Княжна с тараканами Донцова Дарья
– Когда я вышла на улицу и стала рассматривать купленный телефон, украшения на руке уже не было. – Из моей груди вырвался вздох. – Я тогда посмотрела на левое запястье и подумала: что&то не так… Но тут Никита вышел и стал снова приставать, я разозлилась.
– Мы нашли браслет! – захлопала в ладоши Надя.
Я молча спрятала ее мобильный в свою сумку. Ну, не стоит пока ликовать, ведь симпатичное украшение мог подобрать любой из покупателей, заглянувших в убогий ларек.
В студию мы приехали за десять минут до назначенного времени. Следующие два часа Надюшу кропотливо готовили к съемке – мыли ей голову, делали укладку, макияж, подгоняли одежду.
Тем, кто не имеет отношения к фэшн-бизнесу, кажется, что работа модели сплошной праздник. На самом деле это нудный, тяжкий труд. Мне бы никогда не захотелось делать карьеру на «языке», хотя я там весьма успешно выступаю, когда Франсуа Арни демонстрирует новый макияж сезона. А еще я хорошо знаю, как бесправны манекенщицы. Не спорю, они выглядят шикарно, и кажется, будто именно эти девушки с застывшим выражением на лице, представляющие очередные коллекции, являются аристократками мира моды. Увы, нет, они его рабыни, которых в случае болезни или при первых признаках увядания моментально попрут из профессии. И звезды, сидящие в первых рядах на показах Шанель-Гуччи-Прада и иже с ними, – всего лишь приглашенные люди, их присутствие свидетельствует об успешности брендов и привлекает в магазины толпы покупателей. Настоящими рулевыми модной индустрии являются женщины и мужчины в простой, хотя, конечно же, элегантной одежде без какой&либо вычурности, без яркого макияжа и эпатажной обуви. Они присутствуют на всех показах, не привлекая к себе внимания ни зрителей, ни прессы. Но именно с ними спешат первыми поздороваться те, кто создает новинки одежды, косметики, бижутерии, аксессуаров, потому что это байеры, закупщики коллекций для крупнейших универмагов Нью-Йорка, Парижа, Лондона, Москвы, Токио. Если предложенные модельером вещи отвергнет сообщество байеров, он разорится.
Лично мне, например, никогда не стать закупщиком. Во&первых, я очень люблю работу визажиста, а во&вторых, байер, который ворочает миллионными бюджетами, обязан прекрасно знать математику и законы рынка. Ведь он тратит не свои, а хозяйские деньги на приобретение товара и может получить по шапке, если ошибется в его выборе. Ну, допустим, заполнит магазин зелеными мини-платьями, а народ пройдет мимо них, отвернув нос. Нет уж, лучше мне работать с Арни и получать удовольствие от своего занятия.
В тот момент, когда Надю поставили в центре студии на фоне белого экрана и Роже прильнул к стоящему на штативе фотоаппарату, у меня в сумке запищал сотовый. Чтобы не мешать Винтеру, я выскочила в коридор и, думая, что меня разыскивает коллега, сказала в трубку:
– Слушаю, Иришка! Ты нашла Андрея?
Но в ответ раздался незнакомый хрипловатый женский голос:
– Здравствуй, Надя. Ты помнишь свою мать Алену?
От неожиданности я выпалила:
– Да. – И тут же прикусила язык.
– Она очень нуждается в твоей помощи, – продолжала незнакомка.
На секунду мне стало жутко, а женщина говорила дальше:
– Плохо ей. Столько мучений Алене досталось! Тебе не стыдно, что мать в беде бросила?
Я, наконец, справилась с оторопью.
– Вы ошиблись номером.
– Надежда Барашкова? – уточнила собеседница. – Отца твоего Леонидом зовут, деда Ильей Львовичем, а бабку Анной Константиновной, ведь так?
– Да, – выдавила я из себя. – А вы кто?
– Полина, – коротко представилась звонившая. И тут же добавила: – Мы с Аленкой вместе чалились.
– Что вы делали? – не поняла я.
В ответ раздался смешок.
– На зоне сидели.
Я пришла в себя.
– Извините, но Алена Барашкова погибла, ее сбила машина. Если еще раз посмеете позвонить по этому телефону, передам ваш определившийся номер в полицию. Пусть там разбираются с Полиной, если, конечно, это ваше настоящее имя.
– Вон ты какая… резкая… – протянула собеседница. – Нет, Алена жива. Никто ее не сбивал, все наоборот, это она женщину задавила. И так дело вывернули, что получилось, будто села она за руль под наркотой и не справилась с управлением.
– Не порите чушь! – возмутилась я. – До свиданья.
– Эй, погоди! – крикнула собеседница. – Мне от тебя ничего не надо, денег просить не стану.
– Зачем тогда звоните? – невольно втянулась я в разговор.
– Аленку жалко, – вздохнула Полина. – Она о тебе часто рассказывает, очень тоскует. Леонид ей велел: «Не смей с нами общаться, ты семью опозорила. Испарись из нашей жизни, не ломай Наде судьбу, ей такая мать – уголовница и наркоманка – не нужна. Проклинаю тебя на всю твою непутевую оставшуюся жизнь». Во какой! Богатый, с положением, а собственную жену прямо под трактор положил. Но Алена его приказ выполнила – для всех умерла.
– И дала вам номер дочери, чтобы вы ей правду рассказали? – фыркнула я. – Нестыковка получается.
– Пургу&то не гони! – сердито произнесла собеседница. – Я тебе по возрасту в матери гожусь, имей уважение. Ни о чем Аленка не просила, я сама решила тебе звякнуть.
– Чудесная идея, – хмыкнула я. – Где ж телефон раздобыли?
– Сестра моя работает в офисе мобильной связи, она и помогла, – бесхитростно призналась Полина. – Барашкова Надежда Леонидовна с таким годом рождения в базах одна оказалась. Я про тебя и твою семью много чего знаю. Ночи на зоне длинные, спится плохо, вот и болтали мы с Аленой о разном тишком. У нас койки рядом стояли, и тумбочка одна на двоих, ее полка верхняя, моя нижняя…
– Уважаемая Полина, – отчеканила я, перебив ударившуюся в воспоминания женщину, – повторяю, Алена Барашкова скончалась много лет назад. Нам незачем продолжать разговор. И напоминаю: у меня определился ваш номер.
– И что с того? – совершенно не испугалась баба. – Я его не скрываю.
– Понимаю, – произнесла я, – вы пользуетесь купленной из&под полы незарегистрированной симкой и не боитесь, что вас поймают. Но прямо сейчас я соединюсь со своим другом, который служит в одном интересном месте, и ему хватит десяти минут, чтобы выяснить правду об Алене.
– Во-во, и отлично! – совершенно неожиданно обрадовалась шантажистка. – Пусть он тебе подтвердит: Елена Борисовна Клепикова на зоне срок мотала. Помню, ей до чистого, не в клетку, неба оставалось несколько месяцев, и она очень напуганная в преддверии освобождения ходила.
– С чего испытывать страх, если скоро выйдешь на свободу? – удивилась я. И тут же рассердилась на себя за глупость: не нужно поддерживать беседу с женщиной, которая зачем&то решила наплести Наде столько небылиц про ее покойную мать.
Полина шумно вздохнула.
– Свобода… На вид это сладко, на вкус горько. В кино американском красиво показывают – выходит зэчка за ворота, а там уж в машине ее ждут муж, ребенок, родители. Все от радости скачут и повизгивают: «Как хорошо! Ты снова с нами! Искупила свою вину за преступление и теперь можешь начать новую жизнь». Не знаю, может, у штатников именно так и бывает, но у нас все иначе. Вышвырнули тебя с зоны – вали куда ноги идут. А на то, что тебе кто&то из родни букет преподнесет, рассчитывать не стоит. Жить негде, работы нет, денег тоже, здоровье подорвано…
– Сейчас заплачу от жалости, – перебила я собеседницу. – Маленькое уточнение: не воруй, тогда и не попадешь в тюрьму.
– Да что ты знаешь! – возмутилась Полина.
Я быстро нажала на отбой и положила трубку в карман. Но телефон затрезвонил снова.
– Слышь, не будь сволочью! – выпалил тот же грубый голос. – Мать твоя сейчас в больнице, но ее там больше трех месяцев не продержат, отправят в дом престарелых, в город Борск, где она скорехонько помрет. Семья от Аленки открестилась, и я их не виню – кому наркоманка нужна? Но ты же дочь! Съезди к мамке, принеси ей одежду, обувь, а главное…
Я снова нажала на отбой. Потом набрала хорошо знакомый номер, услышала официальное: «Якименко» – и сказала:
– Привет, Игорь! Степа тебя беспокоит.
– Как дела? – изменил тон приятель. – Ты в Москве? Слушай, если полетишь в Париж, привези снова те капли в глаза для Кирки. Суперсредство.
– Непременно сделаю, – пообещала я. – У меня к тебе просьба.
– И почему я совсем не радуюсь, когда слышу эти слова от знакомых? – вздохнул Игорь. – Дай угадаю… У Белки отобрали права, потому что она развернулась через две сплошные? Вовремя ты меня дернула, завтра б уже в Москве не застала – улетаю в командировку во Владивосток. Говорят, там красная икра на рынке почти даром. Сейчас звякну в ГАИ…
– Не торопись, – остановила я Игоря, – бабуля пока не нарушала правил.
– А в чем дело? – насторожился следователь. – Говори уже.
Услышав про звонок Полины, Якименко потребовал быстренько продиктовать высветившийся у меня на экране номер ее телефона, записал имя, отчество и фамилию матери Нади и пообещал:
– В момент все разузнаю.
Я осталась в коридоре и почему&то испугалась. Странная история. Алена давно мертва, Леонид счастливо женат на Кате. Кто такая эта Полина, зачем ей понадобилось звонить Наде? Сначала мне подумалось, что тетка вульгарная шантажистка. Она говорила, будто Алена отбывала срок, и я так и ждала заключительной фразы: «Гони деньги, тогда никому не расскажу, что ты дочь заключенной». Но эти слова не прозвучали, последовала просьба навестить мать. Чего же добивается эта Полина? Хочет заманить куда&то Надю? С какой целью? Надюша очень тихая девушка, не сможет обидеть даже мышь, нагло поселившуюся в ее комнате. Общается с ограниченным числом людей, в основном с родственниками. Она не охотится на чужих мужей, не сплетничает, не делает карьеру, шагая по головам, скромно одевается, не носит броских украшений, не ездит на шикарной машине, не имеет богатого красивого жениха, ей никто не будет завидовать. Думаю, подавляющее большинство студентов вуза, где учится Барашкова, не обращают на нее ни малейшего внимания и понятия не имеют, как зовут высокую, чрезмерно худую девушку, не примыкающую ни к одной из веселых компаний. Кому могла помешать Наденька? Кого она разозлила или оскорбила? Кто хочет разбередить Наде душу сообщением о якобы живой матери?
Глава 7
– Устала? – спросила я у нее, когда мы сели в такси.
– Нет! – ажитированно воскликнула она. – Как ты думаешь, что&нибудь из этого получится?
– Винтер в восторге, – улыбнулась я. – Надеюсь, ты станешь его любимицей. Роже отлично знает себе цену. Я имею в виду прямой денежный смысл этого выражения. Он не ведет дел с какими&нибудь мелкими изданиями, сотрудничает с «Вогом», «Офисьель», причем в основном с их американскими, английскими и французскими филиалами. Едва твое изображение появится на их страницах, как к тебе помчатся скауты из модельных агентств.
– Но у меня нет специального образования! – испугалась Надя.
– Вот уж ерунда, – засмеялась я. – Университетов для моделей не существует, всему, что нужно, тебя научат в процессе. Главное – не капризничать, не увлекаться алкоголем, не зажигать, так сказать, звезду – и сделаешь карьеру на подиуме. У тебя для этого есть все данные. Ты не устала?
– Ни капельки, – заверила Надюша.
Я посмотрела на ее порозовевшее личико. Вот ведь точно, все хвори у Надежды от того, что старшие заставляют ее жить так, как им хочется. Барашкову с детства затюкали, она боится возразить отцу и мачехе, бабушке с дедушкой, покорно подчиняется им. А ведь ненавидит свою будущую профессию переводчика, хочет стать частью фэшн-мира.
Каждое утро Надя тащится на лекции, с тоской думая: «Еще один скучный день в аудитории… ноги в институт просто не идут…» В конце концов мозг бедняжки находит выход, как избавиться от нудной повинности, отдает приказ телу, и – начинаются болезни. Естественно, дочку с температурой, головной болью, гастритом-колитом, артритом и еще бог знает с чем родители в аудиторию не отправят. Они разрешат Наде остаться дома, и она наконец&то получит возможность заниматься чем&то по своему выбору. Только круг вскоре замкнется – девушке все&таки придется снова тащиться в институт, и опять на нее навалятся разные хвори… Но сегодня Наденька выдержала большую съемку, многократно переодевалась в прохладной комнате, стояла босиком на полу, замирала в неудобной позе, ее постоянно запудривали, обливали волосы лаком, накладывали-смывали макияж. И что? Чихающая от легкого дуновения ветерка и покрывающаяся красными пятнами, если кто&то из домашних использовал в квартире парфюм, Надюша ни разу не кашлянула, не шмыгнула носом на протяжении нескольких часов. Наоборот, она сейчас выглядит как майская роза, так похорошела. И вот что удивительно, девушка, обычно хмурая, улыбается во весь рот.
– Мне пообещали заплатить деньги, – вдруг сказала Надя.
– Конечно, – кивнула я, – скоро их получишь. Сначала заплатят скромную сумму, но если ты не будешь капризничать и станешь прилежно работать, гонорар быстро вырастет. Некоторые модели прекрасно зарабатывают и ни от кого не зависят.
– Ни от кого не зависят… – эхом повторила Надюша. – Знаешь, я ведь не подумала про заработную плату, и очень глупо получилось. Какая&то женщина ко мне подошла, протянула бумаги и сказала: «Подпишите договор, указанную сумму сможете получить через семь рабочих дней». А я не поняла и спросила: «Мне надо будет рассчитаться с вами за съемку? Сколько принести?» Она так смеялась! Я дура, да?
Я погладила Надюшу по руке и решила осторожно обсудить с ней интересующую меня тему. Но заезжать следует издалека и тщательно обдумать, как начать беседу.
– Ты просто растерялась. Ничего, скоро привыкнешь. Главное, не поймай звезду, работай старательно, ты имеешь все данные для карьеры модели: прекрасная фигура, высокий рост.
– Я в маму пошла, – пояснила Надюша. – Вроде она в юности в баскетбол играла.
– Почему «вроде»? – обрадовалась я удачному повороту беседы. – Она тебе рассказывала о спортивных занятиях?
Надюша обхватила руками колени.
– Я ее плохо знала.
– Маму? – уточнила я.
Барашкова отвернулась к окну.
– Согласна, это звучит странно, но… Она была журналисткой, писала статьи про «горячие точки». Сколько себя помню, мать постоянно находилась в командировках, летала в разные места, в Москве не сидела. Иногда ее месяцами не было дома.
– Где она работала? – спросила я.
Надя пожала плечами.
– Вроде на телевидении.
– Неужели у вас дома не говорили о работе Алены? – удивилась я.
Надюша повернула голову.
– Нюрочка и дедушка придерживаются старых правил воспитания. По их мнению, дети не должны присутствовать при обсуждении проблем взрослых. Им незачем сидеть вместе со старшими за одним столом. Кроме того, я была малышкой и совершенно не совпадала с родителями по графику. Меня в семь тридцать утра шофер отвозил в детский сад, он же доставлял на музыкальные занятия или к репетиторам по языкам. Спать я укладывалась в восемь вечера. Когда общаться с папой? Мама же, повторяю, постоянно находилась в разъездах. А потом меня отправили в Англию.
– Ты училась за границей… – протянула я.
– Завидовать тут нечему, – печально сказала Надя. – Дедушка и Нюрочка считают, что знание английского и французского гарантирует мне счастливую жизнь. Дед подобрал в Великобритании школу, где не было ни одного русского ребенка. Она открыта при одном из университетов, и потом можно продолжить в нем обучение. Подъем в шесть утра, холодный душ, завтрак из овсянки и жидкого кофе, занятия до обеда, на который подавали кучу овощей, тонюсенький ломтик баранины или крохотный кусочек рыбы, затем спорт, чай с кексами, прогулка, ужин с основным блюдом под названием пудинг… Брр! Такая гадость этот их пудинг! В особенности если с почками. Спали мы по шесть человек в дортуарах, отопление никогда не включали, а одеяла там тонюсенькие, и даже зимой, в самую сырость, окна были нараспашку. При этом постоянный контроль воспитателей, от которых ничто не ускользало.
– Зато ты идеально выучила английский, – пробормотала я.
– Это правда, – согласилась Надюша. – А еще французский и латынь. Последняя мне более всего в жизни пригодится. Прямо вижу, как весело болтаю на языке древних римлян с продавщицей в московской булочной. Кстати, о магазинах. Я в Англии так одичала в элитной детской резервации, что потом, вернувшись на родину, не знала, как булочку купить. Встану у кассы, и сначала в голове английская фраза возникает, потом французская. Русская последней прорезывалась.
– Забавно, – улыбнулась я. – А когда ты снова в Россию вернулась?
– В пятнадцать лет. Папа уже не первый год был женат на Кате. Нехорошо так говорить, но мать для меня – посторонний человек. Она иногда присылала мне письма по электронке, но они были словно под копирку: «Дорогая Надя! Я рада, что у тебя хорошие успехи. Учись прилежно. Слушайся воспитателей». Ну, и еще пара фраз в том же духе. На день рождения и к Новому году я от нее получала подарки – коробки дорогих конфет. Причем не российских. Я сразу поняла, что сладости по просьбе матери покупает администрация школы. Алена никогда не появлялась в Англии, хотя лететь не так уж долго. Что такое четыре часа в самолете для женщины, которая постоянно мотается туда&сюда по свету?
– Тебе, наверное, было очень одиноко, – пожалела я Надюшу.
Она неожиданно рассмеялась.
– Нет. В школе у меня было много подруг, и учителя очень хорошие. Строгие – да, но стоило подойти к ним с вопросом или проблемой, как они откладывали все дела и занимались исключительно мной. Одиноко мне стало, когда я вернулась в Москву. Вот тут – никого знакомых, кроме родных, которые казались мне чужими. Я два года занималась в экстернате, чтобы восстановить русский язык, получить аттестат российской школы и возможность поступить в вуз в Москве.
– Почему тебя не оставили в Англии? – удивилась я. – По&моему, это абсолютно нелогично – отправить девочку изучать иностранный язык в зарубежную школу, а потом устраивать ее в московский институт.
Надюша пожала плечами.
– Мне ничего не объяснили. Дедушка просто объявил: «Готовься поступать на отделение литературного перевода». И я не спорила. Какая разница, куда? Самой мне хотелось в театральное училище, но Нюрочка чуть в обморок не упала, когда я вслух свое желание высказала. Закричала: «Илюша, ты слышишь, что говорит наша внучка? Нет, никогда! Там наркотики!»
– Интересная реакция, – усмехнулась я.
– У бабушки пунктик, – скривилась Надя, – ей повсюду наркотики чудятся. Я один раз, еще на первом курсе, купила баночку энергетического напитка… Шла сессия, я все время в библиотеке сидела, глаза слипались. Смотрю, девчонка за соседним столом постоянно какие&то банки опустошает. А она заметила мой взгляд и сказала: «Чего уставилась? Всего&то энергетик. От него в голове светлеет, и сон с ног не валит». Ну, я и решила попробовать. Взяла в супермаркете бутылочку под названием «Огненная молния», принесла домой. Подумала: выпью вечером, просижу спокойно ночь над книгами, утром ведь экзамен сдавать. И вот, сижу я в своей комнате, занимаюсь, а тут бабушка в спальню вошла. Сначала она спокойно спросила: «Какой сок купила? Я никогда не видела такой упаковки». Я сдуру повторила фразу той девчонки про ясность в голове и бессонницу.
Надя поежилась.
– Ты бы видела, что тут началось! Через час в дом съехались врачи, примчались отец, дедушка. А дед никогда не бросает работу, что бы ни случилось, говорит: «Разберусь с этим вечером, прекратите истерику». А тут прилетел. И завертелась катавасия. Меня повезли в больницу, выкачали всю кровь на анализы, выяснили, что я не прикасалась ни к каким запрещенным препаратам, и лишь тогда успокоились. Нюрочка очень боится, что я подсяду на иглу. Всякий раз, когда доктора мне новые таблетки выписывают, бабушка им допрос устраивает: «Лекарство не вызывает привыкания? Что там в составе? Нет ли эфедрина-кодеина-кофеина? Нельзя ли заменить пилюли лечебными травами?» Говорю же, ее переклинило на наркоте.
– Анна Константиновна часто смотрит новости и читает газеты на ночь, – вздохнула я, – а сейчас даже издания, где пишут о разведении кроликов, постоянно рассказывают о том, как молодежь нюхает волшебный порошок и ест таблетки, как конфетки.
– Поэтому у меня и друзей нет, – не обращая внимания на мои слова, продолжала Надюша. – Как только я поступила в институт, попыталась наладить контакт с однокурсницами – пригласила трех девочек на день рождения. Нюрочка накрыла стол, мы посидели пару часов, ничего криминального не совершали. Девушки пришли со своими мальчиками, никто не шумел, не ругался, не дрался, не напивался. Ну прямо вечеринка в доме престарелых, посвященная сто восьмой годовщине герцогини! А на следующий день Нюрочка запретила мне с теми ребятами общаться.
– Почему? – удивилась я.
Барашкова начала загибать пальцы.
– Одна выпила три чашечки кофе – она явно страдает зависимостью от кофеина и скоро перейдет на героин. Вторая слопала четыре куска торта – девушка явно страдает зависимостью от сладкого и скоро перейдет на героин. Третья практически ничего не ела, пила одну минералку без газа, значит, страдает булимией-анорексией и уже перешла на героин. Парень первой гостьи часто выходил курить – он страдает никотиновой зависимостью и скоро подсядет на героин…
– Можешь не продолжать, – поморщилась я. – Представляю, как вам с Лизой тяжело.
– К Елизавете Нюрочка так не привязывается, хотя ей тоже достается, – грустно констатировала Надюша. – Бабушка разделила свои фобии: я больная инвалидка и потенциальная наркоманка, а Лиза может погибнуть в автоаварии или попасть в руки маньяка-насильника. Сестра поет в группе, музыкантов приглашают на всякие вечеринки, и Лиза часто приходит поздно. А наутро бабушка ей мозг выносит. Да ты сама все слышала, если за завтраком в тот момент оказывалась. Погоди, Нюрочка и для тебя вскоре что&нибудь придумает. Дед постоянно выслушивает, что повышенный холестерин приводит к инфаркту-инсульту, а значит, ему нужно придерживаться той диеты, которую разработала жена. Папа курит – сигареты его убивают, и еще ему нельзя пить грейпфрутовый сок и есть эти плоды. А отец, как назло, обожает грейпфруты, может пару кило за раз слопать.
– Что плохого в цитрусовых? – удивилась я. – В них много витамина «С».
Надя поморщилась.
– Бабушка считает, что у курящего человека грейпфрут вызывает инфаркт. Ну не бред ли? Уж не знаю, правда ли это, но Нюрочка уверена, что грейпфруты погубят ее сына. Катя слишком сильно красится, а всем известно, что женщина за год съедает около двух кило губной помады, в которой содержатся канцерогены.
– Никогда не думала на эту тему, – пробормотала я.
Надя погрозила мне пальцем.
– Вот&вот! Тональный крем проникает сквозь кожу в кровь и губит печень. Тушь вызывает слепоту, от крема для тела может возникнуть чесотка, лак для ногтей делают из нефти… Нюрочка вечно сидит в Интернете и подковалась по всем вопросам. Но обрати внимание: она чморит каждого за свое. Если я войду на кухню и от меня будет пахнуть кремом или вообще появлюсь размалеванной во все цвета радуги и в микроюбке, Нюрочка и слова упрека не обронит, потому что я – потенциальная наркоманка. Лиза же может глотать на глазах у нее разноцветные таблетки из флаконов без этикетки, а бабушка даже не чихнет, так как Елизавете суждено попасть в лапы маньяка или врезаться на своей машине в слона на МКАД.
– Смешно, – улыбнулась я.
– Посмотрим, как ты будешь смеяться, когда Нюрочка и для тебя фобию подберет, – грустно произнесла Надюша.
Глава 8
Я хотела сказать, что все страхи Анны Константиновны базируются на ее безграничной любви к членам семьи, но тут в сумке громко запел сотовый. Оказалось, меня искал Игорь Якименко.
– Слушай, – коротко велел следователь, – докладываю. Елена Борисовна Клепикова, в браке Барашкова, жена Леонида Ильича, мать Надежды. Ты о ней хотела узнать?
– Да, – коротко ответила я.
– Она жива, – заявил Якименко.
– Не может быть! – выпалила я. И тут же захлопнула рот.
– Читаю тебе…
– Прости, – перебила я Игоря, – сейчас не могу обсуждать это. Но ты, Машенька, совершенно зря подозреваешь мужа в измене. Не может быть такого! Не верю!
– Перезвони, когда останешься одна, но долго не тяни, я сегодня улетаю, – правильно понял меня Якименко и отсоединился.
Я, держа трубку в руке, обратилась к Надюше:
– Извини, что беззастенчиво пользуюсь твоим мобильником, да еще без спроса сообщила номер своей близкой приятельнице, у нее обострение ревности. Но ты не волнуйся, Маша не станет тебя беспокоить.
– Я и не волнуюсь, – тихо сказала Надя, – болтай сколько влезет, все равно мне никто, кроме Нюрочки, не звонит.
– Ничего, если я отдам тебе телефон вечером? – спросила я. – Мне сегодня надо посмотреть квартиру, которую подобрали в агентстве недвижимости, а времени ехать домой, брать свою трубку, подаренную на день рождения, нет.
– Да, пожалуйста, – великодушно разрешила Барашкова.
– Ты одна доберешься до института? – обрадовалась я. – Мне лучше выйти вон у того супермаркета.
Надя молча кивнула.
Выскочив из машины, я забежала в магазин, остановилась возле закрытого киоска с газетами и позвонила Игорю. И как только тот откликнулся, закричала:
– Она не может быть жива! Алену десять лет назад задавила машина. Насмерть.
Поток людей, протекавший мимо, затормозил, на меня стали оглядываться. Я забежала за ларек, говоря на ходу:
– Ты ошибся. А телефон этой Полины проверил? Думаю, ты ничего не нашел, номер нигде не зарегистрирован…
– Полина Михайловна Дороднова, полных сорок девять лет, – перебил меня Игорь, – отсидела срок за мошенничество в особо крупных размерах. Дамочка воспользовалась старой уловкой – снимала хорошее офисное помещение, давала рекламу в Интернете типа: «Поездки за границу, недорого» – и собирала заказы. Цена на туры у Дородновой была слегка ниже, чем у других, и билеты она обещала достать дешевые. Единственное неудобство: милейшая Полина Михайловна оформляла поездки за три месяца до отъезда, но этим и объяснялась привлекательная цена.
– Понятно, – вклинилась я. – Поскольку тур-операторы имеют обыкновение отдавать документы клиентам накануне отлета или привозят их прямо в аэропорт, никто особенно не нервничал. А через какой&то срок с момента получения энной суммы Полина покидала офис, выбрасывала прежний телефон и, выждав, начинала все с нуля. Дай-ка мне номер предприимчивой бизнес-леди! Я ей позвоню, послушаю голос. Но абсолютно уверена, Дороднова мне не звонила, кто&то другой ею прикинулся.
– Ты умна не по годам, – остановил меня Якименко, – и вспыльчива, как фейерверк. Фрр! Сплошные искры! Телефон Полины у тебя уже есть. Как бы иначе я нашел подробности биографии этой дамочки? Пробил данные тобой цифры по базе.
– Ага, – пробормотала я, – глупость я сморозила.
– О, женщины, чего уж от вас требовать, – философски заметил Якименко.
– Мужчины тоже хороши! – хмыкнула я. – Неделю назад твой любимый подчиненный Миша прислал мне эсэмэску: «Тепа, плиз, позвони, никак не могу найти мобилу». Сразу уточню: сообщение пришло с его номера.
– Совсем заработался парень, – добродушно пробурчал следователь. – А ты, дорогая, прежде чем делать выводы, дослушай до конца. Дороднова освободилась меньше месяца назад, срок она отбывала в подмосковном городе Поломна. Там же сидела и Елена Борисовна Клепикова. Последнюю арестовали под фамилией Барашкова, но ее муж, Леонид Ильич, быстренько развелся с ней, и под суд она пошла, вернув себе девичью фамилию.
– Ну, этого просто не может быть! – потрясенно прошептала я. – Надя, ее дочь, уверена, что ее мать мертва. А за какие подвиги Алена угодила на зону?
– В состоянии наркотического опьянения Елена Борисовна, находясь за рулем принадлежавшей ей иномарки, задавила насмерть Сусанну Вайнштейн, – пояснил Игорь.
В этот момент в трубке на заднем фоне прозвучал чей&то бас:
– Якименко, зайди к Наумову!
– В общем, дело ясное, – быстро заговорил мой приятель, – приговор давно озвучен, никому оно не интересно. Клепикова уже освобождена, хотя ей предстояло отсидеть еще немного.
– Алине дали очень большой срок, – вздохнула я.
– Слушай, мне сейчас некогда, начальство вызывает, – занервничал Игорь. – Подробности могу прислать тебе на почту.
– Ладно, давай, – обрадовалась я, положила трубку в сумку и попыталась привести мысли в порядок.
Мать Нади в состоянии наркотического опьянения сбила некую Вайнштейн? Алена не погибла под колесами машины, которой управлял удравший с места происшествия так и не пойманный шофер? Леонид не вдовец? Он развелся с первой женой, а через год женился на Кате? Надюша не сирота? Ее мать жива? Полина реально существующая особа, сидевшая вместе с Аленой, и теперь она зачем&то пытается пристыдить Надюшу за невнимание к матери? Да быть такого не может!
Меня бросило в жар. Я вышла из&за киоска, купила бутылочку воды из холодильника, залпом осушила ее и пришла в себя.
Так, Игорь прав, никогда не следует делать поспешные выводы. Сначала дождусь письма от Якименко, внимательно прочитаю его. Потом, если сочту нужным, позвоню мошеннице. И только выяснив все досконально, буду соображать, что со всей этой информацией делать.
Я вышла на улицу и замерла. Рассказать Наде правду? Представляю, как отреагирует она, услышав, что родные ее обманывали!
Накинув на голову капюшон, я метнулась в сторону метро. Не так уж долго я общаюсь с Нюрочкой, но успела понять – эта женщина абсолютно бесхитростный, не способный врать человек. Она пребывает в том же неведении, что и ее внучка Надя. Думаю, и Катерине «вдовец» не открыл правды. Вот Илья Львович определенно в курсе дела. Бизнесмен богат, обладает обширными связями, он и помог сыну объявить первую жену покойницей. Имею ли я право копаться в чужой семейной истории? Барашковы с радостью приняли меня в свой клан, заботятся обо мне, считают родней, а я отплачу им за все тем, что вытащу из омута на солнечный свет правду про Алену?
В сумке опять зазвучала мелодия вызова – веселая песенка из старого советского мультфильма. Я нащупала трубку, поднесла ее к уху и услышала характерный хрипловатый голос Полины:
– Думаешь, я отстану? Не надейся! Твоя мать хороший человек, она никого не убивала. Подставили ее! Буду трезвонить, пока ты с ней не встретишься и не поговоришь.
Я моментально сбросила звонок. А вот и ответ на мои сомнения. Полина настроена решительно, она на самом деле не отстанет. Сейчас айфон Надюши у меня, но уже вечером придется отдать его законной владелице. И что произойдет потом? Полина непременно свяжется с Наденькой, и у той случится нервный припадок, ведь она крайне эмоциональна.
Телефон снова ожил. Я сделала вдох-выдох, прежде чем ответить Полине.
– Имей совесть, навести мать! – гневно воскликнула та. – Принеси ей хотя бы белье, а то лежит бедняга в рванине!
– Хорошо, – тихо ответила я.
– Ты согласна? – опешила Дороднова.
– Вы сами сказали, что не оставите меня в покое, – напомнила я.
– Верно понято! – загудела собеседница. – Сменишь номер, я новый на ать-два раздобуду. А если подружку попросишь на себя его записать, приеду в институт. Все про тебя знаю, и где живешь, и куда на учебу бегаешь. Усекла?
– Сейчас я на семинаре, – зашептала я, – разговаривать неудобно. Давайте завтра встретимся, прямо с утра. Прогуляю лекции.
– Ну… ладно, – сменив гнев на милость, согласилась Полина. – «Веселый цыпленок» подойдет?
– Не знаю, где это, – предупредила я.
– Сейчас растолкую, – пообещала Дороднова.
Завершив беседу с бывшей зэчкой, я побежала на встречу с риелтором, решив ни за что не отдавать вечером телефон Наде.
– Нашла для тебя замечательный вариант, – затараторила представительница агентства, едва я появилась в зоне ее видимости. – Дом на лоне природы с видом на Кремль.
Я заморгала. Если правильно помню, вокруг Красной площади нет никакой природы, исключая Александровский сад. Но навряд ли дом, где мне нашли квартиру, расположен там.
– Пойдем, Степа, – поторопила агент.
Я сделала пару шагов в сторону подземного перехода, возле которого виднелся столб с буквой «М».
– Ты куда? – остановила меня риелтор.
– В метро, – ответила я.
– Ехать не придется! – радостно заявила тетка. – Отсюда до твоей квартиры пешком три минуты.
– Вы уверены, Оксана Глебовна? – удивилась я. – Мы находимся в районе станции «Фили». Кремль отсюда далековато.
– Зато он расчудесно виден из окна апартаментов, – заверила Оксана. – Поверь, шикарный вариант. Такой раз в сто лет выпадает. Не будь ты моей родственницей, не видать бы тебе этих хором. Все наиболее сладкое хранится у нас в отдельном фонде, которым сам Петр Семенович распоряжается. Я босса еле&еле упросила, сказала: «Хочется племяшке своего пятиюродного дяди помочь». Шеф у нас человек недобрый, но родственный, поэтому разрешил. Давай поспешим, пока хозяйка квартиры сама покупателя искать не стала. Странная она. Конечно, все люди со своими тараканами, но у этой Альбины в мозгу мыши живут. Ты, главное, помалкивай, оставь переговоры профессионалу. Твоя задача фатерку изучить и принципиально понять, подходит она тебе или нет. О’кей?
– Мне хотелось двушку в центре, – робко заикнулась я.
– Центрее некуда, – отмахнулась риелтор. – Или ты вознамерилась на Манежной площади поселиться? И там, куда мы идем, трешка.
Я остановилась.
– У меня хватит денег только на две комнаты. Бабушка выделила определенную сумму, превышать ее я не могу.
– Все молодые непонятливые. Сидят с утра до утра в Интернете, последний ум потеряли, – неодобрительно произнесла Оксана. – Сказано же тебе: предложение уникальное. Цена как за две комнаты, а в реальности их три. С евроремонтом. Пентхаус. Двухуровневый.
Я опять остановилась.
– Такого не бывает.
Оксана схватила меня за руку и потащила по тротуару.
– Ты прямо как моя дочь! Все&то она знает, везде побывала, а мать дура неотесанная. Поработай с мое, еще не то встретишь.
– Вы в квартиру заглядывали? – поинтересовалась я, когда мы очутились около дома, сложенного из красного кирпича.
– Нет. Читала описание, – ответила Оксана. – Стой смирно. Хозяйка велела от подъезда позвонить. Между прочим, этот дом – памятник архитектуры, и в нем всего четыре жильца. Здание возвела какая&то знаменитость, фамилия простая, вроде Чайковский.
– Он музыку писал, – сдуру уточнила я.
– А то я балда круглая! – возмутилась Оксана. – Слушай внимательно, что тебе тетя говорит: вроде Чайковский. Не он сам, а вроде! Фамилия похожая! Не мешай, я номер набираю.
Интересно, сколько у меня теперь «тетушек» и «дядюшек»? Надо как&нибудь попросить «дедулю» сделать экскурс в семейную историю. Под диктофон, а то ведь я все равно не запомню всех хитросплетений.
Я осмотрела здание снаружи. Хм, тот, что «вроде Чайковский», был большой оригинал. Дом смахивал на прямоугольную трубу, довольно высокую, сложенную из красного кирпича, на самом верху которой имелось круглое сплошь застекленное помещение. Что&то мне это здание напоминало… Я задрала голову и вдруг сообразила: смотровая вышка! Видели сериалы, наши или американские, посвященные жизни заключенных? Там непременно демонстрируют похожие сооружения, по крыше которых разгуливает охрана.
Я опустила взгляд ниже. Так-так, на первых двух этажах окон нет. Они расположены довольно высоко от земли, и это не стеклопакеты, что понятно. Ведь если дом является памятником, то его облик нельзя изменять, все должно остаться в том виде, как задумал архитектор.
Откуда&то сверху послышался резкий скрип. Я опять подняла голову и увидела, что по внешней стене здания медленно спускается нечто, похожее на большую клетку. И это «нечто» ползло по железным полозьям, которые я сначала не заметила. Отчаянно скрежеща, движущаяся конструкция достигла земли, и стало видно, что внутри нее стоит человек небольшого роста, может быть, ребенок. Хотя навряд ли он мог быть таким тучным – тело пассажира заполняло все пространство клети. Я прищурилась. И обалдела: пассажир подъемника одет в шубу? Из ячеек «сетки» торчали клочки серо-черного меха.
Узкие дверцы распахнулись. Я ойкнула. Нет, это не малыш, а здоровенная собака размером с пони! Пес, не обращая ни малейшего внимания на двух замерших от удивления женщин, безмятежно подошел к фонарному столбу, присел, задрал морду, опустил уши, постоял в этой позе минуту, затем спокойно вернулся в клеть и оглушительно залаял. Подъемник захлопнул дверцы и, издавая отвратительный скрежет, пополз вверх.
– Что это было? – выдавила я из себя, когда странная конструкция, достигнув середины здания, замерла.
– Лифт, – задумчиво произнесла Оксана. – В старых домах их иногда снаружи пристраивали. Видела, наверное, подобные? На Лесной улице их много.
– Я видела уличные варианты подъемников, – согласилась я, – но у них закрытые шахты, стеклянные или металлические. А здесь ерунда какая&то. И выглядит ненадежно.
Конструкция, снова заскрипев, поползла вниз. Мы с Оксаной, не отрываясь, следили за ней. На сей раз дверцы распахнула старушка. Она вышла на тротуар, выкатила сумку на колесиках и громко закричала:
– Гав, гав, гав!
Пустая «клетка» торжественно отправилась вверх.
Читать бесплатно другие книги:
