Воровской дозор Сухов Евгений
Выглядел Феоктистов подавленно. Под глазами проступили отеки, на щеке выделялась огромная багровая ссадина. Голос усталый, порой едва шелестящий, казалось, что слова давались ему с трудом, а в интонациях сквозило раздражение.
– А что было потом?
– То же самое, – отмахнулся Феоктистов. – Понял, что меня грабят, попытался развязаться, так мне еще добавили. Едва в себя пришел, голова до сих пор трещит. – Посмотрев на стену с пустыми местами из-под картин, продолжил тоскливо: – Вот здесь висела гордость моей коллекции – фламандцы, а теперь только потертые обои.
– Значит, они знали, что брать?
– Знали… Шли по наводке. Взяли только самые дорогие картины и предметы. Миниатюры, скульптуры… Иконы забрали… Хотя мелочь тоже пропала… Думаю, что они захватили ее из жадности. Просто попадалась под руки. Некоторые из прихваченных стоили недорого.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– Сложный вопрос, – не сразу отозвался Феоктистов. – Даже и не знаю, кого следует подозревать. Не хочу сказать, что я мил всем и что у меня нет завистников или каких-то недоброжелателей… Так не бывает, когда занимаешься какими-то серьезными вещами. Обязательно найдутся люди, которые тебе позавидуют. Немало коллег бывало у меня в квартире… Конечно, мой дом – не проходной двор, но, когда собираешь коллекцию, часто приходится вести дело с людьми, которые тебе не очень симпатичны. Они ходили по комнатам, осматривали картины, я с ними вел какие-то переговоры, составлял договоры, заключал сделки…
– Кого вы имеете в виду?
– Например, экспертов, посредников. За долгие годы таких людей в моей квартире побывало предостаточно. К тому же моя коллекция широко известна, ко мне приезжают специалисты из Англии, Франции, недавно были из Голландии. Мои картины и предметы старины фотографируют, вносят их в каталоги. Я активно участвую во всевозможных выставках по стране, выступаю с лекциями за рубежом. Так что мое местожительство известно очень многим людям.
– Значит, вы конкретно никого не подозреваете?
– Увы, ничего не могу сказать по этому вопросу. У меня есть узкий круг людей, с которыми я очень плотно общаюсь, но эти люди вряд ли причастны к ограблению.
– А как вы думаете, сколько времени преступники пробыли в вашей квартире?
– Думаю, что где-то часа два, может, около того… Я очнулся через полтора часа, а их уже не было.
– Вы где-то работаете?
– Я возглавляю фонд «Возрождение», – ответил Феоктистов после некоторой паузы.
– А чем занимается ваш фонд?
– Проблемами российского искусства. Мы организовываем различные мероприятия, устраиваем выставки, проводим встречи с художниками, писателями… Активно участвуем в различных семинарах с деятелями искусства. Если говорить откровенно, то дел хватает.
– Весьма интересная работа. А за счет каких средств существует ваш фонд?
– Вы глубоко копаете, – с некоторым недовольством посмотрел Феоктистов на майора, – еще немного, и я окажусь в числе подозреваемых. Ну, скажите, какой мне резон организовывать кражу собственных картин?
– Вы преувеличиваете, я так не думаю, – слегка улыбнулся Хабаков, – но мы должны работать по всем направлениям. По своему опыту могу сказать, что преступником может оказаться самый неожиданный человек. Часто он находится рядом, а увидеть его бывает невозможно.
– Ну что ж, если это нужно для дела… В основном фонд составляют частные пожертвования состоятельных граждан. Многие пересылают деньги из-за рубежа на поддержание моей коллекции, на реставрацию полотен, ремонт рам (а некоторые из них очень старинные), на приобретение новых картин. Как говорится, поводов для финансирования хватает… Перечисляют деньги и различные некоммерческие организации, есть даже два международных фонда и два банка, один находится в Англии, а другой в Испании. Оба банка занимаются поддержкой частных коллекций.
Из распахнутого шкафа торчали какие-то бумаги, исписанные черными чернилами. Внимательно всмотревшись, Арсений увидел, что написаны они на немецком языке и готическим старинным шрифтом. Бумага выглядела какой-то особенной, такую в обычном магазине не приобретешь. Семнадцатый век, не позже. Поверх небрежно сложенных рукописей стоял небольшой фаянсовый чайник, расписанный красными фиалками. Не удержавшись, Хабаков взял его в руки.
– Осторожнее, – произнес Потап Викторович, – это фаянс Гребенщикова. Посуде без малого триста лет.
– Понимаю, – ответил майор, ставя чайник на прежнее место. – А что у вас еще пропало?
– Честно говоря, я даже не оценил в полной мере масштаб ущерба. Но могу сказать совершенно точно, что пропали две старинные иконы, одной пятьсот лет, а другая еще старше… Украдены работы русских мастеров – Шагала, Кандинского. У меня была очень хорошая коллекция старинного оружия: ружья, пистолеты… Их просто так не извлечешь, они лежали в сундуках, под замком. Крышки на сундуках проломили, а оружие унесли. Некоторые из ружей были просто уникальны. – Глаза Феоктистова яростно вспыхнули. – Например, в моей коллекции было ружье, которое принадлежало императору Павлу Первому. Приклад этого ружья был сделан из двадцати двух ценнейших пород дерева! Металлические части инкрустированы золотом. Вы представляете его ценность?! И не только в денежном эквиваленте…
– Мне даже трудно представить.
– Пропали еще и антикварные ювелирные изделия…
– Что именно?
– Трудно сказать с ходу, но я вам составлю полный перечень всего пропавшего.
– Это сильно облегчило бы нашу работу, – согласился Хабаков.
– Могу назвать наиболее значимые вещи. Это бриллиантовое колье работы Антония Ратека, парные серебряные браслеты Карла Фаберже, изумрудный кулон Андриенно Филиппа, сапфировая диадема Михаила Перхина. – Феоктистов махнул рукой и в сердцах добавил: – Любая пропавшая вещь по-своему уникальна!
– Когда вы сумеете составить полный список?
– Списки у меня есть, просто нужно будет кое-что уточнить. Добавить обновленные фотографии. Знаете, я сейчас скверно себя чувствую, и не только морально, но и физически… У меня очень болит голова.
– Советую вам обратиться к врачу.
– Я так и сделаю… А когда восстановлюсь, через день-другой, тогда и представлю вам полный перечень.
В дверь позвонили.
– Вы кого-нибудь ждете? – поинтересовался майор.
– Кто сейчас может появиться в моем доме? – отмахнулся Феоктистов. – Разве только те, кто хочет посмотреть на разграбление и позлорадствовать над моим горем? Ведь я даже жене еще не сообщил о случившемся!
– Позвольте, я сам открою.
– Ради бога!
Хабаков подошел к двери и, сбросив цепочку, глянул в щель. На пороге стоял эксперт-криминалист майор Липеровский, из-за плеча которого выглядывал его помощник, техник-криминалист Лосев Геннадий. Эту несуразную и неразлучную пару, как на службе, так и в быту, майор Хабаков знал по прошлым делам. Обычно их привлекали именно к делам, требующим особой дотошности, усидчивости, и, надо признать, что они всецело оправдывали ожидания начальства. Если руководство направило их на это ограбление, значит, ставило его в приоритетные и придавало ему особый статус.
– Так ты пропустишь, – усмехнулся Липеровский, – или так и будешь держать за дверью?
– Проходи, – широко распахнул дверь Арсений. Время играло против него, он был один из первых, кому было сообщено об ограблении. Пройдет каких-нибудь полчаса, и в четырехкомнатной квартире будет не протолкнуться от нахлынувшего начальства. Дело обещало быть резонансным.
Оба эксперта выглядели, как отражения в кривом зеркале. Липеровский был долговязым, сухим, как прошлогодний лист, немного сутулым. Его же напарник, напротив, – низкорослый, с большим животом, напоминал бочонок пива. Руки полные, ноги короткие, шагал с отдышкой и не спеша, словно только что выбрался из-за стола и опасался расплескать содержимое. Полные красные щеки смотрелись наливными яблоками, а кожа на подбородке, собравшись в три добродушные складки, неряшливо спадала на воротник. Внешне он напоминал добродушного шарпея и располагал к себе всякого собеседника с первой же минуты.
– И что тут? – на правах старшего спросил Липеровский, по-деловому осматривая стены квартиры.
– Ограбление… Вытащили дорогие картины, ценные вещи… Попробуй чего-нибудь отыскать, – отозвался Хабаков. – Я тут осмотрел немного, действовали чисто, явно профессионалы.
– На то мы и эксперты, чтобы отыскать следы, – негромко объявил майор, положив сумку на стол. Внутри нее что-то подозрительно звякнуло. Не зная о том, что в сумке пузырьки с жидкостью и прочей атрибутикой непростого экспертного ремесла, можно было предположить, что в ней находится бутылка недопитого вина со стаканом. Заметив улыбку, тронувшую тонкие губы Арсения, эксперт-криминалист расценил ее по-своему: – Все свое ношу с собой.
Лосев, обвешанный тремя фотоаппаратами, аккуратно переступал через предметы, разбросанные на полу. Взяв широкофокусный фотоаппарат, болтавшийся на упругом животе, сделал по нескольку снимков коридора и комнат.
– Ничего не трогали, все так и было? – обратился он к Феоктистову, продолжавшему уныло посматривать на разоренные стены.
– Да, так и было.
Майор Липеровский уже всецело освоился в чужой квартире и заботливо собирал с пола брошенные окурки, складывая их в пластиковые пакетики.
– Осторожнее, не наступи сюда, – показал Липеровский на след от обуви, отчетливо отпечатавшийся на плотном ворсе ковра.
– Как нарисованный, – согласился довольный Лосев, подбирая нужную позицию для очередного снимка. – Красивый… Так и хочется сфотографировать и на стену повесить. – Слегка присев, выбрал правильный угол, и фотовспышка, ударившая по глазам, запечатлела отпечаток. – Накануне дождь прошел, так что нам это только на руку. В комнате я еще заметил пару следов, но уже от другой обуви.
– Сколько, вы говорите, человек было? – повернулся Липеровский к Феоктистову.
– Думаю, что четверо.
– По следам так оно и есть.
– Лиц-то я их не рассмотрел, видел только ноги. Одеты были в какие-то спортивные костюмы.
– Во-во, – охотно поддакнул Лосев, – вижу, протектора слишком уж красивые, такие могут быть только у спортивной обуви. Вон еще один отпечаток… – показал он в сторону распахнутого шкафа, где отчетливо обозначились два следа сорок четвертого размера. – Одно можно сказать твердо, это была явно не девочка. Во всяком случае, женщины с таким размером ноги встречаются не часто.
– А вот это уже не кроссовки, – указал Липеровский на след в конце коридора. – Отпечаток тоже свежий. Смотри, какой каблук аккуратный. Обувь дорогая, человек явно не бедный, вот только по одному следу установить, что это за обувь, невозможно.
Прошли на кухню, больше напоминающую столовую, где в самом центре стоял огромный стол из мореного дуба, тоже, видно, пришедший в эту квартиру из каких-то глубинных веков. Арсений поймал себя на мысли, что совершенно не удивился бы, если вдруг хозяин квартиры стал бы рассказывать историю о том, что за этим столом потчевал самодержец Иван Грозный.
На столе, гладко выструганном, имелись небольшие отметинки от тяжелых угловатых приборов. Кто знает, может, от кубков и братин. В центре стояла медная пепельница в виде лебедя, сложившего крылья, а в ней покоились четыре примятых окурка.
– Потап Викторович, – обратился майор к хозяину, – а вы курите?
– Нет, – ответил Феоктистов. – И уже давно… Мать когда-то выдрала меня за такое баловство, с тех самых пор и не курю.
– Может, гости ваши курят или жена?
– Жена не курит, это я вам точно могу сказать. Да и другим я тоже не разрешаю. Это может сказаться на внешнем облике картины, в комнате должен быть свой микроклимат, и я стараюсь его поддерживать.
– Понятно…
Что же такое получается: пришли грабители, выкурили полпачки сигарет, а окурки аккуратно сложили в пепельницу, чтобы не сорить? Интеллигентный, однако, народец!
– Что ты об этом скажешь? – спросил Хабаков у Липеровского.
Тот аккуратно поднял один из окурков, внимательно осмотрел его со всех сторон.
– Курил мужчина, это точно!
– Губной помады, что ли, нет? – хмыкнул Арсений.
– И это в том числе. Видишь, зубами прижал. За женщинами такой особенности не наблюдается, и потом, женщины не курят до фильтра, затянутся разок-другой, скурят до середины и бросают в мусорный бачок. – Достав из сумки очередной надписанный мешочек, эксперт бережно положил в него окурок. – Посмотрим на ДНК, может быть, это что-то даст. База данных у нас солидная, поэтому хочется верить, что они от нас никуда не денутся. Ага, курили с двух разных пачек, – поднял он очередной окурок. – Даже надпись прочитывается… Это у нас будет «Кэмел». Вот эти будут «Мальборо». А третий грабитель, выходит, был некурящий. А это что еще за бутылка? – показал он взглядом в угол кухни, где стояла пустая бутылка из-под «Столичной». – Вы пьете водку?
– Не буду утверждать, что абсолютный трезвенник… – неопределенно пожал плечами Феоктистов. – Бывает, по праздникам вина, например, могу красного выпить. Коньяк какой-нибудь качественный, виски… А вот к водке душа не лежит. Но держу ее для гостей.
– Значит, это ваша водка.
– Моя.
– Что же это такое получается? – невольно скривился Арсений. – Пришли в квартиру преступники, обокрали подчистую, поснимали со стен картины, вытащили все ювелирные изделия, а потом, уже никуда не торопясь, покурили тихонько на кухне и распили на троих бутылку «водяры». Так сказать, решили отметить завершение рабочего дня.
– Очень похоже на правду, – согласился Лосев. – А вы бы заглянули в холодильник, может, преступники еще и вашу колбасу съели? Вдруг на ней отпечатки зубов остались или еще что-нибудь?
– Вы правы, тут колбаса была сырокопченая, – открыв холодильник, произнес Потап Викторович, – а теперь ее нет… Еще банка соленых огурцов, жена позавчера закатала… Ее тоже нет.
– Они что, банку соленых огурцов с собой, что ли, забрали?
– Почему бы и нет? Сначала взяли по одному огурцу, закусили под водочку, а потом самый хозяйственный забрал с собой все остальное. Например, жену угостить, – съязвил Хабаков. – В нашем деле и не такое случается. Помню, однажды одного домушника брали. Вскрыл он металлическую дверь с тремя серьезными замками, потом просверлил бронированный сейф, сложил в сумку все самое ценное и уже собирался уходить, а тут возьми и загляни в холодильник. А там борщ стоит. Он его подогрел, налил себе в тарелочку, понравилось… Еще добавки стал наворачивать… Вот мы его за этой добавкой и застали. А потом спрашиваем, не жалеешь, что сразу не ушел? А он говорит, что за такой борщ несколько лет жизни не жалко на «киче» провести. Единственное, о чем он пожалел, что мы добавку не позволили до конца доесть.
– Гурман… Такие тоже встречаются. Без таких ценителей в этой жизни было бы скучновато, – усмехнулся Липеровский, затем осторожно поднял бутылку, держа ее кончиками пальцев за самое дно и горлышко, и, всмотревшись, объявил: – Никаких отпечатков не вижу. Профи работали, отпечатки стерли.
– Но нужно все равно отдать на экспертизу, вдруг что-нибудь проявится, – заметил Арсений.
– Это обязательно… У вас и вашей супруги придется взять отпечатки пальцев, – обратился эксперт к хозяину.
– Конечно, все, что нужно, – отозвался Феоктистов.
– К вам никто не приходил в последние два дня?
– Были близкие друзья. Знаете, мы играем в лото, а бывает, картишки разложим… Мы дружим уже не один десяток лет, я не думаю, что эти люди причастны к ограблению. Честно говоря, даже мысли такой не допускаю.
– Нужно будет взять отпечатки пальцев и у них.
– Да, конечно, я им сообщу.
– А это что еще такое? – воодушевился Липеровский. – Никак волос прилип к бутылке. Бутылочку-то они протерли очень тщательно, а вот волосок не заметили. Оно и к лучшему, проверим, кому он может принадлежать. Ерофеич, – окликнул он напарника, – готовь еще один пакетик.
– Будет сделано.
– Кто же это нам попался? – внимательно всмотрелся в волос эксперт. – Шатен или блондин?.. Просто так не скажешь. Ладно, по экспертизе выясним.
Глава 4
Преступный синдикат, или Кто следующий?
Квартиру Феоктистова Хабаков покинул только через три часа, когда были опрошены соседи. Однако никто из них не видел мужчин в спортивных костюмах, спускавшихся с большими хозяйственными сумками или держащих скрученные холсты. Чужих машин во дворе тоже не было. День протекал обыкновенно, как и всякий другой. Дом огромный, с большим количеством людей, а потому на посторонних, спускавшихся с поклажей, никто не обратил внимания. Впрочем, одна из соседок заприметила молодого парня с сумками, направлявшегося в соседний двор. Но позже выяснилось, что это был отвергнутый сожитель одной немолодой женщины, проживавшей этажом ниже.
На запланированное совещание у полковника Приходько Арсений заявился не в самом удачном расположении духа. Кроме него были приглашены еще оперативники из уголовного розыска, в том числе майор Золотницкий, которого Хабаков хорошо знал. Присутствовали еще двое мужчин в элегантных костюмах, но их Хабаков видел впервые.
– Кажется, все в сборе, – обвел взглядом собравшихся Приходько. – Хочу вам сказать, что это дело взято на контроль Федеральной службой безопасности, – показал он на мужчину в костюме стального цвета. – Знакомьтесь… подполковник Старцев Дмитрий Евгеньевич и его помощник, капитан Алексей Дубов… А это майор Хабаков и майор Золотницкий из уголовного розыска. Теперь мы будем работать в плотном контакте. Сами понимаете, такую коллекцию, какой располагал Феоктистов, вряд ли возможно продать в России. Скорее всего, преступники попытаются переправить ее за границу, где им могут предложить более серьезные деньги, а потому без содействия Федеральной службы безопасности нам просто не обойтись. Но группу поручено возглавить мне… Сегодня здесь присутствуют наши товарищи из уголовного розыска, без которых тоже трудно будет работать. Они имеют свои оперативные источники, свою сеть информаторов, какие-то серьезные наработки среди коллекционеров, так что их помощь будет весьма кстати. А теперь давайте начнем с результатов по экспертизе. О чем вы можете доложить?
Открыв папку, Арсений пододвинул к себе листок и заговорил:
– Материала пока немного, он находится в работе… Мы рассчитываем на результаты в самые ближайшие часы… Имеются хорошие отпечатки трех пар спортивной обуви, две – сорок четвертого размера, а одна – сорок третьего…
– Надо признать, слабое утешение… – заметил полковник. – По ним особенно ничего не скажешь. Более конкретное что-нибудь есть?
– Еще одна пара обуви, туфли, – невозмутимо продолжал майор. – Следует предположить, что грабителей было четверо. Они натоптали всюду, практически во всех комнатах. Найдена пустая бутылка из-под водки, на ней оставлен волос. Установлено, что волос принадлежит кому-то из посторонних. Мы надеемся, что это грабитель.
– Что же получается, преступники выпили и ушли? – усмехнулся полковник.
– Получается, что так.
– Веселый народ, значит, ограбили и решили тут же отметить удачный улов, – откликнулся подполковник Старцев. – Ну-ну… что там дальше?
– В пепельнице обнаружено несколько окурков. Предположительно, они также принадлежат преступникам. Таких образцов ДНК в базе данных не существует. Думаю, что эти результаты могут нам пригодиться, когда появятся реальные подозреваемые. Но сейчас ни отпечатков пальцев, ни каких-то улик, что помогли бы ускорить раскрытие преступления, у нас нет.
– Та-ак… Работа предстоит очень непростая, – поигрывая длинным карандашом, вновь заговорил полковник Приходько. – С большой долей вероятности можно предположить, что преступники захотят продать коллекцию на Западе за большие деньги. В нашей стране сделать такое невозможно, коллекция Феоктистова здесь широко известна… Информацию о продаже или приобретении каких-то вещей утаить будет сложно. Не исключено, что часть ценностей уже перекочевала за рубеж. Может быть, даже дипломатической почтой. Следовательно, нам понадобится помощь наших коллег из ФСБ. Они попробуют отследить часть похищенного на Западе. Разумеется, под контроль поставлены все сухопутные и морские контрабандные переходы. На таможни уже отосланы списки похищенных ценностей и снимки пропавших вещей. Ну а вам, Захар Михайлович, – посмотрел полковник на майора Золотницкого, – предстоит отрабатывать жилой сектор. Не бывает так, чтобы никто и ничего не видел, обязательно должна быть какая-то зацепочка.
– Сделаем, Семен Иванович, – охотно кивнул майор.
– Нужно самым тщательнейшим образом опросить всех жильцов подъезда, где проживает коллекционер. И еще… подключите к делу всех коллекционеров и искусствоведов. Может быть, они что-то знают об украденной коллекции или хотя бы что-то слышали. Мир искусства весьма тесен, эти люди постоянно пересекаются между собой. Поставьте также под контроль все антикварные магазины, может, там выплывет что-нибудь из пропавших вещей.
– В этом направлении уже работаем, – с готовностью отозвался Золотницкий.
– У тебя еще что-то есть? – посмотрел полковник на Хабакова.
– Пока ничего, – после некоторой паузы ответил Арсений.
– Будем считать, что наша первая объединенная планерка состоялась. Думаю, что в таком составе наша группа даст, в конце концов, положительный результат.
На каждого из своих агентов Хабаков Арсений составлял подробнейшее досье, где отмечал слабые и сильные стороны характера, красным карандашом выделял личные пристрастия, увлечения, в отдельную строчку записывал родственные связи и знакомства. В общем, фиксировал все то, что могло бы пригодиться в предстоящем расследовании.
Некоторым из агентов он платил, другим, наиболее честолюбивым, позволял продвинуться по карьерной лестнице, третьим – обещал улучшение жилищных условий, четвертым – подыскивал приличную работу и помогал выпутаться из сложных жизненных ситуаций. Только единицы служили за идею – им нравилась двойная игра, позволявшая получать адреналин, которого не найти в обычной жизни. Майор знал, что от полученной информации зависит не только поручаемое дело, но и собственная карьера, а потому подбирал агентов особенно тщательно: умных, способных анализировать.
И чем больше было агентов, тем выше шанс раскрыть уголовное преступление в кратчайшие сроки. Со многими агентами у него установились дружеские отношения. Хабаков не считал зазорным поздравить некоторых из них с днем рождения, посидеть с ними после рабочего дня за бутылкой вина, а то и просто съездить по-приятельски куда-нибудь на шашлыки. Агент должен чувствовать, что в нем нуждаются, что он ценен. Среди информаторов были и профессиональные налетчики, интересующиеся живописью, для которых коллекционирование картин являлось чем-то вроде отдушины, и скупщики краденого – весьма недоверчивые и подозрительные личности, опасающиеся потерять серьезную клиентуру. Тут важно найти для каждого индивидуальный ключик: к одному проявить участие, другого откровенно напугать, третьего погладить по голове. А уж если кто-то начинает говорить, так его лучше не останавливать – пусть себе исповедуется! Так что должность духовника он тоже брал на себя.
Среди серьезных коллекционеров у Арсения Хабакова также были свои источники. И первым номером среди них считался Виктор Афанасьевич Полуян – коллекционер с двадцатилетним стажем. Его собрание началось с иконы «Богоматерь Одигитрия», которую ему подарила прабабка. Когда он показал икону экспертам, то выяснилась ошеломляющая правда: она принадлежала Псковской иконописной школе и числилась в списках.
С той поры Полуян всерьез подсел на древнерусское искусство и большую часть времени проводил в разъездах, выискивая нечто стоящее. Впоследствии ему не однажды улыбалась удача, он отыскивал то, что могло стать украшением любой коллекции, но ни одна из его находок даже близко не могла по значимости сравниться с иконой «Богоматерь Одигитрия».
Виктор Полуян был одержим, впрочем, как и всякий коллекционер, и за возможность заполучить нечто стоящее готов был отправиться на другой конец страны. При общении с ним все разговоры непременно сводились к коллекции: как заполучить в свое распоряжение интересную вещь, оказавшуюся на рынке, или обменять значимую икону на нечто более ценное.
Обычно они встречались где-нибудь в кафе, а то и в ресторане, что весьма походило на дружескую встречу старинных приятелей, где можно обсудить насущные вопросы и, ударившись в ностальгию, повспоминать эпизоды их десятилетнего сотрудничества. Виктор Полуян вообще был сентиментальным человеком, склонным к разного рода слюнтяйствам. После особенно дружеских посиделок он мог расчувствоваться и, в качестве особого расположения, пригласить к себе, чтобы похвастаться новым приобретением.
В этот раз за неимением времени майор Хабаков предложил встретиться недалеко от управления в небольшом парке, расположенном на самом краю главной дороги. Удивительно, но большую часть времени парк оставался совершенно безлюдным. Лишь по утрам он выглядел Меккой всех физкультурников, проживавших поблизости. Нацепив наушники, они легкой трусцой нарезали круги по асфальтированным дорожкам. В иное время по тропинкам парка прогуливались собачники, с умилением наблюдающие, как любимые питомцы обильно орошают причесанную зелень.
Оставив машину на обочине, Арсений направился к лавочке, на которой они зачастую проводили беседы. Ждать пришлось недолго. Минут через пять подошел Полуян. Аккуратно причесанный, с ухоженной русой бородкой и волооким взглядом, он походил на канонический образ.
Арсений крепко пожал протянутую ладонь и посмотрел прямо в его грустные глаза. Пусть знает, что за время их последней встречи отношения между ними не претерпели изменений.
– Когда мы последний раз виделись? – спросил он, вытащив из кармана распечатанную пачку сигарет.
– Тридцать семь дней назад, – уверенно ответил Полуян, вытягивая сигарету.
– Откуда такая точность? – улыбнулся майор.
– В этот день у моей подруги был день рождения. Я сначала встретился с тобой, а потом уже к ней пошел.
– Как-то незаметно время пробежало…
– Верно. Так что там тебя интересует? – по-деловому спросил Полуян.
– Самая малость… Мне бы хотелось узнать, кто именно ограбил Феоктистова.
– Ничего себе, малость, – невольно хмыкнул Полуян. – В таком случае я совершенно не представляю, а что тогда много. За подобное любопытство могут и голову оторвать. А она у меня одна… Я не Змей Горыныч.
– Может, что-то слышал краешком уха?
– Могу сказать так… Если обокрали такого человека, как Феоктистов, остальные для них и вовсе мусор! Можно только догадываться, какие крупные силы за ними стояли. Ведь в нашем бизнесе не все так просто. Это со стороны может показаться, что мы какие-то чудаки и тратим огромные деньги на то, чтобы купить какую-то старинную доску или кусок полотна, а за каждым коллекционером стоят очень серьезные люди. Без этого никак нельзя… Нужным людям мы всегда отстегиваем, чтобы они не обижались, но уж если понадобится их помощь, так уж будьте добры, уважьте и отработайте хлебушек! Все поле поделено, и никто на чужую грядку не лезет, иначе просто без башки можно остаться… Конечно, бывает, пощипывают нашего брата, но как-то все по мелочи. Чаще всего этим занимаются залетные.
– Все коллекционеры знают правила игры?
– Те, кто недавно взялся за коллекционирование, правил игры могут не знать, думают, что любую краденую картину можно купить и на стену повесить. Даже понятия не имеют, что это уже чужая делянка, и сначала нужно разрешения спросить, иначе можно кому-то дорогу перейти. Ведь картина через многие руки проходит: это те же самые коллекционеры, директора музеев, эксперты, – принялся загибать пальцы Полуян. – Заказал кому-то картину «забрать» и подставил целую цепочку авторитетных людей. Отсюда конфликты, непонимание… А тут – сам Феоктистов! С его-то связями! Ведь он не белый и пушистый, как может показаться. Он на зоне такую школу прошел, что будь здоров! На его месте люди ломались, а он выжил. Обид тоже не прощает… Нужно быть совсем безбашенным, чтобы на такую величину замахнуться. Вот я как-то икону одну из Болгарии привез. Оформил, как положено, документы, а ее не пропускают. Национальное достояние, говорят. Уже хотел ее в Болгарии оставлять, а тут мне посоветовали к одному цыганскому барону обратиться. Обратился. И что ты думаешь? Дальше уже все без проволочек пошло, на таможне дали «зеленый свет». Более того скажу, в мой багаж даже ни разу не заглянули!
– К чему ты это говоришь?
– К тому, что вряд ли кто из доморощенных грабителей посмел бы его хату вскрыть. Тут, видно, пришел заказ откуда-то из-за границы, где им наши понятия не указ. Кто-то в Париже или в Лондоне увидел в каталоге картины Феоктистова и сказал: «Хочу именно такие!» Денег у него немерено, он обратился в международный преступный синдикат, вот ему и организовали доставку. Наняли людей, кого надо – купили, кого не нужно – грохнули… А этот толстосум сейчас любуется крадеными полотнами где-нибудь на своей вилле, сидя у пылающего камина. Его не интересует, кто такой Феоктистов, потому что у него возможностей поболее.
– Наглядно рисуешь, – усмехнулся Хабаков.
– Рисую, как есть. У них везде свои люди, в органах власти, на границе… Если кому надо глотку заткнуть, они это в два счета сделают.
– Так ты поспрашиваешь? – с надеждой спросил Арсений.
– Есть у меня один человек, который может быть в курсе. Он мне кое-чем обязан, попробую расспросить у него. – Полуян строго посмотрел на майора и добавил: – Не о Феоктистове забочусь, о себе. У меня такое чувство, что после Феоктистова остальных тоже будут потрошить, на что я категорически не согласен, поэтому должен быть в курсе. – Он посмотрел на часы: – Если у тебя ко мне больше ничего нет, так я пойду.
– А что такое?
Угрюмое лицо Виктора Полуяна осветилось широкой, почти счастливой улыбкой.
– Нашел интересный триптих шестнадцатого века, надеюсь, что очень скоро он будет моим.
Глядя на помолодевшее лицо Полуяна, Хабаков тоже невольно улыбнулся. Собственно, чтобы сделать человека счастливым, нужно совсем немного: достаточно потратить полсотни тысяч баксов за безделицу, чтобы потом поставить ее куда-нибудь в угол комнаты пылиться.
Международный синдикат? Хм, вполне похоже на правду. Этот Полуян знает, о чем говорит.
Глава 5
Неизвестный хромой, или Кто украл вазу
Редко получается, чтобы дело раскрывалось в считаные часы. Такие случаи называются «раскрытие по горячим следам». Но это не всегда означает, что для их раскрытия были предприняты колоссальные усилия оперативных органов. Нередко бывает как раз наоборот: выйти на след преступника помогает какой-нибудь благоприятный случай. Например, задержал пешехода за переход в неположенном месте, и вдруг при осмотре у него в кармане обнаруживаешь ствол, из которого было совершено с пяток заказных убийств. При этом преступник не «уходит в несознанку», а во всем сознается, как если бы половину жизни дожидался встречи с полицией. Подробно рассказывает, как готовился к совершению злодеяний, как их осуществил. И преступление, которое еще вчера выглядело с перспективой на откровенный «висяк», вдруг раскрывается в течение часа.
Нынешнее дело Захар Золотницкий считал из разряда труднораскрываемых. Это стало понятно с первой же минуты, как только он переступил порог квартиры Феоктистова: преступники практически не оставили следов своего пребывания, и эксперты не зафиксировали даже отпечатка пальца. В любом уголовном деле имелась еще масса профессиональных штришков, отделяющих важное преступление от простого. Например, значительное количество сил, брошенных на его раскрытие. Сейчас был тот самый случай, но пока что все уходило в ноль!
Бывает, бьешься вокруг сложного дела, копаешься, а, как выясняется, выдаешь на-гора всего-то пустую породу. Взять хотя бы сегодняшний день: опрошены были все жильцы подъезда, но, будто бы сговорившись, никто из них не видел ни мужчин с сумками, ни посторонней машины. Всюду Золотницкого встречали кисловатые физиономии жильцов, не желающих проявлять гражданский долг по поимке преступников.
Ну, что тут поделаешь? Не идет дело, хоть ты тресни! Захар Золотницкий был убежден, что точно такая же незадача преследует майора Хабакова из Следственного управления и подполковника Старцева из ФСБ. Если уж не везет, так всем сразу!
Опросив жильцов подъезда, в котором произошло преступление, Золотницкий направился в другой, где опросы были столь же безуспешными. Создавалось впечатление, что в момент ограбления все жильцы одновременно ослепли и оглохли.
Возвращаясь к машине, Захар увидел, как в соседнем доме с первого этажа угловой квартиры его внимательно разглядывает подросток лет шестнадцати. Странное дело, когда он проходил мимо этого дома, паренек сидел точно в таком же положении и внимательно разглядывал его своими пронзительными глазами. Но ведь время учебное, он должен находиться в школе или сидеть за уроками, а этот поглядывал через окно, словно ему нечем больше заняться. Подростки в его возрасте полны энергии, жизни, максимум, сколько они могут выдержать на одном месте, так это пятнадцать минут, а паренек торчит у окна уже не меньше трех часов. Интересно, что это могло бы значить?
– Вы из этого дома? – подошел Золотницкий к женщине, которая сидела на лавке, поглядывая на него.
– Вы меня уже спрашивали, – виновато ответила она. – Ничего не видела, я ведь в это время на работе была.
– Извините, подзабыл… А вы случайно не знаете, что это за юноша в окно посматривает?
– А-а, это Феденька, ноги у него от рождения совсем не ходят.
– А с кем он живет?
– Живет с матушкой, вот только сейчас она куда-то вышла.
– Пойду поговорю с парнем, – заторопился Золотницкий.
Быстро вошел в подъезд и уверенно позвонил в дверь на первом этаже. Ждать пришлось недолго. Уже через минуту послышался звук открываемого замка, а затем дверь широко распахнулась.
На пороге предстал золотокудрый мальчуган лет шестнадцати, сидевший в коляске. В глазах его не было ни отчаяния, ни уныния, чем обычно сопровождается физическое увечье, а какое-то даже залихватское озорство. И от своих шаловливых ровесников паренек отличался лишь черной коляской, которая выглядела на его ногах неподъемными веригами.
– А чего ты вдруг сразу так открыл? – удивился Захар. – Мало ли кто может прийти? Надо было бы сначала спросить.
– А я вас видел, когда вы в подъезд входили, – ответил тот, подкупающе улыбнувшись. – Вокруг ведь больше никого не было.
– Ты за всеми так наблюдаешь?
– За всеми. У меня времени много.
– Я – майор Золотницкий, – показал Захар удостоверение. – А тебя зовут Федор?
– Да.
– Пройти можно?
– Вы ведь из уголовного розыска? – спросил задорным тоном мальчик.
– А как ты догадался?
– Я видел, как вы с соседями разговаривали. Потом переходили из одного подъезда в другой. Проходите. – Федор отъехал немного в сторону. Действовал он проворно, уверенно перебирая руками черные большие колеса.
– А ты наблюдательный, – прошел майор в аккуратную чистенькую комнату. – Все время так у окна сидишь?
– Когда делать нечего. Интересно наблюдать за людьми. А вы проходите сюда. – Федор въехал в просторный зал, пол которого был покрыт огромным ковром. По углам стояли две большие пальмы, заглядывавшие широкими листьями в окна. У противоположного стола продавленный диван, на котором, собравшись в клубок, спал пушистый рыжий кот.
– А три дня назад ты тоже сидел у окна?
– Это когда коллекционера ограбили?
– Верно. Только откуда ты про коллекционера знаешь?
– Так ведь все знают, – удивленно ответил Федор. – А еще я в Интернете прочитал.
– Так ты был у окна?
– В это время я уроки делал… Тоже у самого окна.
– Вот даже как, – невольно подался вперед майор. Целый день искал нужного свидетеля, а он, оказывается, совсем рядом находился. – И что же ты видел?
– Видел, как машина подъехала. Микроавтобус светлый. Вот только марку его не рассмотрел. Далековато все-таки. Но вроде бы какая-то японская марка. Сначала из машины вышли трое мужчин в спортивных костюмах. А минут через десять и водитель. Только он никуда не ходил, все время во дворе был.
– Ты запомнил, как они выглядели? – слегка волнуясь, спросил Золотницкий.
– Не очень, – слегка поморщился Федор. – У них бейсболки на голове были, они лица прятали. Помню только, что один небольшого роста и ходил как-то вразвалочку. Так обычно моряки ходят. А другой – на голову выше его, но худой какой-то. Потом из машины еще один вышел, мне показалось, что он постарше и хромал немного.
– Может, ты заметил в их внешности что-то особенное? Какие-нибудь шрамы на лице или ожоги? Мало ли чего бывает.
– Далековато было, – повторил Федор, – отсюда трудно рассмотреть.
– И что же было потом?
– Ничего особенного. Они сложили вещи у машины, а потом быстро загрузились и уехали.
– А много было тюков?
– Может, шесть, может, немного больше. Когда они выходили, так этими тюками просто обвешаны были. А вот хромой в сумках нес что-то хрупкое. Может, вазу какую-то… или еще что-то бьющееся. Это я сразу понял. Шел он осторожно, но не потому, что боялся споткнуться, а чтобы не расколотить.
– А что за сумки были?
– Простые такие. Спортивные. Большие. В них можно много чего положить.
– Понятно.
– Я вам помог? – с надеждой спросил Федя.
– Очень помог! – Золотницкий вытащил визитку и протянул ему: – Вот что, Федя, если что-нибудь вспомнишь, позвони вот по этому телефону.
– Обязательно позвоню, – кивнул паренек и бережно положил визитку в карман.
Глава 6
Не узнал, богатым будете, или Я вам соболезную
Лечение заняло десять дней. Спрятанный от внешнего мира за стенами больницы и отгороженный толпой сестричек и врачей, Феоктистов постоянно был на связи с майором Хабаковым, рассчитывая, что дело хоть как-то продвинется. Но майор неизменно отвечал:
– Ищем!
Первое время, уперевшись взглядом в потолок, Потап Викторович пытался отстраниться от обрушившихся на него проблем, а когда понял, что из этого ничего не получается, ускоренно завершил лечение и покинул больницу.