Трое сыщиков, не считая женщины Незнанский Фридрих

Глава 6

ДОБРОВОЛЬНАЯ ПОМОЩНИЦА

Антон считал себя приспособленным к любым условиям человеком: прекрасно готовил еду, обстирывал себя, убирал квартиру, способен починить любую вещь от часов до стиральной машины. А с появлением дома сына Плетнев растерялся. Это себе можно было готовить замороженные котлеты или пельмени, но мальчику требуется более здоровая пища. Следить за его здоровьем, одеждой, времяпрепровождением для бывшего спецназовца оказалось мудреной задачей.

Ирина Турецкая обратила внимание на то, что отец Васи комплексует из-за своей неумелости. Он рад бы быть ласковым и заботливым отцом, мечтал проводить с ним все время, да не получалось. Нужно было работать, добывать деньги. Когда начался учебный год – Вася учился во втором классе, – Ирина Генриховна часто приезжала в Медведково. Готовила еду, помогала делать уроки, гуляла с Васей. Иногда Антон возвращался поздно, тогда приходилось задерживаться и ей, что вызывало неудовольствие у находившегося в госпитале Александра Борисовича. Это не было ревностью в чистом виде. Он ни секунды не сомневался в своей жене, у него и мысли не было о физической измене. В то же время видел – не слепой же! – что Антон в нее влюблен. И Турецкому казалось, что их длительное общение может привести к нежелательным последствиям. К каким? Это он и сам не сумел бы точно сформулировать.

Для Ирины Генриховны регулярные поездки в Медведково представляли большую нагрузку. Ближе к лету она предложила мужу, чтобы мальчик пожил у них, на что Турецкий согласился. Это было очень логично: у Васи начались каникулы, Нина еще не приехала, Александр Борисович в госпитале.

Плетнев был очень благодарен Турецким за заботу и, по возможности, старался помогать чем мог. Сейчас, оставив Александра Борисовича ночевать в агентстве, он позвонил Ирине Генриховне, чтобы успокоить ее. Подробно рассказал ей о событиях сегодняшнего вечера.

– Значит, Саша действительно в порядке? Или вы просто успокаиваете меня?

– Иначе бы я остался с ним. Неужели вы сомневаетесь?

– Он, наверное, голоден, как собака, да и вы тоже?

– Ирина Генриховна, сейчас в Москве еда не проблема, на каждом шагу продается. Как Васька-то?

– Только что заснул.

– Он вас порядком измучил?

– Антон, каждый раз вы спрашиваете одно и то же, – укоризненно произнесла она. – Василий послушен, спокоен, особых хлопот не приносит. Тем более что Нины нет. Одним словом, Вася меня не беспокоит, меня Шура волнует.

Сегодня, когда муж сказал, что ему нужно пойти рассеяться, она не стала перечить. Прекрасно понимала его настроение. Из-за его расстройства она сама была близка к отчаянию. Мужу нельзя находиться в бездействии, не то он станет заниматься таким самоедством, от которого свихнуться можно. Если бы он был дряхлым стариком и его уволили из прокуратуры, он тоже переживал бы. О чем же говорить сейчас! Постоянное цитирование «Старика и моря» – это только цветочки. А если ударится в безудержное пьянство?!

Антон тоже понимал состояние Турецкого:

– Я предложил ему заняться расследованием покушения на Свентицкого, да он сперва вроде согласился, а потом отказался.

– Сейчас Шура всякое благодеяние воспринимает в штыки, думает, что окружающие так поступают из жалости. Ему нужно время, чтобы понять, как необходима следствию его помощь. Если вы будете заниматься расследованием, то он рано или поздно не выдержит и подключится. Он без этого жить не может. Я прекрасно знаю его характер. Только требуется какое-то, не очень длительное, время, чтобы ему остыть, чтобы боль от обиды притупилась. Тут уж ничего не поделаешь.

– Так беда в том, Ирина Генриховна, что лишнего времени нет. Ведь все лучше делать по горячим следам. Этому, кстати, меня учил сам Александр Борисович. Потом следы исчезают, их обнаруживать труднее и труднее, улики пропадают, свидетели забывают.

– Понимаю. Ну, давайте я помогу вам. Хотите, я встречусь с генеральской женой и поговорю с ней?

– Вы? – изумился Плетнев.

– Да. А что тут особенного? Дело в том, что дома Шурка бывает очень откровенен и охотно рассказывает мне о своей работе. Причем не один год. Тут поневоле начнешь приобретать кой-какие навыки. Поэтому я могу поговорить с ней.

– А под каким соусом? Как вы представитесь?

– Представлюсь частным детективом. Кстати, у меня есть визитки «Глории». Вы домашний телефон Свентицких знаете?

– Первым делом узнал.

– Скажите мне…

Как и следовало ожидать, утром Турецкий позвонил жене, попросил прощения за то, что вчера не вернулся домой.

– Сейчас хлебну кофейку для бодрости души и тела и приеду.

– Если мне нужно будет подъехать в училище, я оставлю тебе записку.

– О’кей, старуха!

Ну, судя по жаргону, его настроение стало приходить в норму.

После разговора с мужем Ирина Генриховна сразу позвонила Свентицкой. По голосу было понятно, что та спала или, в лучшем случае, едва проснулась. На просьбу частного детектива из «Глории» о встрече Наталья Викторовна откликнулась без большого энтузиазма:

– Встретиться-то можно, только я не совсем понимаю зачем. Ищут преступника, который стрелял в моего мужа. Для этого нужны свидетели. Меня-то при этом рядом не было. Какая вам от меня польза?!

Турецкая принялась терпеливо говорить генеральше о том, как при отсутствии очевидцев косвенные свидетельства помогают выйти на след преступников – исполнителей или заказчиков, докопаться до истины. Близкие люди даже не подозревают, насколько ценно может быть их любое слово для следствия. Они могут не придавать значения какой-либо мелочи, а именно она станет той каплей, которая перевесит чашу весов в пользу следствия.

Говоря все это, Ирина Генриховна почувствовала воодушевление. Как будто в самом деле была профессиональным сыщиком. Отчасти это так и есть – все-таки она закончила курсы по криминальной психологии, была там на хорошем счету, проходила, правда недолгую, практику в МУРе, выполняла кое-какие поручения Дениса Грязнова для «Глории». Собеседница почувствовала ее заинтересованность и согласилась. Более того, согласилась на условиях Турецкой. Той же хотелось непременно встретиться у Свентицких дома. Казалось, что жилище может много сказать о человеке, его характере и привычках.

– После одиннадцати я поеду в больницу, – сказала Наталья Викторовна, – там у них в это время кончается врачебный обход. Посижу до обеда и вернусь домой. Можем договориться на три часа.

– Спасибо, постараюсь не опоздать. Скажите, пожалуйста, ваш адрес.

В университете Петра Щеткина считали самородком. Еще бы – приехал в Москву из глубинки, из маленького приволжского городка Ярославской области, и с первого раза при гигантском конкурсе поступил на юридический факультет. При этом он не имел не то что блата, у него вообще в столице не было никаких знакомых. Больше того – первое время он поражал интеллигентных преподавателей и однокурсников своей серостью. У себя в городе Петр мало что видел, почти не читал газет и книг. Не говоря уже о модных новинках, вроде Пастернака и Хемингуэя, он, как выяснилось, не читал даже «Анну Каренину». Однако парень смекалистый, голова светлая, походил по музеям, библиотекам, театрам, выставкам. У него была феноменальная память, поэтому все прочитанное через несколько лет мог пересказать в подробностях. Так что достаточно быстро его эрудиция не уступала другим студентам.

В основном Петр дружил с такими же иногородними, как и он сам, то есть с соседями по общежитию. К москвичам у него было настороженное отношение. Балованные, зажравшиеся, все-то им легко давалось, люди они ненадежные. Лучше держаться от такой публики подальше.

Подобных радикальных взглядов он придерживался и в университете, и в аспирантуре, куда из-за своего таланта поступил без проблем. Правда, в аспирантуре Щеткин не доучился. Собирая данные для диссертации, ему пришлось тесно связаться с работниками оперативно-розыскной службы. Их деятельность настолько увлекла Петра, что теоретическим изысканиям молодой человек предпочел живую оперативную работу.

Щеткин не сделался настоящим москвичом. Его назначили в подмосковный город Коломну начальником уголовного розыска. Зато москвичкой стала его сестра Татьяна, которая в Москве вышла замуж за парня, с которым познакомилась, отдыхая на Пицунде. У Володи были две комнатки в общей квартире на Тишинской площади, молодожены во время учебы Петра предложили ему поселиться у них: они в одной комнате, он – в другой. Так и сделали, жили без особых эксцессов. Потом произошли большие изменения – у Татьяны и Володи родилась дочка, Оленька. Вскоре после этого скончался старичок, занимавший третью, самую большую комнату в квартире. Володя – писатель, журналист, у него есть право на дополнительную жилплощадь, к тому же существовало веяние не создавать новые коммуналки. Освободившаяся комната отошла к ним, и теперь Татьяна с мужем проживала в отдельной квартире, да еще в таком прекрасном районе.

Из Коломны Петра перевели в МУР по просьбе Турецкого. Петька оказался слишком принципиальным для провинциального городка со своими извечными законами. И вот уже – полтинник, а он все в майорах бегает. Самого же Сашу Щеткин увидел после долгого перерыва, когда произошел взрыв детском доме. Он тоже участвовал в расследовании этого дела. Щеткин много слышал об успехах Александра Борисовича, который первым из их университетского потока стал «важняком». Читал служебные материалы о сотнях дел, расследованных Сашей, и порой искренне завидовал ему. Оказалось, Турецкий, к которому он относился прохладно, помнил о нем.

Вечером Щеткину позвонил Антон Плетнев из «Глории», с которым они вместе расследовали теракт в детском доме, а потом ловили и самого террориста, и рассказал о покушении на генерал-лейтенанта Свентицкого.

– Сейчас имеется единственный свидетель, генеральский водитель, и никаких стоящих версий о причинах. Я пытался поговорить с его женой, да неудачно, только испортил дело. Саша, между прочим, хотел бы, чтобы и ты подключился к этому делу. Если согласен, с твоим начальством он вопрос решит.

– Я не против. Но ты хочешь, чтобы я с ней поговорил?

– Нет, Петр, с ней займется другой человек, Ирина Генриховна. А я хотел попросить тебя съездить со мной в «Красную звезду».

– В редакцию газеты?

– Нет. Есть у них тезка под Москвой.

– А-а, это что-то связанное с подводными лодками?

– Опять холодно. Это собачий питомник.

– Ой! – скривился Щеткин. – Это же для меня страшнее пистолета.

В свое время, став московским студентом, Петр втайне переживал два обстоятельства: несмотря на то что вырос недалеко от Волги, он не умел плавать и боялся собак. Причем в детстве он проявлял к этим животным своеобразный интерес: любил привязать к собачьему хвосту пустую консервную банку и заливисто хохотал, когда те с грохотом носились по двору. Собакам такая забава не нравилась, несколько раз Петю здорово покусали, после чего он поневоле стал от них шарахаться. Последнее же столкновение произошло уже в Москве, когда гулял возле дома с маленькой племянницей. Рядом были и другие дети. Неожиданно на площадку выскочил сорвавшийся с поводка ротвейлер. Щеткин начал отгонять собаку от малышей, и пес так цапнул его за руку, что Петр два месяца ходил с повязкой. Вдобавок пришлось делать уколы от бешенства, на чем, кстати, он особенно настаивал, считая, что нормальная собака так вести себя не может.

С плаванием обстояло проще: походил пару месяцев в бассейн в Лужниках и научился. А вот боязнь собак осталась.

– Антон, без меня обойтись нельзя? – спросил он. – Я собак терпеть не могу, и они меня тоже не переваривают.

– Так они же там сидят в вольерах, Петр. Диких я тоже боюсь, – тактично сказал Плетнев. – Без тебя же никак не обойтись. Александр Борисович сказал, что, как старший товарищ, мудрый и чуткий, ты окажешь мне неоценимую помощь.

– А он не сказал тебе, что ум хорошо, а полтора лучше? – засмеялся Щеткин. Однако согласился, к великому неудовольствию сестры, которая надеялась сподвигнуть его в выходной на хозяйственные заботы. Перебравшись в Москву, Щеткин снова поселился у них.

Договорились, что завтра к двенадцати Антон заедет на своей машине за ним домой. Слишком рано в воскресенье в питомнике делать нечего, а поздно так и подавно.

По пути Петр обрушил на него ворох свежих баек из жизни городского угрозыска, где сейчас работал.

– Представляешь, вчера на имя капитана Бузуева приходит бандероль. Ну, ее, разумеется, просветили рентгеном, прощупали, вроде не бомба. Наш начальник отдела вскрывает коробку, а там ювелирные цацки – кулончики, цепочки, кольца. Долларов на пятьсот. И лежит маленькая записочка: «Капитану Бузуеву. Поздравляем с днем рождения внучки!», а подписано: «Работники ГУМа».

– Что ж он им сделал такого?

– Это карманники были. Представляешь? Год назад Бузуев поймал маньяка, который пятерых карманников порезал бритвой. Ну, и они в знак благодарности отвалили ему такой подарочек.

– Видать, для них эти пятьсот долларов, что для нас рубль.

– Ну, это ты преувеличиваешь. На самом деле это для них – что полтора рубля для нас, – пошутил Щеткин.

Они съехали с кольцевой дороги, и вскоре машина остановилась у ворот, справа от которых висела металлическая, с выпуклыми буквами вывеска, напоминающая мемориальную доску: «Ордена Боевого Красного Знамени, ордена Октябрьской Революции государственный питомник служебного собаководства».

Глава 7

ТАБЛЕТКА НА КОВРЕ

Когда Ирина Генриховна подошла к подъезду и собралась было нажать кнопки кодового замка, она заметила приближавшегося молодого человека, который уже достал из кармана специальный ключик в форме ложечки. Она решила пройти вместе с ним. Это пожилые люди стали бы спрашивать, к кому направляется. Парень же галантно, с улыбкой, распахнул перед незнакомкой дверь. Чего опасаться – женщина холеная, хорошо одетая, не похожа на грабительницу или террористку.

– Свентицкие на каком этаже живут? – спросила Турецкая, хотя сама знала. Ей нужно было завязать разговор.

– Это генерал, что ли? На пятом.

– Вы с ним знакомы? С Андреем Владиславовичем?

– Шутите, что ли? Кто он и кто я? Только в лицо знаем друг друга. Здороваемся.

– То есть шапочное знакомство?

– Ну, как нынче у большинства соседей в новых домах.

– Этот дом новый?

– Построен пять лет назад.

Парень нажал кнопку вызова лифта, который с легким гудением пополз вниз.

– Вы слышали, что произошло с генералом?

– Еще бы! У нас в доме все разговоры только об этом. Стреляли в него. Неподалеку отсюда, в переулке.

– А о причинах что-нибудь говорят? – спросила Ирина Генриховна и объяснила: – Поймите, это не праздное любопытство. Я принимаю участие в расследовании.

– Да кто же знает причины?

– Может, предположения высказывались? Вы-то сами что думаете по этому поводу?

– Бизнес, наверное. Эта сейчас самая распространенная причина. Где крутятся большие деньги, там появляется криминал. От этого никуда не деться.

– Разве Андрей Владиславович занимался бизнесом? Он же военный.

Парень усмехнулся:

– Все же начальничек, персональная машина по утрам за ним приезжала. А кто из начальников сейчас не занимается бизнесом?! Судя по газетам, все.

– Газеты могут преувеличивать.

– Да это и без них видно. Причем чем важнее пост, тем больше хапают. Этим упырям все мало. Поэтому их народ не любит.

Политизированный разговор пришлось прервать на пятом этаже – Турецкая вышла, парень отправился дальше.

Она нажала кнопку звонка, находившегося возле дверей с матовыми стеклами, отделявших холл перед четырьмя квартирами от лифтовой площадки. В глубине послышалось щелканье замков, затем приблизившаяся к дверям женщина звонким голосом спросила:

– Вам кого?

– Наталья Викторовна, это я, из «Глории».

Дверь открылась. Перед Турецкой стояла миловидная черноволосая женщина. Она была одета в пятнистые, желто-черные, домашние брюки и фиолетовую майку с длинными рукавами.

– Как раз в подъезд входил какой-то мужчина, поэтому я не стала набирать код, сразу поднялась.

– Проходите, – несколько натужно улыбнулась Свентицкая.

Войдя в квартиру, Ирина Генриховна сразу оценила хороший вкус хозяев и их аккуратность. В коридоре шкаф-купе «под орех», напротив, над оригинальным комодиком, висит интересная гравюра, не из дешевых. Здесь вообще не было дешевки. В глаза бросился стоявший в кухне высоченный холодильник «Уирполл» в корпусе из нержавеющей стали. Турецкая вспомнила, как однажды, увидев такой в магазине, ходила вокруг него и облизывалась. Цена настолько умопомрачительная, что ей даже мечтать было трудно.

Гостья высказала готовность разуться и, получив очень удобные домашние тапочки (завтра обязательно куплю себе такие же), вслед за хозяйкой прошла в большую комнату. Сразу обратила внимание на телевизор «Филипс» с большим плоским экраном. Одна из последних моделей.

– Вы кофе будете? – спросила Наталья Викторовна. – Я уже пообедала, а кофе еще не пила, вас дожидалась.

– Спасибо, с удовольствием.

– Черный или с молоком?

– Лучше без молока.

– Может, вас накормить?

От еды Турецкая отказалась и, когда хозяйка отправилась на кухню, принялась разглядывать интерьер. Здесь было много книг, но не это в первую очередь привлекло ее внимание. В глаза бросалось большое количество старинных, судя по всему, антикварных украшений: кубки, шкатулки, печатки. Висели три иконы, только не так, как это бывает в домах у верующих людей, которые располагают их чаще всего в углу, да еще перед ними зажигают лампадки. Эти иконы висели на стенах, как картины. Ясно, что это для коллекции. А может, Свентицкая – специалист по древнерусскому искусству? Ирина Генриховна посмотрела на книги – по большей части, беллетристика, хорошие собрания сочинений классиков. Книги и альбомы по искусству тоже имелись, однако их было сравнительно мало. У профессионала они занимали бы все полки, здесь же таких ограниченное количество. Скорей всего, жена или муж – любители, коллекционеры старинных вещей. Наталья Викторовна быстро сервировала стол: принесла конфеты, нарезанный кусочками кекс, поставила блюдо с виноградом и яблоками. Когда кофе был готов, она устроилась в кресле напротив Турецкой.