы к тому моменту, когда деньги начнут поступать на счета компании, контракты с актерами были уже готовы.

– Я скажу Бриджит, она позвонит Виктору уже завтра, – пообещала Талли, когда, погасив в кухне свет, они поднялись в спальню, главной отличительной чертой которой был огромный видеоэкран, занимавший почти всю стену.

Им обоим нравилось лежать в постели и смотреть старые фильмы. Талли всегда считала их образцами, на которых стоит учиться. Сегодня, впрочем, ей было не до кино. Время близилось к полуночи, и отступившая было усталость снова дала о себе знать, а ведь назавтра ей предстояло вставать в четыре, чтобы вовремя поспеть на площадку. Кроме того, Талли собиралась позвонить Макс, но, когда она спохватилась, в Нью-Йорке было уже слишком поздно, и она решила, что позвонит дочери утром. А тут еще Хант сказал, что незадолго до того, как она вернулась домой, звонил ее отец, а он забыл сказать ей об этом сразу.

– Завтра ему нужно сдавать какие-то анализы, – пояснил Хант, заметив, что Талли забеспокоилась. – Он сказал – ничего особенного, обычная проверка. Еще он хотел знать, работаешь ли ты завтра, и я ответил, что да.

– Я могу попросить Бриджит отвезти папу в клинику, – сказала Талли. – Или лучше пусть это сделает Амелия, его домработница. Надо только ее предупредить.

Бриджит Сэм Джонс называл за глаза «секс-бомбой». «Сам бы за ней приударил, да возраст не позволяет», – шутил он, и Талли каждый раз смеялась, когда это слышала. Впрочем, ее отец без всяких шуток считал Бриджит самой сексуальной женщиной из всех, кого он когда-либо встречал, и только удивлялся, почему ее до сих пор никто не окольцевал. В вопросах брака Сэм Джонс придерживался традиционных взглядов.

– Не надо никого предупреждать, – возразил Хант. – Я обещал твоему отцу отвезти его в клинику и обратно – с утра у меня как раз будет часа два свободных, так что дело не пострадает. Он сказал, что не против, но только если ты не будешь возражать.

– Я не буду возражать. Хант, ты просто святой! – воскликнула Талли, обнимая его за шею. Он, в свою очередь, крепко прижал ее к себе.

– Я вовсе не святой, просто я очень тебя люблю. Спасибо, что приехала сегодня домой.

– А тебе спасибо за превосходный ужин. Слушай, может быть, ты все-таки сможешь приехать в Палм-Спрингс завтра вечером? – снова спросила она, думая о том, что так ей не придется тратить время на дорогу до Лос-Анджелеса, а значит, они смогут провести вместе пару лишних часов.

Отель, в котором для нее был зарезервирован номер, был очень неплох, к тому же там был превосходный спа-салон. Талли нравилось, когда Хант приезжал в Палм-Спрингс, чтобы провести с ней ночь, к тому же когда съемочный день слишком затягивался, остаться в номере ей было проще, чем возвращаться домой.

– К сожалению, завтра никак не получится: днем у меня намечено несколько важных дел, а на вечер запланирована деловая встреча, – ответил Хант. – Пожалуй, я лучше приеду послезавтра. Как ты на это смотришь? Думаю, и тебе тоже не стоит мотаться в ЛА и обратно каждый день – от этого ты только сильнее устанешь. Правда, я подозреваю, что даже если ты будешь ночевать в Палм-Спрингс, то освободившиеся часы ты посвятишь работе, а не отдыху, и все же…

Талли рассмеялась.

– Ты хорошо меня изучил, Хант. Ладно, я согласна – буду ждать тебя послезавтра вечером. – С этими словами Талли отправилась в душ.

Несколько минут спустя она вернулась и забралась в постель. Хант лежал под одеялом нагишом, поэтому она тоже сняла футболку, которую надевала вместо ночной рубашки, и покрепче прижалась к его горячему телу. Хант привлек ее к себе и нежно поцеловал, и Талли почувствовала себя абсолютно счастливой.

– Я очень скучаю, когда ты уезжаешь на натуру, – прошептал он ей на ухо, и Талли поцеловала его в ответ.

Палм-Спрингс был местом сравнительно цивилизованным; в ее жизни бывали и худшие варианты. Однажды она прожила три месяца в палатке в самых настоящих джунглях, потом еще полгода – в хижине в африканской деревне. Приходилось ей бывать и в местах, где шла реальная война; по сравнению с ними Палм-Спрингс был почти курортом, к тому же он находился сравнительно недалеко от Лос-Анджелеса, так что жаловаться им обоим, пожалуй, не стоило. Кроме того, натурные съемки были почти закончены, скоро она вернется домой, и они снова смогут быть вместе.

– Мне тебя тоже не хватает, – прошептала она, когда Хант начал не торопясь заниматься с ней любовью. Пару минут спустя Талли уже забыла обо всем, кроме его ласковых прикосновений.

Потом они еще несколько минут лежали рядом и разговаривали, хотя Талли приходилось буквально бороться со сном. Ей было так хорошо и спокойно, что глаза ее закрывались сами собой. В конце концов Талли обняла его обеими руками и, хотя Хант еще что-то говорил и гладил ее по волосам, погрузилась в глубокий сон.

Глава 3

На следующее утро, ровно в половине пятого, Бриджит подъехала к дому Талли. Она никогда не опаздывала. Какой бы бурной ни была проведенная ею ночь, Бриджит всегда появлялась на работе точно в срок, будь то раннее утро или любое другое время, когда она была нужна Талли.

Остановив машину на подъездной дорожке, Бриджит послала подруге эсэмэс. Через пару минут дверь особняка отворилась и появилась Талли, держа кроссовки в руке. Осторожно прикрыв за собой дверь, она на цыпочках спустилась по ступенькам и забралась в салон «Астон Мартина». Перед отъездом она приняла душ, но высушить волосы до конца не успела и теперь выглядела еще более неряшливо, чем накануне вечером. Одежду она тоже переменила, но ее сегодняшний костюм не слишком отличался от вчерашнего: ветхие джинсы не с обрезанными, а с оторванными штанинами были похожи на индейскую набедренную повязку с бахромой, а майка, хотя и свежая, была вся в дырах.

Глядя на нее, Бриджит лишь покачала головой.

– Или я чего-то не понимаю, – проговорила она, – или это новая мода и ты заплатила за свою шикарную майку небольшое состояние. Как называется бутик, в котором ты одеваешься? «Гудвилл»[5]?..

Обе знали, что некоторые дизайнеры-модернисты специально проделывают дыры в своих новых моделях, располагая их в особом, только им известном порядке. Макс, например, недавно приобрела в «Максфилде» несколько таких «высокохудожественных» маек, причем стоили они действительно очень недешево. Талли модные обновки доставались совершенно бесплатно – у Ханта было полно старых футболок, которые он отдавал ей. Она вообще редко тратила деньги на дорогую одежду и тем более не видела смысла выбрасывать значительные суммы на дизайнерские изыски.

– Не угадала! – рассмеялась Талли. – Эту майку я вытащила из мусорного пакета. Хант хотел ее выбросить, но я не дала. Мне показалось – она еще послужит.

При этом вид у нее был такой довольный, словно ей удалось сэкономить крупную сумму, и Бриджит, которая отлично знала, что на самом деле подруга никогда не отличалась ни крохоборством, ни патологической жадностью, снова покачала головой.

– Пригодится? В качестве чего?.. Половой тряпки или ветоши для протирки стекол в машине? Ты единственная, кого я знаю, кто зарабатывает миллионы и одевается в тряпье, которое вытаскивает из мусорных пакетов.

Она тронула машину с места, и Талли рассмеялась:

– Если бы я призналась, что эта футболка из «Максфилда», ты сказала бы, что она – супер?

– Конечно, – отозвалась Бриджит без малейших колебаний.

– Ну, если тебе так будет спокойнее, давай сделаем вид, что это новейшая дизайнерская одежда от… от Рудольфа Валентино, о’кей? Мне некогда думать, во что я одеваюсь и как выгляжу. Думаю, ты понимаешь почему, правда?

Талли действительно никогда особенно не следила за своим внешним видом: в ее списке важных дел это был пункт двадцать пятый… или даже сто двадцать пятый. Она только заботилась о том, чтобы одежда была чистой, а остальное ее не волновало. Главным для Талли было то, что творится у нее в голове, а вовсе не то, что она надевает. Это и отличало ее от абсолютного большинства женщин, с которыми ей приходилось сталкиваться, и в первую очередь – от Бриджит, которая меняла наряды чуть ли не каждый день. Талли давно подозревала, что почти всю свою далеко не маленькую зарплату ее помощница тратит на тряпки и украшения, однако каждый раз, когда она в шутку заговаривала об этом, Бриджит отвечала, что коль скоро она представляет перед широкой публикой саму Талли Джонс, то и выглядеть она должна соответственно, чтобы, не дай бог, не уронить авторитет и не подпортить репутацию самой талантливой голливудской женщины-режиссера. Слыша подобный ответ, Талли только пожимала плечами. Ей было глубоко наплевать на репутацию. Что касалось авторитета, она считала, что с ним ничего не случится, покуда она будет снимать хорошие фильмы.

По дороге в Палм-Спрингс Талли позвонила дочери в Нью-Йорк и застала ее, когда та уже собиралась уходить в колледж. Как выяснилось, у Макс все было в порядке. Что касалось сообщений, присланных матери на телефон, то она просто хотела узнать, как у нее дела: здорова ли она и как идут съемки.

– У меня все отлично, – сказала Талли в трубку. – Съемки идут почти точно по графику, так что в конце месяца мы все вернемся в Лос-Анджелес. Нам нужно отснять еще несколько эпизодов в городе – и все: фильм останется только смонтировать. А как ты?.. Что у тебя новенького? Как учеба?

Талли нравилось разговаривать с дочерью – пусть даже о пустяках, поэтому она звонила Макс при каждом удобном случае.

– Все в порядке, ма, не волнуйся. Учеба тоже хорошо. Да, на днях я познакомилась в библиотеке с новым парнем. Он та-акой клевый!.. Его зовут Рон, и он учится на подготовительных медицинских курсах, чтобы поступить в колледж.

– Вот как?..

Многочисленные увлечения Макс молодыми людьми тревожили Талли. Каждый раз, когда ее дочь знакомилась с очередным «клевым» парнем, Талли невольно вспоминала, что была всего лишь на пару лет старше, когда забеременела от своего ковбоя из Монтаны. Впрочем, Макс была не настолько глупа, чтобы наделать подобных ошибок, – сама Талли в ее возрасте была куда более наивной и доверчивой. Впрочем, ей казалось, что даже тогда все могло бы пойти по-другому, если бы была жива ее мать. После смерти Белинды Талли на некоторое время утратила жизненные ориентиры, к тому же она отчаянно нуждалась в ласке и тепле – вот и бросилась в объятия первого попавшегося мужчины. Правда, у нее оставался отец, который всегда был готов помочь советом или делом, но он не мог заменить Белинду. Мать, полагала Талли, повела бы себя в той ситуации иначе; уж, во всяком случае, она отговорила бы ее регистрировать брак с ковбоем, на чем настоял отец.

К счастью, все закончилось более или менее благополучно, а главное – у нее была замечательная дочь, так что Талли ни о чем не жалела. Макс была чудесным ребенком и никогда не доставляла ей серьезных огорчений. Даже ее желание пойти по стопам деда и заняться юриспруденцией было Талли по душе; она, во всяком случае, нисколько не переживала из-за того, что Макс была, по большому счету, равнодушна и к производству фильмов, и даже к актерской карьере, о которой мечтало большинство девушек ее возраста. Правда, Макс долго скрывала от матери, что не хочет заниматься кино. Когда же она наконец в этом призналась, Талли только вздохнула с облегчением. Она лучше, чем кто бы то ни было, знала этот мир, который, казалось, целиком состоял из тяжелого труда, интриг, фальшивого блеска, ненадежных людей и безумных поступков. Именно по этой причине Талли никогда не настаивала, чтобы Макс дружила с другими «звездными» детьми, хотя с некоторыми из них она регулярно общалась в школе. Макс, к счастью, была довольно рассудительной девочкой, да и среди отпрысков знаменитостей оказалось на удивление много хорошо воспитанных и просто милых детей. Чересчур избалованных и неуправляемых она сама старалась избегать. К выпускным классам вокруг Макс сформировалась целая компания спокойных, уравновешенных и просто порядочных юношей и девушек, глядя на которых было довольно трудно представить, что их родители зарабатывают в год десятки и сотни миллионов долларов.

– Ну ладно, мам, я побежала. Удачного дня, – сказала Макс на прощание, и Талли тоже пожелала ей всего хорошего.

Дав отбой, она вспомнила, что хотела предупредить Бриджит насчет аудиторской проверки, которую потребовал провести японский инвестор. Бриджит должна была позвонить их бухгалтеру Виктору Карсону и сказать, чтобы он оказал полное содействие независимым аудиторам.

– Тебе, по крайней мере, не придется корпеть над бумажками, – сказала она, после того как дала Бриджит необходимые инструкции. – Это чисто бухгалтерская работа.

– Если Виктор захочет, я могла бы подготовить для него все необходимые данные, – ответила Бриджит.

Она очень ловко управлялась с цифрами и всегда оплачивала текущие счета Талли. До сих пор Бриджит вела свою маленькую бухгалтерию безупречно – Талли не помнила случая, чтобы оплаченный счет или квитанция куда-то пропали. Правда, первые несколько лет Бриджит приходилось буквально бегать за ней по пятам, уговаривая подписать чек. Это был весьма трудоемкий процесс, так что в конце концов они открыли специальный совместный банковский счет, чтобы Бриджит могла сама подписывать чеки, расплачиваясь за приобретенные для Талли вещи. Деньги на этот общий счет поступали, естественно, с личного счета Талли. Это было очень удобно и экономило уйму времени, благо Бриджит тщательно фиксировала все расходы, вплоть до покупки туалетной бумаги в ближайшем универмаге. С помощью своей платежной карточки Бриджит делала необходимые покупки и для Макс, а также оплачивала квартиру в Нью-Йорке. Естественно, что она тесно сотрудничала с Виктором Карсоном, стараясь держать финансовые дела подруги в полном порядке, и Талли полностью полагалась на обоих. Именно благодаря Бриджит у нее никогда не было никаких неприятностей ни с банком, ни с налоговым управлением, и Хант часто говорил, что хотел бы иметь такую помощницу. Она, впрочем, охотно помогала и ему – но не регулярно, а только когда он о чем-то просил. Главной заботой Бриджит оставалось благополучие Талли.

Весь обратный путь до Палм-Спрингс Талли работала со сценарием. Кое-какие изменения она успела просмотреть, но накануне поздно вечером сценаристы прислали Бриджит по факсу новые варианты, и теперь Талли предстояло ознакомиться и с ними. Вооружившись карандашом, она строчила в рабочем блокноте, делая какие-то заметки, и когда обе женщины добрались наконец до съемочной площадки, в руках у Талли был свой собственный вариант сценария, который включал и изменения, внесенные штатными сценаристами, и ее собственные идеи. Бриджит это нисколько не удивило – именно так Талли работала всегда. Уделяя особое внимание деталям, она добивалась совершенно поразительных эффектов, которые и делали ее фильмы столь популярными. Говорят: «В деталях – дьявол». Бриджит переделала эту известную поговорку, применительно к Талли она звучала: «В деталях – гений». И это действительно было так.

– Ну а ты чем занималась вчера вечером? – спросила Талли, когда «Астон Мартин», подняв тучу пыли, остановился перед ее трейлером-офисом.

– Да ничем, в общем-то… Я приняла ванну, немного почитала, потом ответила на пару электронных писем и легла. Мне нужно больше спать – во сне кожа отдыхает и становится более упругой и здоровой, – уклончиво ответила Бриджит.

О чем она никогда не рассказывала Талли, так это о тех молодых актерах, с которыми знакомилась на съемочной площадке. Правда, время от времени до Талли доходили кое-какие слухи, но она делала вид, будто ничего не знает. Если Бриджит захочет, считала Талли, то сама все расскажет, а не захочет, так и не надо – в конце концов, это ее не касается. Главное, чтобы положение устраивало саму Бриджит, а оно ее устраивало… так чего же еще? Сейчас Талли тоже не собиралась ничего говорить, прекрасно зная, что романы помощницы никогда не длятся дольше, чем съемки фильма. Более того, она была уверена: Бриджит не сделает ничего, что могло бы скомпрометировать ее подругу и работодательницу, не станет давать обещания, которые не сможет выполнить. Нет, разумеется, если бы Бриджит попросила ее за кого-то из своих любовников, Талли сделала бы все, что в ее силах, чтобы выполнить эту просьбу, однако у нее были принципы, которые она не смогла бы преступить даже ради подруги. Так, например, она не стала бы давать роль в своем фильме неподходящему актеру только потому, что за него просила Бриджит. Впрочем, Бриджит, со своей стороны, никогда не обратилась бы к Талли с подобной просьбой – для этого она была слишком умна и прекрасно понимала, где заканчивается дружба и начинается работа.

Вот почему Талли не стала расспрашивать подругу, с кем та провела минувшую ночь. По большому счету, это было не ее дело, поэтому она только слегка улыбалась, глядя, как Бриджит пытается придать своему лицу самое невинное выражение. Ей, правда, было любопытно, кого именно выбрала Бриджит на этот раз, но та молчала, и Талли не стала задавать нескромных вопросов. Должно быть, подумала она, это был один из молодых, подающих надежды актеров второго плана или даже кто-то из массовки. Это было бы вполне в духе Бриджит.

Как и накануне, дел на съемочной площадке нашлось много, и Талли с головой ушла в работу, стоило ей только выбраться из машины. Бриджит держалась поблизости – она приносила ей охлажденную минералку, готовила кофе и следила, чтобы Талли обязательно что-нибудь съела. Во время работы Талли часто забывала о еде: она слишком увлекалась и в своем нетерпении не желала тратить время на такие мелочи, как горячий обед. По той же самой причине она редко давала себе труд одеться более или менее прилично и как следует расчесать волосы. Творчество захватывало ее целиком, поэтому ко всему, что отнимало время или могло отвлечь ее от процесса съемки, Талли относилась достаточно пренебрежительно.

Пока Талли работала, Бриджит отвечала от ее имени на электронные письма и телефонные звонки. Несколько звонков она сделала сама – готовиться к завтрашним съемкам следовало уже сегодня. Кроме того, она связалась с Виктором Карсоном и предупредила его насчет аудиторской проверки. Иными словами, Бриджит была занята не меньше Талли, когда же у нее выдавалась свободная минутка, она внимательно следила за тем, что происходило на съемочной площадке, и иногда даже давала Талли весьма ценные советы. В кино Бриджит отнюдь не была дилетанткой, да и глаз у нее был наметанный, так что порой она подмечала нюансы, которые выпадали из поля зрения Талли. Хорошо представляя себе, какого именно эффекта пыталась добиться подруга – а за семнадцать лет совместной работы она очень неплохо изучила ее стиль и ее творческую манеру, – Бриджит мгновенно реагировала, когда тот или иной снимаемый эпизод выбивался за рамки генеральной концепции. Талли, со своей стороны, всегда очень серьезно относилась к мнению подруги и высоко ценила ее подсказки. В конце концов, Бриджит тоже была профессионалкой, и ее суждения не стоило сбрасывать со счетов.

Этот съемочный день также оказался весьма удачным, и вечером Талли позвонила Ханту, чтобы похвастаться своими успехами. Она застала его в пути: Хант ехал на деловую встречу в ресторан «Поло Лонж». Услышав, что Талли довольна отснятым материалом и что переснимать ничего не придется, он очень обрадовался: помимо всего прочего, сегодняшний прогресс означал, что натурные съемки закончатся в срок или даже немного раньше и они смогут больше времени проводить вместе. В свою очередь, Хант рассказал Талли о том, как у него сложился день, и добавил, что очень по ней скучает.

На этом разговор закончился. Отключив телефон, Талли подумала: как все-таки замечательно, что, несмотря на связывающие их чувства, им вовсе не обязательно быть постоянно вместе, как каким-нибудь сиамским близнецам. Они любили друг друга и жили вместе, и тем не менее у каждого из них была, помимо совместных проектов, и своя жизнь, свои дела, которые они могли обсуждать. Да, они расставались, быть может, чаще, чем им обоим хотелось, но это их не смущало. Хант, во всяком случае, не нервничал и не ревновал, когда Талли надолго уезжала на съемки, а она, в свою очередь, не беспокоилась из-за него. После четырех лет совместной жизни они хорошо изучили друг друга, и каждый полностью доверял своему избраннику.

Как ни странно, Хант был нисколько не похож на мужчин, с которыми Талли встречалась раньше и которые в конце концов ее бросали. Особенно глубокую рану нанес ей второй муж, который изменил ей публично, да и остальные ее мужчины вели себя немногим лучше. К сожалению, в мире кино большинство мужчин – да и женщин тоже – не отличались ни постоянством, ни высокими моральными качествами. Хант был исключением из общего правила – правда, он и не был актером. Талли очень нравились его надежность, честность, солидность. Правда, порой он бывал скучноват и даже нудноват, но Талли уже вышла из того возраста, когда женщины ищут приключений и волнующих переживаний. Куда больше ее привлекала стабильность, и в Ханте она ее обрела. Он был человеком, которого она могла любить и которому могла доверять. Ненадежные партнеры ей не нужны – к этому выводу Талли пришла уже довольно давно, причем урок дался ей нелегко. Несколько раз она обожглась и теперь выбирала сознательно, что называется – с открытыми глазами. И Хант ее устраивал. Помимо всего прочего, он был человеком отзывчивым и добрым – в этом она в очередной раз убедилась, когда во время телефонного разговора он упомянул, что возил ее отца к врачу. По его словам, анализы ничего опасного не показали, хотя ему и показалось, что Сэм Джонс изрядно похудел со времени их последней встречи.

– Я знаю, – ответила Талли. – Я разговаривала с его домработницей, она сказала – папа почти ничего не ест.

– Может быть, мне стоит приезжать к нему раза два в неделю и готовить мои фирменные блюда? – предложил Хант. – Раньше ему нравилось, как я готовлю, быть может, мне удастся разбудить его аппетит.

– Мне казалось, у тебя и своих дел хватает, – возразила Талли.

– Хватает-то хватает, но часа два в неделю я сумею выкроить без особых проблем. Кроме того, мне нравится твой отец. Он очень интересный человек – например, сегодня мы с ним отлично провели время. Пока мы не приехали в клинику, он, мне кажется, немного нервничал, и мне пришлось всю дорогу рассказывать ему анекдоты и всякие смешные случаи. Твой па так смеялся, что я боялся – ему станет плохо прямо в машине, но все закончилось отлично. Когда мы добрались до клиники, он уже совершенно успокоился и даже сам шутил с врачами и медсестрами.

– Спасибо тебе огромное, – сказала Талли, искренне тронутая проявленной им заботливостью.

Именно за это она и любила Ханта – за его внимание к мелочам, от которых большинство так называемых «настоящих» мужчин попросту отмахнулись бы. Хант был человеком очень внимательным и умел проявлять подлинное, а не показное сочувствие, к тому же его доброта распространялась не только на нее или на Сэма, но и на ее дочь. Когда Талли только начала с ним встречаться, Макс было всего четырнадцать, поэтому известие о том, что мама завела «друга», встретило у нее вполне естественное сопротивление, однако продолжалось это совсем недолго. Вскоре Макс успокоилась, и когда примерно через год Хант переехал к Талли, она восприняла это как вполне естественный шаг. Отец Талли тоже отнесся к этому на редкость благосклонно, хотя в этих вопросах он был человеком довольно старомодным. Ханта он теперь называл не иначе как «мой неофициальный зять».

Вечером после работы Талли отправилась в Палм-Спрингс в свой номер в отеле. Она была очень довольна тем, как идут съемки. Никаких сложностей или проблем, которые неизбежно сопровождают подобное предприятие, также не возникало. Обычная неразбериха со страховками, сопротивление инвесторов, регулярно отказывавшихся оплачивать перерасход средств сверх оговоренного бюджета, болезни ведущих актеров и актрис, а также их попытки в самый неподходящий момент разорвать контракт, потому что они, видите ли, не сработались друг с другом, покалечились во время съемки или получили более выгодное предложение, – все это хотя и не касалось Талли непосредственно, все же отнимало немало нервной энергии и драгоценного времени. Правда, в группе Талли – в отличие от других режиссеров – подобные вещи были сравнительно редки, но когда происходило нечто в этом роде, все буквально летело кувырком, и вместо творческой работы ей приходилось уговаривать закапризничавшую звезду или решать вопросы административного плана.

Впрочем, Талли старалась предотвратить подобное, нанимая актеров, которые пользовались репутацией людей трудолюбивых и надежных, а для подстраховки требовала от юридического отдела, чтобы в их контрактах были предусмотрены любые мелочи вплоть до сломанного ногтя на мизинце левой руки. В этом ей очень помогал Хант. Он отлично умел работать с контрактами и другими юридическими документами, благодаря чему их совместные проекты и оказывались в итоге столь успешными с финансовой точки зрения. Сотрудничать с ним Талли очень нравилось – такого высокопрофессионального продюсера у нее еще никогда не было. Сама она очень хорошо понимала, как много зависит именно от его усилий, хотя со своей стороны Талли делала все, чтобы добиться максимальной отдачи от сценаристов, актеров и операторов. Именно благодаря этому она и заслужила свою репутацию одного из лучших режиссеров Голливуда.

Возможность немного отдохнуть в отеле вместо того, чтобы мчаться в Лос-Анджелес, пришлась как нельзя кстати. Они с Бриджит даже сходили в бассейн, а потом помощница заказала ей массаж прямо в номер. Талли сначала возражала, но потом призналась, что после сеанса чувствует себя просто «божественно». Она даже настояла, чтобы Бриджит тоже сделали массаж, на что та с готовностью согласилась: это была еще одна привилегия ее положения доверенного лица и подруги известного режиссера. Образ жизни, который Бриджит делила с Талли, и проистекающие отсюда многочисленные бонусы ей очень нравились. Благодаря подруге Бриджит жила как самая настоящая звезда.

Виктор Карсон хмуро разглядывал ворохи бумаг, папок и ведомостей, разложенных на его большом рабочем столе. На протяжении пятнадцати лет он был личным финансовым советником Талли Джонс. Кроме того, фирма Виктора вела для нее всю бухгалтерию, включая операции, которые от имени Талли осуществляла ее помощница. Когда несколько минут назад упомянутая Бриджит позвонила, чтобы предупредить об аудиторской проверке, затребованной новым инвестором, Виктор едва не застонал в голос. С какой стороны ни посмотри, это была изрядная головная боль, без которой он вполне мог бы обойтись.

В последнее время его жизнь и без того была достаточно сложной. Личные проблемы, неожиданно оказавшиеся на первом месте, очень мешали Виктору, не давая ему отнестись со всей полнотой ответственности даже к своим непосредственным обязанностям. Зачем кому-то могла понадобиться полная аудиторская проверка финансового положения Талли, он совершенно не представлял, но неизвестный инвестор включил это условие в договор, и теперь с полдюжины неприветливых специалистов будут в течение нескольких дней рыться в его записях и требовать дополнительных пояснений буквально к каждой статье доходов и расходов. Нет, разумеется, дела Талли, как и дела других своих клиентов, Виктор держал в полном порядке – комар носа не подточит, и все-таки аудиторская проверка была делом не слишком приятным и к тому же могла отнять довольно много времени – в особенности если ему придется давать подробные ответы на возникшие у проверяющих вопросы.

Виктор считал, что они с Бриджит прекрасно справляются с текущей бухгалтерией; у них все было налажено и учтено, поэтому никакой необходимости привлекать сторонних экспертов он не видел. А хуже всего было то, что именно сейчас он просто не мог позволить себе тратить время и силы на подобную проверку. Увы, ни при каких условиях Виктор Карсон не мог заявить об этом Талли или Ханту, ибо прекрасно понимал, что в данном случае личные проблемы вряд ли могут послужить достаточным основанием для отказа от аудита клиентских финансов (в последние годы он также занимался налогами Ханта и Бриджит). И тем не менее его проблемы были таковы, что хоть головой в петлю. Как выпутываться из сложившейся ситуации, Виктор понятия не имел.

В проблемах Виктора были виноваты женщины, и не только сейчас, но и всегда. Развод с первой женой, состоявшийся двадцать лет назад, обошелся ему в целое состояние, включая алименты и отступные. Жена оставила его после того, как узнала, что у Виктора имеется любовница – очаровательная модель-итальянка. Едва расставшись с первой женой, Карсон поспешил жениться на своей модели. Семейное счастье новоиспеченной четы Карсон длилось, однако, недолго. Красавица-итальянка, правда, успела родить ему двух близнецов (у него также были двое детей от первой жены), однако спустя пару лет она настолько освоилась в Америке, что оставила Виктора, найдя себе мужчину помоложе. Последовал новый развод, причем итальянка ободрала его как липку. В конце концов она снова вернулась в Европу – в Париж, а не в Рим, и вышла там замуж, так что своих дочерей-близнецов Виктор не видел уже лет пятнадцать, хотя на протяжении всего этого времени исправно выплачивал на них алименты. Как раз в этом году дочери, для которых он был абсолютно чужим человеком, достигли совершеннолетия, и выплатам пришел конец. Двое старших детей Виктора давно были взрослыми и работали, а их мать повторно вышла замуж, однако на протяжении нескольких довольно-таки непростых лет ему приходилось фактически содержать двух бывших жен и четверых детей.

Но на этом его беды отнюдь не закончились. Сравнительно недавно Виктор, послушавшись совета своего биржевого консультанта, неудачно вложил деньги, потеряв значительную сумму. Что поделать – о средствах клиентов он всегда заботился куда лучше, чем о своих собственных. В довершение всего три года назад Виктор безумно влюбился в очаровательную юную девушку, начинающую киноактрису. Во время страстного уик-энда в Вегасе они поженились, хотя Виктору уже исполнилось шестьдесят два, а его избранница была чуть не втрое моложе. Одной из причин, объяснявших этот странный брак, стали обещания Виктора использовать свои связи среди голливудских воротил, чтобы помочь ей получить хорошую роль. Пообещать, однако, оказалось гораздо проще, чем выполнить обещание. Как вскоре выяснилось, честолюбия у Брианны хватало, а вот таланта не оказалось вовсе. Несколько кинопроб, которые Виктор устроил ей через знакомых, показали ее полную профессиональную непригодность к артистической карьере. Единственное, на что Брианна была способна, – это демонстрировать купальники во время рекламных шоу, однако она сразу дала Виктору понять, что такая работа ей не подходит.

Сейчас Виктору Карсону было шестьдесят пять, Брианне – двадцать девять, и их семейная жизнь с каждым днем становилась все больше похожа на самый настоящий ад. Уже не раз Брианна грозила, что подаст на развод, если Виктор не выполнит свое обещание и не добудет ей роль в кино или, на худой конец, на телевидении. Увы, она была безумно хороша в постели, но не на экране, поэтому все предпринятые им усилия так ни к чему и не привели. Впрочем, Брианна все равно не спала с ним уже более полугода. Работу модели она давно бросила и теперь тратила свое свободное время на косметические операции или на шопинг на Родео-драйв, который она прочесывала с тщательностью полицейской ищейки. И на то, и на другое требовались немалые деньги, которые Брианна требовала у Виктора, всякий раз пуская в ход угрозу уйти от него. Этого он допустить не мог и поэтому всякий раз уступал. Брианна была невозможной, порой – невыносимой, и все же она вносила в его скучную, бедную событиями жизнь толику блеска и гламура, к тому же Виктор по-прежнему был от нее без ума. Для него она была настоящей «статусной женой»[6]. Ему нравилось бывать с ней в обществе и знать, что другие мужчины глядят на его жену с завистью и вожделением – так, во всяком случае, ему казалось. На самом деле каждый, кому удавалось перекинуться с Брианной хоть несколькими словами, начинал жалеть Виктора, но ему это было невдомек. Он был буквально одурманен молодой женой и был готов на все, лишь бы не расставаться с ней.

На самом деле – с учетом недавних финансовых потерь – Виктор уже не мог позволить себе содержать Брианну, однако он продолжал скрывать этот факт от нее и гнал от самого себя. Между тем ее походы по магазинам всякий раз обходились ему в кругленькую сумму. Он платил и платил, но Брианна продолжала сердиться, требуя от него то одну, то другую дорогостоящую вещь, а то вдруг принималась улучшать свое тело, прибегая для этого к помощи самых модных пластических хирургов и косметологов. Хотя со времени последней косметической операции прошло меньше года, Брианне вдруг загорелось заменить силиконовые грудные имплантаты, сделать абдоминопластику, подтянуть ягодицы и убрать с бедер воображаемый целлюлит. Все вместе должно было обойтись в целое состояние, но Виктор снова готов был платить, лишь бы сохранить Брианну. В конце концов, утешал он себя, это будет дешевле, чем выплачивать алименты и отступные. Проблема, однако, заключалась в том, что он просто не знал, где взять деньги. Ведь он же не фокусник, который достает из цилиндра кроликов, цветные ленты и пачки новеньких, хрустящих долларов!

Одним словом, Виктор Карсон был слишком занят, затыкая дыры в собственном бюджете и жонглируя остатками своего состояния, чтобы отвлекаться на аудиторскую проверку. Буквально вчера он пообещал Брианне свозить ее в Европу, причем она ясно дала понять – если он вдруг не сдержит обещания, она от него уйдет. Кроме того, в ближайшем будущем маячило путешествие в Бразилию, где появился какой-то новый пластический хирург, который, как говорили, буквально творил чудеса. Брианна говорила об этой поездке как о деле уже решенном, но Виктор, слушая ее, только внутренне содрогался. Семейная жизнь рушилась на глазах, а недавние финансовые потери грозили окончательной катастрофой. Виктор не сомневался, что, как только он откажется оплачивать очередной дорогостоящий каприз Брианны, его брак прекратит свое существование. И точно так же ему придет конец, как только молодая жена узнает о плачевном состоянии его финансов. Она уйдет от него в тот же день. Его дети, наверное, этому только обрадуются, но сам Виктор просто не представлял, как он будет жить без Брианны.

В восемь часов вечера он закрыл офис и отправился домой. Брианна была уже там – ее дневной улов лежал еще не распакованный рядом с входной дверью. Увидев на пакетах и свертках знакомые логотипы, Виктор поморщился. «Дольче энд Габбана», «Роберто Кавалли», «Нойман Маркус», «Шанель»… Брианна ходила на Родео-драйв как на работу, не пропуская буквально ни одного дня. Возможность регулярно прочесывать модные бутики была, вероятно, единственной причиной, по которой она все еще оставалась замужем за человеком его возраста. Виктора Карсона и в молодости никто не назвал бы интересным мужчиной, сейчас же он и вовсе выглядел стариком. В последнее время он казался даже старше своих шестидесяти пяти – Виктор облысел уже к сорока годам, а сидячий образ жизни привел к тому, что он располнел и обрюзг. Виктор много раз собирался сесть на диету, но так и не сумел заставить себя правильно питаться, а в тренажерном зале он и вовсе не был никогда в жизни.

Неудивительно, что муж интересовал Брианну исключительно с прагматической точки зрения. «Что еще он может для меня сделать?» – так она, вероятно, говорила себе каждый раз, когда вспоминала о Викторе. Он же слепо обожал свою молодую красавицу-жену и готов был на все, чтобы удержать ее при себе. Другие мужчины покупали шикарные машины и дорогую недвижимость, мечтали об успехе и о славе, он же всегда стремился к тому, чтобы в его постели была молодая, красивая женщина. Именно поэтому закончились крахом два его предыдущих брака, именно поэтому сейчас он был на грани банкротства. Кое-какие средства у него еще оставались, но, учитывая дорогостоящие привычки Брианны и несколько старых долгов, с которыми Виктор никак не мог расплатиться, это были жалкие крохи, почти ничего. А главное, он не видел никакого выхода из сложившейся ситуации. Виктор не сомневался: если только не случится какого-нибудь чуда вроде выигрыша в лотерею (а в подобные вещи он никогда не верил), Брианна бросит его в самое ближайшее время.

– Ты сегодня поздно! – раздраженно заявила она, как только Виктор вошел в прихожую.

– У меня было много работы, детка, – ответил он примирительным тоном.

Как оплатить очередные счета Брианны – вот был вопрос вопросов, над которым он ломал голову чуть не ежедневно, но не находил ответа. Неожиданная проверка финансов Талли тоже добавила ему хлопот – к появлению аудиторов нужно было подготовить все документы и хотя бы бегло просмотреть их на случай, если он или Бриджит случайно упустили какую-нибудь мелочь.

– Я хочу поужинать где-нибудь в городе! – заявила Брианна, капризно надувая губы. Губы она сделала себе а-ля Анджелина Джоли, поэтому зрелище было очень внушительное.

Виктор побоялся сказать, что он очень устал и предпочел бы провести сегодняшний вечер дома.

– Ты уже решила где? – спросил он. Виктор никогда не отказывал Брианне в ее просьбах, не собирался он делать этого и сейчас.

– Поедем к «Мистеру Чоу»! – предложила Брианна, и глаза ее сверкнули.

Она любила бывать в ресторанах, где часто появлялись кинозвезды и прочие знаменитости, а у входа постоянно дежурили папарацци, фанаты и любители автографов. «Мистер Чоу» – самый модный, всегда многолюдный и невероятно дорогой – как раз и был одним из таких мест, где можно и на других посмотреть, и себя показать. Правда, кормили там отменно, и это отчасти примирило Виктора с необходимостью куда-то ехать после работы.

– Хорошо, детка, сейчас я позвоню и узнаю, можно ли заказать столик, – сказал он.

Страницы:

Читать бесплатно другие книги:

Игра в кошки-мышки

Малиновская Елена

Я, Беатрикс Ильен, все так же дипломированная гадалка. Я едва не погибла в шаге от собственного дома...

Сердце не обманет, сердце не предаст

Гармаш-Роффе Татьяна

Никого нынче не удивишь убийством, замаскированным под самоубийство… Но частный сыщик Алексей Кисано...

Та самая Татьяна

Литвиновы Анна и Сергей

Блестящая литературная стилизация! Неожиданное продолжение гениального пушкинского романа «Евгений О...

В этом году я… Как изменить привычки, сдержать обещания или сделать то, о чем вы давно мечтали

Райн М.

Книга рассказывает о том, как перестать строить воздушные замки, откладывать дела на потом и научить...

За Державу обидно!

Конторович Александр

Добро пожаловать в темное будущее, где Россия предана кремлевскими временщиками и фактически оккупир...

«Врата блаженства»

Павлищева Наталья

Из простой наложницы она стала любимой женой султана, раз и навсегда завладев его сердцем. Она подня...