Среда обитания Ахманов Михаил
Не обратив внимания на мою реплику, Конго произнес:
– Это Кассель, эксперт Общественных Биоресурсов из Кива. Работает вместе с нашей группой. – Он помолчал, обшаривая взглядом стены камеры, и добавил: – Есть дело, комес.
– Дело или контракт? – поинтересовался я.
– Не вижу разницы. Формальные вопросы мы урегулируем с помощью «Хика-Фруктов». Они тебя наймут.
Затем Конго кивнул эксперту Касселю, и остроносый наклонился, пристально всматриваясь в мое лицо. Вид у него был такой, словно он прикидывает, с какой стороны попользовать одалиску, спереди или сзади.
– Вам приходилось работать на стекольщиков, комес Крит? Я имею в виду, на Фирмы Армстекла?
– Нет, дем Кассель.
– На Оружейный Союз?
Я покачал головой. У Союза своих бойцов хватает, наемники им не нужны. Разве что в исключительных случаях.
– Хорошо! – Эксперт продолжал буравить меня своими маленькими глазками. – К нам обратились стекольщики, комес Крит. Неофициально. Есть подозрение, что Союз – и, возможно, кое-какие другие корпорации – имеет доступ к сверхнормативным ресурсам. Стекло, черные и цветные металлы, сплавы железа, медь, алюминий, никель, хром…
– Черные Диггеры?
– Нет, не пачкуны. Вы понимаете, что это означает?
Еще бы! Все в нашем мире взаимосвязано, все движется по накатанным дорожкам, и хоть отклоняться от них не возбраняется, однако лишь на волос. В Эру Взлета вместе с куполами были отстроены Хранилища, и в них заложено сырье – металлы, полуфабрикаты, уголь, нефть и прочее, что предки сочли необходимым. Сырье отпускают по норме и твердой цене, в пределах предложения и спроса, а поступающие средства идут в ОБР и ВТЭК. Иными словами, сырье – исходный капитал, который тратится на нужды общества: охрану среды и транспортных линий, снабжение энергией, водой и воздухом, текущий ремонт и производство пищевого концентрата. Это экономическая ось, вокруг которой все вращается, и склоки между фирмами не в силах ее поколебать. Так же, как старания диггеров. Я знаю, сам был пачкуном! Если случается им откопать что-то полезное, не из древних вещиц, а просто медь или стекло, то появляются проблемы – как разрезать и доставить и кому продать. Много суеты и мало пользы – цену ведь не спросишь выше, чем в Хранилищах.
Голос Касселя прервал мои раздумья:
– Судя по масштабам, это не диггеры, комес Крит. После обращения стекольщиков мы отследили ряд показателей и выяснили, что, например, закупки армстекла Оружейным Союзом снизились на пять процентов, меди и хрома – на три, никеля – на полтора. Разумеется, в округленных цифрах… Но энергопотребление в их производственных зонах выросло! Они выпускают больше продукции, причем такой, которой традиционно занимались Фирмы Армстекла или Трест Цветных Металлов. Стволовые блоки и панели, трейны, авиетки, даже мебель…
– Давно? – спросил я.
– Около трех лет, и объемы производства возрастают. Прежде всего у нас в Киве, здесь, Мобурге, а также в Сабире и Дайле. – Кассель выставил палец и потряс им у длинного носа. – Возрастают! Что свидетельствует о развитых инфраструктурах в этих куполах, позволяющих брать сырье с меньшими затратами, чем цены Хранилищ. Налаженная сеть добычи, переработки, транспортировки и доставки – вот что это такое! Но к Союзу она не относится. Союз и другие компании – потребители, и мы не вправе интересоваться, кто и откуда им поставляет сырье. Не наша юрисдикция! Это ясно, комес Крит?
– Вполне. Я служил в СОС и представляю сферу полномочий ваших контролеров.
– Наших, – небрежно обронил Конго. – Если возьмешься за работу, получишь статус комеса. Временный.
Поглядев в его бесцветные глаза, я усмехнулся.
– Комесом я был семнадцать лет назад. Не претендую на магистра, досточтимый, но звание легата…
– Легата, хм… Ну, Пак с тобой, договорились! Статус легата и тридцать монет в день на весь период расследования.
– Сто, – отрезал я и повернулся к Касселю: – Значит, вы ищете некую фирму «икс», источники ее ресурсов, тайные хранилища и транспортные сети… Вы исследовали Отвалы и древние тоннели в Киве?
– Исследовали, но не до конца. Мы потеряли там троих.
Я пожал плечами. Отвалы есть Отвалы. В Отвалах всякое случается.
– Сорок монет, – с натугой проскрипел Конго.
– Сотня плюс возмещение за увечья.
– А одалиску в постель не хочешь?
– Здесь пятьсот монет. – Я нежно погладил свой обруч. – От «Хика-Фруктов», досточтимый, за одни-единственные сутки. А сорок в день… – Губы мои растянулись в презрительной ухмылке. – Почему бы эксперту Касселю не поискать другого Охотника, в Киве?
– Ты знаешь почему, мерзавец! Пятьдесят!
Конечно, я знал. Кто бы ни разведывал залежи сырья, некая фирма «икс» или Черные Диггеры, он нуждался в охране и защите. От манки, крыс и конкурентов, а также от любопытного эксперта Касселя из ОБР… Значит, наймут Охотников, и не десяток, а пару сот, если судить по масштабам добычи. Самых лучших выберут, не поскупятся! Обратись к такому Служба – вся операция засвечена… Тут особый человек необходим, доверенный и с безупречной репутацией. В общем, вроде меня.
Поэтому я твердо произнес:
– Условия прежние. Не согласны, ищите другого. Вот, например, Дамаск… или Хинган…
– Они у меня не служили и не работали на Диггеров, – буркнул Конго. – Семьдесят!
Репутация и опыт! Опыт и репутация! То и другое дорогого стоит! А еще больше – факты, которые тебе известны, а нанимателям неведомы.
Вытянув ноги, я вздохнул и с интересом заглянул в колпак, висевший над головой. Затем промолвил:
– Кстати, об этой фирме «икс»… Название «Каир» вам ничего не говорит?
Гранд с экспертом переглянулись. Кассель хмыкнул, Конго ткнул в браслет, прищурился, рассматривая возникшую в воздухе таблицу, и хмуро буркнул:
– Мозги прокисли, Крит? В реестре нет такой компании.
– А бляха есть, – отпарировал я. – Бляха, обруч без эмблемы и разрядник. Еще – моя обертка с дырами от излучателя. Ну и, конечно, труп. – Бросив изучать колпак, я поглядел на Конго. – Кто-нибудь знает, что вы собираетесь нанять Охотника? Скажем, меня?
Кассель нервно заерзал в кресле.
– Что это значит, досточтимый гранд?
– Цену набивает. Большой мастер!.. – пробормотал Конго, но вид у него был очень неуверенный. Он повернулся ко мне: – Когда и где в тебя стреляли? Кто и почему? Докладывай! Живо, а то гарбич выбью!
Я доложил во всех подробностях, и не успели мы закончить с этой темой, как к месту происшествия был выслан скаф. В оперативности Конго не откажешь! Дело знает и Службе предан до часа эвтаназии. Был бы нравом поприятней и щедрее – лучше не сыскать патрона!
Труп, разумеется, нашли. Куда ему деться, покойнику, из коридора, где червь не проползет?
Выслушав рапорт патрульных и поглядев на рыжего, Конго совсем помрачнел и, отключив браслет, уставился в стену камеры. Потом поглядел на меня. Так поглядел, как будто рыжий был нанят мной с известной целью – выдоить из ОБР монеты.
– Ну, пальнули тебе в спину… Случается! И в Тоннеле случается, и в подлеске… Мало ли там бродит оттопыренных капсулей!
Я подскочил на сиденье, чуть не треснувшись лбом о колпак.
– Капсуль! Во имя Пака, досточтимый! Капсуль в шелковом фантике от Пармы! С бляхой и обручем без клейма! Мы что, тут в шост играем?
– Бляха и обруч в твоем патменте? Принесешь! – распорядился Конго, затем подумал, помрачнел еще больше и проскрипел: – Восемьдесят!
– Троих уже в Отвалах потеряли, – заметил я, подмигивая Касселю. – Я мог стать четвертым. Тоннель, конечно, не Отвалы, но…
– Девяносто!
– Сто!
– Чтоб Купол на тебя обвалился, потроха крысиные! Сто, если что-нибудь найдешь!
Вот это уже разговор! Ну, а найти – найду… Еще не случалось такого, чтоб я искал, да не нашел. Года три назад Чогори, один из грандов Первой Алюминиевой, задумал прогуляться по Отвалам и напоролся там на шайку дикарей. Я и его нашел – правда, по частям: голову – отдельно, руки – отдельно. Все остальное уже сожрали.
Пока я пытался припомнить, скольких манки уложил и покалечил в той кровавой экспедиции, гранд с экспертом вполголоса шептались. Кажется, даже спорили: Кассель настаивал, а бывший мой патрон как будто возражал. Но не слишком энергично; когда он берется за дело по-настоящему, его не переспоришь.
Наконец они сошлись на чем-то, и Конго сделал знак рукой.
– Завтра с экспертом Касселем отправишься в Кив, изучишь ситуацию на месте. Дней на пять-шесть… В Отвалы там заглянешь, в щели и древние штреки… Потом вернешься и поищешь здесь.
– Как утверждает дем эксперт, поставки идут из Кива, Мобурга, Сабира и Дайла, – заметил я. – Почему бы не начать с Мобурга? Тут я лучше ориентируюсь.
Конго побарабанил пальцами по браслету, угрюмо насупился и сообщил Касселю:
– Теперь понимаете, партнер, почему я выгнал этого типа? Работа еще не начата, а он уже лезет с собственным мнением… Слишком резвый! – Он вперился в меня, топнул ногой и прорычал: – Едешь в Кив! На полную пятидневку! Выполнять, легат!
Не люблю, когда мной командуют. С другой стороны, пятидневка – это пятьсот монет, и, надо думать, без большого риска. Ну, полазаю в Киве по Отвалам, потолкаюсь среди диггеров… Может, что-то и узнаю.
Кончалась третья четверть, когда я покинул ствол «Хика-Фруктов». Летели мы не спеша – допинг, в котором меня поджидала Эри, был в соседнем секторе, и Пекси еще помнил дорогу к ней. Однако, сидя на его спине, я не пытался потревожить прошлое, не строил догадок о том, зачем понадобился Эри, не думал о новом контракте, о предстоящих поисках и путешествии в Кив. Меня занимали другие мысли.
Слишком уж Конго помрачнел, увидев рыжего… Случай, в общем, рядовой – стреляют и в подлеске, и в лесу, по самым разным поводам: ревность, зависть, перебор с «разрядником», свары из-за женщин или, к примеру, из-за ставок на тараканьих бегах. Вполне возможно, что этот рыжий оттопырился и позавидовал мне черной завистью: сидит, мол, тип в компании приятелей, деликатесы жрет и тискает девицу в голографической обертке – то есть, прямо скажем, без всего… Хотя стрелял он так, как оттопыренные не стреляют – руки точно не дрожали.
Ну, не в рыжем суть, а в Конго! Увидел, помрачнел и сразу согласился отвалить монету… Пусть не сразу, но без особых споров, что не в его характере – он хитер, прижимист и упрям. Однако уступил… С чего бы? Мне показалось, что Конго чувствует себя виновным, и этот выгодный контракт являлся компенсацией. Небывалая щедрость! А кроме того, поездка в Кив… Гниль подлесная! Зачем таскаться в этот Кив, не лучше ли начать с родных Отвалов? Но – приказано… очень настоятельно приказано, с топотом и рычаньем… Так, словно меня хотели убрать из Мобурга.
Одолеваемый такими мыслями, я приземлился под стволом 3073, на переходе у третьего яруса, слез и зашагал к допингу. Роскошное заведение этот «Сине-Зеленый»! Тянется от ствола к стволу, и за прозрачной стенкой видны диваны и столы в уютных нишах, старинные лампы из бронзы, шеренга раздаточных автоматов и пол из синих и зеленых плиток. Над каждым диваном и столиком – древесные ветви с огромными листьями и яркими цветами, а потолок – голубой, и что-то плавает на нем помимо светового шарика, изображающего солнце. Что-то такое белесое, округлое, пушистое… Конечно, голография.
У входа я наткнулся на хоккеиста Парагвая. Он был раскрашен под осу черными и желтыми полосками и прижимал к груди баллончик с «веселушкой». Кажется, уже пустой.
– Сс-свободный Охотник Крр-рит! – Парагвай растопырил руки. – Как-кая неожиданоссь! Как-кая чессь! П-пойдем крр-рыс ловить?
– Ты даже на приманку не годишься, – сказал я, пытаясь обойти Парагвая сбоку.
– Н-не гожусь. Сс-сегодня не гожусь, – покладисто согласился он. – Н-но я написал вам… написал…
Ему все-таки удалось схватить меня за пояс. Приподнявшись на носках, закатив глаза и потрясая баллоном с «веселушкой», Парагвай с завыванием продекламировал:
- В Отв-валы я спустился.
- Мррак, х-холод, п-пустота!
- Н-не выбраться назад.
Затем хоккеист освежился из баллончика, хлопнул себя ладонью по лбу и печально вымолвил:
– Н-нет, что же эт-то я… п-память соссем отшибло… В-вам соссем дрр-ругое… т-такое…
Он снова начал завывать:
- Ох-хотник в брроне,
- Сслева сстена и ссправа…
- П-пощади, не бей!
– Теперь точно убью, – сказал я и, растопырив пальцы протеза, потянулся к его горлу. Парагвай испуганно взвизгнул и отскочил. Допинг не был пуст, но ни одна голова не повернулась в нашу сторону. Кто тихо оттопыривался, кто лежал с закрытыми глазами, а кто показывал всем видом, что такие сцены здесь не считаются редкостью.
Обнаружив Эри в одной из ниш, я просочился сквозь голограмму с цветами и листьями. Эри, как всегда, была великолепна – в голубом узорчатом переднике и золотистой маске под цвет волос, с которой свисали хрустальные нити. Перед ней стоял баллончик с чем-то изысканным и легким – «стук-бряк» или «звени-уши».
Она сняла маску и в знак приветствия коснулась пальцами моей груди.
– Крит…
– Эри…
Смотреть на нее было гораздо приятнее, чем на Борнео или Конго. Зато они – источник прибылей, чего не скажешь о женщинах. Женщины – это расходы, капризы, упреки и много пустой болтовни.
Но к Эри последнее не относилось – она, как правило, знает, чего хочет, и переходит прямо к делу:
– Ты мог бы встретиться с Дакаром?
– Твой приятель, так? Что ему нужно?
Она поведала странную историю. Прямо скажем, фантастическую! Я пропустил бы ее мимо ушей, если б не знал, что Эри столь же не склонна к выдумкам, как я, Дамаск или Хинган. Все мы прагматики и реалисты – без этих качеств Охотнику не выжить. Столкнувшись с чем-нибудь невероятным, мы полагаем, что это иллюзия или обман, и мы обычно правы. Но, кажется, случай с Дакаром не подходил под эти категории.
Он считался лучшим инвертором Мобурга, и хоть я о славе Дакара не слышал и видел его всего лишь пару раз, это ничего не значит – я не работаю на Лигу Развлечений и не смотрю клипов с псевдожизнью. Дакар сотворил их немало, сотни три или четыре – расхожий товар из грез и снов на радость легковерным идиотам. Других достоинств, кроме буйной фантазии, за ним не значилось и даже наоборот – любил изрядно оттопыриться и побуянить. Что для подданных Лиги не редкость; как утверждают хоккеисты, диззи и прочие уроды, творцам необходимо разрядиться – мой Парагвай, любитель ярких впечатлений, тому пример.
Ну, речь не о нем, а о Дакаре… Однажды он влип в историю – нюхнул «отпада» и вышиб какому-то капсулю мозги. Гниль подлесная такого не прощает, мстит, особенно если погибший из банды. Начались у инвертора неприятности, и, чтобы закрыть вопрос, Лига пригласила Эри, как и положено по Второму Догмату: безопасность подданных – дело их корпораций. Эри вопрос закрыла (два трупа, разбитая челюсть и переломы ребер), но, к сожалению, сама попалась на крючок. Не знаю, чем ее пленил Дакар – может, талантом сочинять побасенки об удалых парнях и их красавицах подружках? Тем более что все эти удальцы похожи на Дакара, ну а подружки – вылитая Эри… Или она на него польстилась от одиночества? Хотя, с другой стороны, мужчина он видный…
Здорово он ее помучил, лет, должно быть, шесть. Правда, и Эри не без изъяна, а точнее, с прихотью: мечтает о светлой и вечной любви и чтоб никаких там одалисок или натуральных баб. Ревнует! Вредный пережиток, потому мы с ней и расстались… Ну, это уже другая песня.
На прошлой пятидневке Дакар поехал в Пэрз, и что-то там случилось, в Пэрзе, во время кутежа (а покутить он любит) или в трейне; словом, уехал Дакар, а возвратился человек без имени и памяти. То есть имя и память у него имелись, но не такие, как были у Дакара: он утверждает, что зовут его Павел (бессмысленное прозвище!) и что явился он из мест, которых уже не существует, из Эпохи Взлета или из более древних времен. По виду, однако, Дакар, и, как заметила Эри, разницы в постели тоже нет. Но о простых вещах – без всякого понятия: ни фантик натянуть, ни дверь открыть, ни к лифту подойти, ни торкнуться к раздаточному автомату… Спрашивает, говорит, много говорит, но непонятно. Словом, лицо Дакара, тело Дакара и гарбич Дакара, а мозги и память – так вовсе не его. Чудеса!
Выслушал я Эри, прищурился, подумал и спросил:
– Не ошибаешься, детка? Может, каприз у него такой? Может, он историю для клипа сочинил и проверяет, как ты отреагируешь? Парни из Лиги все повернутые. Кто к бандитам лезет в щель, кто над девушками шутки шутит…
Она с задумчивым видом играла хрустальными нитями маски. За моей спиной раздался хлопок, затем потянуло сладким приторным ароматом – раскупорили баллончик с «веселухой». Поморщившись, Эри сказала:
– Это не шутки, Крит. Он… понимаешь, он другой, не такой, как мы, как ты или я или как эти. – Она кивнула в сторону соседних столов. – Не потому, что глупые вопросы задает – иначе думает, иначе чувствует… Другие знания и опыт, другие мысли… Пришелец из прошлого и, кажется, очень несчастный.
– Несчастный?
– Да. Потерявший близких и свой мир, свою реальность. – Эри пропустила нити между пальцами, вздохнула и добавила: – Знаешь, он рассказывал мне о Поверхности.
Глаза у меня полезли на лоб.
– О Поверхности? С чего бы?
– Он утверждает, что жил там. В городе на Поверхности, у водоема. Такой длинный-предлинный водоем, в котором вода не стоит, а бежит, словно в трубе водокачки… называется «река»… Эта река тянулась через город, а в нем росли деревья и были улицы, мосты и здания, но не из триплекса и тетрашлака, а из бетона и каких-то других материалов. В одном из зданий он жил, вместе с женщиной и их сыном… Странно, правда? Он их все время вспоминает и зовет во сне… женщина была шатенкой с карими глазами… Азия… так ее, кажется, звали… Тоже странно: Азия – имя моей матери…
Глаза у Эри подернулись туманом. Она смотрела на меня, но видела нечто другое – должно быть, город, водоем, мосты и здания и эту женщину, с которой жил Дакар. Возможно, женщина и впрямь существовала – Дакар по этой части был мастак, но в остальном я не уверен. Город на Поверхности! Что за нелепость!
– Он хочет избавиться от одалиски, – тихо прошептала Эри.
– Надоела? Другую присмотрел?
– Нет. Просто хочет избавиться. Возьмешь?
– Не возьму. Можешь ее Хингану сплавить. Или Дамаску…
Избавиться от куклы! Теперь я понимал, что связывает Эри с этим новым загадочным Павлом-Дакаром, свалившимся к ней то ли из прошлого, то ли с Поверхности. Ее мечта о вечной, светлой и единственной любви была близка к осуществлению – конечно, если не считать той кареглазой шатенки.
– Ладно, – произнес я, похлопав ее по руке, – ладно! Пусть он не шутит, твой Дакар, не сочиняет баек и в самом деле жил когда-то наверху. Похоже на бредни блюбразеров, но я к ним отношусь лояльно – кто его знает, как там оно было в древние времена… Давай-ка перейдем к делу. Ты говоришь, он хочет встретиться со мной? А для чего?
– Вопросы, – нахмурилась Эри, – столько вопросов, что я в них чуть не утонула! Почему то, отчего это, кто, зачем, откуда, как устроено?..
– Есть терминал и справочная служба.
– Он говорит, что должен пообщаться с человеком. Он утверждает, что пьютеры глупы. Он спрашивает то, о чем они не знают.
– Например?
– О какой-то катастрофе, произошедшей в древности, еще до Пака и Эпохи Взлета. О том, когда она была и почему случилась. Он уверен, что люди жили наверху и только после катастрофы перебрались под землю. Еще он хотел бы выяснить, что на Поверхности сейчас – мертвое пространство… лес из живых деревьев… огромный водоем, покрывший сушу, или застывшая вода? Еще…
– Ну и вопросы! – прервал я Эри и ухмыльнулся. – Ты уверена, что я отвечу? Я ведь не блюбразер!
– Зато ты их знаешь.
– Знаю, это правда… – Я машинально напряг запястье, дуло «ванкувера» на мгновение высунулось и исчезло с легким щелчком. – С Мадейрой, что в тупике сидит, мы даже приятели – я его потчую ягодным пуншем, а он меня – байками о Синих Небесах… Свести его к Мадейре, что ли? Пришельца твоего?
– Хорошая мысль, – одобрила Эри. – Он про каких-то ученых толкует, про людей, исследующих прошлое, что роются в земле, разыскивают древние предметы и изучают их. Однако не диггеры и не торговцы хламом из Отвалов… историки и еще арх… арх… – Она пожала плечами. – Нет, не помню! Сложное слово, непривычное, и этих слов у него до купола.
– Как раз для Мадейры клиент, – сказал я и поднялся. – Но завтра мы к Мадейре не пойдем, завтра я в Кив уезжаю. Дней на пять.
– Контракт?
– Контракт. Возможно, ты…
«Не взять ли ее партнером?» – мелькнула мысль, но я не позволил ей сорваться с языка. Мое расследование лишь начиналось, и я не знал, нужны ли мне будут компаньоны и помощники. Опять же дело тайное, без Конго не решишь, кого привлечь и как использовать… И, кстати, как платить. Не из моей же сотни!
Мы стукнулись браслетами, и я покинул «Сине-Зеленый». Но у порога обернулся.
Эри смотрела мне вслед, ее лицо скрывала маска, но тень, скользнувшая у прорези для глаз, вдруг осенила металл крылом надежды и печали.
Глава 7
Дакар
В какой бы конкретной форме ни были реализованы перемены, будь то поселения на внеземных искусственных спутниках, колонизация других миров или глубин океана либо иной проект, который мыслится в настоящее время абсолютно фантастическим, одна из главных целей Метаморфозы такова: создание жизненной среды, в которой можно сосредоточить огромное население, среды, полностью подконтрольной человеку и управляемой им, среды, которая не допускала бы кризисов и экологических катастроф. Разумеется, для выполнения этих требований производство должно быть безотходным, а все виды исходного сырья – многооборотными.
«Меморандум» Поля Брессона,Доктрина Четвертая
– Красная площадь, – сказала Эри. – А за ней – Дворцовая.
Он огляделся. Башни с алыми звездами, квадратные и круглые, кирпично-красная зубчатая стена, арка в ближней башне и человеческий поток, который вливается в нее… Это впереди, а сзади – вытянутый бело-зеленый дворец причудливой архитектуры, украшенный лепниной и изваяниями, решетками, лестницами и портиками. Над башнями крепости и над дворцом вставали гигантские цилиндрические монолиты из материала, похожего на хрусталь, розовые и зеленоватые, смыкавшиеся с куполом в необозримой высоте. Ниже, метрах в семидесяти или восьмидесяти над землей, что-то мерцало и посверкивало – будто паутина, сплетенная из мириад нитей. Если не считать этих добавок, вид был знаком. И поразительно нелеп!
– Кремль, Спасская башня. – Он вытянул руку к крепости. – А это – Зимний дворец с Эрмитажем… Копия, подделка! Все тут подделка, даже название города. Мобург, ха! Надо же, Мобург, хрен моржовый! Не Москва, не Петербург – Мобург…
Эри слушала его, недоуменно хмурясь. Они стояли на площадке, приподнятой над транспортными дорожками, обтекавшими ее, словно островок в море человеческих голов и плеч. Дорожки струились к аркам под башнями, а на площадке было сравнительно безлюдно, лишь сотни три одетых, полуодетых и почти раздетых, толпившихся у круглых и прямоугольных тумб. Он уже знал, что эти устройства – раздаточные автоматы, такие же, как холодильник в его патменте. Одни походили на колокол или на поставленную на попа цистерну, другие – на спичечный коробок; самый ближний напомнил ему огромную банку из-под пива, окрашенную в золотистый цвет.
Шум, гул, хохот, шарканье ног, непривычные запахи, то острые, то сладковатые, звон автоматов, сотни жующих челюстей, какие-то баллончики, бутылочки, пакеты… Нигде, однако, ни пылинки, ни соринки.
– Сколько народа… – пробормотал он, глядя на стремящийся к аркам поток. – Что они делают? Куда идут? И зачем?
– Ты не помнишь? Мы здесь бывали, – сказала Эри, махнув в сторону декоративного кремля. – Это Колонны Развлечений, и в одной из них – филиал Лиги, которой ты принадлежишь. Ты ее потомственный подданный.
– Я принадлежу лишь самому себе, – заметил он, поворачиваясь к бело-зеленому дворцу. – А там что такое? И что висит вверху, над площадью?
– Вверху – сеть безопасности, а те зеленоватые стволы – ГенКон.
Он брезгливо поморщился:
– Шарага, где делают одалисок?
– Точно.
От шума, суеты и запахов у него кружилась голова. Он не любил находиться в толпе и даже глядеть на людские скопления; ему казалось, что в них человек теряет индивидуальность, уподобляется букашке среди других бессмысленных букашек, ползающих взад-вперед в огромном муравейнике. Это вызывало еще одну, столь же неприятную ассоциацию: нависший над муравейником сапог, который может опуститься и раздавить его вместе со всеми обитателями.
Видимо, он побледнел – Эри смотрела на него с тревогой.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как дерьмо в проруби… Где тут можно выпить? Хотя бы вашего вина из слив?
– Сейчас. Подожди меня здесь. Я принесу.
– Зачем? Вот автомат. – Он покосился за золотистую пивную банку.
– Этот для другого. Жди!
Эри исчезла, растворившись в толпе, а он, шагнув к автомату, стал с интересом его рассматривать. Широкий цилиндр, примерно по грудь; в верхнем торце – отверстие, еще одно, поменьше, сбоку, и рядом – панелька с кнопками и надписями. Их удалось прочитать, но смысл оставался темным: «веселуха», «звени-уши», «писк», «стук-бряк», «рыло-в-пуху»… Любопытные названия! Кажется, тот врач из Медконтроля, Арташат, что-то говорил о «веселухе»… Какой-то напиток? Или наркотик?
Внезапно он понял, что окружен компанией из пятерых людей, молча и с нехорошим интересом взиравших на него. Три парня, две девицы, обе темноглазые, с обнаженной грудью и коротко стриженными волосами… Парни одеты поосновательней, но одежда странная – тонкое облегающее трико ярких расцветок, лиловой, розовой и синей. Как тот, из поезда, в желто-алом, вспомнилось ему. Он пригляделся и вдруг сообразил, что их одежда не из ткани и даже не одежда вовсе, а краска, напыленная на кожу. Кроме краски, были башмаки, передники на бедрах, широкие ремни и неизменные браслеты.
«По погоде вырядилась молодежь, – мелькнула мысль. – Климат в куполе стабильный, температура – двадцать пять по Цельсию, ни холода, ни зноя, ни ветра, ни дождя… Брызни краски от шеи до задницы и гуляй в передничке, как египтяне при Тутмосах и Рамсесах… Чего им только нужно, этим раскрашенным голышам?»
Одна девица подмигнула ему, другая оскалилась в ухмылке, поглаживая сосок на пышной груди. Вокруг сосков была татуировка: кольца из змеек или червячков, вцепившихся в хвосты друг другу.
Лиловый придвинулся к нему поближе, Синий и Розовый встали с обеих сторон. От Лилового пахло чем-то приторным, неприятным.
– Чего уставился, штемп недорезанный? Емово есть?
– Емово? Что за емово?
– Не пехтурь! Суй обруч в дырку, таракан!
Он снова не понял.
– В какую дырку?
– Сюда, моча крысиная!
Его схватили за локоть, развернули, толкнули, и рука с браслетом вошла в отверстие рядом с панелькой. Одновременно он почувствовал, как под лопатку уперлось что-то острое, шило или лезвие ножа. Нож, кажется, держал Лиловый, Синий вцепился ему в локоть, а Розовый лихорадочно тыкал кнопку на вспыхнувшей неярким светом панели.
– Скорее, – прошипела девушка, ласкавшая сосок, – скорее… «Шамановки», Турин, накапай… «шамановки» или «отпада».
– Пситаб еще не примеряла? Откуда здесь «шамановка»? – буркнул Розовый. – Здесь только…
Он не закончил – из отверстия в торце с тихим звоном поднялся небольшой серебряный баллончик, затем еще и еще. Розовый жадно схватил их, перебросил девушкам, снова потянулся к кнопке. Нажать, однако, не успел – чья-то ладонь ударила его за ухом, и тут же раздался болезненный вскрик Лилового. Они повалились на землю; Синий, выпустив Дакара, размахнулся, но получил коленом в пах и, скорчившись в три погибели, застонал.
– Тебя и на минуту нельзя оставить, – послышался голос Эри. – Ну-ка, банку подержи! Мешает!
Отступив от автомата, он машинально принял баночку с вином. Эри стояла слева от него, потирая ладонь о ладонь и насмешливо глядя на парней, ползавших у ее ног. Он не видел их лиц, только затылки и спины, синюю, лиловую и розовую, но, вероятно, досталось им крепко: Розовый хрипел и мотал головой, Синий держался за промежность, а пальцы Лилового были в крови.
– Я тебе, крыса, законопачу щель!.. – стиснув кулаки, пробормотала девица с татуировкой и двинулась к Эри, но другая вцепилась ей в пояс:
– Ползем отсюда, идиотка! Не видишь, напоролись на Охотника!
– Ползите, ползите, – проворковала Эри, пиная в зад Лилового. – Ползите, червячки! Вчера из инкубатора, а выступают…
Кое-как поднявшись, парни юркнули в толпу. Следом исчезли девицы с тремя серебряными баллонами.
– Что это было? – спросил он. – Чего они хотели?
– Это был грабеж, а хотели они «веселухи». И получили – за твой, конечно, счет. Капсули… Теперь оттопырятся и будут счастливы до завтрашнего дня.
– Капсули… Почему капсули? Это слово что-то значит?
– Категория Свободных, живущих на пособие, – пояснила Эри. – Воздух и жилье бесплатно, квота на энергию и воду, квота на потомство плюс рацион из пищевых капсул. Потому и капсули… Идем! Хочешь туда? – Она показала взглядом в сторону ближайшей башни.
– Нет. Давай-ка отправимся в такое место, где людей поменьше. – Отхлебнув холодного сладкого напитка, он огляделся. Ни один человек из толпившихся у автоматов не обращал на них внимания – так, словно никого не грабили и никого не били. Видимо, произошедшее с ним и учиненная Эри расправа считались рядовым событием.
Спустившись с площадки, они пробрались сквозь толчею, пересекли две или три дорожки и очутились на движущейся ленте, огибавшей бело-зеленый дворец. Он молчал, вцепившись в локоть Эри, в самый надежный из якорей, какие нашлись в этой реальности. Все остальное, люди и подземный город, дома, похожие на трубы, растянутая между ними сеть и нечто крылатое в вышине, то ли машины, то ли живые твари, было таким же далеким и странным, как марсиане на треножниках, рожденные фантазией Уэллса. Большая удача, что нашлась эта девушка, его поводырь и защитник в чуждом мире!
Он отпустил ее локоть и обнял за талию. Эри, откинув головку, повернулась к нему, и он заметил, что их глаза и губы были почти на одной высоте. Кожа ее восхитительно пахла, прядь волос щекотала висок, и на какое-то мгновение ему почудилось, что рядом с ним жена – в том далеком далеке, что называется юностью и проходит быстро и бесследно.
– Солнышко… – прошептал он и заглянул в глаза приникшей к нему женщины. Но они были не карими, а синими.
Дорожка, извиваясь и петляя, несла их все дальше и дальше, от площади к площади, мимо зеленоватых стволов ГенКона, похожих на цилиндрические аквариумы, мимо монолита в форме призмы, с цоколем, напоминавшим храм, мимо других строений, сияющих огнями, соединенных переходами воздушных улиц, со множеством балконов и террас, висевших, словно птичьи гнезда на деревьях неизмеримой высоты. Рукотворный лес в огромной полости под заменившим небо куполом… Сколько времени и сил ушло, чтоб сотворить такой подземный город и все другие города, которых, надо думать, не один десяток… Целый новый мир! Мир ему определенно не нравился, но титанический труд и упорство, с которым его создавали, были достойны уважения.
Эри отстранилась на миг, вытянула руку к желтому зданию с двойным портиком у входа и широкой лестницей.
– Узнаешь? Этот ствол…
– …похож на Смольный, – продолжил он и уточнил: – Снизу.
Снова прижавшись к нему, девушка улыбнулась.
– Верно! Ты начинаешь вспоминать! Это Смольная площадь и ратуша. Ведь так?
– Так для тебя, а для меня… – Вздохнув, он коснулся губами ее щеки. – Я помню другой Смольный, настоящий, не подделку. Тот дворец стоял на берегу Невы, около собора, и мы с женой…
Улыбка Эри поблекла.
Они пронеслись мимо гранитного столба, торчавшего перед ратушей. На его вершине поблескивал какой-то технологический объект – ни дать ни взять гигантская гайка двухметрового диаметра, каких на свете не бывает. «Ну и махина! – подумалось ему. – Тонн двадцать или тридцать – если, конечно, из железа, а не из пластика…»
Забавный монумент! Спросить у Эри?
Спросил, но о другом:
– Там, в ратуше, правительство? Нет, извини, – он потер висок, – ты ведь о правительстве не знаешь… Я хочу сказать, там – городская администрация? Люди, что управляют Мобургом?
– Там пьютер, Дакар… то есть Павел. – Она все еще путалась с его именами. – Городской пьютер, включенный в общепланетную сеть, банки данных и блоки… такие блоки… кажется, они называются портами… чтобы выходить на связь с любого места, через терминал или браслет.
– И в этом пьютере… Что? Что в нем, Эри?
– Все что угодно. Наши имена и адреса, наш статус, имущество, контракты, их оплата и отчисления во ВТЭК и ОБР. Сведения о том, кто когда родился, копии генетических карт, наследственная принадлежность, профессия, доходы.
– У вас, похоже, от налогов не укроешься, – проворчал он. – Что там еще, Эри?
– Данные о предложении и спросе, о потребности в ресурсах, об их наличии в Хранилищах, схемы транспорта и городских коммуникаций, распределение средств… Много всякого! Есть файлы компаний и фирм, открытые и закрытые.
– Закрытые? От кого?
– От подданных и конкурентов и даже в какой-то части от ВТЭК и ОБР. Они контролируют лишь поступление налогов и плату за ресурсы, а еще следят, чтобы не было серьезных разрушений во время войн.
– И у вас воюют… – мрачно промолвил он. – Собирают налоги и воюют, хоть без серьезных разрушений… Знаешь, милая, я всегда считал: кто воюет и собирает налоги, тот и правит. Эти ваши ОБР и ВТЭК…
Эри фыркнула.
– Они не воюют и не правят, они охраняют среду! Жизненное пространство, купол, здания, энергостанции и транспортные сети. Еще – воздуховоды, системы подачи воды, утилизации мусора и… и кое-что еще. – Она потерла лоб. – Инкубаторы, например.
– Серьезное дело, – согласился он, оставив попытки разобраться с принципами местной власти. – Ваш мир нуждается в охране. Ведь это, собственно, не мир, а лишь среда обитания.
– Почему?
– Мир – это нечто большее, чем города и люди, дороги, водокачки и энергостанции. Мир, разумеется, это включает, но большей частью состоит из элементов, неподвластных человеку, живущих по своим законам. Океаны и реки, леса и степи, горы, атмосфера, круговорот воды, чередование зноя и холода, бесчисленные существа, что обитают на планете. В более широком смысле – космические объекты, звезды, галактики, Вселенная… – Заметив недоумение в глазах Эри, он сменил тему: – Ты сказала, что ВТЭК и ОБР охраняют среду. А кто охраняет жителей города? Нас с тобой? От грабежа, насилия и смерти?
– Каждая корпорация в своем стволе, промышленной зоне, на своей территории. У всех есть охранные службы, а если не хватает подданных, чтобы охранять и защищать, то нанимают Свободных.
– Что-то я не заметил этих охранников, когда меня капсули грабанули, – буркнул он. – Там, на площади!
– А я? – серьезно сказала Эри. – Кто я такая, по-твоему?
Он коснулся золотых волос, погладил ее крепкое плечо.
– Ты… конечно, ты, валькирия… Есть женщины в русских селеньях… свободные охотницы… коня на скаку остановят, в горящую избу войдут…
Читать бесплатно другие книги:
