Один против всех Сухов Евгений

- А вы не похожи на «путейца», - заключила она, окончив оценку моей внешности.

- Да? - удивился я. Ни одного «путейца», кроме Палыча, я до сих пор не видел, а на него действительно был не похож.

- Да! - подтвердила она - Вы больше на Джеймса Бонда похожи. Такое мужественное, волевое лицо, так и хочется в вас влюбиться.

Она спрыгнула с подоконника и, перешагнув через Сеню, пошла к дверям.

- Или отдаться, - закончила она свою мысль, - без большой и светлой любви. Папа сейчас придет, а я пока переоденусь.

Оставшись один, я подумал о том, что, может быть, имеет смысл уехать к Годунову и провести двое суток на паруснике или, в крайнем случае, в клубе…

Входная дверь скрипнула, и на кухне возник Палыч с клеенчатой сумкой в руках.

- Вот, - сказал он, выгружая на стол бутылку водки, пакет с морщинистыми солеными огурцами и полбуханки хлеба. - Купил! Здравствуйте, господин Совков!

- Что это? - спросил я.

- Водка, огурцы, хлеб, - удивился моему неведению Палыч, - капусты квашеной не было, извините.

- Зачем?

Палыч хитро улыбнулся и, закрыв глаза, процитировал неведомый мне документ:

- Член «Партии угнетенного русского народа „Русский путь“ свято блюдет и совершает национальные обычаи и обряды Великого Русского Народа и…

- Ясно, - сказал я, - хорошо.

Палыч достал два граненых стакана и тарелку под огурцы.

- Хлеб ломать будем, как положено? - уточнил он.

- Как положено, - подтвердил я.

Палыч неумело открыл бутылку, разлил по стаканам, сильно ошибившись в мою пользу, и сказал:

- Вздрогнем?

Вздрогнули, отчего Палыч сморщился, как соленый огурец, и начал хватать ртом воздух.

- Закусите, - подвинул я к нему огурцы.

- После первой не закусываю, - с трудом произнес Палыч.

- Расскажите-ка мне, что вы знаете о партии? - попросил я.

Палыч вскочил, опрокинув табуретку и едва не своротив стол.

- «Партия угнетенного русского народа „Русский путь“» была создана в…

- Я все это знаю, - остановил я его, - вы о себе расскажите, как давно в партии, какие задания выполняли, и вообще…

- Понимаю, понимаю… Задание хотите дать? Что ж, я готов! - Палыч задумался. - А давайте выпьем!

Я сам налил по чуть-чуть обоим, мне пить не хотелось, а Палычу было достаточно и этого. Он выпил, понюхал огурец и задумался.

Сейчас песню петь будет, решил я.

Но Палыч петь передумал и начал рассказывать.

- Я же в партии с самого начала, еще и партии никакой не было, а я уже был. - Он начал зачем-то пересчитывать пальцы, сначала на одной руке, потом на другой и, наконец, сказал: - В 92-м году я познакомился с удивительным человеком, уникальным, самобытным… Мы с ним немножко это… - он провел пальцами по горлу, - немного, совсем по капельке, для разговора, и познакомились. Смешная такая фамилия у него - Демушкин, имени-отчества не знаю, инициалы - А. А. Он организовал тогда кружок, именно кружок, не партию, назывался «Кружок любителей русской нации». Собирались где придется, где-нибудь в садике, у кого-то на квартире, один-два раза в неделю… Время-то какое было, помните? Страна только что распалась, и какая страна - империя, держава! Умы - бурлили, как жить, что делать, вы же понимаете, нас, интеллигентов, такие вопросы будоражили всегда… Сколько умнейших вещей было сказано! Никаких стенограмм, конечно, не вели, и все пропало, ушло в песок…

Палыч шмыгнул носом и потянул руку к стакану:

- Плесните, Совков!

Я плеснул, Палыч выпил, уронил голову на руки.

«Сейчас заплачет», - подумал я.

Но Палыч затянул:

- Черный ворон, что ты вьешься…

- Вот этого не надо, - строго сказал я.

- Вроде как положено, - обиженно заметил Палыч.

- Не сейчас, позже…

- Ладно. Вся эта наша благодать продолжалась до… - он задумался, снова начал пересчитывать пальцы, - до девяносто пятого года. В наш кружок пришел, нет, затесался человек, теперь-то я понимаю - инородец! Я и фамилии его не помню, шустрый такой, чернявый, он без ведома уважаемого господина Демушкина зарегистрировал партию - «Партию угнетенного русского народа „Русский путь“» и себя - в качестве главы партии. Истинный наш глава, духовный вождь, гуру - ушел, с ним многие ушли, где они, что, - я не знаю…

- А вы остались?

- А я остался, - вздохнул Палыч. - Куда я денусь, здесь хоть деньги какие-то платят и идейно я близок. Плесните, Совков!

Он выпил, понюхал обтрепанный рукав пиджака, спросил, не пора ли затягивать песню, я ответил, что все еще рано, и спросил, что же было дальше.

- Дальше, - Палыч задумался совсем ненадолго. - Шустрый и чернявый куда-то исчез, с партийной кассой, между прочим, и в двухтысячном году пришел кто-то другой, богатый, я его даже не видел… Особняк купили, развернулись, дай Бог каждому. Филиалы по всей стране, а откуда люди берутся - неясно, в партию никого не принимают, я сколько людей приводил, хороших, честных, истинных россиян… С Тимофеем поговорят - и все! Не подходят, червоточина в них! Почему не подходят, какая червоточина, черт его знает!

- Что за Тимофей? - спросил я.

Палыч удивился, попросил плеснуть, выпил.

- Тимофей - это ж региональный председатель «Русского пути», вы разве не знаете?

- Знаю, - успокоил я его.

Палыч пристально на меня посмотрел.

- Что-то лицо у вас другое, господин Совков, не такое, как в гостинице было!

- Водка плохая, - объяснил я.

- Плесните, - грозно сказал Палыч, понюхал стакан, залпом выпил и согласился. - Плохая. Травят людей, инородцы! Ужо им, недолго осталось!

- Дело у меня к вам, Палыч!

- Слушаю, - Палыч опять вскочил, роняя мебель и пугая кота Сеню.

- Могу я у вас пожить день или два? Из гостиницы пришлось съехать, враги прознали, вы понимаете?

- Понимаю, - он уронил голову на грудь, - инородцы!.. Черный ворон, что ты вьешься над моею головой…

- Так я могу у вас пожить пару дней?

- Конечно! Мы, правда, ремонт затеяли делать, но ради партии… Живите, сколько нужно!..

- Вы у нас жить будете? - в дверях появилась ушедшая переодеваться девушка Маша. - Кайф! Мне кажется, вы такой интересный человек, так хочется узнать вас поближе…

- Дочурка моя, Маша! - объяснил Палыч.

- Да мы знакомы.

- Уже? Ну, Машка, ты даешь! Выпьем, как у нас принято, на троих!

- Я водки не буду, - сказала Маша. - Пойдемте, Совков, у меня шампанское есть!

Я посмотрел на уснувшего Палыча и поднялся.

- А может, пойдем погуляем?..

- А потом погуляем, - Маша подхватила меня под руку и повела в глубь квартиры…

* * *

Ночью снился ужасный, кошмарный сон - огромная каменная глыба рухнула на меня со страшной высоты, придавила грудь, мешая дышать, и время от времени ворочалась, чтобы усугубить мои страдания. Было в этом что-то эпическое, пришедшее из греческой мифологии - Прометей с пожираемой печенью, Сизиф с камнем, Данаиды с бездонной бочкой…

Дышать становилось все тяжелее и тяжелее, и я попробовал пошевелиться. Получалось плохо, и я открыл глаза - в нескольких сантиметрах от меня тлели два злых зеленых огонька.

- Боже! - прошептал я, - Боже ж ты мой!

- Что ты сказал, милый? - донесся до меня женский голос, в комнате вспыхнул свет, и я взглянул правде в глаза - у меня на груди лежал кот Сеня - рыжая мясистая туша с огромными, недовольными жизнью глазами. Он поднялся, выгнул горбом спину и зевнул мне прямо в лицо.

- Кисонька, ты кушать, наверно, хочешь? Пойдем я тебя покормлю.

Кот спрыгнул, позволив мне вздохнуть полной грудью.

- Ты не спишь, милый? Я покормлю Сеню и приду, ладно?..

А утром позвонил Черных, злой, дерганый, говорил почему-то с трудом, через силу, как астматик в разгар приступа.

- Леша, датчик я переправил, подъезжай по адресу, - он продиктовал адрес на Фонтанке. - Получишь датчик и выручай свою девку, а потом - за дело. Время не ждет!

- А что это за адрес? - поинтересовался я.

- Региональный комитет «Русского пути», тебя ждут.

Не прощаясь, Черных отключился.

На пороге возник Палыч, помятый, с отпечатком хлебной буханки на щеке и крошками в волосах.

- Дайте денег, Совков, - сказал Палыч сухими губами, - опохмеляться буду. Обычай такой, русский, национальный…

- Не давайте, - зашептала мне в ухо Машка, - он и так всю ночь пил, лучше мне дайте, так честнее будет!..

Я достал из кармана баксовый стольник, дал Машке.

- Сейчас пойдешь с ним, купишь водки, пива, джин-тоника, сдачу возьмешь себе. Проводишь отца домой, джин-тоник в холодильник поставь! Приду - проверю!

Пришел кот Сеня, с размаху ткнулся мне в ногу, едва не уронив на пол.

- Он вчера у меня огурец сожрал! - пожаловался Палыч.

- И коту еще что-нибудь купи, вискаса какого-нибудь, что он там жрет…

- Он все жрет, - сказала Маша, - что увидит, то и жрет. Хлеб, рыбу, мясо…

При слове «мясо» кот Сеня обхватил мою ногу лапами и начал карабкаться наверх. Я стряхнул кота и стал озираться в поисках рубашки и куртки, которые были сброшены раньше штанов.

- Не хватит, - сказала Маша, - мне на колготки не останется!

- Тебе без колготок лучше…

- Когда лучше, когда - нет, - философски заметила девушка. - Но денег мало.

* * *

Особняк регионального отделения партии «Русский путь» выходил окнами на Фонтанку, вокруг особняка рос яблоневый сад. Это было непривычно и здорово - видеть в центре города наливающиеся соком яблоки!

Я прошел в кованые ворота с графским гербом на каждой половинке и по посыпанной золотым песком дорожке направился к особняку. Дорожку перебежал настоящий лесной ежик с яблоком на иголках. Я улыбнулся - здорово, когда есть хороший хозяин, у которого в саду живут ежики!

У дверей особняка, рядом с бронзовой табличкой, где двуглавый орел царственно парил над словами «Русский путь», стоял рослый детина в расшитой косоворотке, портупее и картузе.

На картузе красовался все тот же орел-мутант.

- Вы к кому? - недобро спросил детина.

- Моя фамилия Совков, - скромно сказал я, - меня ждут.

Детина приоткрыл дверь и крикнул:

- Совков пришел, пущать?

Что ответили детине, я не слышал, но он согнулся вдвое и произнес елейным голосом:

- Исполать вам, добрый молодец… и это, гой еси еще!

- Гой еси! - ответил я и прошел внутрь.

В глубине коридора открылась дверь и вышла дебелая девица в кокошнике и цветастом сарафане. Она поклонилась в пояс, сказала:

- Милости прошу! - и сделала размашистый жест руками, обозначающий, видимо, широту русской натуры.

Я вошел в кабинет и огляделся, одна стена была полностью занята иконами, в центре - образ Георгия Победоносца, поражающего дракона. Перед образом Георгия и перед несколькими другими горели свечи, отчего в кабинете пахло церковью и смирением. Я перекрестился на образа и подошел к столу, за которым сидел крепкий бритоголовый мужчина с запорожскими усами. Вышитая болгарским крестом косоворотка плотно облегала широкую грудь. Мужчина поднялся мне навстречу, улыбнулся и протянул руку:

- Рукосуй! - сказал он радостно.

Я посмотрел на руку и на мужчину.

- Тимофей Рукосуй, - уточнил он.

Я пожал его горячую потную руку, похожую на только снятую со сковороды оладью.

- Совков? - на всякий случай уточнил он.

- Совков, - согласился я, как мог согласиться и с любой другой фамилией.

- Всеволод Николаевич говорил мне о вас, - сказал Рукосуй и хитро посмотрел мне в глаза.

- Николай Всеволодович, - поправил я его.

- А и верно! - воскликнул Рукосуй и хлопнул себя по лысой голове. - Ну и память у меня, ни к черту!

Он опасливо оглянулся на образа и на всякий случай перекрестился.

- Вот, - сказал он и вытащил из стола какой-то прибор. - Просили вам передать.

Я взял в руки датчик, о котором мне говорил Черных. Две шкалы, вертикальная и горизонтальная, в центре круг с перекрестием, наподобие прицела, ручки настройки…

- Я в этой механике ничего не понимаю, - признался Рукосуй, - и вам в помощь придам специалиста. Мастер - золотые руки, Левша!

Невесть откуда появился мастер-золотые руки, одетый почему-то не в рубаху-косоворотку и шаровары, а в обычный костюм.

- Иоганн Карлович Штраус, - представил мне его Рукосуй, - член партии с 1996 года!

- Совков, - представился я и пожал крепкую мастеровую руку Левши.

- Софьюшка, проводи гостя, пусть работают, - сказал Рукосуй и помахал на прощанье рукой.

Софьюшка взяла нас со Штраусом под руки и вывела во двор.

Привратный детина ловко выплюнул в кулак жвачку и поклонился.

- Исполать вам, добры молодцы!

- И тебе исполать, - ответил я и под руку с Левшой пошел через сад к выходу.

Пахло яблоками, и где-то в траве шуршали хозяйственные ежики.

* * *

Мы перешли дорогу и спустились к Фонтанке.

Сели на выщербленные ступени, и мастер Иоганн Штраус взял из моих рук прибор или датчик, как его называл Черных.

- Хорошая вещь, иностранная, - наставительно сказал Штраус, - наши так не могут.

Сказал и покосился на меня, а я начал внимательно смотреть на воду. Прошел катер, и разбегающиеся волны касались наших ног.

- Я так понимаю, это вроде локатора, настроен на одну волну. Здесь и здесь указывает направление, а здесь, в перекрестье - приближение к объекту поиска.

- Какой радиус действия? - спросил я.

- Судя по этим шкалам, - Штраус провел мятым ногтем по стеклянным дужкам прибора, - максимум 10 километров, а минимум, вот здесь и здесь, - он опять отчеркнул ногтем, - меньше метра. Удивительная точность!

Он покрутил локатор.

- Шильдика нету. Наверное, японский…

- А далеко сейчас объект? - спросил я, мучаясь от того, что приходится называть Светлану таким неживым словом.

Штраус медленно повернулся с прибором в одну сторону, в другую, замер, сказал:

- Там! - и показал в сторону Литейного моста.

- Точно там? - переспросил я.

- Точно! Видите, - он осторожно постучал по одной и другой стрелке, - и индикатор объекта в круге появился. Точно, абсолютно точно!

«Прибор-то, похоже, на Большой дом показывает», - подумал я.

- Объясните мне, пожалуйста, как им пользоваться.

- Да ничего сложного, я ж говорю, японская штуковина, наши таких не делают! Этой кнопочкой включаете и поворачиваете прибор, пока стрелки не установятся на нолях, или близко от нолей, как получится… И идете, как по компасу, в этом направлении, - он махнул в сторону Литейного моста, - а эти ручечки не трогайте, это - тонкая настройка, когда меньше метра останется. Понятно?

- Вполне, - ответил я. - Большое вам спасибо!

- Это вам спасибо, такую штуку в руках подержал! Мы-то там, - он с ненавистью посмотрел на особняк, скрытый за решеткой с графским гербом, - все больше с русскими приборами дело имеем. Ноготь вот давеча сломал, винт молотком забили, а я его отвернуть хотел…

- Ну и что? - поинтересовался я.

- Да ничего, высверлил его, к едрене фене, и все. Инструмент-то у меня «бошевский», - сказал он шепотом, - я только шильдики снял и краской масляной покрасил, чтобы как наш был. Тимофей ругается сильно, когда что иностранное увидит, побить даже может. А инструмент, им ведь работать надо, это тебе не былины читать, да на гуслях тренькать… Ну так что, пойду я, дальше сами справитесь?

- Справлюсь!

- Мне еще в магазин забежать надо, бутылку купить.

- Праздник какой-нибудь?

- Какой праздник! - рассмеялся он. - Я ж вам вроде как халтуру сделал, а вы со мной за это водкой рассчитались. Русский национальный обычай!

И не успел я предложить ему денег на бутылку, как Иоганн Карлович Штраус, член партии с 1996 года, перемахнул через несколько гранитных ступенек и стремительно удалился в сторону ближайшего магазина.

Я встал и не спеша пошел по набережной, время от времени поглядывая на стрелки прибора. Чем ближе я подходил к Неве и началу Литейного проспекта, тем однозначнее прибор говорил о том, что моя догадка правильна. А уж когда я встал напротив Большого дома, индикатор остановился почти в перекрестье линий.

Хорошо, сказал я себе, номер дома установлен, а квартиру мне Саня Годунов поможет найти.

Я свернул на какую-то боковую, нешумную улочку, достал телефон и набрал номер отставного капитана Годунова.

- Слушаю, - раздался в трубке его голос.

- Саня, нужна помощь, - и я коротко рассказал ему, в чем дело.

- Понято! - ответил он, подумав. - Рандеву в семь вечера, у «Ксении». Бывай!

Часы показывали половину третьего, времени было навалом, и я медленно побрел в сторону набережной.

Когда я подходил к решетке Летнего сада, намереваясь посидеть там в теньке и обдумать сложившийся расклад вещей, впереди, по ходу движения, остановился огромный, как троллейбус, джип, и из него вылез… Кирей.

Ну-ка, ну-ка, сказал я себе, на ловца и зверь бежит! Сейчас проверим, как работает моя новая морда и обсудим с Киреем новый расклад.

Кирей посмотрел на часы, закурил и стал смотреть на Неву.

Оно, конечно, успокаивает, но приехал ты сюда не для этого, решил я и вальяжной походкой прошел мимо Кирея. Он мельком глянул на меня, смерил с головы до ног и снова обратил свое внимание на воду. Пришлось вернуться и снова пройти мимо Кирея, он еще раз осмотрел меня, пожал плечами и отвернулся. Дверца джипа открылась, вылез незнакомый мне «бодигард» и на всякий случай пошел за мной.

Я остановился, повернулся к течению воды и сказал негромко, но слышно для Кирея:

- Всеволод Иванович, что ж вы старых друзей-то не узнаете?

Кирей вздрогнул, пристально, не отрываясь посмотрел на меня, даже очки надел, потом сказал неуверенно:

- Голос вроде знакомый, есть такой человек, а вот лицо… Кастет, ты что ли?

- А то! - сказал я. - Не узнать? Старею, стало быть…

Киреев подошел, взял меня за плечи, внимательно посмотрел в лицо с одной стороны, после - с другой, качнул головой:

- Ты чего, операцию сделал, что ли?

- Ее, родимую! Ништяк получилось?

Киреев кивнул.

- Нормально. Я не узнал - никто не узнает. Умно ты придумал, Кастет, и вовремя. Врагов ты себе много нажил, а так - ходи, где хошь, ты, да не ты! Нормально!

- А ведь это не случай нас сегодня свел - судьба! Беда у меня, Всеволод Иванович, может к тебе за помощью придется прийти.

- Говори, в чем дело, может и помогу, - осторожно сказал Кирей.

Я рассказал ему про Светлану, про убийство тети Глаши и следы, ведущие в Большой дом…

- Светланку выручать надо, - однозначно решил Киреев, - а то, что менты в этом деле запутаны, то для меня даже плюс, всегда рад им подлянку сотворить!

- Я, Всеволод Иванович, о помощи пока не прошу, постараюсь сам управиться, но если что…

- Если что - звони! - закончил за меня Киреев. - А теперь, извини, я не воздухом подышать вышел, у меня стрела тут забита, и по твою душу, между прочим, стрела! Хочу новый сход собрать, да рассказать там все, что от тебя узнал.

- Тогда тем более созвониться надо!

Я дал Кирею номер своей новой трубки, и мы дружески распрощались. Не успел я сделать и десяти шагов, как возле Кирея остановился еще один джип, из которого высыпали молодые плечистые ребята.

Наверное, тот молодняк, что меня к смерти приговорил, подумал я и на всякий случай ускорил шаг.

Заниматься собственной персоной я сейчас не мог, главнее было Светлану из беды выручить, а там, господа молодые, посмотрим, кто и кому приговор в исполнение приведет…

На фрегате «Ксения» меня, понятное дело, не узнали, но встретили, как родного.

Видать, там всех так встречают.

Ровно в девятнадцать на борт парусника поднялся капитан Годунов, встреченный радостным визгом команды.

- По местам стоять! - скомандовал капитан Годунов и сел за мой столик.

- Суров и непобедим! - сказал Годунов, внимательно осмотрев меня. - Значит так…

Он постучал по столу и крикнул:

- Матросня! Пива!

И после чудесного возникновения пива на столе, завел серьезный разговор.

- Светлана твоя в лапах не ментов, а ФСБ. Это и хорошо, и плохо. Плохо, потому что с ментами договориться легко и просто, дать немного денег - переведут в камеру получше, дать денег побольше - отпустят под подписку о невыезде, еще подкинуть деньжат - вообще на волю выпустят. И, главное, менты люди подневольные, в том смысле, что им чтобы человека задержать, я имею в виду по-серьезному, не на сутки-двое, нужна санкция суда, нужно заведенное дело, а значит - следователь, который это дело ведет, в общем, если человека арестовали, то в этом деле столько людей замешано - упаси Боже с этим столкнуться… А вот ФСБ - совсем другое дело. Задержали без санкции, отвезли во внутреннюю тюрьму, и ни один самый генеральный прокурор никогда не узнает, где ты и что с тобой происходит. А если все это делается с ведома или по приказу вышестоящего начальника, то человек и пропасть может, неведомо куда пропасть, и находиться при этом в федеральном розыске. Так было, во всяком случае, да и сейчас, думаю, без злоупотреблений не обходится. Люди, они, понимаешь, всякие…

- Это-то я понимаю, но мне непонятно, что в этом хорошего? Ты сказал - то, что Светлана оказалась в ФСБ - это хорошо, что же тут хорошего?

- А хорошо то, что в питерском ФСБ я много людей знаю, уж так жизнь сложилась. Эх, Кастет, знал бы ты, каким бы я подполковником был, пальчики оближешь!.. Так вот, через этих майоров с подполковниками я узнал, что твоя Светлана находится в противных лапах полковника Кишкина. И дело обстоит очень любопытно. Как ты понимаешь, Светлана никому не нужна, нужен ты. А тебя, весь в мыле, ищет другой полковник, по фамилии Приходько. И полковник Приходько - личный враг полковника Кишкина, в чинах его обходит, по должности старше… В общем, в этой схватке «полканов» ты вроде бы и ни при чем, так, инструмент продвижения по служебной лестнице. И тут возникает вот такой нюанс: операция с похищением Светланы, да еще сопряженная с убийством. Ты говорил, там кого-то убили?

- Да, - кивнул я, - тетю Глашу…