Посмотреть в послезавтра Молчадская Надежда
– Здравствуйте!
Они молчали. Пересчитал головы – их оказалось ровно двадцать.
– Ну что же, приступим. Кто первый?
Молодой человек из первого ряда приподнялся, подошел ко мне, вытянул руку и отвернулся.
– Пожалуйста, развернитесь и опустите штаны. Товарищи, – обратился к ожидающим, – никаких рук, только мягкое место. Это не больно.
Первому ввел сыворотку, он развернулся и кивнул; никаких эмоций его лицо не выражало.
– Следующий, пожалуйста.
После проведенной процедуры молодые люди возвращались на свои места и молча смотрели в противоположную стену. Собрал свой инструментарий, попрощался с кивающими головами и с чувством выполненного долга направился к выходу.
Вышел из «матрешки», посмотрел на небо; солнце ослепило глаза.
– Какая же погода сегодня, просто чудо! Федор плюнул на окурок, бросил под ноги, наступил на него и прокрутил носком кирзового сапога два раза.
– Много куришь, Федор! Вредно для здоровья.
– Вредно, когда жена выглядить бледно. Поехали таперича по моим делам, – пробурчал Федя.
Мой попутчик завел мотор и продолжил выдавать трели.
«Не Федор, а соловей-разбойник», – злился я. Чтобы отвлечь свистуна, начал задавать ему глупые вопросы.
– Ну, как вам здесь живется?
– Хорошо, пока жуется! – засмеялся он и продолжил насвистывать. Проехали мы еще минут десять; вдалеке показался домик.
– Там кто-то живет?
– Живеть, живеть – хто бока не мнеть.
Все, буду лучше молчать, лучше уж свист. Мое терпение было на исходе.
Остановились неподалеку от избы. Федор направился к домику. Через некоторое время он вернулся с канистрой, открыл капот, залил горючее, канистру оставил на дороге, из кармана вытащил тряпку, вытер руки. Залез в машину, поерзал на сиденье.
– Таперь к Авдотье, – объявил мой мучитель.
Ну слава Богу, закончится скоро тряска со свистом. Глубоко вздохнул, и стал смотреть по сторонам. Про какой лес Авдотья рассказывала? Вокруг одно поле с засохшей травой. Вот тебе просторы Руси-матушки. Сколько земли брошенной… Федор резко свернул налево, и мы поехали прямо по полю.
– Так короче будет! – объявил Федор.
Через минут тридцать на горизонте появилось Авдотьино подворье. Через десять минут свист, наконец-то, прекратился.
Я вышел из машины, громко хлопнув дверью. Федор выскочил из машины и прокричал мне в спину: «К часу ночи буду, если не забуду!».
Махнул рукой не оборачиваясь. «Вот противное существо. Зараза…», – бормотал себе под нос. Вошел в избу. Авдотья сидела возле окна и тихо что-то напевала.
– Ну и день выдался сегодня, Авдотья Лукинична!
Она даже не шелохнулась, продолжала смотреть в одну точку и напевать. Постоял возле нее минуту, развернулся и пошел в свое временное пристанище. Поставил термоконтейнер на сундук и плюхнулся на кровать. Бесят меня эти людишки, не могу понять, что в них не так? Все, хватит анализировать пустоту! Уеду и забуду все, как страшный сон.
– Володя, обедать пора! – послышался уже приятный для меня голос из кухни.
– Сейчас, Авдотья Лукинична, дайте мне пять минут.
– Хорошо, родимый, твое время – ты им сам и распоряжайся, тольки мояво не отнимай: два раза греть еду не буду.
После этих слов выбора у меня не оставалось, вошел на кухню и сел за стол.
– Руки забыл помыть, милок.
Встал, глубоко вздохнул, пошел в сени и вернулся уже с вымытыми руками.
– Ты не серчай на мене, Володя, я понимаю, негоже мне табе указки давать. Понимаю, уморился и забыл. Небось три часа с энтим свистуном провел, а это как цельный огород вскопать без передыху.
– У Вас тоже был опыт насладиться Фединым свистом.
– Бог миловал, от людей слыхала. Заика с детства, хтось яму посоветовал насвистывать. Помогло, а дурна привычка осталася.
– У вас здесь есть кто-нибудь без изъянов?
– Нету, все маненько пришибленные, ну што ж поделашь, не убивать же нас за это?
– Вы простите меня, действительно просто устал.
– Ты давай кушай, супчика грибного наварила, компоту из лесной ягоды. Покушаш – все легче.
Навернул две тарелки чудо-супа. И почувствовал, как глаза стали слипаться.
– Пойду прилягу, спасибо за обед.
– Иди, милок. Отдохни.
Поплелся в комнату. Разделся, сел на кровать, посмотрел на иконы, и явь, как всегда, незаметно, перешла в сон.
Когда открыл глаза, в комнате было темно, мерцал слабый фитилек в лампадке. Я был укрыт одеялом, на спинке висели брюки, сложенная рубашка и носки лежали на сундуке. Посмотрел на часы. Было уже 12:00. Надел спортивный костюм и вышел во двор. На крыльце сидела Авдотья Лукинична и начищала мои туфли.
– Зачем Вы? Я бы сам.
– Да когда табе. Рубаху постирала и наутюжила. Воду нагрела – скупаться табе в дорогу надо, все уж приготовлено в сенях. А то как же такой замурзанный поедешь, што люди подумают… Што не тольки ума не нашел, но и мыла. А у нас все для жизни есть.
Посетил отхожее место, вернулся в сени; и действительно – стояло корыто на полу, а рядом два ведра с водой, а также ковшик и мыло в блюдце. Проделав водную процедуру, почувствовал легкость в теле.
– Простынею обмотайся, на топчане лежит, – подавала команды Авдотья из кухни.
– Хорошо, хорошо, Авдотья Лукинична. Замотался в простыню и на цыпочках прошмыгнул в спальню. Достал из чемодана свежее белье и стал облачаться. Чистота – это сила. Сложил свой скарб, последний раз посмотрел на иконы и вышел из комнаты.
– Давай чайку попьем на дорожку.
Мы сидели молча. Авдотья дрожащей рукой добавила варенье в чашку, ложка ударилась о глиняную стенку и нарушила тишину.
– Авдотья Лукинична, а если надумаю к Вам приехать погостить, примете?
– Гостям завсегда рада, тольки не приедешь, другая у табе дорога впереди.
Дверь скрипнула, и на пороге появился Ленька.
– О, гляди, уральский бурундучок прискакал. Ну чаво табе надо? – резинова улыбка на ночь глядя.
– Так до свиданьице пришел Володе сказать, а то как-то некрасиво получатся, не попрощавщись.
– Вишь, Володя, кака лиса хитра, – Ленька растянул тонкие губы и оголил беззубый рот.
– Ну садись, чайку погоняем.
– Она, Володя, добрая душа, тольки сердитая быват, тут без строгости никак нельзя.
– Так, попил – и вертайся, бесова говорильня. Федор уже скоро примчится.
– Ну, бывайте, если што не так, не серчайте, – Ленька поклонился и вышел.
Что-то сжалось у меня внутри. Что за судьба у людей? Кто виноват? Да и чем я могу помочь, а главное, никто не жаловался на судьбу и ничего не просил.
– Добрый человек Леонид!
– Добрый, добрый Леонид вся деревня уж звенить.
– Вы прям все стихотворцы здесь.
– Може, для табе это стих, а для нас – правда жизни. Трещотка твой Ленька. Володя, доброта – это хорошо, когда она с глупостью не встречатся, доброта меры должна знать.
– Разве может быть доброты много или мало? Она бывает безгранична.
– Но, смотря в чем. К примеру, попросила Леньку купить три килограмма муки в сельмаге. Привез и подарок в придачу – чайник, соловья-разбойника. Говорит: «Все скуплялися – новое изобретение. Поставишь на печь – закипить когда, засвистить – кипяток готов». Поставила и жду. Засвистел, зараза, моего кота Ваську так напугал, убег – неделю искала по дворам, нашла за будкой в бурьяне. В дом боялся заходить. Постарался Ленька, доброе дело сделал, а коту душевное увечье нанес… Кабы я яво попросила – другое дело, а он за мене сам решил, што без свистуна мне не обойтися. Кот таперь и от Федьки шарахатся. Вот табе и весь сказ. А по-твоему, Володя, добрый человек – это хто?
– Ну, доброта включает в себя много черт характера. Щедрость, сострадание, помощь, бескорыстие…
– А для мене добрый человек – когда в душу не лезет почем зря. Зла никому не желат и зависти нету. А то, што ты сказывал, – так это означат человеком быть, а не зверем. Вот щедрость для мене должна быть тольки через избыток. А то чаво – отдасть добрый человек последнее, а потом сидит на бобах и злится на свою доброту. Сострадание тоже хорошо. Поплачешься вместе, посострадашь, придешь домой – перекрестишься, штобы тольки с тобою никогда этого не приключилось, – свое страдание все равно ближе. Помощь – хорошо, доброе дело. Поможет человек одному, а узнают об этом двадцать, а то и того более. Вот как Ленька – поможет, потом во всей деревне раструбит. Для сабе он это делает, ради похвалы. Не родился еще человек без корысти, всяка доброта умысел имеет. Другой человек, може, и не скажет, но все равно про сабе подумат: мол, добрый я. Вот так я табе скажу.
– Вы себя считаете доброй, лично я в этом убежден.
– Мало ты еще прожил на свете, штобы в людях разбираться. Ты ведь в мои думки не заглянешь, кожен день у Господа прощения вымаливаю. Пока так и живу с добрыми грехами.
Послышался гул мотора.
– О, свистун на помине, – сказала Авдотья и вышла в сени. Вернулась она с маленьким холщовым мешочком.
– На табе на память от мене, а што там – так дома посмотришь.
Взял мешочек и положил в чемодан.
– Спасибо Вам за все!
– Да чаво уж там, для мене это радость, хоть душу с тобою отвела, так што табе спасибо.
Я крепко сжал ее руки и поцеловал. Глаза ее наполнились влагой, она прикрыла нос левой рукой, правой перекрестила меня и махнула. Я выходил с чувством вины перед ней. Почему? Не знаю… Влез в Федькину колымагу, и мы помчались по пустой дороге, фары освещали утрамбованную дорогу, ведущую прочь от места, где, как мне показалось, живут совершенно несчастные люди.
Федор не свистел, и это молчание с его стороны я принял с большой благодарностью. Поезд уже стоял. Проводница из первого вагона махала мне рукой.
– Прощайте и неззззззз… – попытался сказать Федор.
– Понял, понял, спасибо, не забуду.
Вошел в вагон. Проводница провела меня в купе под номером 7. Попутчиков не было, и это обстоятельство меня вновь порадовало. Развернул матрац, накрыл его простыней вместе с подушкой, улегся в одежде; поезд тронулся и понес меня с моими мыслями домой.
– Просыпайтесь, подъезжаем, – в дверь тарабанила проводница.
Взял вафельное полотенце и направился умываться. Как и в прошлый раз, очереди в туалет не было; отсутствие запаха, присущего этому месту, меня удивило. Жизнь меняется в лучшую сторону. Не люблю ездить поездами с детства, предпочитаю пользоваться воздушным транспортом. Каждое лето приезжала мамина сестра и увозила к себе в деревню. Для меня это путешествие было испытанием и на короткий период перемещения расшатывало полностью мою неокрепшую детскую психику. Душные вагоны, «джентльмены» в трениках сновали то с пивом, то с лимонадом по коридору. Глухонемые стучались в купе и предлагали иконки. Запах колбасы, курицы, чеснока, глупые разговоры попутчиков – все меня раздражало. Поезд остановился, я вышел из вагона – чудесным образом оказался в хвосте. На перроне возле моего вагона в гордом одиночестве стоял ВЯ.
– Доброе утро, Володя!
– Здравствуйте! – Я первым протянул руку для приветствия.
– Как добрались?
– Все замечательно, спасибо.
– Ну, а теперь ко мне домой, обсудим вашу командировку.
– Как скажете.
Прошли сто метров, количество прибывших и встречающих увеличилось. Мы пробрались сквозь этот водоворот и спустились по лестнице.
– Вот наша машина, – показал рукой в сторону черной «Волги». Мы сели на заднее сиденье, мотор завелся и мы помчались по моему родному городу. Минут через сорок машина остановилась возле серой пятиэтажки.
– Вот мы и дома, – сказал ВЯ.