Возвращение пираньи Бушков Александр

Мановением указательного пальца Мазур решил его судьбу – в полосу света, падавшего из распахнутой двери, выдвинулся Кацуба и одним точным выстрелом навсегда излечил полуночника от обжорства. Скользнул туда, успел подхватить и его, и вилку.

Мазур прикинул: судя по планировке, лестница на второй этаж располагается напротив фасада, они же находятся определенно левее, значит – в дверь и направо...

Вереницей переместились к двери, ставя ногу за ногу по старинной методике ниндзя, ощетинясь стволами в три стороны. Осторожненько, двумя пальцами Мазур потянул старинную дверную ручку, длинную и массивную, стоя так, чтобы из-за его плеча Кацуба успел угостить пулей любую живую неожиданность, буде таковая окажется по ту сторону.

Никого не оказалось. Точно, холл, неизвестно уж, как он именуется по-испански... На второй этаж ведет широкая лестница с толстенными перилами, добротно сработана, хоть на легком броневичке по ней въезжай... Камин, на стене по обе стороны – шпаги и сабли веерами. К стене прислонена вполне современная винтовка. Полутьма, тишина, но вверху слышны негромкие голоса, кто-то ходит...

Три черных призрака скользнули к лестнице, поднимались, держась у самых перил, ставя подошвы на самый краешек досок, – чтобы не скрипнула предательски под ногой дряхлая половица.

Мазур ткнул пальцем в грудь Франсуа – по диспозиции тому и надлежало остаться здесь. Франсуа вдруг энергичным жестом внес свои поправки – выходило, он требует, чтобы остался Кацуба. «Будь ты моим подчиненным, я б тебе потом, на «разборе полетов», припомнил, сука...» – подумал Мазур, но не стал заводить долгую дискуссию на пальцах, просто кивнул, и они, оставив Кацубу, двинулись наверх.

Вправо или влево? Он выдернул из гнезда на плече тонкий микрофончик, держа его двумя пальцами, вытянул сначала влево, потом вправо, прижавшись к стене. Слева – тишина, а вот справа доносятся непонятные звуки: размеренная возня, что ли...

Движение пальца, и оба свернули вправо, за угол. Тут же обнаружилось, что в конце коридора поперек ковровой дорожки лежит полоса света. Мазур переправил автомат обратно за спину, прихватил приклад резиновой петлей, выдернул из кобуры тяжелый «браунинг» с глушителем – у него их парочка висела на бедрах, как у киношного ковбоя.

Через несколько секунд оба прижались к стене почти напротив двери, точнее, высокого, сверху закругленного аркой проема – дверь, как таковая, отсутствовала. Отсюда, из тени, прекрасно видели все происходящее в обширной комнате.

Хорошее, мать его, сочетаньице – два увешанных от ботинок до ушей современнейшим снаряжением убивца в коридоре и вульгарная съемка порнофильма в условиях, максимально приближенных к реальности, – это в комнате...

Происходившее никак иначе обозвать было нельзя, поскольку на обширной кровати были скрещены два снопа света от сильных ламп на треножниках, а подальше, в полумраке, алым угольком горел глазок видеокамеры.

Два усатых широкоплечих облома и крашеная блондинка, как в такой ситуации и полагалось, одеждой не обременены, если не считать массивной золотой цепи на шее того, что лежал. Развалился на кровати, стервец, ухитряясь прихлебывать пивко из бутылки, пока блондинка, склонившись над низкой кроватью и упершись в нее руками, без особого воодушевления исполняла номер, известный древним китайцам как «игра на флейте любви». Впрочем, определенное мастерство в исполнении номера сразу чувствовалось. Второй, пристроившись к ней сзади, пользовал без затей – в общем, банальнейший «шведский бутерброд», лишенный и капли фантазии, вряд ли брательников – а это, конечно же, они – можно отнести к числу творческих натур...

Пора на сцену и господам критикам, киноведам, понимаете ли... Обменялись скупыми жестами, разобрали цели, твердо установив – кому кого. И выросли в полосе света как черти из табакерки, вскинули пистолеты. Два кашляющих хлопка, финита...

Какой-то миг трудившаяся без огонька блондинка не ощущала перемен в декорациях и ходе спектакля, но потом, когда стоявший завалился, когда Мазур черной тенью прянул внутрь, подхватывая его за талию, опуская на пол, а вмиг оказавшийся рядом Франсуа цепко ухватил ее за предплечье, недоуменно задрала голову, зажмурилась, раздернув рот...

В последний момент Франсуа загасил ожидавшийся истерический визг, ловко ухватив ее четырьмя пальцами под нижнюю челюсть, указательным прижав губы. Она выкатила глаза, пытаясь осознать происходящее, легонько задергалась.

– Тихо, Лара, тихо, – полушепотом посоветовал Франсуа по-русски, все еще зажимая ей рот. – Скорая помощь, такси до Москвы... Тихо!

Мазур прислушивался. Пока что тишина, ну конечно, вряд ли кто-то будет сейчас шастать по коридору и мешать барам культурно развлекаться, а все непонятные звуки спишут на издержки сексуально-киношного процесса. Так, теперь самое веселое – пора отходить...

– Ну, орать не будешь? – осведомился Франсуа.

Она отчаянно замотала головой.

– Точно, не будешь? А то оставим здесь...

Она мотала головой, пытаясь промычать что-то убедительное.

– Ладно, поверим...

Отняв руку, Франсуа отцепил с пояса черный пластиковый мешок, рывком расстегнул, перевернул над полом. Оттуда бесшумно посыпалась одежда – джинсы, блузка. Стукнули упавшие кроссовки.

– Живо надевай! – прикрикнул негр.

Она часто-часто кивала, но не шевелилась. Церемониться не время – и Мазур, отодвинув Франсуа, залепил девчонке парочку оглушительных пощечин, справа налево, со всем усердием. Что тут поделать, если лучшего средства от женских истерик человечество пока что не придумало...

Народное средство, как и следовало ожидать, тут же подействовало. Лара принялась натягивать джинсы, тихонечко поскуливая, косясь на лежащего навзничь братца – черт его разберет, старший он или младший, какая теперь разница, – который, с точки зрения профессионала, выглядел вполне пристойно – одно правильное входное отверстие в левом виске, гарантирующее моментально-летальный исход, а вот на взгляд девчонки, будем справедливы, мог и смотреться несколько шокирующе, чего уж там...

– Еще съемки были? – быстро спросил Франсуа.

Она покивала:

– Сколько раз...

– Кассеты где?

– Вон там...

Франсуа кинулся туда, не без растерянности постоял возле стеллажа, заставленного доброй полусотней кассет, стоявших, как книжки, помеченных лишь цифрами или одной-единственной буквой.

– Я не знаю, которые... – пожала она плечами, торопливо застегивая блузку и пропуская при этом пуговицы. – Но все должны быть тут, точно...

– Мать твою, – сказал Франсуа тихо. – Ну, ладно... Тащить все это на горбу нет возможности...

Проворно извлек черную коробку размером с книгу, застучал пальцами по клавишам. Прилепил ее на боковину стеллажа. Со своего места Мазур прекрасно рассмотрел, как две из трех красных цифр моментально заплясали: 5.59, 5.58, 5.57...

– Охерел? – вырвалось у него.

Через пять минут рванет, а из дома еще нужно выбраться...

– Пошли! – шепотом прикрикнул Франсуа, щелкнул переключателем под подбородком. – Карету, карету, выходим!

В наушнике у Мазура раздался голос дона Херонимо:

– Карету, понял, уходите...

Мазур выскочил первым. Он передвигался бесшумно и напарник тоже, а вот все еще пребывавшая в легоньком шоке Лара топотала, казалось, как слон. Так только казалось, но все равно нервы плясали трепака...

А потом оглушительная очередь тут же заглушила топанье.

Мазур сбежал на площадку. Кацуба сидел на корточках, вытянув руки с пистолетом, и уже стояла тишина, и виновник переполоха лежал посреди холла, разбросав конечности, но время вспять не повернуть, случилось именно то, чего они боялись...

– Я не при чем, – быстрым шепотом доложил подполковник. – Видимо, видел т е х, палить начал еще в коридоре...

Даже не ушами – всем телом, шестым чувством, волчьим чутьем – Мазур ощущал, как просыпается весь дом, как обитатели вскакивают с постелей, протирают глаза, хватаются за оружие, пытаются что-то наскоро сообразить...

– Ходу! – скомандовал он. – Франсуа! Ты волокешь девку, мы прикрываем!

Кацуба первым выскочил в парадную дверь, пробежал метров десять, обернулся и изготовился к стрельбе. Мазур сделал перебежку, сменил его, напарник перебежал... Франсуа пронесся мимо, таща за руку спотыкавшуюся Лару...

В окне на первом этаже звонко посыпались стекла, выбитые дулом чего-то длинного, солидного. Две короткие, почти бесшумные очереди скрестились на хозяине длинной дуры, и он спиной вперед отлетел от окна, а его оружие упало наружу. Еще очередь – по двум загоревшимся окнам, – чтобы залегли на минутку, не дергались...

Рев могучего мотора. Мазур растерянно обернулся.

Вопреки установленной им же диспозиции дон Херонимо, вместо того, чтобы подвести машину к живой изгороди и оставаться под ее прикрытием, гнал трехтонное чудище прямо на запертые ворота. Ворота, конечно, не выдержали, половинки распахнулись с неописуемым грохотом, и «хаммер» ворвался во двор, понесся к крыльцу...

И словно взорвался изнутри – брызнули стекла облаком тускло сверкнувшего крошева, полетели искры, это рикошетили от короткого капота пули, лопнули передние шины, громадина-вездеход рыскнул, дернулся вправо-влево, уже лишившись всех стекол, продырявленный, замер, косо встав посреди двора, мотор заглох – а по нему продолжал остервенело, нескончаемо лупить откуда-то сверху крупнокалиберный пулемет. «Башенка, – мгновенно вспомнил Мазур. – То ли он там спал, то ли выжидал подходящего момента... Мы все пока что в мертвой зоне, хрен достанет... Но ведь мина вот-вот рванет...»

Кацуба выпустил очередь по очередному окну – там замаячил еще один разбуженный обитатель. Не промахнулся, конечно. Пулемет лупил с башенки, с идиотским упорством превращая внутренность «хаммера» в хлам. Дону Херонимо, конечно, кранты, ничто живое под таким огнем уцелеть не способно...

Пулеметные очереди крест-накрест прошлись по двору, взметая высокие земляные фонтанчики. Раздался ревущий посвист, под крышей дома гулко взорвалась граната, взлетели осколки кирпича.

Мазур обернулся. Франсуа, стоя на коленях, запихивал вторую в немецкий ручной гранатомет, похожий на огромный пистолет.

– Стой! – заорал Мазур. – Все равно не попадешь!

Франсуа захлопнул гранатомет, но стрелять не стал. В доме уже не орали и не носились по комнатам – вряд ли удалось положить всех, просто поняли, что дела хреновые и безопаснее всего полежать носом в пол, присмотреться и прислушаться... Совсем плохо – без машины, на своих двоих, посреди огромного поместья, где совсем скоро начнется общий переполох. На вилле третьего братца уже давно услышали шум здешнего веселья – в ночной тишине грохот пулемета далеко разносится... Где же собаки, интересно? Выбегая на крыльцо, успел вновь включить «свисток», что-то их не видно, должно быть, проломились через изгородь...

Притихший было пулемет опять заработал, поливая двор наобум. Присмотревшись к фонтанчикам, Мазур прыгнул вперед, перекатился, пулемет развернулся было в его сторону, фонтанчики прошли чередой метрах в трех – но он уже лежал под прикрытием «хаммера», за спущенным колесом. Подняв голову, окончательно убедился, что с доном Херонимо все кончено, – издырявленная пулями, вся какая-то смятая фигура на водительском месте, ошибиться невозможно...

Чуть высунулся. Голова и плечи пулеметчика четко виднелись над высокой стенкой открытой со всех сторон башенки. Мазур выпустил длинную очередь, вовсе не стараясь попасть, давя на психику.

Дуло пулемета задралось вверх – ага, спрятался...

– Ко мне! – рявкнул Мазур. – Прикрываю!

Первым подбежал Франсуа, волоча Лару, кинул ее на землю, прикрыл собой. За ним появился Кацуба.

– Ты что заложил? – прокричал Мазур.

– Не ссы, взрыва не будет, но полыхнет знатно. Термит... Очки отключите, сейчас...

Мазур втянул голову за колесо, проворно отключил прибор ночного видения, зажмурился. Вспышка невероятной яркости озарила двор. Когда он осмелился осторожненько выглянуть, весь второй этаж был залит, словно аквариум, ослепительно-алой массой, блещущей всеми оттенками, переливающейся, жаркой. Звонко лопнуло первое окно, языки пламени рванулись наружу, превратив двор в пересеченное чернейшими тенями ослепительное пространство. Пулемет молчал.

Через несколько секунд черная фигурка, перевалившись через кирпичную стенку башенки, загрохотала по крыше, растерянно заметалась. Мазур выручил спасавшегося из затруднительного положения, достав короткой очередью. Тело шумно поползло по крыше, подпрыгивая на волнистых черепицах, какой-то миг казалось, что застрянет в широком водосточном желобе, – нет, тут же, проломив его, полетело вниз.

Слышно было, как на задах дома трещат ветки, – ополоумевшие обитатели, оставшиеся на данный момент в живых, наконец-то сообразили, что черный ход вражескому вторжению пока что не подвергся, – и кинулись спасаться, проламывая телами со всего размаху густейшую живую изгородь. В доме уже вовсю буйствовал пожар – конечно, можно представить, сколько там дерева, за сотню лет просохшего в сущий порох...

Итак? Ни колес, ни документов, все документы остались в Барралоче, в сейфе отеля, дон Херонимо, правда, прихватил с собой какую-то убедительную, как он заверил, ксиву, способную избавить от любого полицейского досмотра, но она наверняка годилась только для него одного... Чуть ли не две сотни километров до Барралоче, а на сцене сейчас появятся новые участники, уже, должно быть, лезут в машины, тут и мертвый проснется...

– Ну? – спросил Франсуа.

– В гараже у них есть машины, – быстро ответил Мазур. – Наш единственный шанс...

Интересно, что делать, если там нет ключей? Нет, в такой глуши, да еще в поместье грозных братцев, вряд ли кто-то всерьез опасается угонщиков. Это шанс, и другого нет...

– Эй, вы там долго будете сидеть? К воротам!

Конечно, это была галлюцинация, потому что Ольге здесь неоткуда взяться, – но почему тогда все остальные обернулись в сторону распахнутых, покосившихся створок?

– К воротам, черепахи беременные! Кому говорю? Или вы тут поселитесь?!

Не рассуждая, Мазур рванул туда. Самое время хорошим ударом вправить собственную нижнюю челюсть на место, а то пребывает где-то в районе живота... Ольга стояла рядом с распахнутой дверцей черного, угловатого мерседесовского джипа старого образца, отчаянно махала ему рукой:

– Карахо, шевели ты задницей! Там огни на дороге!

Отсветы пожара плясали на ее прекрасном и сердитом личике, позволяя убедиться, что это не видение, а самая доподлинная сеньорита Ольга Карреас, любимая женщина каперанга Мазура.

Франсуа достал из необъятного кармана новую термитную мину, торопливо пощелкал клавишами, кинул ее на сиденье развороченного пулями «хаммера». Подбежали остальные. Замыкавший шествие Кацуба приостановился, ударил по пылающему дому длинной очередью, очевидно, усмотрев идиота, попытавшегося все же повоевать. Первой на заднее сиденье Мазур затолкнул Лару, не давая себе труда быть джентльменом. Вовсе уж невежливо, толкая кулаком, запихнул туда же что-то хотевшего сказать Франсуа. Кацуба запрыгнул сам, Мазур тут же плюхнулся на сиденье рядом с Ольгой, она нажала педаль, и джип с ревом прыгнул вперед, задев правым боком воротный столб. Длинный скрежет – обошлось...

Машина развернулась почти на месте. Не зажигая фар, Ольга гнала по узкой дороге, меж бесконечных рядов банановых кустов, свернула вправо, влево, вправо, помчалась по прямой...

– Куда ты? – чуть растерянно спросил Мазур, подпрыгивая на сиденье, цепляясь за поручень двери.

Она огрызнулась по-испански так, что Мазур, вот чудо, понял, куда его послали. Не обиделся – какие тут обиды, на руках носить следует... Тяжелый шлем-сфера с увесистым «Филином» подпрыгивал на голове. Мазур расстегнул ремешок, сорвал каску, сунул под ноги. Только теперь ощутил поток прохладного воздуха, врывавшегося в открытые окна.

По обе стороны в бледном лунном свете мелькали то огромные бахромчатые веера банановых листьев, то редколесье, то какие-то длинные бетонные сооружения – коровники, надо полагать.

– Сама толком не представляю, как отсюда выбираться, – сказала Ольга, отчаянно вертя баранку, – но по той дороге, по которой вы приехали, нельзя, я там огни машин видела...

И резко свернула влево, едва не сшибив бегущие навстречу темные фигуры. Позади хлопнули выстрелы, и Мазур, мгновенно отреагировав, высунул автомат в окно, послал туда очередь. Вряд ли попал, но больше им вслед не стреляли.

– Тормози! – крикнул он.

Ольга с похвальной реакцией выжала педаль, Мазура бросило вперед. Он успел упереться ладонью в ветровое стекло, едва его не высадив. Дорогу, по которой они ехали, впереди, совсем близко, под прямым углом пересекала другая (и по ту ее сторону был густой лес) – и по ней, быстро приближаясь слева, уже плясали отблески дальнего света...

Мазур приготовил автомат. Места хватало. Тем, кто оказался на заднем сиденье, пришлось гораздо хуже – не повернуться толком в двухдверном салоне, тесновато...

Слева направо промчались два джипа, заливая дорогу ослепительным светом фар, в переднем, четко видно, полным-полно народу...

– Погоди, – сказал Мазур.

Распахнул дверцу и спрыгнул, держа автомат на изготовку, пошел к перекрестку. Оказавшись там, посмотрел в обе стороны – ага, в том направлении, куда умчались джипы, виднеется алое зарево, значит, там как раз и полыхает особнячок... Ну, компас есть, карта есть, вокруг пока что тишина... Не самый веселый расклад, но лучше себя чувствуешь, чем там, во дворе...

Он вернулся к машине, достал из кармана карту и, разложив ее на сиденье, посветил фонариком. Показал нагнувшейся от руля Ольге:

– Мы, стало быть, здесь... Рвануть можно сюда либо сюда – это если стремиться в Барралоче...

– И обе дороги они перекроют, – сказал просунувшийся меж передних кресел Франсуа.

– Молчал бы, стратег, – сквозь зубы сказал Мазур. – Видел дураков, но таких, как твой шеф...

– Нервы не выдержали...

– Что это за шеф, у которого вдруг обнаружились нервы? Ладно, замнем пока. В самом деле, я бы на их месте первым делом все заблокировал тут и тут... Эта дорожка будет подлиннее и попетлистее, но все-таки, если верить карте, выводит прямиком на Панамериканское шоссе, а горючего у нас... – Он посмотрел на светящуюся желтым стрелку. – Ну, бывает хуже... Оля, может, я поведу?

– Сиди и стреляй, если что, – отрезала она. – Сам же видел, у меня вроде бы неплохо получается...

– Ладно. – Мазур свернул карту, сунул в карман и прыгнул на сиденье. – Сворачивай влево, и будем искать вот этот хитрый перекресток...

– Да что вы топчетесь? – истерически завопила Лара. – Поехали! Пока они не вернулись!

– Погоди-ка, – сказал Мазур Ольге. Повернулся назад: – Вот что, кукла, давай-ка сразу наладим деловые отношения. Ты сидишь и старательно молчишь, как рыбка окунь. Или рыбка стерлядь, что тебе больше нравится... Ясно? И...

– Да кто ты вообще такой?! – закричала она Мазуру в лицо. – Твой номер вообще десятый, тебе приказали, вот и шевели жопой!

Ухватив ее за ворот блузки, Мазур неторопливо подтянул к себе поближе и помолчал, дожидаясь, когда она окончательно заткнется. В такой позе они просидели с полминуты – как ни покашливал Франсуа, явно выражая живейшее неодобрение стилем обхождения Мазура. Игнорируя его, Мазур сказал:

– Тихо. Понятно? Не дома. Не ори, не дома, и дома не ори... Если будешь орать и дергаться, рано или поздно из-за тебя где-нибудь вляпаемся. Я лучше знаю, что делать, работа такая. Усекла?

Она слабо повозилась, пытаясь высвободиться, сварливо пробурчала:

– Ладно, замнем. Я...

– Понимаю, – сказал Мазур веско, с расстановочкой. – Переживания и нервы. Только выбираться будем спокойненько, без скандалов в благородном семействе... Ну? Молчим и слушаем приказы?

– Угу, – проворчала Лара.

– Поехали, – сказал Ольге Мазур.

– Бог ты мой, вы бы знали, какие скоты... – забубнила сзади Лара. – Я все представляла совершенно по-другому...

Выругавшись про себя, Мазур все же не вмешался – нервное недержание речи, скоро пройдет. Еще несколько минут она тихо бубнила про нешуточные переживания и свою горькую участь. Из этих сумбурных, накипевших жалоб Мазур так и не понял, кто же она, собственно, такая. Однако в его глазах она все меньше походила на «радистку Кэт», создавалось впечатление, что Лара вообще не имеет никакого отношения к играм – вот только каким образом это холеное домашнее дитя (а именно такое мнение у него осталось при недолгом беглом общении) угодило из России в столь экзотические края и почему ее освобождению придают такое значение? Ребус... Ну не может это быть разведчица, не может!

– Ты хоть документы прихватила? – спросил он у Ольги. – А то мы, признаться, без единой бумажонки...

– Будь спокоен, – ответила она почти весело. – И наше магическое «сальвокондукто», и все бумаги, кроме того, всегда можем сослаться на сеньора бригадного комиссара, что на любой патруль подействует не менее магически. Ну а разбираться с д р у г и м и – это уже ваша забота, вон как вы стволами увешаны...

– Но как же...

Ольга фыркнула, не поворачиваясь к нему:

– Милый, мне жутко неудобно, но ты должен понимать всю пикантность и сложность положения промышленной шпионки, приставленной к вам человеком, который не любит шутить и всю мою дальнейшую карьеру способен поломать играючи... Уж прости, но я пресловутым женским чутьем сразу поняла, что с тобой творится нечто неладное, я тебя уже научилась понимать. Что-то произошло – какие там, к черту, перепутанные грузы... Ни на какой прием к комиссару я, конечно, не пошла, а быстренько раздобыла через портье машину, подождала, пока вы выйдете из отеля, и примитивно двинулась следом на приличном расстоянии. Можешь обижаться, можешь злиться, но теперь, когда нет Лопеса, я единственная за вас отвечаю. Наконец, есть еще одна причина, но ты, болван, до нее вряд ли можешь додуматься... В общем, я появилась вовремя, vеrdad? Сказал бы спасибо, а не сидел с глуповатой физиономией...

– Это какая еще причина? – тупо спросил Мазур.

Ольга театрально вздохнула, закатив глаза:

– Послал Господь сокровище... Ладно, у тебя еще мозги не отошли от суровых мужских забав, немного остынешь, догадаешься. А вот вы мне решительно незнакомы, сеньор, – сказала она, не оборачиваясь, и это могло относиться только к Франсуа. – Быть может, утолите ненасытное женское любопытство и расскажете своей спасительнице, чем это вы тут занимались? Не бойтесь, я давняя сообщница сеньора Влада по странствиям и всяким грязным делам, а еще мы с ним любовники, могу вам честно признаться...

– Военным дипломатам иногда приходится заниматься самыми разными проблемами, – осторожно сказал Франсуа, тоже по-русски. – Говоря обтекаемо, девушка попала в большую беду, пришлось вмешаться...

– А неужели вы тоже русский? Простите, не вполне похожи...

– Ну что вы, я из... другой страны, просто-напросто учился в России. Вы ведь наверняка собирались спросить, откуда я так хорошо знаю русский?

«Вывернулся, соратничек», – подумал Мазур чуть разочарованно.

– Военные дипломаты... Я-то полагала, сеньор Михаил – просто дипломат, без звания...

– Так оно и обстоит, – моментально ответил Франсуа. – Употребляя «военные дипломаты» во множественном числе, я вовсе не распространял это на в с е х присутствующих. Я имел в виду только Влада. Ведь если я сейчас скажу вам: «Девушки-коронадо, я вижу, чертовски умны», это еще не будет означать, что здесь находится несколько девушек-коронадо, а? Вы здесь одна, просто таков уж оборот речи...

– Понятно, – сказала Ольга. – Ну что же, рада видеть, что вы умеете так блестяще спасать попавших в беду девушек – там все еще полыхает на полнеба. Будем надеяться, если я попаду в беду, вы все меня спасете столь же блистательно...

Она замолчала, внимательно глядя на дорогу, – кроны деревьев сплелись наверху, стало совсем темно.

– Дай-ка чепчик, – повернулся Мазур, принял от Франсуа тяжелую сферу, попросил Ольгу притормозить и нахлобучил шлем ей на голову, старательно прихватил ремешком под подбородком, включил «Филин».

– Фантастика! – протянула она, сразу увеличив скорость. – Какие у вас великолепные игрушки... Вот только не пора ли от некоторых избавиться? Если мы будем раскатывать по Трассе в таком виде, рано или поздно полиция или тигрерос начнут задавать вопросы. Я имею в виду эти ваши комбинезоны, железки непонятные... Или вы собираетесь освобождать еще какую-то заколдованную принцессу?

– Вы, пожалуй что, правы, мисс Острый Язычок, – подумав, сказал Франсуа. – Кое-что нам больше не нужно. Вот только с оружием вряд ли кто-то захочет расстаться...

– Оружие – это такие пустяки в здешних местах... – хмыкнула Ольга. – Были бы при себе документы, не вызывающие подозрений, а оружием не очень-то станут интересоваться...

– Притормозите в таком случае.

Ольга остановила машину. Они выскочили, в темпе принялись освобождаться от комбинезонов. Оставили себе только оружие и шлемы с «Филинами», а все остальное, собрав в охапку, отнесли метров на двадцать в чащобу, разгребли ногами слежавшиеся прелые листья, свалили туда все и вновь засыпали. Франсуа тщательно опрыскал слой листьев из большого аэрозольного баллона чем-то резко пахнущим. Чуть смущенно сказал:

– Привычка... Вряд ли по следу пустят специально обученных собак... Каперанг, как ты с ней только уживаешься? Язычок, что бритва...

– Это мое дело, – хмуро сказал Мазур. – Вроде бы об этом уже поговорили на совещании... Лучше скажи, что там с м о и м снаряжением?

– С каким?

– Ты что? – уставился на него Мазур. – Я имею в виду акваланг и все прочее.

– А... Извини, башка от этого Мерлезонского балета совсем соображать перестала. Все в порядке, снаряжение на подходе.

– Нюхом чую, конкуренты уже идут к Чукумано, – сказал Мазур. – То, что произошло с нами в городе, нельзя назвать иначе, как нервной суетой...

– Согласен, кто же спорит, – откликнулся Франсуа. – Пошли, а то освобожденная от драконов принцесса н а с т о я щ у ю нервную суету устроит...

Он как в воду смотрел. Едва они появились, Лара обрушилась с попреками, громко сетуя, что они исчезли куда-то на целый час, бросив двух беззащитных девушек, имевших все шансы либо быть съеденными дикими зверями, либо попасть в лапы не менее жуткой погони.

– Тихо! – вдруг шикнула Ольга таким голосом, что Лара тут же заткнулась. – Влад, а что означает, если на горизонте движется розовое пятно? Приближается с той стороны, куда мы едем...

Все трое, не сговариваясь, схватились за автоматы. Надвинув своего «Филина», Мазур щелкнул кнопкой. Розовое пятно могло означать лишь одно – приближалось нечто, активно излучавшее тепло...

– Машина, – сказал он тихо. – В прямой видимости. Свернуть некуда, драпать поздно...

– Господи, господи... – Лару прямо-таки затрясло.

– Подожди, – сказал Франсуа, кривясь. – Не хнычь. Одна машина – это несерьезно... А ну-ка в лес все! Я остаюсь, если что – сами сообразите...

Он сунул пистолет под рубашку, нетерпеливо махнул рукой. Остальные кинулись за толстые стволы. Франсуа, дождавшись момента, когда попал в сноп фар, принялся с озабоченным видом осматривать левое переднее колесо, потом, прикрывая глаза ладонью, шагнул навстречу машине, замахал рукой.

Мазур положил ствол автомата на подходящий сук. Распорядился, не оборачиваясь:

– Оля, если эта плакса начнет орать, зажми рот вовремя, а?

– С удовольствием, – отозвалась Ольга.

– Скоты, – бросила Лара, но послушно умолкла.

«Английский она, во всяком случае, знает неплохо, – отметил Мазур, – мы ж по-английски сейчас говорили, быстро, бегло, не на русском школьном английском – на н а с т о я щ е м...»

Машина остановилась, визгнув тормозами. Хлопнули все четыре дверцы, на дорогу высыпали люди, вооруженные кто «гарандом», кто коротким автоматом. На служителей правопорядка они не походили ничуть.

Громкие вопросы на испанском. Франсуа что-то отвечает без тени смущения, пятеро сгрудились возле него, тычут в грудь стволами...

Кацуба вдруг нажал на спуск, срезав двух крайних. Тут же Франсуа невероятным прыжком ушел из полосы света во мрак, и оттуда полыхнули желтые вспышки. Опомнившись, Мазур тоже стал стрелять. Все кончилось в какие-то секунды. Сзади вновь завелась Лара, похныкивая с надрывом.

– Пора делать ноги... – сказал Кацуба, присмотревшись, опустил автомат. – А, ты ж не понял ни черта... Они хотели, чтобы Франсуа с ними поехал в Тилькару, там, мол, разберутся, что за птица. После чего никаких недомолвок не осталось...

...Примерно через полчаса джип угодил передними колесами в присыпанную густым слоем листьев рытвину так, что передняя подвеска приказала долго жить. Все произошло так неожиданно, что Мазур не успел ничего сообразить, – только что сидел, напряженно глядя вперед, и в следующий миг дорога дернулась перед глазами так, словно кто-то пинком выбил из-под него земной шар, шлем звучно грохнул о крышу, потом бросило вниз, прибор ночного видения пребольно стукнул по носу, из глаз посыпались искры, и Мазур на секунду ослеп. Проморгавшись, он обнаружил, что мотор заглох, машина застыла неподвижно, рядом от боли шипит сквозь зубы Ольга, а дорога перед глазами как-то странно перекосилась. Даже их крашенная под блондинку обуза не успела от неожиданности захныкать.

Распахнув дверцу, он выскочил, рывком поправил шлем, сгоряча повел автоматом вправо-влево – показалось сначала, что в них влепили из гранатомета. Чушь, ни грохота, ни вспышки не было...

Джип прочно угнездился передними колесами в рытвине. Что называется, дуракам везет... Когда через пару минут выяснилось, что без хорошо оборудованной мастерской нечего и думать вернуть вездеход к жизни, Ольга смущенно понурилась.

– Ничего, – великодушно сказал Франсуа, похлопав ее по плечу. – Честное слово, я бы тоже проехал по этим листьям, как по асфальту, кто же мог предположить...

– Да ты понимаешь, дура, что наделала! – взвизгнула Лара.

– Ничего особенного, – хладнокровно сказал Франсуа. – Переходим в пехоту, только и всего. С каждым могло случиться...

Они стояли посреди узкой дороги, в густой тени, высоко над головой сияли крупные звезды, и отовсюду доносились лесные шумы – скрипучие крики ночных птиц, шуршание, хруст, обезьяньи вопли. Лару прямо-таки трясло – впрочем, и Мазур чувствовал себя неуютно, хоть и не показывал этого, конечно.

– Где мы, как полагаешь? – спросил Кацуба.

– Примерно здесь, – сказал Мазур, светя на карту фонариком. – До Панамериканы километров около десяти, а еще в десяти должна быть деревня... Дж... Джа...

– Якораите, – поправила Ольга, заглянув в карту. – Так произносится. Все не так уж и плохо, обычно в каждой деревушке на Трассе останавливаются автобусы местных линий. Деньги у меня есть. Вот только до Барралоче нам придется добираться с несколькими пересадками...

– А Куэстра-дель-Камири? – спросил Мазур. – Что-то я второпях не соображу, как читать ваши названия...

– Вот она. Километров пятьдесят от Якораите.

– Значит, судьба, – сказал Мазур.

– Боже ты мой! – истерически рассмеялась Лара. – Я-то думала, пришлют серьезных людей, профессионалов, а здесь – такая придурошная компания...

Мазур внушил себе, что обижаться на нее не следует, – девчонка, судя по всему, хлебнула горького по самые уши, сама не своя, ожидает, что отважные рыцари в сверкающей броне неким чудом во мгновение ока переправят ее к родным березкам, – и никаких иных вариантов допустить не согласна. Бывает. От нервов и пережитого. Интереснее другое – вот сейчас окончательно можно сказать, что она не имеет ни малейшего отношения к серьезным конторам: в глаза назвать их непрофессионалами мог лишь человек, абсолютно чуждый и г р а м, привыкший судить о «спешиэл форсиз» лишь по голливудским фильмам...

– И много профессионалов вы на своем веку видели? – спросил он спокойно.

– Ни одного не надо видеть, чтобы понять, какие вы растяпы! Сразу видно!

Мазур убедился, что не ошибся: первое впечатление самое верное – посторонняя, балованное дитя...

– Возможно, на профессионалов мы и не тянем, – сказал он, вполуха прислушиваясь к ночным шумам и с радостью отмечая отсутствие среди таковых шума мотора и людских голосов. – Но у меня создалось впечатление, что вам не стоит рассчитывать на что-то лучшее, придется обходиться тем, что есть... Придется пешочком. Если есть лучший вариант, подскажите.

Лучшего варианта у нее, понятно, не нашлось – уставилась на Мазура плаксиво и зло, хлюпает носом. Пожалеть бы дуреху, да некогда утирать сопли...

Ольга взглянула на часы, равнодушно бросила:

– Вообще-то это не женское дело – давать советы мужчинам, но через часок ягуары проснутся, на охоту выйдут. Я бы на вашем месте поспешила к Трассе...

– А ведь верно, – моментально подхватил Кацуба игру. – Ягуаров тут хватает...

– Тогда чего ж мы стоим?! – взвизгнула Лара.