Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота Млечин Леонид
Просто дала ей взятку, чтобы выпускали меня за границу по моим же контрактам (а то ведь бывало и так: контракт мой, а едет по нему другая певица). Я от волнения вся испариной покрылась, но она спокойно, привычно взяла и сказала:
— Спасибо…»
И при Сталине была коррупция, но тогда важнее всего было выжить, не угодить на Лубянку. При Хрущеве, который постоянно ломал вертикаль власти и тасовал руководящие кадры, — надо было сохранить должность, остаться в номенклатуре. А Брежнев неизменно руководствовался простым и древним принципом: живи и давай жить другим.
Партийное руководство обкладывало данью хозяйственных руководителей, брали и наличными, и борзыми щенками. Система поборов была вертикальной — нижестоящие тащили деньги вышестоящим. Вышестоящие брали, чтобы передать еще выше. Но и себя не забывали. В такой атмосфере должности, звания, ордена и даже Золотые звезды Героя Социалистического Труда превратились в товар — они продавались. Милиция и прокуратура на местах были ручными, все они оказывались тесно связаны между собой. Вся эта система пережила перестройку и плавно вошла в нашу новую жизнь.
При Брежневе высокопоставленные чиновники приохотились ездить за границу, посылали туда своих детей работать, с видимым удовольствием приобщались к материальным достижениям современной цивилизации. В Подмосковье строились роскошные по тем временам дачи, на улицах Москвы появились новенькие иномарки. Чиновная знать охотилась за модной живописью и антиквариатом.
Пример показывал Брежнев. Гонорары, выплаченные Брежневу за написанные от его имени книги и статьи, составляли сотни тысяч рублей, фантастические по тем временам деньги. В 1981 году он заплатил партийные взносы со ста двадцати тысяч рублей. Но рубли как таковые чиновников мало интересовали, потому что покупать, собственно, было нечего. В извращенной системе бюрократического государства и дефицитной экономике значение имела должность, к ней прилагались материальные блага.
Удовольствие Брежнев стал получать от того, что прежде не было таким уж важным, — от подарков. Соратники и подчиненные преподносили ему золотые часы, вазы, драгоценности. Лидеры крупных стран — машины или дорогие охотничьи ружья. Собралась приличная коллекция — несколько десятков стволов. Он обожал машины. И ему дарили автомобили. «Рено-16» он презентовал зятю, Юрию Чурбанову.
Записал в дневнике: «Суббота. Никому не звонил. В одиннадцать часов сел за руль и поехал в Завидово. Хорошо поплавал на лодке, убил трех уточек. Не вытерпел, съездил в лес».
Он любил скорость. Но в реальности за рулем сидел редко. После смерти Брежнева, в декабре 1982 года, его вдова передала управлению делами ЦК машины. В акте записали: «кадиллак-эльдорадо», подарен в 1972 году, пробег — всего 1200 километров; «линкольн-континенталь», подарен в 1973 году, пробег 6400 километров; «чайка» — пробег 2600 километров. Мало проехал…
Когда во времена Ельцина начнется приватизация и вообще новая экономическая жизнь, страна ахнет:
— Откуда взялась целая армия «прихватизаторов», коррупционеров и воров? Вот к чему привела утрата идеалов, бездуховность…
Наивное объяснение. Это брежневское правление невероятно развратило общество. Сочетание бесконечной лжи и откровенного стремления любыми путями обустроить свою жизнь сформировало спаянный класс чиновников, жаждавших обогащения. Оправившись после потрясений 1991 года, они увидели, какие замечательные возможности открыло им новое время. Они точно так же конвертируют власть в материальные блага, но невиданно увеличился масштаб ценностей. Если раньше речь шла о средненьких (по нынешним временам) дачах, машинах, коврах и видеомагнитофонах, то теперь о миллионах и миллиардах долларов.
В центре общественного внимания оказались так называемые олигархи — причем только те, кто пришел со стороны, не выходцы из чиновничьего класса. На них и сфокусирована общественная ненависть. Основное же богатство страны сконцентрировано в руках крупных чиновников, их семей, кланов. В брежневские времена коррупция приняла широчайший характер, поскольку вся жизнь человека зависела от армии чиновников. И в постсоветские времена бизнес невозможен без поддержки властных структур. Точно так же, как в брежневские годы, официальная зарплата чиновника не имеет значения. Главное — должность и власть, которые рождают деньги. Сохранилась и привычка безнаказанно и нагло врать, уверяя всех, что живут только на зарплату.
Все это люди, которые при Брежневе проходили школу профессионального комсомола. Если молодой человек с юности поднаторел в составлении звонких, но бессмысленных лозунгов, умело организовывал «группы скандирования», ловко отчитывался о массовой посещаемости несуществующей системы комсомольской учебы, если он умел угодить начальству, то какие еще качества нужны для успешной карьеры?
Бывший руководитель столичного управления госбезопасности рассказывал, как в советские времена после приема в Кремле областные начальники поехали к одному из них домой — добавлять. Крепко выпили и один за другим стали произносить здравицы в честь первого секретаря Московского обкома Василия Ивановича Конотопа, который с удовольствием это слушал. Один из секретарей обкома произносил свой тост стоя на коленях перед Конотопом… Кто знает нравы нынешней номенклатуры, подтвердит: это брежневское наследство не кануло в Лету.
После смерти Брежнева крупный партийный работник, словно подводя итоги его правления, записал в дневнике:
- «Шесть противоречий социализма.
- Безработицы нет, а никто не работает.
- Никто не работает, а планы выполняются.
- План выполняется, а в магазинах ничего нет.
- В магазинах ничего нет, а холодильники полны.
- Холодильники полны, а все недовольны.
- Все недовольны, а голосуют «за».
Конечно, холодильники были полными весьма условно. Они забивались всем, что удалось достать, — нужным и ненужным. Хватали не то, что хотелось купить, а то, что «выбрасывали» на прилавки.
К концу брежневского правления Советский Союз по урожайности зерновых занимал 90-е место в мире, а по урожайности картофеля — 71-е место, отставая даже от среднего уровня развивающихся стран!
«Ненормальное давно и незаметно стало нормальным, — записал в дневнике, на который уже приходилось ссылаться в этой книге, Игорь Дедков. — Мы молчаливо допустили, что каждый день можно обойтись без молока, без хорошего чая, без масла. Без какой-нибудь ваты, без электрических лампочек. Без батареек. Без свободы выбирать одного из двух. Без свободы писать письма, огражденные от перлюстрации. Без многих других свобод…
Допускали, что все нормально. Потому что мы имели в виду возможные худшие варианты. И только потому мы говорили: все хорошо!»
Но две аксиомы точны.
Все голосуют за… На выборах в бюллетене красовалась лишь одна фамилия. Можно было ее вычеркнуть. Но практически никто этого не делал! Боялись? Считали, что, опуская бюллетень в ящик, исполняют важное государственное дело?
Скорее воспринимали выборы как маленький праздник в череде серых будней. На избирательный участок приходили семьями, с детьми. Милиционеры и члены избирательной комиссии были непривычно любезны. Играла музыка. Торговали бутербродами с копченой колбасой, которую в магазине не купишь. Жалко, что ли, проголосовать?..
Страдала и негодовала мыслящая публика. Известный прозаик Юрий Маркович Нагибин писал в дневнике 4 февраля 1969 года: «Я никак не могу настроить себя на волну кромешной государственной лжи. Я близок к умопомешательству от газетной вони, я почти плачу, случайно услышав радио или наткнувшись на гадкую рожу телеобозревателя. Как пройти сквозь все это и сохранить себя?»
Никто не работает… С одной стороны, зарплату регулярно получали даже принципиальные бездельники, даже в убыточном хозяйстве. С другой — умелый и усердный работник фактически не поощрялся. Прилично заработать, да еще и превратить ассигнации в нужный товар можно было лишь неофициально.
Распределение из-под прилавка, ситуация, когда не зарабатывали, а добывали, когда не честный труд, а место во власти или связи давали какие-то блага, — все это воспитывало привычку ловчить и обманывать. Честное и успешное хозяйствование было невозможно, воспринималось как глупость.
Нарастало ощущение неравенства, особенно когда перебои с поставками продуктов стали постоянными. Москвичи, томившиеся в очередях, вызывали зависть у остальной России, где и в очередях-то стоять было бесполезно: все по талонам. Классическое «Понаехали!» первоначально относилось к русским же людям, потянувшимся из провинции в столицу за едой.
При Брежневе высшее чиновничество перестало таиться, привыкло жить на широкую ногу и не стеснялось это демонстрировать.
В стране было больше девятисот общесоюзных, союзно-республиканских и просто республиканских министерств и ведомств. В Совет министров СССР входило 115 (!) человек, поэтому в полном составе собирались лишь раз в квартал.
Пока чиновники наслаждались своими привилегиями за непроницаемым забором, общество как бы ничего не ведало. На тайное неравенство не обижаются. А когда разница в уровне жизни стала бросаться в глаза, это породило всплеск злобы и ненависти.
Образованная публика полагала, что миллионные толпы, выходившие на улицы в перестроечные годы, желают демократии и равных возможностей. А в реальности большинство требовало справедливости в самом архаическом ее понимании: дайте доброго и справедливого начальника, пусть он будет какой угодно самовластный, лишь бы следил за тем, чтобы всем доставалось поровну!
Общество требовало социального равенства. А перестройка и последовавшие перемены в политике и экономике, напротив, привели к еще большему расслоению. Причем, как никогда, очевидному, зримому, больно ранящему и потому особенно обидному.
Леонид Ильич ушел из жизни 10 ноября 1982 года.
Его жена Виктория Петровна вставала в восемь утра — в это время ей вводили инсулин. Когда она проснулась, Леонид Ильич лежал на боку, и она решила, что муж спит. Когда сотрудник охраны пришел его будить, он обнаружил, что Брежнев умер. Пытался, как учили, делать массаж сердца. Но все было бесполезно. Леонид Ильич ушел в мир иной во сне, спокойно и без страданий. Такая кончина всегда считалась счастливой.
Отчетливо помню: мало кто помянул его тогда добрым словом. От симпатий к Леониду Ильичу ничего не осталось. Страна от него устала. Казалось, Брежнев перешел в анекдоты. В любой компании в те годы находился человек, который под общий смех довольно похоже подражал его манере говорить.
Но прошли годы. То, как тогда жили, думали и чувствовали, быстро забылось. Отношение к Леониду Ильичу стало меняться. Пришли к выводу, что и «застой» был не так уж плох и Брежнев сыграл положительную роль в истории страны.
Чем дальше уходит та эпоха, тем больше тех, кто воспринимает Брежнева как символ утерянных спокойствия и надежности, стабильности и справедливости — всего того, чего сильно не хватало нашему народу на протяжении последних лет. Торжествует такая точка зрения: брежневские времена были совсем не так плохи, страна успешно развивалась и сейчас проживаем брежневское наследство, а недостатки можно было исправить…
В реальности все восемнадцать лет его правления происходил упадок страны, который мог стать необратимым. Вот почему искать что-то позитивное в брежневской эпохе бессмысленно. Это прошлое и есть почва нынешних неуспехов и неудач. Брежнев окончательно загнал страну в тупик.
Застой и деградация были следствием не брежневских недугов, а неизбежного провала политической и экономической модели. Дряхление генерального секретаря скорее его символизировало. Сменявшие друг друга старцы на трибуне мавзолея — можно ли придумать более зримую метафору упадка советского строя?
Однако возможность пожизненно править страной такая система обеспечивает. Если бы врачи 4-го Главного управления (медицина для начальства) при Министерстве здравоохранения СССР владели секретом бессмертия, то Леонид Ильич Брежнев, вполне возможно, правил бы нами и по сей день…
Аппарат ЦК составлял длиннейший перечень «писем и телеграмм, поступивших в адрес Виктории Петровны Брежневой с выражением соболезнований в связи с кончиной» ее мужа и пересылал вдове домой. Но и ее жизнь, по существу, кончилась. Впереди были только огорчения, неприятности и страдания.
Сразу после кончины генсека, 13 ноября 1982 года, ЦК и Совмин приняли закрытое постановление «О материальном обеспечении семьи Л. И. Брежнева». Виктории Петровне оставили госдачу с персоналом и охраной. Выделили «чайку» с двумя шоферами. Разрешили пользоваться Объединенной спецбольницей и поликлиникой 4-го Главного управления при Минздраве СССР, что на Мичуринском проспекте, — это самое привилегированное медучреждение.
Но в стране все стремительно менялось. Викторию Петровну выселили с дачи. Подарки, полученные Брежневым, отобрали. К вдове приезжали сотрудники общего отдела ЦК со списками, искали дорогие вещи:
— А где вот эта сабля и сервиз?
В перестроечные времена Виктории Петровне и вовсе пришлось непросто. Дети с внуками оказались не такой уж надежной опорой, как мечталось. На нее тяжело подействовал суд над зятем, Юрием Михайловичем Чурбановым. В определенном смысле на скамью подсудимых рядом с ним усадили и покойного Брежнева. Хлынул поток критических публикаций о брежневской эпохе.
При советской власти управление делами ЦК КПСС выписало Виктории Петровне красивую пенсионную книжку: «Тов. Брежневой В. П. в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 11 ноября 1976 года установлена пожизненно персональная пенсия союзного значения».
Она получила персональную пенсию еще при жизни Леонида Ильича. Вообще говоря, Виктория Петровна практически не работала. Иных заслуг, помимо заботы о быте генерального секретаря, перед страной, народом и партией не имела. Тем не менее ей установили очень большую по тем временам пенсию: 700 рублей и еще 100 рублей дотации — на продукты со спецбазы.
Когда советская власть рухнула, в райсобесе ей выдали обычное серенькое пенсионное удостоверение. Как всем. В 1992 году установили пенсию — 450 рублей, а уже бушевала инфляция. Поставили штамп: «50-процентная льгота на лекарства». Слабое утешение. Лекарств ей требовалось много, и хороших, то есть дорогих.
У Виктории Петровны был тяжелый диабет. Пока был жив муж, ездила лечиться в Карловы Вары. Постепенно у нее развилась сердечная недостаточность. Добавились и другие напасти. Районная врачебно-трудовая экспертиза выдала ей справку, что она инвалид первой группы по зрению. Записали, что переосвидетельствование не понадобится. Инвалидность установлена бессрочно. Иначе говоря, чуда не случится. Утрата зрения — трагедия. Зато она не читала и не видела всего того, что писали и рассказывали о ее муже.
Большей частью все это было чистой правдой. Но для нее Леонид Ильич оставался единственным мужчиной и верным спутником жизни. Они прожили вместе без месяца пятьдесят четыре года.
Она жила экономно. Пенсия приходила ей на сберегательную книжку. Годами не трогала эти деньги. За два месяца до смерти сняла сразу большую сумму. Виктория Петровна Брежнева умерла 5 июля 1995 года, пережив мужа почти на тринадцать лет.
Проводить в последний путь вдову недавнего главы государства собрались немногие… Похоже, в последние дни ее более всего мучила несложившаяся судьба детей, особенно дочери и внучки. Она вложила в них всю свою жизнь, ничего для них не жалела. Но они, пожалуй, ее только огорчали. И она покинула сей мир в сознании, что уже ничего не в силах изменить. Что может быть печальнее?
Галина Леонидовна. Низвержение из рая
Галина Леонидовна Брежнева прожила жизнь, в которой все, что ей принадлежало, все, что ей было дорого и близко, внезапно безвозвратно исчезало. И всякий раз эта потеря оказывалась для нее ударом, от которого она не могла оправиться.
Когда-то один из близких людей писал ей:
«Милая Галина Леонидовна!
Я хотел бы пожелать Вам большого счастья, много радостных дней и много «разумного безумья». Пусть согревает всю Вашу жизнь любовь и верность близких Вам людей».
Пожелание не сбылось. Безумье в ее жизни было, правда не очень разумное. А вот любви и верности дочери генерального секретаря точно не хватало. Она всегда смертельно боялась остаться одинокой и беспомощной. Именно это с ней и приключилось.
— Мои друзья, — жаловалась она на склоне лет, — разбежались, как тараканы, боялись мне позвонить. Когда я кому-нибудь из них звонила, они отвечали чужими голосами: дескать, старые жильцы съехали и телефона их не знаем. А у меня память на голоса отменная…
Как же это могло произойти, что женщина, столь желанная для многих, оказалась совершенно одна? Никому не нужная, она умоляла о помощи и не дождалась ее… Она, без сомнения, была рождена для счастья. Но повороты судьбы калечили ее. Жизнь словно переламывалась. И рай становился адом.
Галина Леонидовна Брежнева родилась 18 апреля 1929 года, когда ее отец работал в Бисертском районе Свердловской области. Она была старшим ребенком. Брат — Юрий Леонидович — появился на свет через четыре года.
В Черновцах, где Брежнев недолго служил после войны, в Запорожье и Днепропетровске, где он работал, Галина Леонидовна росла окруженная любовью и заботой. Жизнь была трудной, но не для хозяина области. Яркая и веселая девушка всегда пользовалась успехом. У нее было множество друзей. Молодые люди наперебой ухаживали за ней.
Летом 1950 года Брежнева назначили первым секретарем ЦК компартии Молдавии и перевели в Кишинев. И вот тогда юная Галина вступила в самостоятельную жизнь. В цирке гимнаст и акробат Евгений Милаев произвел на нее неизгладимое впечатление силой и ловкостью. Этот силач завоевал ее сердце.
Помощник Брежнева Виктор Голиков вспоминал: «У Леонида Ильича дочь ушла из дома, вышла замуж за престарелого циркача, бросила Кишиневский университет. Она всю жизнь себе сломала. Леониду Ильичу травму нанесла на все оставшиеся годы. Галина всегда вела себя — не приведи господи».
К Галине Брежневой относились предвзято. А ведь это был брак по любви! Она вышла замуж за вдовца с двумя детьми. Не всякая девушка на это решится. Она же не была замухрышкой, которой нельзя упустить единственный шанс устроить жизнь. Галина очень хорошо относилась к мужниным детям. Заботилась о них. Вела себя очень скромно. А жизнь цирковых, постоянные гастроли, совсем не легкая.
Евгений Тимофеевич Милаев был вдвое ее старше. Спокойный и разумный человек. Со временем Милаев станет народным артистом СССР, Героем Социалистического Труда и директором Московского цирка на проспекте Вернадского. У них родилась дочь. Ее в честь бабушки назвали Викторией. Вместе они прожили восемь лет, пока сердце Галины Леонидовны не завоевал другой мужчина.
Юный иллюзионист Игорь Кио, восходящая звезда советского цирка, поразил ее воображение своим фантастическим искусством, очаровал ее. Они познакомились во время гастролей цирка в Японии. «Она была женщиной очень яркой, — вспоминал Кио, — и она была моей первой любовью».
Переписка влюбленных сохранилась. Пережила и саму любовь, и людей, которые так любили друг друга. А то была искренняя и нежная страсть. Силе чувств, которые они испытывали друг к другу, можно только завидовать.
«Вчера у меня было сразу две радости, — писала Галина Брежнева Игорю Кио, — получила твое письмо и говорила с тобой по телефону. Твое теплое, нежное письмо проникнуто любовью ко мне. Я счастлива. Я тоже люблю тебя. Я верна тебе и жду, когда мы будем вместе.
Новость у меня только та, что я сдала экзамен. Нигде не бываю, никого не вижу.
С мыслями о тебе просыпаюсь и засыпаю. Ты не сердись, что я не могу тебе часто звонить. Ты все понимаешь. Все будет чудесно, когда мы будем вместе. А это уже скоро.
Тебя я целую так, как я умею — и даже сильней. Ты знаешь, как я это делаю».
Экзамен, о котором писала Галина Брежнева, — выпускной. Учиться она не очень любила — и в этом она походила на отца. Ей было уже почти тридцать лет, когда она в 1958 году вновь поступила в вуз — на факультет русского языка и литературы Орехово-Зуевского педагогического института. А закончила учебу в разгар бурного романа с Игорем Кио. Решением Государственной экзаменационной комиссии от 29 июня 1962 года Милаевой присвоили квалификацию учителя русского языка и литературы средней школы. Но преподавать она не собиралась.
«Лапуся моя, родная! — писала Галина Игорю. — Мы с тобой привыкли ждать. Ждать чего-то хорошего, но пока все плохо. Кутенька, мы наворотили дел, теперь нельзя злить власти, а то наделаем бед. Ты должен все понимать. Я тебя люблю, мой золотой, не беспокойся ни о чем.
Я, вот, пойду на работу, и, думаю, острота вопроса поутихнет. Насчет работы я точно не знаю, как и что. В АПН у меня никого знакомых нет. Ведь я еще не работала, мне будет трудно первое время.
Роднуля, тебе не о чем волноваться. Давай по телефону лишнего не говорить. Если что — то лучше написать.
Очень скучаю, хочется под крылышко. Я думаю, все утихнет и я буду с роднулькой».
Галину Леонидовну устроили в агентство печати «Новости». Огромное ведомство, созданное для внешнеполитической пропаганды, располагалось тогда на Пушкинской площади. В ту пору АПН считалось достойным местом работы — не очень тяжелой — для девушек из хороших семей.
«Прочла твое второе письмо. Оно, как и первое, нежное и полно любви. Значит, я не ошиблась… Сегодня звонила тебе, но не застала дома. Буду звонить при малейшей возможности. Я по-прежнему верный тебе человек. Счастлива…
Не знаю, представляешь ли ты, как это важно — верить по-настоящему. Для меня это очень важно. Я замкнулась в этом и пропала для общества. Знаю, что ты доволен. Принесли твою телеграмму, и мне понятно, почему я не дозвонилась. Я ее прочла и уже порвала. И ты не храни мои письма — лучше рви».
Игорь Кио не последовал ее совету, и письма сохранились. Галина писала ему на Главпочтамт до востребования. Как правило, от имени своей ближайшей подруги — Натальи Васильевны Шевяковой, по первому мужу Федотовой. Потом та выйдет замуж за красивого и популярного актера Олега Видова… И Кио отвечал на ее адрес.
Конспирация и маскировка понадобились влюбленным оттого, что Леонид Ильич запретил дочери встречаться с Кио. Роман Галины и Игоря все восприняли как-то иронически, даже с насмешкой — безумство экстравагантной женщины. На самом деле это история настоящей любви, нежной и искренней. Но ему было всего восемнадцать лет, а ей тридцать два! Четырнадцать лет разницы. Брежнев и его жена такого романа принять не могли.
Леонид Ильич и Виктория Петровна прожили вместе больше полувека. Брежнев беспокоился о ней, даже после десятилетий совместной жизни не забывал делать подарки. Записывал в дневнике: «Отправил Виктории Петровне пять коробок конфет», «Подарок Виктории Петровне — ваза, за 120 рублей».
Любовь и уважение к жене не мешали Леониду Ильичу пользоваться успехом у женщин. О его веселой жизни рассказов ходило немало. Назывались имена то актрисы, то певицы, которых он дарил своим вниманием. Потом ситуация упростилась — в ход пошли те, кто под рукой, с кем не надо было тратить время на ухаживания, — стюардессы, медсестры.
Но эти мужские развлечения не вредили его семейной жизни. Он не придавал этим интрижкам никакого значения. И Виктория Петровна на мужа не жаловалась. Замечаний ему не делала. Возможно, предпочитала ни о чем не знать, полагая, что и у самого достойного мужчины могут быть свои слабости. Леонид Ильич и Виктория Петровна не перемалывали косточки друг другу и не ссорились. Считали, что семья важнее всего. И конечно же для них брак взрослой дочери с мальчишкой исключался.
«Роднуля! — писала Галина Брежнева Игорю Кио. — Получила я путевку, адрес: Народная Республика Болгария, Варна, Международный дом журналистов. Я еду под папиной фамилией. По-моему лучше писать на имя моей подруги Ии. Ее отец работает в Верховном Совете и тоже купил ей путевку. Мы едем вместе. Устала, сегодня бегала то за мылом (дома не оказалось), то за пастой, то в парикмахерскую. Я люблю тебя, мой родной, и ты это знаешь».
Они ощущали себя мужем и женой. Цирковая карьера талантливого Игоря Кио развивалась очень успешно. Он посылал Галине деньги и подарки. А она все должна была скрывать, потому что за ней в буквальном смысле слова следили. Кио обижался, думал, она уклоняется от встреч.
«Роднуленька моя!
Большое спасибо за все. Письмо твое меня расстроило. Я сидела над ним и думала…
Я тоже очень люблю тебя и жду встречи. Когда она будет, эта встреча, я так же, как и ты, не знаю. Но ты не расстраивайся, лапонька моя. Главное — наши чувства, и они в полном порядке.
Роднуля, большое спасибо за материал и деньги. Только не надо так много посылать. У меня 16-го будет первая в жизни зарплата. У Витуськи 23-го день рождения, и я куплю ей подарок на свои деньги. На работе все в порядке. Народ простой, без закидонов. Сижу с 9 до 5. Просматриваю все газеты и интересные события отбираю для заграницы.
Пишу что-то не то. Ты ожидаешь от меня чего-то хорошего. Но я пока сказать ничего не могу. Чувствую, что люди получили задание и добросовестно его выполняют. Но мы ведь привыкли ждать, нам не привыкать.
Кутенька, я не могу допустить новых неприятностей. Я слишком тебя люблю. Лучше потерпим. Хочется прижаться к моему любимому и дорогому, Хочется всего, всего…»
Указание: мешать влюбленным встречаться, разговаривать и просто общаться исполнялось неукоснительно. Занимались этим профессионалы. Дошло до того, что Галина Брежнева даже не могла позвонить Игорю Кио по телефону.
«Кутенька, дорогой мой, любимый!
Не нервничай, ничего не случилось — я по-прежнему тебя крепко люблю.
Телефон или портится, или его просто отключают. Я виновата. Теперь, если телефон «испортится», я буду звонить с почтамта. Не сердись, дорогой.
Насчет работы ничего определенного сказать не могу. Точнее, кое-что я уже знаю точно: вставать в 7.30 — пытка (и это каждый день). За что я страдаю? Журналиста из меня никогда не получится — это точно. Нет у меня такого призвания.
Кутенька, я уже жду тебя, и тогда все станет на свои места. А пока я хочу, чтобы ты не нервничал и верил мне. Не посылай мне денег. Я купила себе две кофты и две юбки для работы. Собираюсь отдать шить костюмчик (из твоего подарка). Вот мои новости.
Я целую тебя крепко, крепко, крепко».
Брежнев еще не вошел в силу, и его дочери доступны не все блага мира. В советских магазинах пусто, а молодой женщине хочется одеться. Игорь Кио постоянно на гастролях, в том числе за границей, где почему-то есть все, что хочется.
«Лапусенька моя, роднуля! Если тебе попадутся туфли на низком каблуке, то купи. Я не нахалка, просто осталась на весну в одной паре. А этого маловато. Больше ничего не надо».
Он писал ей из командировок. Сохранилась короткая записка от руки на бланке токийского отеля «Таканава принс», где завязался их бурный роман:
«Галя, дорогая!
Прими мои поздравления из Японии, Токио, нашего Принц Отеля.
Я желаю тебе очень много счастья.
P. S. Работаем в том же зале, живем в Принц Отеле. Кругом дела давно минувших, волнующих дел и битв.
Целую И.»
Брежнев искал способ покончить с этим романом. Игоря Эмильевича Кио пытались забрать в армию, но врачи военного госпиталя в Подольске констатировали, что к строевой службе в мирное время потомственный иллюзионист не пригоден.
Наконец влюбленные не выдержали и решили перестать прятаться от всего мира. Поженились. Галина телеграфировала Игорю:
«Сочи Госцирк Кио Игорю Эмильевичу
Любимого мужа поздравляю с праздником, желаю здоровья, будь всегда во всем счастлив, крепко целую, обнимаю, люблю, скучаю — твоя Галя».
Отдельно отправила нежное письмецо:
«Роднуля, лапуля моя любимая!
Помнишь, я тебе позвонила и долго не могла вспомнить, что хотела сказать? Я вспоминала: это было 12-е число, то есть полгода совместной жизни, и я хотела тебя поздравить с такой колоссальной выдержкой и терпением. Но получилось как с тем пенсионером, который забыл, зачем пришел…
Я так устала от своих неприятностей, так издергана, что ничего не могу делать. Все наладится только при встрече. Думаю, что выяснять что-либо не придется, так как на это не будет времени. Разговорам придется отступить на задний план…
Видишь, какая я. Пишу тебе откровенно, что думаю, и должна сказать, что думаю и пишу о таких вещах впервые в жизни.
Приезжай скорей, любимый, я жду.
Целую крепко, очень крепко».
Не наладилось. Брежнев не смирился с мезальянсом. Обратился за помощью к председателю КГБ Семичастному. Владимир Ефимович оказал услугу руководителю страны. Игорю Кио очень убедительно объяснили, что ему следует исчезнуть из жизни дочери Леонида Ильича. И вот эпизод, вошедший в историю: у Кио просто забрали паспорт и вернули его уже без штампа о браке с Галиной Леонидовной.
— Я была молодой и влюбчивой, — с грустью говорила Галина Брежнева. — Кио струсил. Достаточно было одного окрика, и он испугался. А я ведь его больше всех любила.
Это была настоящая трагедия. Только мало кто это тогда понимал. Леонид Ильич — из самых благих отцовских побуждений — совершил большую ошибку. Разрушил брак Галины с тем мужчиной, который был ей нужен, растоптал любовь своей дочери и в определенном смысле сломал ей жизнь. И она утратила искренность чувств, стала более циничной. И дальше все у нее пойдет наперекосяк.
Невестка писала ей из Стокгольма, где в торгпредстве работал Юрий Леонидович Брежнев: «Дорогая моя, счастья тебе личного, теплоты и понимания. Пусть этот год будет началом «запоздалой» весны в твоей жизни. Галя, надеюсь, что все будет хорошо. Пора. И ты заслужила. Привет от Юраши и мальчиков. Целую тебя крепко. Люся».
Невестка переживала за Галину, интересовалась у родных: «А как дела с ее привязанностью? Все ли нормально? Пусть уж лучше все в порядке, чем совсем плохо. Иначе она изведется, да и В. П. с Л. И. не лучше. Конечно, она заслуживает лучшего, так как сама она неплохая, а много напутала. Она легко отходит, прощает, со всеми ровная, а лично ей не везет».
Галина Леонидовна была женщиной темпераментной и страстной. Считается, что у нее был длительный роман с солистом Большого театра Марисом Лиепой — до самой его скоропостижной смерти.
Называют и другие имена мужчин, которые привлекали ее внимание. Но кто из них был готов ради нее на безумства? И чем меньше оставалось настоящей любви, тем больше Галина Леонидовна жаждала праздника, красивой жизни, полной приключений.
В конце 1967 года главному редактору академического журнала «История СССР» Юрию Александровичу Полякову принесли небольшую статью об участии иностранных держав в интервенции в годы Гражданской войны. Автором была Галина Леонидовна Брежнева. Подписалась она фамилией первого мужа, которую тогда носила. Статья Милаевой «Саморазоблачение врагов революции» была опубликована в журнале «История СССР» в № 5 за 1968 год.
«Она произвела на меня хорошее впечатление, — вспоминал академик Поляков. — Высокая, стройная. Безусловно красивая, одетая просто, но элегантно, она держалась подчеркнуто скромно и уважительно».
А после выхода журнала редактору позвонил помощник генерального секретаря Виктор Голиков. Строго спросил:
— Почему вы не согласовали со мной вопрос о публикации статьи Брежневой?
— Я не знал, что вопрос о публикации той или иной статьи надо согласовывать с вами. Полагал и полагаю, что это дело редактора и редколлегии, — ответил Поляков.
— Нужно понимать и знать, что делать и с кем советоваться. Учтите это на будущее.
Голиков, занимавшийся личными делами семьи генерального, обиделся на то, что обошлись без него…
По случаю выхода статьи Галина Леонидовна устроила вечеринку на квартире у ее приятельницы Натальи Федотовой. А через пару недель позвонила главному редактору журнала и сказала, что хочет посоветоваться по научным делам. В редакцию пришла вместе с подругой.
«Вдохновленная публикацией, — рассказывал академик Поляков, — Галина задумала подготовить кандидатскую диссертацию. Просила меня помогать ей, осуществляя научное руководство. А еще через несколько дней Брежнева позвонила и сообщила, что ей хотелось бы защищать диссертацию вдвоем с Натальей. Пришлось объяснять, что это невозможно. Интерес Галины Леонидовны к диссертации несколько увял».
Академик Поляков не знал, что эта диссертация, написанная вдвоем, была готова. Она сохранилась — «Дальний Восток в борьбе с интервентами и белогвардейцами». Юрий Александрович Поляков указан в качестве официального оппонента. Ни Галина Леонидовна, ни ее подруга, хотя она из профессорской семьи, не подозревали, что у диссертации может быть только один автор. В отличие от книги. В оглавлении диссертации даже указано, кому принадлежит авторство той или иной главы.
«Возможно, именно тогда перед ней возникла альтернатива, — вспоминал академик Поляков, — жить нормальной жизнью со статьями, лекциями, экзаменами, подготовкой диссертации или пойти по легкой дороге, предаться разгулу, незаметно, но неуклонно превращаясь в человека, зависимого от алкоголя. Выбор, который сделала Галина Брежнева, известен всем…»
Жизнь, которая ученому казалась нормальной, вовсе не прельщала Галину Леонидовну. Она не была с детства приучена к работе. Да и зачем стараться, если все устраивается само собой? Папа обо всем позаботится. В агентстве печати «Новости» ей не понравилось. Сказала родителям, что журналист из нее не получится. Ее устроили в Министерство иностранных дел, в историко-дипломатическое управление.
«Для Галины Брежневой, — вспоминала ее коллега по управлению, — создали пост заместителя заведующего небольшим издательским отделом. Отдел выпускал сборники дипломатических документов: работа с ножницами и клеем. Но «руководить» сей «ответственной» работой вскоре наскучило любительнице веселых приключений. Она все чаще и чаще приносила бюллетени о своем нездоровье. Ее «ответственная работа» была вскоре достойно оценена и отмечена: прослужив немногим более года, она к своему пятидесятилетию получила орден Трудового Красного Знамени».
В орденской книжке записано: «Милаева Галина Леонидовна награждена орденом Трудового Красного Знамени 17 апреля 1979 года». По такому приятному поводу она организовала в управлении вечеринку. Пришла вся в бриллиантах, что все отметили. Выпила рюмку-другую. Расслабилась. Честно говорила, что бриллианты пригодятся после смерти отца — будет их продавать и на это жить. Забегая вперед, заметим, что семейных драгоценностей ей хватит ненадолго…
Спиртное — общая для детей Брежнева пагубная страсть. Виктория Петровна была тактичной, доброжелательной и хлебосольной женщиной. Переживала, что и дочь и сын, Галина Леонидовна и Юрий Леонидович, не выдержали испытания звездным положением отца и пристрастились к алкоголю. Почему это произошло? Власть отца была безграничной, жизнь воспринималась как сплошное удовольствие — подавай мне счастье, и немедленно!
Галина Леонидовна любила не только бриллианты, но и красивых мужчин. Когда в ресторане Дома архитекторов познакомилась с Чурбановым, ей исполнилось почти сорок два года. Юрий Михайлович на семь лет младше. Но на сей раз Леонид Ильич остался доволен ее выбором: наконец-то дочь встретила солидного человека, офицера.
12 апреля 1971 года Гагаринский ЗАГС столицы зарегистрировал брак гражданина Чурбанова Юрия Михайловича, 1936 года рождения (место рождения г. Москва), и гражданки Милаевой Галины Леонидовны, 1929 года рождения (место рождения г. Бисерть). Фамилии супруги оставили прежние.
Когда Юрий Михайлович женился на Галине Леонидовне, он был всего лишь подполковником и заместителем начальника политотдела мест заключения МВД СССР. По иронии судьбы курировал и ту зону, где впоследствии сам отбывал наказание…
Чурбанов был женат. Ради Галины Леонидовны ушел от жены, оставил сына. Молодожены получили квартиру на улице Щусева. Им построили дачу. Юрия Михайловича произвели в полковники и подыскали ему должность поприличнее — заместителя начальника политуправления внутренних войск МВД. Через три года после свадьбы Чурбанов стал начальником управления, получил генеральские погоны и орден Красной Звезды. Еще через год Чурбанов — заместитель министра внутренних дел и генерал-лейтенант.
Довольный Брежнев позвонил зятю в машину:
— Я только что подписал решение политбюро о твоем назначении…
Вслед за высокой должностью последовало и еще более высокое партийное звание. На ближайшем съезде Чурбанова ввели в состав Центральной ревизионной комиссии КПСС, на следующем сделали кандидатом в члены ЦК. Он стал первым заместителем министра внутренних дел и генерал-полковником. От него не отставал и сын Брежнева — Юрий Леонидович.
Министр внутренних дел Щелоков, давний друг Брежнева, помог Чурбанову в карьере, понимая, что Леонид Ильич в долгу не останется. Так, и министр внешней торговли Николай Семенович Патоличев сделал младшего Брежнева своим первым замом, а сам стал дважды Героем Социалистического Труда.
Очень похожий на отца Юрий Леонидович окончил Академию внешней торговли и начинал в Минвнешторге рядовым сотрудником. «Юра прекрасно трудился, вел себя скромно, — вспоминал один из министерских ветеранов. — Никакого зазнайства. Он оставался отзывчивым и добрым человеком, чем походил на своего отца».
Сотрудники Министерства внешней торговли делили высотное здание на Смоленской площади с дипломатами. Когда старший Брежнев стал первым секретарем ЦК КПСС, Юрий Леонидович отправился на работу в Швецию. В Стокгольме вырос в должности до торгпреда. После возвращения в Москву карьера пошла еще быстрее. Он стал вторым человеком в министерстве.
«Юрий Леонидович сильно изменился, — отмечали коллеги. — Он был отзывчивым, и этим многие пользовались. Старались, чтобы он побольше выпил. Юра после выпивки обычно становился совсем добрым, и тогда возникали просьбы».
Брежнев тревожился из-за сына. Пометил в дневнике: «Приходил Михаил Титович — о Юрочке. Разговор с Юрой». Михаил Титович Косарев — личный врач Брежнева. И новая запись: «Имел разговор с доктором относительно Юры».
О Юрии Леонидовиче советские люди узнали, когда по телевидению показали, как Брежнев-старший вручает Брежневу-младшему орден. Генеральный секретарь растрогался: какого сына вырастил! А страна дивилась беззастенчивости брежневского семейства.
В развращающей атмосфере жизни советского правящего класса дочь генерального секретаря больше ничто не ограничивало. Галина Леонидовна с головой окунулась в мир наслаждений, который ей дарили молодые мужчины и горячительные напитки. Экстравагантное поведение дочери генерального секретаря рождало самые невероятные слухи.
Чаще всего упоминалось имя Бориса Ивановича Буряцы. Он был почти на двадцать лет моложе Галины. Бориса Буряцу называли «цыганом», потому что он пел в театре «Ромэн», а в реальности он был из Молдавии. После знакомства с Галиной Леонидовной стал солистом Большого театра. Борис Буряца вел завидно веселый образ жизни и ездил на «мерседесе», что в те годы было большой редкостью.
В 1982 году он получил тюремный срок по статье 154, часть 2 (спекуляция) Уголовного кодекса РСФСР. Любовные похождения Галины Брежневой и близкие отношения с сомнительными персонажами, попавшими в поле зрения правоохранительных органов, активно обсуждались в ту пору в московском обществе. Но — теперь это можно сказать точно — ни в чем предосудительном она замешана не была.
Борис Буряца отсидит четыре года и в конце 1986 года выйдет на свободу. А еще через несколько месяцев арестуют мужа Галины Брежневой — Юрия Михайловича Чурбанова, и недавний зэк Буряца будет навещать и утешать Галину Леонидовну…
Союз Галины Брежневой с Юрием Чурбановым не назовешь счастливым. Что не мешало его карьере. Ходили слухи, что брежневский зять вот-вот станет министром внутренних дел. В МВД уже возникло своего рода двоевластие, ушлые генералы ориентировались на Чурбанова. А Юрий Леонидович Брежнев вроде бы присмотрел себе пост министра морского флота. Но стать членом правительства ни он, ни Юрий Михайлович не успели. Помешала смерть Брежнева.
После смерти тестя звезда Чурбанова быстро закатилась. Спустя несколько дней он зашел к новому генеральному секретарю Андропову поблагодарить за внимание и поддержку в печальные для семьи дни. Юрий Владимирович обещал тезке:
— Пока я жив, никто вашу семью не тронет.
Но генеральный секретарь терпеть не мог министра внутренних дел Щелокова. Началась чистка его хозяйства. Новый министр Виталий Васильевич Федорчук, человек жесткий и непримиримый, занялся и Чурбановым.
Юрий Михайлович попросил о помощи человека, который был верным соратником Брежнева — Черненко, второго человека в партии. Но Константин Устинович не вступился за зятя покойного генсека. Брежнев умер, и прежние обязательства не действовали. Чурбанова перевели на смешную для него должность начальника Главного управления внутренних войск по военно-научной работе, а вскоре отправили на пенсию и отдали под суд.
Процесс над Чурбановым был показательным. Наверное, самым громким в горбачевскую эпоху. Брежневского зятя приговорили к длительному сроку тюремного заключения. Трудно сказать, в какой степени он заслуживал столь сурового наказания.
Конечно, когда Чурбанов ездил по стране, местные хозяева превращали командировку брежневского зятя в сплошной праздник. Заполняли его самолет подарками и подношениями. Чурбанов часто и сам не знал, что ему преподнесли. Но не отказывался. Хотя в реальности, по словам знавших его людей, первого замминистра интересовали три вещи — хорошие охотничьи ружья, бутылки и женщины.
Галина Леонидовна развелась с мужем в 1990 году. Чурбанов отсидел свой срок, написал книжку воспоминаний, вновь женился, занялся бизнесом. Он умер на семьдесят седьмом году жизни, надолго пережив Галину.
Тогда она подала в суд, и ей вернули немалую часть общего имущества, продавая которое она и жила. Но хватило этого ненадолго.
Предусмотрительный Леонид Ильич, понимая, что он не вечен, оставил жене немалые по тем временам деньги. Записывал в дневнике: «Передал Цуканову семнадцать тысяч рублей для вклада в сберкассе. Завещал на Викторию Петровну». Георгий Эммануилович Цуканов был его давним и доверенным помощником. Через неделю пометил: «Передал Цуканову для сберкассы 26 700 рублей». И новая запись: «Отдал Цуканову девять тысяч — на сберкнижку». Но заботливо оставленное Брежневым сгорело в пламени инфляции. Его вдова жила на пенсию и помочь дочери не могла.
Смерть отца стала для Галины Леонидовны катастрофой. Мать лишили дачи, мужа посадили — да еще со скандалом на всю страну. Выяснилось, что дочь Брежнева совершенно беспомощна.
Она получила мир на тарелочке. Беззаботная юность и молодость не приучили ее к тому, что со всеми иногда случаются неприятности, мы несем потери и испытываем поражения. Заботясь о детях, Леонид Ильич делал все, чтобы устлать соломкой их путь. Чем ближе он был к олимпу, тем большими возможностями располагал. У его дочери создалось неверное представление о том, что все, чего ни пожелаешь, само свалится в руки.
Отец не подготовил дочь к реальной жизни. Галина Леонидовна не получила закалки, не научилась справляться с неприятностями. А люди, привыкшие ощущать себя в полной безопасности и зависимые от других, особо чувствительны и беззащитны. Один только намек на неудачу повергает их в панику и ужас.
Работать она не могла, а наследство быстро спустила. В характере проявились неприятные черты — эгоцентризм, требовательность, стремление добиться своего во что бы то ни стало. Ее поведение напоминало поведение ребенка. Страх потерь лишал ее способности справляться с проблемами.
Она и во взрослом состоянии оставалась по-детски эмоционально зависимой, боялась быть брошенной, отвергнутой, оставленной. Столкнувшись с любой проблемой, испытывала парализующее чувство полной беспомощности.
— Мне не звонят, ко мне не заходят, — повторяла она. — Все забыли. Я никому не нужна…
Она выросла в доме, где ее любили. Лишившись этого, утратила веру в себя. Горячительные напитки казались единственным способом вернуть контроль над эмоциональным хаосом вокруг нее. Галина Леонидовна привыкла, что о ней заботятся мужчины. Искала того, кто был бы рядом, занялся ее делами, в том числе теми, которые она могла бы сделать и сама. А находила лишь собутыльников.
Через полгода после смерти отца комиссия при Совете министров СССР установила ей персональную пенсию союзного значения — 200 рублей в месяц. Немаленькие деньги по тем временам. При Горбачеве, летом 1988 года, пенсию ей снизили — до 150 рублей. Потом добавили, поскольку началась инфляция. С апреля 1991 года платили 215 рублей. В последний раз она получила персональную пенсию в октябре 1991 года.
Британская журналистка Джин Вронская побывала у Галины Брежневой в ее квартире: «Меня встретила высокая, очень крупная женщина. Черты лица ее отца — тяжелые сычьи глаза под колкими густыми бровями — были хорошо видны на ее круглом лице. Ей еще не было шестидесяти, она не выглядела старой женщиной, но она была уже жидковолосая, большелобая, передних зубов не было. Большой беззубый рот при разговоре превращался в жутковатую пасть. Смотрела ли она на себя в зеркало? Ее шофер, который возил меня, сказал, что зубы выбил ее последний друг…»
Последние годы дочь генерального секретаря провела в психиатрической больнице № 2 Домодедовского района Московской области. Писали, что в больницу ее отправила дочь — Виктория Евгеньевна Милаева, еще одна женщина из брежневского семейства, у которой не сложилась жизнь.
В далеком августе 1968 года в знаменитом лагере «Артек» пионерка Вика Милаева «за активное участие в жизни дружины» удостоилась фотографирования у знамени дружины «Озерная». Фото с гордостью привезла домой. Но семью радовала не часто.
Пока Леонид Ильич был жив, он очень расстраивался из-за семейных дел своей внучки Виктории, которую любил, кажется, больше всех. Андрей Брежнев, сын Юрия Леонидовича, писал о двоюродной сестре: «Еще в школе она разошлась с матерью, не принимая ее образ жизни, ушла от нее, отказывалась встречаться, жила у бабушки, которая, собственно, ее и воспитала».
Виктория Брежнева вышла замуж за молодого человека по имени Михаил Филиппов, у них родилась дочь Галина — правнучка Леонида Ильича. Но брак развалился, Виктория жаловалась на неверность мужа… Она поступила в ГИТИС на театроведческий факультет, где у нее завязался роман со студентом Геннадием Варакутой, который приехал из Киева.
Леониду Ильичу кандидат в женихи не понравился. Руководитель Московского управления КГБ генерал Алидин выделил сотрудника пятой службы (борьба с идеологическими диверсиями), который вплотную занялся Варакутой. За молодым человеком ходили оперативники из ведомства наружного наблюдения, его телефон прослушивался. Все материалы изучал старый друг Брежневых первый заместитель председателя КГБ генерал Цинев. Ничего компрометирующего не обнаружили.
Геннадия Варакуту перевели в Ленинград в надежде, что расстояние разлучит его с внучкой генерального. Но роман продолжался. В 1978 году Геннадий и Виктория все-таки поженились. Виктория уехала к мужу в Ленинград. Расставаясь с внучкой, Леонид Ильич всплакнул. Варакута выступал с популярнейшим тогда певцом Эдуардом Хилем. Сохранились давние афиши с именем Варакуты.
Брежнев сменил гнев на милость, и актерской карьере Геннадий Филиппович Варакута предпочел политическую. Окончил Дипломатическую академию Министерства иностранных дел. В 1982 году стал заместителем председателя Комитета молодежных организаций СССР, эта должность обещала завидную зарубежную работу. Но Леонид Ильич в том же году умер. Брак распался.
Оставшись одна, Галина Леонидовна искала утешения и поддержки у единственной дочери. Но Виктория, похоже, сильно обиделась на мать за то, что в свое время та мало ею занималась. Оформила опекунство над матерью и продала ее квартиру на улице Щусева. Но эти деньги внучке Леонида Ильича тоже не принесли счастья.
Из больницы, откуда ее не выпускали, Галина Леонидовна послала подруге — Миле Москалевой, бывшей артистке цирка, и Наташе Милаевой, дочери ее первого мужа, мольбу о помощи:
«Здравствуйте, Наташенька и Милочка!
Я вам писала, но не уверена, что вы получаете мои письма, так как я не знаю адресов, кроме как цирк. Может, это дойдет.
9 августа 1994 года я почувствовала себя плохо (после вечерних посиделок). Позвонила Витусе. Она приехала со своим знакомым из министерства здравоохранения. Он знает все больницы, и они привезли меня, оформили документы и уехали.
Потом я узнала, что больница эта психиатрическая. Я немного подлечилась и написала главному врачу, чтобы меня выписали. Она сказала, что дочь взяла опекунство и теперь меня не выписывают. Она не приезжает, и никаких вестей от нее нет.
Что делать? Жаловаться. Но отсюда это невозможно. Пожаловаться можно в Министерство здравоохранения — ведь больницы подчиняются ему. Также в суд по месту жительства. Краснопресненский суд — вы его знаете… Девочки! Устала я очень за два года в дурдоме. Помогите…»
Дочь недавнего властителя страны не дождалась помощи… 30 июня 1998 года Галина Леонидовна Брежнева, дочь человека, который восемнадцать лет правил нашей страной, ушла в мир иной в подмосковной больнице. И когда она находилась на смертном одре, рядом не оказалось никого из тех, кто ее любил и кого любила она.
Читать бесплатно другие книги:
