Седьмой флот Качуренко Сергей

– Какая-то хрень! – констатировал Зуй.

– Моральный садизм, – уточнил Репа. – Пучеглазый поизмывался над Вадимом и спецов уделал на раз.

Пришла моя очередь озвучить ход соображений:

– Делать выводы без конкретики все равно, что гадать на кофейной гуще. Для начала пусть прочешут местность, соберут вещдоки, отыщут очевидцев – тогда покумекаем. Понятно, что серийник привез похищенных после того, как милиция эвакуировала с завода ниссан. Следы по любому должны остаться. И нужно дождаться вывода медицинского обследования – узнаем, какой химией их усыпили. Дочка Вадима скоро оклемается и расскажет, как было дело. Думаю, маньяк не собирается долго держать нас в неведении. Скоро придет депеша с пояснениями – вот увидите.

Зашипела радиостанция на плече капитана. Сквозь помехи послышался деловитый басок Брута:

Я первый! Всем отбой! Возвращаемся на базу. Предельное внимание по маршруту!

Мне пора, – подскочил кэп, взглянув на часы: 23.05.

Одесситы снова заскучали, развалившись на диване. Дабы отогнать сон я пустился вкруговую по залу, но пиликанье радиостанций и шум дождя убаюкивали даже на ходу.

Вскоре со двора послышался рокот автомобильных моторов и невнятные окрики. Через минуту гостиную заполонили разгоряченные и промокшие оперативники.

Глянув на встрепенувшихся пенсов, Черноух молча развел руками. Генерал стащил дождевик и громогласно объявил:

– Всем по сотке коньячку! Мне, естественно, больше, – продефилировал к буфету, извлек хрустальный штоф и водрузил на стол. – Олигарх, думаю, не обидится. Банкуйте, кто желает! Заодно растолкуйте мне ход мыслей в башке у пучеглазого.

– Сам объяснит. Дождемся письма, – подсказал я и спросил. – Бокальчук со своими в больнице?

– Естественно. Эскулапы заверили, что родичи в полном здравии, только под воздействием снотворного. Дочке вкололи, а дитя, похоже, напоили. Главное, что живы. Покуда можно расслабиться.

– Вряд ли получится, – заартачился Репа. – От этого урода всего можно ожидать. Просчитать бы его следующий шаг.

– Бесполезно! – насупился Брут. – Шизонутые не поддаются анализу. Лично у меня пазлы не складываются. Я вообще не планировал впутываться в ритуальную серию, но партию отыграл чисто без запинки. Правда, с коротким антрактом из-за Штейна. Этот головняк тоже напомнит о себе. Не правда ли, Серго?

– Может так, а может, нарисуется новый персонаж под водительством того же кукловода.

Ага! Значит, принял мою версию?!

По-другому не срастается. Понятно, что все эпизоды связаны. Четыре убийства, разбой с тяжкими последствиями, киднеппинг. Пять уголовных дел в разных областях. Нужна единая следственная бригада.

– Намекаешь, чтобы я похлопотал? Лады! Напрягусь. По приезде затребую меморандумы по всем делам и напрошусь с челобитной к адекватному прокурору.

– Кстати о законниках! Вам бы поостеречься. Штейн злопамятный…

– Пошел он! – Никифорыч опрокинул стопку и подобрел. – С обезбашенными пенсами не страшна мне даже сотня важняков. Поведай, Слон, чем займетесь в дальнейшем.

– Помыслим, прикинем, попробуем предугадать …

– Горбатого мне не лепи! Понятно, что будете выискивать укротителя. Хорошо бы разжиться фотомордой злодея, – он обернулся к Молодязеву. – Вы уверены, что располагаете всеми фотографиями курсантов?

– Вроде бы да. Перешерстили весь выпускной альбом.

– То-то и оно! Вы собрали фотки тех, кто выучился и получил погоны. Неужели не было потерь?! Никого не отчислили за время учебы? В альбоме вряд ли есть фотка этого … как его … Прихода.

– Дохода, – подсказал Пуртев и поменялся в лице. – Азохен вей!! Надо ж так лохануться?! Вот почему я не дослужился до генерала. Живо припоминайте всех, кого отчислили!

– Прыткий какой! Склероз куда девать? – проворчал Репа. – Рекомендовала мне моя Зоя хоть изредка почитывать Ломброзо. Даже не знаю, скольких выгнали. Навскидку – больше дюжины за два года. Наш взвод в этом отношении образцово-показательный. С первого курса отчислили одного Боровика, а Недоходова турнули накануне защиты диплома.

Показалось, будто в лицо пахнуло раскаленным воздухом африканской пустыни. Неведомая сила подбросила меня над диваном, а статический разряд ударил по темени и пронзил все тело. Потеряв самообладание заорал:

– Гриб!! Федьку Боровика Грибом звали!

Одесситы переглянулись, а Брут нетерпеливо рыкнул:

– Не томи, Серго! Вишь, флотоводцы зависли.

Словно завороженный, я повторил слова жены Кухаренко, сказанные в кабинете Черноуха:

Я на море. Если кто спросит – скажешь, что у меня грипп.

Так гораздо понятнее, – саркастично обронил Зуй.

Что непонятного?!  взвился Юнкер. – Не Грипп, а Гриб! Мы думали, что Слоник захворал, а он напоролся в Малореченском на Боровика и попытался нас упредить через благоверную. Правда, малеха перемудрил…

– Точно Гриб, пацаны! – подхватил Молодязев. – Ориентировку помните? Высокий лоб, узко и глубоко посаженные глаза. В юности были не на выкате, но это дело времени.

Значится, я молодец! – восторжествовал Брут. – Опыт, господа, великое дело!

Наконец-то мне удалось справиться с эмоциональным шоком. Облизав пересохшие губы, пробормотал:

– Где же искать фотоморду Боровика?

Водички попей, присоветовал Репа и погрустнел. – Фотку отыскать не проблема. Я о другом думаю. Вот, други мои, чем обернулся суд Линча спустя столько лет.

Сразу после Нового года у первокурсников стали пропадать личные вещи и деньги. Персональный скарб можно было сдавать на хранение в каптерку, но мы предпочитали иметь под рукой – в тумбочке или в чемодане под кроватью.

Поначалу исчезала мелочевка – ремни, расчески, туалетные принадлежности, канцтовары. Со временем размер хищений увеличился. У Слоника сгинули новые джинсы, и в тот же день с прикроватной вешалки улетучилась моя любимая куртка.

Не просто куртка, а шедевр индпошива в авторском исполнении моей мамы! Приступая к работе, она проштудировала подшивку польских журналов мод, после чего перешила для любимого сына офицерский френч, позаимствованный у отца из резервов обмундирования. Приталила, настрочила полдюжины карманов, приладила шевроны и нашивки, которые сама же воссоздала по картинкам образцов форменной одежды армии США. В итоге получился моднячий по тогдашним временам прикид в стиле хаки-милитари.

Вскоре обнаружились другие пропажи. Терпение лопнуло после того, как у командира взвода Вишенцева испарился кассетный магнитофон «Весна» – роскошь в период тотального дефицита.

Начальник курса созвал тайное совещание. Пока личный состав конспектировал лекцию по олимпийской тематике – в кабинете Новохатова собралось полдюжины курсантов, которым можно было доверять. Легендарный одесский сыщик высказал предположение, что похищенные вещи спрятаны на территории школы. Обосновал тем, что последние кражи совершены в период, когда увольнительные были запрещены. Той же ночью мы обыскали все помещения – подвалы, бытовки, кабинеты, аудитории.

Тайник выявили на чердаке административного корпуса – на стропилах за кирпичной кладкой хоронился вместительный саквояж. В нем обнаружились джинсы Слоника, магнитофон Вишенцева и другие пропавшие вещи. Жаль, только моднячая куртка не нашлась.

Новохатов сообщил о находке начальнику кафедры криминалистики, который предложил вернуть саквояж на место, установив внутри химическую ловушку. То есть, как только воришка вскроет портфель – струя несмываемого красителя малинового цвета разукрасит его бессовестную физию.

Так с помощью негласных методов советской криминалистики был изобличен наш сокурсник – Федор Боровик. Кару он понес изуверскую, но общепринятую все по тем же советским меркам. Руководство школы не стало выносить сор из избы – обошлись заседанием товарищеского суда и приказом об увольнении Боровика из органов внутренних дел. Одновременно было дадено молчаливоесогласие на свершения акта воспитательной работы с применением рукоприкладства.

Федю излупили до беспамятства в аудитории нашего взвода. Поколотили так, что оказался в больнице, но жаловаться не стал.

Весьма скоро инцидент забылся из-за того, что предолимпийская подготовка вошла в завершающую стадию.

– Кто кошмарил Гриба? Скоренько вспоминайте всех поименно, – подстегнул Молодязев. – Лично я не участвовал по морально-этическим соображениям. Пытался урезонить остальных. Чуть по шее не надавали, – подняв на меня глаза, спросил. – Ты где был?

– Дневалил в гараже на пару с Летописцем. Помнишь, Семен?

– Не помню, как дневалили. Помню, как потом жалел, что не приложился к вороватой роже.

– У меня тоже руки чесались, – подхватил Зуй. – В тот день я сачковал – простуду имитировал.

Черноух вздохнул и признался:

Боровика не бил, но участвовал. На шухере стоял за дверью. Сколько же времени минуло?! Неужто он и вправду с катушек слетел?!

– Вполне вероятно, – пробухтел Репа. – Вот к чему приводят садистские методы. Гриб скопил столько обиды, что крышу напрочь снесло.

– Теперь все сходится, – подытожил Пуртев. – Федьку лупили курсанты из разных взводов. Валька Сарычев точно участвовал. Сам мне хвалился.

Надо припомнить всех и предупредить по-быстрому! – настоял Юнкер и обернулся на стук в дверь.

В гостиную заглянул Борила и, приметив меня, уведомил:

– Иваныч! Там папин казачок объявился с дамой сердца. К вам просятся.

– Запускай! – распорядился и объяснил Бруту. – Юный помощники. Дальняя родня Бокальчука.

– Командуй, Серго, командуй, – Никифорович устало зашаркал к выходу. – Медведи, ребятня, грибы – то ваша тусовка. Желаю почивать! Посему до утра не лишать покоя! Застрелю!

Отворив дверь, впустил в гостиную вымокших до нитки молодоженов. Отвесил поклон и, хохотнув, удалился.

– Только из больницы, – объяснил Нюра, приняв из рук Борилы полотенце. – Папа остался до утра, а у нас к вам срочный тайный разговор. При всех поговорим или …

Выкладывайте.

– Тогда сначала о мажоре, – анонсировала Даша. – Говорят, он важный следователь. Чудной тип, непредсказуемый и опасный.

– Интеллигентная ищейка, но только с виду, подправил Паша.  Мы с утра были в дозоре неподалеку. Видали, как он улепетывал. Решили маленько попасти. Мажор всю дорогу кому-то названивал. Дошагал до выезда из поселка, а там его хаммер дожидался без номеров. Мы по эстафете передали пацанам на скутерах, а те сели на хвост. Довели до окружной в сторону Одессы и отстали. На скутере за джипом не угнаться.

– Надо было мне позвонить.

– Я папу известил, а он послал. Далеко! Сказал, что не до этого. Через пару минут перезвонил и наказал прочесать завод.

Мы догадались, кто нашел заложников.

Наша работа! Сначала убедились, что кроме ментов на заводе никого нет. Потом осмотрели место, где нашли ниссан и ближайший цех. Сразу наткнулись. Оставили все, как есть и погнали навстречу папе. Перехватили на въезде и прямиком туда.

Короче, отобрали лавры у генерала, заключил Репа и спросил. – Дальше-то что?

– Конец первой части, – хихикнув, уведомила Даша.

– Вторая вам вряд ли понравится, – предупредил Нюра. – Папа сразу материться начал.

– Мы люди воспитанные, – уверил Зуй. – Интеллектуалы и эрудиты высшей пробы.

Паша отмахнулся и подметил:

– Все одно будете ржать, как кони.

– Ни в коем разе! – обязался Пуртев. – Разве что, как пони.

– Ладно, слушайте. Короче, Дашка – дама со странностями. Как бы подоходчивее выразиться? Иногда видит то, чего другие не видят. С детства такой феномен.

Он замолчал, дабы оценить реакцию и, убедившись, что одесские аристократы внимают с серьезными минами – попросил Дашу:

– Сама объясни! Моего словарного запаса не хватает.

– Понимаете, это не глюки, – смутившись, затараторила девушка. – Такие невидимые картинки, возникающие перед глазами поверх человека. Мультяшная иллюстрация того, кем он является на самом деле. Каков этот человек внутри, а не снаружи. Понятно?

Седовласые головы дружно закивали, выказывая безоговорочное понимание и расположение. Хотя сосредоточенные физии стреляных сыскарей напоминали лица светил психиатрии в разгар врачебного консилиума.

– К примеру, глядя на вас, я вижу кота Матроскина, – указав на Зуя, молвила Даша и сразу зажмурилась от громогласного хохота.

Зимбер выпучил глаза, будто ему сообщили о внебрачном ребенке, а Репа не упустил случая подначить дружка:

Мяу! Кис-кис, полосатенький!

В гостиную заглянул озадаченный Борила, после чего гогот перерос в истерику.

Да ну вас! – насупился Нюра. – Мы серьезно.

Отставить шабаш!! – приструнил пенсов Летописец.

Дождавшись тишины, Даша заговорила увереннее:

– Хочу охарактеризовать мажора. Помните, мультик о приключениях Алисы Селезневой? Тайна третьей планеты называется. Там есть персонаж – директор музея доктор Верховцев. Интеллигентный дядечка в шляпе. Так вот – его обличие принял инопланетный бандит Глот. Сотворил оболочку, похожую на профессора и влез в нее.

– Видал я этот мультик, – высказался Юнкер с умиленным лицом. – Не пойму только, причем здесь мажор?

– Это и есть оболочка. Внутри сидит инопланетный бандит с перекошенным от злости фэйсом.

– Какую пользу мы возымеем от данной информации? – поинтересовался Пуртев.

– Огромную! Получим недостающее звено, – заверил Репа. – Я все гадал, чего не хватает в нашей истории? Не достает в ней мистики, господа! Теперь все на своих местах. Коллективно выходим за грань материального мира!

– Зря иронизируешь, – подоспел я на выручку Даше. – Когда-то давно наш эксперт показал мне странную фотографию. Готовил по ней заключение для суда, а впоследствии сохранил. Знал, что на слово не поверят. На черно-белом снимке была запечатлена компания молодых людей на лесной поляне. Подвыпившие парни стоят, обнявшись возле расстеленного покрывала, заставленного бутылками и тарелками с закуской. На первый взгляд – все обыденно, но если присмотреться, то у каждого над головой, будто в тумане, проглядывается звериная морда. Над одним нависла оскалившаяся волчья пасть, рядом злая морда медведя. Чуть поодаль морщит пятак самодовольный кабан и щурится лукавый лис. Неясно, каким образом, но фотография проиллюстрировала звериные наклонности этих парней. Все они были боевиками в известной группировке и погибли в разборках. Вот такая мистика…

Глава десятая

ГРИБ

Смолоду приключалось всякое. Я жаждал и выискивал авантюры на разные части тела, провоцируя опасные жизненные обстоятельства. Правда, курьезных случаев выдавалось больше.

С годами накопил некоторый опыт, долей которого стало самопознание в рамках концепции мистицизма. С данной колокольни пытался истолковывать немногочисленные, но яркие эпизоды, выходящие за пределы ординарного понимания.

Достаточно упомянуть, что после одного достопамятного события я завязал с усугублением спиртных напитков. Не в том смысле, что бросил пить вообще, но кардинально изменил отношение к самому процессу. Прежде всего, перестал принимать внутрь так называемые шибко градусные жидкости. Все оттого, что воздействие продуктов перегона на мозги стало напоминать реакцию, происходящую внутри самогонного аппарата. То есть дошло, наконец, отчего слетают крыши у алкашей.

Наряду с этим сохранил в рационе качественные сухие и полусладкие вина, но прекратил заливать их в себя галлонами и с целью окосеть.

До этого исповедовалась доктрина, что горилка – необходимый анальгетик для снятия стресса и расслабления нервной системы. Надираться нужно было для того, чтобы исключить в дальнейшем астенический синдром ввиду бесконечных засад, опасных погоней и неравных схваток.

Оттого отказывался понимать, что возможно пригубить чуток для удовольствия, а не доводить себя до поросячьего визга. Не говоря уже о том, что человеку важно научиться получать удовольствие от самой жизни, а не прибегать к искусственной стимуляции и самогипнозу.

В довершение настал прозрение, что от эгоистичной доктрины страдают близкие люди, а дети, словно губки напитываются алкогольными парами, перенимая пагубную привычку родителя.

Пагубную из-за того, что проще простого пересечь незримую грань, отделяющую бытовое пьянство от алкоголизма.

Цепочка неординарных эпизодов с мистической подоплекой, произошедших некогда за одни сутки, не позволила преодолеть точку невозврата.

В середине девяностых годов прошлого тысячелетия случилась история с продолжением, выходившая за рамки обыденного.

Поздно вечером экипаж патрульной машины нашего управления пытался усмирить дебош в общежитии, где обитали молодые милиционеры. Ситуация выдалась непростой, потому на место происшествия вызвали ответственного по РУВД – то есть меня. Не иначе, само Провидение повелело, чтобы я дежурил в тот день.

Выяснилось, что два кума-гаишника после службы упились в хлам, а в разгар вакханалии возвратилась с работы супруга одного из них и учинила скандал.

Не представляю, до какой степени нужно было нализаться блюстителям порядка на дорогах, чтобы единогласно диагностировать у справедливо разгневанной женщины наличие порчи и сглаза!

Также неведомо, откуда им были известны столь изощренные методы снятия упомянутых недугов. Как бы там ни было, а невменяемые экзорцисты принялись изгонять бесов, приковав бедняжку наручниками к батарее отопления. Провели ритуал огненного очищения – подожгли тряпье и окуривали подопытную едким дымом. Устрашенная вусмерть она вопила так, что обходчики расположенной неподалеку железнодорожной станции вызвали милицию. Даже грохотавшие по стыкам рельсов поезда не заглушили истошный ор.

В конце концов, избавленную от порчи женщину пришлось отправлять в больницу для проведения интенсивной шокотерапии, а очумелых балбесов сопроводить под конвоем в «обезьянник».

Поутру прибыл начальник районного отдела ГАИ и увез нерадивых подчиненных на экзекуцию. Я же благополучно отчитался за дежурство и примкнул к остальным сменившимся офицерам, замыслившим ритуал снятия стресса.

В комнате отдыха организовали застолье, в процессе которого все изрядно набрались. Заодно перемыли косточки отличившимся гаишникам и подискутировали на тему экзорцизма. Результатом полемики стала знаковая фраза, прозвучавшая из уст прапорщика Володи-Цицерона, сменившегося после дежурства за радиопультом:

– Напрасно ржете! Моя соседка ясновидящая. Эльвирой себя величает. От импотенции заговаривает, от пьянства и хреновины всякой. Поехали – организую сеанс!

– Сам чего не подшился? – подначил кто-то из присутствующих.

– Я ж не придурок! Она меня от другого недуга лечит.

Посмеялись, пошутили, и вышло так, что Вова все же уговорил меня нанести визит ясновидящей. Позвонив Эльвире, договорился о встрече, а мне пообещал после сеанса продолжение банкета у себя дома.

Доехали на такси до Позняков и поднялись лифтом на последний этаж шестнадцатиэтажной высотки. Массивную бронедверь отворила пышногрудая намакияженная брюнетка моего возраста в расписном атласном халате до пят.

– Присядьте тута, – обронила хрипловатым баском, указав на стулья, стоявшие в холле. – У меня клиентка. Обождете минут десять. Туалет возле кухни.

Отвесив поклон, дебелая сомнамбула прошелестела полами халата в комнату. Прикрывая дверь, обернулась и кокетливо стрельнула глазами в Цицерона. Вова довольно крякнул и заерзал на стуле.

– Гром-баба! – зашептал мне в ухо. – Сразу видит, кто и зачем пришел. Ты от пьянки будешь кодироваться?

– Думаешь, прошибет? Я ж бухой.

Внезапно и широко распахнулась дверь комнаты, за которой скрылась Эльвира. В холл прошкандыбала сутулая тетенька, похожая на мультяшную бабу Ягу – низкорослая, сухопарая, с орлиным носом и выступающим подбородком. Будто на плечиках в шкафу, болталось на ней старомодное черное платье, расклешенное к низу, с воротом под горло и рукавами-фонариками. На ногах – штиблеты мужского фасона под цвет прилизанных лоснящихся волос, собранных на затылке в пепельный узел.

– Доброго дня, – поздоровалась и остолбенела. По телу пробежала сильная дрожь, руки изогнулись в локтях, пальцы скрючились, а располагающая улыбка сменилась звериным оскалом. Послышался скрежет зубов и гортанное завывание, будто в каминной трубе.

В следующую секунду странная тетечка задрала подол и отчебучила перед нами классический канкан.

– Слон надумал бросить пить! – пропела, неистово отплясывая. – Смехота, но так и быть! Подустал козу водить – будет женушку любить!

Прапорщик Вова вцепился мертвой хваткой в рукав моего кителя, ошалело наблюдая за мельтешившими перед лицом худыми ногами в сморщенных колготах.

Зажигательный танец с улюлюканьем длился около минуты и прекратился так же внезапно, как начался. Будто переключился тумблер в черепной коробке танцовщицы. В одночасье она обрела нормальность – поправила прическу, одернула подол и молвила человеческим голосом:

– Извиняюсь! Со мной сегодня что-то не так.

– Бывает, – просипел протрезвевший Цицерон, после чего тумблер в голове у певички снова переключился.

Возобновив пляску с подвыванием, она вприпрыжку выскочила из квартиры, а просеменившая следом ясновидица быстро притворила дверь.

– Шо это было?! – пробормотала, глянув в дверной глазок. – Хоть бы соседи ментов не вызвали.

Вова подскочил, будто ужаленный и попытался прорваться к выходу.

– Пора нам, честно! – пробухтел, пытаясь дотянуться до дверной ручки.

– Сидеть!! – рявкнула Эльвира, преградив путь к отступлению. – Не пущу в стрессовом состоянии! Кофею попьем, побазарим – тогда пойдете.

Спустя неделю братья по оружию взбудоражено обсуждали известие о моей завязке. Цицерон ходил с высоко поднятой головой, приписывая заслугу себе, хотя сам не собирался расставаться с пагубной привязкой.

Для многих сослуживцев данный феномен остался неразрешимой загадкой, а для малого числа адептов – назидательным примером.

В гостиной властвовала тишина. Над камином светились цифры: 00.50.

Сидевший за столом дежурный оперативник задремал, уронив голову на грудь. Похожим образом были переведены в режим сна радио, телефонные и компьютерные средства связи.

Молодожены дрыхли без задних ног на диване, а бывшие сокурсники обосновались на стульях и в креслах вокруг сервированного журнального столика. Наговорившись за вечер, Зимбер с Пуртевым почивали, а неугомонный Черноух перешептывался с Молодязевым.

Поглядывая на сотоварищей, я тихо радовался, ощущая атмосферу согласия, уважения и взаимовыручки.

«Сколько лет минуло, а дружба не угасла, – думалось в полузабытьи. – Для воссоединения не понадобилось ни призывов, ни лозунгов. Уверен, что каждый по-своему понимает и истолковывает дружеские отношения, но основополагающие принципы тождественны. Иначе нас бы здесь не было».

В жизни порой выходит иначе.

Один понимает дружбу, как наличие в мобильнике непомерного количества телефонных номеров важных, нужных и полезных людей. При этаком подходе жизнь истекает в ожидании праздников и шумных застолий, приуроченных к знаковым датам. На сходках и вылазках заключаются сделки, решаются вопросы трудоустройства и учебы в престижных вузах. Порой – ломаются судьбы. Причем в душу друг другу никто не заглядывает, а просьбы о помощи касаются лишь хлеба насущного, материальных ценностей, консультаций у знатных докторов, и зачастую – методов выстраивания коррупционных схем.

Другой трактует дружеские отношения, как процесс собирания вокруг себя любимого толпы благодарных слушателей. То есть друзья должны внимать молча, открыв рот, принимая любые слова, как безоговорочную истину. При этом ни в коем случае не перечить. Бездумно кивающими марионетками управлять легко, а если найдется смельчак, который сделает замечание или покритикует – враз окажется в статусе недруга. Будет осужден за неблагодарность и неприятие заботы, замешанной на братской любви.

Есть и другие интерпретации, но, на мой взгляд, дружеские отношения невозможны без чувства неподдельной сердечной теплоты. Без этого тяжко сблизиться с человеком, особенно, если испытываеш желание его изменить, усовершенствовать по своему образу и подобию.

Дружить – значит думать о человеке хорошо и принимать его таким, какой он есть. Даже если прознаешь нечто отвратное.

С другом можно поспорить и не побить горшки оттого, что обоим даровано право мыслить по-своему.

Друзья могут много лет не встречаться и даже не общаться, но в трудную минуту не раздумывая придут на помощь.

В глубокой древности мудрые правители не держали вокруг себя большого войска. В мирное время они предоставляли придворным рыцарям возможность заниматься обустройством родовых поместий, обучением молодых воинов. Таким образом, рыцари формировали боеспособные дружины, а в случае войны – сплачивались вокруг короля, образуя могучую рать. Если же акт агрессии был направлен против имения придворного рыцаря – на помощь спешили остальные во главе с монархом.

Похожим образом в советские времена объединились «корабли» ментовского «Седьмого флота» под единым штандартом правосудия. Обрели боевое оснащение и навыки ратного мастерства. После чего разошлись по портам приписки, где умножили огневую мощь и профессионализм.

Спустя тридцать лет прозвучала команда: «Полундра! Свистать всех наверх!» и немедля были покинуты тихие гавани.

Наверное, это и есть дружба.

Негромкий голос Пуртева возвратил в текущий момент:

– Я тут прикинул сквозь дрему. Похоже Гриб – лишь видимая часть айсберга. Вряд ли он действует в одиночку. Честно признаться сомневаюсь, что родичей Вадима захватил Боровик. Если действительно он натворил делов в Крыму, то физически не смог бы так быстро переместиться в Николаев. Кто-то усердствует, чтобы мы приписали все Грибу, а сам под шумок движется к намеченной цели.

– Какой цели? – спросил Черноух. – Походу все замешано на мести.

– Тогда почему он не захватил Бокала? Почему играется с нами в кошки-мышки? Чьих топтунов пытается разговорить Самчуков? С какой стати важняк генпрокуратуры повел себя, как подельник серийника?

– Голова пухнет от этих вопросов, – согласился Юнкер.

– Во-во! – посетила меня идея. – Мозгам нужен отдых. Погнали, пацаны, на конспиративную хату! Там места – завались! Тишина и покой!

Чего сидим?! – изрек пробудившийся Зуй и ткнул Репу локтем в плечо. – Рота, подъем!

– Прими снотворного, Витя, – пробубнил Юрий Всеволодович. – Запей слабительным и вали дрыхнуть в ниссан Летописца.

– Детей разбудите, обалдуи! – шумнул на них Пуртев и засобирался. – Поехали! Надо бы Вадиму сообщить.

– Уже! Отправил смс, пока некоторые дурью маялись, – уведомил я, направляясь к выходу. – Бокал отписался, что согласен. Охранники нас проводят.

Вскоре из депутатского поместья вырулила колонна, состоявшая из четырех машин. В авангарде гудел покрышками по асфальту «мерседес» с Борилой и Лютиком на борту. За ним неотступно следовала «мазда» Черноуха, которому я охотно составил компанию. Далее колесил пуртевский «ниссан», заполоненный одесситами, а замыкал процессию микроавтобус спецгруппы «Беркут». Капитан пожелал окончательно реабилитироваться и отконвоировать колонну.

Оказавшись в квартире, компания рассредоточилась по комнатам, а спустя несколько минут отовсюду слышался богатырский храп и размеренное сопение.

Вначале десятого я был нещадно разбужен трелями дверного звонка. Прошлепав босиком в прихожую, глянул в глазок и отворил дверь.

Босс кличет завтракать, – уведомил с порога Борила. – Ожидаем на улице.

Щас, только сыграю остальным побудку, пообещал и, прикрыв дверь, посеменил в клозет.

Мало того, что будить никого не пришлось, но и заведения общего пользования оказались занятыми.

Ровно через час энергичные пенсы рассаживались за столом в альтанке. Восторгались предложенным ассортиментом и отпускали комплименты повеселевшему хозяину поместья.

– Ни фига себе! – дивился Зимбер, сглатывая слюну. – Барское угощение! Когда успели?!

Ему вторил Летописец:

– В натуре! Я рассчитывал на бутерброды и кофе, а тут форменный праздник живота!

– Бокал решил продлить нам командировку, – растолковал Репа, потерев ладони. – Типа, обожремся и никуда не поедем.

Довольный Юнкер пробубнил в усы:

– Самый раз мне на дорожку! Можете объедаться, а я перехвачу и айда на полуостров!

Вооружившись вилками, все как один накинулись на здоровущую гору вареников с картошкой, громоздившуюся в центре стола на подносе. Слюнодавительный аромат зажаренного на шкварках лука разливался по саду, смешавшись с запахом мясо-сырной нарезки и овощного салата.

– Бухать не будем, – предупредил Бокал. – У меня дел полно, а вам в дорогу.

– Нехорошо корешей выставлять, – промямлил Зуй с набитым ртом. – Разве опасность миновала?

– В ближайшее время бандит ко мне не сунется. Будет выжидать, пока шум поутихнет. Но думаю, продолжит зачищать список.

– Сто процентов! – подхватил Репа. – Первым делом нужно обложить Боровика. Помнится, он из забитого села под Одессой.

– По трассе на Белгород-Днестровский, – подсказал Летописец. – Моя задача – предупредить всех, кто может оказаться в его списке. Адреса и телефоны есть в компьютере. По любому пора двигать в Одессу.

– Я пошарю по учетам ГАИ и МРЭО. Отберу синие нивы, зарегистрированные в том районе, – уведомил Зимбер и обернулся к Бокальчуку. – Как дочка, как внучок?

Порядок. Ира проснулась рано утром и рассказала, как все было. По дороге в больницу ниссан тормознул гаишник. Внаглую уселся рядом, достал ствол и наказал ехать, куда укажет. Внук даже не проснулся. Всю дорогу проспал в детском кресле на заднем сидении. Бандит отобрал сумочку с телефоном, а когда заехали на завод – сделал дочке укол в предплечье. За минуту Ира отключилась.

Подняв руку, я уточнил:

– То есть в операции участвовали как минимум два гаишника. Другой мурыжил охранников.

– Всего было трое, – Вадим показал на пальцах.

Скорее всего, оборотни, – предположил Репа.

Несомненно! В управе ГАИ нет инспекторов с похожими приметами. Ни в городе, ни в области. Дочка и охранники пересмотрели все базы фотографий.

– Приметы пучеглазого тоже не подходят? – поинтересовался Черноух.

– Нет. И ничего странного в этом я не усматриваю.

Значит, мы зря сушили мозги и просчитывали, как он мог очутиться в Николаеве.