Брак умер – да здравствует брак! Гуггенбюль-Крейг Адольф
Однако, если мужчина или ребенок не стоят на первом месте в списке привязанностей женщины, речь не обязательно идет о неврозе.
Амазонка, Артемида, весталка и т. д. воплощают возможные женские варианты поведения, обоснованные архетипически и совершенно необязательно входящие в сферу психопатологии.
Для того чтобы активизировались архетипы, необходимы определенные условия, тенденции, которые, как правило, соответствуют духу времени.
В некоторые эпохи архетип художника или воина не имел особой значимости.
Господствующим женским стереотипом поведения является архетип матери, ярко выраженный во все времена. Дети нуждаются в матерях; без материнской заботы человечество вымрет.
Какова же ситуация с архетипами в настоящее время? Какие архетипы доминируют? Какие потеряли былое значение? Бросается в глаза, что в Западной Европе ослабло влияние материнского архетипа. Впрочем, у многих народов на высших этапах культурного развития происходило то же самое, достаточно привести в пример знать Римской империи или французское дворянство XVIII в.
Сегодня в индустриально развитых странах сложилась очень интересная ситуация. Средняя продолжительность жизни возросла до семидесяти лет, т. е. современные младенцы могут рассчитывать на такой срок. В прежние годы лишь немногие дети достигали зрелого возраста, поэтому для выживания человечества было необходимо, чтобы каждая женщина рожала как можно больше детей. Кроме того, немало людей, в частности женщин, умирало до достижения двадцатилетнего возраста, иными словами, до достижения материнского возраста, что и возлагало на живых большую ответственность по части материнства.
Сейчас жительница Европы имеет в среднем двух-трех детей, и когда они достигают более или менее зрелого возраста, забота о них полностью прекращается.
В прошлом только богатые люди могли позволить себе не тратить много времени на уход за малышом, нанимая для этого слуг и служанок. В наше время даже в очень состоятельных семьях прислуга стала редкостью, но женщины меньше обременены домашним хозяйством по сравнению со своими предшественницами благодаря развитию бытовой техники. Кроме того, уход за грудными детьми требует сегодня куда меньше усилий и труда, чем прежде.
Так как теперь не столь сильно доминируют архетипы матери и Геры, другим архетипам достается больше места под солнцем. Современная женщина может проявить многие ранее несвойственные ей черты, реализуя возможности других архетипов.
Примечательно, что ситуация мужчин не во всем аналогична женской. Положение мужчин почти не изменилось. В течение многих тысячелетий мужчины пользовались большими правами, чем женщины. Архетипы простого, грубого солдата Ареса и хитроумного Одиссея, талантливого воина и мужа, всегда были ориентирами для мужчин, равно как и архетип жреца, священника, вникающего в Божий промысел. Среди прочих архетипов можно назвать Гефеста, смышленого и разбирающегося в технике, Гермеса, ловкого торговца и вора, и др. Но тот факт, что женщины получили в настоящее время больше возможностей для реализации недоступных им ранее архетипических черт, не означает автоматически, что права мужчин также расширились. Дело в том, что потенциал мужчины и по сей день сковывает навязанная ему роль кормильца, содержателя. Поэтому архетипические возможности у мужчин не намного больше, чем у женщин. Другое дело, что женщины только открывают для себя право на выбор и в связи с этим полны энтузиазма, а мужчины уже привыкли к своим правам.
До последнего времени поведение женщин определяли лишь немногие архетипы, но теперь женщины «пробуждаются». К сожалению, в связи с этим возникает ряд проблем, о которых мы упомянем лишь коротко. Переход от одного архетипа к другому, или пробуждение нового, забытого до недавнего времени архетипа, очень непросты. Такие переломные моменты характерны для жизни любого человека. В период полового созревания мальчика архетип ребенка отступает на задний план и его место занимает архетип мужчины. В пятидесятилетнем возрасте этот архетип вытесняется архетипом старца, сенекса. На самом промежуточном этапе у некоторых людей возникают так называемые депрессии перехода, которые характерны для пубертатного периода и в возрасте сорока-пятидесяти лет. Депрессии такого рода преодолимы, поскольку аналитик и сам пациент точно знают, какой архетип сменяет архетип предыдущий.
Непростая общественная ситуация, сложившаяся сегодня в положении женщин, вряд ли сравнима с переходными депрессиями.
Человек многим обязан актам переработки воспринятого, переживания, совершенствования и смешения архетипов. Образно говоря, выскочить из пут архетипа нам не удастся. Архетип, хотим мы того или нет, постоянно определяет наше поведение. Мы можем культивировать это поведение, осознавать и формировать его, но в чрезвычайных ситуациях наши действия в весьма незначительной степени продиктованы волей Эго. Иначе говоря, мы способны осмысленно переживать свои поступки лишь в том случае, если они стереотипны с архетипической точки зрения. Мать никогда не смогла бы удовлетворительно исполнять свои материнские обязанности, если бы руководствовалась только размышлениями и эмоциями. Отношение матери к ребенку не только индивидуальны, они строятся прежде всего на фундаменте архетипа матери и ребенка.
Мы не способны сознательно выбирать необходимый в данной ситуации архетип. Сама ситуация и коллективное бессознательное навязывают нам то или иное поведение. Над нами господствуют те же архетипы, что довлеют над обществом. Какие именно коллективные архетипы преобладают в обществе, видно по доминирующим мифологическим образам, проще говоря, по поступкам героев кинофильмов, сюжетам рекламных роликов, популярных книг и т. д. Вот некоторые примеры: Елизавета II – символ архетипа королевы и супруги; Жаклин Кеннеди – олицетворение женщины, которая приобрела влияние благодаря славе и богатству мужа, экс-супруга шаха Сорийя – свободная любовница; Элизабет Тейлор – красота, пожирающая мужчин; Джеймс Бонд – авантюрист, подчиняющий себе технику и использующий женщин; оргиастичные рок-певцы, которых обожают поклонницы, – воплощение образа Диониса; Микки Маус – трикстер; Кассиус Клей, напоминающий героев Гомера; Эйнштейн – Прометей современности. Положение женщин сегодня осложняется тем, что они отказываются от малых групп архетипов и приближаются к большим, которые воспринимают еще недостаточно отчетливо, поскольку здесь речь идет не о депрессии перехода, когда человек осознает, какой архетип сменяет предыдущий. Женщины не ведают, что их ожидает. Старый континент исчез за горизонтом, а новый – покрыт туманом. Переход подразумевает вакуум архетипов. Потерявший ориентацию корабль женщин беспомощно блуждает по бескрайнему океану. Поэтому многие женщины стремятся отвечать только за себя, заботиться только о себе. Женщины постоянно обращаются к психологам, консультантам по браку и психиатрам, жалуются на разочарование, недовольство, печаль. Они хотят одного – найти самих себя, жить своей собственной жизнью.
«Найди себя» – вот излюбленная тема женских журналов и популярных психологических лекций.
Однако сделать это практически невозможно. В данном случае речь идет о коллективном отчаянии, депрессии и потерянности. Когда говорят: «Я хочу только одного – быть самим собой», это фактически означает: «Я хочу говорить на своем собственном языке». Но говорить на «собственном» языке невозможно, язык учат с детства или впоследствии, но так или иначе язык – средство общения, он должен быть понятен другим. Мы не можем найти самих себя, но можем выразить себя в архетипической роли и, возможно, найти себя в ней.
Конечно, современные женщины обрели небывалую свободу. Они могут выбирать, быть ли им матерями, возлюбленными, подругами, амазонками или уподобиться Афине.
Я не отважусь вычленить из женских архетипов абстрактное женское начало, а из мужских архетипов – начало мужское. Существует потребность в женщинах-психологах, которые изучали бы женское начало не как прилежные ученицы, глядя на него сквозь мужские очки. Одно можно сказать наверняка, что необходимо покончить с примитивными схемами: женское – это эрос, а мужское – это логос. Например, Афина выражает женский тип интеллектуальности, который никак не связан с анимусом. Следует также усомниться в биологическим постулате, утверждающем, что женщина чувствует себя женщиной лишь в том случае, если может рожать и воспитывать детей.
Появление новых архетипических возможностей имеет любопытные последствия: возникает страх перед многообразием. Женщины, смущенные предлагаемым им широчайшим выбором, предпочитают цепляться за ограниченный круг архетипов. Столетиями у женщин доминировал архетип Геры. Сегодня господствует архетип деловой женщины. Это связано с тем, что архетип матери потерял свое былое значение, и женщинам, находящимся под прессингом общества, приходится оправдывать себя усердной работой. Вместо того чтобы свободно выбирать из многообразия архетипов, они следуют образу деловой женщины и полагают, что нашли свое призвание в скучнейшей профессиональной деятельности, в которой они часто не нуждаются даже с материальной точки зрения. Иная пятидесятилетняя женщина, освободившаяся от «бремени» домашней хозяйки и воспитательницы, вынуждена жертвовать своей свободой ради скучной, упорядоченной профессиональной деятельности. Этот архетип деловой женщины тесно связан с техническими, рациональными, утилитарными «богами» нашего времени. Часто можно слышать: «Я хотела бы делать что-то полезное».
Отношения мужчин и женщин станут действительно новыми, когда женщины обнаружат, насколько богата палитра новых архетипов.
Сейчас набирают силу новые архетипические отношения между мужчиной и женщиной: Гера – Зевс, властолюбивая супруга, жестокий муж; Филемон – Бавкида, нежная верная супружеская пара; Арес – Афродита, отношения между восхищенной грубостью партнера, чувственной женщиной и грубияном, который поклоняется красоте; Зевс – нимфы, настойчивый, знающий толк в сексуальном наслаждении мужчина и его бесчисленные подруги; Афродита и ее многочисленные любовники и т. д.
Зевс и Гера на Олимпе подобны президенту и первой леди страны, его супруге. Их господство ограничено бесчисленными богами и богинями, которые тоже хотят реализовать свои возможности, но Зевс и Гера остаются очень авторитетной парой.
Архетипы, которые до сих пор считаются чем-то патологическим, встречаются весьма часто. Так, отношение Одиссея к Афине – не бльшая патология, чем материнский комплекс многих женщин. Отношения мужчины и женщины могут не иметь сексуальных аспектов. Вполне допустима активизация архетипической ситуации брата и сестры, Аполлона и Артемиды, сердечной, постоянной, затмевающей все любви между братом и сестрой, которую не следует трактовать как инцест или нездоровую зависимость. Впрочем, еще во времена королевы Виктории отношения между братом и сестрой не воспринимали столь болезненно, как сегодня. В ближайшем будущем разовьются женские архетипические черты, сходные с чертами амазонок, ненавидящих мужчин и все, что с ними связано. Будут реализованы женские архетипы, оторванные от коллектива, – художница, ученый и др.
Все это в будущем, а в данный момент в отношениях между мужчинами и женщинами царит неопределенность. Эта неопределенность пугает нас, поскольку грозит демонической разрушительностью. Осознать этот аспект, увидеть архетипы в ясном свете дня – такова чрезвычайно сложная задача, стоящая перед нами и вызывающая страх. Едва испытав рефлексию по поводу архетипов, человечество стало пытаться преуменьшить серьезность проблемы. Ошибка многих исследователей заключается, в частности, в том, что они полагают, будто греческая мифология поставляет «чистопробный» вариант архетипа. Мифы и сказки действительно зачастую очень точно передают черты архетипа и его символы, но нередко они представляют собой серию чисто художественных образов.
В последнее время психооги приблизились к пониманию демонических черт материнского и отцовского архетипов. Примеры Хроноса, который пожирал своих детей, и матери-богини, требующей человеческих жертв, наводят на мысль о том, что многие неврозы обусловлены деструктивностью родителей, которые перестают выглядеть безобидными и внезапно превращаются в виновников трагедии!
Подобного прогресса не наблюдается, к сожалению, в психологических исследованиях, посвященных отношениям мужчин и женщин. Мы связываем мужское с агрессивностью, а женское – с эросом, и все. Архетип женщины-разрушительницы не оценен до сих пор.
Да, мы говорим о «femme fatale»[7], о «la belle dame sans mersi»[8], мы помним, что Марлен Дитрих пела о мужчинах, которые слетаются к ней, как мотыльки на свет, и сгорают, но мы не воспринимаем эти образы всерьез в контексте психологии и архетипов. Архетипические отношения между мужчиной и женщиной включают не только традиционные аспекты, но и независимость, борьбу, ненависть, гнев, грубость, конфликтность и мстительность. Агрессивность мужчины по отношению к женщине признана, но стремление женщины убить мужчину патологизируется, поскольку женское начало толкуется упрощенно.
Архетипическая готовность женщины убивать выражена в мифологических образах Пентесилеи, Камиллы, Ютурны, Марфисы, Брадаманты, Клоринды, Бритомартис, Белфебе, Редикул, которые нередко ошибочно воспринимаются как отклонения, как образы неженские, имитирующие мужские качества, иными словами, образы андрогинные. Женщина, которая выбивает из седла рыцаря в тяжелых латах, – остается женщиной. Другое дело, что такой женский образ неугоден обществу и на протяжении многих столетий «не был в моде».
Признание того, что женская устремленность к разрушению изначально заложена в существе женщины, чрезвычайно обогащает человеческие возможности осознания, но вместе с тем сулит проблемы. Например, Стриндберг, который это сознавал, не дополнил разрушительные аспекты женского архетипа деструктивными чертами архетипа мужского, стремящегося уничтожить женщин. Возможно, поэтому его объявили женоненавистником.
Чтобы понять природу брака необходимо прежде всего разобраться, какие качества связаны в нашем понимании с мужчиной и женщиной, которые могут и относиться друг к другу враждебно, и дополнять друг друга. Существует много женских стереотипов поведения, не имеющих отношения к мужчинам, и наоборот. Отсюда можно сделать вывод, что мужчина и женщина дополняют друг друга лишь отчасти. Правильное понимание брака подразумевает освобождение от «комплекса гармонии».
Отношения между мужчиной и женщиной – это отнюдь не всегда любовь, но и ненависть. При этом партнеры нередко абсолютно не подходят друг другу, не дополняют друг друга ни в чем. Одиночество и непонимание – часть брака. «Негармоническое» далеко не всегда связано с невротическим развитием или патологическими отношениями.
Брак – это отнюдь не гармонический союз, но вместе с тем он является плацдармом индивидуации, поскольку супруги помогают друг другу познать мир, добро, зло, высокое и низкое, одним словом, бытие.
Индивидуация и брак: случай из практики
Многие браки, несмотря ни на что, длятся до самой смерти. Без жертв, конечно, не обходится; индивидуация часто осуществляется странными путями, но только осознав значение индивидуации в браке, можно понять сущность этого союза.
Примером индивидуации, протекающей в рамках супружества, служит случай из моей собственной психотерапевтической практики. Впрочем, я вполне сознаю, что в любом, даже в самом, казалось бы, объективном изложении материала нельзя полностью избежать тенденциозности, поскольку, в конечном счете, автор делает ставку на то, что необходимо ему, иными словами, выбирает, руководствуясь собственным мнением.
Что касается данного материала, то, прежде чем опубликовать его, я заручился согласием заинтересованных лиц, двух супругов, и постарался как можно тщательнее изменить все, что могло бы носить личный характер. Супруги уверили меня в том, что публикация не имеет компрометирующего характера.
Итак, случай. Ко мне обратились супруги: муж, мужчина невысокого роста, не слишком привлекательной наружности, интеллигентный бизнесмен без академического образования, жена, красивая интеллигентная женщина, получившая классическое гуманитарное образование. Они познакомились, когда им было по двадцать пять лет. Довольно скоро они полюбили друг друга, и она забеременела. Однако брак был вызван, как уверили меня оба супруга, скорее не последней, а первой причиной, иными словами, не беременностью, а страстной влюбленностью.
Жена восхищалась своим супругом, его деловой хваткой, независимостью и способностью добиваться своего. Он ценил ее за красоту, хороший вкус и образованность.
После женитьбы муж основал свое дело и поначалу вынужден был затрачивать много сил на то, чтобы поддержать свое начинание, которое в результате превратилось в процветающее предприятие. У мужа был целеустремленный характер, он часто работал до поздней ночи.
Жена не переставала восхищаться его деловыми качествами и понемногу прививала ему вкус к искусству.
Когда появился на свет второй ребенок, супруга перестала уделять должное внимание мужу и посвятила себя детям. Если у них случался скандал, она щеголяла своей образованностью, упрекая его в недостатке воспитания. Муж стал очень покорным и делал все возможное, лишь бы облегчить жизнь своей жены, – помогал ей по хозяйству и т. д., хотя и ощущал сильное раздражение. Однажды вечером он вернулся домой в легком подпитии и, когда жена грубо потребовала, чтобы он помог ей по хозяйству, не выдержал и после короткой словесной перепалки дал жене пощечину. Супругов сильно напугал этот инцидент, и они спешно обратились к консультанту по браку.
Консультант по браку разговаривал с обоими отдельно. Жене он сказал, что она стремится доминировать над мужем, виной чему невроз, и посоветовал ей больше считаться с мнением своей второй половины. Кроме того, он попытался воскресить у женщины угасшее восхищение деловыми качествами своего мужа. Супругу консультант по браку объяснил, что он потерял свою самостоятельность, стал слабоволен и ведет себя с женой неверно, виной чему тоже невроз. Он предостерег мужа от пьянства и настоятельно посоветовал ему не заниматься рукоприкладством, утверждая, что ему мешает собственная агрессивность, и поэтому ему следует обратиться к психоаналитику.
Среди прочего анализ показал, что супруг, в сущности, значительно глубже чувствовал искусство, чем его жена. Он испытывал подлинное удовольствие от литературы и живописи. Когда он приобрел большую уверенность в себе, жена не смогла этого вынести. Она привыкла к тому, что муж уступает ей во всем. После очередной бурной ссоры она, взяв с собой обоих детей, оставила мужа и перебралась к своей матери. Затем она обратилась за консультацией к другому консультанту по браку, который не был знаком с ее мужем. Психолог составил себе мнение о личности ее супруга на основании ее рассказа, посчитав, что речь идет о способном, но необразованном и бесчувственном коммерсанте, так называемом selfmademan, человеке, который сделал себя сам. Консультант и супруга решили, что изменить характер мужа очень трудно, а спасти брак можно лишь в том случае, если женщина будет играть роль покорной жены.
Спустя несколько недель супруг появился у тещи и вернул домой свою жену и детей. Оба были единодушны в том, что брак следует всеми силами сохранить. Муж смягчился и отказался от надежды одержать верх над своей женой, часто расхваливал ее вкус, образованность, нередко в присутствии друзей цитировал высказывания своей жены по поводу того или иного произведения искусства. Он продолжал чем мог помогать жене в домашнем хозяйстве, хотя и уставал на работе. Однако супруга едва ли обращала на это внимание, совершенно не интересовалась, как идут дела в фирме. Нередко, возвратившись с работы смертельно усталый, он вынужден был идти с ней в театр, хотя больше всего на свете хотел просто посидеть у камина, немного посмотреть телевизор и расслабиться. Супруга имела над ним огромную власть.
Между тем она несколько охладела к сексуальной жизни. Она могла достичь оргазма лишь тогда, когда муж делал вид, что платит ей, кладя на ночной столик стофранковую купюру, и фантазировала, что она проститутка, работающая в борделе.
Супруг в сексуальном плане имел наклонности отчасти мазохистские. Он приближался к эякуляции лишь в том случае, если жена во время полового акта дергала его за волосы. Тем не менее супруги делились друг с другом своими сексуальными фантазиями, поскольку их отношения, в общем-то, всегда оставались искренними, и бывали дни, когда они могли очень хорошо побеседовать, находя в партнере понимающего и внимательного слушателя.
Однажды мужу приснился сон. Он увидел известную картину, изображающую Аристотеля, стоящего на коленях, на котором верхом сидит его жена. Только в сновидении Аристотелем оказался он (пациент), а оседлавшей его женщиной была его супруга. Сновидение развивалось, он увидел, что жена покалечила ноги и не может идти.
Этот сон можно интерпретировать по-разному. Во всяком случае одно очевидно: жена, хотя и доминирует над своим мужем, не способна стоять на собственных ногах, поэтому ей приходится «кататься верхом» на муже. Несомненно, речь здесь идет о «невротическом» браке: он – в какой-то мере мазохист, а она компенсирует свою практичность, обывательский характер и грубость повышенным и болезненным интересом к искусству. Отсутствие самостоятельности заставляет жену искать человека, согласного ей подчиняться, поэтому был сделан вывод, что ей не мешало бы подумать о собственной личности.
На субъективном уровне толкования это сновидение представляет аниму в роли жены, но здесь мы не будем на этом подробно останавливаться.
Впоследствии мужу неоднократно (и главным образом после ссор с женой) снилось, что он видит в темной комнате какого-то мужчину, играющего на пианино; нередко этим мужчиной был он сам. Мужчине полагалось исполнить определенную мелодию, и до тех пор, пока он этого не делал, ему воспрещалось покидать комнату.
Однажды он различил во сне ноты и прочитал, что искомая мелодия называется «le mariage», что по-французски означает – брак.
Маленькое, темное помещение, которое фигурировало в сновидении, ассоциировалось у пациента с одной комнатой в доме его родителей. В эту комнату он часто и охотно заходил, будучи ребенком. Там он размышлял о себе и о жизни, и именно в этой комнате он сделал потрясающее открытие: он осознал, что мыслит и существует.
Мужчина не обладал абсолютным музыкальным слухом, но хорошо помнил, что в детском возрасте очень любил слушать орган и с удовольствием пел в церковном хоре. Даже в зрелом возрасте музыка, исполнявшаяся в церкви, захватывала все его существо и была каким-то необъяснимым образом связана с огромным чувством божества.
Данное сновидение выражает, в частности, невоплотимую мечту об индивидуации. Le mariage – это мелодия, которую исполнял муж, чтобы приблизиться к ощущению божества, иными словами, чтобы развивать процесс индивидуации, и эта мелодия была – супружеством.
Сновидение, стоит признать, было своеобразным. У мужа появилась любопытная ассоциация, связанная со сновидением. Он рассказал о том, что некогда прочел новеллу, в которой говорилось о жонглере. В пересказе пациента история выглядела следующим образом. Во славу Господа и Девы Марии в средневековом городе был построен величественный кафедральный собор. Чтобы доказать свое ревностное служение Богу, каждый житель внес свой вклад в строительство: архитектор спроектировал собор, плотник сбил стропила, каменщик возвел стены, художник украсил их росписью, ювелир изготовил великолепные подсвечники, свечник отлил свечи и т. д.
Когда строительство собора было закончено, жители устроили празднество, и все, кто принимал участие в строительстве храма, ощутили присутствие среди них Духа Святого. После праздника, поздно ночью священник в последний раз обходил собор, чтобы проверить, все ли в порядке, и вдруг заметил перед алтарем жонглера, который искусно манипулировал в воздухе мячами и палками. Священник был возмущен таким богохульством, но ярмарочный шут ответил: «Все в этом городе владеют ремеслом, которое они посвятили Богу, участвуя в строительстве церкви. Я же не умею ровным счетом ничего, кроме как жонглировать в воздухе мячами и палками. Но это и есть мое призвание, мое искусство, и поэтому я здесь воздаю им хвалу Господу нашему».
Муж связывал игру на пианино в сновидении с выступлением жонглера.
Неизбежно возникает вопрос: до каких пределов простиралось терпение супруга и его готовность уступать жене, ведь результатом такого поведения мог оказаться значительный вред для индивидуации обоих супругов? Жена могла стать ненасытной, подобно героине «Сказки о рыбаке и рыбке»[9]. Бедный рыбак, подчиняясь требованиям своей жены, начинает с малого.
- «Смилуйся, государыня рыбка,
- Разбранила меня моя старуха,
- Не дает старику мне покою:
- Надобно ей новое корыто,
- Наше-то совсем раскололось».
Но жадность жены растет, и увеличиваются требования, которым, кажется, не будет предела. Конец нам известен: оба остаются ни с чем.
Ошибочное ограничение сексуальности сферой размножения
В этой главе речь пойдет о сексуальности, которая играет решающую роль в браке и вообще в отношениях между мужчиной и женщиной. Слово «сексуальность» звучит сегодня так часто, что нагоняет скуку. О ней столько всего сказано, что у людей возникает ощущение, будто частота ее упоминания свидетельствует о полноте знаний. Какой же психологический феномен скрывается за понятием сексуальность и секс?
Древние эллины относились к сексуальности поэтичнее, чем современные люди. Они почитали богиню любви Афродиту, родившуюся из морской пены, крови оскопленного Урана, бога Неба, сына Хаоса. Афродита была очаровательна и соблазнительна. Парис преподнес золотое яблоко именно ей, подпочтя ее Гере и Афине. Она была женой хромого кузнеца Гефеста, но пылала страстью к богу войны Аресу, одно имя которого вселяло в людей ужас.
Другой персонаж греческой мифологии – Приап, бог плодородия; он изображается безобразным мужчиной с огромными гениталиями, который, похваляясь, бесцельно бродит по миру.
Но наиболее известен Эрос. Согласно «Теогонии» Гесиода этот бог существует с начала всех времен; он родился из Хаоса, присутствовал при рождении Афродиты и первоначально упоминался в связи с гомосексуализмом. Позднее, в частности у Овидия, он изображается в виде легкомысленного мальчика, летающего по всему свету, держа в руках лук, а за спиной колчан со стрелами с золотыми или свинцовыми наконечниками. Те, кого настигли золотые стрелы, сходят с ума от любви. Попадание свинцовой стрелы чревато равнодушием к любви.
В более поздние времена считали, что существует множество Эросов или Эротов, маленьких летающих существ, которые подозрительно похожи на создания, улетучившиеся из ящика Пандоры.
Пожалуй, с точки зрения психологии правильнее было бы говорить о различных богах и богинях, иными словами, неких мощных силах и сущностях, а не о сексуальности, которая есть не что иное, как примитивное, обывательское понятие, – патина на многокрасочном феномене.
Не только греки, но и другие народы изображали сексуальность в мифологических образах. Например, в мифологии североамериканских индейцев из племени виннепаг сексуальность приобретает независимость от своего выразителя, Ватюнкага, плута, трикстера, персонажа, лишенного морали, который осмеивает всех и сам оказывается объектом для шуток. Свой огромных размеров половой член он носит с собой в ящике, как будто это не часть его тела, а обыкновенная вещь. Его половой член самостоятельно плавает в воде, нападая на купающихся девушек. С точки зрения психологии образ независимой, автономной сексуальности верен. Вместе с тем подобное отношение к сексуальности у индейцев связано и с культурными традициями племени виннепаг. Индейцы полагают, что душа человека состоит из различных частей. Это можно сравнить с европейским выражением «Сердце разрывается на части» из-за определенного человека.
Этнографы сообщают об архаичных народах, которые даже не усматривают никакой связи между размножением и сексуальностью, полагая, что это действия изолированные. Сегодня практически каждый ребенок знает, что для того, чтобы на свет появился человек, должен произойти половой акт, иными словами, в дело должна вступить сексуальность. Однако, быть может, с точки зрения психологии архаичные народы не так уж ошибаются? Как же, собственно говоря, соединены сексуальность и размножение?
Поражает тот факт, что в течение развития иудаистской и христианской теологии сексуальность прямо-таки неизбежно связывалась с размножением. Апостол Павел отказывался от сексуальности как таковой, признавая ее право на существование, лишь поскольку она освящена браком. Он считал, что лучше жениться, чем сгорать в грехе наслаждений безбрачной жизни. Блаженный Августин отмечал, что сексуальность допустима только в браке, потому что в данном случае служит размножению. Сексуальное наслаждение он отвергал принципиально. Святой Фома и многие другие отцы церкви также отстаивали мнение о том, что сексуальное наслаждение греховно в любом случае, но простительно, если служит для продолжения рода. Впрочем, Альберт Великий и Дуне Скотт считали, что сексуальное удовольствие непростительно даже в браке и в связи с размножением.
Попытки оправдать сексуальность размножением продолжались вплоть до периода секуляризации. Многие врачи и психиатры XIX столетия рассматривали сексуальность уже с психологической точки зрения, однако ориентировались также на размножение. Поэтому онанизм, сексуальные фантазии и т. п. воспринимались как патология, изнуряющая нервную систему. Вплоть до недавнего времени было принято рассказывать детям небылицы о том, что мастурбация может привести к параличу и тяжким болезням.
Психиатры XIX в. не отдавали себе отчет в том, что их взгляды были насквозь пронизаны христианским мировоззрением. Так, Крепелин полагал, что причиной всех половых расстройств является, как правило, онанизм. Тревожное отношение к мастурбации кажется сейчас странным, но в историческом контексте оно вполне объяснимо. Коль скоро основой сексуальности считалось размножение, то самоудовлетворение, не приводящее к зачатию, выглядело патологическим и греховным занятием. Кроме того, Крепелин считал, что сексуальные фантазии возникают непосредственно во время акта мастурбации, поэтому они тоже патологичны.
Психиатрия XIX столетия официально не имела отношения к христианству, но весьма любопытно проследить, как средневековые богословские идеи решающим образом повлияли на развитие представлений о человеческой психопатологии. Наивный биологический подход к исследованию сексуальности, практиковавшийся в XIX в., не расширил понимание сексуальной жизни. И все же именно в это время начали интенсивно изучать данный феномен.
Сексуальность, направленная только на размножение, действительно существует и характерна для истеричных женщин, хотя следует напомнить, что в настоящее время понятие истерии выходит из употребления по причине своей спорности. Черты характера истериков, описанные многими авторами, обязаны своим возникновением оживлению примитивных, архаичных стереотипов поведения. К примеру, у мужчин и женщин, подверженных истерии, наблюдается примитивный рефлекс бегства от любой опасности. В определенных обстоятельствах подобные люди кричат и панически пускаются в бегство. К примитивным рефлексам следует отнести и род паралича, который неожиданно, словно пароксизм, сковывает мышцы человека в неприятной и опасной ситуации. Является ли это рудиментарным остатком инстинкта самосохранения? По крайней мере, известно, что довольно часто животные, подвергшиеся нападению, замирают, успокаивают тем самым нападающего и избегают верной смерти.
Кроме того, архаичной реакцией является и чувствительность истериков к любому виду невербальной коммуникации. Истерики часто чувствуют, что происходит в душе близкого человека даже прежде, чем он сам отдаст себе в этом отчет. Скорее всего у них сохраняется способность к коммуникации непосредственно с психикой ближнего, минуя окольные пути языка, жестов и т. д. Иначе говоря, такая архетипическая способность истериков не стала жертвой сильного Эго.
Сексуальность истеричных женщин обладает любопытными чертами. Многие женщины с истеричным характером сексуальны, но вместе с тем не ощущают никакого удовольствия от непосредственного полового акта, не способны достигать оргазма. Однако подобные женщины зачастую весьма кокетливы и проявляют активность в процессе соблазнения мужчины, а также в прелюдии полового акта. От природы они одарены способностью привлекать и сексуально возбуждать мужчину, хотя сами мало чувствительны.
Данный вид «истерической сексуальности» может быть охарактеризован как сексуальность архаичная. Быть может, нуждам размножения такая влекущая, фригидная сексуальность вполне отвечает. Для того чтобы зачать ребенка, достаточно сексуально возбудить мужчину, а то обстоятельство, что при половом контакте женщина испытывает какие-то особые ощущения, представляется с точки зрения размножения пустым расточительством энергии. Биологически оргазм вовсе не является обязательным; оплодотворение может состояться и без него.
Подобная архаичная сексуальность встречается и среди мужчин. Есть мужчины, для которых единственно важной является эякуляция, все равно когда и как она осуществляется, а любая игра, происходящая до и после полового акта, им неинтересна и непонятна. Подобная сексуальность, служащая прежде всего размножению, часто встречается у людей, которые по какой-либо причине не получили воспитания и выросли в неблагоприятных для духовного развития условиях.
Примечательно, что именно такое животное, примитивное сексуальное поведение длительное время почиталось христианскими теологами как единственно допустимое и негреховное, освященное браком и служащее размножению.
Впрочем, христианство только наследовало ветхозаветные представления. Бесполезная растрата мужского семени расценивается в Ветхом Завете как тяжкое преступление против Бога.
Учение о том, что сексуальность оправдывается лишь размножением, имеет зловещие черты. Поскольку в согласии с такой точкой зрения положительно может оцениваться только грубое, животное совокупление, как если бы мы сказали, чья трапеза не является грехом только в том случае, если простейшая пища по возможности быстро, без какого-либо ограничения условностями этикета, проглатывается с одной лишь целью набить желудок и поскорее утолить голод.
Поэтому правомерно усомниться в том, что основой сексуальности является размножение. Только незначительная часть времени и энергии, расходуемых людьми на сексуальную жизнь, имеет отношение к зачатию. Сексуальная жизнь начинается в младенчестве и заканчивается только в могиле. Сексуальная жизнь – это как сексуальные фантазии, самоудовлетворение и сексуальные игры, так и собственно половой акт. Только очень небольшая часть сексуальной жизни реализуется, гораздо более значительная часть состоит из фантазий и сновидений, связь которых с размножением ничтожно мала.
Мы действительно подчас не сознаем, какое незначительное отношение имеет сексуальность к размножению. Однако дело обстоит именно так, и, надо сказать, обстоит оно таким образом отнюдь не с тех пор, как у нас появились более совершенные, чем прежде, противозачаточные средства. Большинство сексуальных действий всегда было с биологической точки зрения бесцельной игрой. Быть может, сексуальность была всегда связана с размножением, но если признать, что последнее – единственный фундамент сексуальности, то данный феномен станет совершенно непонятен.
Проводя параллели между сексуальностью и размножением, мы сужаем горизонты этого явления. Однако сознательно или бессознательно все еще бытует мнение о том, что нормальная сексуальность связана с продолжением рода. Даже многие современные психологи считают ненормальной любую сексуальную деятельность, которая никаким образом (пусть хоть как-то) не связана с оплодотворением. Немало бед принес в этом смысле и тенденциозный подход католической церкви.
В XIX в. католическая тенденциозная мораль сомкнулась с биологическим научным подходом, и это привело к тому, что сексуальность стали воспринимать положительно только в том случае, если она существует в рамках брака и служит размножению, между тем как цель брака – рождение и воспитание детей. И хотя это означает, что «finis primanus» (важнейшая задача) брака – зачатие, еще Августин сказал, что «in nostrarum quippe nuntiis plus valet sanctitas sacramenti quam fecunditas uteri» (таинство важнее плодовитости матки).
«Нормальной» сексуальности не существует
Решительный переворот в понимании природы сексуальности произвела теория Фрейда. Современный подход к исследованию сексуальности немыслим без ее учета. Согласно Фрейду, сексуальность включает в себя разнообразные влечения, которые в благоприятных условиях могут принимать форму нормальной сексуальности, а в противном случае приводить к перверсиям.
Вкратце описывая теорию сексуальности Фрейда, следует отметить, что он точно определил этапы сексуального развития индивида. Младенец – полиморфно-перверсивно аутоэротичен – переживает все возможные сексуальные импульсы, которые позднее могут проявиться в виду перверсий.
Первичный центр сексуальности – рот. В соответствии с этим первая фаза развития носит название оральной. Она связана с сосанием, глотанием, поглощением, которые имеют ярко выраженный сексуальный оттенок. В следующей, анальной фазе чувственность концентрируется вокруг выделительных органов, а также элиминации урины и фекалий, и закладываются основы садомазохистских тенденций. В поздней генитальной фазе ведущую роль приобретает область половых органов, а приблизительно с шестилетнего возраста в рамках генитальной фазы разворачивается фаза эдипальная, для которой характерны инцестуозные желания, стремление к сексуальному контакту с отцом или матерью. Эдипальные желания подавляются, следствием чего оказывается латентный период примерно до двенадцатилетнего возраста, во время которого подавляются сексуальные влечения вообще, а сексуальная энергия отчасти сублимируется. Затем в пубертатный период вступает в свои права так называемая нормальная сексуальность.
Долгий и сложный путь сексуального развития чреват многими опасностями, в частности потенциальными возможностями сексуальных отклонений. Индивид может зафиксироваться на определенной фазе, со всеми вытекающими отсюда последствиями, в частности доминированием некоторых сексуальных компонентов, например, садомазохистских в случае фиксации на анальной фазе. Боясь не устоять перед искушением сексуального влечения, индивид бессознательно может привести в действие механизмы смещения, которые сконцентрируют сексуальную энергию вокруг замещающего объекта, примером чему служит фетишизм, когда предмет выполняет роль вожделенного существа.
Причинами сбоев в развитии являются, согласно Фрейду, конституциональная слабость или врожденный сифилис, нестабильная нервная система или определенные переживания, которые ведут к фиксации. Неудачные сексуальные стимуляции в определенной фазе, например, наблюдения за сексуальными контактами родителей, которые могли быть истолкованы как попытка убийства, соблазнение родственниками или чужими взрослыми людьми могут привести к тому, что характерное для данной фазы сексуальное влечение приобретет чрезмерное значение для индивида и станет играть в его сексуальной жизни ведущую роль.
В этом смысле сексуальные отклонения связаны с мощными инфантильными половыми влечениями. Согласно этой теории, любая нетрадиционная половая деятельность является перверсией.
В последнее время учение о фазах Фрейда подвергается резкой критике. Оппоненты Фрейда указывают, в частности, на то, что существование так называемого латентного периода сомнительно, поскольку между шестью и двенадцатью годами жизни сексуальность ребенка отнюдь не ослабевает.
К сожалению, грандиозность фрейдовских идей зачастую ускользает от внимания именно психологов-юнгианцев. Надо прежде всего учесть, что Фрейд описывает не подлинные «факты», и оценить его вклад в психологию можно лишь в том случае, если принять во внимание, что теория сексуальности является развитой современной мифологией, которая в символической форме дает намного более ценные сведения о сексуальности, чем статистика. Скорее всего образ полиморфно-перверсивного ребенка – это символическое изображение бесконечных возможностей, которыми обладает дитя, могущее стать кем угодно.
Фрейд пытался показать, что все так называемые перверсии с самого начала присущи каждому человеку, а «нормальная» сексуальность – это не что иное, как изящное строение, отдельные стены которого и есть так называемые перверсии. Заслуга Фрейда состоит в том, что он включил сексуальные отклонения в сферу сексуальности и расширил ее понимание, ограниченное до этого подходом, в котором доминировал инстинкт размножения. Однако гениальные прозрения Фрейда не смогли изменить общее отношение к сексуальности и окончательно сломать ее узкое понимание. Так, мастурбация все еще считается грехом по отношению к принципам Эго, грехом против эроса или, согласно известному швейцарскому психологу и философу Паулю Хеберлину, против партнера.
Экзистенциалисты попытались глубже проникнуть в значение сексуальности. Например, Медард Босс считает, что не только нормальная сексуальность, но и любое извращение есть отчаянная, пусть и обреченная на неудачу, попытка выразить любовь. Другие экзистенциалисты полагают, что половое влечение – это инстинкт бытия и когда между бытием и стремлением быть, существовать возникает дистанция, ее заполняют сексуальные фантазии и перверсии деструктивного характера, такие, как садизм и мазохизм.
Как тут не вспомнить слова Фрейда о том, что всемогущая любовь нигде, пожалуй, не проявляется так сильно, как в заблуждениях.
Аргументом против попыток представить сексуальность как деятельность, связанную с зачатием или выраженную только в половом акте (между тем как любую другую сексуальную деятельность объявить по меньшей мере подозрительной), послужит следующий феномен. В психотерапевтической практике постоянно убеждаешься, что чем разностороннее пациент, тем больше у него так называемых сексуальных отклонений. Исключения лишь подтверждают правило. Неразвитые, слабообразованные и малокультурные люди чаще обладают тем, что принято именовать нормальной сексуальностью. Кроме того, исследователи вопроса сексуальности едва ли принимали во внимание тот факт, что большая часть сексуальной жизни человека проходит в фантазиях, которые бывают порой весьма причудливыми, по крайней мере, значительно причудливее прожитой сексуальной жизни.
Необходимо отказаться от морализаторства, биологических шор и догм, чтобы подобрать ключ к проблеме сексуальности и увидеть ее такой, какова она есть в действительности.
Сексуальность и индивидуация
Для того чтобы оценить роль сексуальности и ее возможные проявления в браке, необходимо несколько расширить сферу рассмотрения данного феномена, к сожалению, современные, популярные подходы к сексуальности для этой цели не годятся. Например, попытка увязать сексуальность только с наслаждением проблему явно не исчерпывает. Сексуальность столь привлекательна, что воображение людей занято в основном сексуальными фантазиями. Кроме того, данный феномен издавна волновал мыслящих людей. Едва ли такое внимание можно объяснить удовольствием. Человеческая сексуальность обладает тревожными и захватывающими чертами. Тот факт, что в древности на Востоке существовала храмовая проституция, свидетельствует не о том, что в те далекие времена люди полагали, что сексуальность – это нечто «естественное» и приятное, а скорее о том, что, по их мнению, несравненная нуминозность данного переживания позволяла совершать сексуальные действия даже в храме.
Сексуальность – это не только одна из форм межличностных отношений, как правило, отношений между мужчиной и женщиной, поскольку большая часть сексуальных фантазий никак не связана с какими бы то ни было межличностными отношениями и может ориентироваться на вымышленные персонажи.
Не следует рассматривать сексуальность и как чистое удовольствие, подобное удовольствию от приема пищи и вкусных напитков. Ни инстинкт продолжения рода, ни наслаждение, ни межличностные отношения не в силах объяснить, почему существует огромное число вариаций сексуальной жизни и фантазий.
Фрейд предпринял замечательную попытку истолковать высшую душевную деятельность человека, связанную с искусством, религией и т. п., пользуясь понятием сублимированной сексуальности. Мы рискнем не согласиться с мэтром и поставить вопрос следующим образом: можно ли интерпретировать сексуальность как выражение индивидуации или религиозных устремлений? Действительно ли грубые, сексуально окрашенные молитвы средневековых монахинь являются выражением фрустрированной эротики? Связаны ли современные шлягеры и старые народные песни, в которых с чувством поется о любви и разлуке, только с нереализованными сексуальными желаниями подростка или же они – одна из форм процесса индивидуации?
Сексуальность связана с индивидуацией. В задачи индивидуации входит контакт с личной, коллективной и архетипической тенями, со «злом», с «внутренним убийцей и самоубийцей». Другая, не менее важная задача индивидуации – контакт мужчины со своей женской (анима), а женщины – со своей мужской (анимус) ипостасями. Конфронтация с заключенными в своей собственной психике аспектами другого пола предоставляет индивиду возможность осознать амбивалентности души и бытия, мужчины и женщины, человека и Бога, добра и зла, сознательного и бессознательного, рационального и иррационального. «Conjunctio oppositorum», единство противоположностей, – один из многих символов индивидуации.
Юнг всегда подчеркивал значение сновидений, воображения, религии и художественного творчества в процессе индивидуации. Подобные медиуматические переживания способствуют индивидуации. В них заключены живые символы, обусловливающие развитие и изменение индивида. Существует тенденция монополизирования символов небольшой группой высокоинтеллектуальной и образованной элиты. В качестве иллюстрации сказанному можно привести пример греческих богов и символов христианства. Древнегреческий пантеон олицетворяет архетипы, т. е. абстракции, но эллины относились к ним как к реальности, воспринимая каждого бога как подлинную, существующую личность. Когда люди античного мира стали воспринимать богов сознательно, относиться к ним как к символам, их боги моментально утратили значительную власть над духовной жизнью большинства людей. Точно так же обстоит дело в психологии. Аналитики постоянно допускают одну и ту же ошибку, пытаясь интерпретировать сновидения как предсказание, конкретизируя послание, заключенное в сновидении и не толкуя его как символ. Поэтому если человек видит во сне, например, мать, то зачастую этот образ трактуют буквально, забывая, что мать в сновидении скорее всего – символ материнства, а не олицетворение земной матери сновидца.
Греки почитали своих богов и приносили им жертвы, тем самым они получали возможность в полной мере ощутить архетипические компоненты своей души, проецируя их на божество. Процесс индивидуации вообще очень часто протекает через проекции. Средневековые алхимики видели аналогию между психическим развитием человека и химическими процессами, будь это реально существующие или предполагаемые реакции. Однако непосредственное восприятие реальности богов и алхимических символов ограничивает индивидуацию. К. Г. Юнг постоянно подчеркивал необходимость отказа от проекций. Только при этом условии сновидения, фантазии и активное воображение становятся подлинными медиумами процесса индивидуации.
Индивидуация нуждается в живых символах. Но где сегодня можно обнаружить живые, действенные символы, которые могли бы сравниться с древнегреческими богами и алхимическими процессами? Отвечая на этот вопрос, мы сталкиваемся с новым пониманием сексуальности. Сексуальность не идентична инстинкту размножения и не исчерпывается человеческими отношениями или наслаждением. Сексуальность во всех своих вариациях может быть истолкована как индивидуационная фантазия, символические образы которой живы и действенны до такой степени, что даже влияют на физиологическое состояние индивида. И, кроме того, подобные символы – достояние не только академической элиты, но и всех людей без исключения.
Какие перспективы открываются перед мужчиной, вступившим в контакт с женским началом? С одной стороны, брак или связь с женщиной, с другой стороны, сексуальные фантазии, направленные, разумеется, не на продолжение рода, человеческие отношения или наслаждение, а на конфронтацию с анимой, с женским началом, заключенным в психике мужчины и окружающим его в реальности. У женщин все обстоит так же за тем лишь исключением, что объектом конфронтации оказывается анимус, начало мужское.
Сексуальные фантазии большинства мужчин и женщин более необузданны и причудливы, чем их реальная сексуальная жизнь. К несчастью, аналитики и психологи зачастую высокомерно реагируют на такие фантазии и бывают склонны считать их патологией. На особенно яркие и необычные сексуальные фантазии пациентов психологи, как правило, реагируют следующим образом: «Этот молодой человек (или эта молодая женщина) еще не способен к межличностным отношениям, поскольку продолжает оставаться жертвой противоестественных сексуальных влечений». Обсуждая случай из практики с коллегой, аналитик может сказать, например, такое: «Мой пациент адресует свои необузданные сексуальные фантазии образу одной своей знакомой. А все потому, что ему еще не достает нежности». Часто приходится слышать, что какой-нибудь пожилой мужчина страдает от старческой похотливости. В этом контексте часто используется выражение «бегство в фантазии». Такое снисходительное отношение к фантазиям, которые воспринимают как патологию, разрушительно влияет на психику пациента. Индивидуация протекает не только в проекциях, в межличностных отношениях и путем логических рассуждений, но и через живые символы, связанные с духовным и телесным и целиком захватывающие человека.
Необходимо подчеркнуть, что сексуальная жизнь, и прежде всего ее проявление в фантазиях, представляет собой интенсивный процесс индивидуации, выраженный в символах. Поэтому к подобному развитию следует относиться с уважением. Считать, что этот феномен примитивен и, хотя и имеет определенное символическое значение, представляет собой всего лишь сублимацию, которая в дальнейшем переживается на более высоком уровне, – значит отказаться от психологической позиции. Следует, конечно, учитывать, что речь здесь не идет о дикой, необузданной сексуальности, о которой писал Вильгельм Райх. Сексуальная жизнь и в особенности фантазии на эту тему с ее бесчисленными загадками и прелестями – только один из медиумов индивидуации, однако это не медиум, который par excellence (по преимуществу) продвигает процесс индивидуации.
Предположение о том, что самые странные сексуальные фантазии и действия часто связаны с индивидуацией, а следовательно, с благом, обосновывается следующими примерами.
Однажды я лечил студента-фетишиста, который был задержан полицией по обвинению в воровстве женского нижнего белья. Тогда я еще только начинал практиковать как психиатр. Я пытался раскрыть определенные психодинамические связи, скрывавшиеся за очевидным поведением молодого человека и тем самым помочь ему. На одном из сеансов он торжествующим голосом зачитал мне то место из «Фауста», где описывается, как Фауст встречает Елену. После долгих поисков герой оказался наконец лицом к лицу с самой совершенной женщиной на свете, с прекрасной Еленой, а когда она исчезла, у него в руках остался ее платок.
«Женщины – и без того лишь символ, – объяснил мне студент. – Вероятно, переживания от контакта с женской сущностью глубже, если человек обладает лишь предметом женской одежды, объектом, который символизирует женщину. По крайней мере, подобный человек никогда не забывает, что фантазия значима не менее, чем реальность». В каком-то смысле этот пациент был прав. Он не сводил сексуальность ни к инстинкту размножения, ни к чистому удовольствию, ни к отношениям между людьми Он понимал ее как нечто символическое.
Благодаря ему мне стало ясно, что сексуальность необходимо понимать иначе, чем я делал это до сих пор. Я стал задумываться над тем, что сексуальные отклонения пародоксальным образом чаще соответствуют феномену сексуальности, чем так называемая норма. Хочу еще раз повторить: понятия «нормального» и «ненормального» в сексуальной сфере утратили свое значение. Индивидуация дает нам ключ к самой сексуальности, а не к понятиям нормальности и ненормальности.
Необходимо испытать потребность в индивидуации, осознать темную и деструктивную часть самого себя. Это может произойти – наряду с многими другими возможностями – посредством сексуальных медиумов. Речь идет не о том, что всех нас должны вдохновлять фантазии маркиза де Сада или Леопольда Захер-Мазоха, а о том, что фантазии такого рода следует понимать как символическое выражение процесса индивидуации, который разворачивается в сфере сексуальной мифологии.
Одно время моей пациенткой была женщина-мазохистка, склонная к самобичеванию. В лечении наблюдался некоторый прогресс: она прекратила истязать себя и подавила свои мазохистские фантазии. Однако у нее появились необъяснимые головные боли, очень мешающие ее работе. Пациентка была негритянкой и в ее среде видения считали чем-то само собой разумеющимся. Ей привидился Моисей, призывающий ее возобновить самобичевания. Он сказал, что если она откажется, то египтяне убьют его. На основе данного видения женщина соорудила сложную теорию, отчасти опиравшуюся на известные ей ритуалы мексиканских христиан, о том, что ее помощь страдающему миру, ее миссия, заключается в мазохистских действиях. Стоило ей снова предаться мазохистским фантазиям, головная боль исчезла, а психическое состояние нормализовалось. Данный пример свидетельствует о многом.
Феномен садомазохизма всегда изумляет психологов. Как могут совмещаться удовольствие и страдание? В понимании многих психологов и психоаналитиков мазохизм – это нечто совершенно бессмысленное: мазохисты не способны переживать удовольствие от истязаний в реальности и довольствуются только фантазиями или безопасными инсценировками. Однако это не совсем верно и, кроме того, относится по большей части к сексуальным отклонениям. Действительная сексуальная жизнь вообще редко полностью соответствует фантазиям. Но известно, что существует множество мазохистов, которые не только мечтают об унижениях и страданиях, но и с радостью их испытывают в реальности.
Мазохизм играл огромную роль в Средние века, когда бичующиеся наводняли города и деревни. Святые занимались самобичеванием и умерщвлением плоти, монахи и монахини рассматривали подобное страдание как упражнение в религиозном рвении. Стремление современной психиатрии истолковать данный коллективный феномен как выражение перверсивной и невротической сексуальности не выдерживает критики. Объяснение данному феномену дает понятие индивидуации. Вероятно, страдания вообще характерны для человеческой жизни, с ними приходиться мириться, несмотря на то, что подчас они бывают невыносимыми. Даже святые с трудом мирились с тем обстоятельством, что мир преисполнен страданий, душевных и физических. Одной из труднейших задач процесса индивидуации является новое отношение к страданиям, радости, боли и удовольствию, божественной милости и гневу. Данные противоположности символически объединяются в рамках мазохизма. Мазохист мирится с жизнью до такой степени, что способен с радостью испытывать боль. Таким фантастическим способом мазохист переживает столкновение с величайшими противоречиями бытия.
Важную роль в сновидениях и фантазиях женщин играют изнасилования; часто они являются предметом навязчивых страхов. Возмутительная или привлекательная, в любом случае фантазия об изнасиловании имеет огромное значение для понимания женской психологии. Изнасилование – одна из значительных тем греческой мифологии и изобразительного искусства. Вероятно, мотив изнасилования символизирует грубое преодоление анимы анимусом. В процессе своей психотерапевтической практики я замечал, что фантазии об изнасиловании, воспринятые пациенткой как психологическое приобретение, как живой символ, который нельзя оставить без внимания, способствовали развитию женщины и часто направляли их по пути ииндивидуации, т. е. к выздоровлению.
Пожалуй, становится очевидной насущная необходимость освобождения от штампов «нормальности», которые, по сути, не что иное, как судорожное усилие сохранить привилегии за так называемой нормальной сексуальностью. Таким образом, подлинное понимание становится невозможным. Большинство человеческих сексуальных фантазий человечества с точки зрения нормальности, мягко говоря, своеобразны. Нельзя претендовать на понимание психологического феномена, объявляя значительную его часть ненормальной или патологической.
Надо сказать, что так называемые перверсии – необходимый компонент в понимании сексуальности, одна из сложнейших вариаций которой – мазохизм. Мазохизм почти всегда дублируется садизмом. Существует даже двойное понятие– садомазохизм. Мазохизм является камнем преткновения для психологии, ограниченной биологической моделью и полагающей, что такой подход в состоянии объяснить психическую жизнь посредством механизмов переживания. Существуют определенные моральные представления, которые мешают понять данный феномен, но примечательно то обстоятельство, что садизм менее сложная проблема, чем мазохизм.
Прежде всего несколько терминологических пояснений. Традиционно понятие «садизм» связывается с чувством сексуального удовольствия, которое возникает в процессе причинения физических или душевных страданий партнеру или при наблюдении за подобными действиями. Садизм в широком смысле этого слова означает жестокость, иными словами, то же самое удовольствие от причинения страданий, которое, однако, не обязательно должно носить сексуальный характер. Под моральным садизмом понимается склонность получать радость от психологического насилия. Агрессия, которую зачастую путают с садизмом, – другой феномен, подразумевающий наличие способности радоваться, побеждая и преодолевая противника. Агрессия в этом смысле есть необходимый инстинкт выживания. Говоря об агрессии, мы, безусловно, имеем в виду не причинение боли ближнему, а убедительное самоутверждение. В связи с тем, что садизм зачастую путают с биологически оправданной агрессией, возникает иллюзорное впечатление, что данный феномен интерпретировать проще, чем мазохизм. Удовольствие от чужих мучений получают очень многие люди, и качество это встречается гораздо чаще, чем непосредственно сексуальный садизм, хотя, разумеется, и в «нейтральной» жестокости очень часто на заднем плане проступает сексуальный мотив. Жестокость – феномен древнейший и очень стойкий, жестокость присуща воображению современного человека, царит в кинофильмах и других произведениях искусства. Римляне, цивилизация и культура которых составляет основу западного мира, никогда не испытывали смущения перед жестокостью. Когда у них появлялось желание поразвлечься, они бросали рабов и осужденных на растерзание хищникам; в том случае, если в ремарках или в тексте пьесы упоминалось распятие, на театральных помостках устанавливали настоящий крест и действительно распинали какого-нибудь преступника.
Известно, что русский император Петр I предлагал гостям в качестве развлечения полюбоваться на отсечение головы. Будучи французской принцессой, юная Мария Стюарт часто наблюдала, как гугенотов истязали до смерти, не отрываясь от десерта. Публичные казни всегда были большими народными праздниками, и бабушки спешили поднять на плечи своих маленьких внучат, чтобы те смогли получше рассмотреть происходящее. Об ужасах Второй Мировой войны говорить не приходится.
Жестокость, связанная с желанием сексуального удовольствия, – давно известный и подробно описанный в литературе феномен. Маркиз де Сад, французский писатель XVIII в., – фигура, говорящая сама за себя. Но большая часть садистической сексуальности разворачивается в фантазиях и сновидениях; именно в рамках садизма проявляются психические компоненты, играющие чрезвычайно важную роль в развитии индивида.
Отчасти садизм можно трактовать как выражение деструктивных аспектов личности – «внутреннего убийцы». Радость от разрушения является специфической чертой человека. Решение вопроса о принадлежности удовольствия от разрушения самой человеческой сущности или области ошибочного развития (хотя я скорее выбираю первое) в наши задачи не входит. В любом случае деструктивность – это психологический феномен, с которым приходится сталкиваться каждому человеку. В этом смысле радость от разрушения, от уничтожения имеет место и в сексуальной сфере.
Деструктивность и самодеструктивность взаимосвязаны. Поэтому нет ничего удивительного в том, что садизм и мазохизм всегда сопровождают друг друга; уничтожающий себя убийца – ядро архетипической тени, человеческой деструктивности, которую нельзя свести ни к чему другому.
Другим компонентом садизма является опьянение властью. Оно выражается в сексуальном удовольствии от полного подчинения партнера, от игры в кошки-мышки.
Кроме того, в рамках садизма партнер низводится до уровня чистого объекта. В садистских фантазиях большую роль играет связывание партнера и холодное, заинтересованное наблюдение за его поведением. Партнер превращается в вещь, реакции которой оказываются поводом для игры.
Превращение партнера в объект играет значительную роль в сексуальных отношениях, хотя в этом не торопятся признаваться. Ведь в идеале требуется, чтобы сексуальные и другие человеческие отношения всегда были отношениями двух равноправных партнеров. В противном случае, если партнер превращен в объект вне зависимости от целей такой метаморфозы – желания получить удовольствие или с интересом понаблюдать за ним, – отношения, по общему мнению, становятся нездоровыми.
На мой взгляд, такое мнение – предрассудок. Любые отношения всегда, помимо всего прочего, предполагают объективирование (превращение партнера в объект). Одному из участников отношений всегда необходимо рассматривать своего партнера предметно, объективно, переживая вместе с тем полную идентификацию со своим визави, но не желая отказываться от холодного объективного наблюдения. Без объективирования межличностные отношения оставались бы хаотичными и рискованными. На бракоразводных процессах или в их преддверии часто приходится слышать от одного из супругов: «Я так любил/а ее/его, а теперь я просто не узнаю этого человека, он стал другим, он совершенно изменился». Это разочарование, это изумление проявляется прежде всего в отношениях, в процессе которых партнер старательно избегал объективирования.
Таким образом, садизм является выражением деструктивности, власти и объективирования в сексуальной сфере.
Я считаю нужным указать на индивидуационный характер сексуальности, а вовсе не ставлю себе задачу пропагандировать сексуальные перверсии. Обширная игровая область человеческой сексуальности, проявляющаяся в сексуальных фантазиях, может быть истолкована не только как патология.
Наиболее ярко индивидуационный характер сексуальности проявляется, конечно же, в интенсивном эротическом сближении мужчины и женщины, в их кратковременном экстатическом слиянии в половом акте. Это постоянно и глубочайшим образом потрясающее человека переживание нельзя интерпретировать только как биологическую копуляцию. Такое мощное событие, характерное духовным и физическим слиянием мужчины и женщины, следует истолковывать как выраженный в реальности символ «mysterium conjunctionis» (таинства воссоединения), конечной цели индивидуации. Даже алхимики рассматривали символический образ сексуальной связи короля и королевы как венец своего труда. Половой акт знаменует собой преодоление всех господствующих в нашем сознании барьеров непонимания, противоположности и несовместимости. Мужчина и женщина, отчасти противоположные, отчасти вообще несовместимые существа, наконец дополняют друг друга, совмещая в акте любви все амбивалентности, полярности и прорехи в ткани бытия. Очарование полового акта именно в этом, а не в перспективе размножения, которую он открывает. Такой акт намного шире, чем выражение теплых личных отношений между данным мужчиной и данной женщиной. Он – символ сил, намного превосходящих личное, в том числе личные отношения. Именно поэтому в описаниях религиозных переживаний часто фигурируют эротические образы, когда мистическое единение с Богом изображается как экстаз, как захватывающий акт любви. В этом смысле большинство любовных историй мира, лирические стихотворения, песни и т. д. следует понимать не только как выражение эротических аспектов бытия, но и как религиозный символ.
Фрейд убедительно продемонстрировал, что подавляющее число частных сексуальных влечений сводится в процессе полового акта к одному большому, совокупному переживанию. Из яркого и чарующего многообразия сексуальных влечений в половом акте возникает одноединое и значительное событие.
Сексуальная жизнь и эротические фантазии потому так богаты и многообразны, что посредством этих живых символов переживается любая возможная вариация психического развития. Подобно Юнгу, который интерпретировал своеобразные фантазии алхимиков как символы духовного развития и индивидуации, мы можем сейчас проследить процесс индивидуации в сексуальной жизни с ее «отклонениями». В этом отношении величие Фрейда несомненно. Хотя он ошибочно полагал, что сексуальность можно описать только в рамках биологической модели, и верил, что нашел в ней первопричину человеческого поведения, он все же подходил к исследованию данного феномена с разных позиций. В полной мере оценить значение фрейдовского психоанализа можно только в рамках аналитической психологии. В процессе анализа Фрейд столкнулся с феноменом сексуальности и, будучи ошеломленным этим, почти вопреки самому себе создал современную сексуальную мифологию, часть которой – образ полиморфно-перверсивного ребенка, аспекты которого присутствуют в психике каждого индивида, хотя некоторые из них вытесняются и продолжают теневое существование в сновидениях и бессознательных, латентных фантазиях. Образ полиморфно-перверсивного ребенка имеет много общего с понятием самости юнгианской психологии, символом духовной цельности, божественного стержня человеческой личности, который вмещает все перспективы и противоречия психики.
В данной главе речь шла о возможном символическом значении сексуальной жизни и ее отклонений, которые можно в полной мере понять только в рамках процесса индивидуации. Речь идет о чувстве стыда и стремлении к тайне. Сексуальную жизнь, подлинную или воображаемую, большинство из нас хранит в тайне. Сексуальные образы, проявившиеся в сновидениях пациентов и истолкованные терапевтом, теряют, как правило, свою значимость и силу. С точки зрения полового инстинкта, наслаждения и межличностных отношений, такая потребность в тайне едва ли понятна. Однако тайна и интимность суть свойства души и процесса индивидуации. Время от времени этот процесс должен приводить к буре, образно говоря, в закрытом сосуде, и никто и ничто не должно препятствовать этому.
Демонические аспекты сексуальности
В предыдущей главе шла речь о том, что христианские теологи долгое время допускали сексуальность лишь при условии того, что она служила размножению, считая чистую эротику демоническим, зловещим феноменом, с которым следует бороться и по возможности его нейтрализовать. Средневековые теологи были людьми неглупыми, образованными и способными к скрупулезному анализу, они искали истину и стремились познать бытие. Поэтому нельзя пренебрегать их отрицательным отношением к сексуальности, необходимо разобраться, что послужило причиной такого отношения, в чем кроется зерно истины.
Даже в настоящее время сексуальность воспринимается многими как нечто демоническое. Все попытки закрыть глаза на существующую проблему или представить сексуальность как феномен «совершенно естественный» терпят неудачу. Современный человек все еще склонен усматривать в некоторых проявлениях сексуальности зло в чистом виде, грех, вызывающий страх и неприятие.
Примером этому может служить теория первичной сцены. Последователи Фрейда и его явные и неявные сторонники полагают, что у ребенка, который случайно стал свидетелем полового акта родителей, могут развиться в качестве последствий подобного травматического опыта неврозы, фундамент для которых вообще закладывается в младенчестве и раннем детстве.
Однако что-то в этой теории настораживает: 90 % населения живут в таких условиях, что представляется решительно невозможным избежать того, чтобы дети не заметили той или иной сексуальной активности родителей. Только небольшая прослойка населения в состоянии позволить себе иметь квартиру, состоящую из более чем одной или двух комнат. Спору нет, наблюдение за сексуальными контактами родителей или других взрослых людей производит на детей глубокое впечатление. Но означает ли это, что последствием такого впечатления, которое так или иначе получили многие дети, непременно окажется невроз? Согласиться с этим равносильно тому, что сказать: все детские переживания травмируют человека и ведут к неврозу. Кроме того, сексуальность в данном случае приобретает определенно демонические и даже магические черты, поскольку ей приписывается столь мощное воздействие.
Для того чтобы предотвратить любые недоразумения, надо отметить, что я не поддерживаю многих современных психологов, которые, увлекшись снятием табу с сексуальности, заходят так далеко, что призывают родителей не исключать детей из своей сексуальной жизни. Наивно выглядит и мнение некоторых современных детских писателей, полагающих, что даже в детских книжках следует упоминать о сексуальной жизни родителей. Они упускают из виду комплекс инцеста, который выражается в тотальном табу на инцест. Беспрепятственная демонстрация сексуальной активности родителей чересчур возбуждает инцестуозное желание и связанную с ним детскую ревность. Эдипальная ситуация тем самым крайне обостряется. Вместе с тем удачно и беспрепятственно продемонстрировать своим детям сексуальные аспекты жизни удается лишь очень немногим родителям, что тоже связанно с табу на инцест. Родители инстинктивно защищаются от чрезмерной стимуляции своих инцестуозных фантазий и склонностей. Вытеснение табу, вероятно, наносит больше психических травм, чем его благоговейное принятие, поскольку великие табу, наподобие запрета на инцест, защищают нас в гораздо большей степени, чем стесняют.
Хотя в задачи этого исследования и не входит анализ табу на инцест, мне представляется необходимым напомнить о том, что данное табу, пожалуй, не стоит понимать с биологической точки зрения. Если бы люди практиковали инцест, то, несмотря на накопление неблагоприятных наследственных факторов, большинство детей, появившихся на свет по причине такого рода связей, умирало бы, тем самым устраняя возможность передачи своих дефектов по наследству. Поэтому удовлетворительно объяснить табу на инцест как инстинктивное, евгеническое[10] поведение невозможно. Табу на инцест связано скорее всего со стремлением к дальнейшему развитию и контакту с внешним миром, поэтому тесные половые отношения должны разворачиваться за пределами семьи, чтобы развитие индивида не застаивалось.
Следующим примером, демонстрирующим, насколько все еще распространено представление о чуть ли не магически вредном воздействии сексуальности, могут служить законы и судебная практика, касающиеся эксгибиционистов. Переживания, связанные с эксгибиционистами, для многих детей и взрослых женщин, несомненно, серьезны. Но мнение о том, что этот испуг столь вреден для психики, что необходимо исключить угрозу эксгибиционизма, запугав виновников перспективой долгосрочного тюремного заключения или даже кастрации, весьма спорно. Невозможно убедительно доказать, что опыт, связанный с эксгибиционизмом взрослого, наносит психике ребенка тяжелейшую травму и уж тем более, что взрослая женщина будет до предела потрясена эксгибиционистской выходкой мужчины.
Общеизвестно, что эксгибиционисты, как правило, безобидны и ведут себя таким образом именно потому, что боятся женского пола и не осмеливаются приблизиться к женщинам. Проще говоря, женщине грозит гораздо большая опасность быть изнасилованной так называемым нормальным мужчиной, чем оказаться жертвой эксгибициониста, который практически никогда не нападает.
Бесспорно, многие взрослые, страдающие от сексуальных проблем, утверждают, что они возникли в результате неприятного детского опыта, связанного со встречей с эксгибиционистом, однако это не следует расценивать как доказательство такого возникновения сексуальных проблем, поскольку перед нами частное мнение и не более того. Желание отыскать всему причину слишком велико. Если у человека появляется расстройство желудка, то могут посчитать, что виной тому холодное пиво, забывая, что до сих пор он пил его ежедневно и без последствий. Многие гомосексуалисты, коль скоро их осуждает общественное мнение, испытывая смущение по поводу своей гомосексуальности, пытаются оправдать ее тем, что их совратили в юном возрасте другие гомосексуалисты. По аналогии с этим многие женщины объясняют свои сексуальные проблемы травмой от встречи с эксгибиционистом.
Кроме того, сексуальность регламентирована и запрещена, например, в больницах. В том случае, если пациенты пребывают в больнице короткое время, то проблем с этим не возникает, но тот факт, что и в тех медицинских учреждениях, где пациенты вынуждены жить длительное время, например, в санаториях для нервнобольных или больных туберкулезом, всякая сексуальная жизнь строго запрещена, может быть определен в качестве следствия тенденциозного отношения к сексуальности как к демоническому феномену, абсолютному злу. Считается, что сексуальная жизнь может каким-то зловещим, загадочным образом навредить пациентам. Но, собственно, почему? Почему пациенты в большинстве нервных клиник не имеют право на сексуальные контакты внутри заведения?
Кроме того, например, в Швейцарии уголовно преследуется сексуальная связь со слабоумными людьми, которых тем самым хотят защитить. Но спрашивается, от чего? Эксперты отталкиваются от ошибочного в принципе постулата, что сексуальная жизнь у слабоумных людей невозможна. И то обстоятельство, что такой в сущности негуманный закон не вызывает сопротивления общества, лишний раз доказывает, что сексуальности приписывается магическое отрицательное влияние.
Приведу еще один пример: спортсменам, участвующим в таких крупных состязаниях, как олимпиада, тренеры часто строжайшим образом запрещают иметь сексуальные отношения в период соревнований. Бывали случаи, когда участников олимпиады отправляли домой только потому, что они пускались на поиски сексуальных приключений. При всем том известно, что на некоторых спортсменов секс оказывает благотворное влияние и способствует достижению хороших спортивных результатов. Однако в случае запрета срабатывает инерция древнейших представлений, поскольку у некоторых первобытных народов мужчины не имели право вступать в сексуальный контакт с женщинами перед военным походом.
Демонические аспекты сексуальности проявляются и в том, что людям трудно воспринимать сексуальную жизнь лишь как «наслаждение». Не секрет, что очень немногие люди способны «просто наслаждаться» сексуальностью, как хорошим обедом. Теория стакана воды, согласно которой сексуальное переживание приравнивается к утолению жажды, находит своих сторонников, но объяснить таким образом этот феномен в целом и они не в состоянии.
Что означают вроде бы преодоленные демонические аспекты сексуальности для современной психологии? Зловещее, демоническое – почти всегда непонятный, тревожный, нуминозный феномен. Стоит появиться чему-то, не поддающемуся осмыслению, как людей охватывает страх. Процесс индивидуации, который имеет ярко выраженный религиозный характер, во многих отношениях переживается как нуминозный. Все, что имеет отношение к сакральному, тоже носит зловещий, пугающий характер.
Подобное отношение к сексуальности объясняется ее связью с процессом индивидуации. Сексуальность – это не только естественная биологическая деятельность, но и символ постижения смысла жизни, стремления к божественному.
Сексуальность представляет собой совокупность символов всех аспектов индивидуации. Контакт с родительским началом выражен в виде драмы инцеста. Тень связана с деструктивными садомазохистскими эротическими компонентами. Контакт с анимой и анимусом оформлен в виде полового акта между мужчиной и женщиной. Нарциссизм переживается в сексуальных фантазиях. Соединение всех противоположностей, «unio mystica», «misterium conjunction», находит свое наиболее впечатляющее выражение на языке эротики.
Сексуальность и брак
Выше уже подчеркивалось, что индивидуация может происходить по-разному, – все дороги ведут в Рим. Иными словами, счастья можно достигнуть тысячью способами. Человек имеет возможность выбирать из разнообразных и часто диаметрально противоположных форм индивидуации то, что подходит ему.
Процесс индивидуации, протекающий через сексуальные символы, следовало бы называть инстинктивной индивидуацией. Данная форма индивидуации навязывается человеку, который при этом не в состоянии самостоятельно принимать важные решения. Поэтому сексуальная символика индивидуации имеет огромное значение, ведь именно она инспирирует большую часть образов всех видов индивидуации.
Принципиально иной формой индивидуации является описанная здесь конфронтация в браке. Решаясь на брак, люди совершают выбор. Индивидуацию, осуществляющуюся в браке, можно назвать индивидуацией свободного выбора. Решение вступить в брак можно сравнить с решением пройти курс психоаналитических сеансов, получить профессиональное образование и т. д.
Брак и сексуальность всегда были и остаются феноменами, тесно взаимосвязанными, хотя в настоящее время сексуальность может реализовываться и вне брака, в чем прежде отказывали главным образом женщинам. Девушка должна была при вступлении в брак быть девственницей. Даже сейчас, согласно законам, сексуальные отношения супругов вне брака следует рассматривать как нарушение супружеских обязательств. В браке, который прежде всего понимается как путь к счастью, сексуальность, естественно, является идеальной областью для поиска счастья и развития индивидуации. В данном случае сексуальность служит не размножению и не только межличностным отношениям, прежде всего, взаимной любви, но и стремлению к индивидуации.
В этом смысле не существует нормальной и ненормальной сексуальности супругов. Позволено все, все допустимо, так как это является выражением фантазий, в которых осуществляется индивидуация. Тем не менее пока еще существуют супружеские пары, сексуальность которых находится под прессингом «нормальности». Такие супруги полагают, что не должны выходить за определенные рамки, полностью раскрываться перед партнером и совершать то, что, по мнению большинства, недопустимо. В результате этого супруги крайне редко дополняют и удовлетворяют друг друга в сексуальном плане. Вместо того чтобы поддержать своего партнера, поделиться своими сокровеннейшими сексуальными фантазиями, супруги, скованные страхом перед перспективой показаться ненормальными людьми, бывают склонны к морализаторству и осуждению, так сказать, за компанию всего того, что не очень нравится партнеру или вызывает у него некоторые сомнения. В результате этого почва для индивидуации уходит из-под ног супругов, и они вполне закономерно начинают искать ее вне брака или же пассивно сносить ханжество партнера, что не менее драматично.
Речь идет о том, что в браке необходимо научиться разделять сексуальные предпочтения, не отвергать с порога фантазии супруга, принимать свою вторую половину со всеми ее низменными и возвышенными устремлениями. Только так можно проложить себе путь в дебрях души, соглашаясь с тем, что, как в сказании о Куллохе, не все поступки человека поддаются объяснению.
Разумеется, в некоторых случаях поступить так очень нелегко. Допустим, супруг ориентирован бисексуально. Как должна реагировать на это жена? Стоит ли ей поощрять рассказы мужа о своих сексуальных фантазиях или же она должна посоветовать ему разрядиться, реализовать свои гомосексуальные мечты? В данном случае не существует никаких общих правил, любой образ действия может оказаться верным, и наоборот. Хочется пожелать только одного: чтобы в сложных ситуациях терпимость каждого супруга возобладала над его личными склонностями и точкой зрения. Пожалуй, можно выдвинуть одно правило: не следует пытаться избегать друг друга в сексуальном плане, насколько бы это ни было сложно, ведь, в конце концов, с этим человеком вам жить долго, быть может, до самой смерти. Конфронтация никогда не прекращается. Как к ней относиться – дело каждой супружеской пары. Все супруги создают внутри брака свое счастье, ищут свой неповторимый путь индивидуации. В этом смысле супруги абсолютно суверенны и не обязаны ограничивать себя какими-то привнесенными извне представлениями о нормальности. Каждый брак – это самостоятельный, самобытный и независимый мир, созданный двумя людьми для себя, а не для других, и не надо забывать, что «all is fair in love and war», «на войне и в любви позволено все».
Независимость каждого брака проявляется не только в сексуальности, но и в любых отношениях супругов.
Едва ли существуют нормальные, лишенные невротических черт люди. Каждый из нас решает проблемы и разбирается с антиномиями жизни своим способом, добиваясь в этом большего или меньшего успеха, стремясь к чувству защищенности, пытаясь быть зависимым, как ребенок, и вместе с тем независимым, суверенным человеком, делая все, чтобы отделиться от родителей и одновременно испытывая потребность в их опеке, тоскуя по ближним и испытывая страх перед их и своей собственной агрессией, боясь боли, стараясь не представлять дикую картину ожидающего нас физического разложения, ужасаясь неизбежности смерти и желая увековечить себя в детях и внуках, испытывая потребность во власти и желание подчиняться, любовь и ненависть, страх перед Богом и гордыню и т. д. В этом смысле все люди более или менее невротики. Однако психологические способности людей, сталкивающихся с необходимостью решать подобные проблемы, различны.
Исходя из этого, можно сделать вывод, что супруги никогда не бывают совершенно «здоровыми» людьми, а имеют свои невротические особенности. Но в контексте брака речь идет не о том, чтобы один супруг курировал или реформировал другого – это невозможно, а о плодотворном и взаимообогащающем общении в течение всей жизни. Следовательно, для того чтобы брак функционировал, невротические симптомы обоих супругов должны быть как-то согласованы, необходимо научиться принимать свои собственные странности и неприятные, причудливые черты партнера, включая их в собственную игру. Кажется удивительным, какие патологические крайности могут находить себе место в браке, ориентированном на индивидуацию. Опытный психолог обнаружит при желании почти в каждом браке достаточно невротических черт для того, чтобы поставить диагноз скорого развода. Однако в браке, в рамках которого осуществляется индивидуация, невротические особенности не являются препятствием, а скорее стимулируют развитие супругов.
Многие браки сбиваются с пути индивидуации, когда супруги пытаются облегчить свое положение, вытесняя странные сексуальные желания или невротические импульсы. Поэтому, чем значительнее конфронтация супругов, тем интереснее и плодотворнее оказывается их союз, их совместное движение по пути индивидуации.
Надындивидуальная природа брака
На практике «отмирание» определенных психических компонентов супругов проявляется в том, что они изолируются от остальных членов семьи, от родителей и других людей.
Вмешательство родственников в супружеские отношения всегда только усугубляет проблемы. Свидетельством тому могут служить, в частности, бесчисленные остроты по поводу медвежьих услуг тещи, которые бытуют среди мужчин. Губительное влияние родни ставит иные браки на грань развода. Да и сами родственники всегда являются проблемой: мать слишком часто вмешивается в дела супругов со своими мерками; отец с зятем подчас совершенно не понимают друг друга; жена считает, что отец достоин большего восхищения, чем ее муж; иногда супруги стыдятся своих родителей, потому что те выросли в другой социальной среде или просто из-за определенных малопривлекательных черт их характера, например, алчности и ограниченности. Так, какой-нибудь кузен способен, быть может, только на то, чтобы отпускать непристойные шутки, которые противны одному из супругов.
Многие аналитики и консультанты по браку советуют в таких случаях ограничить или, если это необходимо, прекратить любые отношения с семьей. В отдельных случаях это может оказаться настоящим выходом из положения, но если принимать во внимание, что конфронтация в браке служит делу индивидуации, то такой совет представляется весьма спорным. С позиций теории коллективного бессознательного К. Г. Юнга, любой индивид связан на бессознательном психическом уровне со всем человечеством, что находит свое конкретное выражение в бессознательной связи с родственниками. Иначе говоря, бессознательное индивида включает компоненты психики близких и дальних родственников данного человека, которые являются его частью по той причине, что он – их часть.
Разрыв отношений с семьей в узком и широком смысле можно уподобить защитному механизму вытеснения. Присутствующие в душе человека образы близких и дальних родственников перестают получать свое зримое воплощение в виде определенных людей, которые ежедневно сидят вместе с ним за обеденным столом.
Конфронтация в браке служит индивидуации прежде всего в том случае, когда горизонт ее максимально широк и включает все компоненты нашей души. Таким образом, конфронтация с семьей партнера представляет собой особый психологический процесс, специфический путь к счастью.
Брак, в котором осуществляется индивидуация, надындивидуален. Эта мысль получает свое символическое подтверждение и в том, что, как правило, в церемонии бракосочетания принимают участие близкие и дальние родственники жениха и невесты, а, по большому счету, эти гости и создают впечатление торжества и церемонии. Современная мода на то, чтобы отмечать свадьбу в «узком кругу» неадекватна ритуальным аспектам брака. Это – свидетельство психологической нереалистичности и индивидуализма, согласно которому индивид не связан с коллективным бессознательным, между тем как именно коллективное бессознательное объединяет человека и других людей, прежде всего индивида с членами его семьи.
Согласно моему опыту, супруги, которые отделяются от своих семей, при всем том, что часто живут относительно неплохо, становятся абсолютно «стерильными» и скучными людьми.
Приведу пример. Жена происходит из так называемой примитивной семьи. Ее отец – состоятельный мелкий промышленник, грубый и неразвитый в интеллектуальном плане человек. Мать с головой ушла в домашнее хозяйство, не имея никаких культурных запросов. Разговор родителей, братьев и сестер жены вращается вокруг телевизионных программ и новостей из популярных журналов.
Муж вырос в буржуазной, скучноватой семье, члены которой были склонны к депрессии. Его мать покончила с собой, когда ему было около двадцати лет. Брат постоянно мог омрачить своим пессимизмом любую радость.
После свадьбы, которая была отпразднована в очень узком кругу друзей, супружеская чета практически прекратила всякие отношения со своими семьями. Мужу надоели его унылые родственники, а жена стыдилась своей семьи.
Брак протекал в общем вполне мирно, но действовал на супругов удручающе; немногочисленные друзья считали эту пару совершенно неинтересной.
Жене регулярно снилось, что она ругается со своим отцом. Когда к ним приближаются какие-то люди, ей становится стыдно и страшно, поскольку они с отцом грубо бранятся и это может привлечь незнакомцев. Тогда она толкает отца, и он падает в воду. Ей было непонятно, намеренно или нет она толкнула его в воду, но так или иначе отец, не сказав ни слова, утонул. После этого раздался голос из толпы: «А ведь он-то (отец) знал, как надо инвестировать деньги под высокий процент».
Среди множества ассоциаций, связанных с этим сновидением, стоит для краткости упомянуть лишь одну. Инвестиции под процент ассоциировались с евангельской притчей о талантах, зарытых в землю. Кроме того, женщина интересовалась финансированием и кое-что смыслила в денежных операциях.
Сновидение можно интерпретировать следующим образом. Толкнув отца в воду, женщина уничтожила единственного человека, который знал, как выгодно использовать «деньги», иными словами, свои способности, и теперь она оказалась ни на что не способной, в творческом смысле «бесплодной».
Жертва
Супружеский союз Иосифа и Марии олицетворяет брак, в котором супруги отрекаются от сексуальности, иными словами, брак асексуальный. Сейчас, когда, например, «институт католичества» стал предметом ироничной критики, психиатры и психологи полагают, что если отсутствие сексуальности в браке не обусловлено органическим дефектом одного из супругов, то подобное супружество следует считать невротической связью двух лиц с серьезными нарушениями в развитии психики. От каждого человека с юных лет и вплоть до старости требуют соблюдения психической гигиены, которая по современным представлениям заключается прежде всего в здоровой и энергичной сексуальной жизни. Сексуальность должна присутствовать в жизни женатого человека, равно как и в жизни холостяка, поскольку в современном обществе данный феномен является «de rigueur»[11].
На мой взгляд, требование это конформистское и грубо уравнительное, поскольку человека приравнивают к животным, настаивая на «естественной» жизни, под которой подразумевают в первую очередь удовлетворение сексуальных влечений.
Однако можно встретить людей, не испытывающих интереса к сексуальности и при этом вовсе не страдающих от «серьезного невроза». Так, существует много супружеских пар, которые не слишком интересуются сексом, и подобные браки совсем не обязательно бессмысленны. Вместе с тем символически значимая сексуальность может быть полностью реализована только в браке, цель которого, однако, не сексуальное удовлетворение, а счастье, поиск индивидуации, обретение своей личности. Это может происходить и вне рамок сексуальности.
Таким образом, мы подходим к центральной проблеме брака, проблеме счастья и индивидуации. Психологи юнгианского направления часто страдают болтливостью и, вместо того чтобы стремиться к индивидуации, добиваться всеосуществления, пытаться полностью реализовать себя, ведут нескончаемые разговоры. Итог долгого пути индивидуации – человек цельный. Например, мандала, символизирующая индивидуацию, представляет собой круг, заключающий в себе различные геометрические фигуры, объединяет противоположности, не упуская ни одной.
Слово «счастье» безусловно не включает значение «всеосуществление» (нем. «die Ganzwerdung»), смысл которого далеко не всегда вполне ясен. Речь идет о поисках Спасения, при которых приходится постоянно приносить жертвы. Быть может, это прозвучит несколько парадоксально, но всеосуществление – удел жертвы, способной на отречение, а именно на отречение от своих личных интересов или даже от самого драгоценного – от своей личности.
В мифологии и ритуалах образу жертвы отводится весьма серьезная роль; с одной стороны, она восхваляется, а с другой – оказывается камнем преткновения и вызывает досаду. Здесь уместно вспомнить странную историю Авраама и Исаака. Бог потребовал от Авраама, чтобы он принес в жертву своего сына Исаака. В последний момент Бог изменил свое решение, но не стоит обольщаться этой концовкой, ведь мифы имеют обыкновение утешать, подобно сказкам. Поэтому то обстоятельство, принял Бог жертву Авраама или нет – к делу не относится. Он потребовал ее, а значит, мог и был готов ее принять. В этой истории речь идет скорее не об испытании, которое уготовил Бог Аврааму, желая проверить, готов ли он пожертвовать ради Господа своим сыном, самым дорогим, что у него есть, а о самом требовании, о самом жертвоприношении, которое Богу необходимо.
Существует также история Агамемнона и Ифигении. В кратком изложении она такова. Греки подошли на парусных судах к берегам Малой Азии и покорили Трою только после того, как Агамемнон принес в жертву свою дочь, хотя интрига состоит в том, что в действительности Ифигения была не убита, а перенесена в дальние пределы.
Идея жертвы обнаруживает себя также в ритуале обрезания, символизирующем то, что, по крайней мере, какая-то часть новорожденного должна быть пожертвована Богу.
Как и любой другой фундаментальный архетипический символ, образ жертвы породил карикатуры и преувеличения. Так, по убеждению ацтеков, в жертву богам следовало принести десять тысяч человек. Вспомним также о миллионах молодых мужчин, которые были убиты в изнурительных сражениях Первой Мировой войны. Все это – ужасающее искажение образа жертвы. Как иначе воспринимать тот необъяснимый с логической точки зрения факт, что военачальники и политики были готовы послать на смерть сотни тысяч молодых мужчин ради приобретения нескольких квадратных километров территории, а эти люди согласились с подобным решением. Очевидно, что речь здесь идет о демонической одержимости архетипическим образом жертвоприношения.
Нельзя обойти молчанием и факт систематического уничтожения миллионов европейских евреев немецкими нацистами. Тысячи, сотни тысяч, миллионы людей пассивно сносили произвол палачей.
Любой архетипический элемент становится чудовищным, если его актуальность преувеличивается.
В последнее время люди все более резко реагируют на идею жертвоприношения и прежде всего тогда, когда она искажается. Стремление и готовность жертвовать чем-то, а также радость от такого решения пользуются все меньшей популярностью. Однако это не отменяет того обстоятельства, что жертва имеет огромное значение для индивидуации и счастья.
Позволю себе напомнить о пути индивидуации, который вот уже две тысячи лет служит для Европы образцом, а именно о жизни Иисуса Христа. Христос принес в жертву все: честь, достоинство и жизнь, чтобы соединиться со своим Отцом небесным.
В данной работе, среди прочего, идет речь о характере индивидуации и счастья в браке. Брак требуется больших жертв. Большинство супругов должны отречься от чего-то индивидуального, бросив это на алтарь брака. Супружество – это постоянная конфронтация, которой невозможно избежать и которая разрешается только смертью. Но непрерывная конфронтация возможна лишь в том случае, если один или оба партнера по браку отрекаются от самого важного. Поначалу супруги готовы отстаивать свое мнение до конца, но затем замечают, что их сосуществование напрямую зависит от готовности сознательно отказаться от личных, субъективных оценок.
Так, музыкально одаренной женщине приходится отказываться от музыки, поскольку без ее поддержки муж не смог бы сделать карьеру и впал бы в депрессию. Или мужу бывает необходимо отказаться от приобретения веса в обществе и зарыть в землю свой талант ради успеха жены.
Примером этого служат сновидения. Одному мужчине приснилась женщина примерно сорока лет, которая пожертвовала своими артистическими способностями ради своего мужа и семьи. Она не развила свой талант, но помогла своему мужу, работа которого требовала полной самоотдачи. В первую очередь она эмоционально поддерживала его, по вечерам часами выслушивая его рассказы о профессиональных проблемах, разочарованиях и достижениях.
Другая женщина видела такой сон: ее ребенок, который немного похож на господина В. (знакомого ей художника), вот-вот утонет. Женщина в панике мечется по какому-то сооружению, напоминающему плотину, состоящую из множества запруд, наподобие бассейнов, ограниченных мостками, и гибнущий ребенок все время оказывается в другой запруде. Он изнемогает, все чаще погружается под воду, и в результате женщине так и не удается его спасти. Сквозь прозрачную воду она видит его недвижимым на дне.
У этой женщины сложилось впечатление, что она одновременно участвует в этой сцене и наблюдает ее, стоя как бы над происходящим.