Жили-были, ели-пили. Семейные истории Рождественская Екатерина

У Луговского был давний роман с Лидкой: он приходил часто, а в мае, видимо, когда произошло начало их отношений, возникал торжественно, с цветами и каждый раз что-то Лидке шептал. Та вздыхала, ставила цветы в высокую хрустальную вазу на ножке и шла жарить блинчики. После ужина они садились на лавочку во дворике Союза писателей под китайскими яблонями и долго о чем-то разговаривали. А я ездила вокруг них на трехколесном велосипеде. И не знала, конечно, кто такой Луговской.

Приходил в подвал на Воровского и Вася Аксенов. Совсем молодой. Он вечно приносил спиртное, и Лидке это порядком надоело – она считала, что он растлевает детей – Аллу и Роберта. А тот в ответ уверял, что это просто творческая необходимось и что никого он не спаивает, просто глоток для настроения и создания необходимой атмосферы. Но Лидка стояла на своем и каждый раз взглядом сканировала Аксенова, чтобы не допустить непорядка. Тогда Вася придумал способ проноса водки на запрещенную территорию. Он ставил авоську с завернутыми в газету бутылками прямо под Лидкиным окном, которое находилось намного ниже уровня земли, и спокойно стучал в дверь. Лидка открывала, видела, что у Васи в руках ничего нет и не выпирает из карманов, улыбнувшись, пускала его в квартиру. А как только уходила на кухню, Вася пробирался к ней в комнату и выуживал из-за окна бутылки. Пока его не застукали как-то раз за этим делом. Вспоминалось потом ему всю жизнь!

Папа приехал из Петрозаводска, и сначала ему пришлось какое-то время пожить в общежитии Литинститута, которое располагалось почему-то в Переделкино. Но ввиду постоянного отсутствия дензнаков ему несколько раз приходилось ходить из Переделкино до Тверского бульвара пешком. Был спортсменом, поэтому вместо обычных пяти часов доходил за четыре с половиной. Потом переехал к тетке на Большую Бронную рядом с институтом, а позже, женившись на маме, обосновался у нее в подвальной комнатке в коммуналке на Воровского, где обитало еще девять семей.

Рис.81 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Поздравление Сергея Михалкова в день свадьбы родителей

Рис.82 Жили-были, ели-пили. Семейные истории
Рис.83 Жили-были, ели-пили. Семейные истории
Рис.84 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Совсем еще молодые!

Рис.85 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Новая высотка на Кудринской была видна из нашего двора. 50-е

Рис.86 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Во дворе Союза писателей, где мы жили. Я модная!

Катька, Катышок, Катюха…

Рис.87 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

В Коктебеле. 1962 г.

Рис.88 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

С папой. Начало 60-х

Я там и родилась, в подвале на Воровского, в маленькой шестиметровой комнатке. В смысле в этот период, а не именно в той комнате. Когда мне исполнилось два года, мы и переехали на Кутузовский проспект, совсем тогда новый и современно хрущевский! На шестой этаж! Мы взлетели! С упоением пользовались лифтом, закрывая с грохотом железную дверь с решеткой, а потом еще две стеклянно-деревянные дверцы. И я всегда по грохоту – а просто нельзя было иначе закрыть дверь – слышала, когда домой приходили родители. Квартирка была метров пятьдесят, не больше, с пятиметровой кухней и балконом, выходящим на проспект и Дом игрушек прямо напротив. Какое же это счастье было – жить напротив Дома игрушек! На крыше огромными разноцветными буквами специально для меня так и было написано: ДОМ ИГРУШЕК! Ночью они светились, лезли мне в окно – а я смотрела на них, засыпала и чувствовала себя самой счастливой! Да и гуляла я просто, без присмотра, с местными во дворе. И можно было позвать меня из окна, и я сразу приходила. Даже наша собака Тимка, спаниель, гуляла одна. Я выпускала ее, она бежала вниз по лестнице с шестого этажа, лапой открывала дверь, нагуливалась, садилась у подъезда и ждала соседей, чтобы ей открыли, а потом скреблась в квартиру. Мы с ней были очень самостоятельными!

Жили мы тогда очень компактно: баба Поля, Лидка, мама, папа, я и Тимка. Родительский друг, замечательный Володя Резвин, архитектор, очень изящно поделил нашу хрущевку так, чтобы у каждого был свой угол: у Лидки, у меня и отдельная бабполина каморка. Папа с мамой в кабинете, где посередине была модная полка напросвет с пола до потолка, отделявшая деловую часть – папин стол с пишущей машинкой у окна – от спальной части с раскладывающейся кушеткой. И книжные полки во всю стену. Дверь в комнату была обита черным дермантином, как входная, чтобы лишние звуки не отвлекали от работы. Да, еще был английский замок, которым я однажды до крови прищемила палец. Когда замок щелкал и открывалась дверь, я знала, что папа вышел к нам читать новые стихи. Мы с мамой и Лидкой всегда были первыми его слушателями. Мы садились за стол, и папа читал. Я помню, как он первый раз читал посвященные мне стихи: «Дочке». Было мне лет пять-шесть.

Рис.89 Жили-были, ели-пили. Семейные истории
Рис.90 Жили-были, ели-пили. Семейные истории
Рис.91 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Снова в ожидании родителей

Рис.92 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Папин кабинет на Кутузовском

Рис.93 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Лидка с архитектором Володей Резвиным

Рис.94 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Мама со мной

Рис.95 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Они всю жизнь так смотрели друг на друга

Рис.96 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Проголодалась

Рис.97 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Какая была девочка!

Рис.98 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Отражение

  • Катька, Катышок, Катюха —
  • тоненькие пальчики.
  • Слушай,
  • человек-два-уха,
  • излиянья
  • папины.
  • Я хочу,
  • чтобы тебе
  • не казалось тайной,
  • почему отец
  • теперь
  • стал сентиментальным.
  • Чтобы все ты поняла —
  • не сейчас, так позже.
  • У тебя
  • свои дела
  • и свои заботы.
  • Занята ты долгий день
  • сном,
  • едою,
  • санками.
  • Там у вас,
  • в стране детей,
  • происходит всякое.
  • Там у вас,
  • в стране детей —
  • мощной и внушительной, —
  • много всяческих затей,
  • много разных жителей.
  • Есть такие —
  • отойди
  • и постой в сторонке.
  • Есть у вас
  • свои вожди
  • и свои пророки.
  • Есть —
  • совсем как у больших —
  • ябеды и нытики…
  • Парк
  • бесчисленных машин
  • выстроен по нитке.
  • Происходят там и тут
  • обсужденья грозные:
  • «Что
  • на третье
  • дадут:
  • компот
  • или мороженое?»
  • «Что нарисовал сосед?»
  • «Елку где поставят?..»
  • Хорошо, что вам газет —
  • взрослых —
  • не читают!..
  • Смо`трите,
  • остановясь,
  • на крутую радугу…
  • Хорошо,
  • что не для вас
  • нервный голос радио!
  • Ожиданье новостей,
  • страшных
  • и громадных…
  • Там у вас, в стране детей,
  • жизнь идет нормально.
  • Там —
  • ни слова про войну.
  • Там о ней —
  • ни слуха…
  • Я хочу
  • в твою страну,
  • человек-два-уха![2]

Поняла я тогда только начало, оно мне очень понравилось: «Катька, Катышок, Катюха!» Но потом уж все было очень по-взрослому, мала была, чтобы прочувствовать – это все обо мне сегодняшей, о нас. А тогда… Но сидела и внимательно слушала слова, пытаясь уловить смысл, угадывая рифму.

– Ну как вам, девоньки? – спрашивал отец.

Я обычно кивала, но с годами стала делать ему какие-то замечания. Я – ему! Он уважительно слушал, и были даже случаи, когда что-то менял.

Рис.99 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

В детском саду

Все вы говнЫ!

Рис.100 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Девочка с характером

Рис.101 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Любимые

Рис.102 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Папина любимая игра, в которую классики советской литературы играли на отдыхе

Рис.103 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Папа и Аксенов

Рис.104 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Кого-то несут макать!

Рис.105 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Записка Василия Аксенова

Рис.106 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Облепили!

Рис.107 Жили-были, ели-пили. Семейные истории

Аксеновы и родители

Когда родители были в Москве, гости приходили к нам очень часто. Я попыталась составить неполный список самых замечательных людей середины двадцатого века, побывавших в нашей маленькой квартирке, и вот что у меня получилось: Светлов, Плятт, Тарковский, Смеляков, Хикмет, Райкин, Твардовский, Айтматов, Симонов.

Светлов много курил и, чтоб не стряхивать пепел на пол, делал своеобразную пепельницу из брючины и стряхивал пепел себе на ногу. Маму мою звал «скелетушка». Тарковский, когда его спрашивали, как дела, всегда отвечал одно и то же: «Трамваи еще ходят!» О каких трамваях шла речь и при чем тут они, я, конечно, не понимала. И главное, все ко мне тогда обращались одинаково: «старуха». Я переживала, ведь если я в 5–6 лет уже старуха, то что же станет со мной в старости, лет в 25? В общем, была веселая, творческая атмосфера: и родителям, и гостям чуть за тридцать, посиделки до утра, едкий дым столбом от «Беломора» и прочей гадости, выпивается содержимое одних бутылок, им на смену достаются новые, в духовке сидят пирожки, на столе стоят закуски – чем богаты, поскольку количество гостей иногда зашкаливало, но главное – звучат стихи и песни, и спорят, спорят, до первого утреннего троллейбуса. Не жизнь, а сплошное вино! В одну из таких ночей я, как старуха, просто не выдержала. Гости попались новые, очень шумно орущие, не знающие удержу, громко поющие и топающие в такт. Уже приходили соседи и снизу, и сверху, и сбоку, но нет, настроение никому испортить не удалось. Азарт! Запели еще веселей, затопали еще громче. А я, несчастная маленькая девочка, не способная заснуть в соседней комнате и в такой творческо-безобразной обстановке, крутилась в постельке уже не первый час. Я встала, открыла дверь в ад и спокойным ангельским голоском произнесла: «Все вы говны!». Окинула их взглядом, развернулась и ушла к себе. Может, хорошо поддавшие гости приняли это небесное видение в кружевной ночнушке до пят с большими голубыми глазками и светлыми косичками, появившееся из облака дыма, за предвестника перед появлением зеленого змия, поскольку сразу перестали орать и вскоре разошлись. Но эту коронную фразу довольно часто хочется произнести и во взрослом возрасте.

Наверное, сказала бы и еще что-то историческое, но меня сдавали от этого чада и воплей в литфондовский детсад на пятидневку, который помню по нескольким причинам: однажды мне воспитательница запихнула в колготки противные морковные котлеты. Я отказывалась есть, поэтому и запихнула, чтобы они хоть где-то во мне оказались. Хоть в колготках. Рецепт морковных котлет давать не буду. Еще я в саду отравилась отварным говяжьим языком. Как это могло произойти – не знаю, но отравилась именно им. Так всю жизнь и не выношу его. Еще нам капали в суп рыбий жир и натирали корку черного хлеба чесноком, чтобы меньше болеть. Давали бутерброды – белый хлеб с вареной сгущенкой. И Ксеньку кормили в саду тем же спустя 12 лет. Она влюбилась в вареную сгущенку и однажды решила приготовить ее дома сама. Банка же сама как железная кастрюля, решила Ксеня, и поставила ее прямо на конфорку. Дома, как водится, никого не было, и когда через три часа Лидка вернулась, квартира была в дыму, сгущенка – уже вареная– свешивалась скользкими лохмотьями с потолка, а находчивая сестра гуляла во дворе. Квартиру спасли. Сгущенку отскребли. Ксене объяснили законы физики. В общем, детсадовская жизнь запомнилась хорошо, тем более что времени в саду я проводила много. Летом на два-три месяца в летний сад в Малеевку, в остальное время года – на детсадовскую пятидневку у метро «Аэропорт». В Малеевке кусты смородины и крыжовника, опыты на лягушках – мечтала же стать врачом, изолятор с подозрением на свинку, венки на головку и букетики из васильков с соседнего пшеничного поля, вечерняя горка детских трусиков в углу спальни с метками, грозное ворчание няньки: «Айвай тапки и выходи вон!», если что-то было не по её. По воскресеньям водили маленьким табунком мыться в душ – в руках у каждого чистое бельишко, косынка на голову обязательно, независимо от того, мальчик ты или девочка. Очередь в раздевалку, одежка неровной стопкой, а в большой полутемной душевой с деревянными настилами две огромные, нависающие над голеньким дитем нянечки, розовые и толстые, все в складках, словно из павильона «Свиноводство» с ВДНХ. Правда, в мокром белье и орудующие косматой мойдодыровской мочалкой, от которой бедным детям было не увернуться. Зато после бани всегда ждал чай с ватрушками. Я свою отдавала мальчишкам. Ела мало. И вообще, была худа до прозрачности.

Страницы: «« 123

Читать бесплатно другие книги:

Учебник «Международные финансы» предназначен для студентов, изучающих тенденции и перспективы развит...
Москвичка Лера приехала на пару недель отдохнуть в Юрмалу в гости к своей подруге. Но уже на следующ...
Утро 22 июня 1943 г. Все жители Советского Союза, просыпаясь, вспоминают, что страшная война с «гитл...
Учебник открывает линию по всеобщей истории для старших классов (базовый уровень). На основе совреме...
В книге систематизирован материал по теории и практике арт-терапии. Представлено методическое обеспе...
Данный учебник для учащихся 11 класса завершает линию учебников, созданных по единой программе (5—11...