Несколько жизней сексуальной кошки Леонов Дмитрий

Часть первая

Яйца женщину не красят.

Е.Леонова

Особая благодарность доктору

Гусевой Галине Юрьевне

Рёв мотоцикла разрывал улицы. Утреннее солнце ослепительно отражалось в хромированных деталях. Ольга уверенно обгоняла медленно ползущие джипы-паркетники. Ранний звонок поднял её ни свет – ни заря, но она не расстроилась – всё равно не спала, да и вообще последнее время она старалась бывать дома как можно меньше. Звук мотора всегда действовал на неё тонизирующе – лучше утреннего кофе. Была середина лета. Это время года Ольга любила больше всего – летняя сессия уже закончилась, впереди каникулы. Впрочем, какие ещё каникулы – она окончила институт пять лет назад. Но привычка измерять время сессиями и семестрами осталась. Хотя, наверное, это пошло ещё со школы. Конечно, давно бы пора привыкнуть к тому, что теперь она не студентка Оля, а доктор Ярцева. Но когда она садилась на мотоцикл, беззаботное студенческое настроение возвращалось. А может, именно поэтому она любила ездить на мотоцикле?

Страсть к езде на мотоцикле появилась у Ольги случайно. В школе ничего не предвещало её будущего увлечения. Ну ходила с одноклассниками в походы, пару раз со знакомыми ребятами постарше ездила в Карелию – сплавлялись по тамошним рекам. Мотоцикл в её жизни возник на первом курсе института вместе с парнем по имени Рома. Мотоцикл был весьма старый, но Рома выжимал из него последние соки, когда выбирался на загородную трассу. Разумеется, он приглашал с собой Олю. Поначалу езда на мотоцикле казалась ей дурацким занятием – шлем портил причёску, залезать на седло в юбке было неудобно. Но постепенно она втянулась, и даже, к восторгу Ромы, попросила научить её ездить самостоятельно, а не за его спиной. А потом Рому призвали в армию. Своего железного коня он побоялся оставить родителям, которые не приветствовали его увлечения, а доверил его Ольге. Скрашивая одиночество, она периодически выгуливала железного друга, и в какой-то момент поняла, что уже не может жить без ветра в лицо, рёва мотора и запаха бензина. Когда Рома пришёл из армии, выяснилось, что за год разлуки в их жизни многое изменилось. Короче, первая любовь прошла, а страсть к езде на мотоцикле осталась.

Конечно, получилось не сразу. Но тут сработало её врождённое упрямство. Она всегда хотела быть победительницей, или, как минимум, не быть проигравшей. А поскольку на мотоцикле она уже засветилась, то заднего хода не было – только научиться ездить не хуже других. С медицинским институтом была та же история – когда после обязательного посещения морга в начале первого семестра её вывернуло, она восприняла это как вызов и после занятий специально ходила на вскрытия, чтобы привыкнуть. Своего она добилась довольно быстро. Как-то зимой, когда она ещё была на первом курсе, старшекурсники устроили свою традиционную шутку над первокурсницей – заперли Ольгу в морге. Парни стояли под дверью, ожидая обычного в этих случаях девичьего визга, но за дверью была тишина – буквально гробовая. В обморок хлопнулась – решили парни, и, приготовив нашатырь, открыли дверь. Ольга сидела среди столов с покойниками и уплетала бутерброд. Тут уж стошнило одного из шутников, на что она злорадно отреагировала едкой шуткой. Только один раз она пожалела о своём упрямстве – когда прыгала с парашютом. Собственно, на это приключение она набилась сама – поспорила с однокурсником. Он воспринял её слова буквально, и в ближайшие выходные отвёз её на загородный аэродром. Причём не только заранее договорился о прыжке, но и захватил с собой несколько девчонок из группы. То есть, гад такой, хотел при свидетелях насладиться её позором. И, надо сказать, был близок к этому. Инструктаж Ольга слушала в тихом ужасе, а в «кукурузник» залезала вообще в полуобморочном состоянии. Вся их кампания осталась на земле – типа встречать героиню. Когда самолёт оторвался от земли, она пожалела, что ввязалась в эту затею, но отступать было поздно. К тому же, как назло, самолёт был набит парнями, у которых это был первый прыжок, и инструктор, подбадривая их, ставил её в пример. То есть струсить было никак нельзя. Когда открылась дверь и инструктор скомандовал: «Пошли!», у неё была только одна мысль – не испачкать комбинезон. Но всё обошлось. Спорщик встречал её на земле влюблённо-восторженным взглядом, а у девок из группы она до конца учёбы заработала репутацию отмороженной на всю голову особы.

Когда предстояла езда на мотоцикле, Ольга всегда надевала джинсы и кожаную куртку, даже летом. Однажды она решила выпендриться и поехала по городу в шортиках, в результате прислонилась голой ногой к горячему глушителю и получила приличный ожог. С тех пор при выборе между понтами и безопасностью она выбирала безопасность. И всегда ездила в шлеме – на работе досыта нагляделась на черепно-мозговые. Из-за этого пришлось отказаться от серёжек и длинных волос – с ними шлем не оденешь и не снимешь. Из традиционных украшений у неё осталось только обручальное кольцо. Единственное послабление – на работу ездила в кроссовках, а не в мотоботах, и без защиты. Городские улицы – не трасса, сильно не разгонишься. Хотя много ли человеку надо, чтобы покалечиться или погибнуть – её работа располагала к мыслям о бренности человеческого бытия.

Время утренних пробок ещё не наступило, и до больницы она добралась быстро. Охранник на КПП, издалека услышав приближающийся мотоцикл, уже поднимал шлагбаум. «Эк я его выдрессировала!» – с удовлетворением подумала Ольга. На самом деле вся дрессировка заключалась в одном утреннем разговоре на повышенных тонах. Тогда она торопилась, а только что принятый на работу охранник проявлял похвальную бдительность и никак не мог поверить, что какой-то наглый мотоциклист, рвущийся на территорию больницы, на самом деле работает здесь врачом. Поняв, что доказывать что-либо бесполезно, Ольга заставила его позвонить главному врачу и узнать, на чём ездит доктор Ярцева. Пока охранник неторопливо брёл к своей будке, она вспоминала всё новые и новые обороты великого и могучего, и вдохновенно выкрикивала их ему в спину. Видимо, главный обогатил познания охранника в русском матерном, потому что от будки к шлагбауму несчастный парень двигался уже бегом. С тех пор Ольга, увидев его лицо за стеклом КПП, каждый раз вспоминала тот случай, и невольно улыбалась. Похоже, охранник принимал эту улыбку на свой счёт.

Сбросив газ, она проехала по территории больницы и запарковалась на своём месте у дверей корпуса. Охрана уже открыла двери. У лифта стояли тележки с бельём. Ольга не стала ждать, и пошла по лестнице. В отделении было тихо, только у поста стояла пожилая женщина в вязаной кофте. Ольга сняла шлем и попыталась поправить свои короткие рыжие волосы. Женщина в вязаной кофте как будто специально её дожидалась и сразу же стала ей выговаривать:

– Девушка, а вы почему без бахил? Тут убираются, надо в бахилах ходить! И вообще – мы первые.

Ольга, не обращая на неё внимания, направилась к посту. Въедливая женщина в кофте, немного опешив, продолжила менее решительно:

– Девушка…

Надо было как-то реагировать. Ольга резко повернулась и строго посмотрела на неё серыми глазами:

– Я вам не девушка, а доктор Ярцева.

Женщина в кофте испуганно примолкла. «Не надо было так коротко стричься» – подумала Ольга. Конечно, с короткими волосами в шлеме было удобнее, но вновь поступившие больные по внешнему виду не признавали в ней врача и встречали вопросом: «Девушка, а доктор скоро будет?» Ольга вопросительно посмотрела на медсестру. Сегодня дежурила Алла – невысокая медсестра со светлыми кудрявыми волосами. Она поднялась из-за стола:

– Ольга Николаевна, это я звонила. Вот, больную привезли.

Ольга положила шлем на барьер поста и подошла к каталке:

– По скорой? Кто сегодня в приёмнике дежурит?

Алла протянула ей бумаги. Глянув на них, Ольга расстегнула свою кожаную куртку, достала из-за пазухи блестящий молоточек и стала проверять рефлексы у лежащей на каталке женщины. Та уже не стонала, а только недоверчиво смотрела на кожаную куртку Ольги, точнее, под куртку. Не обратив на пристальный взгляд пациентки внимания, Ольга закончила проверять рефлексы и повернулась к женщине в вязаной кофте:

– Вы с ней? Дачницы?

Женщина смущённо отвела взгляд от её распахнутой куртки и кивнула головой. Ольга продолжала строго глядеть на неё:

– Женщина! Ну нельзя же так упахиваться на даче! Да ещё в вашем возрасте! Всё в порядке с вашей подругой, отдохнёт у нас пару деньков и снова к вам на дачу.

Прочитав нотацию, она повернулась к Алле:

– У нас места в женских палатах есть? Сегодня кто-то выписывается?

– В четвёртой место освободилось. Свиридова, – коротко ответила Алла.

– Когда? – помрачнела Ольга.

– Четыре тридцать, – сказала Алла. – Танечку жалко. Она со Свиридовой столько возилась, переживала…

– Да, всего 25 лет… – задумчиво сказала Ольга.

Танечка только окончила медицинский институт и проходила в отделении интернатуру. Русая коса и принципиальное неприятие брюк делали её похожей на тургеневских барышень. Этому также способствовала девичья наивность, немного странная для выпускницы медицинского института. Во всём этом было что-то необъяснимо трогательное.

Свиридова поступила три недели назад с повреждением шейных позвонков – неудачно прыгнула в воду. Прогноз был однозначный, вопрос только – когда. Но Танечка с энтузиазмом свежеиспечённого доктора взялась сделать невозможное. И что самое удивительное – у неё стало получаться. Свиридова пришла в сознание, стала узнавать Танечку, насколько это было возможно в её состоянии – фактически у неё двигались только глаза, речи не было. И вот наступила развязка. Ольга тряхнула головой, как бы приходя в себя:

– Вы там с Танечкой поосторожнее, если чего – меня зовите. У моих чего?

– Антипов из шестой напился с вечера и колобродил полночи.

– Этот, нарушенный? – серые глаза Ольги сузились от ярости. – Вот гавнюк! Двух дней не прошло, как очухался, и уже на приключения потянуло! Готовь его к выписке!

Она решительно повернулась в сторону шестой палаты. Алла торопливо позвала:

– Ольга Николаевна!

– Что ещё?

Алла провела рукой по пуговицам своего халата. Ольга недоумённо посмотрела на неё, потом опустила глаза на свою грудь, охнула и торопливо запахнула куртку – под курткой у неё был только кружевной бюстгальтер, которым она и светила перед пациентками последние десять минут. Надо же – второпях забыла одеться! Она вспомнила институтское время. Однажды ранней весной они с девчонками праздновали в общежитии, кажется, 8 Марта. Праздник удался – на следующее утро еле встали. Когда уже приехали в институт и стали снимать пальто в гардеробе, выяснилось, что одна девка забыла одеть юбку. Пришлось ей возвращаться в общагу. Потом ещё долго ржали над этим случаем. Улыбаясь институтским воспоминаниям, Ольга подхватила свой шлем со стойки поста и пошла в ординаторскую: «Ничего, надену халат – никто ничего и не заметит. Переобуться ещё надо не забыть – на каблуках выгляжу солиднее». Халат у неё был особый – не обычный х/б, который желтеет через несколько стирок, и который замучаешься гладить. Ольга купила его в Париже, в магазине для взрослых, но выяснилось, что его можно использовать и по прямому назначению – мало того, что скроен по-человечески, так ещё и ткань хорошая, не желтеет и не мнётся. Она надела халат, сменила кроссовки на туфли, достала косметичку и подошла к зеркалу. Молодого доктора Константина Ивановича, пришедшего на работу в отделение всего два месяца назад, ещё не было.

Дверь распахнулась, и в ординаторскую вбежала Танечка – каблучки звонко стучали по полу, русая коса хлопала по спине, кулачками размазывала слёзы по щекам.

– Ольга Николаевна, она… она…

Ольга бросила косметичку на стол и обняла Танечку:

– Я знаю.

– Ну почему, почему?! – похоже, в коридоре Танечка сдерживалась изо всех сил, а сейчас дала волю слезам. – Ведь я всё делала правильно!

– Да, правильно, – Ольга обнимала Танечку, которая от рыданий сотрясалась всем телом. Дитё ведь совсем. Неужели и она такая же была? – Ты сделала всё, что могла. Даже больше.

– Правда? – Танечка подняла на неё заплаканное лицо.

– Конечно! Ты молодец. Садись вот сюда, – Ольга усадила её в кресло, достала из стола бутылку с водой и блистер с таблетками. Выковыряла таблетку из упаковки, подумала, достала вторую и протянула Танечке:

– На, выпей. Тебе ещё работать сегодня.

Продолжая всхлипывать, Танечка послушно выпила таблетки. Ольга порылась у себя в ящике, достала пакетик с салфетками и протянула Танечке. В дверь ординаторской постучали:

– Можно?

В дверях стояла моложавая женщина с отсутствующим выражением лица, в одной руке она держала кожаную сумочку, другой прижимала к груди розовые тапочки. Ольга сразу узнала их – они стояли под кроватью у Свиридовой, хотя было ясно, что они уже вряд ли ей понадобятся.

– Да, конечно, – кивнула женщине Ольга и повернулась к Танечке, – Ну иди работай. И сопли подбери!

Продолжая тихонько всхлипывать, Танечка проскользнула в дверь мимо женщины. Та посмотрела ей вслед:

– У неё тоже кто-то умер?

– Да, – коротко ответила Ольга, достала чистый бланк и придвинула историю болезни Свиридовой. – Посидите немного, я сейчас подготовлю документы.

Пока она писала, женщина молча сидела на стуле. В таких ситуациях Ольга старалась вести себя как можно более официально – ей казалось, что если показать сочувствие, то родственники окончательно расклеятся, а им ещё много беготни предстоит. Она закончила писать:

– Сейчас надо будет ещё печать поставить. Потом по этому в ЗАГСе получите справку о смерти. Пойдёмте.

На сестринскому посту Алла уже собиралась сдавать дежурство Люде.

– Пойди печать поставь и объясни, чего дальше делать – Ольга протянула Алла бумаги и повернулась к Свиридовой-старшей: – Идите с Аллой, она вам всё скажет.

Когда они ушли, Ольга оглянулась – Танечка сидела на диванчике за сестринским постом и молча смотрела в окно. Так, хорошо – таблетки подействовали. Перехватив её взгляд, Люда кивнула в сторону Танечки и шепнула:

– Переживает.

– У меня когда первый больной умер, я ревела на всё отделение, – отозвалась Ольга.

– Ну сейчас-то привыкли? – спросила Люда.

– К этому нельзя привыкнуть, – Ольга покачала головой. И, заметив, что Танечка прислушивается к их разговору, продолжила, – Смерть требует уважения. Смерть – это таинство, как и рождение…

В отделении раздались уверенные хозяйские шаги, и перед сестринским постом остановился заведующий отделением, или, как все его называли за глаза – шеф.

– Доброе утро! – он поздоровался и уставился на Танечку. – Что случилось?

– Свиридова ночью умерла, – объяснила Ольга.

– Ага, вон оно как! Понятно, – пробормотал шеф и громко сказал, обращаясь к Танечке, – Ну, с почином тебя, детка!

И зашагал к себе в кабинет. Ольга озадаченно посмотрела ему вслед. Когда хлопнула дверь кабинета, она сказала Танечке:

– Поздравляю, шеф тебя признал.

– Детка – это значит признал? – хихикнула Люда.

– А ты помнишь, как шеф меня называл, когда я только в отделение пришла? – повернулась к ней Ольга, – Лялька! Лялька, сходи туда! Лялька, сделай то! Лялька, ты все лекции прогуливала, или через одну? И так почти год. А тут почти сразу – детка!

Она вспомнила, как шеф строил её, когда она только пришла после института. Теперь-то она понимала, что он просто выбивал из неё остатки студенческой дури и безалаберности. Но тогда было обидно до слёз. И она отыгрывалась на медсёстрах, требуя от них строгого обращения на «вы» и по имени-отчеству. Конечно, со временем она поняла, что авторитет зарабатывается по-другому, но тогда скандалы возникали частенько. Шефу приходилось вызывать её к себе в кабинет и наедине вправлять ей мозги. К счастью, ему это удалось, и уже через год она больше переживала из-за чисто профессиональных проблем, чем от недостаточно уважительного, как ей казалось, отношения медсестёр.

– А вы знаете, как шеф Константина Ивановича называет? – заулыбалась Люда.

– Как? – спросила Танечка. «Так, процесс пошёл. Отвлекается помаленьку» – обрадовалась Ольга.

– Пупс, – громким шёпотом ответила Люда.

– Костик – одним словом, – добавила Ольга. Она чувствовала себя старожилом отделения, практически второй после шефа.

Все засмеялись. Но Ольга обрадовалась преждевременно.

– Ну почему так несправедливо? – продолжала Танечка, – Ведь она такая молодая… Была. А другие вон хоть бы что! Ведь это несправедливо!

– Кстати о справедливости! – Ольга резко поднялась, – Люда, найди-ка мне историю Антипова!

Шестая палата была сразу напротив сестринского поста. Ольга коротко стукнула костяшками пальцев по деревянному косяку и, не дожидаясь ответа, распахнула дверь в палату:

– Доброе утро! Антипов где?

– Здравствуйте, – мужики в палате натянули пододеяльники до подбородков. Ольга не раз замечала это: если мужики начинают реагировать на женщин – говорить комплименты, заигрывать, стесняться, да просто пытаться прикрыться одеялом, когда кто-то из женщин заходит в палату, то значит всё – пошли на поправку. Все обитатели палаты зашевелились, увидев её, только Антипов продолжал громко храпеть. Ольга решительно сдёрнула с него одеяло:

– Антипов! Просыпайтесь!

Антипов, который спал прямо в одежде, неловко завозился:

– Доктор, плохо мне. Мне бы от головы чего. Голова раскалывается.

– Вы пили вчера? – наседала на него Ольга.

– Нет, с чего вы взяли… – забормотал Антипов, и, поняв, что отпираться бесполезно, неохотно признался: – Ну чуть-чуть совсем.

– Собирайте вещи – и на выписку! – Ольга бросила Антипову одеяло. – Документы на посту возьмёте. И побыстрее! Чтобы к обходу вас здесь не было!

– Да чего такого-то! Ну выпили чуть-чуть – с кем не бывает! Чего так сразу – на выписку? – попытался возмутиться Антипов.

– Чего такого?! – Ольга резко обернулась в дверях палаты и выдала такую тираду, что пожилой сосед Антипова восхищённо присвистнул, а у Люды, наблюдавшей за этим с поста, порозовело лицо.

– Подготовь ему документы, – кивнула ей Ольга, – И скажи сестре-хозяйке – пусть постельное бельё снимает.

Вот так – восстановим чуть-чуть справедливости! Ольга сердито листала историю болезни Антипова. Ничего себе – 61-й год пошёл. Чёрт, здоров же как бык, просто алкогольная энцефалопатия. Нельзя же бесконечно пить без последствий! В отделение залёг, чтобы попытаться инвалидность оформить, а то на бухло не хватает. А Свиридовой всего 25 было… Ольга швырнула историю болезни на стол.

– Ольга Николаевна, что у вас случилось? – шеф, как обычно, подошёл внезапно. Его оранжевый галстук был неподражаем. Понятно – шеф собрался на утренний обход.

– Да вот, больной ночью напился, – Ольга никак не могла привыкнуть к внезапным появлениям шефа у себя за спиной. К ярким галстукам уже адаптировалась, а к его неожиданным репликам сзади – ну никак.

– Так, подготовьте выписку как положено в таких случаях – я подпишу, – шеф был невозмутим, – Только после обхода. Константин Иванович пришёл?

Это уже был вопрос ко всем. Люда торопливо ответила:

– Ещё нет. Наверное, сейчас подойдёт.

– Вечно этот пупс опаздывает. Когда появится – пусть поторопится. Только его и ждём.

Люда усердно закивала и тайком хихикнула в ладошку.

После обхода Ольга и Костик засели за заполнение историй болезни. Но только она сосредоточилась на писанине, как в дверь заглянул мужчина:

– А где найти Ольгу Николаевну?

– Я Ольга Николаевна.

Мужчина немного замешкался:

– У меня тестя вчера положили. Можно с вами поговорить?

Ольга оглянулась на Костика – тот трудолюбиво заполнял истории. Ладно, поговорим в коридоре. Мужчина был не один – тут же подскочила невысокая полноватая женщина:

– Вы доктор Ярцева? Нам на ресепшн, – она махнула рукой в сторону сестринского поста, – сказали, что вы лечащий врач. У меня отца вчера положили. Вы не скажете, что с ним?

– Как фамилия? – Ольга стала вспоминать, кто поступил вчера. Услышав фамилию, она почувствовала себя неуютно. Сообщать плохие новости всегда неприятно. Но приходится:

– Состояние тяжёлое. Мы делаем всё возможное, но шансов мало. Готовьтесь к худшему.

– Как к худшему? – полноватая женщина сразу перешла на повышенный тон, – Он же был совершенно здоров. И по хозяйству всё делал, и машину сам чинил. Мог даже бутылку водки выпить, и ничего ему не было!

«Так, начинается цирк с конями и Карабасом-Барабасом» – тоскливо подумала Ольга. Общение с родственниками пациентов – не самая приятная обязанность врача. И если пациенту всякие чудачества и закидоны простительны – всё-таки болеет человек, то от родственников ожидается хоть какая-то адекватность. Но, как показывает жизнь, часто эти ожидания напрасны. Мало того, некоторым из них не помешало бы самим обследоваться у врача – например, у психиатра.

Нехорошие предчувствия стали сбываться практически сразу. Полноватая женщина бдительно посмотрела на Ольгу и вкрадчиво заявила:

– А может, деньги нужны? Я же знаю, у нас сейчас без денег ничего не делается. Вы скажите, сколько нужно, у нас есть.

Эту песню Ольга слышала уже не раз, и с каждым разом она злила её всё больше и больше:

– Женщина, если бы он был совершенно здоров, как вы говорите, его по «скорой» бы не привезли. И деньги тут ни при чём. У него есть медицинский полис, всё идёт по страховке. Все необходимые лекарства у нас есть, мы делаем всё возможное.

Женщина снова перешла на крик:

– Я вижу, как вы делаете всё возможное! Сидите здесь бумажки пишете, а люди там помирают! Я этого так не оставлю! Я до вашего начальства дойду! Я в прокуратуру на вас писать буду!

Нет, это аццкое шапито пора заканчивать! А то она только во вкус входит. Ольга тоже повысила голос:

– Вот я сейчас вместо того, чтобы истории болезни заполнять и продумывать план лечения, выслушиваю ваши крики. А вы бы, чем тут орать, подошли к медсестре и спросили – что нужно принести, что можно, а что нельзя. Толку больше бы было! А жаловаться можете куда угодно – это ваше право!

Баба по инерции прокричала:

– И будем жаловаться, так просто не оставим!

Она с неодобрением оглядела Ольгу с ног до головы, и тут перехватила неосторожный взгляд своего мужа, который тот бросил в вырез халата Ольги. Бабу прямо-таки затрясло от возмущения.

– Так, нечего мне тут! – она дёрнула мужа за рукав и возмущённо зашагала в сторону поста, бубня под нос: «Наберут ссыкух молодых, которые ни черта не умеют!». Мужчина виновато пробормотал:

– Вы её извините – она за отца переживает.

– Да-да, я вижу, – холодно ответила Ольга.

– Это вам, – мужчина торопливо сунул ей в руки пакет и пошёл догонять жену.

«Чего доброго, к шефу пойдёт жаловаться» – глядя им вслед, подумала Ольга. «Впрочем, шеф за долгие годы научился с такими разговаривать, она от него пробкой вылетит. Ладно, надо истории идти дописывать».

Дверь в отделение приоткрылась, и в образовавшуюся щель охранник с первого этажа стал протискивать носилки. Медсестра Алла одной рукой помогала нести носилки, другой пыталась открыть дверь пошире. На носилках лежала пожилая женщина. Ольга помогла придержать дверь и спросила Аллу:

– Ты ещё не сменилась? А чего каталку не взяли?

Та, отдуваясь, кивнула на носилки:

– Вот, привезли.

С другой стороны носилки нёс водитель «Скорой помощи». За ним с деловым видом шагал молодой мужик крепкого телосложения.

– Осторожнее, осторожнее! – скомандовал мужик. – Куда дальше-то? Кто тут у вас главный?

– Вот сюда пока перекладывайте, – Ольга показала на пустую каталку, стоявшую вдоль стены.

– Куда это сюда? – возмутился мужик, – Она что – в коридоре лежать будет? Так, давай в палату заноси, там вроде пустая койка есть.

От такой наглости Ольга опешила, но тут же стала закипать.

– Никуда не заносим, сначала осмотр. По «скорой» поступила? Где направление? – спросила она у злобно смотревшего водителя «скорой».

– По какой ещё «скорой»! – снова встрял наглый мужик, – Вашу «скорую» хрен дождёшься! Самому везти пришлось. Что у вас за больничка такая дерьмовая! Охранник не пускает, этот носилки нести не хочет, медсестра вообще ни мычит, ни телится!

Охранник, на которого кивнул мужик, исподлобья глянул на него, а Алла смущённо молчала, вероятно, догадываясь, что будет дальше. Ольга помахала над женщиной молоточком.

– Значит так – инсульта нет, а от старости мы не лечим. Она просто нуждается в уходе. Вы ей как часто давление меряете, участкового врача когда вызывали? Вы с ней проживаете?

– Одна она живет. По квартире самостоятельно передвигается, мы с сестрой к ней ходим регулярно.

– Неправда. Лежит она не меньше двух месяцев – у нее пролежни ка крестце довольно глубокие. Так когда вы были у неё в последний раз?

Мужик смутился, но продолжал защищаться:

– Дня три-четыре назад.

– А вы знаете, что по гражданскому кодексу дети несут ответственность за престарелых родителей? Если не можете сами ухаживать – положите в больницу ухода. Нечего издеваться над беспомощным человеком!

– Да как вы смеете! Это же моя мать!

– Да вот смею! Я сейчас зову судмедэксперта, освидетельствуем степень давности пролежней, сообщим в социальную службу, и на все эти вопросы будете отвечать следователю.

– Что вы на меня кричите? Где тут у вас главный?

– Сейчас я главная! – остановить Ольгу было уже невозможно. Ну надо же – охранника припахал, водителя «скорой» припахал, Алла вместо того, чтобы после смены домой идти, носилки ему таскает. Мать родную бросил – некогда ему, а теперь нашел применение своей предприимчивости – наорать проще, чем за бабкой старой ухаживать. А он только командует и больничка ему, видите ли, дерьмовая! Ну держись!

– Я доктор Ярцева Ольга Николаевна. Прошу любить и жаловать! А вы какого в отделение без бахил? Здесь вообще-то убираются регулярно. Где направление у больной? Где её паспорт? Где медицинский полис?

Мужик как-то сник и даже стал ниже ростом:

– Я это самое… Полис? Сейчас… Я из машины принесу…

Он развернулся и побежал к лестнице.

– Перекладывайте! – скомандовала Ольга и помогла переложить женщину на каталку.

– Возьмёшь у него документы, – это уже подошедшей Люде и снова повернулась к Алле, – Этот умник на «скорой» её привёз?

– Нет, на своей, – по своему опыту Алла знала, что когда доктор Ярцева не в духе, отвечать ей надо ясно и односложно.

– Какая машина, номер не запомнила? – настаивала Ольга. Алла отрицательно покачала головой.

– Ладно, сделаем по-другому! – Ольга решительно направилась к посту, приговаривая на ходу, – Больничка у нас, видите ли, дерьмовая!

На посту она сняла трубку городского телефона.

– Как звонить на КПП? – спросила у подошедшей следом Аллы. Та молча ткнула пальцем в список, висевший на стене. Ольга набрала номер и усмехнулась, представив смятение охранника, когда он услышит её голос.

– Охрана? Из неврологии беспокоят. Сейчас машину пропускали – мужик женщину к нам привёз. Его данные записали – ну там номер машины и прочее? И фамилия есть? А продиктуйте мне, пожалуйста!

Разумеется, охранник узнал её голос и даже не пытался возражать. Ольга прижала плечом трубку и стала записывать на листке, который предусмотрительно подсунула Алла. Закончив писать, она положила трубку и достала мобильный:

– Михаил Петрович? Здравствуйте, Ярцева из неврологии беспокоит. Да-да, красная «Хонда», правильно помните. У меня к вам огромная просьба будет – тут от нас сейчас один человечек поедет, так надо бы его провести с почётом. Вы бы попросили своих людей проявить бдительность? Его данные я сейчас продиктую… Спасибо за содействие, Михаил Петрович! Кто он такой? Да мудак, вот кто!

Обычно она старалась лишний раз не беспокоить зам. начальника ГИБДД, но сейчас случай был из ряда вон. Конечно, бывают разные пациенты, и разные родственники. Кто-то подавлен, кто-то возбуждён, кто-то считает своим долгом заранее построить медперсонал – чтобы внимательнее относились. Но чтобы вот так – всех напрячь, а самому идти сзади, да ещё и с порога заявить – больничка у вас дерьмовая! Ну уж извините! Ольга считала, что такое нельзя оставлять безнаказанным.

Тем временем запыхавшийся мужик принёс документы и неуверенно протягивал их Ольге. Она холодно поглядела на него:

– Оставляем на профилактический курс, дней на десять рассчитывайте, а за этот срок решайте, как организуете уход после выписки. Документы на пост отдайте. Вашим лечащим врачом будет Константин Иванович. Он сейчас подойдёт.

– Когда маме лучше станет, я её в Москву перевезу, – мужик продолжал хорохориться.

– Как угодно, – Ольга пожала плечами и злорадно добавила, – Счастливого пути!

Мужик недоумённо глянул на неё и пошёл по коридору к выходу. Люда подняла голову от документов и вопросительно посмотрела на Ольгу. Та поняла вопрос:

– Чего смотришь? Всё как обычно. Она же не виновата, что у неё сын такой мудак. Сейчас Костик придёт – распорядится.

Вот такие вот события и отвлекают от рутины. Одно время Ольга находила в таких происшествиях даже определённое удовольствие. Был в её жизни период, когда её тянуло на подвиги, и она перешла на подстанцию «скорой помощи». И действительно, приключений там было много – то мужик в белой горячке с топором набросится, то после ДТП мозги ладошками с асфальта приходилось соскребать. И постоянное напряжение в ожидании вызова. А потом едешь и не знаешь, что там ждёт – надо быть готовым к любым неожиданностям. Ольге такая работа нравилась – позволяла постоянно быть в тонусе. Ушла она со «скорой» задолго до беременности совсем по другой причине – она хотела видеть результаты своего труда. Ведь основная задача «скорой» – довезти пациента до больницы. А ей хотелось именно лечить людей. Получилось, что романтику работы на «скорой» она променяла на рутину работы в отделении. Конечно, тут тоже был свой экстрим, но главное – она видела результаты своих усилий: сегодня больной открыл глаза, через несколько дней сам пытается есть, потом сам садится, сам пытается одеться и дойти до туалета… И это всё благодаря ей. А свою дозу экстрима она получала, когда её вызывали на консультации в приёмное отделение.

В ординаторскую заглянула Люда:

– Ольга Николаевна, пойдёмте чай пить.

– Сейчас приду, – отозвалась Ольга. Она отложила истории и достала из ящика пакет, который ей всучили родственники пациента. Так и есть – зефир в шоколаде, как раз к чаю. Она достала коробку из пакета, следом выпорхнул и упал на пол конверт. Хмыкнув, Ольга нагнулась за ним – конвертик был какой-то уж больно лёгкий. Она заглянула внутрь – там лежали две оранжевые купюры. Удовлетворённо кивнув головой, Ольга бросила конверт в ящик стола и пошла в буфет.

Там собралась почти вся смена, не было только шефа – ушёл к начальству на ковёр. Медсёстры уже сделали все свои неотложные дела, и могли себе позволить пятнадцать минут перерыва. Люда сделала Ольге кофе – помнит, что она чай не пьёт, приятно. Ольга положила коробку с зефиром на стол и обернулась к Танечке, которая тихонько сидела в углу с чашкой в руках:

– Ты как, чего зависла? Всё думу думаешь?

– Всё нормально, Ольга Николаевна, – Голосок у Танечки повеселевший, уже хорошо, – А жалко её всё равно. Ведь можно же было ещё что-то сделать?

– Не всегда можно что-то сделать, – Ольга осторожно отхлёбывала горячий кофе, – Иногда надо просто дать человеку достойно уйти, а не мучить его всё новыми и новыми процедурами. Просто провести с ним последние дни и часы без суеты. А то был тут случай – у женщины рак в последней стадии, а сын бегает, крыльями хлопает: «Сделайте же что-нибудь!» А что тут сделаешь? «Вы тут ничего не умеете. В хоспис направление написали, а там же не вылечат, там только умирают!» Тяжело с ним говорить было, не хотел слушать. «Я её в лучшую клинику перевезу. Денег займу, но сделаю всё возможное!» Обычно так себя ведут, когда за собой какую-то вину чувствуют. Ну это уж я не знаю, какие у них там отношения были. Короче, обегал все модные клиники, ему там соответствующие цены объявили – подготовили к биопсии кошелька. Он побежал по знакомым деньги занимать. Нашёл, договорился, занял. Домой приходит – а мать уже умерла. Без него. И деньги не понадобились.

– Ольга Николаевна, получается, я всё правильно делала? – Какие у Танечки огромные глаза! Или просто так кажется?

– Да, всё правильно, – Ольга поставила чашку.

– Там с самого начала прогноз был плохой, – вмешался в разговор Костик, – Всё равно бы умерла. Это природа, естественный отбор.

Важный тон молодого доктора не понравился Ольге. И хотя Костик был ненамного её младше, ей почему-то остро захотелось поставить его на место.

– Социал-дарвинизм? Выживает сильнейший? – ехидно спросила она.

– Выживает наиболее жизнеспособный. А хотя бы и социал-дарвинизм – что тут такого? – Костик украдкой поглядел на Танечку и продолжил, – Мы в некотором роде противостоим природе, препятствуем естественному отбору. Наверное, это не очень правильно. Вон в Средней Азии люди в целом более здоровые, потому что там естественный отбор действует.

Ага, перед девочкой понтуется! Ольга огляделась. Медсестёр философия Костика слабо заинтересовала – кто-то обсуждал огород, кто-то – предстоящий отпуск. Только Танечка испуганно глядела на молодого доктора. Ольга перешла в наступление:

– Тут несколько месяцев назад парня-таджика выписывали. Неоперабельная опухоль мозга. Медицинского полиса нет, деньги кончились, родня забрала и повезла на историческую родину помирать. Теоретически операция дала бы шанс, но на платную у них денег нет, а на квоту его без полиса никто не поставит. Впрочем, он всё равно бы не дождался, пока его очередь подойдёт. А у них там в больнице из лекарств только анальгин.

– Ну вот – естественный отбор в действии, – смущённо ответил Костик.

– А ты сам-то не хочешь в Таджикистан переехать? Там здорово – естественный отбор и всё такое?

– Чего я там забыл? – окончательно смутился Костик.

– Ну и не хрена тогда чушь нести! – подвела черту Ольга.

Все замолчали и уставились на неё. Чтобы как-то разрядить обстановку, Люда спросила:

– Ольга Николаевна, а вам не страшно на мотоцикле ездить? Ведь сейчас такое движение сумасшедшее?

– Да ты что! На мотоцикле как раз не страшно, особенно когда сама за рулём, – возразила Ольга, – С парашютом страшно прыгать. Я когда прыгала – вообще чуть не обгадилась. Зато когда приземлишься – такой кайф!

– В случае чего Папа Карло по частям соберёт, – попытался нанести ответный удар Костик.

– А кто такой Папа Карло? – робко спросила Танечка.

– Зав. хирургией. Так назвали, потому что людей из дров собирает, – объяснила Ольга, – Если, не дай Бог, конечно, серьёзно поломаюсь, то я бы не хотела, чтобы меня по частям собирали.

– Если смерти – то мгновенной, если раны – небольшой? – продолжал свои попытки Костик.

– Вот именно, – примирительно сказала Ольга.

– А как же спасение жизней пациентов? Ведь статистика испортится! – у Костика получалось совсем натужно.

– А что толку-то? – Ольга решила не поддаваться на провокацию, – В случае тяжёлой травмы – ну там черепно-мозговой, или позвоночника – просто конец будет оттянут на несколько месяцев. Только лишние мучения и переживания для родственников. А если клиническая смерть, то четыре минуты мозги без кислорода, и привет – необратимые изменения. Даже если откачают, всё равно овощём останешься.

– Ольга Николаевна, зачем же тогда врачи нужны? – Танечка смотрела на неё широко раскрытыми глазами.