Записки средневековой домохозяйки Ковалевская Елена

Кларенс пытаясь унять нервную дрожь, сидел на одном сиденье, напротив него разместились бывшие… уже бывшие друзья.

— Да не трясись ты так, — наконец не выдержал Эдгар. — Никто тебя протыкать не собирается. Хотя следовало бы!

Кларенс после этих слов постарался сдержать облегченный вздох. Эдгар был чемпионом королевского клуба и лучшим поединщиком на саблях в городе. Он неизменно выходил победителем из рубки на черте.

— Этот разговор назревал давно, Эдгар прав, — вступил в разговор Арман. В его голосе слышалась же метель, которая словно оставила след в цвете его волос. — С начала зимы ты ведешь себя самым непонятным, я бы даже сказал странным образом. Если ранее ты оправдывал все свои выходки тиранией дяди и невозможности найти себе спутницу жизни — мы верили. И даже помогли тебе. То теперь… Это ни в какие границы не лезет, Кларенс!

— Твои отвратительные дебоши! Непонятные загулы с Вивьен! — продолжил за друга Эдгар. — И пусть она сестра Френсиса — супруга ее высочества, однако это не дает ей никаких прав. Еще немного и ее вышлют из страны. Так отчего ты тянешься за ней? Ты же говорил, что твоя любовь к ней уже в прошлом, и даже собирался устраивать свою жизнь?! А что в итоге? У тебя великолепная жена, вдобавок 'назначенная судьбой'! Не каждому такое счастье дается. Но ты, вопреки разуму, продолжаешь вытворять чёрте что!

— Моя жена — это не ваше дело, — попытался вяло отрезать Кларенс.

— Не наше, — согласился Арман. — Но жениться, чтобы сразу же пуститься в загул?.. Нет, конечно же такие случаи часто встречаются, если брак по расчету или жена дурна собой. Но здесь?! Ты же сам уверял нас, что Аннель тебе нравится, и ты счастлив, что встретил ее…

— Меня совсем не волнуют твои отношения с супругой, — перебил друга Эдгар. — Меня возмущает то, как ты сегодня посмел ответить моей жене. Ты слышишь — МОЕЙ! Твоя репутация начинает бросать тень на нас — твоих друзей. Многие скоро начнут считать, что мы с тобой одного поля ягоды. А я никогда не опозорю славное имя графов л'Оверколь.

В экипаже воцарилось короткое молчание, во время которого Эдгар смотрел в окно. На скулах его играли желваки, словно он принимал нелегкое решение. Арман невидяще смотрел в противоположную стену. Только бегающий взгляд Кларенса, который то останавливался на лицах друзей, то перескакивал куда угодно, лишь бы не видеть их, выдавал, что на короткое время в нем проснулась совесть.

— Несмотря на давнюю дружбу меж нами и нашими фамилиями, — тяжело роняя слова начал Эдгар, — Несмотря на то безмерное уважение которое я испытываю к твоей матушке и дяди — герцогу Коненталю, тебе — маркизу Мейнмор — я отказываю от своего дома, — грозная фраза прозвучала и, казалось, повисла в воздухе каменной глыбой. А граф продолжил: — Прошу, больше не наноси нам визитов, и в свою очередь не приглашай к себе в дом. Мы не придем.

— Я поддерживаю графа л'Оверколь и в свою очередь сообщаю тебе, что и от дома Тровелли тебе тоже отказано, — подхватил Арман. — Однако это не касается твоей супруги. Она мне показалась весьма милой особой и может навещать нас с сестрой, когда вздумает.

Кларенса начало трясти.

— Вы… Вы… — пытался членораздельно произнести он, однако ему это плохо удавалось. Но, наконец, кое-как справившись с захлестнувшей его яростью, он смог выдавить: — Вы помешались на этой ублюдочной нищебродке, о которой я даже слышать не могу, не то что видеть! Скорее бы она сдохла в этом разваленном именье! Чтобы провалилась в Ад и горела там вместе с моим папенькой, составившим такое завещание!

— Что ты несешь?! — только и смог вымолвить граф, пораженный его словами.

— Я не несу! Я просто мечтаю, чтобы она там поскорее сдохла! Ясно вам?!

Кларенс уже кричал, его снова обуяла ярость.

— И я никуда не поеду! Ноги моей там не будет! И плевать, что скажут по этому поводу старый маразматик и его добропорядочный, ходящий с вечно пресной рожей сын, который только и может, что прикрывать королевскую задницу от огрехов! И вы — заботливые друзья, способные на самом деле заботится лишь только о себе — выметайтесь немедленно отсюда! Ноги моей не будет в ваших домах! Никогда! Слышите меня — никогда не будет!

Экипаж остановился. С ровными ничего не выражающими лицами друзья покинули его.

— Гони в Степент-Холл! — выкрикнул Кларенс.

Возница взмахнул вожжами. Визгливо крикнул: 'И-й-и-ха-а!', - лошади ударили в галоп, и экипаж сорвался с места, унося с собой скандального маркиза.

— Мне совершенно не нравится, что творит Кларенс, — осторожно начал Арман.

Они с Эдгаром медленно направились к распахнутым воротам парка, в который то и дело въезжали экипажи и ландо всех видов и отделки.

— И мне не особо нравится, что я оказался к этому делу причастен, — продолжил он.

Граф согласно кивнул.

— Мне тоже не по себе оттого, что я виновен в несчастной судьбе этой девушки. Аннель ни в чем невиновата, и ни чем не заслужила такой жизни. Кларенс настоящий мерзавец — раз может творить такое. Мы мужчины, а значит, ответственны за жизнь своих жен, — тут мужчина невольно улыбнулся, припомнив милую Жозефа, когда она баюкала малышку Кати. — Нельзя все оставлять в таком состоянии.

— И что ты предлагаешь?

— Думаю, что кто-то из нас должен отправиться в эту усадьбу и навестить бедную маркизу Мейнмор. Не думаю, что Кларенс позволяет жить ей в роскоши. Нужно хотя бы узнать как ее здоровье на самом деле, и можем ли мы помочь ей в ее бедственном положении.

— Мне не удастся, — тут же покачал головой Арман. — Сестру Клариссу пригласили на летний праздник в усадьбу Загроу, и на следующей неделе она едет туда. Я ее сопровождаю.

— Она метит заключить удачную партию? — улыбнулся Эдгар.

— У графа Загроу трое сыновей и, несмотря на что, что титул достанется только одному, другие два тоже могут составить завидную партию. Граф им всегда поможет и обеспечит. К тому же все юноши неглупы и сделают хорошую карьеру при дворе. А Клариссе уже восемнадцать — она большая девочка, пора подумать и о браке.

— Я тоже не смогу покинуть столицу, покачал головой граф л'Оверколь. Жозефа до сих пор не может оправиться после рождения малышки Кати. Доктор рекомендовал ближе к осени свозить ее к морю… Я не могу оставить ее.

— Может тогда попросить Натана и Мартина съездить к ней? Они не обременены женами и сестрами…

— У Мартина есть брат, — заметил Эдгар.

— Да, младший, — фыркнул Арман. — Только ему все равно дома ли старший. Он еще вовсю сосет материнскую грудь. И говорят, что вторая жена барона Истбрука уже понесла следующего.

— Но…

— Нам до этого никакого дела нет, — закончил со смехом за графа друг. — Кормить такую прорву отпрысков — это исключительно лично дело барона Истбрука. А Мартин с удовольствием вырвется из дома, подальше от громко пищащего нового члена семьи. Он как раз недавно на это сетовал.

— А Натан? — спросил Эдгар. — Как он? Я у него не был уже давно… Я даже не видел его с того вечера, когда мы собрались верхами в парк.

— Зато он был у меня вчера и жаловался, что его замучила своими просьбами тетка. Родная сестра его матери вернулась с минеральных вод и теперь всех донимает рассказами, что она вот-вот помрет. Мое же мнение таково — она крепка как добрый мерин и не помрет еще четверть века как минимум, однако всех еще столько же времени будет доводить своими 'предсмертными' стонами. Так что Натан тоже, думаю, не откажется.

— Когда сообщишь им? Ведь чем скорее мы…

— Да завтра же! Зачем таким орлам томиться в неволе.

Мужчины зашли в парк и теперь граф л'Оверколь выглядывал свое ландо.

— А ты не думаешь, что нам следует как-то помочь маркизе? — рассеяно предложил он, рассматривая экипажи.

Наконец его лицо просияло, он отыскал свой и супругу в нем, которая оживленно болтала с какими-то двумя дамами, прогуливающимися пешком, и теперь стоящими возле распахнутой дверцы ландо. Дамы прятались под кружевными зонтиками и из-за жары усиленно обмахивались веерами.

— Можно, — согласился Арман. — Я смогу выделить полсотни без ущерба для себя.

— Тогда и я так же сделаю, — согласился Эдгар, направляясь к своему ландо.

Маркиз Тровелли поспешил следом.

Вивьен негодовала. Приказания, снова непонятные приказания, которые она должна была выполнить! Герман старая су… О! С каким бы удовольствием она бы сейчас выцарапала ему глаза. Его снова не устроило то, что она сделала, то, что раскопала! Пусть бы сам ехал сюда и искал! Так нет же. Сидит в безопасности, штаны протирает, и еще смеет ей выговаривать, что она ведет себя вызывающе. 'Ви, моя девочка, умерь свой пыл. Ты чрезмерно обращаешь на себя внимание. Перестань провоцировать скандалы, стань незаметной и примерной, хотя бы на время'… Девочка моя! Как же!.. Гнида, так бы и удушила!

В стену полетела щетка для волос, а за ней одно за другим и все остальное, что стояло на туалетном столике. Лишь когда все предметы оказались на полу, женщина успокоилась, и продолжила расшифровывать письмо.

Афера получилась на загляденье удачной: во-первых Кларенс замаран, заодно с герцогом, во-вторых, она осталась при хороших деньгах. Вот пусть теперь дядюшка отмывает свою родню, прикрываясь должностью первого канцлера, и тем самым увязает еще больше. А векселя, якобы проигранные Кларенсом, стали ее приятной наградой за все те унижения, что она терпит от всех этих заносчивых индюков, от снобов и выскочек, что считают себя белой костью, хотя сами вышли из тех же свинопасов и торгашей углем. А-а-а! Чтоб они все в аду вечно горели!..

Дальше Герман выговаривал ей, что сведений недостаточно, и нужно найти еще какую-то старую бумагу, оставленную якобы аж самой королевой Флоренс Пришедшей. Нужно достать это что-то совсем убийственное, чтобы сопредельные государства, так жаждущие заполучить удобные бухты Ветонского залива в свои загребущие ручонки, наплевали на союз двух старых родов и вновь потянули к этой спорной земле.

Да какое ей дело, что нужно политиканам этих вшивых стран?! И что это так важно для Германа, для этого паршивого, нудного?.. Несмотря на злость, которую она так тщательно лелеяла в себе, так пестовала ее, пришел все тот же застарелый страх, когда ее совсем юную, как ненужную обузу отправили в закрытый пансион, а там… Эти серые стены, эта убогая кормежка и учителя-надзиратели беспрестанно твердящие, какой именно должна быть истинная леди. Эта холодность, жестокость и порки… А потом как лучик счастья — дядюшка Герман (именно так он тогда назвался — забрал ее с собой, показал хорошую жизнь, а вскорости, вернув обратно в пансион, так же ласково попросил кое-что узнать у одной из девочек — ученицы пансиона про ее отца. И когда она отказалась он устроил… Да тогда порки, которые применяли учителя для воспитания сдержанности, показались ей раем…

Он ломал ее. Ломал, переделывая под себя, творил послушное орудие, которое должно беспрекословно выполнять все, что он бы не приказывал. Теперь-то она понимала это, находясь уже в полной его зависимости.

Потом выпуск из пансиона. Один дом, другой… Ее представили ко двору курфюрста Полишевни. И вроде старый маразматик ей даже заинтересовался, и тут же, как чертик из табакерки появился Герман. И она увязла еще глубже. Сведения, украденные бумаги, подсунутое письмо…

Вивьен горько усмехнулась. Уже тогда Герман знал, что матушка, вышедшая за Великого Герцога Ветона и родившая ему сына (ведь недаром ее в шесть лет отправили в этот чертов пансион) собирается договориться и выдать Френсиса за наследницу, чтобы наконец-то объединить земли. И он сделал долгосрочный, но весьма верный ход.

А теперь… Да она никто, она…

Женщина едва не завыла, от осознания своей беспомощности. Она скована Германом по рукам и ногам и шанса вырваться из западни нет. Пока нет. Но она придумает и обязательно найдет выход. А пока нужно всего лишь потерпеть, подождать удобного момента, и выполнить очередную 'просьбу' урода Германа — советника Соувенского государя.

В дверь затарабанили, практически срывая с петель. Вивьен на мгновение замерла, а потом начала судорожно запихивать расшифрованное письмо в секретер.

— Открой! Открой немедленно! — она узнала голос Кларенса. — Я желаю знать где он?!

— Принесла же нелегкая, — прошипела женщина, уже менее спешно складывая бумаги в потайной ящик. — Какого черта ему надо?!..

— Вивьен, я требую — немедленно открой, или я вынесу эту дверь!

Не отрываясь от уборки, женщина произнесла сонным голосом:

— Дорогой это ты?!

— Открой немедленно! — взвыл за дверью маркиз, и там же послышался второй голос — это был ее дворецкий мистер Гроу:

— Милорд, успокойтесь. Леди отдыхает, и велела ее не беспокоить…

— Пошел к черту старый пень! — закричал Кларенс, перебивая его, и удары в дверь возобновились. Еще немного и защелка не выдержит.

Запихнув последний подозрительный клочок бумаги, женщина поспешно окинула взглядом комнату и, смяв кровать в доказательство того, что она спала, поспешила открыть дверь.

— Где он?! — это первое, что выкрикнул маркиз, врываясь в спальню.

— Кто он? — ошарашено произнесла Вивьен, она совершенно не понимала, чего хочет Кларенс.

Отшвырнув ее в сторону, тот начал метаться по комнате, выискивая мифического соперника. Все происходило точь-в-точь как в старых пьесах, которые их обязывали читать в пансионе.

Дворецкий застыл на пороге, не поднимая глаз на хозяйку. Та стояла в одной лишь нижней сорочке и полупрозрачном пеньюаре. Он попытался было направиться к Кларенсу, чтобы выдворить его, но Вивьен махнула рукой, останавливая.

— Так кого ты ищешь?! — высоко вздернув подбородок и сложив руки на груди, с вызовом спросила она. — Может быть тебе помочь? И мы поищем вместе.

Лишь окончательно убедившись, что кроме них троих в спальне никого нет, несколько успокоился.

— У меня к тебе серьезный разговор, — отрывисто бросил он, не спуская недоверчивого взгляда с длинных и плотных портьер.

— Может быть, ты выйдешь, я оденусь и внизу, в гостиной?.. — попыталась предложить женщина, но Кларенс моментально взъярился.

— И чтобы он мог спокойно уйти, пока я сижу внизу?!

— Да кто ОН?! — не выдержала Вивьен.

В последнее время в общении с Кларенсом ей приходилось прилагать все больше усилий, чтобы говорить ровно, а не выдворить его вон.

— О ком ты все время твердишь?!

— Я… — так и ничего конкретного и не смог вымолвить маркиз. Из-за отсутствия соперника настрой на немедленное выяснение отношений угас.

— Тогда объясни спокойно: ради чего ты сюда ворвался, устроил все это представление? — продолжала напирать женщина. — И тогда я выслушаю тебя.

Взглянув на нее, словно только увидел, словно только что до него дошло, где он оказался, Кларенс глубоко вздохнул и, задержав дыхание, словно это помогало прояснить ему разум, произнес:

— У нас с тобой назрел серьезный разговор, но не при нем, — тут он кивком головы указал на дворецкого, замершего на пороге.

Вивьен поколебалась немного, решая можно ли спокойно остаться с маркизом наедине, или все же ей понадобиться помощь, но наконец определилась.

— Мистер Гроу, покиньте нас.

Дворецкий, смущаясь, поднял вопросительный взгляд на хозяйку, но та кивком подтвердила свое распоряжение.

— Если леди понадобится, то я в низу, — произнес он, предупреждая таким образом Кларенса, что помощь у его хозяйки находится всегда близко, и только после удалился.

Заперев дверь за дворецким, Вивьен поглубже запахнулась в мало что скрывающий пеньюар, а после недовольно воззрилась на Кларенса.

— И ради чего ты все это устроил? Чтобы повеселить меня? Или встряхнуть? Так я отвечу: первое тебе не удалось, а вот второе — вполне.

Кларенс взъерошил волосы, окончательно растрепав их, и напоследок проведя по лицу, словно стряхивал что-то неприятное, выдохнул:

— Ну и денек сегодня! Сначала дядя устроил мне показательную порку, потом письмецо подкинули, а напоследок Эдгар с Арманом откололи такое?!.. Ладно… — тут он внимательно посмотрел женщине в глаза. — Вивьен у меня один единственный к тебе вопрос: с кем ты имеешь связь кроме меня?

— Да что ты заладил, с кем да с кем?! — тут же взвилась женщина. — Я тебе уже сотню раз повторяла, что я свободная жен… — но увидев мгновенно перекосившееся лицо любовника, осеклась — в таком состоянии Кларенс был способен на все. — Господи! Да ни с кем, Кларенс! Слышишь меня?! Ни с кем!

— А Хольгрим? — тут же спросил тот.

— Я просто хотела тебя позлить! — мгновенно нашлась Вивьен и продолжила вдохновенно врать: — Он сунул мне эту побрякушку надеясь расположить к себе. Я взяла… Отчего ж не взять? Но спать-то с ним я не собиралась! — но видя недоверчивое лицо мужчины, продолжила: — Это он хочет, чтобы я стала его любовницей, но я-то совершенно не хочу! А украшение что?! Я его продала — лишние деньги никогда не помешают.

Кларенс несколько расслабился:

— А гвардейцы?

— А что гвардейцы? — изумилась Вивьен. — Они были пьяны… Мы все были пьяны… О боже! Кларенс, я была пьяна и дурила! А они были настолько пьяны!.. Да у них бы не встал! Они на забор помочиться не могли, так их шатало! Мы лишь расколотили оранжерею!

— Но молва…

— А что молва?! Если я завтра скажу, что у твоего дядьки выросли рога и копыта, и половина двора все точь-в-точь повторит, то это же на самом деле не будет правдой?!

Кларенс облегченно выдохнул и уселся прямо на кровать.

Этот текст можно прочесть на странице автора, если вы встретили его на другом сайте, то значит, его выложили без разрешения… Любое копирование текстов со страницы без разрешения автора запрещено.

Вивьен расслабилась, похоже, ей удалось заболтать этого сумасшедшего.

— Знаешь, а я все понял, — неожиданно вымолвил Кларенс. — Сегодня дядька сказал мне все это только для того, чтобы разлучить нас. Да именно так, я уверен в этом, — и неожиданно вытянув руку вперед, поймал женщину и дернул ее на себя.

Вивьен не удержалась на ногах, и упала Кларенсу на грудь.

— Вот так-то лучше, — протянул он и, не давая ей больше вставить ни слова, закрыл губы жарким поцелуем.

— Ви, ты знаешь, а ведь у меня есть еще одна проблемка, — расслабленно произнес Кларенс, поглаживая пальцами женщину между лопаток.

Отзвуки сладостной бури прошли, и бурное дыхание стихло, но они продолжали наслаждаться, прикосновениями друг к другу.

— Какая, — так же лениво спросила Вивьен.

Она лежала на животе, обняв подушку, и, прикрыв глаза, блаженствовала.

— Похоже, мне придется ехать за женой и возвращать ее обратно.

— Зачем тебе это нужно?

— Все дядька заставляет. У него идея, чтобы я обрюхатил ее, проведя полгода вне столицы.

— Правда? — от удивления женщина даже слегка приподнялась. Неужели сбудется то, что ей хотелось?

— Да он все трясется из-за этого дурацкого фонда… Думает, что если я уеду, то он по-тихому спустит все на тормозах…

Женщина перевернулась на спину и посмотрела на Кларенса.

— И ты выполнишь его требования? — спросила она.

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Но он пообещал лишить меня содержания, выгнать из дому и спустит кредиторов.

— Он прямо так и пообещал? — уточнила Вивьен.

— Ну да, ворвался сегодня ко мне и устроил разнос. В итоге как бы я не хотел, но похоже придется отправляться за этой ведьмой. А она знаешь какая невзрачная?…

Но она его больше не слушала, а лишь придавала лицу заинтересованное выражение. Его эмоционально окрашенный треп был абсолютно не важен. Главным было лишь, то, что он отстанет от нее.

— … но я не поеду, — закончил фразу маркиз, мигом вырвав женщину из задумчивости.

— То есть как это? — мгновенно вскинулась она.

— Для меня все дядькины угрозы ничто! — отмахнулся Кларенс. — Главное, чтобы Хольгрим не смел тянуть к тебе свои грязные лапы!

После этих слов Вивьен едва не застонала. Столько трудов и все насмарку!

А Кларенс продолжал:

— Мне даже шантажисты не помеха. Нас с тобой никто не сможет разлучить.

— Какие шантажисты? — не поняла та.

— Да принесли мне тут какое-то глупое письмо, пытались шантажировать, — пояснил мужчина. — Требовали, чтобы я покинул столицу… Не обращай внимания. На меня угрозы таких бумагомарак не действуют!

Вивьен вновь откинулась на подушки.

'Идиот! Какой же ты идиот!', - хотелось крикнуть ей. — 'Любой мало-мальски вменяемый человек, прежде всего, должен спасать свою шкуру, а не разглагольствовать с глупым видом, лежа нагишом в кровати!'

Она так старалась, сочиняла это дурацкое послание, рассчитывая так, чтобы оно попало в руки именно герцогу. Она надеялась, что прочтя это, Коненталь все-таки сможет надавить на племянника и отослать его куда подальше. Вот тогда бы ей стало намного легче! А то своими безумными выходками Кларенс отпугивал от нее всех нужных людей, рушил все ее связи. Даже Марвел, уж на что толстокожий тип, но все еще сторонился ее.

— А может тебе лучше уехать? — осторожно предложила Вивьен.

— Нет! — отрезал Кларенс, повышая тон. — Я не поддамся ни на чьи провокации. Я всегда буду подле тебя.

— Но где ты будешь тогда жить? — продолжила свои попытки женщина.

— Что-нибудь придумаю, — беспечно отмахнулся мужчина.

Июль подходил к концу. Стояла необычайно жаркая погода, но дожди, словно по заказу, льющие с постоянной периодичностью, спасали положение. Поспевало все. За ночь огурцов нарастало столько, что мы уже замучились их солить. Черную смородину снимали ведрами. Варенье, желе, вино… Да мы ее даже мариновали, чтобы потом зимой подать к мясу. Подходили перчики. Пошли первые раннеспелые помидорки. Мои поначалу опасались их есть, но видя, как я трескаю их за обе щеки со сметаной и солью, осмелели и теперь еще и боролись со мной, кто снимет первую пробу с нового сорта.

Я научила бабушку Фани и миз Кейт готовить лагман, жаркое в томатной заливке и… горячие бутерброды. Нельзя сказать, что я могу гордиться этим привнесенным блюдом в мир, но… что сделано, то сделано.

Я продолжала встречаться с Джонатаном, так и не позволяя ему большего. Порой, бессонными ночами меня так и подмывало решиться на все, однако, когда дело почти доходило до конца, я его останавливала. В общем, дальше страстных поцелуев дело у нас так и не зашло.

Сегодня был особенно жаркий день. Я аж взмылилась, поливая на огороде. Агна убежала к Дориванам за сметаной, которая как назло кончилась, а поесть на обед помпушки хотелось именно с ней.

Я таскала лейку за лейкой, ноги были уже все грязные, вода плескала на подол, когда я вытаскивала ее из бочки, и юбку было уже хоть отжимай. Нужно было полить морковку, пока солнышко не сдвинулось и не попало на нее. Меган пыхтела за мной следом, едва успевая бегать туда-сюда. Питер уже выл, поворачивая колодезный ворот и выплескивая уже, наверное, тысячное по счету ведро за сегодня в бочки.

Работа кипела вовсю, когда к нам прибежала запыхавшаяся, но весьма бледная Агна.

— Ед… — попыталась сказать она. — Ед… Там… там… — но у нее ничего не выходило.

— Себастьян? — спросила я.

Уж очень похоже проходило его появление в поместье, но девушка лишь отрицательно помотала головой.

— Епископ?

Снова отрицательный ответ. Лишь когда Питер вытащил новое ведро, и она сделала несколько глотков воды, только тогда смогла говорить.

— Хуже! — выдохнула она, утираясь. — Друзья милорда пожаловали.

— Кто? — не поверила Меган.

— Чьи друзья? — не поняла я.

— Да мужа вашего — маркиза Мейнмора, — ошарашила нас всех Агна. — Я к Дорриванам в ворота шасть, уже почти закрыла, но смотрю что-то на дороге у тех всадников рожи больно знакомые. Пригляделась — мама родная! Так это же никто иные как сер Мартин и сер Натан.

— А ты откуда знаешь, что это они? Что именно друзья маркиза? — не поверила Меган.

— Да мне ли их не знать?! — вскинулась Агна. — Мне им даже как-то пришлось подавать вместе с Дженкинсом. Я канапе заносила следом, а потом бисквиты. И очень всех хорошо рассмотрела.

— С кем, с кем?! — не поверила Меган.

— Дженкинс — лакей у нас такой был. Ты в доме два года всего работаешь, а я уже четыре. Так вот Дженкинс…

Но я перебила ее.

— Значит, ты точно уверена, что это Кларенсовы дружки?!

— Ну да, — кивнула девушка. — Двое из неразлучной семерки.

Мне сразу стало нехорошо. В груди неприятно екнуло, словно перед бедой.

— А что им здесь надо? — спросила я в надежде, что Агна хоть немного прояснит ситуацию.

На мою радость девушка кивнула, но она — радость — была весьма преждевременна.

— К вам приехали. Они как раз дорогу у народа на улице спрашивали. А потом к святому отцу подались — как раз спешивались возле его дома. Ну, я нырнула мышкой под окно… У отца Митчелла как раз по жаре все окна открыты. Так они вашим здоровьем интересовались. Но до конца я дослушивать не стала — припустила сюда, только пятки засверкали.

— Ох, мамочки! — едва не взвыла я, хватаясь за голову. — Только этого мне не хватало! Где я их принимать буду? И где спать укладывать? Флигель-то так до конца и недостроен…

Но потом я похолодела, вспомнив пожелания Кларенса, когда он отправлял меня сюда. Я едва ли не с мольбой посмотрела на Меган. Но девушка точно также была растеряна и, судя по закушенной губе и бледноте лица, вспомнила тоже, что и я.

— В смерти вашей удостовериться приехали, — прошептала она.

Я судорожно кивнула.

— Не дождутся! — тут же с возвращающейся уверенностью ответила она.

— Но… — попыталась что-то сказать я, хотя сама не знала что именно.

— Мы докажем им, что с вами все в порядке! — твердо заявила она.

— А может, не будем доказывать? — как-то неуверенно предложила Агна. — Помните мы тогда с гвардейцами?.. Они ведь взаправду были уверены, что миледи больна.

— Зачем нам это?! — возмутилась ее словами Меган. — Надо наоборот!..

— Так они тогда убедятся, что все идет как надо, и не будут беспокоить миледи, — стала оправдываться девушка. — А то скажут что все хорошо, а потом сам маркиз сюда — раз — и приедет…

После ее слов я едва не взвыла, потом резко взяла себя в руки и начала отдавать приказания.

— Так, слушаем внимательно!..

Нам хватило получаса, чтобы привести мою едва обставленную комнату в комнату умирающего человека. Во-первых, мы занавесили все окна плотными старыми шторами, чтобы создать сумрак. Во-вторых, заставили мужчин затащить в нее из других комнат кучу всякой мелкой мебели, вроде стульев, положив их один на один. Сгрудить стол и кушетку, завесив все старыми тряпками и чехлами. Закрыли вновь открытые комнаты, какие-то замаскировали покрывалами, вроде ковры у нас на стенах такие, другие задвинули шкафами. Этим самым мы сделали вид захламленного жилища, словно ничего и не делали по улучшению. Во всяком на первый взгляд нам должно было хватить, а заодно дать понять гостям, что останавливаться негде. Попутно благодаря перетаскиваниям все привели в такой беспорядок, что это только ухудшило впечатление.

А потом девушки занялись мной. Отмывать мои грязные ноги было уже некогда, так что хотя бы лицу попытались придать болезненный вид. Не знаю, как это можно было сделать, но…

— Муки! — прокричала Меган.

— Сажи и золы! — вторила ей Агна.

В оставшееся время до визита гостей мне выбелили лицо, натерли под глазами и щеки серой золой, на голову водрузили невероятный ночной чепец, а губы намазали маслом, а потом аккуратно присыпали той же золой. В итоге — из меня получилось невероятно бледное пугало с растрескавшимися губами и запавшими щеками и глазами.

— Вам бы только гримерами в Голливуде работать, — пробормотала я, разглядывая свое отражение в ручное зеркальце.

Только любоваться на себя мне долго никто не дал. Примчался взмыленный младший сын Порриманов, поставленный на карауле.

— Уже в воротах! — замахал он.

Меня в чем была, прямо с мокрым подолом, только фартук грязный стащили, запихнули в кровать и едва успели укрыть по самую шею, как во входную дверь вежливо постучали.

— Миледи, вы только посильнее кашляйте, когда они к вам войдут, — предупредила меня напоследок Меган и вышмыгнула из комнаты. Я осталась в одиночестве потеть под стяженым одеялом.

Все что мне оставалось, это лежать, надеяться что 'грим' не потечет от жары, и подслушивать.

Похоже, дверь открыла Меган и завела незатейливый разговор с выяснением кто это такие благородные господа, и что они желают от хозяйки, которая изволит отдыхать. Представление ею было разыграно мастерски. Я порой даже думала, что ей бы в театре работать — такой талант пропадает. Потом, после беседы с приезжими она зашмыгнула обратно в комнату и громко, явно для находящихся по ту сторону двери, поинтересовалась.

— Миледи, вы уже встали? — и тут же шепотом. — Покашляйте.

Я честно попыталась это сделать, но вышло не особо. Очень сложно кашлять, будучи совершенно здоровой.

Меган скривилась, и стала делать отчаянные жесты и гримасы, чтобы я повторила пошипче, но это у нее вышло так потешно, что я едва не расхохоталась. Но зато от усилий сдержать смех, я подавилась и действительно раскашлялась. Девушка довольно показала мне большой палец, а после, открыв дверь, пригласила посетителей войти.

С яркого света в полумрак комнаты вошли двое мужчин, внимательно вглядываясь в окружающее. Лишь притерпевшись к освящению, они увидели стоящую у противоположной стены комнаты кровать. Сделали пару шагов по направлению ко мне, они внезапно сморщились и с опаской остановились. Я не поняла, почему это произошло, но старательно продолжала разыгрывать умирающую.

— Что с миледи? — осторожно уточнил один из них: русоволосый парень с правильными чертами лица, у которого под левым глазом был небольшой шрамик. Я узнала его, он тогда был в парке вместе с Кларенсом.

— О! — драматически заломила руки Меган. — Миледи давно не здоровится. Еще с зимы, — и шепотом специально для них добавила: — Чахнет. Похоже чахотка у нее.

Я поняла, что нужно подать какие-то признаки жизни. Поэтому я пошевелилась и слабеющим голосом поинтересовалась:

— Меган, кто пришел, — и напоследок закашлялась. Одеяло предательски начало сползать.

— Это друзья милорда, — пояснила девушка, и уже обращаясь к мужчинам: — Вы можете подойти, поговорить с ней, а то так далеко ей трудно общаться, — и уже в сторону. — Хотя я бы не советовала. Заразная она.

Естественно мужчины даже с места не двинулись, а я, вцепившись изнутри в одеяло — ручки то после поливки у меня были не совсем чистые, вновь постаралась правдоподобно закашляться. Вышло не очень. Одеяло продолжило предательски сползать.

Услышав мой неправдоподобный кашель, Меган тут же нашлась.

— Ох, совсем из сил выбилась бедняжка. Всю ночь так кашляла, так кашляла! И кровь уже горлом идет…

И тут в комнате появилось новое действующее лицо.

— Что здесь происходит! — это вошел отец Митчелл. За его спиной я разглядела потрясенное лицо Джонатана.

— Святой отец! — тут же нашлась Меган. — Похоже, сегодня вы зря пришли. Она еще жива. Отпевать не нужно, но возможно завтра…

Никогда в жизни я не видела настолько шокированного человека! Лицо пресвитера вытянулось, а рот приоткрылся из-за того, что челюсть самым натуральным образом отвисла. Джонатан точь-в-точь походил выражением лица на святого отца.