Планета героев Шведов Сергей

И оказался прав. Я показал-таки класс. И не из лихости, а исключительно в силу крайней необходимости– время подпирало. «Мерс» метался по дороге, достаточно плотно забитой в это время тушами его собратьев, с трудом отыскивая разрывы в почти сплошном потоке ревущего стада. Не исключаю, что движения управляемого мною «мерса» могли показаться кому-то непредсказуемыми, но мне некогда было объясняться с коллегами по поводу своих действий.

Соловей на мои упражнения взирал с завидным спокойствием. Василий, уже однажды видевший меня в деле, тоже реагировал достаточно сдержанно, лишь время от времени поминая чью-то мать. Зато Казюкевич с Сиротиным потеряли лицо и в прямом и в переносном смысле. То есть мало того, что их рожи были белее мела и перекосились от ужаса, так они еще и вопили, как ненормальные, при каждом резком повороте расторопного «мерса».

– Степаныч,– обратился я к Соловью,– выясни у Евграфа, куда они заложили взрывчатку.

Судя по тому, как взвизгнул Сиротин, Свистун решил пойти к цели самым коротким путем. В Школе нас учили гуманному отношению к допрашиваемым – именно поэтому я обратился за помощью к специалисту, для которого не было тайн в пыточном деле.

– Тротил заложили в подвале,– сообщил Соловей через полминуты.– Взрывники сидят у забора. Как только Каронг с Жигановским взойдут на крыльцо, они замкнут контакты. Только Каронгу все эти тротилы по фигу – ты же его знаешь, Лексеич.

Да уж, за черного мага опасаться нечего. Но во дворце находится Натали! Значит, я во что бы то ни стало должен опередить Жигановского, путь которого до дворца Пушкина значительно короче!.. В ту минуту я пожалел, что «мерсы» не летают.

– Я бы на твоем месте в вертолетчики пошел, Никита,– вздохнул Василий.– Путного шофера из тебя все равно не получится.

Мы успели раньше Жигановского. Дворец пока еще стоял целехонек, а возле красного крыльца бил в землю резиновым копытом Наташин иноходец под загадочным именем «жигуль».

– Степаныч, разберись с взрывниками. Но без смертоубийства.

Пока Казюкевич с Сиротиным ловили ртом воздух, Соловей успел сбегать туда-сюда и вернуться с коробочкой в руках, которую Василий назвал дистанционным управлением. Чтобы привести эту штуку в негодность, мне потребовалось несколько секунд.

– Никаких сюрпризов больше не будет? – спросил я у магната.

Слегка пришедший в себя после головокружительной гонки Казюкевич отрицательно покачал головой. Оставалось надеяться, что он не врет. Впрочем, это не в его интересах, ибо если мы взлетим на воздух, то прихватим с собой и коварного магната, ни в грош не ценившего человеческую жизнь.

Во дворце, как и ожидалось, мы застали Александра Сергеевича Пушкина-Караваева, Сеню лже-Бенкендорфа и Натали-Наташу, метавшуюся как тигрица в клетке по обширному холлу в поисках добычи, в которую можно было бы вонзить когти.

Наконец добыча в моем лице появилась, и реакция тигрицы не заставила себя ждать. Я был объявлен террористом, пособником Бен Ладена, прибывшим для того, чтобы взорвать ее родной город. В завершение своей пылкой речи Наташа выхватила уже знакомый мне пистолет и попыталась меня арестовать под нервический смех Сиротина и Казюкевича.

– Если бы этот юноша оказался простым террористом, я бы до смертного часа свечки в церкви ставил! – сказал со вздохом Сиротин.– Но он много хуже.

– Я же собственными ушами слышал! – запротестовал Сеня Бенкендорф.– Вы об этом секретничали с Жигановским. Я сразу раскусил ваш план, Евграф: собрать в одном месте элиту и отправить ее на тот свет. А потом захватить власть в стране.

Недооценил я разжалованного шефа жандармов! Оказывается, Бенкендорф не поверил в слабость моего желудка и отправился за мной следом. Слежка была безуспешной, но она привела его под дверь кабинета Жигановского, где проходила историческая встреча. Нельзя сказать, что Сеня сделал из подслушанного правильные выводы – он пришел в ужас и побежал советоваться к Александру Сергеевичу Караваеву, где и был перехвачен Наташей, с пристрастием допрошен и силой принужден к сотрудничеству. Оказывается, вовсе не Бенкендорф притащил сюда Наташу, а как раз Наташа вынудила его под дулом пистолета сесть в машину. Александр Сергеевич последовал за дочерью добровольно – из боязни, что разъяренная тигрица, чего доброго, изуродует несчастного шефа жандармов.

Оглядев сначала субтильного Сеню, а потом горделиво попирающую пол обтянутыми в джинсу ногами Наташу, я пришел к выводу, что опасения папы были более чем оправданны. И почему я, собственно, решил, что эта девушка – нежное и хрупкое создание?

– Ну я пойду,– сказал Бенкендорф, делая робкое движение к двери.– Террористы изобличены, теперь, Наташенька, сама с ними разбирайся.

– Никуда ты не пойдешь! – схватил Сеню за плечо Сиротин.– Нельзя его выпускать, резидент, он всех нас сдаст в ФСБ. Если уже не сдал! Сознавайся, гаденыш, кому ты на нас с Казюкевичем настучал?

– Клянусь мамой! – вновь занервничал Бенкендорф.– Как можно? Я ведь не все понял. Я не был уверен, потому и побежал к Сашке посоветоваться. Как коллега к коллеге. А эта каратистка на меня накинулась, избила и выпытала все.

– Врет! – сказал твердо Казюкевич.– Колись, мерзавец, а то хуже будет!

Если судить по лицам, Сиротин с Казюкевичем были настроены весьма решительно. Сеня Бенкендорф это понял и, будучи человеком от природы не героического склада, тут же сознался в допущенной по глупости промашке:

– Позвонил на телевидение, сказал Эдику Атасову, что в этом доме темные силы намечают шабаш. Ну – для очистки совести звякнул. Как гражданин. Поверить мне Эдик не поверил, но обещал проверить.

– А кто он такой, этот Атасов? – спросил я у Сиротина.

– Сукин сын! – недовольно фыркнул Евграф.– Охотник за привидениями. Но в ФСБ он звонить не будет. Сам сюда припрется проверять со своей командой. Нам только его здесь не хватало! А так у нас полный комплект: резидент с Парры, черный маг, Соловей-разбойник, олигарх, видные политические деятели – я имею в виду себя и Жигановского, Пушкин с Бенкендорфом и, наконец, ведьма с пистолетом, готовая стрелять в неповинных людей.

– Это вы-то неповинные?! – возмутилась Наташа, которую Сиротин слишком опрометчиво, на мой взгляд, назвал ведьмой.– А кто собирался взорвать город?

– Никто город взрывать не собирался! – послышался от дверей хорошо знакомый мне голос.– Тут какое-то недоразумение.

Для меня появление Каронга и Жигановского не было неожиданностью, поскольку я услышал звук подъезжавшего автомобиля. Но остальные, увлеченные разговором, момент их прибытия прозевали и сейчас пребывали в некоторой растерянности.

– Какая встреча! – Это Каронг сказал мне.– А я ведь искренне надеялся, Ник, что ты сгинул. Ну, в крайнем случае, убрался с этой планеты. Ибо для молодого человека твоего темперамента здесь невыносимо скучно.

– Ты украл мою стрелу, Каронг. И это было твоей самой крупной ошибкой!

– Послушайте, господа,– поморщился Жигановский,– не знаю, как вам, но мне этот театр надоел. Я уже говорил господину Каронгу, что мы не будем вмешиваться в его дела – при условии, что он не будет вмешиваться в наши. Молодой человек, вы увидели своего мага – извольте расплатиться по счетам.

– Нет проблем, Венедикт Владимирович,– ответил я с любезной улыбкой.– Давайте свои бумаги. Ты ведь не будешь возражать, Каронг, если перед началом нашего разговора я улажу свои земные дела?

– Конечно, конечно. Что за вопрос, мой юный друг? Слово Героя, как известно, тверже алмаза.

Венедикт Владимирович пребывал в сильнейшем нервном возбуждении. Похоже, сумма в полтора миллиарда долларов действовала на него отупляюще – иначе, как человек неглупый от природы, он непременно бы заметил, что выгодная ему сделка совершается в обстановке сомнительной, в качестве подписантов и свидетелей выступают лица, от которых я бы настоятельно рекомендовал земным политическим деятелям держаться подальше. Тем не менее все необходимые бумаги я подписал и даже, по просьбе Жигановского, сделал несколько звонков нужным людям, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что деньги перечислены мною на счета партии добровольно и без всякого нажима с чьей-либо стороны.

– Свершилось! – возликовал Жигановский и затряс договором в воздухе. Его ликования никто не поддержал. Верные соратники Казюкевич и Сиротин смотрели на Венедикта Владимировича со скорбью и недоумением – как на человека, только что совершившего большую глупость. Возможно, глава партии солидарного прогресса и осознал бы в конце концов неуместность своего безудержного веселья в создавшейся непростой ситуации, но тут во дворец ворвались какие-то люди с неясными претензиями и довольно разбитного вида. Судя по удивленному лицу Каронга, пригласил их сюда явно не он.

– Пресса! – обрадовался Жигановский.– Ну, Атасов, ты, как всегда, вовремя. Только что подписан исторический договор. Господин Мышкин пожертвовал на нужды нашей партии миллиард долларов, точнее, полтора миллиарда. Да не снимайте вы господина Каронга – не о нем сейчас речь. Вон тот златоволосый молодой человек благородной наружности и совершенно запредельных душевных качеств, озабоченный судьбой нашей Родины, решил выложить на алтарь Отечества очень большую сумму денег.

– Да здравствует партия солидарного прогресса! – сказал я, охотно развернувшись лицом к тощему и высокому человеку со странной штуковиной на плече.

– Умеют же люди работать! – с завистью произнес коротко стриженный полноватый молодой человек с небритым лицом и насмешливо сощуренными глазами.– И откуда вы такой взялись, юноша?

– С планеты Парра, что в созвездии Гончих Псов!– сказал стоявший рядом Соловей, тоже охотно заглядывая в странный глазок, который волею его хозяина рыскал по нашим лицам.

– А вы тоже член партии господина Жигановского?

– Не-а,– шмыгнул носом Соловей.– Я на Его Бессмертие работаю.

– Из окружения бывшего президента, что ли? – не понял Атасов.

– Пущай будет из окружения,– не стал спорить с осведомленным журналистом Соловей.– А нас что, по ящику будут показывать? Тады так, привет Капитолине, Дуньке привет, Его Бессмертию, коли нас сейчас смотрит, особое почтение. Жабану тож. Эх, Волчара помер... То-то сейчас бы позлобствовал, на меня глядючи.

Я на всякий случай пнул расходившегося Соловья в голень. То есть пинал я его все время, пока он говорил, но на Свистуна мои знаки никак не действовали: чисто обезумел он от этого хитрого, а возможно, и магического глаза!

– Ты этого вырежи,– сказал Жигановский Атасову, кивая на Соловья.

– Как я тебе его вырежу, если прямой эфир? – прошипел скривившимися губами небритый Эдик.– Раньше надо было думать.

– Ха-ха! – сказал деревянным голосом Венедикт Владимирович.– Рад приветствовать наших телезрителей и от себя лично, и от лица еще не определившегося представителя простого русского народа.

– У меня все,– отодвинув в сторону Жигановского и Соловья, сказал Атасов.– До следующей встречи. Пока. Ну, ты меня попомнишь, Венедикт! – сказал он секунду спустя, отвернувшись от магического глаза.– А Сеньке я вообще сейчас морду набью. Ты мне что, хмырь, обещал? Ты мне террористов обещал!

– Спокойно, Эдуард,– остановил небритого Венедикт Владимирович.– Вас по-иному не заманишь. А за беспокойство я плачу.

– Во всем надо знать меру, Венедикт. Я, можно сказать, на крыльях летел. А теперь придется объясняться с редактором по поводу совершенно дурацкого материала. Где ты этих придурков раскопал?

– Вы не зря приехали, уважаемый,– мягко улыбнулся до сих пор молчавший Каронг.– Уверяю вас, зрелище будет из ряда вон выходящим – ни вы, ни ваши телезрители ничего подобного еще не видели.

– А вы тоже спонсор? – брезгливо покосился в сторону одетого в смокинг незнакомца Атасов.

– Я – черный маг, командор ордена Скорпиона, базирующегося на Саргисе.

– А! – возликовал вдруг небритый Эдик.– Так вы масон! Ну, Жигановский, масонам продался? А я слушаю и ушам не верю – полтора миллиарда баксов от какого-то сопляка. Ну, Венедикт, это ход. Всего от тебя ожидал, но масоны даже в голову не приходили. Ползунов, ты снимаешь?

– А как же,– отозвался человек с телекамерой.– Все идет на запись.

– Хорошо хоть не в эфир,– вздохнул с облегчением Жигановский.– Ты все-таки различай, Эдуард, где шутка, а где всерьез.

– Полтора миллиарда – это шутка?

– Полтора миллиарда – всерьез, масоны – шутка. Как ты мог подумать?! Жигановский продался масонам– да тебя засмеют, Атасов.

– Шучу я редко,– отозвался Каронг на вопросительный взгляд небритого Эдика.– А впрочем, убедитесь сами.

Черный маг повел рукой, и у самых дверей вспыхнули ярким, почти белым пламенем три пентаграммы. Практически одновременно начались изменения в облике большинства присутствующих во дворце особ. Жигановский стал превращаться в кабана, Казюкевич с Сиротиным – в сатиров, а у Сени Бенкендорфа начал отрастать лисий хвост.

– А что я говорил! – с торжеством сказал Соловей оторопевшему Василию.– Метаморфоза, брат, серьезная штука!

– Ползунов, ты снимаешь? – потрясенно спросил Атасов.

– А как же,– невозмутимо отозвался человек с телекамерой.– Все идет на запись.

– Эфир мне! – громовым голосом прокричал в мобильник Эдик.– Прямой эфир немедленно! Чтоб вас там всех разорвало!

Взрыва не было, но стекла разлетелись – это через разбитые окна во дворец ворвалась стая черных как сажа ворон, которые на глазах потрясенного Атасова трансформировались в ведьм и закружились на метлах вокруг вспыхнувшей разноцветными огнями люстры. Мне показалось, что в этот момент стены дворца стали раздвигаться, а сам он начал бурно менять свои пропорции. Разгоряченная зрелищем Наташа готова была присоединиться к летающим ведьмам, но я придержал ее за руку:

– Еще налетаешься.

Три ведьмы спикировали из-под потолка, который уже, впрочем, превратился в звездное небо, подхватили визжавших от страха сатиров и кабана и взмыли с ними вверх – к большому удовольствию Свистуна, дирижировавшего хороводом.

– Да что же это такое?! – вскрикнул Бенкендорф.– Кто мне хвост привязал?

– Он не привязанный,– успокоил его актер Караваев.– Он у тебя, Сеня, просто вырос.

Развенчанный «великий поэт» был абсолютно прав. Бенкендорф практически не изменился: он сохранил и остроносое личико, и хорошо пошитые пиджак и брюки, но ко всему этому добавился лисий хвост, который свисал у несчастного между ног, что придавало шефу жандармов вид почти комический и в то же время жутковатый.

– Так ты действительно резидент с Парры? – осенило вдруг Наташу.

Я вас умоляю, как говорит в таких случаях Василий! Для маленькой такой компании огромный такой секрет. Все уже об этом знают, а до дамы моего сердца только-только дошло.

– Какой ужас! – задумчиво сказала Натали.– Я отдалась инопланетянину.

– Как? – воскликнул папа Караваев.– Ты отдалась этому нелюдю? Как ты могла, Наташенька!

– Да ладно тебе, папа. Что ты, в самом деле. Твой Сенька вон вообще с хвостом. И у тебя рожки выросли.

– Какие рожки? – схватился за голову Караваев.– Фу ты, напугала до смерти. Это волосы дыбом встали.

Между прочим, волосы встали дыбом не только у актера. Атасов буквально бесновался перед телекамерой, требуя эфира. Эфир ему все-таки дали – во всяком случае, стоявший в дальнем углу обширного холла телевизор вдруг включился сам собой, и все увидели на экране физиономию ошалевшего от впечатлений журналиста.

– Невиданное шоу! – орал он надрывно.– Невероятное представление, устроенное заезжими масонами в одном из старинных зданий Москвы.

Теперь мы могли наблюдать кружение ведьм уже не только воочию, но и на телевизионном экране. Спикировавшая ведьма Дуняша подхватила журналиста и взмыла с ним в небеса. Но и оттуда лился его бодрый, возбужденный голос:

– Вы можете наблюдать вместе со мной, как наш известный политик проводит досуг. Да-да, вот этот э... субъект со свинячьим рылом и есть известный всей России Венедикт Жигановский. Не правда ли, неожиданная метаморфоза? Венедикт Владимирович, как вы дошли до жизни такой?

На экране телевизора появилась снятая с близкого расстояния харя Жигановского – в смысле харя-то была откровенно свинячья, но говорила она голосом Венедикта Владимировича:

– Какие масоны, Эдуард? Что ты мне этих масонов лепишь? Чистой воды цирковое шоу. Наша партия солидарного прогресса обещает всей мыслящей России превратить жизнь в праздник, а праздник – в жизнь!

На метле болтался уже не только Атасов с микрофоном, но и его верный Ползунов с камерой. Оба летали между визжавшими от ужаса сатирами и пытались взять у них интервью. Однако рогатые и парнокопытные Сиротин с Казюкевичем не откликались на подковырки телезвезды и наотрез отказывались комментировать происходящие удивительные события.

– Умоляю! – вопил позеленевший Сиротин.– Верните меня на Землю! Я больше не могу. Да вызовите же кто-нибудь ОМОН!

– А кто он такой, этот ОМОН? – спросил я у Наташи.

– Милиция,– не очень дружелюбно отозвалась она.– Ты можешь прекратить это безобразие?

Разумеется, нет. Герою не под силу остановить расшалившихся в ночную пору ведьм. А черный маг Каронг бессильно ругался, поскольку веселящиеся ведьмы вносили хаос в его магические заклятия. На что я, между прочим, и делал расчет, приглашая к сотрудничеству Соловья. Другое дело, что шабаш не мог продолжаться вечно. Ведьмы начинали потихоньку выдыхаться, и Каронг все более уверенно плел магические сети, как плетет паутину паук, чтобы поймать в нее расшалившихся мух.

На экране вместо харь сатиров и кабана появилось растерянное лицо Марьяны, которая пролепетала неразборчиво насчет того, что «меры принимаются» и безобразие вот-вот будет прекращено». Из этого я заключил, что эфир Атасову дали не местные телебоссы, а скорее всего Каронг, которому зачем-то понадобилось нагнать страх на публику. Ну и, возможно, на власть.

На месте трех полыхавших в полу пентаграмм образовалось вдруг три темных провала, и оттуда хлынула нечистая рать, уже знакомая мне по планете Зла. Были оборотни – пока что в человеческом обличье, но не приходилось сомневаться, что при виде разгулявшихся ведьм они не в силах будут сдержать звериных эмоций и явят потрясенным телезрителям свою истинную суть.

Я сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Надо отдать должное Мурзику: он оказался человеком неробкого десятка и привел свою разбойничью дружину в нужное время. По всему холлу затрещали автоматные и пистолетные выстрелы.

Каронг, видимо, не ожидал атаки. Его оборотни падали под градом серебряных пуль, а он только-только начал сооружать стены, точнее, искривлять пространство, чтобы защитить нечисть. Мы с Соловьем ему в этом активно мешали, и возведенные черным магом баррикады рушились под нашими ударами.

Общими усилиями мы искривили пространство внутри дворца до такой степени, что, по-моему, потеряли контакт с внешним миром. В довершение всех бед Каронг вызвал на подмогу гарпий, которые внезапно атаковали веселившихся ведьм и заставили их ссыпаться вниз с визгом и матерными проклятиями. Гарпий было не более десятка, но шороху они наделали изрядно. Мне пришлось пустить в ход свой энергетический меч, иначе моему воинству пришлось бы совсем туго.

К сожалению, в момент кровавой схватки с дурно пахнувшими злобными созданиями я потерял из виду Каронга, и уж, конечно, черный маг использовал мой промах на полную катушку. Пол вдруг перестал раскачиваться под моими ногами. Вместо звездного неба над головой вновь сомкнулся украшенный лепниной потолок, и стены тоже приняли свой обычный вид. Уцелевшие в бою гарпии и оборотни словно испарились – за исключением тех, которым уже не летать и не прыгать.

Воинство Мурзина в количестве пятнадцати человек было на месте и громкими криками выражало восторг по поводу одержанной победы. Хотя, на мой взгляд, радовались земные разбойники преждевременно. И оборотней было убито не так уж много, и общая ситуация складывалась не в нашу пользу. Между прочим, погас телевизор – что было совсем уж дурным знаком.

– Я протестую! – взвизгнул Сиротин, принявший свой обычный вид.– Это ваши штучки, господин экстрасенс! Я буду жаловаться на вас Генеральному прокурору...

– Сам ты экстрасенс! – возмутился Свистун.– Я – Соловей-разбойник и за тысячи лет ваших прокуроров видел-перевидел!

– Ун моменто...– подлетел к Степанычу расторопный Атасов, благополучно перенесший воздушное приключение.– Несколько слов о вашей последней встрече с Ильей Муромцем! Ползунов, камеру!

– А что Илья Муромец? Тоже мне – Герой. Я тебе лучше расскажу, как мы с Атиллой ходили на Рим. Вот это была заварушка! Сам римский папа у нас пардону просил!..

Пока Свистун рассказывал любопытному Атасову о своих встречах с Атиллой и папой римским, я безуспешно пытался разорвать магический круг, в котором мы оказались по милости Каронга и собственной глупости. Теперь мне стало понятно, почему черный маг с такой легкостью согласился приехать во дворец Пушкина и почему он так странно себя вел, не особенно напрягаясь в разрушении магических чар Соловья и ведьм. Атака оборотней была всего лишь отвлекающим маневром. Этой атакой он заставил нас с Соловьем заниматься искривлением пространства и использовал наши усилия для перемещения дворца в параллельный мир. А вот выхода из этого параллельного мира в основной мы не знали.

Я догадался о промахе раньше, чем убедился в нем собственными глазами, для чего мне пришлось выйти на крыльцо. Возмущенный тем, что его снимали в непотребном виде, Сиротин вибрировал и брызгал слюной за моей спиной. В полном отчаянии я оглядывал совершенно незнакомый пейзаж, не понимая, что же можно предпринять в данной абсолютно проигрышной ситуации.

– Перестань же наконец дергаться, Евграф,– послышался возмущенный голос Жигановского.– Ты что, никогда в политических шоу не участвовал?

– Это ты ведьмячий шабаш называешь политическим шоу, Венедикт? – взвыл от возмущения Сиротин.– Да ты свою свинячью рожу по телевизору видел? Не видел! А вся страна видела! Не было на Святой Руси президентов с такими рожами, Венедикт. Не было и не будет! И никакой миллиард тебе не поможет.

– Ты мою рожу не тронь, Евграф,– обиделся Жигановский.– Уж не хуже она твоей, во всяком случае.

– Нет, вы слышали?! Вы слышали, мужики?! Не хуже?! Да у меня всего-то рога были на голове, ну и ноги слегка волосатые, с копытами. Вон Атасов не даст соврать. А ты, Веня, был ужасен!

– Он свихнулся! – Жигановский обернулся к смущенно улыбавшимся Караваеву и Сене Бенкендорфу.– Какие волосатые ноги? При чем тут копыта?

– Я копыт у тебя не заметил, Венедикт,– утешил хорошего знакомого лже-Пушкин.– Что же касается свиного рыла, то в жизни все бывает. У Бенкендорфа вон хвост вырос. Можешь себе представить, Веня, прямо сквозь штаны пророс. Пушистый такой – хоть сейчас на продажу.

– А у тебя рога были! – обиженно сказал Сеня.– А Васька жеребцом ржал!

– Я тебя умоляю! – возмутился оруженосец.– От такого зрелища не только заржешь, но и завоешь!

– Не было у меня рогов,– запротестовал Караваев.– Просто волосы встали дыбом. Какие могут быть рога у вдового мужчины?

– Были рога, Саша,– неожиданно поддержал шефа жандармов атаман разбойников Мурзин.– Я как на тебя глянул, у меня палец сам собой на спусковом крючке дернулся. Хотел уже пристрелить, чтобы не мучился.

– Хватит молоть ерунду! – возмутился Жигановский.– Как с ума все посходили!

– Это мы с ума посходили?! – завопил вдруг дурным голосом до сих пор молчавший магнат Казюкевич.– Это твой идиот князь Мышкин всех нас в чудищ превратил! С какой мордой, в смысле выражением лица, я в Кремль теперь пойду? От меня деловые партнеры шарахаться будут! Константин Казюкевич – сатир! Козел с рогами! Я тебя убью, Жигановский, если ты не скажешь, где раскопал этого идиота!

Казюкевич действительно набросился с кулаками на вконец растерявшегося Венедикта Владимировича, который никак не мог взять в толк, в чем его обвиняют. Похоже, он еще находился в состоянии эйфории по поводу только что успешно завершившейся полуторамиллиардной сделки и шабаша просто не заметил, то есть посчитал его чем-то вполне естественным – насколько может быть естественной галлюцинация, приключившаяся в полусонном состоянии поcле изрядной порции коньяка. А Жигановский, надо сказать, хватил немало. Казюкевича общими усилиями оттащили от Венедикта Владимировича, не дав ему совершить суд скорый и неправый.

– А я думал, что мне все это почудилось...– растерянно произнес Жигановский.– Но этого не может быть! Это чертовщина какая-то! Мы же нормальные люди!

– Я – ненормальный,– запротестовал Евграф Сиротин.– Совершенно официально заявляю, вот, даже могу в телекамеру, что я – психически больной. Прошу меня изолировать. Я отказываюсь принимать мир, где летают ведьмы, где приличных людей превращают в сатиров, где Соловей-разбойник пьет водку с Атиллой, где всякие залетные Герои нагло сорят миллиардами баксов. Я ненормальный, слышишь, Венедикт, я ненормальный и не желаю жить в мире, в котором бал правит твой идиот князь Мышкин!

– Он не идиот! – вступилась за меня Наташа.– Он – Герой! Попрошу не оскорблять моего будущего мужа. Скажите, пожалуйста,– Сиротин испугался голых ведьм!.. А кто неделю назад наклюкался в стриптиз-баре до скотского состояния и изображал Черномора, выходящего в окружении русалок на песчаный пляж?

– Наташенька...– прокашлялся Караваев.– Ты не могла этого видеть. А наплести на человека можно что угодно.

– Вот ты и плел! – не пощадила родного отца строгая Наташа.– Бенкендорф не даст соврать.

– Да...– прокашлялся Сеня.– Чудили, чего уж там? Зря ты так, Евграф. Он, видите ли, ненормальный! А кто у нас нормальный? На всех психушек не хватит. Приспособимся как-нибудь.

– У меня машину украли! – сказал подошедший Атасов.– Облазил всю округу – ни черта нет, кроме деревьев. У самого крыльца стояла...

Тут только почтенная публика обнаружила, что исчезли не только брошенные у крыльца механические тележки, но с первыми лучами солнца испарилась и окружавшая особняк металлическая ограда.

– Вот влипли! – дошло наконец до Соловья, и он растерянно оглянулся на ведьму Дуняшу, которая в строгом деловом костюме стояла во главе своих товарок.– Это же параллельный мир!

– Какой такой параллельный? – вскинулся Жигановский.– Что вы мне голову морочите? Выведите же нас отсюда кто-нибудь!

– Вывести-то можно,– вздохнул Соловей,– да вот только куда? Этих параллельных миров – может, тысячи, а может, и миллионы... Век тут, однако, куковать придется.

Соловей был абсолютно прав. Нас завлекли в ловушку с бесчисленным количеством выходов, среди которых терялся единственный, способный вывести туда, где готовился осуществить свой дьявольский план черный маг Каронг.

Задача передо мной стояла абсолютно неразрешимая. Все остальные могли метаться по округе, аукать и звать подмогу, но я точно знал, что накликать в этом мире можно только беду. А помогать нам здесь абсолютно некому. Не исключено, конечно, что лет через десять мы отсюда выберемся, а возможно, для этого потребуется сто лет... Словом, я опустил руки.

– Да что мы, на необитаемом острове, что ли? – возопил Мурзик, потрясая кулаками, и нашел отклик в сердцах подручных, которые хором ответили главарю: – Да не может этого быть!

– Ерунда какая,– сердито сказала Наташа.– Что ты нам голову морочишь? Это наш мир! Я очень хорошо все помню. И если не пропала здесь ночью, то уж утром точно не заплутаю!

Наташа пошла по дорожке столь уверенно, что все последовали за ней, включая нас с Соловьем. Разумеется, мы с ним понимали, что Наташа заблуждается по поводу знания этого мира, куда мы попали хитростью Каронга. Это правда, что она здесь была. Точнее, мы были с ней вместе. Все дело в том, что в тот раз привел ее сюда я, а потом вернулся назад по собственным следам, оставленным во времени и пространстве. Ныне эти следы отсутствовали начисто.

– Ну вот! – сказала Наташа.– Это то самое озеро, где Никита лишил меня девственности!

– Негодяй! – возмущенно выдохнул Караваев.– Соблазнитель невинных девушек!

– А потом мы пошли по этой тропинке,– продолжала как ни в чем не бывало Наташа.– Миновали этот дуб. И очутились прямо у металлической ограды. Вот же она! Ну и что ты мне голову морочил, Герой? Сам же сказал, что это окрестности дворца.

Самое поразительное – мы вернулись в основной мир вслед за Наташей. До этой минуты я был абсолютно уверен, что земляне не обладают способностями, позволяющими им путешествовать самостоятельно из одного мира в другой. Ну за исключением, естественно, подданных Кощеева царства, давно потерявших возможность влиять на процессы, происходящие на планете.

– Она – ведьма,– сказал мне, понизив голос, Соловей.– Помяни мое слово, Лексеич, намаешься ты с ней... А я-то думал, что колдуньи на Земле больше не рождаются!

– Она не ведьма и не колдунья,– возразил я неучу.– Она – экстрасенс.

– Что в лоб, что по лбу! – пожал плечами Свистун (и в своем скептицизме был прав, не при Наташе будь сказано).

Атасов обрадованно завопил, обнаружив у ворот свою машину. Небритый Эдик так торопился на студию, что едва не забыл своего верного подручного Ползунова, увлекшегося съемками Наташи на фоне серой скалы. Положим, смотрелась девушка действительно живописно, но это вовсе не означает, что я позволю любому и каждому пялиться на будущую жену Героя через магический глаз. Впрочем, моего вмешательства не потребовалось: вернувшийся с полдороги Атасов утянул назойливого оператора за собой.

– Подождите...– сказал Сиротин.– А где дворец, за него же уплачено? Я протестую. В конце концов, с нас же в мэрии спросят – был дворец и вдруг на его месте скала!

Я хотел было объяснить Сиротину, что дворец остался в параллельном мире и с этим уже ничего не поделаешь, но меня отвлек Василий, решивший на всякий случай осмотреть свой «мерс».

– А это что еще за чучело у меня здесь сидит?

– Сам ты чучело,– донесся до меня из машины знакомый голос.– Брошенная на дороге телега по паррийскому Уложению считается ничейной.

Это был мой брат Вик – страшный зануда, жуткий законник, знающий Уложения чуть ли не всех планет Светлого круга и без конца этими знаниями козыряющий... Интересно, каким ветром его занесло на Землю в столь ответственный момент, когда его распрекрасная Дарья собирается разрешиться от бремени? По паррийским обычаям, муж должен непременно присутствовать при появлении на свет своих отпрысков – во избежание всяких там подмен, магических воздействий и прочих подобного рода штучек, на которые весьма щедр Темный круг, никогда не обделяющий вниманием мою родную планету.

– Не связывайся,– сказал я Василию.– Тем более не пытайся его ударить. Он, чего доброго, решит дать тебе сдачи, и это будет очень болезненно для твоего организма.

– Трепло ты все-таки, Ник,– вздохнул мой многомудрый и сдержанный брат.– Я как увидел всю эту катавасию по телевизору, сразу понял, что без тебя здесь не обошлось.

Оказывается, премудрая Дарья уже разрешилась от бремени. Тройней. Двумя мальчиками и девочкой. Я-то думал, что будет двойня, но эта пара – я имею в виду Вика и Дарью – всегда опровергала самые смелые мои ожидания. Разумеется, радости по этому поводу в нашем многочисленном семействе не было предела. Хрустальный замок ломился от гостей. Вся Парра веселилась до упаду в связи с увеличением королевского семейства сразу на три порфирородные персоны.

Что же касается моего предшественника на посту земного резидента Аббудалы Каха, то он предпринимал воистину героические усилия, чтобы привлечь внимание членов Высшего Совета к негативным событиям на планете Земля. Надо сказать, что за неделю неустанных трудов ему удалось почти невозможное: он добился, чтобы слушания по земным проблемам были включены в план работы на текущий квартал. Месяца через три можно ожидать принятия судьбоносного решения.

Словом, у меня появилась уйма времени, чтобы разделаться с Каронгом и вернуться на родную планету в ореоле победителя. А Вика на Землю отправила Ма, всерьез напуганная истерическими воплями сиринца по поводу отданного на заклание темным силам младенца, то есть меня. Тем более что предлог для частного визита принца Нимерийского на Землю уже пищал в люльках. Должен же был Вик известить тестя и тещу, что они стали дедушкой и бабушкой.

– Все здешние телевизионные каналы живо обсуждают безобразное шоу, устроенное в Москве заезжими масонами, а также участие в нем некоторых видных политических деятелей и олигархов. По мнению полито-логов, мы имеем дело с заговором против избранной народом власти. Правда, выступивший с заявлением президент все домыслы про масонов и заговорщиков опроверг и обещал разобраться с теми, кто будоражит общественное мнение непристойным поведением в людных местах.

– Я так и знал! – схватился за голову Сиротин, внимательно слушавший моего брата.– Но при чем здесь масоны?

– Президент сказал, что ни при чем. И уже отдал указание руководителям спецслужб разобраться с экстремистами, возбуждающими межнациональную рознь безответственными заявлениями.

Все-таки Вик молодец. Прямо мыслитель. Сразу же постиг все хитросплетения местной политической жизни. А я ведь до сих пор считал, что Землей правит царь. Мне и в голову не приходило выяснить, чем царь отличается от президента. И по поводу Джорджа я дал маху. Он вовсе не премьер-министр, а тоже президент, но совсем другой державы. Оказывается, на Земле, как на Альбукерке, более сотни государств. Кажется, в Школе резидентов нам об этом говорили, но я, видимо, посчитал эти сведения не особо важными и пропустил мимо ушей. Выходит, ошибся...

– Я этого так не оставлю! – не очень уверенно воскликнул Жигановский.– Я на Атасова в суд подам. Меня обозвать масоном – это же уму непостижимо!

Венедикт Владимирович выглядел растерянным, похоже, он впервые столкнулся с явлениями, выходящими за рамки привычных с детства понятий, и почувствовал сильный дискомфорт. Весь его апломб куда-то испарился, и в поведении стало проскакивать что-то заискивающее.

А вот у магната от пережитых потрясений случился ступор. Появление еще одного «идиота» в дополнение к уже имеющемуся и ожидание новых неприятностей повергло его в глубочайшую депрессию.

Сиротин настаивал на своем помешательстве и собирался немедленно отправиться в институт Сербского, где, по его словам, и не таких поднимали на ноги.

Остальные держались бодро. Шайка разбойников в силу некоторой ущербности интеллекта ее членов не совсем уловила суть произошедших событий. Для Караваева и лже-Бенкендорфа метаморфозы не были чем-то таким уж удивительным, поскольку они, будучи актерами, чуть не каждый день меняли личины... Во всяком случае, именно так объяснил нам с Виком причину своего спокойствия Александр Сергеевич.

– Умом-то я понимаю, что надо бы ужаснуться, увидев это,– развел он руками,– а вот настоящего страха, чтобы до печенок достал, нет!.. Я ведь кого только не играл. И лешим был, и вурдалаком гнусным, и даже чертом в инсценировке повести Николая Васильевича Гоголя. А Сеня Курицын – и вовсе Кощея Бессмертного изображал – главного злодея всех времен и народов.

– Сеня – Кощей Бессмертный?! – захрюкал, давясь смехом, Соловей-разбойник.– Ой, держите меня, я лопну!

– Это искусство! – обиделся на Свистуна разжалованный в нечистую силу шеф жандармов.– Я тебе удивляюсь, Степаныч: художественная натура, певец – и вдруг такое непонимание очевидных вещей!

– Ну, положим,– покраснел Соловей,– кое-что и мы понимаем. Я к тому, что маловато в вас реализму. Все на сказочки тянет. Уж я тебя, Сеня, познакомлю с истинным Кощеем – и ты сразу поймешь, чем жизнь отличается от искусства.

Соловей, прямо скажу, удивил меня своими познаниями в столь специфической области. Все-таки не зря он целыми днями торчал в квартире Капитолины перед телеящиком... А я, честно говоря, никак не мог понять, что такое театр. Если это магия, то какой категории, а если метаморфоза, то какого качества? Можно ли считать подобную метаморфозу полной и устойчивой, или же она лишь частичное погружение в иную структуру бытия с последующим неизбежным возвращением в первоначальное состояние? И наконец, появляются ли в результате подобных входов и выходов фантомные структуры, продолжающие существовать, допустим, и в иных измерениях – независимо от первичного объекта?

– Загнул ты однако, Лексеич! – покачал головой Соловей.– Даже я не понял, что ты сказал.

– А я поняла! – выручила меня Наташа.– Фантомные структуры остаются на плоскости – только не в театре, а в кино.

– Но ведь бесконечное и беспорядочное перемещение из плоскости бытия в иную плоскость давно бы уже привело жизнь на Земле в неуправляемое состояние? – засомневался Вик.

Мой брат, как всегда, зрит в корень: если каждый начнет ходить туда-сюда, оставляя за собой хвост устойчивых фантомов, то жизнь на Земле превратится в ад. Фантомы захотят жизненного пространства и в реальном бытии, не ограничиваясь параллельными мирами. Более того, фантомы сами начнут оставлять после себя фантомы. Словом, начнется полный хаос... Нечто подобное случилось много лет назад на планете Дриада, и цивилизация там погибла в рекордно короткий срок.

– В кино все упорядочено,– возразила Наташа.– Есть сценарий, есть режиссер, есть пленка, на которой все зафиксировано. Если фантом и способен выйти за пределы пленки, то только на экран телевизора.

– Как хотите, а я уезжаю в психушку! – сказал Сиротин.– Мне надоело быть бредовым фантомом мающейся с похмелья сивой кобылы!

– Все отправятся, куда пожелают, но только после того, как мы покончим с Каронгом! – возразил я.– Перед нами стоит очень непростая задача: предотвратить вторжение темных сил на вашу замечательную планету. И в этом нам поможет магия кино.

– Я всегда говорил, что ты идиот, Никита,– вздохнул Жигановский.– И, кажется, не ошибся на твой счет. Ну при чем здесь кино?

– Скоро узнаете, Венедикт Владимирович,– утешил я его.– На какое время у вас назначено начало симпозиума?

– На двенадцать,– взглянул на часы Сиротин.– Через сорок минут.

– Мы должны быть в офисе через двадцать минут, максимум – через полчаса.

– Нет,– твердо сказал Василий.– Как хочешь, Никита, но руль я тебе не дам. Как маг ты, может быть, и велик, но как шофер – ни к черту не годишься. Если нарвемся на гаишников – плакали мои права. К тому же мы все в одной машине не поместимся, а твой брат водить тачку не умеет.

– Почему это не умею? – возмутился Вик.– Да я первый наездник на Парре. Объездил не один десяток крылатых жеребцов!

– Ох уж эти ковбои! – простонал Василий.

Наш с Виком проезд по московским улицам был впечатляющим. Мурзик и его ребята, последовавшие за нами на трех своих машинах, остались далеко позади. Мы же на двух «мерсах» Жигановского нарушили все без исключения правила, которые только есть. Так, во всяком случае, утверждал Василий. Зато добились нужного результата – мы были у дверей офиса Казюкевича без пятнадцати двенадцать.

Сиротин сказал правду. К офису съезжались роскошные механические тележки. Из них выходили очень важные люди и, сопровождаемые беспрестанно вертевшими головами охранниками, медленно поднимались по мраморным ступенькам.

Казюкевич отчего-то заволновался, что помогло ему выйти из ступора, но помешало смело войти в собственный офис. Сиротину и Жигановскому пришлось вести магната чуть ли не силой. Местные минотавры-задохлики, увидев босса, взяли на караул. Подозрение у них вызвал только Соловей-разбойник. Вмешался Казюкевич, простонавший слабым голосом: «Пропустить...» – и дело, к счастью для охраны, обошлось без силового вмешательства.

В фойе огромного здания народу собралось уже изрядно. Наше появление вызвало настоящий фурор: сначала все замолчали, потом зашушукались с новой силой.

Перепуганный Казюкевич опять потерял лицо. Жигановский же взял себя в руки и раскланивался со знакомыми – даже вступил с одним из них, наиболее настойчивым, в разговор.

– А я вам говорю – полномасштабная провокация! Совершенно с вами согласен: искажение светлого облика. Новое издание «Кукол»!.. Я специально пригласил специалистов, чтобы они разоблачили Атасова. Все будет объяснено, господа. Масонов не будет. Нет в Москве никаких масонов. Обыкновенные иллюзионисты из цирка. Их Атасов пригласил, чтобы бросить тень на нашу партию. Ах, этот сукин сын здесь, ну тем лучше!

Атасов действительно с видом победителя прохаживался по коридору, а следом за ним, как привязанный, семенил Ползунов, пугая окружающих магическим глазом. Надо отдать должное расторопному журналисту: передвигался он по Москве с замечательной скоростью. Впрочем, отъехал он от дворца Пушкина на полчаса раньше нас, так что его появление в офисе Казюкевича к подвигу не отнесешь.

Кроме небритого Эдика и Ползунова было еще десятка два людей с микрофонами и телекамерами. Как сказал мне Жигановский, все они явились освещать предстоящее событие. Честно говоря, не совсем понял Венедикта Владимировича: в каком смысле – «освещать»? Света, по-моему, в построенном по проекту Каронга здании хватало вполне. В крайнем случае можно было бы включить лампы, которые на Земле самой примитивной конструкции.

На правах хозяев, проталкивая перед собой Казюкевича, мы вошли в конференц-зал и прикрыли за собой двери. Необходимо было проверить помещение до начала событий, которые, как мне представлялось, должны иметь самые дурные для Земли последствия. Я узнал, что столы на возвышении называются президиумом, а сооружение справа – трибуной. Пока объяснял это любопытному Вику, зазвонил мой мобильник, и я услышал голос Мурзика, который вежливо уточнил, входит ли в его обязанности штурм офиса Казюкевича или же ему оставаться в засаде?

– Штурмовать не надо,– ответил я.– Но если из здания полезет нечто неземной наружности, стреляйте не раздумывая.

Мурзик не совсем понял, что означает «неземная наружность», и попросил уточнить.

– Шестиглавые, шестирукие, пятиногие,– перечислил я.– Оборотни всякие... Ты их ни с кем не перепутаешь. Если тварей будет слишком много – рвите когти.

Должен признать, что Мурзик был прав в своем недоумении. Уж слишком неточно я описывал врагов. Но дело в том, что я и сам не ведал, какую пакость пришлют на Землю черные маги. Хотя твердо знал, что пакость будет.

Надо сказать, что прорыв на другую планету – предприятие весьма и весьма трудоемкое, особенно если вам нужно перебросить через время и пространство существа, генетически несовместимые с жителями избранного мира. Дело сильно облегчается, когда на объекте уже существуют пусть не аналоги данных существ, но хотя бы их фантомы.

Вик долго разглядывал президиум, потом сосредоточенно поковырял ногтем сооружение, именуемое трибуной. Выражение лица у него было на редкость глубокомысленным. Он даже попробовал сдвинуть трибуну с места, но без особого успеха – она словно вросла в пол.

Венедикт Владимирович пристально наблюдал за действиями моего брата, потом вздохнул и покрутил пальцем у виска. Вик очень хорошо знал, что означает на Земле этот жест, но на Жигановского не обиделся. Моего брата вообще трудно смутить, а уж тем более вывести из себя. Вик у нас на редкость терпеливый и рассудительный.

– А белый прямоугольник зачем? – спросил он у Сиротина.

– На нем кино показывают,– опередил Евграфа оруженосец Василий.

– Про Арнольда? – спросил я, заинтересованный не меньше Вика.

– Можно и про Арнольда.

– Не понимаю,– возмущенно завибрировал Жигановский,– что вы привязались к этой трибуне. Таких в столице тысячи и тысячи!

– Это вряд ли...– покачал головой Вик.– Трибуна сделана из очень редкого материала – черная смола – ее еще называют на Альдебаране «слезой Сагкха». Обычно слезы Сагкха применяются в черной магии.

– Так давайте выбросим эту трибуну к чертовой матери! – возмущенно воскликнул Сиротин.

– Времени нет! – вздохнул Вик.– Магический сеанс уже начался.