Посмотреть в послезавтра Молчадская Надежда

– Привет, Андрюша, ты более-менее в курсе происходящего?

– Да, более-менее.

– Так вот, у тебя есть еще две недели на размышления, я набираю новый штат сотрудников в новый журнал. Песня такая же, ничего нового придумывать тебе не придется. Хозяин согласен. Как я уже говорил, зарплата и условия работы остаются без изменений, так что думай! Перезвони мне на следующей неделе.

– Спасибо огромное, Евгений Львович. До свидания!

А я уже прощался сам с собою. Так у вас совсем неплохо день начался, месье Ковалев! В приподнятом настроении моя рука сама потянулась к коньяку, оставленному на столе. Напиток мягко расплылся по горлу и, ненавязчиво, меня приглашала моя белоснежная постель. Завалившись в кровать, проверил отсутствие наличия мобильника рядом, укрылся с головой одеялом – и был готов.

МАХРОВЫЙХАЛАТ

«Огромный черный полированный стол отражал отпечатки пальцев. Во главе стола в белом халате одиноко сидел Евгений Львович.

– Присаживайся, Андрей, вот я тебя и дождался. Работы будет много, как и обещал, только у нас новые правила приема на работу. Ты незамедлительно обязан сдать отпечатки пальцев. Понимаешь, дело в том, что есть гнусная клевета, – мол, наш брат-журналист тырит халаты и тапочки из гостиниц. Эта недопустимая ложь бьет по нашей репутации и престижу государства. Ты себя зарекомендовал с лучшей стороны и наверняка не допустил бы такой мерзости. Но правила есть правила. Подойди ко мне.

Я приблизился к нему, он схватил мой указательный палец и начал тыкать по столу. Отпечатки то увеличивались, то пропадали совсем.

– Отлично, этого достаточно. Да, еще одно требование босса: на работу вместо махрового халата одевать вафельный.

– Боже мой, какой бред, нет, я не согласен с этими правилами, Евгений Львович!!! – Плюнул на стол и выбежал из кабинета.

Меня встречала армия сотрудников в белых халатах, двигавшихся на меня. Юркнул в первые попавшиеся двери. Страх сковал мое тело, я не мог двинуться с места. Господи, помоги и сохрани. Тук, тук, тук! Барабанная дробь в дверь не умолкала…»

Проснулся в холодном поту. Соседка сверху, Елизавета Макаровна, давно овдовевшая, наверняка попросила Марата Казимировича, нашего дворника, что-то прибить к стене. Несколько раз падал молоток, то гвозди рассыпались по паркету. Неужели меня сегодня посетила зебра? То белая полоса, то черная… Спасибо, что не белка.

Вставать не хотелось, представил себя в лесу, чтобы наслаждаться стуком дятла. Но гвозди вбивались явно не для картины, а для полок книг «Ленинской библиотеки», которые по крохам собирались всю жизнь и частично были приобретены взамен на макулатуру. Хочешь не хочешь, а вставать придется. Тут бы и у дятла нервы сдали. В этой шумовой завесе невозможно было находиться. Позвоню Маринэ, предложу ей руку помощи, подкину дружочка до больнички, наверняка капуша еще дома. Ведь не ближний свет болтаться вместе с бульоном в общественном транспорте; заодно на горемыку интересно посмотреть.

ЗАГАДОЧНАЯ КАРТА БАЙКЕРА

Набрал номер телефона, но Маринэ не отвечала. Это для нее совсем не свойственно, потому как она с ним не расстается, как с талисманом. Подождал пять минут и перезвонил. В трубке послышался рев с всхлипыванием.

– Маринчик, что приключилось?

– Андрюшааа, сегодня Вовчик умер, только что позвонила его сестра.

– Ты давай держись, скоро буду.

Что за хрень, с чего бы это, молодой вроде бы для летала, может, передоз? Покидал в сумку все необходимое, прихватил две бутылки вискаря и, на всякий случай, пару консервов. Все это сверху накрыл рукописью. Лифт застрял на пятом этаже, и я понесся по лестнице. Навстречу мне поднимался сосед с корреспонденцией. Блин, совсем забыл о почте. Открыл с трудом почтовый ящик, – давно уже надо было поменять замок. Вытащил все содержимое и бросил в сумку.

Солнце скрылось за тучами, погода напоминала чернобелое кино. Завел мотор, и мой джип понес меня навстречу слезам и сочувствию. Как обычно, пробка засосала мое средство передвижения и не давала моему мустангу проявить себя понастоящему. Включил радио, прибавил звук, чтобы не отвлекаться на сигналы машин, воющих с разных сторон. Гитарист надрывался, исполняя фламенко; струны под его пальцами едва выдерживали такой напор. Ехал, стараясь не нарушать правила, держал дистанцию, но почему-то в мою дырку постоянно втискивались. Не понимаю, что им дает пять метров, все равно все ползем сплошным потоком. Нервы таких курдебляков не выдерживали, хотелось все бросить и улететь на Марс, чтобы не видеть дарвинистов. Ситуация поменялась через полчаса, поток стал набирать скорость. Через час я стоял у подъезда, позвонил Маринэ, она открыла дверь, и как львица бросилась мне на шею и зарыдала. Так продолжалось недолго; пошмыгав носом, пальцами вытерла сырость, уткнулась мне в ухо и стала нашептывать:

– Андрей, карту спали, здесь что-то не так. Какая-то кузькина эта деревня и дело дрянь, с ней что-то связано. В квартире ни о чем таком не базарь. Мама предупреждала, что мы на прослушке. Дед покойный занимался секретными разработками, поэтому пари какую-нибудь правдоподобную хрень. Про карту с бодуна напела, и, видишь, Вовчик уже там. Она посмотрела на меня, и в ее глазах я прочел страх.

– Все будет хорошо, принц-заячье сердце.

Маринэ растянула кривую улыбку. Поднявшись в аппартаменты, она шмыгнула в ванную и громко высморкалась. Вытащил виски из бокового кармана спортивной сумки, пошел на кухню дожидаться собутыльника. Маринэ выглядела паршиво: красные глаза, выступившие белые пятна на лице полностью изменили симпатичную мордашку.

– Бульон будешь? – спросила она.

– Нет, спасибо! – отказался, так как он ассоциировался с Вовчиком.

– Тогда яичница, в моем доме харчами не перебирают.

– Не наезжай на меня, на все согласен, утром яичница, вечером яичница, – попробовал спародировать Фрунзика Мкртчяна. Она резко открыла холодильник, стукнула по столу остатками вареной колбасы.

– Режь давай молча, – прорычала на меня фурия, – и я все понял.

На сковородке шкворчали яйца, белок вздувался. Маринэ протыкала вилкой яичницу, и это занятие ее слегка успокоило. Поставила сковороду в центр стола, достала галеты, высыпала горкой на тарелку и плюхнулась на стул. Мы выпили залпом, не чокаясь, молчаливо покопались в сковородке. Паузу прервала Маринэ.

– Давай еще по одной. Она выпила, и ее понесло.

– Сердце становилось… Видишь, как бывает. Полгода я с ним потусила, а однажды по пьяни даже в жены брал. – Ее слезы катились по щекам и падали на грудь, ярко оранжевая майка мокрела. Снова повисла пауза, мне нечего было сказать, – с байкером никогда не был знаком, и потом, задавать глупые вопросы о нем не хотелось, – чувствовал себя так, как только что проглотил протухшую семечку. Осмелившись, спросил:

– Когда похороны?

Она налила сама себе до краев. Виски пролился на руку и на стол. Взмахнула головой и осушила содержимое; из уголка рта потекла струйка, и она вытерла ее рукой, не дав каплям приземлиться. Хлопнула рюмкой по столу.

– Не знаю, сестра сказала, что кремировать будет, а потом урну завезет в Воронеж. Все предки там похоронены, так, чтобы все в одном месте. – Я удивленно посмотрел на нее, слегка округлив глаза.

– Что ты зеньки свои вылупил? Почем могилка знаешь в нашем гребаном мегаполисе? С олигархами я не дружила.

Мне стоило поменять тему. Маринэ всегда становилась слегка агрессивной после употребления, – так на нее действовал алкоголь. Я на нее не обижался, – все как-то реагируют, мне не привыкать.

– Ты знаешь, мне сегодня работу предложили.

– И кто? Евгений Львович небось, старая крыса, он мне тоже звонил, зазывал своими фальшивыми пряниками. Я отказалась, не давая шанса пискнуть, рожу его не могу больше видеть.

– Чем он тебе так насолил?

– Бездарность вшивая, со связями родился, с ними и сдохнет. Папашка его большой чин занимал, везде своего отпрыска втискивал. Единственный у него талант – подыскивать талантливых рабов. Делал вид, что собаку съел на журналистском поприще, а по сути знал только, что в заднице темно.

– Злая ты, Маринэ.

– Справедливая, мало кому правда нравится!

– Главное, что ты мне нравишься.

– О, включил подхалимаж, – она улыбнулась.

– Откуда такая осведомленность о работниках редакции?

– Оттуда, где уши растут. Ты знаешь сколько шептунов у нас было в коллективе?… Пошли, проветрим легкие, меня мутить начало, а я еще не собираюсь останавливаться, ты меня знаешь.

– Хоть погода и г-но, но другой нам не дано, – с выражением отпарировал.

– Ты стихоляпщик, долго будешь напрягать мои чистые и духовно богатые уши?

– Все, не буду, это мое из последних и окончательных сочинений.

ОТКРЫТКА ИЗ ПАРИЖА

Серый туман опустился на верхушки деревьев, моросил мелкий дождь. Охранное агентство смыло с лавки и пригласило домой вместе с ревматизмом пить чай, и просматривать очередной сериал. Дышалось тяжело. Обняв Маринэ за талию, мы побрели в парк. Пустынная аллея с мокрыми скамьями, окрашенными в зеленый цвет. Нас не привлекало опустить на эти скамейки заднее место. Мы медленно брели молча.

– Давай возвращаться, вроде бы отлегло, – сказала Маринэ.

– А чем занималась твоя мама? Ты никогда о ней мне не рассказывала?

Она резко повернулась ко мне, откинув мою руку, ткнула меня указательным пальцем в грудь и, с раздражением в голосе, начала меня отчитывать.

– Можно подумать, ты мне поведал о своем генеалогическом древе.

– Ты не спрашивала, я не рассказывал. Могу начать, если ты хочешь.

– Нет, не сегодня, пожалуйста, – сбавив обороты, продолжала она.

– Сегодня я – говорильня. Мама лечила друзей наших меньших. Познакомилась с Виктором Михайловичем на работе. Он лабрадора водил на прививки, так и уговорил ее покинуть родные пенаты. Старческая любовь случилась у них.

– А где отец?

– Много вопросов задаешь, парниша. Не было – и точка. Меня бабушка до 15 лет воспитывала сама. Мама приезжала два раза в год меня навещать. Когда бабушка умерла, она увезла меня в Москву. Мы с ней не очень ладили. Черствая личность, поэтому и я частенько иглы выпускаю, – наследственность вот такая у меня.

– Почему с ними не поехала?

– Мама не настаивала, зная мой характер и что все равно сделаю по-своему. Глупость еще никто не отменял. С Никитой зацепилась с художественного училища: первая любовь, замуж выйти за него мечтала, а он, подлец, укатил с выставкой в Испанию и не вернулся. Горевала недолго, моя страсть к сильному полу досыта потрепала меня в мужских руках. Как говорится – если хочешь, ни в чем себе не отказывай. Мама меня денежными переводами разбаловала. Моя лень глубоко поселилась в моей душе и теле. А я ведь языками владею. Вот так. Нашла для своей задницы непыльную сидячую работенку и в ус не дую. Перемен требует мое нутро.

– Деда твоего как величали? – с осторожностью спросил ее.

– Умер дед и его имя с ним. Тема закрыта. Ты лучше скажи, ты-то чего до сих пор в холостяках ходишь?

– Не хочу, при таком выборе красавиц – другой альтернативы нет. Соблазны кругом, одни соблазны.

Пошли домой, соблазнитель хренов. Подлое ваше племя: землю топчет, нам, голубушкам, житья от вас нет никакого. С вами плохо и без вас внемоготу.

– Маринушка, не попадался тебе добрый молодец, не по тем ты чащам бродишь, не те ягодки срываешь.

– Верно молвишь, заплутала маненько. Ты мне, Андрэ, прекращай на ночь глядя страшные сказки рассказывать, а то не усну, пошлю тебя с рассветом пустые бутылки сдавать.

Войдя в квартиру, Маринэ, не разуваясь, стремительной походкой направилась на кухню. Глухой звон разлетелся по комнате, по всей видимости, чокалась с бутылкой. Решил переждать на диване алкогольный понос. Настенные часы показывали без десяти семь.

Долго она себя не заставила ждать.

– Послушай, Андрэ, переночуй еще сегодня у меня. Я что-то совсем никакая. Чистая постель на нижней полке, – рукой указала на массивную тумбу, занимавшую почти полстены.

– Не обижайся на меня, я на боковую. Почитай классику, видишь полные собрания глядят на тебя.

– Перечитал давно и уже забыл. Альбом покажи, хочу увидеть тебя в костюме снежинки на детском новогоднем утреннике.

– Андрэ, доведешь ты меня до икоты. Так лисой была, Пьеро, вот, пожалуй, и все. Дома конфет с апельсинами было вдоволь. Увезла маман с собой мое детство и запечатленные радости. Ариведерчи! – Маринэ закрыла за собой дверь в спальню и наступила глухая тишина.

Вот это стены! Соседи не подавали признаков жизни, а чувство беспокойства нарастало как снежный ком. Я сделал то же, что и подруга. Успокоение вернулось. Рукопись надо бы перечитать. Вытащил из сумки увесистый слой бумажных листов вместе с почтой. Рекламные зазывалки разлетелась в разные стороны и усеяли паркет. Ни одного конверта. Призыв «пишите письма» в наше время звучит неактуально. Поднимая с пола бумажную мишуру, я наткнулся на открытку с изображением Эйфелевой башни. Это уже интересно. Перевернул ее и обнаружил текст на французском языке такого содержания:

«Милый Андрэ. Ты только уехал, а я уже скучаю. Наша последняя встреча разочаровала меня. Ты был не в настроении и не разговорчив. Ты никогда не рассказывал мне о своих проблемах. Это моя вина. Я понимаю, что все время требую повышенного внимания к себе. Но я обещаю, как только допишу роман, буду целиком твоя. Я забыла у тебя спросить, понравился ли тебе отрывок о Герцоге Барском? Ты мне не звонишь, а к тебе невозможно дозвониться. Мне кажется, что ты даже не проверял электронную почту. Надеюсь, с тобой все в порядке. Жду, люблю. Донатин».

Что за бред? Какая Донатин? Напрягся и стал вспоминать амурные дела в командировках. Было у меня пару раз в Париже с нашими девчонками, начинающими моделями. Катя, Лика, вот, пожалуй, и все, а писательниц точно никогда не было. Может, ошиблись. Прочитал адрес и убедился, что девушка обращалась ко мне. Не день, а раздача сюрпризов. Отложил открытку, принялся перечитывать рукопись. С учетом пропущенных душеизливаний Венеры, осилил за час. Прочитал открытку повторно и обратил внимание на три перевернутые галочки, стоявшие ровно посередине имени. Меня осенило – точно игра света. Нашел лист с описанием герцога Барского, отделил страницу, наклонил торшер, направил лампочку на текст и увидел аккуратно мелким шрифтом выведенные слова фиолетовыми чернилами. Я прищурил глаза и начал читать.

«Дорогой друг! Убедившись, что рукопись в ваших руках, выслал вам открытку с подсказкой. Описанное мной почти все правда, за исключением некоторых преувеличений. Формулы также не имеют под собой почвы – это абракадабра. Личный опыт аспиранта и время, проведенное с профессором, натолкнули меня на мысль написать книгу. Но я, к сожалению, не писатель, а микробиолог. Вы, как талантливый журналист, сможете обыграть сюжет.

У меня к Вам большая просьба: в квартире у профессора осталась и до сих пор хранится ампула с вакциной, которая может спасти многих от неизлечимой болезни. Когда я покидал страну, Владимир Яковлевич намекнул мне о тайнике. На то время я был молодым человеком, и он, наверное, побоялся раскрыть мне свое открытие. Все найденное передайте Марине. По ее словам, Вы – настоящий друг и умеете хранить тайны токого рода. Дословно передаю слова професора: «Надеюсь, что в будущем используешь мой опыт во благо. Все мои открытия лежат на поверхности. Всегда легче спускаться по лестнице, чем карабкаться вверх.

Постарайтесь, Андрей, и ваши старания будут вознаграждены».

Чувство тревоги вернулось. А вдруг это провокация со стороны спецслужб, проверка на прочность журналистской братии. Впрочем, зачем им так изощряться? В любом случае, мы все у них под колпаком, как у Мюллера. Маринка, зараза, тоже темнит с биографией. Зачем-то карту мне всучила сумасшедшего покойника. Прости, Господи. Что же делать?

Забежал на кухню, опрокинул успокоительное средство в виде вискаря. Отпустило, но не сразу. Порвал на мелкие кусочки открытку и лист с завуалированными фиолетовыми чернилами. Смыл в унитаз улики, и как-то сразу почувствовал рези в нижней части живота, – прихватила медвежья болезнь. Сидя на троне, кроме боли ничего не чувствовал. Почему выбор пал на меня? Предательства с моей стороны никогда не случалось. Ладно бы – человек, а тут – государство. Но если так размышлять, то если ни мне, так другим досталась эта вакцина счастья. Тут государство не останавливалось ни перед чем. Может, этот перебежчик действительно спасет мир? Полная утопия. Вроде мой организм успокоился. Надо бы еще пропустить рюмочку для храбрости. Так и поступил.

Через минуту пропал холодок с загорбка. Сел на диван и стал осматривать комнату. Место, где стоит диван, исключается, так как общая стена соединена с коридором. Книжные стеллажи… Это было бы совсем просто… Как пишут во многих детективах? Так, «при нажатии кнопки стеллаж раздвигается». Остается стена с тумбой.

Где этот чертов чуланчик замурован? Включил телевизор. Пролистал каналы, остановился на передаче «Хорошо там, где нас нет», – подходящий для меня вариант. Музыкант Вася Шпага и по совместительству путешественник-телеведущий, рассказывал о безграничных талантах и музыкальном мастерстве группы чернокожих ребят, имитирующих забытое племя Банту. Они стучали в барабаны под названием «Локоле», периодически закрывали глаза и что-то под нос подвывали. Вася, сидевший на земле, покачивался из стороны в сторону и, по всей видимости, ловил кайф. Наверняка, у ребят с собой что-то было.

Простучал по периметру стену, но пустот не обнаружил. Решил отодвинуть тумбу. Она с трудом поддалась, и мне удалось передвинуть ее на один шаг. В это время в дверь позвонили. Я снова напрягся и поставил тумбу на исходную точку, схватил рукопись, бросил под диван. Звонок не умолкал. Поправив челку, упавшую на глаза, открыл двери. Смотрящая лавочница без разрешения вошла в комнату и обвела взглядом все предметы мебели.

– А где Марина? – возмущенно спросила. – Что тут у вас происходит?!Что за балаган?! Зачем по стене бьешь?! Я пожилой человек, только прилегла, а тут на тебе: азбука морзе по стене.

– Так я барабанщик, ищу новые звуки, бью по всем предметам подряд.

Я стал вместо кулаков, бить ладошками по стене.

– Видите, – показывая рукой на экран, – музыка меня вдохновляет.

Соседка плюнула воздухом в сторону телевизора.

– Мир перевернулся, стук у них музыкой называется, ты здесь в гостях, так попрошу себя вести соответственно.

– Прошу прощения, не знаю вашего имени-отчества.

– Тебе и незачем.

Уходя, она продолжала ворчать:

– Что за напасть, одно дурачье кругом.

Она хлопнула дверью, и сразу стало легче дышать.

Где этих старух воспитывали? Наше уходящее поколение… Может, это старческий маразм, а не воспитание виновато? Во всяком случае, инспекция на сегодня отменяется, подожду до завтра. А то КГБ в фартуке нагрянет или того хуже – милицию вызовет. Достал постельное белье, разделся, большими глотками выпил полный стакан воды, заполнил опять до краев и поставил на пол, чтобы в случае «сушняка», рука могла дотянуться.

Мысли не давали мне уснуть, все в голове перемешалось и, как всегда, в один из моментов моя мысль оборвалась, – и настало другое состояние.

НЕЗНАКОМЕЦ, ШЛЯПА, САКВОЯЖ

Поезд мчался в неизвестном направлении. Я сидел у окна и наблюдал, как мелькают деревни. Куда еду и почему очутился в поезде? – задавал себе вопрос. Стук колес и дребезжание подстаканника не давали мне сосредоточиться. В купе никого не было, кроме меня. Не может быть, неужели потерял память? На столе лежала открытка: на ней была нарисована новогодняя елка с разноцветными шарами. Вроде бы, Новый Год еще не скоро. На обратной стороне никаких записей и поздравлений не было. Кто-то постучал в двери.

– Заходите! – отозвался я на стук. В купе вошел мужчина в шляпе, что сразу бросилось в глаза. Роста выше среднего, одет он был в темно-серый костюм; белую рубашку украшал красный галстук в белую полоску; на ногах были черные ботинки, нагуталиненные до блеска; в руке он держал темно-вишневый саквояж.

– Здравствуйте, Андрей! – поздоровался незнакомец и приподнял шляпу. Я ответил ему кивком.

– Разрешите присесть?

– Да, конечно.

– Собственно, я не отниму у вас много времени.

– Кто вы? Мы разве знакомы?

– Не совсем, можно сказать, – визуально.

– Вы обо мне писали, будучи не зная меня лично.

– Честно говоря, не припомню, я о многих писал. Вы из какого города?

– Это неважно. Суть моего появления здесь состоит в том, чтобы помочь Вам выбраться из сложной ситуации, которая сложилась у Вас на сегодняшний день. Вы знаете, куда направляется этот поезд?

– Честно говоря, не знаю, вернее, не могу вспомнить.

– К вашему сведению, докладываю, что этот поезд никогда не останавливается, и Вы проведете в нем остаток своей жизни. Выйти из купе Вам тоже не удастся, таковы правила.

– Но если Вы вошли, значит, я смогу выйти.

– Не всегда, молодой человек, где есть вход, имеется выход. К примеру, скажем, тюрьма – для многих один вход, больница в том же числе, но это самые распространенные примеры. Вы просто были невнимательны к себе и окружающему миру, многого вокруг себя не замечали, вот ваша невнимательность и подвела Вас, а я этим и воспользовался.

– Так не бывает, у поезда всегда есть конечный пункт прибытия.

– Ну, если Вы мне не верите, убедитесь сами. – Я встал и попробовал открыть дверь, но она не сдвинулась с места; повернулся к окну и обнаружил, что толстое стекло в купе напоминало иллюминатор.

– Это ловушка?! Что вы хотите?! Выпустите меня отсюда?!

– Успокойтесь, пожалуйста, и прекратите истерику. Это ваша ошибка, и не надо здесь кричать, как на митинге. Вы в моем поезде в качестве гостя, так что будьте добры, замолчите и слушайте внимательно. Он открыл саквояж, достал четыре тряпичных елочных игрушки и положил на стол.

– Вот что у меня только осталось, и я ими дорожу, потому как они для меня бесценны. А Вы бы на моем месте в мусорное ведро их отправили. Вот что Вам сегодня нравится. – Он взял открытку и пальцем ткнул в елку. Вам надо, чтобы все сияло и сверкало. Ради одной новогодней ночи, будущий еловый лес губите, Вам скоро дышать будет нечем, придумываете себе праздники с фейерверками, а в душе темень. Вот Вы и прячетесь за внешней иллюминацией. – Он вернул игрушки в саквояж. Пишите разную дрянь, читаете не более лучшее, с каким багажом собираетесь на вечный покой? Ничего не будет у Вас, и вокруг одна пустота.

– Так и у вас один саквояж, чем Вы лучше меня?

Он опустил шляпу на лицо и зарыдал. Потом отбросил ее в сторону и продолжил:

– Вы понимаете, Андрей, я очень грешный человек, катаюсь в этом поезде 20 лет, родителей давно не видел. Если Вы мне поможете, тогда и я Вам помогу выбраться отсюда.

– Что я должен сделать?

– Вот, возьмите, – он протянул мне открытку.

Как только я взял ее в руки, в купе исчезло освещение. Я машинально кинулся к выходу, – дверь оказалась открытой. Я свернул налево и направился в сторону тамбура. Ничего не было видно, сплошная темнота. Пробираясь мелкими шажками, я правой кроссовкой зацепился о складку ковровой дорожки, споткнулся и упал. Подняв голову, я увидел перед собой тумбу, открыл дверцу – на меня смотрела голова Маринкиной соседки, которая начала вещать:

– Брысь отсюда, иуда, понаехали ироды, спасу от вас нет никакого.

Я захлопнул дверцу, встал и плюхнулся на диван ничком. По спине пробежал холодок. Я перевернулся и увидел, что по потолку ползет огромный черный паук, вот он остановился над моей головой и, покачиваясь, стал спускаться на паутине. Я хотел встать, но мое тело меня не слушалось, а паук приближался все ближе и ближе. Я закрыл глаза и со страхом ожидал монстра. Его ворсистые лапы прогуливались по моему лицу, и склизкая паутина моментально засыхала и стягивала кожу. Такая липучесть напомнила мне сахарную вату, которую я ел в детстве. Паук спустился еще ниже и впился своими жгучими лапами в мой кадык. Дышать стало тяжело, я попытался закричать, но вышел не крик, а мычание. Появилась Марина, в руке у нее были огромные щипцы, она ловко зажала паука и ударила его об пол. Паук звякнул и лопнул, из него посыпались муравьи, которые разбежались в разные стороны. Марина подсела на край дивана и начала тормошить меня за плечо.

– Вставай, Андрюша, пора на работу. Опоздаешь, я твой зад больше прикрывать не буду. Просыпайся!!!

* * *

Открыл глаза, в комнате стоял полумрак, рассвет только набирал силу и легким прикосновением озарял окно. В туалете сработал смыв, яркая полоска света пробежала по паркету, а потом исчезла. Маринэ почапала на кухню, включила свет, и началось шебуршение предметами. Естественная нужда заставила меня подняться. На ватных ногах добрался до цели, умылся холодной водой, почувствовал облегчение. Решил присоединиться к коллеге, так как мой желудок был совершенно пуст и просил заправки.

– О! Явился, мычача! – хриплым голосом заговорила подруга. – Ты зачем стакан под ноги поставил? В седину меня хочешь окрасить? Я так испугалась, как будто бы на мине подорвалась. Хорошо, что не порезалась. Она вышла и принесла мои кроссовки.

– Обуйся, стекло собрала, где увидела. Тебе что, триллер приснился? Ты мычал, как заблудшая корова. Посягнул на мое успокоительное, бутылка почти прозрачная наполовину, бессовестная ты душенка, а не друг.

Марина открыла холодильник и внимательно рассматривала содержимое, которым можно поживиться. Разворачивая что-то завернутое в фольгу, подносила к носу и с разворота бросала в мусорное ведро.

– Прекрати читать нотации, во сне прослушал лекцию о праведной жизни, проснулся и опять началось.

Марина засмеялась.

– Это кто тебя жизни учил, соноблуд?

– Дяденька в шляпе с вишневым саквояжиком.

Марина побледнела, закрыла холодильник и медленно съехала по нему на пол.

Я подскочил к ней.

– Что с тобой, Маринчик? Тебе плохо?

– Все в порядке.

Она протянула руку, и я помог ей подняться…

– Ты знаешь, мне сегодня он тоже приснился. Только не запомнила, что он мне говорил. Представляешь, впервые. Давай помянем.

Она разлила виски по рюмкам и, обхватив двумя пальцами за ножку, медленно пододвинула ко мне.

– Закусить бы надо, – попросил я.

Она из шкафа достала пачку крекеров и поставила сверху на мою рюмку.

– Самообслуживание, – прорычала подруга.

– Ай момент, – я сейчас.

Вспомнил о консервах, которые благополучно, в отличие от меня, переночевали в сумке.

– Ну ты хомяк, припасы за щекой прячешь?

– Просто забыл. Ну давай, за Вовчика, пусть земля будет ему пухом! – опрокинул рюмку и, поддев крекером шпротину, закусил.

– Какой он тебе Вовчик, я про деда своего говорю. Мать перед отъездом фотографию мне его показала, расплакалась, – говорила, что очень добрый был, но со странностями. В завещании написал, чтобы в гроб положили его саквояж с тряпичными елочными игрушками и непременно шляпу тоже. Зачем ему шляпа там, ты не знаешь?

Марина выпила и разрыдалась. Я ее не трогал, ей нужно было выплакаться.

– Представлешь, последних четыре года в дурке провел, там и отошел в мир иной.

– А как бабушку звали?

– Сима Львовна Розаль. Зачем тебе эти подробности?

– Давай ее помянем.

– В следующий раз как-нибудь, она алкоголь на дух не переносила. Андрюша, к тебе просьба, купи что-нибудь съестного. Как выйдешь, иди направо, через квартал магазин, окрашенный в синий цвет, работает круглосуточно; сгоняй, пока сериальщицы не проснулись.

Она принесла ключи от квартиры и всучила в руки скалку.

– А это зачем? От местной братвы отбиваться?

– Дурак, ты дверь в подъезде подопрешь, сейчас около пяти, а потому еще никто не будет шмыгать.

– Так ты мне код скажи, я наберу и открою.

– Андрюша, у нас код трезвонит так, что слышно до пятого этажа. Ты хочешь потревожить Полину Сергеевну, которая спит с трехлитровой банкой, привязанной к уху? Тебе оно надо? Проснется и откроет свой допросник. Давай, иди уже, а я – спать, а когда проснусь, то поговорим; если вариант со скалкой провалится, то телефон рядом со мной.

Маринчик пошлепала в спальню.

Я оделся, вышел из подъезда, проделал манипуляцию со скалкой. Съежившись от утренней прохлады, побрел за добычей пищи. Доплелся до магазина, дернул за ручку. Стеклянная дверь была заперта. Послышалось какое-то движение. Через дверное стекло на меня смотрел сонный охранник. Замок щелкнул, и меня впустили. За прилавком стояла женщина лет 50-ти, громко зевала, не прикрывая рот ладонью.

Я поздоровался: «Доброе утро!».

Женщина продолжала зевать и мое приветствие проигнорировала. Я взял три пачки пельменей, упаковку сосисок, батон хлеба, две бутылки кефира, два лотка яиц, сливочное масло, сыр, колбасу и еще всякой всячины набросал в корзину.

– Пиво есть? – спросил у продавца.

– Что, не видно? В углу, в ящике стоит.

После этих слов пива мне перехотелось. Расплатившись с образцово-показательным обслуживанием, ускорил шаг. Возвращался с чувством выполненного долга.

Скалку никто не потревожил, и я незамеченным прошмыгнул в подъезд, предварительно задержав спиной закрывающуюся железную дверь, дабы не потревожить сон и покой соседей. Разобрал пакеты, сделал себе бутерброд, налил в стакан кефир и с наслаждением уплетал привычный для меня завтрак, тем самым радуя желудок. Перекусив по легкому, вернулся в исходное положение, – растянул скелет на диване. Мои бока, конечно, просились домой на ортопедический матрац. Эту возможность, я надеюсь, предоставлю им сегодня. Мне захотелось вспомнить сон – проклятый паук своей паутиной запутал мои воспоминания. Что-то последнее время сны меня одолели. Проклятая командировка украла мое душевное равновесие. И все происходит со мной как во сне. Даже телефон мой не трезвонит как обычно. Все меня хором решили потерять. Вот так, Андрюша, мечты сбываются. Сколько раз телефон у меня летал в разные стороны, нервы не выдерживали от полезных и, в основном, бессмысленных звонков. Конечно, мог бы и сам позвонить приятелям и бывшим коллегам, но мое сознание принимало забывчивость, как временный подарок судьбы моему уставшему мозгу.

За окном пробуждалась жизнь. Чирикали птички, машины заводились с некоторой периодичностью и спешили доставить автолюбителей до любимой и, надеюсь, интересной работы, предварительно оставляя громкий хлопок закрывшейся двери, который эхом раскатывался по еще наполовину спящему дому. Женские каблуки простучали по асфальту только два раза, на этом основании сделал вывод, что в основном рабочий класс этого дома составляют мужчины. Проживая на третьем этаже, такого естественного утреннего будильника у себя не замечал. Лишний раз убедился, что в моей жизни не все так плохо. Мне повезло с соседями, так как с ними я не был знаком. Воспоминания перенесли мои мысли в мою квартиру.

ТЕТУШКА И СОСЕДИ

Мои соседи живут обособленно, и, по всей вероятности, чужая жизнь их не интересует. Мы все, как вежливые люди, здороваемся, и на этом наши отношения заканчиваются. Лавочниц у нас тоже нет, дом состоит в основном из старой гвардии интеллигенции. Моя тетушка высшего образования не имела, работала медсестрой, потом благополучно превратилась в домохозяйку. Ее муж, Константин Юрьевич, был ведущим архитектором в Москве и был старше тетушки лет на 15. Детей у них не было. С родной сестрой, то есть с моей мамой, тетя Нина особо не поддерживала родственные отношения. Мы жили в Томске, родители работали на заводе. Возможно, она стеснялась таких родственников. Они редко переписывались, в основном письма писала мама.

Первый раз с тетей Ниной я познакомился после поступления в МГУ на факультет журналистики. Когда получил общежитие и более-менее освоился, позвонил тете. Ее муж к тому времени умер, и одинокая родственница позволила себя навестить. Встретила меня сухо, напоила чаем с вишневым тортом, одобрила мой переезд в Москву, и на этом наше знакомство закончилось. Звонил ей редко, поздравлял с праздниками. Больше она меня к себе не приглашала.

Будучи на пятом курсе, готовился к экзаменам. Неожиданно в мою комнату постучались. Такая вежливость меня насторожила. Я быстро накрыл кровать одеялом, открыл дверь и… не поверил своим глазам – в дверях стояла тетя Нина с палочкой в руке. Командным голосом произнесла:

– Давай собирайся, переезжаешь ко мне! Жду тебя в вестибюле.

Как послушный мальчик, собрал свой незначительный скарб в чемодан, спустился вниз, еще не осознавая, стоит ли радоваться таким резким переменам в моей жизни. Позже я выписался из общежития, и тетушка прописала у себя. Она как могла заботилась обо мне, в свою очередь, я тоже старался помогать ей по дому. Мне даже показалось, что она меня полюбила. Тети не стало через полгода, все накопленные деньги, драгоценности и квартиру она завещала мне. Вот таким образом я стал москвичем с довольно приличной суммой денег. Для чего эти воспоминания унесли меня так далеко, когда речь идет о соседях. Тетушка с ними не общалась, что показалось мне странным. Вот и я ни с кем не общаюсь, за исключением моей соседки сверху, которая изредка демонстрирует мне свой энтузиазм в связи с незначительными переменами в ее тихой гавани. Она, несмотря на свой преклонный возраст, просыпается поздно, – по всей видимости, принимает снотворное. В редких случаях шумовые эффекты издает ее кот Барсик, опрокидывая кухонную утварь на пол, гоняясь за невидимыми предметами.

Познакомился с Елизаветой Макаровной по случаю моего удачного затопления. Это случилось утром, перед самым уходом на работу. Привычка, которая досталась мне от тетушки Нины вместе с квартирой, – в обязательном порядке проверять электрические приборы и краны перед тем, как покинуть жилище. Сделал утренний обход по квартире, зашел на кухню и почувствовал на рубашке влажные капли. Поднял голову и увидел, как из образовавшейся трещины на потолке мелкой струйкой падала вода. Бросил махровый халат и полотенце на пол и, как угорелый, побежал по лестнице наверх. Звонил минут пять, прежде чем соседка открыла двери.

– Вы меня затопили, – произнес я.

Старушка в ярком халате, с накрашенными губами, с выражением недоумения на лице, поправляя очки, спросила:

– А Вы с какого этажа?

– С третьего!

– Проходите, проверяйте.

Я вошел в квартиру и увидел, что ковровая красная дорожка в коридоре указывала путь к затоплению и уже наполовину пропиталась водой. Скинув туфли, я похлюпал на кухню, где из раковины бежала вода и стекала вниз на цветной линолеум. Я закрутил кран. На белом фоне раковины, прямо посередине, стоял зеленый чайник, перекрыв слив. Я приподнял за ручку вредителя, и вода заурчала и быстро покинула небольшую емкость.

– Боже мой! – обхватив маленькими увядшими ручками напудренное лицо, Елизавета Макаровна качала головой и причитала, что могла погибнуть ее библиотека. Проклятый склероз, все стала забывать.

– У вас есть старое махровое полотенце и емкость, куда можно собрать воду?

– Конечно, сейчас, сейчас… Она принесла ведро и полотенце. Освободив кухню и часть коридора от воды, я вспомнил, что уже опаздываю на работу. Решил позвонить и предупредить коллег о вероятной задержке.

Трубку подняла Верочка, секретарша-никогданеопоздайка, которая имела доступ к ключам редакции и к сердцу главного редактора. Отчитался о случившемся, и ее рассмешил мой рассказ. Хруст от откусывания яблока и Верочкино хихиканье влетали в мою ушную раковину.

– Хорошо, Мелихов, ты как всегда в своем репертуаре, то запор, то затор. Передам шефу о твоем наводнении, не переживай.

– Как я Вас подвела! Вы простите меня за такие неудобства. Как Ваше имя?

– Андрей, – ответил ей и нагнулся за туфлями.

– А я Елизавета Макаровна – бывший преподаватель по математике старших классов. Чаю хотите?

– Нет, спасибо, и так уже опаздываю.

Попрощавшись с этим утренним чудом и потопом, отправился навстречу новым событиям и приключениям в моей и без того нескучной жизни.

Наше знакомство с Елизаветой Макаровной продолжилось этим же вечером. Вернувшись домой, к часам 8-ми, успел только раздеться и включить чайник, как сразу раздался звонок в дверь. Накинул халат, посмотрел в глазок и увидел мою соседку Потоповну. «Что ей еще нужно, этому божьему одуванчику?» – подумал несколько минут и решил не открывать. На цыпочках включил задний ход.

– Андрей, это Елизавета Макаровна.

Отреагировав на звук, моя совесть вернула меня и заставила открыть дверь.

– Добрый вечер, Андрей! Я к Вам на минуточку.

– Проходите, извините, что я в халате, сейчас переоденусь.

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

В книге известного писателя, старосты мемориального прихода собора Петра и Павла в Петербурге Бориса...
Идеальная семейная жизнь супругов может скрывать под своим фасадом вовсе не то, что видят окружающие...
«Русская правда» – первый известный сборник правовых норм восточных славян: уголовного, наследственн...
Страшно жить в мире, который внешне похож на самую безмятежную планету, а на самом деле давно уже и ...
Космический турист, остаётся в космосе в полном одиночестве, еще не понимая того, что ничто в этом м...
Жизнь такая штука: где найдешь, не знаешь, и потеряешь, не найдешь. Остап – добрый, чистосердечный, ...