Досье Сноудена. История самого разыскиваемого человека в мире Хардинг Люк
Гражданское неповиновение
Региональный криптологический центр АНБ, Куниа, Гавайи
Власть правительства, даже такого, которому я готов повиноваться – ибо охотно подчинюсь тем, кто знает больше и поступает лучше меня, а во многом даже тем, кто меня не лучше, – чтобы быть вполне справедливой, должна получить санкцию и согласие управляемых.
Генри Дэвид Торо. О гражданском неповиновении
В марте 2012 года Сноуден уехал из Японии и перебрался на Гавайи. Примерно в это время он, по-видимому, сделал пожертвования своему либертарианскому политическому кумиру Рону Полу. Некто Эдвард Сноуден внес 250 долларов в фонд предвыборной кампании Пола. Деньги поступили из округа Колумбия, штат Мэриленд. В соответствующей выписке отмечено, что жертвователь является служащим компании Dell. В мае Сноуден пожертвовал еще 250 долларов, на сей раз из своего нового дома в Вайпаху на Гавайях. Он выступал в качестве «старшего консультанта» у неустановленного работодателя.
Теперь Сноуден работал в региональном криптологическом центре АНБ (Центральная служба безопасности) на главном острове Оаху, неподалеку от Гонолулу. Он все еще работал по контракту на Dell. Это один из 13 узловых центров связи АНБ за пределами Форт-Мида, занимающийся радиоэлектронной разведкой (SIGINT), и, в частности, шпионажем за китайцами. На логотипе АНБ/ЦСБ Гавайи изображены две зеленые пальмы по обе стороны островного архипелага. Основной цвет – темно-синий морской. Сверху надпись: «АНБ/ЦСБ Гавайи»; внизу – «Куниа». Это весьма привлекательное место работы.
Сноуден прибыл на этот вулканический остров в самом центре Тихого океана, задумав дерзкий план. Теперь его замысел выглядит безумным. При беспристрастном рассмотрении он почти наверняка вел за решетку, где Сноудену предстояло провести много лет либо всю оставшуюся жизнь.
План состоял в том, чтобы установить анонимный контакт с журналистами, занимающимися вопросами гражданских свобод. С настоящими журналистами, репутация и честность которых не вызывают никакого сомнения. И хотя сам процесс пока не был до конца ясен, слить им украденные сверхсекретные документы. В этих документах будут приведены доказательства незаконной деятельности АНБ. Они подтвердили бы, что агентство осуществляет программы, нарушающие американскую конституцию. Сноуден не собирался сливать государственные тайны целиком. Ему хотелось передать репортерам лишь избранные материалы, дать возможность провести собственное журналистское расследование и выработать соответствующее мнение.
Но для того чтобы подкрепить свои заявления по поводу АНБ для скептически настроенной «четвертой власти», понадобится очень большое количество документов. Сноуден это понимал. Кроме того, это также потребует определенной хитрости. И хладнокровия. И еще исключительного везения…
Теперь Сноуден занимал должность системного администратора АНБ. Он получил доступ к массам секретных материалов. Большинство аналитиков видело таких материалов гораздо меньше. Либо не видело вообще. Но как он рассчитывал заинтересовать репортеров? Как к ним обратиться? По обычной электронной почте? Немыслимо! Организовать личную встречу тоже было трудно: любая поездка должна быть согласована с вышестоящим начальством в АНБ не менее чем за 30 дней. Кроме того, Сноуден не знал репортеров. По крайней мере, он не был знаком ни с кем лично.
Его подруга Линдси Миллс, с которой они были вместе уже восемь лет, приехала к нему на Оаху в июне. Миллс выросла в Балтиморе, окончила Колледж искусств и гуманитарных наук Мэрилендского университета. Жила со Сноуденом в Японии. К своим 28 годам она сменила несколько профессий – была балериной, учителем танцев, работала преподавателем по фитнесу, занималась пилонными танцами. Самым большим ее увлечением была фотография. Собственные фото – которые она делала регулярно и зачастую в полуобнаженном виде – Линдси выкладывала в своем блоге. Этот цикл она назвала так: «Поездка Л’с. Приключения странствующей по миру супергероини шестовой акробатики».
Сноуден и Миллс арендовали на острове бунгало с двумя ванными и тремя спальнями по адресу 94 – 1044 Элеу-стрит, в утопающем в зелени спальном пригороде Вайпаху, на территории бывшей сахарной плантации, в 15 милях к западу от Гонолулу. Это синий деревянный особняк, роскошный и довольно уютный, не имеющий вида ни на море, ни на горы. Перед домом – небольшая лужайка, где росли несколько пальм и авокадо. Позади пальм было больше, и они несколько скрывали дом со стороны улицы и холмика, на котором местные подростки украдкой курили.
Табличка на входной двери с надписью «Свобода не является бесплатной», украшенная американским звездно-полосатым флагом, намекала на убеждения нынешнего постояльца. Соседи общались с ним редко. «Пару раз я видел его на противоположной стороне улицы, он кивал мне, и на том дело заканчивалось. У меня сложилось впечатление, что это чрезвычайно замкнутый человек. Весь в себе, и окружающие его не интересуют», – рассказал живший с ним по соседству Род Уэхара. Армейский ветеран в отставке, как и многие из местных, он сразу предположил, что молодой человек с короткой стрижкой тоже военный.
Во время ежедневных поездок на работу у Сноудена было много времени для размышлений. Из своего бунгало он мог видеть на западе остатки древнего вулкана Вайанаэ. Вершины гор закрывали грозные рваные облака; они могут внезапно собраться вместе, закрыть небо и обрушиться на долину обильным дождем.
Позади него, несколько южнее, располагался Пёрл-Харбор, место внезапной атаки Японии 7 декабря 1941 года. Это, как выразился Франклин Рузвельт, был день «позора», когда хваленая разведка Америки была застигнута врасплох и США оказались втянуты во Вторую мировую войну.
В то время, в рамках расширения возможностей разведки, в центре Оаху соорудили обширную систему подземных туннелей, которые назвали «Дырой». Первоначально задуманный как подземный цех для сборки боевых самолетов, он был превращен в комплекс для подготовки схем, карт и макетов японских островов для последующего вторжения на них американских войск. После войны комплекс стал военно-морским командным центром и был укреплен на случай химической, биологической и радиологической атаки противника.
В настоящее время он известен как Региональный центр управления секретными операциями по обеспечению безопасности в Куниа (англ. RSOC), и здесь размещается Американская системная криптологическая группа – агентство, укомплектованное специалистами из всех военных отраслей, а также гражданскими лицами, которые работают по контрактам. В определенный момент этот комплекс сменил наименование и стал именоваться «Туннелем».
Бунгало Сноудена находилось отсюда на расстоянии семи миль, в ближайшем поселении. Весь путь от двери до двери занимал у него всего 13 минут. Этот путь пролегал по пустынной и довольно невзрачной сельской местности. Узкая дорога с двумя полосами то ныряет вниз, то поднимается, мелькая между высоких насыпей и зарослей сорняков, затеняющих окрестный пейзаж. Водитель на такой дороге чувствует себя немного скованным. Иногда взгляд выхватывает по бокам кусочки кукурузных плантаций и участки желтеющей травы.
У «Туннеля» было два главных объекта слежки: Китайская Народная Республика и его непредсказуемый и крайне неприятный сталинистский сосед, Северная Корея. Абсолютно всем – и не только аналитикам АНБ – было ясно, что Китай превращается в крупнейшую военно-экономическую силу. Задача АНБ на Тихом океане заключалась в том, чтобы зорко следить за китайским военно-морским флотом, его фрегатами, кораблями поддержки и эсминцами, за сухопутными соединениями Народно-освободительной армии (НОА). А также за компьютерными сетями НОА. Если бы в них удалось проникнуть, они стали бы богатейшим источником сверхсекретных данных.
На данном этапе Эдвард Сноуден был экспертом по Китаю. Его объектом как раз и являлись китайские компьютерные сети. Он также преподавал курс по китайской киберконтрразведке, инструктируя высших должностных лиц министерства обороны, как защитить их данные от Пекина и его энергичных хакеров. Он был детально ознакомлен с активными операциями АНБ против китайцев, впоследствии утверждая, что у него имелся «доступ к каждому адресату».
Японцы больше не являлись противником США. Они теперь скорее входили в число нескольких преуспевающих восточноазиатских наций, которые США рассматривали в качестве ценного партнера по разведке. АНБ координировала работу в SIGINT с другими союзниками в этом регионе. Среди посетителей подземного комплекса были новый военный руководитель Агентства безопасности Южной Кореи, вновь избранный руководитель Бюро национальной безопасности Таиланда и делегации из Токио. «Туннель» также вел слежку за Таиландом и Филиппинами, поддерживая местные контртеррористические операции, как, впрочем, и в Пакистане.
По словам одного из штатных сотрудников АНБ, который давал интервью журналу Forbes, Сноуден был принципиальным и весьма компетентным специалистом в своей области, правда, характером отличался несколько эксцентричным. На территории «Туннеля» он носил толстовку с капюшоном, на которой красовалась пародия на эмблему АНБ. Вместо ключа в когтях орел имел на голове пару наушников от подслушивающего устройства. Коллеги предполагали, что толстовка от Electronic Frontier Foundation была просто шуткой.
В поведении и облике этого человека наблюдались и другие намеки на инакомыслие. На своем столе Сноуден постоянно держал экземпляр Конституции США. Он всегда ссылался на нее, когда оспаривал те действия АНБ, которые, по его мнению, нарушали основной закон страны. Он бродил по коридорам с неразлучным кубиком Рубика. Он не забывал о своих коллегах, иногда оставляя у них на столах маленькие подарки. Однажды он едва не лишился работы, вступившись за сотрудника, подвергнутого дисциплинарному взысканию.
Комплекс RSOC, где работал Сноуден, является одним из нескольких военных сооружений в этом районе. Примеров демонстрации мощи США здесь в избытке. На склоне холма маячит силуэт гигантской спутниковой антенны. Небо бороздят вертолеты «Боинг CH-47 «Чинук». Туда-сюда снуют окрашенные в камуфляж грузовики. Многочисленными внедорожниками, спорткарами и мотоциклами управляют молодые мужчины и женщины в однотипных униформах. Ездят они очень быстро. Наклейка на бампере одного из внедорожников гласит: «Залезай. Садись. Заткнись. И держись».
Комплекс RSOC почти незаметен с дороги, поскольку скрыт от обзора зарослями кизила и металлическим забором высотой 10 футов с колючей проволокой поверху. Есть только один маленький значок – «Государственная собственность. Посторонним вход воспрещен», – который указывает на то, что это официальное учреждение. Стоит свернуть с дороги, и вы съезжаете с холма к посту с двумя вооруженными часовыми в синей камуфляжной форме. За турникетом расположена парковка, на которой не меньше сотни автомобилей. Здесь же установлены плакаты, предостерегающие от вождения в нетрезвом виде. «Прошло 6 дней со времени последнего несчастного случая», – написано на одном из них.
Учитывая количество транспортных средств, отсутствие людей или зданий – здесь всего несколько домиков – несколько озадачивает, пока вы не начинаете понимать, что все спрятано под землей. Сотрудники входят в длинное, забавного вида прямоугольное строение с оранжевой крышей, примыкающее к крутому склону коричневой земли. Уклон настолько сильный, что кажется, будто строение вот-вот скатится оттуда. Ступеньки ведут к темному входу. «Двери внутри просто огромные. Это чем-то напоминает фильм про Кинг-Конга. Кажется, что для того, чтобы добраться туда, нужна уйма времени», – рассказывал работавший здесь бывший офицер ВВС.
Вынос секретных материалов отсюда было бы крайне рискованным предприятием. И потребовал бы крепких нервов от того, кто на это мог отважиться…
В блоге, который ведет подруга Сноудена Линдси Миллс, сам Сноуден появляется в странном обличье. Она называет его Э. Он в основном присутствует где-то в кулуарах – как верный друг, конечно, но такой, который склонен к таинственным и непредсказуемым исчезновениям. Как и в Швейцарии, на Гавайях Сноуден – это человек, который носит маску.
Лишь в нескольких случаях Э позирует вместе с Миллс на ее еженедельных портретах, отправляемых на Instagram. Его лица вы не увидите. На одном из снимков Сноуден стоит на пляже, нагнувшись и закатав до колен брюки. Лицо его скрыто отворотом черного зимнего пальто. По-видимому, он смеется, хотя трудно сказать наверняка. «Мир, в котором люди перемещаются, словно вороны, – пишет Миллс в своем блоге, отмечая: – Один из редких снимков Э». Кто-то замечает, что Сноуден немного похож на Квазимодо. Миллс тут же парирует: «С Э шутки плохи!»
Миллс пишет в своем блоге: «Снимаю себя ежедневно уже несколько лет подряд. Эти фотографии – не только для родителей.
Портреты – это что-то вроде дневника художника – выполнены в ярких цветах, для них Миллс специально наряжается, чтобы зафиксировать определенное настроение или эмоцию. На одних она кокетничает. На других – размышляет, висит на деревьях или наблюдает гавайский закат.
На протяжении 13 месяцев своего пребывания на Гавайях Сноуден сохранял дистанцию с коллегами. По натуре он был замкнут, и у него имелись для этого особые причины. Он знал, что если у него все получится, то его разоблачение станет самым крупным со времен Документов Пентагона[9] и затмит собой раскрытие секретных документов и передачу их WikiLeaks в 2010 году рядовым американской армии Челси (ранее Брэдли) Мэннингом. Это приподняло бы завесу над массовой слежкой – не только за миллионами американцев, но и за всем миром. Но все это пока было под большим вопросом. Любая его оплошность, любое брошенное неосторожно слово, необычная заявка, неисправная флешка могут возбудить вопросы, которые в итоге приведут к катастрофическим последствиям.
Сноуден был окружен шпионами, которые занимались выявлением скрытых кодов и схем, раскрытием секретов. Если бы они обнаружили его, то, скорее всего, Сноудена тайно судили бы, признали виновным и заключили в тюрьму на долгие десятилетия. Как анонимного выродка, который пытался, но так и не смог похитить важную информацию у своих работодателей. Неудивительно, что Сноуден вел себя крайне осторожно.
Коллеги в шутку сравнивали его с Эдвардом Калленом – вампиром из саги «Сумерки», которого играет Роберт Паттинсон. Сноуден был бледным, загадочным, серьезным, и днем его видели крайне редко. Он почти никогда не появлялся на общественных мероприятиях. «Он ни с кем не разговаривал и обычно держался где-нибудь в сторонке. Просто болтался, и все. И все привыкли зазывать его криками: «Давай, Эдвард, вперед!» Как на спортивном состязании, – вспоминал один из коллег. – На одной из вечеринок мы даже заставили его произнести целую речь. В ней было приблизительно пять слов».
Свою жизнь на Гавайях Сноуден называл «райской». Именно так и описывает ее газета Honolulu Star-Advertiser: «Пульс рая». То, что подходило для новостных заголовков – «Чиновники созерцают закат в гавани», «Тихоокеанский музей авиации чтит храбрецов», «Великолепие Буша померкло на Мауи» – создавало в воображении образ тропической идиллии.
Но Сноудена здесь мало что могло развеселить. Он не занимался серфингом, не играл в гольф, даже не слонялся по пляжу. «Он был бледен, бледен, бледен, бледен, как будто никогда не выходил на солнце», – рассказывает один из его приятелей. (Барак Обама, сестра которого живет на Оаху, наоборот, не стесняется в проявлении чувств: он развлекается на пляже, занимается серфингом, любит на десерт строганый лёд с фруктовым сиропом, местный вариант рожка-мороженого с ледяной крошкой и сахарным сиропом.)
По сравнению со Сноуденом, который почти никогда не расставался со своим ноутбуком, его подруга Линдси Миллс была просто светской львицей. После прибытия на Гавайи она присоединилась к «Памела энд Поул-Кэтс» – группе, которая занималась обучением шестовой акробатике. Это был не стриптиз, а атлетические представления, которые участники клуба ежемесячно давали в молодежном баре «Меркури» в центре Гонолулу. В первую пятницу каждого месяца Миллс также принимала участие в уличных представлениях.
Несмотря на коммуникабельность, для многих своих знакомых на Гавайях Миллс оставалась загадкой. Она носила огромные солнцезащитные очки, о себе рассказывала немного. Многие даже не знали, что у нее есть парень. Создавалось впечатление, что она нигде не работает – то есть ничем не занимается, кроме фотографии и танцев, – и тем не менее ездила на новеньком внедорожнике. Источник ее процветания был загадкой.
Памела Паркинсон, или просто Пэм, которая основала группу шестовой акробатики, познакомила Линдси с акробатической труппой в Вайкики, насчитывавшей чуть больше десятка балерин, жонглеров, канатоходцев, хула-хуперов,[10] которые собирались несколько раз в неделю.
По воскресеньям они до самого заката занимались в парке, примыкающем к пляжу в Вайкики. Миллс просто расцвела в этом молодежном цветнике, хотя по сравнению с ее новыми друзьями была скорее пуританкой. «Она не смеялась над пошлыми шутками», – вспоминал один из них. Террил Леон, координатор труппы, рассказывал, что Миллс была новичком в акробатике, но имела твердое желание всему научиться. «Она отрабатывала короткие акробатические последовательности. Я кое-что подсказывал ей. Она была немного замкнута. Очень симпатичная, внимательная, бдительная, сосредоточенная и отзывчивая».
Сноуден иногда заезжал за Миллс после занятий, но редко выходил из автомобиля и почти не разговаривал с ее друзьями. «Она и сама почти не рассказывала о нем», – сказала одна из подруг. Правда, когда Сноуден куда-нибудь уезжал и подолгу отсутствовал, Миллс сетовала на проблемы таких «дистанционных» отношений. В труппе поползли слухи о ее дружбе с «партнером по акробатике», молодым мускулистым парнем по имени Боу. Но, как сама Миллс пояснила в блоге, она хранила верность своему загадочному Э.
Э тем временем все еще ждал для себя благоприятного случая. За молчаливой и скромной маской скрывался человек, который все больше разочаровывался и злился на своих работодателей…
Эд Сноуден не был первым человеком в структуре АНБ, который разочаровался тем, что увидел, а также мрачной траекторией американской политики безопасности после событий 11 сентября 2001 года. Сноуден был знаком с делом Томаса Дрейка. Дрейк, ветеран американских военно-воздушных и военно-морских сил, занимал один из административных постов в АНБ. После атак 11 сентября он выразил озабоченность по поводу секретных контртеррористических программ агентства – в частности, проекта по сбору развединформации под названием TRAILBLAZER. Дрейк чувствовал, что этот проект нарушает четвертую поправку конституции в части необоснованных обысков и арестов.
Дрейк решил поднять эти вопросы, обратившись во все необходимые инстанции. Он пожаловался своим боссам в АНБ. Он также дал показания главному инспектору АНБ, в Пентагоне, в надзорных комиссиях при палате представителей и сенате. На этом не успокоившись, он наконец отправился в редакцию газеты Baltimore Sun. Его довольно бесхитростный подход не сработал. В 2007 году к нему домой с обыском нагрянули агенты ФБР. Дрейку грозило 35 лет тюремного заключения. Лишь в 2011 году, после четырех беспокойных лет, власти сняли с Дрейка наиболее тяжкие обвинения. Признав себя виновным по менее значимым пунктам, он отделался условным сроком.
Для Сноудена Дрейк был своего рода вдохновителем (эти двое впоследствии встретятся). Карательные меры, которые власти предприняли в отношении Томаса Дрейка, еще больше убедили Сноудена, что нет ни малейшего смысла идти по такому же пути. Он знал и других людей, которые пострадали при подобных обстоятельствах. В их число входили сотрудник АНБ, который в шутку в одном из своих электронных сообщений написал: «Это НОА (Народно-освободительная армия Китая) или АНБ?» Сноуден сообщил Джеймсу Райзену, что в АНБ «немало инакомыслящих – по настроению некоторых это сразу чувствуется». Но то, что большинство все же подчинялось требованиям через «страх и ложные представления о патриотизме», рассматривалось как «повиновение власти».
Как внешний подрядчик, работающий по контракту на Dell, Сноуден не подпадал под те же нормы защиты разоблачителей, как, например, тот же Дрейк. Даже если бы он сообщил о своей озабоченности по поводу программ слежки АНБ, ничего бы не произошло, как потом он сообщил Райзену. Он считал, что его усилия «будут похоронены навсегда» и что он будет дискредитирован и уничтожен как личность. «Система не работает. О злодеяниях приходится докладывать тем, кто несет за это самую большую ответственность».
Сноуден потерял веру в сколько-нибудь существенный контроль со стороны конгресса за деятельностью разведывательного сообщества. По его ощущениям, конгресс тоже являлся составной частью этой проблемы. Он, в частности, был критически настроен по отношению к «бандитской восьмерке», группе конгрессменов, которые в курсе наиболее секретных разведывательных операций США.
К декабрю 2012 года Эдвард Сноуден твердо решил связаться с журналистами. Когда его спросили о том, когда именно он принял решение выступить с разоблачениями, Сноуден ответил: «Думаю, с каждым это происходит по-своему, но лично для меня не было какого-то одного решающего момента. Я долгое время был свидетелем унылого потока лжи со стороны высших должностных лиц. Они лгали в конгрессе – а следовательно, и всему американскому народу. Так вот, осознание того, что сам конгресс, и в частности «бандитская восьмерка», целиком и полностью поддерживал эту ложь, и заставило меня действовать. Когда такой человек, как Джеймс Клэппер, директор Национальной разведки, открыто и безнаказанно лжет общественности, это говорит о полном отсутствии демократии. Согласие управляемых не является таковым, если о нем никому не сообщают!»
В марте 2013 года на слушаниях в сенатском комитете по разведке Клэппер сообщил, что американское правительство не собирает данные на миллионы американцев. Это заявление, как покажет Сноуден, было неправдой, что Клэппер сам потом и признал.
Один из документов особенно вывел Эдварда Сноудена из себя. Ему на глаза попался секретный (2009) отчет главного инспектора АНБ – того самого, которому в свое время жаловался Томас Дрейк. Сноуден как раз занимался так называемым «отсеиванием ругательств», то есть проводил своего рода «генеральную уборку» системы, удаляя из нее ненужные материалы. Когда он открыл упомянутый документ, то не смог не прочесть его.
Это был 51-страничный подробный отчет о том, как администрация Буша осуществляла свою противозаконную программу слежки и подслушивания после событий 11 сентября 2001 года. Программа под кодовым названием «ЗВЕЗДНЫЙ ВЕТЕР» (STELLAR WIND) предусматривала сбор контента и метаданных у миллионов американцев. Без всякого ордера. Кое-какие факты о скандале с прослушиванием уже всплывали несколько лет назад, но никогда – в виде такой цельной и подробной истории. Сноуден получил неопровержимые доказательства нарушения закона со стороны американских высших должностных лиц. Без каких-либо для себя последствий. «Нельзя читать такие вещи и не понимать, что это значит для всех систем, которые мы имеем», – заявил он New York Times.
К началу 2013 года возмущение Сноудена нарастало. Но его план утечек, казалось, застопорился. На его пути возникло слишком много препятствий. Чтобы получить доступ к заключительной порции сверхсекретных документов, Сноудену требовались куда большие привилегии, чем на его нынешней должности в Dell. Злополучное выступление Клэппера на слушаниях в сенате произошло в марте. В том же месяце Сноуден устраивается на новую работу – в одну из крупнейших американских консалтинговых компаний Booz Allen Hamilton, которая на Гавайях выступала для АНБ внешним подрядчиком. Это дает ему доступ к новым хранилищам информации. По утверждению штатного сотрудника АНБ, который давал интервью журналу Forbes, Сноуден отклонил предложение присоединиться к Tailored Access Operations (Операции специального доступа) – группе элитных хакеров. Начинались заключительные напряженные недели его двойной жизни…
Последнее место работы Сноудена располагалось в центре Гонолулу. Это был разительный контраст по отношению к бункеру RSOC. Офис компании занимает 30-й этаж небоскреба Макай-Тауэр на Бишоп-стрит, в финансовом районе города. В холле бежевая меблировка, старинные карты в рамках и телевизор с приглушенным звуком, настроенный на канал Fox News. Вместо столовой без окон, заполненной стрижеными солдатами, сотрудники Booz Allen Hamilton в костюмах и гавайских рубашках прогуливаются по залитому солнцем внутреннему двору с фонтанами и выбирают себе один из множества ресторанов. В соседнем пабе, например, предлагают финики в беконе, печеный бри и соус цацики.
Председатель правления и президент компании Booz Allen Hamilton Ральф Шрейдер делал в блоге компании самодовольные заверения о безопасности: «В любых сферах деятельности наши надежные коллеги и друзья действуют сообща. Мы можем рассчитывать на них. Независимо от ситуации или стоящего перед ними вызова они всегда нас поддержат. Вот так доверяют компании Booz Allen Hamilton. Вы все можете на это рассчитывать».
Не исключено, что Сноуден выдавил из себя кривую улыбку. Он рассчитывал на то, что его новый работодатель ничего не заподозрит. Сноуден уже почти достиг роковой черты. Он знал, что кое-кто в американском правительстве будет рассматривать его действия как киберверсию Пёрл-Харбора – как внезапное нападение. Тот факт, что это произойдет «изнутри», от предполагаемого «предателя», породит целую волну возмущения. То, что сам Сноуден рассматривал бы свой поступок как акт патриотизма, направленный на защиту американских ценностей, нисколько не смягчил бы реакцию и месть официального Вашингтона.
Даже сама фамилия Сноуден вполне соответствовала человеку, который отважился на столь рискованное предприятие. В 1590-х годах в Великобритании католический священник Джон Сноуден сделался двойным агентом, работая на лорда Бергли, главного казначея королевы Елизаветы. Историк Стивен Олфорд описывает этого Сноудена как «хитрого, умного и самоуверенного» человека. Он должен был шпионить на континенте за католическими эмигрантами, которые общались с испанцами и затевали заговоры против Елизаветы. Сноуден использовал шифры, секретные письма и другие хитрости. Во времена Елизаветы таких людей называли espial, то есть «осведомителями» или «тайными агентами» (французское слово «шпионаж» вошло в употребление лишь в XVIII столетии).
Но Эдвард Сноуден, современный espial, не мог выступать под собственным именем, если собирался обратиться к американским репортерам, пишущим на тему национальной безопасности и пока понятия не имеющим о его существовании. Чтобы вступить с ними в контакт, ему нужен был псевдоним. Учитывая серьезность и важность всего того, что он затеял, псевдоним TheTrueHOOHA представлялся довольно бессодержательным. Сноуден придумал кое-что новенькое. Он выбрал себе прозвище Verax, прилагательное из классической латыни, которое означает «говорящий правду». Слово verax довольно редкое. Оно неожиданно появляется в трудах Тита Макция Плавта, Цицерона и Горация Квинтия Флакка и используется в применении к оракулам и сверхъестественным силам.
Сноуден как раз и намеревался стать эдаким пророческим голосом, вещающим из самых глубин разведывательного сообщества. Как и в случае с его настоящей фамилией, с этим прозвищем тоже связана целая история. Два малоизвестных британских диссентера тоже называли себя Verax. Один из них, Генри Данкли, жил в XIX столетии. Это был социальный критик баптистского толка, который использовал упомянутый псевдоним в своих статьях, публикуемых в Manchester Examiner. Второй, Клемент Уолкер, был в XVII веке парламентарием от графства Сомерсет. Во время гражданской войны был приговорен к тюремному заключению и умер в лондонском Тауэре. Интересно отметить, что антонимом verax является латинское слово mendax. Mendax означает «вводящий в заблуждение», его использовал Джулиан Ассанж из WikiLeaks еще в бытность свою молодым австралийским хакером. Массовые публикации на WikiLeaks утечек американских военных документов по Афганистану и дипломатических телеграмм Государственного департамента не так давно привели в ярость Пентагон и консервативные круги США. Возможно, намек Сноудена был преднамеренным.
Для стороннего наблюдателя его жизнь никак не изменилась. Записи в блоге его подруги – с оглядкой на прошлое – кажутся едкими и трогательными. 1 марта Миллс пишет, что станет «международной женщиной тайны» и что ее вечернее выступление в этот день пронизано темой агента 007.
Выступление проходит успешно. Три дня спустя она пишет: «Когда я была ребенком, большинство моих друзей и подруг играли, наряжались и мечтали стать принцессами, суперменами или владельцами ранчо (у меня есть довольно чудные друзья). Я же воображала себя шпионкой. Мне хотелось носиться по подземным туннелям коллектора, спасаясь от коварных врагов, подслушивать разговоры взрослых и все докладывать Генералу Мяу (своей кошке). Поэтому возможность сыграть Бонда и его малышку – пусть и совсем недолго, всего несколько минут, – во время предстоящего выступления в пятницу очень меня воодушевила. Шпионская тема, должно быть, подсознательно настолько засела у меня в голове, что вечером следующего дня Э и я в качестве очередного фильма для совместного просмотра одновременно выбрали Skyfall».[11]
«007. Координаты: „Скайфолл“» (англ. Skyfall) – двадцать третий фильм из серии фильмов про английского агента Джеймса Бонда, героя романов Яна Флеминга. Название фильм получил в честь родового поместья Бонда. Роль самого Бонда в третий раз исполнил Дэниел Крейг.
Одиннадцать дней спустя, 15 марта, в ее блоге появляются новости: «Нас уведомили о том, что к 1 мая нужно освободить жилище. Э меняет работу. А я рассчитываю предпринять небольшое путешествие обратно на Восток. Поеду ли я вместе с Э или одна? В Антарктиду?.. Раскручу-ка я свой волшебный шарик и посмотрю, где мне суждено приземлиться».
Вечером 30 марта Сноуден вылетает на материковую часть США. В последующие пару недель он посещает учебные семинары в офисе Booz Allen Hamilton неподалеку от Форт-Мида; по соседству с SIGINT-СИТИ расположены офисы различных компаний-подрядчиков. Новая зарплата Сноудена составляет 122 тысячи долларов в год плюс пособие на жилье. 4 апреля он обедает со своим отцом. Лон Сноуден рассказывает, что его сын показался ему тогда чересчур озабоченным. Что-то не давало ему покоя. «Как обычно, мы обнялись. Он сказал: «Я люблю тебя, папа». А я в ответ: «Я люблю тебя, Эд».
В середине апреля Миллс и Сноуден получают ключи от своего нового дома на Гавайях. От прежнего его отделяют всего две улицы. Миллс пишет: «Больше всего в переездах я люблю время перед распаковкой вещей, когда можно побродить по светлым и пока пустующим комнатам (наверное, в прежней жизни я была кошкой). Некоторое время мы делились своими представлениями о том, как будет выглядеть та или иная комната, когда мы затащим и расставим там все вещи. Мы даже обсуждали шелковые занавески в двухэтажном зале».
Сноуден в последний раз появляется в ее фотоблоге. Парочка позирует на голом полу в одной из комнат. Миллс в изумительном синем платье лежит на спине и улыбается; мысли Сноудена, как всегда, уловить трудно, поскольку камера фиксирует лишь его затылок. Его очки лежат неподалеку. Что сейчас у него в голове?
Во второй половине апреля Миллс едет домой, на Восточное побережье США. Вместе с матерью она обходит антикварные магазинчики, помогает той украсить дом и встречается со старыми друзьями. В начале мая она возвращается в Гонолулу. Пишет в блоге о том, что ее будто разрывает между двумя различными мирами. Сноуден тем временем обустраивается на своей новой работе в Booz Allen.
Или, может быть, так кажется лишь на первый взгляд. На самом деле Сноуден, по-видимому, сливает данные с серверов АНБ. «Благодаря работе в Booz Allen Hamilton я получил доступ к перечням машин во всем мире [которые] были взломаны АНБ», – рассказал Сноуден в интервью Washington Post, добавив, что именно из-за этого он и принял предложение о переводе на новое место.
Несколько месяцев спустя в АНБ все еще пытались разобраться, что же именно произошло; Сноуден подробно не объяснил, как он все это проделал. Но, будучи системным администратором, Эдвард Сноуден имел доступ во внутреннюю сеть ведомства – NSAnet. Она была установлена после событий 11 сентября 2001 года с целью улучшить взаимосвязь между различными частями разведывательного сообщества США.
Сноуден был одним из приблизительно тысячи системных администраторов АНБ, имевших доступ ко многим частям этой системы (другие пользователи со сверхсекретным допуском не имели возможности видеть все засекреченные файлы). Он мог открыть любой файл, не оставив за собой электронных «следов». По словам одного источника в разведке, он был «призрачным пользователем», который мог часто посещать «священные» места агентства. Возможно, он также использовал свой статус администратора, чтобы убедить других предоставить ему свои логины и прочие детали для входа в систему. Британский GCHQ доверчиво делится с АНБ сверхсекретными материалами, а АНБ, в свою очередь, фактически делает их доступными для целой армии внешних подрядчиков. То есть через параллельный интранет GCHQ (GCWiki) у Сноудена был доступ и к британским тайнам…
Хотя точно неизвестно, как именно Эдвард Сноуден собирал материал, по-видимому, он записывал документы АНБ на флеш-накопители. Такой же метод использовал и Мэннинг, работавший в окрестностях Багдада и направивший на WikiLeaks четверть миллиона американских дипломатических телеграмм, которые записал на CD с надписью «Леди Гага».
Вообще, использование флешек большинству сотрудников запрещено. Но «системный администратор» мог заявить, что он восстанавливал разрушенный профиль пользователя и поэтому ему необходимо осуществить резервное копирование данных. Затем флешку можно было просто унести, чтобы восполнить «зазор» между системой АНБ и обычным Интернетом.
Почему же никто не поднял тревогу? Неужели в АНБ проспали? Находясь на Гавайях, Сноуден смог через так называемый клиент-терминал получить дистанционный доступ к серверам АНБ, расположенным в Форт-Миде, на расстоянии от него приблизительно пять тысяч миль. Когда Сноуден подключался к системе, находясь отсюда за шесть часовых поясов, большинство местных сотрудников уже спали. Его деятельность начиналась тогда, когда АНБ погружалось в дрему. Кроме того, Сноуден был чрезвычайно квалифицированным специалистом своего дела. По словам Андерсон, его женевской приятельницы, он был «гением информационных технологий», а значит, мог незаметно проникнуть в обширную внутреннюю систему ведомства.
Проработав четыре недели на новом месте, Сноуден жалуется своему начальству в Booz Allen на плохое самочувствие. Он хочет отдохнуть и согласен на неоплаченный отпуск. Когда его спрашивают, в чем дело, он говорит, что у него эпилепсия. От этого же страдает и его мать, Венди, которая использует собаку-поводыря.
Затем 20 мая Эдвард Сноуден исчезает.
В блоге Линдси Миллс частично отражены боль и переживания, которые девушка испытывает, когда понимает, что Э ушел из ее жизни. 2 июня становится ясно, что с ним что-то не так.
Она пишет: «В то время как я терпеливо молила Всевышнего о более активном для себя расписании (жизни), не уверена, что мне хотелось выбросить на свалку свои впечатления за последние полгода, которые зафиксированы в моем ноутбуке. Мы беседуем о библейских делах – о потопах, об обмане, о потерях… Я чувствую себя одинокой, потерянной, ошеломленной и отчаянно нуждаюсь в передышке от своей биполярной жизни».
Через пять дней Миллс удаляет свой блог. Она также спрашивает себя, не стоит ли удалить и свой аккаунт из Twitter. Обилие творческих материалов, накопившихся за несколько лет, в том числе множество собственных фотографий и несколько снимков Э…
«Удалять или не удалять?» – пишет она в Twitter. И решает все-таки оставить…
Глава 3
Источник
Рио-де-Жанейро, Бразилия Декабрь 2012 года
Тот, кто хочет жить по-человечески, должен быть нонконформистом.
Ральф Уолдо Эмерсон. Доверие к себе. Нравственная философия. Часть I. Опыты
C вершины горы Пан-де-Асукар, название которой переводится как Сахарная Голова, открываются потрясающие виды на залив Гуанабара и острова в океане, мост Нитерой, широкую полосу изумительных пляжей Рио и на знаменитую статую Христа на горе Корковаду. Внизу – далеко внизу – виден деловой центр города, где мерцают силуэты небоскребов. А вдали, наверху, видна огромная статуя Христа Искупителя с распростертыми руками.
По обе стороны выгнутого, когтеобразного побережья лежат знаменитые пляжи Рио – Копакабана и Ипанема. За пляжем Копакабана длительное время сохранялась дурная слава. Да, здесь, рядом с желто-синими бразильскими флагами можно встретить непристойные скульптуры из песка, изображающие обнаженных женщин с большими ягодицами. Но в наши дни Копакабана – это скорее место для пожилых богачей. Мало кто еще может позволить себе жить в роскошных квартирах, окна и лоджии которых выходят на это дивное атлантическое побережье.
Утром, по будням, здесь появляются местные жители, которые не спеша бродят вдоль пляжей или выгуливают своих избалованных собачек. По велосипедным дорожкам снуют скейтбордисты. Здесь полно фреш-баров, ресторанов, уличных кафе. На берегу загорелые местные жители играют в футбол – страстное увлечение и главное национальное достояние Бразилии – или волейбол. Большая часть жизни для многих проходит именно здесь, в благоухающей тени каучуковых деревьев и кокосовых пальм. Но девушка на пляже Ипанема – зрелище редкое. Вероятнее всего, вы встретите ее бабулю…
Из юго-западного роскошного района Гавеа мы попадаем в Флореста-да-Тижука, самый большой городской лес в мире, где обитает множество обезьян-капуцинов и туканов. Здесь обычно на несколько градусов прохладнее, чем на пляжах у самого моря. Продолжая свой путь, вы доберетесь до отдельно стоящего горного дома. Табличка на металлических воротах предупреждает: «Cuidado Com O Cao!» («Осторожно, собака!») Предупреждение является излишним: из-за ворот и так слышны лай и вой. Собаки – маленькие, большие, черные, серовато-коричневые – приветствуют посетителей, весело прыгая и вставая на задние лапы. Экскрементами загажен весь двор. Рядом журчат горные ручьи. Если и существует рай для дворняжек, то, скорее всего, он именно здесь.
Один из несобачьих обитателей этого дома – Гленн Гринвальд. Этот 46-летний американец – один из видных политических обозревателей своего поколения. Гринвальд десять лет проработал в системе федеральных и штатных судов. Сын еврейских родителей, гей, грубоватый и радикальный сторонник гражданских свобод, Гринвальд по-настоящему обрел голос в эпоху Буша. В 2005 году он оставил свою практику, решив целиком сосредоточиться на литературном творчестве и журналистике. Его блог в Интернете привлек множество читателей. С 2007 года он ведет постоянную рубрику на Salon.com.
Из своего дома в Рио Гринвальд часто выступает в качестве эксперта на американском сетевом телевещании. Для этого ему нужно съехать с горы вниз на своем красном KIA (который пахнет псиной) и зайти в студию на городском ипподроме. Сотрудники службы безопасности тепло приветствуют его. Гринвальд хорошо владеет португальским. В студии есть камера, стул и стол. Камера снимает сидящего за столом журналиста в безупречном костюме адвоката: чистая рубашка, прекрасный дорогой пиджак, галстук. А под столом – но этого уже не видят зрители в Нью-Йорке или Сиэтле – на Гринвальде пляжные шорты и сандалии.
Этот гибридный прикид говорит о широкой двойственности, о разделении сугубо личного и профессионального. В частной жизни Гринвальд человек мягкий и добрый. Он большой любитель животных; он и его партнер Дэвид Миранда уже подобрали с десяток бездомных собак. Они также берут на время животных у других людей и еще держат кошку. Гринвальд и Миранда познакомились в 2005 году, когда журналист приехал в Рио в двухмесячный отпуск. На второй день своего пребывания в городе Гринвальд отправился на пляж, где его и увидел Дэвид Миранда. У них быстро наладились теплые отношения. По словам Гринвальда, он живет в родном городе Миранды потому, что американское федеральное законодательство отказалось признать однополые браки (сейчас, правда, признает). Миранда работает с ним в качестве журналиста-ассистента. При встрече Гринвальд производит впечатление мягкого, легкого в общении, разговорчивого и доброго человека.
Однако в профессиональном плане Гринвальд совершенно другой: непримиримый, безжалостный, едкий и готовый в любой момент постоять за себя. Он неутомимый противник официального американского лицемерия. Гринвальд подвергает язвительной критике деятельность администраций Джорджа У. Буша и Обамы. Гражданские права, атаки беспилотников, военные действия за рубежом, разрушительные схватки США с мусульманским миром, мировая «пыточная» в тюрьме на военной базе в Гуантанамо – ничто не укрылось от зоркого глаза и изобличительного пера Гринвальда. Он столь же ревностно бичует пороки власть имущих, как и знаменитый Джонатан Свифт. В своих длинных комментариях Гринвальд вел хронику злоупотреблений и преступлений американского правительства по всему миру. Откровенная и честная позиция Гринвальда по поводу неприкосновенности частной жизни снискала ему славу едва ли не самого известного критика программ государственной слежки в Америке.
Поклонники считают его радикальным героем в революционных традициях Томаса Пейна, отважного журналиста-памфлетиста. Противники расценивают его как раздражителя, даже предателя. Две его книги посвящены порокам и злоупотреблениям во внешней политике в эпоху Буша. Третья книга, With Liberty and Justice for Some («Со свободой и справедливостью для избранных») (2011) поднимает вопрос о двойных стандартах в американской системе уголовного судопроизводства. Гринвальд убедительно заявляет, что одни правила действуют для бесправных и совсем иные – для высокопоставленных нарушителей закона, которые неизменно избегают каких-либо неприятностей и ответственности. Книга затрагивает тему важную как для Гринвальда, так и для Сноудена: это скандал по поводу незаконного подслушивания с санкции администрации Белого дома, когда никто так и не понес никакого наказания.
В августе 2012 года Гринвальд прекратил сотрудничество с Salon.com и стал внештатным обозревателем британской газеты Guardian. И не прогадал. Редактор газеты, Алан Расбриджер, рассматривает Guardian как редакционное пространство отличное от большинства американских газет. Здесь куда меньше того почтения и подобострастия к власти предержащей, которые – справедливо или незаслуженно – в значительной мере формируют лицо американской журналистики. Guardian шире, чем большинство медиатаблоидов, использует новые цифровые технологии, которые радикально изменили старый порядок.
Расбриджер пишет: «Думаю, мы всегда были более восприимчивыми к доводу о том, что газеты могут лучше описывать происходящее в мире, привлекая для этого множество голосов. Причем совершенно не обязательно, чтобы все эти голоса принадлежали традиционным журналистам, которые теперь публикуются на самых различных платформах и отличаются большим разнообразием стилей. Именно так в Guardian появился Гленн Гринвальд».
Таким образом, Гринвальд как бы олицетворяет собой дебаты по вопросу о том, что значит быть журналистом в XXI столетии, в новом беспокойном мире цифрового самоиздания, в котором полно блогеров, непрофессиональных репортеров и социальных сетей. Некоторые назвали эту цифровую экосистему за рамками традиционной печати «пятой властью», дабы как-то отделить ее от «четвертой». В Голливуде даже использовали это название в фильме о WikiLeaks.
Однако при этом Расбриджер добавляет: «Гринвальду не очень нравится, когда его причисляют к «пятой власти» – в значительной степени потому, что политики, юристы и люди, занятые в журналистике, постоянно пытаются ограничить защиту (например, в отношении различных источников или секретов) людей, которых они считают (но с трудом могут определить) добросовестными журналистами. Но он как-то ухитряется находиться сразу в двух лагерях, в старом и новом».
Гринвальд наверняка верит в партизанский подход к журналистике – но только такой, который основан на фактах, на свидетельствах и на данных, поддающихся проверке. Детали он использует для эффективного противодействия своим оппонентам, добиваясь опровержений даже от таких «храмов» американской достоверности, как Washington Post и New York Times.
В беседе с Биллом Келлером, бывшим редактором New York Times, Гринвальд признает, что «представители медиаистеблишмента» сделали за последние десятилетия ряд «превосходных репортажей». Но он утверждает, что модель, принятая в американской журналистике, – когда репортер откладывает в сторону свое субъективное мнение в интересах более высокой истины – привела к «отвратительной журналистике» и некоторым заразным привычкам. Среди них чрезмерное – на грани подхалимства – почтение, выражаемое американскому правительству, и ошибочное приравнивание – в интересах пресловутого «равновесия» – истинных и ложных представлений.
Идею о том, что у журналистов не может быть никакого мнения, Гринвальд называет «мифической». Особое презрение он испытывает к одному конкретному классу журналистов – к тем, которые, по его мнению, являются марионетками Белого дома. Он не стесняется в выражениях и называет их подонками. Вместо того чтобы критиковать и изобличать власть предержащую, утверждает он, пресс-корпус округа Колумбия зачастую выполняют роль их услужливых придворных.
Между тем Келлер и другие вдумчивые газетные редакторы проводят собственный критический анализ «пропагандистской журналистики». Келлер говорит: «Суть в том, что, как только вы публично объявили о своих субъективных предположениях и политических ценностях, человеческой натуре свойственно желание их отстаивать, а в этом случае волей-неволей приходится минимизировать факты или выбирать соответствующие доводы, причем делать все так, чтобы поддержать заявленную точку зрения».
В последующие месяцы к субъективным взглядам Гленна Гринвальда будет приковано такое пристальное внимание общественности, которого он даже не мог предположить…
В декабре 2012 года один из читателей Гринвальда прислал ему электронное сообщение. Оно ничем не выделялось среди других; множество подобных сообщений Гринвальд получает ежедневно. Отправитель никак себя не назвал. Он (или, возможно, это была она) написал следующее: «У меня есть материал, который может вас заинтересовать».
«Его сообщение выглядело довольно туманным», – вспоминает Гринвальд.
Таинственный корреспондент обратился с необычной просьбой: он попросил Гринвальда установить на ноутбуке программу шифрования PGP.[12] После установки этой программы две стороны могут обмениваться в режиме онлайн зашифрованными сообщениями. При правильном использовании PGP гарантирует корреспондентам достаточную приватность (аббревиатура PGP (Pretty Good Privacy) означает «Вполне хорошая приватность»); она предотвращает вмешательство и перехват отправляемых сообщений третьими лицами. Источник не объяснил, для чего необходима такая мера предосторожности.
Впрочем, у Гринвальда не было возражений – он уже давно подумывал о том, чтобы установить себе инструмент, широко используемый репортерами, ведущими журналистские расследования, WikiLeaks и другими лицами и организациями, желающими отгородить себя от правительственной слежки. Но было две проблемы. «В техническом плане я человек неграмотный», – признается Гринвальд. Кроме того, у него возникло подозрение, что у человека, который настаивал на шифровании информации, может оказаться не все в порядке с головой…
Несколько дней спустя его корреспондент вновь прислал ему электронное сообщение.
Он спросил: «Вы сделали это?»
Гринвальд ответил, что пока нет. Журналист попросил дать ему больше времени. Так прошло несколько дней.
Потом снова пришло сообщение. В нем тот же вопрос: «Вы сделали это?»
Неизвестный корреспондент, видимо раздраженный беспомощностью Гринвальда, теперь изменил стратегию. Он составил краткое видеоруководство, которое выложил на YouTube. В нем шаг за шагом показывалось, как правильно загрузить и установить на компьютере программу шифрования – в стиле самообучалки для «чайников». У этого видео было кое-что общее с «Академией Хана»: его автор оставался анонимным, присутствуя где-то за кадром. Видео содержало ряд простых команд. «Я видел экран компьютера и графические символы. Рук я не видел. Этот парень вел себя очень уж осторожно», – рассказывает Гринвальд.
Несколько закопавшись в работе, Гринвальд через несколько дней попросту забыл об этом. «Я хотел сделать это. Я часто сталкиваюсь с хакерами», – пишет Гринвальд. Но потом, сославшись на занятость, добавляет: «Он все-таки не делал ничего такого, чтобы я отдал ему предпочтение».
Пять месяцев спустя, во время их встречи в Гонконге, Гринвальд понял, что его потенциальный источник тогда, в конце 2012 года, был не кто иной, как Эдвард Сноуден. Сноуден входил в число читательского сообщества Гленна Гринвальда. Ему пришлись по душе взгляды журналиста, его активность и бескомпромиссный подход к правительству. Сноуден обратился к нему напрямую, но попытка не удалась. «Сноуден сказал мне: «Не могу поверить, что у вас ничего не получилось. А по интонации звучало как «Ну и идиот!».
Сноуден, будучи на Гавайях, находился в тысячах миль от Бразилии. Вероятность их личной встречи была крайне невелика. Поэтому очень важно было наладить онлайн-контакт. Но все-таки Гринвальд оказался слишком рассеян, чтобы выполнить простые инструкции Сноудена. Должно быть, разоблачитель очень сильно расстроился. Гринвальд говорит: «Он, наверное, думал так: «Я, видите ли, готов взвалить на себя весь тот гребаный риск, распрощаться с прежней жизнью, готов осуществить самую крупную в мире утечку секретной информации, а он [Гринвальд] даже не удосужится разобраться с этой программой шифрования».
Как следствие фиаско с установкой PGP, несколько недель пролетели впустую. У Сноудена, казалось, нет безопасного маршрута связи с Гринвальдом. Обозреватель продолжал работать, не покидая своего уединенного горного дома. Из соседних джунглей к нему во двор часто наведывались местные обезьяны. Они затевали драки с собаками, иногда забрасывая их ветками и ретируясь потом в густые бамбуковые заросли. Гринвальд постоянно находился среди животных; он говорит, что это очень хорошая отдушина от политики и нескончаемого потока тем и комментариев на Twitter.
В конце января 2013 года Сноуден снова попробовал наладить с ним контакт, но уже по-другому. Он направил электронное сообщение Лауре Пойтрас. Он надеялся наладить анонимный канал общения с этой кинодокументалисткой, которая дружила с Гринвальдом и тесно с ним сотрудничала. Пойтрас была еще одним критиком американских служб безопасности – и одной из наиболее заметных их жертв.
Почти десять лет Пойтрас работала над трилогией полнометражных фильмов об Америке после событий 11 сентября 2001 года. Первый фильм «Моя страна, моя страна» (2006) описывает многострадальный Ирак после американского вторжения через историю одного из жителей, суннитского врача, который выдвигал свою кандидатуру на выборах 2005 года. Фильм захватывающий, очень трогательный и смелый – в 2007 году он даже выдвигался на «Оскар».
Съемки следующего фильма Лауры Пойтрас, «Присяга» (2010), проходили в Йемене и в заливе Гуантанамо. В нем показаны судьбы двух йеменцев, попавших в вихрь антитеррористической войны президента Буша. Один из них, Салим Хамдан, был обвинен в том, что был водителем Усамы бен Ладена. Он был задержан и отправлен в тюрьму Гуантанамо. Другой, его шурин, был телохранителем бен Ладена. Прослеживая их трагические судьбы, Пойтрас подвергает уничижительной критике мрачные годы правления администрации Буша – Чейни.
Реакция американских чиновников была поразительна. В течение шести лет, с 2006 по 2012 год, сотрудники министерства национальной безопасности задерживали Лауру Пойтрас всякий раз, когда та приезжала в США. По ее словам, это случилось около сорока раз. В каждом случае ее допрашивали, конфисковали ноутбуки и мобильные телефоны и требовали рассказать, с кем она встречалась. У нее забирали камеру и блокноты с записями. Иногда ее задерживали на три-четыре часа. Но ничего противозаконного найти так и не удалось.
Однажды, в 2011 году, когда ее в очередной раз задержали в международном аэропорту имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке, она отказалась отвечать на вопросы о своей работе, ссылаясь на первую поправку конституции. Тогда пограничник сказал ей: «Если вы не ответите на наши вопросы, то мы найдем ответы в вашем электронном оборудовании».
В ответ на преследования Лаура Пойтрас переключилась на новую стратегию. Она стала настоящим экспертом в вопросах шифрования информации. Научилась защищать исходные материалы. Она поняла, почему – с учетом роста шпионских возможностей АНБ – это иногда бывает очень важно. Она больше не брала с собой в поездки электронные устройства. Кроме того, свой следующий фильм Пойтрас решила снимать и монтировать за пределами Америки. Она временно переселилась в немецкую столицу Берлин.
В 2012 году Пойтрас работала над заключительной частью своей трилогии. Темой на этот раз была Америка и тревожный рост правительственной слежки внутри страны. Одним из интервьюируемых у нее был разоблачитель АНБ Уильям Бинни. По профессии Бинни был математиком. Он прослужил в агентстве почти сорок лет, последнее время занимал пост технического директора и участвовал в автоматизации систем зарубежного прослушивания. В 2001 году он вышел в отставку и потом выдал ряд секретов по поводу слежки внутри страны. В частности, он публично объявил об обмане со стороны руководства АНБ и сборе персональных данных жителей США.
Летом того же года Пойтрас сняла для сайта New York Times короткометражный фильм, который являлся составной частью ее незавершенного производства. В сопроводительной статье Пойтрас описала, каково это – быть «целью» АНБ.
Сноуден наблюдал, как власти обращаются с Лаурой Пойтрас. Он знал, кто она такая и через что ей пришлось пройти. Когда журналист New York Times впоследствии спросил у Сноудена, почему тот добивался встречи с Гринвальдом и Пойтрас, а не с журналистами американской газеты, Сноуден ответил: «После событий 11 сентября многие из новостных таблоидов в Америке отказались от былой роли «неусыпного ока» для власть имущих. Они фактически сняли с себя готовность бросить вызов излишествам и злоупотреблениям со стороны правительства, опасаясь, что их уличат в отсутствии должного патриотизма и накажут в период разжигания националистических идей. В чисто деловом отношении такая стратегия представлялась вполне очевидной, но то, что было выгодно для прессы, в итоге дорого обошлось общественности. Самые крупные СМИ еще только начинают оправляться от того холодного периода».
Потом он рассказал: «Лаура и Гленн – это те немногие, кто писал на весьма спорные темы на протяжении всего этого сложного периода, даже перед лицом иссушающей личной критики. Это привело к тому, что Лаура вообще стала целью ожесточенного преследования… Она продемонстрировала недюжинную храбрость, личный опыт и навыки, чтобы справиться с самой сложной задачей, которая может стоять перед любым журналистом, – сообщить о тайных злодеяниях самого сильного правительства в мире. И тем самым сделала для себя вполне определенный выбор».
В Берлине Пойтрас долго размышляла по поводу электронного послания, которое ей направил Эдвард Сноуден: «Я высокопоставленный сотрудник разведывательного сообщества. Я не собираюсь впустую тратить ваше время…» (Подобное заявление все-таки было преувеличением. Не с точки зрения доступа Сноудена к секретным материалам, а с точки зрения его должности – он был всего лишь инфраструктурным аналитиком.) Сноуден попросил у нее шифровальный ключ. Она этот ключ дала. И предприняла другие шаги, чтобы убедить Сноудена – тогда все еще анонимного корреспондента, – что понимает важность безопасной переписки. «Я довольно быстро заинтересовалась, – говорит она. – В тот момент я думала о том, законно ли все это или меня ждет какая-то ловушка. Я разрывалась на части. И в голову лезли разные мысли».
Пойтрас написала: «Я не знаю, кто вы такой и действуете ли вы на законных основаниях. Может быть, вы просто сумасшедший или пытаетесь заманить меня в какую-то ловушку».
Сноуден ответил: «Я не собираюсь ни о чем вас расспрашивать. Я лишь хочу кое-что вам рассказать».
Пойтрас спросила, знает ли Сноуден о подробностях ее задержаний при въезде в США. Он ответил, что не знает. Но пояснил, что «выбрал» ее из-за тех преследований, которым она подвергалась. У агентств безопасности имелась возможность выследить и контролировать «любого человека», не только Лауру Пойтрас, – при пересечении государственных границ, на улицах города, сказал он. «Держу пари, что вам не нравится такая система. Только вы можете рассказать всем об этом».
Если уж на то пошло, то в этот период Пойтрас была в каком-то смысле еще большим параноиком, чем тот же Сноуден. Она с подозрением и нарастающей тревогой следила за тем, как власти плетут вокруг нее заговор. И не особенно это скрывают. Тем временем на Гавайях Сноуден предпринимал беспрецедентные меры предосторожности. Он никогда не посылал сообщений из дома или офиса. «Он пояснил, что с его стороны вести диалог очень трудно. Для этого он переезжал в другое место. И никогда не связывался со мной через свои обычные сети. В общем, он создал себе определенное прикрытие», – рассказывает Пойтрас.
Поток электронных писем продолжался. Сообщения приходили по одному в неделю. Обычно она получала их в выходные, когда Сноуден мог куда-то уехать. Тон посланий был обычно серьезным, хотя иногда проскальзывали и шутливые фразы. Однажды Сноуден посоветовал Пойтрас засунуть свой мобильный телефон в морозилку. «Он – удивительный автор. Его электронные послания великолепны. Все читались на одном дыхании, как триллер», – вспоминает она. Сноудену очень хотелось поддерживать регулярную переписку, но ему трудно было находить для этого безопасные места. При этом он не сообщал о себе ничего, никаких личных деталей.
А потом Сноуден выдал ей ошеломляющую новость. Это была просто бомба. Он сказал, что у него находится президентская политическая директива № 20, сверхсекретный документ объемом 18 страниц, выпущенный в октябре 2012 года. Согласно этому документу, Обама издал тайный приказ о том, чтобы высокопоставленные чиновники службы национальной безопасности и разведки составили список потенциальных зарубежных целей для американских кибератак. Не защиты, а атак! Агентство подключается к оптоволоконным кабелям, перехватывает телефонные переговоры и вообще ведет подслушивание в глобальном масштабе, сказал он. И, по его словам, он мог это все доказать. «Я чуть в обморок не упала!» – рассказывала Лаура Пойтрас.
В этот момент кинодокументалистка начала искать для себя надежные контакты – тех, кто мог бы помочь ей подтвердить подлинность таких заявлений. В Нью-Йорке она консультировалась с Американским союзом защиты гражданских свобод (ACLU). За обедом в Вест-Виллидж, на Манхэттене, она побеседовала с обозревателем Washington Post Бартоном Геллманом. Будучи экспертом по вопросам национальной безопасности, Геллман решил, что информация неизвестного источника представляется достоверной. Но он повел себя немного уклончиво. Тем временем неизвестный корреспондент сообщил, что хотел бы также привлечь Гленна Гринвальда.
Вернувшись в Германию, Пойтрас вела себя очень осторожно, поскольку имелись небезосновательные опасения, что американское посольство в Берлине ведет за ней наблюдение. Во время работы над последним фильмом своей документальной трилогии Пойтрас связывалась с Джулианом Ассанжем, непримиримым врагом официального Вашингтона, который с лета 2012 года скрывался в эквадорском посольстве в Лондоне. Учитывая то, с какими людьми поддерживала отношения, и массу других причин, она наверняка представляла интерес для американских сил безопасности и могла не сомневаться, что ее контакты с кем бы то ни было через любые традиционные средства связи будут проверяться и отслеживаться. Телефоном точно пользоваться было нельзя; электронная почта – тоже средство крайне ненадежное. Как же она могла связаться со своим другом Гринвальдом и рассказать об этом загадочном корреспонденте?
Нужно было как-то устроить личную встречу. Другого выхода попросту не было. В конце марта Лаура Пойтрас возвратилась в Штаты. Отсюда она направила Гринвальду сообщение, предлагая встретиться лично, причем без какой-либо электроники.
Гринвальд как раз собирался лететь в Нью-Йорк, чтобы выступить в Совете по американо-исламским отношениям (CAIR), мусульманской организации гражданских прав. Они встретились в вестибюле отеля «Мариотт» в Йонкерсе, где остановился Гринвальд. Это было малообещающее, просто «ужасное» место встречи, которому предстояло стать первым этапом самой крупной утечки в истории американской разведки.
Пойтрас показала Гринвальду распечатки двух электронных сообщений. Она не знала, что неизвестный корреспондент ранее уже пытался выйти непосредственно на Гринвальда. Можно ли было ему доверять? Или это все-таки самозванец, пытающийся завлечь ее в ловушку? Пойтрас нервничала и хотела поскорее все проверить. «В этих электронных письмах не было никаких деталей, указывающих на личность отправителя. Он себя никак не идентифицировал. Он не сообщил, где работает», – рассказал Гринвальд.
Вместо фактов в электронных посланиях содержался личный манифест радикального толка, в котором Сноуден разъяснял, почему решился передать секретные материалы и какими могут быть неизбежные последствия такого поступка. «Он объяснял, чего добивается и почему пожелал взять на себя такой риск», – говорит Гринвальд. Отправитель в принципе внушал к себе доверие: «Лаура и я инстинктивно чувствовали, что во всем этом сквозит подлинный энтузиазм. Мы оба поняли, что электронные послания заслуживают доверия. [Их тон] настраивал на то, что этот отправитель отнюдь не сумасшедший. Напротив, он умен и весьма искушен в своем деле. И его послания – это не бессвязный набор слов».
У них в голове начал потихоньку формироваться образ таинственного корреспондента – умного, проницательного, политически здравомыслящего, рационального человека, который уже давно вынашивает определенный план. Отправитель раскрывался перед ними постепенно. Журналистам приходилось дожидаться каждого нового эпизода. «Он говорил о том, что очень сильно рискует, что это связано с серьезными разоблачениями, – говорит Гринвальд. – Он не производил впечатление человека легкомысленного или находящегося в плену бредовых идей».
В беседах с Пойтрас Гринвальд выработал свой собственный подход. Чтобы та или иная история могла всколыхнуть общественность, люди должны проявить к ней неподдельный интерес, доказывал Гринвальд. А интерес они проявят только в том случае, если этот анонимный источник продемонстрирует убедительные доказательства незаконной деятельности – неправильного поведения и злоупотреблений со стороны АНБ, которые выходят за рамки любых демократических мандатов. Лучший способ добиться этого заключался в том, чтобы иметь под руками документы служб национальной безопасности: без них было бы трудно стучаться в нужные двери и выносить проблемы на широкое обсуждение.
Таинственный корреспондент повел себя весьма неожиданно. Ранее Пойтрас предположила, что он всегда будет стремиться остаться анонимным. В конце концов, если только выйдет из тени, то сразу же восстановит против себя правоохранительные органы и фактически затянет петлю на собственной шее. Но Сноуден сказал ей следующее: «Я не вычищаю метаинформацию. Надеюсь, вы нарисуете на моей спине мишень и сообщите миру, что все это сделал именно я».
В другом послании Сноуден сообщил, что «трудный этап» по перемещению документов завершен, но теперь начинается опасный этап. «Я почти ощущала, насколько высоки ставки, – говорит Пойтрас. – Он очень беспокоился по поводу своих друзей и родных. Ему не хотелось остаться анонимным. Однако он не хотел, чтобы из-за него пострадали другие люди».
Сноуден, казалось, знал, что его действия, вероятнее всего, приведут его за решетку. Он предупреждал: «Вы должны правильно настроить свои ожидания. Может наступить такой момент, когда со мной нельзя будет связаться».
Как только были установлены доверительные отношения, Пойтрас сообщила Сноудену, что хотела бы взять у него интервью. Она сказала, что тот должен четко сформулировать, «почему» решил взять на себя все эти риски. Это было важно.
Об интервью Сноуден как-то не думал. Но идея была хорошей: цель состояла в том, чтобы поведать всему миру о секретных документах. Он сказал, что саму идею утечки этих материалов он вынашивал четыре года. Однажды он рассматривал возможность передачи этих материалов Джулиану Ассанжу. В конечном счете он все-таки отверг эту идею. Сайт WikiLeaks был под колпаком, а сам Джулиан Ассанж уже длительное время скрывался в иностранном посольстве. Учитывая меры безопасности, которые предпринимал Ассанж, Сноуден понимал, что достучаться до него будет трудно.
К исходу весны 2013 года идея о заключительной встрече уже витала в воздухе.
«Чтобы подготовиться и сделать это, мне потребуется от шести до восьми недель», – написал Сноуден.
Что означало загадочное «это», было пока неясно. Лаура Пойтрас возвратилась в Берлин, Гринвальд – к себе в Рио. Его жизнь текла своим чередом. Таинственный источник, конечно, представлял большой интерес. Но, как часто бывает в журналистике, то, о чем говорил Сноуден, могло оказаться куда менее привлекательным, чем представлялось на первый взгляд. «Я не сидел без дела и не строил никаких иллюзий. Он ведь вполне мог оказаться фальшивкой», – рассказывает Гринвальд. Шли недели, и в то, что нечто значительное произойдет, верилось все меньше и меньше. «Я почти не думал об этом. Я действительно не был на этом сосредоточен. Ни капельки».
В середине апреля Гринвальд получил от Пойтрас электронное послание. В нем она сообщала, что скоро почтовый курьер доставит ему пакет. В этот период ни одна из сторон не связывалась друг с другом; кроме того, Гринвальд до сих пор не установил у себя программу шифрования данных. Но пакет FedEx свидетельствовал о том, что дела движутся и, как выразился Гринвальд, «орел все-таки сел на землю».
Ему доставили пакет; в нем были два флеш-накопителя. Гринвальд сначала подумал, что на флешках записаны «многократно зашифрованные» сверхсекретные документы. На самом же деле в них содержался пакет инсталляции, с помощью которого Гринвальд мог наконец установить у себя базовую программу шифрования данных.
Сноуден снова связался с Пойтрас: «Вы должны приехать. Я встречусь с Вами. Но это опасно».
Это был следующий этап их плана. Сноуден намеревался слить им один реальный документ. В документе изобличались факты сотрудничества между АНБ и гигантскими интернет-корпорациями по вопросам применения секретной программы под названием PRISM. «У многих это точно вызовет сердечный приступ», – заявил Сноуден.
Сноуден не хотел вовлекать непосредственно Лауру Пойтрас. Вместо этого он попросил ее порекомендовать ему других журналистов, которые могли бы опубликовать материал от анонимного источника. Он хотел сделать свою сеть еще шире.
Пойтрас вновь полетела в Нью-Йорк, рассчитывая на встречу с ветераном разведки. Ей казалось, что было бы вполне естественно встретиться где-нибудь на американском Восточном побережье – скажем, в Балтиморе или в одном из особняков в Мэриленде. Она попросила хотя бы полдня на съемки, а лучше даже целый день. Затем неизвестный корреспондент послал ей зашифрованный файл. В нем была презентация PRISM в программе PowerPoint. И еще второй файл. Его краткое содержимое стало для нее полным сюрпризом: «Ваше место назначения – Гонконг».
На следующий день Пойтрас получила еще одно сообщение, в котором источник впервые представился: «Эдвард Сноуден».
Это имя ни о чем ей не говорило. Пойтрас знала, что если бы она только начала искать имя Сноудена на Google, то сразу же насторожила бы АНБ. К письму прилагалась карта и ряд инструкций по поводу будущей встречи. И еще приписка: «Вот кто я такой. Вот что теперь обо мне скажут. Вот информация, которая у меня есть».
Теперь Сноуден связался напрямую с Гринвальдом, используя их новый зашифрованный канал. «Я работал с вашим другом… Нам нужно срочно поговорить».
У разоблачителя наконец появилось то, чего он так жаждал почти шесть месяцев: прямой безопасный канал связи с вечно ускользающим от него журналистом. Очевидно, Сноуден был знаком с работой Гринвальда. Они обменялись сообщениями. Сноуден спросил: «Вы можете приехать в Гонконг?»
Этот вопрос показался Гринвальду странным и привел его в «некоторое замешательство»: что нужно человеку, который работал на американское агентство безопасности, в бывшей британской колонии, составляющей ныне часть коммунистического Китая? Да еще так далеко от Форт-Мида? «Я совершенно не понимал, какое ко всему этому отношение имеет Гонконг», – рассказывал Гринвальд. Внутренний голос настойчиво твердил ему ничего не предпринимать, никуда не ехать. Он работал над тем, что в тот момент представлялось ему очень важным; наступал срок сдачи очередной книги. «Я тогда немного подзавяз», – говорит он.
Сноуден снова попробовал надавить на него через Лауру Пойтрас, убеждая ее заставить Гринвальда лететь в Гонконг «немедленно».
Пребывая в одиночестве в своем номере китайского отеля и опасаясь, что сюда в любую минуту может нагрянуть полиция, Сноуден не находил себе места. До настоящего момента его план улизнуть с запасом сверхсекретных материалов АНБ и GCHQ блестяще осуществлялся. Этот этап он считал трудным. Но самое, казалось бы, простое – передать материалы сочувствующим журналистам – превратилось в непреодолимую проблему.
Гринвальд связался со Сноуденом через чат. «Мне хотелось лучше понять, зачем мне нужно к вам выезжать и почему это для меня важно?»
В течение последующих двух часов Сноуден объяснял Гринвальду, как правильно загрузить к себе систему Tails – одну из наиболее надежных форм связи, которая использует сеть Tor. В конечном счете задача все-таки была выполнена.
Затем Сноуден с некоторым пафосом написал: «Я собираюсь отправить вам несколько документов».
Долгожданный «пакет» Сноудена содержал около 20 документов из внутренних «святилищ» АНБ, на большинстве которых стоял гриф «Секретно». Среди них были и слайды PRISM. Были и документы, восполнявшие кое-какие пробелы по программе слежения STELLAR WIND, главной теме журналистского расследования в последней книге Гринвальда.
Попросту говоря, в руках Гринвальда оказалось настоящее сокровище – собрание очень важных, даже бесценных данных. С первого взгляда становилось ясно, что АНБ вводило в заблуждение конгресс по поводу характера своей слежки внутри страны, а скорее всего, просто лгало. Гринвальд пишет: «Я всегда сравниваю какие-то вещи с поведением собаки. Сноуден заманивал меня к себе, словно голодного пса, и совал мне под нос «конфету». Он показал мне сверхсекретные программы из АНБ. Это было невероятно. Ведь из АНБ не бывает утечек. Это взволновало меня до крайности».
Сноуден был достаточно умен, чтобы показать, что это лишь начало и что в его распоряжении огромное количество всяких тайн. Теперь Гринвальд начал понимать. Он набрал номер Джанин Гибсон, редактора американского отделения газеты Guardian в Нью-Йорке. Сказал, что звонит по очень срочному делу. Когда Гринвальд принялся рассказывать о документах АНБ, Гибсон тут же перебила его: «Нам не следует обсуждать это по телефону», – и предложила ему приехать в Нью-Йорк.
Два дня спустя, в пятницу 31 мая, Гринвальд вылетел из международного аэропорта Рио-де-Жанейро Галеао и приземлился в нью-йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди. Оттуда он, не теряя времени, отправился в штаб-квартиру Guardian. В кабинете у Гибсон он рассказал, что его поездка в Гонконг даст возможность Guardian узнать о таинственном корреспонденте.
Этот источник мог помочь в расшифровке слитых им же документов. Многие из них были чисто техническими – ссылались на определенные программы, методики перехвата, на методы, о существовании которых никто за пределами АНБ не знал. Большинство было написано не на обычном языке, а с использованием странного лексикона, понятного лишь посвященному. Некоторые документы представляли собой бессмысленную абракадабру, столь же непостижимую, как и древнеассирийские глиняные таблички.
«Это была очень серьезная штука. И самое поразительное, что можно только себе представить, – говорит Гринвальд. – Сноуден выбрал документы, которые взволновали меня до крайности. На всех в Guardian они тоже произвели впечатление. От некоторых просто голова шла кругом. То, что мы получили, было лишь крошечной верхушкой огромного айсберга».
К обсуждению подключился Стюарт Миллар, заместитель редактора американской Guardian. По ощущению обоих руководителей, Сноуден производил впечатление переутомленного и взвинченного человека. Источник в несколько высокопарном стиле рассказывал о своей личной философии и своей катастрофической поездке «в один конец». Назад для него пути уже не было. Тон Сноудена был понятен: в конце концов, ему вскоре предстояло стать самым разыскиваемым человеком в мире.
Но редколлегия Guardian была тоже поставлена перед непростым выбором: они собирались навлечь на себя гнев АНБ, ФБР, ЦРУ, Белого дома, Государственного департамента и, вероятно, многих других секретных и неизвестных пока ведомств.
Гибсон и Миллар сошлись во мнении, что единственный способ обменяться «верительными грамотами» с источником заключается в личной встрече с ним. Гринвальду предстояло на следующий день совершить 16-часовой перелет в Гонконг. Пойтрас тоже собиралась приехать, независимо от него. Но Гибсон назначила к ним в команду третьего участника, старого вашингтонского корреспондента Guardian Ивена Макаскилла. Этот 61-летний шотландец был опытным политическим репортером. Он был спокоен, вел себя очень сдержанно и всем нравился.
Всем, кроме Пойтрас. Она была чрезвычайно расстроена. С точки зрения Лауры Пойтрас, лишний человек мог разволновать Сноудена, окончательно выбить его из колеи. Сноуден и так был уже на грани. Присутствие Макаскилла могло отдалить его и даже привести к срыву всего замысла. «Она настаивала, чтобы Макаскилл никуда не ехал, – говорит Гринвальд. – Она совершенно вышла из себя». Гринвальд попытался выступить посредником, но безуспешно. Накануне поездки Пойтрас и Гринвальд впервые поругались. Обстановка накалялась. Гринвальд думал, что Макаскилл является своего рода корпоративным представителем Guardian, что это осторожный и занудный человек. Позже он обнаружил, что шотландец был самым радикальным из всей троицы, готовый опубликовать многое из того, что вызывало общественный интерес.
В аэропорту ДФК эта несговорчивая троица села в самолет авиакомпании Cathay Pacific. Лаура Пойтрас заняла место в хвостовой части лайнера. Она путешествовала за свой счет. Гринвальд и Макаскилл, летевшие за счет Guardian, расположились на местах премиум-экономкласса. «Ненавижу экономкласс!» – заявляет Гринвальд, имея в виду, что совсем не выспался с тех пор, как 48 часов назад прибыл из Бразилии.
Когда самолет набрал скорость и взмыл в небо, возникло ощущение свободы. В воздухе нет Интернета – по крайней мере, не было в июне 2013 года. Сюда не могло проникнуть даже всевидящее око АНБ. Как только табло «Пристегнуть ремни!» погасло, Пойтрас тут же подсела к Гринвальду: место перед ним оказалось свободно. Она принесла с собой подарок, который им обоим не терпелось поскорее раскрыть: флешку. Сноуден тайно передал ей вторую порцию секретных документов АНБ. Этот последний набор данных был намного объемнее, чем первоначальный. В нем содержалось три-четыре тысячи файлов.
На протяжении всего полета Гринвальд как прикованный сидел за своим ноутбуком. Заснуть было невозможно. Его словно загипнотизировали: «Я не мог оторваться от экрана ни на секунду. Адреналин был на пределе». Время от времени, когда другие пассажиры дремали, Пойтрас вставала со своего места и с усмешкой на губах подходила к Гринвальду. «Мы болтали и хихикали, словно школьники. Мы обнимались и чуть ли не танцевали», – рассказывает он. Их радостные восклицания разбудили соседей, но им было уже все равно.
Все началось как азартная игра. Но теперь материал превращался в сенсационную новость, которая затмит собой все остальное. То, что показал им Сноуден, все больше походило на занавес, приоткрывая который можно показать всем истинную природу вещей. Когда самолет пошел на посадку, а вдали замелькали огни Гонконга, Гринвальд впервые ощутил в себе уверенность. У него не было больше ни капли сомнений. Сноуден не фальшивка, не подставное лицо, он оказался настоящим. Его информация была тоже настоящая. Все было по-настоящему.
Глава 4
«Дворец загадок»
Агентство национальной безопасности, Форт-Мид, штат Мэриленд
2001–2010 годы
Эти возможности в любое время могут обернуться против американского народа, и ни у одного американца не останется частной жизни, и это – возможность контролировать все что угодно: телефонные разговоры, телеграммы, не важно что. Спрятаться будет негде…
Сенатор Фрэнк Чёрч
Истоки тотальной слежки за интернет-пользователями во всем мире можно отследить довольно точно. Фактически она началась 11 сентября, в день террористических атак, которые напугали и привели в невиданную ярость Соединенные Штаты Америки. В последующее десятилетие в Америке и в Великобритании власти предприняли новую политическую инициативу: они решили вторгнуться в частную жизнь людей. Этому способствовало и бурное развитие технологий электронной слежки и прослушивания.
Запутанная сеть Интернет потихоньку превратилась в то, что Джулиан Ассанж, пусть и с некоторым преувеличением, назвал «самой большой машиной шпионажа, которую когда-либо видел мир». Но до появления на мировой сцене Эдварда Сноудена мало кто знал правду об этом.
Агентство национальной безопасности – самая крупная и самая закрытая из американских спецслужб – так и не смогла заблаговременно предупредить о внезапной атаке Аль-Каиды, предпринятой против башен-близнецов в Нью-Йорке. В то время агентством руководил Майкл Хейден, малоизвестный генерал военно-воздушных сил.
У Джорджа Тенета, директора ЦРУ и номинального главы всех 16 спецслужб, был к Хейдену вопрос. На самом деле этот вопрос возник у вице-президента Дика Чейни, и в этом смысле Тенет был просто передаточным звеном. Вопрос был прост: мог ли Хейден добиться большего? Тенет и Чейни задавались вопросом: может ли генерал более активно применять чрезвычайные полномочия АНБ и вычищать, словно пылесосом, обширные массы электронных сообщений и телефонной информации и оборачивать все это против террористов?
За пять десятилетий, начиная со дня его основания в 1952 году, Агентство национальной безопасности накопило невероятный научно-технический опыт. Еще в 1970-х годах сенатор-реформист Фрэнк Черч предупредил, что АНБ в силах «создать в Америке тотальную тиранию».
Среди его соседей в Мэриленде множество секретных американских военных объектов, таких как Форт-Детрик, центр биологических исследований армии США, окрещенный журналистами «лабораторией смерти», и Эджвудский арсенал, главная научно-производственная база химического оружия. Но самым секретным ведомством является АНБ. Его бюджет и персонал – тоже государственная тайна.
Задача АНБ заключается в сборе разведывательной информации по всему земному шару. Это означает перехват любых электронных сигналов: в радио, СВЧ-диапазонах, перехваты сигналов со спутников. И еще интернет-связь. При этом мониторинг ведется тайно, без всякого оповещения. Пункты перехвата агентства расположены по всему миру: на американских военных базах, в посольствах и в других местах.
Читать бесплатно другие книги:
