Эшафот для топ-модели Абдуллаев Чингиз

• И всюду клевета сопутствовала мне,
• Ее ползучий шаг я слышала во сне.

Анна Ахматова

Зависть есть ненависть, поскольку она действует на человека таким образом, что он чувствует неудовольствие при виде чужого счастья и, наоборот, находит удовольствие в чужом несчастье.

Барух Спиноза

Глава первая

Каждый раз, вспоминая об этом преступлении, Дронго не мог простить себе очевидного промаха, который он допустил во время расследования. Ему все время казалось, что его ошибка стала известна всем, и многие, не скрывая своего отношения, с удовольствием вспоминают его оплошность в этом нашумевшем деле. С другой стороны, оно было запутано до такой степени, что его разгадка представлялась довольно сложной задачей, с которой было совсем не просто справиться.

Погожим, солнечным днем он прибыл на Северный вокзал Парижа. Выйдя из здания вокзала, он огляделся. Когда-то много лет назад это было одно из самых злачных мест французской столицы, а прилегающие районы считались не самыми безопасными в городе. За столько лет все изменилось. Два вокзала, находившиеся недалеко друг от друга – Северный и Западный, были реконструированы. Вокруг открылись новые рестораны и магазины, аптеки и кафе. На Северном вокзале появился терминал поездов Евростара, ходивших по маршруту Париж – Лондон под Ла-Маншем.

Он впервые прибыл в этот город совсем молодым. В те времена, когда любой выезд во Францию был почти невозможным событием. Тогда Советский Союз официально не имел никаких контактов с Интерполом и формально не входил в эту организацию. Именно тогда молодой сотрудник был рекомендован для контактов со специальным отрядом экспертов, которых потом назовут «голубыми ангелами».

Он влюбился в этот город раз и навсегда. И хотя потом у него появилось еще несколько любимых городов, Париж, как первая любовь, навсегда остался в его сердце. Теперь, спустя столько лет, побывав в этом городе много раз, он знал его почти наизусть. Именно поэтому, выйдя из здания вокзала, он направился в сторону центра, покатив за собой свой небольшой чемоданчик на колесах. Он всегда любил ходить пешком, а в таких городах это было особенно приятно, так как можно было пройти достаточно большие расстояния до нужного места.

«Значит, прошло уже больше четверти века с тех пор, как я впервые сюда приехал», – вспомнил он. Больше четверти века. Страна, из которой он прибыл, тогда была совсем другая. И Франция тоже была совсем другой. Все изменилось – в лучшую или худшую сторону, думал он. Говорят, что нужно уметь принимать любые изменения. Или это ностальгия по прошлому? Не рано ли, в его возрасте?

Он продолжал неспешно идти. В детстве он любил смотреть французские и итальянские фильмы. Теперь он узнавал многие места, которые показывали тогда в кинотеатрах его родного города. В шестидесятые и семидесятые годы число людей, побывавших в Париже или Риме, было так малочисленно, что родные и знакомые гордились каждым из таких «путешественников». Только дипломаты, спортсмены, международные журналисты и деятели культуры могли бывать в этих городах и соответственно рассказывать потрясенным родственникам и друзьям о своих приключениях.

Ему отчасти повезло: он сразу начал ездить в зарубежные страны по линии Интерпола, успев побывать во многих государствах мира. Туристам и командированным везло меньше. Туристам выдавали только символические деньги на мелкие сувениры. Приходилось выкручиваться, продавая водку и икру, привезенные из Союза. Новое поколение уже не может даже представить, что прибывающие из Союза командированные сами варили себе супы, обедали привезенными консервами и пили чай, вскипяченный прихваченными с собой маленькими кипятильниками, чтобы сэкономить деньги. Иностранных денег ни у кого не могло быть. Даже за найденные десять долларов могли посадить в тюрьму на десять лет. Валютные операции считались одним из самых страшных преступлений в бывшем Союзе.

Все это было в прошлом. А сейчас он дошел до здания Оперы и свернул налево, направляясь к знаменитой Вандомской площади. Отсюда до отеля было совсем немного. Он зашагал чуть быстрее и уже через несколько минут входил в расположенный на небольшой улице Кастильоне отель «Лотти», выходивший на знаменитую улицу Риволи, где находился Лувр.

Его обычно называли Дронго. Под этим именем он был известен во всем мире как один из самых известных аналитиков и экспертов по самым запутанным и тяжким преступлениям. Его легенда давно сделала саму кличку нарицательной. Многие люди уже не знали его имени, считая, что именно так и нужно к нему обращаться.

В отеле его ждали. Он привычно останавливался в отелях, в этом районе. «Мерис», «Крийон», «Лотти», «Хаят» и, конечно, «Ритц» находились в нескольких сотнях метров друг от друга. На этот раз он заказал себе номер в «Лотти», уже зная, что здесь много русскоязычных сотрудников, работающих в отеле. Даже в отделе регистрации были девушки, прибывшие из Украины или Белоруссии.

Оформлявшая ему номер женщина была француженкой, которая говорила с ним по-английски. Французы традиционно не любили говорить на этом языке, но в подобных местах делались редкие исключения для гостей отеля. У него уже взяли кредитную карточку, чтобы заблокировать нужную сумму на оплату номера, когда в холле отеля возникло непонятное оживление. Затем пробежала какая-то сотрудница с большим букетом цветов. Появились двое журналистов с фотоаппаратами. И он услышал за спиной, как двое неизвестных мужчин разговаривали по-русски:

– Сейчас приедет наша дива. Они уже давно выехали из аэропорта.

– Ты говорил с ними, Слава?

– Конечно. Я разговаривал с Левоном Арташесовичем. Он подтвердил, что они выехали. Не волнуйтесь, Павел Леонидович, они будут здесь с минуты на минуту.

– А я не волнуюсь. Еще не хватало волноваться из-за этой суки! Ты сам знаешь, сколько крови она нам попортила. Я бы ее своими руками давно придушил, если бы она не была «золотой курицей». Никогда не понимал, что они в ней нашли. Кожа и кости. Длинные ноги и улыбка абсолютной стервы. Эти европейцы всегда были чокнутыми от длинных ног…

– Они считают ее самой красивой.

– Пусть считают. Лишь бы она приносила такие деньги. Идем быстрее, встретим их у входа.

Дронго оглянулся. Павел Леонидович был плотным мужчиной пятидесяти лет, круглолицый и ухоженный, с чуть тронутой сединой шевелюрой. Модные очки с серебристой оправой выдавали в нем человека со вкусом. Сопровождавший его Слава был высокого роста, немного нескладный, с голенастыми конечностями и худой длинной шеей с выступающим кадыком. Появился еще один корреспондент, который весело кивнул портье, оформлявшей номер для гостя, и что-то сказал по-французски. Она улыбнулась и, пожав плечами, ответила.

– Что происходит? – спросил Дронго, – вы ждете какого-то важного гостя?

– Графиня Шарлеруа, – пояснила портье, – может, вы слышали? Ваша соотечественница.

– В каком смысле?

– Ирина Малаева, – улыбнулась портье, – но сейчас ее называют графиней Шарлеруа по мужу. Она известная фотомодель и актриса, разве вы про нее не слышали?

– Наверное, я запамятовал, – несколько смущенно признался Дронго, – это не та русская модель, которая вышла замуж за известного аристократа? Кажется, у них трое детей.

– Вы путаете, – терпеливо сказала портье, – это другая русская модель, тоже очень популярная в нашей стране – Наталья Водянова. Она была замужем за лордом Портманом, и у нее действительно трое детей. Но они развелись, и она сейчас встречается с нашим соотечественником…

Портье не договорила, когда в холл вошли несколько человек. Раздались крики фотокорреспондентов и журналистов. Среди вошедших была высокая молодая женщина, блондинка с запоминающимися раскосыми глазами изумрудного цвета. Она лениво оглядела собравшихся, проходя через весь холл. За ней спешили несколько мужчин, среди которых выделялся невысокий седой мужчина с характерными небольшими усиками, большим носом и несколько вытянутым лицом, очевидно, сопровождавший ее в этой поездке. Он держался рядом с ней, но шел чуть позади, и было понятно, что этот господин не является ее мужем. Журналисты бросились к приехавшим, фотокорреспонденты начали лихорадочно щелкать своими фотоаппаратами.

– Почему вы не поехали в «Ритц»? – спросил один из журналистов.

– Мне там не понравилось в прошлый раз, – ответила Малаева, натянуто улыбаясь, – там слишком шумно.

– Ваше имя связывают с известным владельцем казино «Черная орхидея» господином Тугутовым, – крикнул другой журналист, – вы можете подтвердить свое знакомство с ним?

Сопровождающий ее господин нахмурился.

– Мы действительно знакомы, но не более того, – сумела улыбнуться Малаева.

– Это правда, что вы будете сниматься в новом фильме Содеберга? – спросил третий журналист.

– Мне поступило такое предложение, но пока ничего более конкретного я сказать не могу.

– Спасибо, господа, – сказал следовавший за ней седой мужчина, – давайте закончим. Госпожа графиня прилетела из Америки, и перелет был достаточно долгим. Она должна отдохнуть.

Они проследовали дальше к трем лифтам, находившимся в старом здании, окна которого выходили на улицу Кастильоне. Портье, поднявшаяся при появлении гостей, уселась на место и протянула Дронго пластиковую карточку-ключ.

– Ваш номер делюкс в новом крыле здания, – любезно сообщила она.

– Спасибо. – Он поднялся, чтобы пройти к двум лифтам, находившимся в глубине холла. Подошел он туда как раз в тот момент, когда рядом появились две незнакомки. Одной было лет двадцать пять, другая была лет на пятнадцать старше. Молодая была среднего роста шатенка со вздернутым носиком и коротко остриженными волосами. Вторая была сухая, жилистая, высокая женщина с красноватым, словно обожженным лицом. Первая была личным визажистом графини Шарлеруа, а вторая была ее массажисткой. И если первая приехала из Москвы, то вторая была полькой.

– Ты видела, как ее встречали? – очень тихо спросила первая. – Как настоящую королеву.

– Она графиня, а не королева, – усмехнулась вторая, – ты слышала, как она соврала насчет «Ритца». И про Тугутова она тоже ничего не стала говорить.

Эта женщина говорила по-русски с заметным польским акцентом.

– Тише, – оглянулась первая, – нас могут услышать.

– Ты всего боишься, Галина, – заметила вторая, – здесь никто не говорит по-русски.

– Сейчас везде понимают по-русски, – возразила Галина, – а я не хочу потерять свое место. Поэтому давай ничего не будем обсуждать, Беата, иначе нас может услышать кто-то из журналистов.

– Они уже поспешили в свои редакции выдавать репортажи, – сказала Беата.

Вместе с Дронго обе женщины вошли в кабину лифта. Он спросил на английском, какой им нужен этаж, и Беата ответила, что четвертый. Очевидно, они жили в другом конце отеля, так как сама Малаева жила в самом большом сюите, выходившим на улицу Кастильоне, в соседнем здании на третьем этаже.

«Странно, что их не поселили рядом», – машинально отметил Дронго. В кабине лифта они молчали. Женщины вышли из кабины, когда в коридоре появился какой-то мужчина с характерной внешностью азиата. Он был среднего роста, одетый в очень дорогой костюм, который шили по индивидуальному заказу, очевидно, в Италии. Можно было угадать марку и его галстука. И сразу определить стоимость его обуви – такие пары также шились вручную и стоили не одну тысячу долларов.

Увидев мужчину, обе женщины замерли. Остановились. Мужчина быстро прошел дальше, входя в какой-то номер. Очевидно, ему не хотелось, чтобы его увидели.

– Неужели он рискнул здесь появиться? – шепотом спросила Галина. – Они совсем сошли с ума.

Дронго уже уходил по коридору, но услышал и эти слова. Затем он прошел дальше и, открыв дверь своего номера, вошел в комнату, закрывая за собой дверь.

«У любого человека свои тайны, – привычно подумал он, – и свои скелеты в шкафу. Ничего удивительного».

Он достал свой ноутбук и решил посмотреть биографию Ирины Малаевой, ставшей графиней Шарлеруа. И уже через несколько секунд он знал, что ей исполнилось двадцать восемь лет, она родилась в Петрозаводске, не окончила среднюю школу, а получила вместо аттестата лишь свидетельство, так как не смогла сдать выпускные экзамены. Зато сумела занять второе место на конкурсе красоты в родном городе и уже оттуда поехала в Москву на общереспубликанский конкурс. Непонятно было, почему поехала Малаева, занявшая второе место… На российском конкурсе она заняла только четырнадцатое место, не попав в финал, но нашла спонсоров, которые оплатили ее фотосессию и отправили на стажировку в Милан. Через три года она была уже одной из самых востребованных моделей в Европе. В двадцать пять она вышла замуж за графа Анри Шарлеруа, одного из родственников самих Бурбонов.

Разумеется, среди обилия информации по Малаевой были и сообщения из различных источников. В одной из статей сообщалось, что в прошлом году графиня останавливалась в «Ритце», где ее видели вместе с известным преступным авторитетом Мукуром Тугутовым, по кличке Мукур Бурятский. Газета даже намекала, что именно этот человек был спонсором и покровителем Малаевой.

Указывалось также, что она является одной из ведущих моделей известных итальянских домов моды и одной из самых высокооплачиваемых звезд, которые появились в Европе за последние несколько лет. Более того. Графиня уже успела сняться в трех фильмах, которые получили неплохие рецензии, а один из фильмов даже выбился в лидеры проката на целых две недели. Теперь все ждали очередного триумфа Содеберга, пригласившего модель в свой новый фильм, который должен был сниматься во Франции.

Отца своего Малаева не знала, у матери их было двое от разных мужей. Еще в восьмом классе школы она дважды попадала в милицию – обвиняли в краже продуктов из ларьков. Чуть позже она работала в местной газете курьером, затем несколько месяцев была секретарем главного редактора, откуда прошла на конкурс красоты, уехала в Москву и уже не вернулась в родной Петрозаводск, где продолжали жить ее мать и младшая сестра.

«Типичная биография успешной модели, – подумал Дронго, прочитав жизнеописание графини Шарлеруа. – Сколько их, этих девочек, которые выбивались из общей толпы, делали головокружительные карьеры и становились звездами первой величины. Правда, удачные биографии можно было пересчитать по пальцам. А вот неудачных было так много, что из них можно было составить целый легион. Собственно, как и в любой другой профессии, особенно творческой. На одного удачливого тысячи неудачников. Причем соотношение всегда ужасное для проигравших. Один на десять или сто тысяч неудачников. И часто трудно понять, почему судьба так играет с человеком, когда неуловимая грань судьбы выбирает одного в звезды, а остальных предает вечному забвению».

Информации о Мукуре Тугутове было тоже достаточно много. Отмечались его две судимости, его связи с криминальным миром. На него было совершено покушение в Санкт-Петербурге еще восемь лет назад, когда он чудом выжил, получив сразу две пули в живот. Тогда же в криминальной войне, начатой против него, погибли сразу три преступных авторитета, которых застрелили по приказу Тугутова. Особо отмечалось, что Интерпол проводил собственное расследование по всем фактам, связанным с Мукуром Бурятским.

Дронго закончил читать и закрыл свой ноутбук. Взглянул на часы. Нужно спуститься и пообедать где-нибудь рядом с отелем. Хотя в самом отеле очень неплохой итальянский ресторан. Но он помнил, что напротив было кафе-ресторан «Кастильоне», где он раньше обедал. И поэтому он решил перейти улицу, чтобы пообедать в уже привычном месте. Он даже и предположить не мог, что уже совсем скоро станет случайным свидетелем убийства и начнет собственное расследование, которое приведет его к парадоксальным выводам.

Глава вторая

В «Кастильоне» было привычно тихо и прохладно. На первом этаже находилось кафе, на втором ресторан, где было несколько посетителей. Дронго сел в углу и, сделав заказ, просматривал газету, когда услышал, как за его спиной уселись двое мужчин. Он чуть повернул голову: один из них был тот самый Тугутов, которого он уже видел в отеле. Его напарник говорил по-русски с сильным французским акцентом. Он и сделал заказ, попросив принести рыбу и легкие закуски.

– Господин Тугутов, вы очень рискуете, – начал незнакомец, – не нужно было появляться в этом отеле, куда приехала госпожа графиня. Вас могут узнать, и в результате будут такие же неприятности, как и в «Ритце». Но на этот раз все будет гораздо хуже, и нам не удастся замять этот скандал.

– Я должен был ее увидеть, – нервно сказал Тугутов, – вы же знаете, что все наши телефоны могут прослушиваться. И ее, и мой. Ее телефон с удовольствием слушают все эти сволочи-журналисты, а мой – ваши французские спецслужбы. Меня прослушивают с той минуты, как я приехал в вашу гребаную страну.

– Тише, – оглянулся француз, – не нужно так громко.

– Вы мой адвокат, господин Ле Гарсмер, и должны в первую очередь мне помогать, – жестко напомнил Тугутов, у него был низкий, хриплый голос, – поэтому я приказал одному из своих людей снять номер в «Лотти», чтобы быть рядом с ней. Я должен с ней переговорить.

– Вы могли передать ваши послания через меня, – терпеливо напомнил адвокат.

– Я и так уже дважды звонил по вашему телефону, – напомнил Тугутов, – не считайте своих соотечественников идиотами. В ваших спецслужбах тоже работают достаточно профессиональные люди. Наверняка ваш телефон тоже прослушивается.

– Возможно. Хотя и необязательно. Я все-таки французский гражданин, и они обязаны получить разрешение на подобное прослушивание.

– Все, что касается меня, решается довольно быстро. Наверняка уже получили разрешение на прослушивание ваших телефонов.

– Тогда тем более вам не нужно здесь оставаться. Снимите номер напротив, в «Мерисе», а потом найдете возможность с ней встретиться.

– Хорошо, – согласился Тугутов, – я так и сделаю. Но учтите, что мне очень важно с ней встретиться и побеседовать. Ведь речь идет о моих деньгах. Она не может все время избегать этого разговора.

– Я обещаю вам, что лично зайду к ней и передам все ваши требования.

– И пусть она поймет, что я не шучу. Она слишком многим мне обязана.

– Не кричите, – снова попросил адвокат, – я все понял. Если получится, я зайду к вашему помощнику и оттуда позвоню ей по внутреннему телефону. Вы же знаете, что рядом с ней все время находится ее продюсер. Господин Аракелян не приветствует ваши контакты с его подопечной.

– Плевал я на него и его подопечную, – взорвался Тугутов, – вы не понимаете, что речь идет о пяти миллионах долларов, которые я должен вернуть обратно? Или мне самому войти в ее номер и выбросить этого продюсера из ее комнаты?

– Он живет рядом, а не в ее номере, – терпеливо напомнил Ле Гарсмер, – но учтите, что там, кроме охранников отеля, есть еще и ее личный телохранитель.

– Тоже мне охранники, – поморщился Тугутов, – мой помощник может удавить всю службу безопасности так быстро, что они даже не поймут, что происходит. Что касается ее телохранителя, то Алан скорее ее любовник, а не телохранитель.

– Господин Тугутов, – вздохнул адвокат, – вы делаете мою миссию почти невыполнимой. Не нужно так говорить. Я уверен, что мы сможем договориться. Госпожа графиня достаточно разумный человек и понимает, чем именно вам обязана.

– Это вы скажите ей, – резко сказал Тугутов, – и вообще, пусть она поймет, что со мной такие шутки не проходят. Пусть вернет мои деньги.

В этот момент в зал ресторана поднялся еще мужчина, который сразу прошел к столику Тугутова.

– Здравствуйте, – негромко сказал он, поравнявшись со столиком.

– Добрый день, – вежливо поздоровался адвокат, поднимаясь, чтобы пожать руку.

Тугутов только недовольно кивнул.

– Садитесь, Павел Леонидович, – предложил адвокат.

Тот уселся за стол. Несколько секунд длилось молчание. Они смотрели друг на друга. Наконец Тугутов сказал:

– Ну… я слушаю…

– Я поговорил с Левоном Арташесовичем, – сообщил подошедший, – он считает, что она вам ничего не должна. Все прежние условия и договоренности были выполнены…

– Не все, – разозлился Тугутов, – эти контракты были подписаны благодаря мне. И мы тогда договорились, что вся сумма будет поделена ровно пополам. Я столько для нее сделал. Столько сделал, чтобы она подписала этот контракт. И сейчас, когда я на мели, она ведет себя как последняя дрянь…

– Извините, – прервал его Павел Леонидович, – я старался не вмешиваться в ваши разборки.

– Но проценты исправно получали, – вставил Тугутов, – а сейчас хотите выйти сухим из воды.

– Я не могу решать за нее, – напомнил Павел Леонидович, – и вообще, не совсем понимаю, почему вы позвали именно меня.

– Мне еще нужно объяснять? – Было понятно, что Тугутов с трудом сдерживается. – Это вы готовили ее контракт, и это вы были ее юридическим советником. Может, это вы посоветовали ей прятаться от меня и не платить моих денег? Или уже успели договориться с Аракеляном, как меня лучше кинуть.

– В таком тоне я не буду с вами разговаривать, – сказал Павел Леонидович.

– А я буду разговаривать именно в таком тоне. Только в таком тоне! – выкрикнул Тугутов. Раздался звон разбитой тарелки. Дронго не обернулся, хотя остальные немногочисленные посетители взглянули в сторону этого столика. Возможно, Тугутов ударил кулаком по столу и тарелка упала на пол или же неосторожным движением сбросил ее вниз.

К ним подскочил официант, чтобы собрать осколки.

– Осторожнее, – попросил Ле Гарсмер, – на нас обращают внимание. Если узнают, что вы находитесь рядом с ней…

– Левон Арташесович просил меня передать: они полагают, что полностью с вами рассчитались, – добавил Павел Леонидович, – вы получили по прежним контрактам больше пяти миллионов.

– И еще пять они остались должны, – вставил Ле Гарсмер.

– Они считают несколько иначе, – возразил Павел Леонидович, – вы получали в виде различных бонусов гораздо больше денег.

– Пусть они не считают мои деньги, – зло огрызнулся Тугутов, – а вы не пытайтесь играть сразу за две стороны. Это всегда очень опасно.

– Вы напрасно на меня злитесь, – сказал примиряюще Павел Леонидович, – ведь вас с Ириной связывают и дружеские отношения. Вы сами могли бы договориться…

– Лучше заткнитесь, – окончательно вышел из себя Тугутов, – не нужно больше ничего говорить. Пять миллионов. Это мои деньги, которые я должен получить. Пусть вернет мои пять миллионов и живет как хочет. Меня она больше не интересует. Мне нужны только мои деньги. Так и передайте. Я хочу получить свои деньги и обещаю сразу исчезнуть из ее жизни.

– Вы же знаете, что все финансовые вопросы решает ее продюсер.

– Значит, я украду Аракеляна и буду отрезать ему по полпальца, пока он не согласится, – зло пообещал Тугутов, – по кусочку, пока он не захочет отдать мои деньги…

– Тише, – в очередной раз попросил адвокат, – постарайтесь держать себя в руках.

– Я еще раз переговорю с ним, – пообещал Павел Леонидович, поднимаясь из-за стола, – но вы должны понимать, что я всего лишь представляю их интересы.

– И собственные, – жестко добавил Тугутов, – не пытайтесь делать свою игру, Рожкин. Вы можете все потерять.

– До свидания, – быстро сказал Павел Леонидович. Было понятно, что ему не нравится такое общество.

Он отошел, довольно быстро спустился по лестнице. Тугутов еще раз стукнул кулаком по столу.

– Никогда в жизни не буду никому помогать, – пообещал он, – она тогда готова была мне ноги целовать, а сейчас стала графиней.

– Принесите нам коньяк, – попросил Ле Гарсмер, обращаясь к официанту. Очевидно, чтобы успокоить своего клиента.

– Тогда она была девочкой из… – как это по-русски? – повинциаль… – чуть запнулся адвокат.

– Из провинции, – нехотя поправил его Тугутов.

– Правильно. Девочка из провинции. А сейчас она графиня. Ее статус сильно переменился, и вы должны это понимать.

– Она и графиней стала благодаря мне, – выдохнул Тугутов.

Принесли заказанный коньяк, и адвокат предложил своему клиенту выпить рюмку. Тугутов выпил залпом первую рюмку, потом вторую. Немного успокоился.

– Разве дело только в деньгах? – мрачно сказал он.

Адвокат молчал. Он знал, что иногда лучше помолчать, давая клиенту возможность выговориться.

– Я даже не могу вернуться в Москву, – еще раз вздохнул Тугутов, – и в такой момент она готова меня предать. Ей, видите ли, нельзя общаться с таким подозрительным типом, как я. А когда она жила за мой счет, то не думала о том, насколько я подозрительный тип. И охотно принимала мои деньги.

Он выпил третью рюмку. Потом тяжело поднялся.

– Я не хочу есть. Сейчас вызову Савелия, пусть снимет мне номер в этом «Морисе».

– «Мерис», – напомнил Ле Гарсмер, – это очень известный отель. Он находится напротив «Лотти», как раз за углом. Говорят, что там любил останавливаться великий русский композитор Чайковский. Очень хороший отель.

– Ну, если Чайковский тоже любил, тогда пойду и я. Расплатитесь с ними и приходите в отель через два часа. Я немного отдохну.

Он вышел из ресторана. Подошедший официант принес заказанную рыбу.

– Оставьте, – разрешил адвокат, – я доем свою порцию. А вторую можете унести. Мсье не захотел есть.

Дронго уже поел, но продолжал сидеть за столом, решив подождать, пока Ле Гарсмер не закончит обедать. Адвокат молчал около трех минут, очевидно, управляясь со своей порцией. Затем достал телефон, набрал номер.

– Добрый день, господин Аракелян, – сказал он по-русски.

Его собеседник ему ответил. И возможно, спросил, почему Ле Гарсмер звонит с этого номера.

– Это не мой телефон, – пояснил адвокат, – это номер зарегистрирован на мою супругу. Поэтому мы можем спокойно говорить. Да, сюда приходил ваш юрист. Он передал ваши слова моему клиенту. Нет. Конечно, нет. Господин Тугутов был очень недоволен. Он считает себя обманутым. Да, все правильно. Пять миллионов, которые он хочет себе вернуть.

На этот раз он замолчал на полминуты. Затем сказал:

– Я все понимаю, господин Аракелян. Но и вы должны понимать, что не все так просто. Этот контракт был заключен благодаря моему клиенту. И тогда они договорились с госпожой Малаевой… Да, конечно, извините, с госпожой графиней о том, что все деньги за этот контракт в течение первых трех лет будут поделены ровно пополам.

Он опять достаточно долго молчал. Видимо, Аракелян возражал бурно и долго.

– Я прекрасно понимаю вас. Но уговорить его не смогу. Нет. И вы должны тоже понимать, что это невозможно.

На этот раз Аракелян возражал так громко, что звуки из мобильного телефона адвоката были слышны и за соседними столиками. Ле Гарсмер поморщился.

– Не нужно так нервничать, – попросил он, – если мой клиент узнает, что мы с вами разговариваем, то он очень разозлится. Ему это не понравится. Я считал, что мы можем договориться, чтобы все остались довольны…

Видимо, Аракелян прервал его и сказал нечто неприятное, отключившись. Дронго услышал, как адвокат негромко выругался. Затем подозвал официанта, чтобы заплатить за обед. Дронго обернулся. Высокий, худощавый, с торчащим платочком из нагрудного кармана, этот франт был типичным французом, похожим на птицу с большим клювом. У него был длинный, вытянутый нос, кустистые брови, редкие седые волосы. На вид ему было не больше пятидесяти пяти.

Ле Гарсмер расплатился и пошел к лестнице. Дронго отвернулся, подзывая своего официанта.

«Кажется, классическая ситуация, когда все против всех, – подумал он, – впрочем, ничего удивительного, если речь идет о такой крупной сумме». У Тугутова начались неприятности примерно полтора года назад, и он вынужден был уехать из Москвы. И наверняка за это время потерял достаточно много денег и теперь нуждается в тех пяти миллионах, которые ему должна выплатить Ирина Малаева. Именно поэтому он попытался договориться с ней в «Ритце», когда разговор получился достаточно бурным. И на их скандал собрались сотрудники отеля и журналисты. Тогда об этом написали многие французские газеты. И теперь Тугутов упрямо хотел встретиться со своей бывшей подопечной еще раз. Судя по всему, он не мог успокоиться и хотел получить причитающуюся ему сумму.

И самое неприятное, что об этих деньгах уже знало достаточно много людей. А когда о деньгах знают столько посторонних, может произойти все, что угодно. Интересно, как реагирует сама графиня на подобную ситуацию?

Он прошел в отель, когда увидел сидящих в холле Павла Леонидовича Рожкина и молодого человека, которого он называл Славиком. Они о чем-то негромко разговаривали, и, судя по возбужденному виду Славика, ему явно не нравились слова его старшего собеседника.

Дронго подошел к бармену, попросив дать ему стакан минеральной воды. На диване продолжали разговаривать Павел Леонидович и Славик.

– Аракелян не разрешит ей отдать такие деньги, – говорил Павел Леонидович, – он считает, что Тугутов просит слишком много.

– Тугутов – настоящий бандит, – напомнил Славик, – ему может не понравиться такой ответ. Я бы на месте Левона Арташесовича был более уступчивым.

– Это не его деньги, – напомнил Рожкин, – не забывай, что он сам ничего не решает. Наверняка Ирина тоже не хочет отдавать их Тугутову, считая, что он и так уже много получил.

– Вы же сами говорили, что она сука.

– Еще какая. Сейчас она готова кинуть Тугутова, у которого начались неприятности. А если завтра понадобится кинуть Аракеляна, она сделает это не задумываясь. И меня тоже может выгнать в любую секунду. Как только поймет, что меня можно заменить.

– Он был ее любовником, – нервно напомнил Славик.

– Если начнем считать ее любовников, то не хватит пальцев двух рук, – поморщился Рожкин, снимая очки и протирая их платком, – и двух ног тоже, – добавил он через несколько секунд, – но все это к делу не имеет никакого отношения. Есть много мужиков, которые используют женщин и просто забывают про них. А есть женщины, которые умеют использовать мужчин и также забывать про них. Или, еще хуже, бросать их. Вот такая и наша графиня. Она умеет выжимать из мужиков все, что ей нужно. Досуха. А потом выбрасывает их, как выжатые лимоны.

– Поэтому ее все так ненавидят, – подвел неутешительный итог Славик, – даже ее работницы. Я все время боюсь, что кто-нибудь из них ее отравит. Галине она недавно надавала пощечин прямо при служащих отеля в Нью-Йорке, а Беату уже несколько раз собиралась уволить. И с Тугутовым она ведет себя глупо. После этого скандала в «Ритце», когда они так громко поругались. Ведь она тогда жила с этим итальянцем, про которого тоже все знали.

– Он не итальянец, а испанец, – недовольно напомнил Павел Леонидович, – ты уже должен был запомнить. Он один из самых известных фотографов в Европе – Энрико Тенерифе.

– Какая разница. В любом случае она чуть не довела Тугутова до бешенства. Приехать к своей любовнице и обнаружить у нее в постели соперника. И еще узнать, что твоя бывшая содержанка украла твои пять миллионов. Удивляюсь, как он еще все это терпит.

– А он и не терпит. Поэтому здесь и появился. И конечно, он разозлился. И еще мне очень не нравится его адвокат. Этот скользкий тип – Ле Гарсмер. Я до сих пор не знаю, каким образом Аракелян узнает о наших разговорах с Тугутовым. У меня все время такое ощущение, что кто-то сообщает Левону Арташесовичу о наших переговорах еще до того, как я начинаю разговор с ним.

– Что будем делать? Вы говорили, что мы можем быть посредниками и получить свои проценты.

– Ты сам говоришь, что Тугутов – настоящий бандит. А наша звезда – стерва, готовая обмануть всех, в том числе и Аракеляна. Он еще даже не подозревает, что она открыла два новых счета в Канаде и в Австрии. Я об этом сам узнал случайно, когда среди бумаг обнаружил два подтверждения. Может, она открыла еще где-нибудь новые счета, о которых никто не знает. Просто гениальная дамочка. Готова кинуть всех. Своего бывшего покровителя, своего продюсера, своего юриста, своего нынешнего любовника и, конечно, своего мужа. Всех, кого только можно.

– Нужно сказать об этом Аракеляну.

– Зачем? Он устроит скандал, и она станет в тысячу раз осторожнее. А я ничего не буду знать и лишусь последнего козыря. Как придет время, я скажу. Но пока еще рано. Пойдем наверх. Здесь могут быть люди, понимающие русскую речь, – предложил Павел Леонидович.

Поднявшись с дивана, они прошли к кабинам лифтов. Дронго остался стоять у барной стойки, допивая свою воду.

«Такой клубок змей в одной месте, – снова подумал он, – кажется, все окружение графини ее ненавидит. Интересно, догадывается ли она об этом?»

Он не мог предположить, что узнает обо всем уже сегодня вечером.

Глава третья

Поднявшись в свой номер, Дронго переоделся. Затем снова спустился вниз. Посмотрел на часы. Примерно через тридцать минут он встречается со своим знакомым на бульваре Монпарнас. Нужно взять такси и проехать туда, чтобы успеть к назначенному сроку. Выйдя из отеля, он попросил швейцара остановить ему такси. Прямо у входа стоял представительский «Фольксваген»-фаэтон, к которому вышел высокий мужчина. Это был один из тех, кто сопровождал приехавшую звезду. Он оглянулся по сторонам и открыл заднюю дверцу машины. Очевидно, это был телохранитель графини. Еще через несколько секунд появилась сама звезда в сопровождении Аракеляна. Выходя из отеля, она открыла свой серебристый клатч, и оттуда что-то выпало прямо под ноги Дронго – нечто металлическое характерно звякнуло. Он быстро наклонился, чтобы поднять упавший небольшой ключ. Протянул его женщине.

– Возьмите, – сказал он по-английски.

У нее были красивые глаза. Она оценила его высокий рост, широкие плечи, модный костюм, немного насмешливый взгляд и ловкость, с которой он поднял ее ключ.

– Спасибо, – кивнула она, чуть улыбнувшись и проходя к своему автомобилю. Аракелян уселся с другой стороны. Телохранитель, заметивший эту сцену, захлопнул за ней дверцу представительского «Пежо» чуть сильнее, чем следовало. Взглянул бешено на Дронго. Очевидно, это был тот самый Алан, о котором Дронго уже слышал. Они были одного роста, но телохранитель был гораздо моложе и более подтянут. Алан уселся впереди, рядом с водителем, и машина тронулась.

«Несчастная женщина, – огорченно подумал Дронго, – этот телохранитель, кажется, действительно ее ревнует».

Он сел в подъехавшее такси и поехал на бульвар Монпарнас, где у него должна была состояться важная встреча. Встреча затянулась, и он вернулся в отель через полтора часа. За это время ему дважды звонила журналистка из местной англоязычной газеты, которая хотела с ним переговорить. Он согласился встретиться в холле отеля, назначив ей встречу в «Лотти». Когда он приехал в гостиницу, ее еще не было, очевидно, она опаздывала. Дронго уселся в холле на диване, когда появилась Ирина Малаева в сопровождении своих мужчин. Впереди шел Алан. За ним сама графиня. Сопровождал эту процессию Аракелян. В этот момент в холле появилась журналистка, которая, бесцеремонно растолкав окружающих, спросила у портье:

– Меня должен ждать господин Дронго. Вы не знаете, в каком он номере?

Услышав эти слова, Малаева остановилась и оглянулась.

– Дронго? – заинтересованно спросила она у своего телохранителя, – это не тот эксперт, о котором ты мне рассказывал, Алан?

Телохранитель также остановился и оглянулся по сторонам.

– Похоже, что его здесь нет, – угрюмо произнес он.

– Мсье ждет вас в холле отеля, – показал портье гостье.

Журналистка повернулась к Дронго. Графиня и сопровождавшие ее мужчины взглянули на незнакомца, поднявшегося с дивана. Ирина узнала мужчину, с которым столкнулась в дверях сегодня и который оказался галантным кавалером, вернувшим ей выпавший ключ.

– Добрый вечер, господин эксперт, – громко поздоровалась журналистка.

– Здравствуйте, – кивнул он.

– Вы тот самый Дронго, о котором все говорят? – спросила с явным вызовом Ирина.

– Не знаю, о ком говорят, но меня обычно так называют, – кивнул он.

– И вы говорите по-русски? – уточнила графиня.

– Да, – улыбнулся он.

Она усмехнулась.

– Вот тебе твой герой, Алан, – громко сказала Ирина, обращаясь к своему телохранителю и показывая на Дронго.

Тот мрачно кивнул головой.

– Кажется, мы незнакомы, – сказал Дронго.

– Зато Алан много про вас знает, – ответила за него графиня, – видимо, вы достаточно известны.

Усмехнувшись, она прошла дальше к лифту, рядом с которым еще раз оглянулась. Мужчины, сопровождавшие ее, переглянулись. Дронго остался рядом с журналисткой.

– Кто это такая? – спросила журналистка. Она была небольшого роста, в очках, одетая в смешную, словно детскую, светлую куртку и вельветовые синие брюки. Она была похожа скорее на подростка, чем на взрослую женщину, хотя ей было далеко за тридцать.

– Это графиня Шарлеруа, топ-модель Ирина Малаева, – пояснил Дронго.

– Понятно, – кивнула журналистка, – я сразу подумала, что знакомое лицо. Нужно позвонить в редакцию моим коллегам. У меня другая специализация. Я пишу на криминальные темы, а нашим сотрудникам будет очень интересно взять интервью у самой Малаевой.

– Узкая специализация, – улыбнулся Дронго, – все понятно. Задавайте ваши вопросы.

– А вы говорите по-французски? – уточнила журналистка.

– К сожалению, нет, – признался он, – понимаю только несколько слов. Поэтому нам придется говорить по-английски.

– У нас англоязычное издание, – согласилась журналистка, – поэтому я и приехала к вам.

Интервью затянулось минут на сорок. Он старался отвечать на ее вопросы максимально коротко, но она продолжала уточнять разные детали, стараясь сделать интервью как можно более объемным. Она задала бы еще несколько вопросов, но тут Дронго увидел, как из кабины лифта выходит Ирина. Она успела переодеться и была в узких, обтягивающих джинсах, красиво сидевших на ее бедрах, и в темной блузке. Рыжие волосы были собраны в длинный хвост, спадающий на спину. Она взглянула на Дронго и прошла к барной стойке, попросив бармена сделать ей «Оскар». После последней церемонии вручения этих престижных кинематографических наград все знали, что наиболее популярный коктейль, который предлагал своим гостям известный австрийский шеф-повар Вольфганг Пак, отвечающий за церемонию банкета, состоял из шампанского, апельсинового ликера и смородинового сока, смешанных в одинаковых пропорциях. На этот случай в лучших ресторанах отеля специально держали смородиновые соки, остальные же ингредиенты всегда имелись в наличии.

Она демонстративно взглянула на эксперта и уселась спиной к Дронго на высоком стуле. И еще раз, обернувшись, взглянула на него. Он, улыбнувшись, кивнул ей. Бармен поставил коктейль на стойку, и Ирина протянула руку. Блузка пошла немного вверх, обнажая полоску загорелого тела. Собеседница Дронго тоже обратила внимание на эту полоску тела и неодобрительно покачала головой. С ее точки зрения, такой красивой женщине сидеть в таком виде было просто недопустимо.

– Давайте закончим, – предложил Дронго назойливой журналистке, – по-моему, я ответил на все ваши вопросы.

– Кажется, вы хотите быстрее от меня отделаться, – усмехнулась журналистка, – я вас вполне понимаю. Вам гораздо интереснее разговаривать с другими, – она показала в сторону Ирины.

Он промолчал. Они сидели достаточно близко к барной стойке, и Ирина могла услышать ее слова.

– Заканчиваем, – снова предложил Дронго.

– Еще три вопроса, – попросила настойчивая особа, и он согласно кивнул.

– Говорят, что много лет назад вас спасла женщина, – вспомнила журналистка, – спасла ценой своей жизни. Это правда или легенда?

Он нахмурился. Столько лет прошло, а эти воспоминания до сих пор больно ранили его. Нужно было соврать, но соврать именно в этом случае он не может.