Салон недобрых услуг Гусев Валерий

Глава III

Бетонный парус

Через пару дней мы снова вертелись вокруг Аркашиного дома. Он, кстати, назывался почему-то «Парус». Наверное, потому что в самом деле немного походил на надутый сильным ветром парус, из бетона. Стены у него были не плоские, как положено, а какие-то кривые: одна выпуклая, а другая вогнутая. Наветренная и подветренная.

Лешка посмотрел на этот «Парус», задрав голову, и пробормотал:

– Парус… Это, Дим, не парус, а какой-то надутый великан.

Лешка точно сказал. Этот странный дом будто гордился перед нормальными домами, что он сам не такой же нормальный. Будто изо всех сил выпятил брюхо: вот, мол, я какой, а вы все не такие!

– Дим, а внутри у него стены тоже кривые? Наветренные и подветренные? Как же они там мебель вешают? Мебель у них тоже кривая? Наветренная и подветренная?

– А я откуда знаю?

– Пойдем, у охранника спросим.

– А он откуда знает? Он в своей будке торчит, его внутрь не пускают.

Алешка взглянул на меня так, что я сразу понял: его нисколько не интересуют выпукло-вогнутые стены. Во всяком случае – не снаружи. В этом доме, как и во всей этой истории, Алешку гораздо раньше, чем меня, заинтересовало что-то другое. И это другое, таинственное и опасное, скрывалось в пузатом доме. Потому Алешка так и рвался туда. Он будто чувствовал, где скрывается тайна и где находится что-то, что поможет ее раскрыть.

Тут как раз к «Парусу» подъехала красивая машина, разрисованная по бортам розовыми леопардами в зеленых пятнах. Охранник мгновенно поднял шлагбаум, вышел из будки и вытянулся как стойкий оловянный солдатик. Только на двух ногах. Зато лицо у него при этом было по-настоящему оловянным.

Машина въехала на территорию «Паруса», шлагбаум опустился. И поскольку охранник был не тот, что в прошлый раз, Алешка сделал еще одну попытку.

– Дядь, – сказал он, – а нам туда надо. Нас в гости позвали.

– Кто? Фамилия? Квартира?

– Дядя Каша позвал. А фамилию я не помню.

– Вспомнишь – придешь. – И охранник повернулся к нам своей оловянной спиной.

– Дядь, – сказал в эту спину Алешка, – а в квартирах стены тоже кривые?

Этот охранник был гораздо вежливей того: ни слова не говоря, он просто скрылся в своей будке.

Мы еще немного потоптались возле шлагбаума, но ничего интересного и полезного так и не получили. Всего-то: приехала еще одна разрисованная машина, да из одного подъезда вышел пацан (постарше Алешки, помладше меня) с какой-то не очень молодой женщиной. Но это были явно не жильцы «Паруса». Наверное, какая-нибудь уборщица со своим сыном, одеты они были довольно просто и, я бы сказал, не по-московски.

Но охранник их знал: вытягиваться перед ними не стал, но выпустил беспрепятственно. Женщина на нас внимания не обратила, а пацан скорчил рожу и надул под носом пузырь жвачки. Пузырь лопнул и повис у него на носу.

– Ах, как он нас удивил! – хихикнул Алешка. – Какой способный мальчик.

«Способный мальчик» обернулся и опять состроил рожу. Еще глупее первой.

Алешка ответил ему тем же. Только с большим артистизмом. А потом сказал мне:

– Дим, давай еще поболтаемся вокруг дома. Может, все-таки какую-нибудь дырку в заборе найдем. Или сами проделаем.

Как бы в нас самих тут дырок не проделали. Охрана тут крутая.

Но мы все-таки еще раз обошли территорию «Паруса» вдоль всего забора. Дырок в нем так и не нашли, а проделать их можно было только газосваркой. Или гранатой. Ни того, ни другого мы не имели. «Парус» был надежно защищен от нашего вторжения. Да еще и наябедничал. Правда, мы об этом узнали только вечером. Когда папа пришел с работы.

– У тебя очень непослушные дети, – сказал он маме за ужином.

– А у тебя? – спросила мама.

– Бандюги! Я сегодня просматривал записи с камер наблюдения Аркашиного дома…

– И что?

– Подозрительных лиц не замечено. Кроме двух личностей. Одна лет пятнадцати, другая примерно десяти. Делали попытки незаконно проникнуть на охраняемую территорию. Пытались подкупить охранника.

– Интересно чем?

– Личным обаянием.

В общем, нам не так чтобы уж очень попало, но мы поняли, что за Аркашину проблему папины сотрудники взялись серьезно. Папа даже без всякой конспирации сказал, что завтра состоится передача денег.

– И знаешь, где? – спросил он маму.

– У нас на кухне? – мама улыбнулась.

– Почти. На школьном стадионе.

– Класс! – Алешка аж подпрыгнул. – А когда?

– Посмотреть хочешь? Все равно не увидишь. Они все хорошо продумали.

– А как? Ну, пап… Расскажи, а? Мы никому не скажем.

И то удивительно – папа рассказал. Мне это даже показалось не столько удивительным, сколько подозрительным.

– Все очень просто. Рано утром, когда дворник очистит от мусора урны, Аркаша должен положить в крайнюю от входа на стадион урну газетный сверток. Неряшливый такой, газета мятая, в пятнах. Аркаша тут же уходит, а какое-то неизвестное лицо в неизвестный час этот сверток заберет.

– И вы это неизвестное лицо в этот неизвестный час…

– Точно, – сказал папа. – Мы его… Ого! Там всюду будут мои ребята. Под видом совершенно случайных людей. Ну там, молодая мамаша с коляской, бабуля с вязаньем, дедуля с газетой…

– Дядя Федор с топором, – добавил Алешка.

– А ты откуда знаешь? – папа сделал вид, что страшно удивился. – Бабуля с вязаньем – чемпион Москвы по карате, дедуля – мастер спорта по бегу на всякие дистанции, мамаша с коляской – призер Олимпийских игр по стрельбе…

– А в коляске у нее пулемет? – догадался Алешка.

– Гранатомет. – Папа улыбнулся. – Вот такие у нас кадры. Так что вы, непослушные мамины дети, не суйтесь завтра на стадион.

– А то еще спугнем неизвестное лицо, да, пап? – деловито спросил Алешка.

Глаза его блестели от предстоящего. Было ясно: он сделает все, чтобы ничего не проглядеть. Папа это сразу понял.

– Мать, Алешку под замок на весь день.

– А Димку? – ревниво взвизгнул Алешка.

– Димку необязательно.

– Дим, тогда ты мне все расскажешь. Как старший брат.

– Димку тогда тоже под замок, – решил папа. – Оба хороши.

Мне, честно говоря, тоже хотелось бы посмотреть, как сработают папины «ребята» – мамуля и бабуля с дедулей.

– Ладно, – сказала мама. – Под замок я их сажать не буду. Я им, как Золушке, дам всякие задания на весь день.

– Щаз-з! – взвился Алешка. – Отделить чечевицу от черепицы? Я не умею!

– Научишься, – спокойно сказала мама. – К вечеру. И кстати, когда наконец ты выбросишь в мусоропровод кроссовки?

– Начинается… – проворчал Алешка.

– Начинается! – вспыхнула мама. – Добрые люди, которые иногда к нам заходят, при виде твоих кроссовок пугаются и подскакивают. Мол, что за звери живут в вашей квартире?

– Мне их жалко, – сказал Алешка. – Они были такие красивые.

– Ну, когда это было, – сказала мама. – Сто лет назад.

– Папа свои болотные сапоги, все в дырках, тоже не выбрасывает, – сказал Алешка.

– Ну! – папа покачал головой. – Эти сапоги…

– …У того, у кого надо сапоги, – продолжила мама. – Чтобы завтра утром твоих кроссовок в моем доме не было. Я хоть к ним и привыкла, но тоже побаиваюсь. И мне стыдно, что мой сын ходил в такой жуткой обуви. Значит, я плохая мать.

– Ты хорошая мать, – успокоил ее Алешка. – Только вредная. Иногда.

– А ты все время вредный, – сказала мама. – Иди спать. Но сначала умойся. И не частично. И не разными фрагментами. Я проверю!

Утром папа засунул в свою сумку газетный сверток. Газета была старая, немного драная, в пятнах.

– Денежки? – спросил Алешка.

– А то! – сказал папа. – Большие тыщи.

– Не потеряй, – сказала мама. – Чужие все-таки.

– Чужие не жалко, – сказал Алешка. – У Аркаши их много.

– Все, – сказал папа. – Пока.

И он ушел руководить операцией по задержанию вымогателей.

Мама нас под замок, конечно, не посадила. Зато загрузила по полной программе. Уборка, чистка картошки, мытье посуды, отделение чечевицы от черепицы и всякая другая ерунда. Никогда мы так здорово не хозяйничали.

– Молодцы, – похвалила нас мама. – Вот так бы каждый день.

Алешка зажмурился от ужаса. И с надеждой спросил:

– Мы свободны?

– Относительно, – сказала мама.

Мы сорвались с места, помчались в прихожую, переобулись.

– Кроссовки захвати, – крикнула из кухни мама. – А то я их в окно выброшу. Кому-нибудь на голову.

Но кроссовок почему-то в прихожей не оказалось.

– Может, папа их в окно выбросил? – предположил Алешка. – Кому-нибудь на голову.

– И ключи от квартиры тоже?

Ключей в двери, как и кроссовок под тумбочкой, тоже не оказалось.

Мама вышла в прихожую.

– Мы под замком? – спросил я. Сурово.

– Это случайность, – ответила мама. – Папа ключи забрал. Придется потерпеть.

– Эх вы! – горько сказал Алешка. – А я-то старался. Две тарелки помыл и ни одной не разбил. А вы…

– Насчет «не разбил» – у тебя еще все впереди. – Мама иногда бывает безжалостной. – Сам же сказал, что теперь будешь каждый день так здорово хозяйничать.

– Я? Это ты сказала! А я…

Не знаю, что он хотел сказать, потому что в дверях звякнуло и пришел папа.

– Как тут у вас? – спросил он. – Все в порядке? А ты чего такой надутый?

– А ты? – спросил в ответ Алешка.

– Я не надутый, я расстроенный.

– Операция сорвалась? – спросила мама с сочувствием.

Когда мы приносим из школы «двойки», она нас с сочувствием об этом не спрашивает.

– Сорвалась… – Папа вздохнул. – Подослали какого-то постороннего мальчишку. Мы от него ничего не добились. «Какие-то дядьки» его попросили. Пообещали. Обманули.

Алешка, ни слова не говоря, накинул куртку и помчался на стадион. Я – за ним. Тоже накинув куртку.

Догнал я Алешку возле той самой урны. Как раз в тот момент, когда он вытаскивал из нее знакомый газетный сверток.

– Вот они! – сказал он торжествующе. – Денежки! – И нетерпеливо развернул сверток.

И захлопал глазами. И даже немного взвыл.

Вместо денег в этом газетном свертке находились… старые Алешкины кроссовки. Которые мама уже целый месяц просила его выбросить на помойку.

Все стало ясно. Папа нас наколол, чтобы мы не вмешивались. А на самом деле операция проводилась совсем в другом месте.

– Хорошее начало, – сказал Алешка задумчиво. – Какой будет конец?

В тот же день к нам пришел Аркаша. Очень расстроенный и напуганный. Да и сердитый.

– Вы чего-то там испортили, – сказал он папе недовольным голосом. – Вы их спугнули. Хорошо хоть деньги не пропали.

– И кроссовки, – сказал Алешка. – Мне было бы жалко, если бы их какой-нибудь жулик забрал.

– И носил бы их по праздникам, – сказала мама.

– Какие еще кроссовки! – возмутился Аркаша. – Моя Мариша с ума сходит от страха. Вся такая нервная. Даже Маргоше забыла педикюр сделать – так расстроилась.

Папа молча все это выслушал, а потом сказал:

– Не волнуйся, тебя в ближайшее время никто больше беспокоить не будет.

– Точно? – обрадовался Аркаша и так тряхнул головой, что чуть не сбросил свои застенчивые очки с носа на стол. – А почему?

– В свое время узнаешь. – Папа как-то странно это сказал. Словно знал что-то не очень приятное, но говорить об этом не хотел. – И за Маришу не беспокойся, никто ее похищать не станет.

Аркаша даже фыркнул. Будто сильно обиделся, что его жену, такую красавицу, никто не хочет похитить.

– И вы охрану с нее сняли? – спросил он. – Теперь она беззащитная?

– Как и все мы, – сказал папа.

Дядя Каша сделал такое лицо, что было ясно – мы это мы, а они, Аркаша с Маришей, это совсем другое. Они намного дороже.

Я заметил, как папа и мама обменялись при этом легкими улыбками.

– Мариша мне очень дорога, – опять заладил Аркаша. – Она такая любящая. Такая нежная. Такая умница. – Он аж засветился. – Когда я впервые увидел ее на подиуме, в полном сиянии ее красоты, то просто обомлел от восторга. И до сих пор не могу понять, как эта неземная звездочка могла полюбить такого заурядного коммерсанта?

По маминой улыбке я догадался, что и она не может этого понять. А папа сказал:

– Так часто бывает в жизни, Аркаша. Она сумела разглядеть в тебе все твои внутренние достоинства.

– Глубоко скрытые, – вежливо добавила мама.

– А какие достоинства? – с удовольствием стал расспрашивать Аркаша. Видно, нечасто в нем кто-то обнаруживал достоинства. Или они так глубоко скрыты, будто их и вовсе нет. – Чем же я мог покорить Маришу?

– Скромностью, – сказала мама.

– Щедростью души, – сказал папа.

– А еще? – Аркаша сладко жмурился, как сытый кот у теплой печки.

– Красотой! – выпалил Алешка.

– Ну уж… – Аркаша смутился от такой откровенной лести. – Это уж ты… Ну какой там красотой? Хотя…

– Внутренней, – сказал Алешка. – Глубоко скрытой.

Аркаша слушал все это с большой серьезностью и не чувствовал нашей иронии. А Лешка вдруг как-то мечтательно проговорил:

– Как бы мне хотелось посмотреть на вашу Маргошу… То есть Маришу. Хотя бы издали.

– Чего проще! Заходи к нам в гости. Теперь можно, опасность миновала, осада снята!

– У вас там охраняемый забор. И шлагбаум как на переезде.

– Для моих друзей шлагбаум всегда поднят! – с пафосом сказал Аркаша. – Заходи. Только позвони заранее. – Он положил на стол свою золоченую визитку.

– А я бы к вам и на вашу дачу съездил, – нахально напросился Алешка.

– Запросто. Только она еще недостроена.

– Но хоть крыша-то есть?

– Крыша есть. А вот все удобства только во дворе. Они временные.

Алешку это не смутило. И несмотря на строгие мамины взгляды, он напросился в гости еще и на дачу. Удобства во дворе посмотреть.

Ну, в общем, все проблемы Аркаши как-то разрешились. Папа был спокоен. Он почему-то был уверен, что вся эта история с вымогательством – чья-то глупая шутка. Впрочем, папе виднее.

…Вскоре Аркаша стал прощаться, целовать маме руку и хлопать папу по плечу. А Лешка, нимало не смутясь, попросил его выбросить по дороге на помойку его старые кроссовки. Которые он зачем-то опять притащил домой.

Тут уж мама не выдержала и дала ему подзатыльник.

– А чего? – Алешка сделал большие удивленные глаза. – Все равно они мимо помойки поедут.

Мама выхватила у него кроссовки и засунула их под тумбочку. Алешка усмехнулся.

Глава IV

Как бы красавица

– Дим, – сказал мне Алешка, – нас в гости пригласили. На завтра.

– Кто?

– Тетя Мариша.

«Пригласили». Сказал бы уж – напросился.

– Тебе это надо?

– Очень надо. Я, Дим, еще ни одну королеву красоты живьем не видел, только по телевизору. – И Алешка посмотрел на меня такими ясными правдивыми глазами, что я сразу понял – врет! Не про телевизор, конечно.

Дело совсем не в том, что ему на Маришу хочется посмотреть. Совсем в другом дело. А вот в чем? Спрашивать его бесполезно, а самому догадаться – слабо. Да и не очень хочется, честно говоря. Меня больше беспокоило грозное обещание директора школы проверить наше вранье про папин зуб и мамино ухо. Об этом я и сказал Алешке.

– Ерунда, – отмахнулся он от проблемы. – Разберемся. И с зубами, и с ухами.

– Ушами, – поправила его вошедшая в комнату мама. – А что у тебя с ушами?

– Это не у меня, – сказал Алешка. – Это у тебя, мам.

– Не замечала, – удивилась мама.

– Ну, мам, ты ж их не видишь. А со стороны виднее.