Расмус-бродяга Линдгрен Астрид

Нарезая хлеб и подкладывая им селедку, она рассказывала, как нелегко быть женой такого лентяя, как Оскар.

— Можешь ты понять, Расмус, каково мне. Просыпаюсь утром, а в кухне на столе записка: «Ушел побродить опять». Всего-навсего записка, мол, ушел «побродить». Что ты на это скажешь?

А Оскар и не думал расстраиваться, продолжая уплетать картошку, он весело сказал:

— Давай, давай, Мартина, ругай меня хорошенько!

— Не знаю, как тебя еще отругать. Я ведь уже назвала тебя лентяем.

Тут на помощь Оскару пришел Расмус:

— Оскар не настоящий лентяй. Он говорил мне, что не может работать круглый год изо дня в день. Зато когда работает, то ломит вовсю.

Мартина кивнула.

— Что правда, то правда. Знаешь, Оскар, что Нильссон из Стенсэтры сказал мне на днях? Он сказала: «Оскар мой лучший торпарь, когда берется за работу».

— А сейчас возьмусь. И буду молить Бога, чтобы меня больше не тянуло бродяжничать, а тянуло бы крестьянствовать.

Потом он бросил на Расмуса лукавый взгляд и добавил:

— Хотя будущей весной мы с Расмусом отправимся немного поразмяться.

Расмус смотрел на него глазами, полными обожания. До чего же хорошо, когда у тебя отец — бродяга, Божья кукушка!

— Сперва будем думать, что нам делать завтра, — сказала Мартина. — Завтра тебе надо будет починить изгородь и окучивать картошку. А послезавтра ты отправишься в Стенсэтру и будешь возить сено.

Оскар кивнул.

— Знаю, Нильссон мне об этом уже говорил. Но завтра утром мы с Расмусом встанем пораньше и пойдем ловить окуней. У нас есть старая лодка на берегу, ясно тебе? Возьмем ее, поплывем на окуневую отмель и будем рыбачить. Любишь, поди, удить рыбу?

Расмус просиял.

— Я никогда не удил.

— Тогда самое время начать.

Счастливчик тот, у кого отец бродяга. А мать — Мартина. Счастливчик тот, у кого есть отец и мать. Что он говорил Гуннару! Надо самому отправиться искать людей, которые захотят взять тебя. И тут его как громом поразила мысль: Гуннар! Подумав о нем, Расмус чуть не подавился селедкой.

О Господи, если бы Гуннар и в самом деле жил в Стенсэтре, они могли бы видеться! Ведь туда по лесу не больше полумили. Он мог бы ходить в Стенсэтру с Оскаром в те дни, когда тот работает в этой усадьбе. Он смог бы тогда поглядеть на щенков Гуннара, а Гуннар мог бы даже приходить сюда поиграть с его котенком. А иногда она могли бы даже вместе ходить на рыбалку.

— Ясное дело, — ответил Оскар, когда Расмус спросил его об этом, — Гуннар сможет приходить к нам и ловить окуней.

— И играть с моим котенком.

— Ясное дело, пусть играет с твоим котенком.

Расмус не мог сидеть спокойно. Как тут усидишь, когда у тебя прямо-таки все тело какое-то счастливое.

— Подумать только, — сказал он. — А в Вестерхаге нет вовсе никаких животных, разве что вши в голове.

Мартина засмеялась.

— Ну уж нет, вшей нам здесь не надо. К слову сказать, вы грязные, как поросята. Идите-ка, отмойтесь в озере.

Оскар вздохнул:

— «Начинается!» — сказал поводырь медведя.

Расмус выбежал из кухни. Как здорово, что здесь есть еще и озеро!.. Это в самом деле волшебный день. Таких чудес у него в жизни еще никогда не было!

Он остановился на крыльце и стал ждать Оскара. Его котенок нежился на солнышке. Да, вот это уж точно волшебный день. У него есть озеро, котенок, отец и мать. У него есть дом. Вот этот маленький серый домик и есть его родной дом. Бревна старые, истертые до блеска, шелковистые. Какой красивый, какой хороший этот дом! Маленькой, худой, грязной рукой Расмус гладил бревна родного дома.