Летающие острова Бушков Александр
– Восемьдесят, – поправила графиня, извлекая из шкафчика бутылку келимаса[12] и золотые чарочки. – «Любовь и смерть среди роз». Неужели не видели?
– Как-то не довелось…
– Жаль. Такой увлекательный фильм… А как вам моя статуя? Работа Гая, того самого мальчика…
Статуя изображала обнаженную графиню, стоявшую в непринужденной, изящной позе, с виноградной гроздью в одной руке и копьем в другой.
– Слушайте, да это же талант! – вырвалось у Сварога.
– А я вам что втолковываю? Статуя весьма символична – копьем я, словно Ашореми, без промаха поражаю сердца неосторожных, а гроздь сладкого винограда… – Она вызывающе прищурилась. – Вам объяснять?
– Не нужно, – сказал Сварог.
Ему уже стало ясно, что невинным из этой комнаты не уйти. Но он не особенно печалился по этому поводу – на него наконец подействовал должным образом халат-одно-название.
– Про меня говорят, что я грациознее всех умею лежать на ковре, – сказала графиня. – Оцените, правда ли это. Да разметайтесь непринужденнее и вы, вы же устали…
Сварог разметался непринужденнее, посмотрел на нее:
– Молва не врала…
– Вы настоящий кавалер, – сказала графиня. – А ваш Гаудин всегда принимался хохотать. И говорил, что я – самая большая чудачка, какую он видел в жизни. И непременно добавлял: но очаровательная до жути. Вы согласны с последним утверждением?
– Всецело, – сказал Сварог. – И давно уже ломаю голову – как получилось, что именно вы стали с ним работать?
– Потому что я незаменима. Вы, мужчины, существа прямолинейные и простодушные. Какой бы магией ни обладали. Когда вы затеваете заговор или тайную интригу, вас видно за кобонд[13]. А меня никто не принимает всерьез, ни друзья, ни враги. И я добиваюсь успеха там, где мужчины расшибают лбы. Как-никак моими усилиями были добыты бумаги торгового дома «Браллер». Слышали?
– Конечно, – лихо солгал Сварог, блаженно вытянувшись на мягчайшем ковре. – А в истории с алмазными подвесками королевы вы принимали участие?
– Нет, – удивилась графиня. – Даже не слышала. Вы про какую королеву? Наша умерла, когда я была еще ребенком…
– Я и забыл, это совсем другая история… – сказал Сварог.
– Вы надо мной смеетесь?
– Над собой, скорее…
– А она не будет ревновать, ваша юная головорезка… или головорез, как правильно?
– Не знаю, право, – сказал Сварог. – А ревновать она не будет. Не умеет. К сожалению.
– Ах, во-от как… К сожалению? – Графиня склонилась над ним, лукаво улыбаясь, легонько провела ладонью по его щеке. – Простите, барон, ничего не могу поделать, дабы сохранить вашу невинность… Моими любовниками либо бывают, либо нет. А притворяться в глазах двора моим любовником, не будучи таковым… Подобного цинизма, крайне для меня унизительного, я в жизни не допущу. Закройте глаза. Я посмотрю в ваше мужественное лицо, потом нежно поцелую, и вы не должны думать ни о чем, кроме меня…
Сварог устало закрыл глаза. Когда к его губам прильнули нежные губы, успел подумать, что он – порядочная скотина. Но руки как-то сами собой протянулись, комкая невесомые кружева.
…Снилось что-то смутно-тревожное, бесформенно-кошмарное, он с трудом вынырнул и не сразу вернул себя к реальности – перед глазами маячили ало-голубые узоры, и он не сразу вспомнил, где находится. Он пребывал в полном одиночестве, если не считать мраморной графини, с загадочной улыбкой протягивавшей ему кисть винограда.
А когда вспомнил во всех мельчайших и приятных подробностях, что происходило в этой милой комнатке на ратагайском ковре, то он невольно расслабленно потянулся, как сытый кот, а в голову пришла странная мысль. О том, что нонешняя жизнь в роли графа Гэйра на Таларе подарила ему среди прочих неиспытанных удовольствий еще и такое, как интимное общение с дворянками. С графинями да маркизами. Допустимо, конечно, что среди тех женщин, что дарили ему, майору воздушно-десантных войск Станиславу Сварогу, свою любовь на покинутой Земле и отыскались бы некоторые с примесью «голубой крови» в одном из генеалогических колен. У кого в конце концов, спрашивается, бабушки не грешили? Но титула никто из его земных симпатий не носил, поместьев, замков и родовой спеси не имел. И вот довелось отведать истинных, рафинированных дворянок. «Ну и что?» – можно спросить самого себя.
А то – и не случайно об этом сейчас подумалось, – что только в этот раз почувствовал он рядом с собой в постели не просто женщину, а графиню. Маргилене удавалось привносить аристократическое изящество и грациозность в любую, даже самую развратную позу. Таким образом создавая маленький живой скульптурно-любовный шедевр. Ее ласки были утончены и изысканы при предельной разнузданности. Она отдавалась с ненасытным сладострастием и тем не менее величаво.
Еще немного, майор, и ты начнешь ей гимны слагать, как те поэты, что заряжались вдохновением в объятиях Маргилены.
Сварог собрал крайне живописно разбросанную одежду, облачился, отыскал закатившийся под ковер баронский перстень. Осушил чарочку келимаса, подумал, подошел к мраморной графине и погладил ее по щеке.
– Ваш виноград прекрасен, – сказал он. – Чем больше ешь, тем больше хочется. Интересно, почему мы все такие клятые кобели, честное слово, мне стыдно, но ведь это ненадолго…
– Ты прелесть.
Он обернулся, как ошпаренный. В дверях стояла вторая графиня, живая, веселая и свежая.
– А мы тут, видите, самокритикой балуемся… – смущенно сказал Сварог.
– Вы ею всегда только балуетесь, – сказала графиня, подошла и чмокнула его в щеку. – Я весела и счастлива, как видишь. Ты меня очаровал. Отныне изволь обращаться ко мне на «ты», как подобает любовнику. На «вы» я только с теми, кто еще меня не любил, да с супругом. Ну, и с королем, конечно. Прими рапорт, мой генерал. Я послала человека к Гинкеру. Твои загадочные коробочки увязаны в мешки, а одна пребывает отдельно. Один из моих верных прохвостов, самый толковый, ждет. Исключительно толковый малый, однажды подделал вексель Банка Круглой Башни, а это надо уметь… Послушай, я умираю от любопытства.
– Пойдем, – сказал Сварог.
Когда они проходили золотисто-сиреневую гостиную, Сварог мельком бросил взгляд на включенный телевизор, тут же отвел и… вновь вернул к экрану. Более того, подошел ближе, чтобы убедиться, что ему не мерещится. Вгляделся – не мерещилось.
По телевещанию прогоняли серию очередной тянучки из жизни маркизов.
Шикарные будуары, страдающие дамы, игривые служаночки и среди всего этого… – кто б вы думали? – герцог Орк. Сначала Сварог даже подумал, что на экране и впрямь именно герцог собственной персоной, что не знающий слова «покой» авантюрист развлекается и участием в кино. Но быстро разобрался. Нет, не Орк, но артист, очень уж на того похожий. И фигурой, и лицом, и одеждой, и манерами, такая же серьга в ухе, характерные словечки. Поэтому о простом совпадении речи быть не могло. Значит, героя сериала списывали с общеизвестного герцога. Что в свою очередь означает – популярен Орк, имеет место интерес к его персоне, какой и эксплуатируют чуткие к конъюнктуре телевизионщики. А может быть, вдруг подумал Сварог, тщеславный герцог заказал свой образ в постановке, заплатив за эту музыку? Как бы там ни было, а артист старательно копирует Орка. Вот сейчас в декорациях спальни герой, ублажив на кровати, что не помещается полностью в экран, какую-ту дамочку в золотых браслетах, уговаривает ту, расслабленную и благодарную, помочь ему в интригах против некоего короля. Что ж, вполне в духе прообраза. М-да, мало нам Орка в жизни, так добавляют и через искусство.
С тем Сварог и отвернулся от экрана.
– Ты не забыл обо мне? – очаровательно наклонив головку, улыбалась в дверях Маргилена. – Любимая постановка?
– Да нет, померещилось кое-что. Пойдем, моя радость.
В танцевальном зале стояло несколько угловатых мешков, и возле них ожидающе прохаживался дворянин, тот, самый потрепанный и задиристый.
Сварог открыл коробочку и сказал:
– Вот это – головоломка. Как по-вашему, что с ней нужно делать?
Дворянин был ронерцем и потому раздумывал не более секунды:
– Тринадцать… Пятнадцать… Ага, вот так… – Он довольно ловко стал двигать квадратики грязноватым пальцем. – Нужно их передвинуть так, чтобы цифры стояли по порядку, верно? Не вынимая?
– Совершенно верно, – сказал Сварог. – Вы сейчас отвезете мешки в лавки, где торгуют головоломками. По мешку в лавку.
– Ваша милость, лучше бы сначала выправить патент, это ж приличные деньги…
– Это долго?
– За полчаса можно справиться.
– Валяйте, – сказал Сварог. – Можете взять патент на свое имя, мне безразлично. И меня не интересуют вырученные от продажи деньги.
– Благодарю, ваша милость! Прикажете бежать?
– Стоп, – сказал Сварог. – Теперь начинается самое главное. – Он выстроил квадратики по порядку, от первого до пятнадцатого, потом поменял местами «15» и «14». – Насколько я знаю, решение задач на премию у вас обставляют так, что сжульничать невозможно? Стряпчий, свидетели…
– Верно, ваша милость.
– Найдите такого стряпчего. Пусть оформит все, как надлежит, – ну, вам лучше знать… И объявите: тот, кто вернет квадратики в прежнее положение – из этого, именно из этого! – получит тысячу ауреев золотом. Все поняли? Выполняйте.
Дворянин махнул лакеям, они взвалили брякающие содержимым мешки на плечи, и вся компания скрылась. Сварог самодовольно улыбнулся, гордый собой.
Память у него была необычайно цепкая, и в ней, словно в рыбацкой сети с мелкими ячейками, застревало превеликое множество самых разных сведений, случайно прочитанных или услышанных…
В частности – сведения, прочитанные у товарища Перельмана. Когда в семидесятых годах девятнадцатого века в США придумали эту игрушку, моментально проникшую в Европу, разразилось форменное национальное бедствие. Играли все – в городах и деревнях, на заседаниях германского рейхстага и в лондонском Сити. Хозяева контор и магазинов специальным приказом запрещали клеркам и продавцам брать в руки «пятнашку» в рабочее время. Когда за решение одной из позиций была назначена большая премия, торговцы забывали открывать магазины, крестьяне – кормить скотину и пахать, машинисты – останавливать поезда на станциях. Люди ночами простаивали под уличными фонарями, двигая квадратики.
А та позиция, та задача, между прочим, оказалась неразрешимой. Но математики доказали это гораздо позже, и чума под названием «пятнадцать» свирепствовала еще долго. В Равене, никаких сомнений, горячка вспыхнет еще более азартная…
«Не запустить ли им немного погодя и кубик Рубика?» – не всерьез задумался Сварог. Уж он-то всяко не должен быть известен ронерцам. И точно вызовет бум. При их-то безумной любви к головоломкам. Денег заработать можно, подарить людям развлечение не без пользы, прославить детище венгра Рубика за много веков до рождения изобретателя. Да, не было б других забот…
– Я обижусь и рассержусь, – напомнила о себе графиня.
– Маргилена, дорогая, – сказал Сварог. – Как по-твоему, сколько времени пройдет, пока эта игрушка завоюет столицу?
– Великие небеса, да уже к вечеру ее начнут продавать сотнями! Через два-три дня она будет в кармане у каждого…
– Великолепно, – сказал Сварог. – Видишь ли, если поменять местами «15» и «14», невозможно вернуть квадратики в прежнее положение, не вынимая их из коробки. Невозможно. Научно доказано.
– Что-то я не пойму… Ну и что?
Сварог ухмыльнулся:
– Пока ученые математики обратят внимание на очередную забаву, много воды утечет… И скажи-ка ты мне, как поведут себя славные равенцы, если через пару дней пройдет слух, что по наущению горротцев герцог Орк, убив автора, украл секрет решения и хочет тайно увезти?
Графиня оторопело уставилась на него, охнула и неудержимо захохотала.
Сварог подхватил ее в объятия и долго хлопал по спине, пока не успокоил.
– Ой. Ой. Ой… – Она торопливо приводила в порядок прическу. – Да его дом разнесут по камешку, а самого разорвут на мелкие кусочки, если он не отдаст секрета… Горротцев будут ловить на улицах, начнется такое… Ты великолепен! И ведь Орк ни за что не догадается…
– Очень надеюсь, – сказал Сварог. – Наверху на его авантюры и без того смотрят косо, если он окажется замешан в такой скандал, вмешается наместник и своей властью выставит его отсюда…
Графиня вновь залилась хохотом. В дверь обеспокоенно просунулся унылый граф Дино.
– Брысь! – цыкнула Маргилена, замахиваясь коробочкой, и граф улетучился, как призрак. – Попросить кого-нибудь, чтобы проткнули болвана на поединке? Да нет, жалко дурака…
– Ну, он тебя, наверное, страшно любит… – сказал Сварог с дешевым великодушием счастливого соперника.
– Да мне от него тошно! Он лампу всегда гасит, неловко ему, изволите ли, видеть! И спину царапает!
– Тогда понятно… – сказал Сварог. – Милая, я страшно жрать хочу.
– Ну еще бы, целый день мотался по городу… Пойдем, я уже распорядилась. Супруга пригласим к завтраку, счастлив будет, болван… – Она вышла в коридор и громко постучала в одну из дверей. – Граф, мы вас приглашаем к завтраку, поторопитесь!
В сопровождении сияющего графа они спустились в столовую.
– Мара еще спит? – спросил Сварог. Облизнулся, накладывая себе на тарелку зажаренных до хрустящей золотистой корочки голубей.
– Боюсь, совсем наоборот.
– Как это понимать?
– Она давно уехала к Сенгалу. Смотреть коллекцию драгоценностей, понимаете ли… Мы все с ней обсудили и решили, что второго такого случая не представится. Со смазливыми малолеточками наш герцог превращается в тряпку, веревки вить можно…
Сварог встал, не отодвигая кресла. Зазвенели, разбиваясь, бокалы, вино потекло по вышитой синей скатерти, шарахнулись лакеи. Графиня тоже встала, побледнев, попятилась, не сводя с него огромных испуганных глаз.
Он чувствовал, как лицо стянуло в дикую гримасу, как кровь барабанит в виски.
Граф отважно бросился наперерез, и от его дурацко-унылой физиономии, исполненной к тому же отваги, Сварог как-то опомнился, сник. Сел за стол, оттолкнул тарелку с голубями, ни на кого не глядя, потянулся к бутылке, отыскал на столе целехонький бокал. Воображение услужливо подсовывало ему яркие, четкие, замысловатые картинки происходящего сейчас в доме герцога, он выругался, яростно засопел от злости и стыда.
– А ты, оказывается, бешеный… – все еще со страхом, но и с ноткой восхищения проговорила Маргилена. – Я думала, убьешь… Я ведь ее не принуждала, она сама предложила, еще раньше. Великолепный случай подвернулся, грех не использовать…
Он сердито отставил опустевший бокал. Разорвал пополам голубя, механически вгрызался. Кусок не лез в горло. Проглотил с трудом, не жуя, вновь потянулся к бутылке.
– Прости меня, ты не от ревности страдаешь, – тихо сказала Маргилена. – У тебя просто взяли попользоваться красивую игрушку, и тебе жутко обидно. Послушай, тонкая натура, когда вчера ночью ты с превеликой готовностью взялся меня ублажать, ты как-то не особенно задумывался о верности и ревности? И сейчас, если заглянуть в самые глубины души, рад, хотя тебе стыдно и обидно, рад, что свалилась гора с плеч, решение взял на себя кто-то другой, и может получиться что-то полезное для дела…
Сварог исподлобья глянул на нее.
– Не нужно в меня ничем швырять, – сказала она. – Во-первых, я смертельно обижусь, а во-вторых, я совершенно права. Никого ты еще не любишь. И я вообще любить не умею, чудовище этакое. Ну не получается никак. Зато и ревновать не способна совершенно, настоящей ревности без настоящей любви не бывает. А ты ревновать пытаешься, не полюбив. В точности, как мой болван, – она кивнула на сидевшего с унылой миной графа, отрешенного, как буфет с серебряной посудой. – Только наоборот – этот любит, а ревновать не умеет…
Она была умна, она была кругом права, но легче от этого не стало.
Сварог уже справился с приступами слепой ярости, порывом немедленно мчаться куда-то и что-то делать, но где-то в области сердца засела противная заноза. Мы все такие, какие есть, и все наши беды оттого проистекают, что мы хотим видеть других такими, какими хочется нам, – но чтобы мы сами при этом нисколечко не менялись…
– Ей ничего не грозит? – спросил он, не поднимая глаз от тарелки. – У этого скота есть магические книги, какие-то загадочные подручные…
– Все равно он ум теряет, заполучив в постель юную красотку, – ответила Маргилена довольно уверенно. – В прошлом году одна бойкая особа стянула у него пригоршню драгоценностей – и ничего, преспокойно скрылась… Вряд ли он опытный маг, просто ему свалилась в руки удача, а магические книги – вещь сложная, трудная для овладения и опасная. Начитавшись их, могучим не станешь… В общем, мы договорились – если она не вернется к четырем, буду что-то предпринимать.
– Интересно, что? – ядовито спросил Сварог.
– К четырем приедет Гинкер. Если понадобится, он пошлет в особняк герцога своих людей – по официальной просьбе озабоченного дядюшки… У Сенгала при дворе хватает врагов.
– Может, не ходить вокруг да около? – спросил Сварог. – Обвинить его в занятиях предосудительной черной магией, опечатать библиотеку, арестовать…
– А Делия тут же за него вступится. Та Делия, что сейчас во дворце… Станет твердить, что его оклеветали, а книги подбросили. Король ее любит, верит…
– Верно, – сказал Сварог. Посмотрел на часы – четырнадцать, полдень.
– Прикажи оседлать мне коня.
– Но ты…
– Да успокойся, никаких глупостей. Займусь текущими делами, чтобы не торчать здесь…
– А я придумала великолепный способ еще сильнее разжечь страсти вокруг твоей головоломки, – похвасталась графиня. – Велю распустить слух, что дворянин, решивший задачу, проведет со мной безумную ночь.
– А мне вы разрешите участвовать, дорогая? – оживился граф. – О какой головоломке идет речь?
Сварог глянул на него, фыркнул весело и пошел к двери.
Глава девятая
Капрал, который уцелел
Он ни разу не обернулся посмотреть, увязались ли за ним какие-нибудь соглядатаи. А если увязались, то все ли из них выдержали бешеную скачку по улицам Равены. Коли ему сели на пятки, то севшие без сомнения решили, будто объект наблюдения отрывается, уходит именно от них. А объект-то отрывался, уходил только от себя, нисколько не интересуясь преследованием.
Встречный ветер, остужающий голову, скорость и с нею ощущение риска, забивающее прочие ощущения, делали свое дело. Он начинал успокаиваться.
Ему приходилось сопровождать свою скачку резкими выкриками, чтобы зазевавшиеся горожане успевали выскочить из-под копыт. На полном скаку перепрыгнул через брошенную в панике тачку, с горкой груженную овощами и зеленью. Едва увернулся от вывернувшей из-за угла коляски извозчика. Все-таки зацепил и опрокинул прилавок горшечника, и звон разлетающейся на черепки глиняной посуды, смешался за его спиной с руганью и проклятиями.
К «Жене боцмана» он подъехал, чуть успокоенный прогулкой на полном галопе, но все еще был мрачнее тучи. Перек, поручив его коня конюшенному мальцу, повел Сварога на второй этаж, не задавая вопросов. Показал на дверь в конце коридора, под шестнадцатым номером, неуклюже поклонился и, прежде чем уйти, шепнул:
– Сегодня в пятом поселились какие-то шпики. Пожилой, представительный, и два молодых мордоворота на подхвате. Пожилой подошел к хозяйке и как ни в чем не бывало заявил, что ему позарез нужно поговорить с бароном Готаром…
– Ясно… Ты посматривай, – сказал Сварог и толкнул кулаком дверь шестнадцатого номера.
На массивной кровати лежал в одних коротких черных кальсонах кандидат в рекруты – лет сорока, с меланхоличным, обветренным солдатским лицом и короткими пышными усами, нечесаный не менее недели. На груди и плечах был вытатуирован синим распростерший крылья Симаргл. Такой тут был обычай – солдаты, моряки и странствующие торговцы накалывали на теле два-три изображения бога, в которого верили, чтобы обнаруженный труп могли похоронить по соответствующему ритуалу. Поперек шеи наколота синяя полоса шириной в палец, а пониже огромные буквы: «РУБИТЬ ЗДЕСЬ» – это уже были солдатские хохмочки. Усатый, не шевельнув и пальцем, уставился на Сварога так, словно пытался сообразить, не чудится ли ему после долгой гульбы.
Сварог придвинул ногой табурет, сел и не спеша осмотрелся. Рядом с кроватью на полу стояли все необходимые медикаменты – высоченный кувшин с черным харпедельским пивом, стеклянная банка, где в прозрачном рассоле плавали среди смородиновых листьев и стеблей укропа тугие аппетитные огурчики, и блюдо с копченой поросятиной, потому что нужно же когда-то и поесть. В одном углу рядами и шеренгами, сомкнутым строем македонской фаланги теснились разномастные и разноцветные бутылки, немногим уступавшие фаланге в численности. В другом аккуратно стояла видавшая виды кираса с лежавшим на ней рокантоном, а рядом аккуратно сложено все прочее: меч в потрепанных ножнах, боевой топор, две седельные кобуры с пистолетами, связка метательных звездочек, нанизанных на бечевку, как бублики, какие-то угловатые мешочки, кожаные свертки.
– Здорово, – сказал Сварог.
– Хур Симаргл[14], – проворчал лежавший. – Вы мне, часом, не мерещитесь?
– Нет.
– Докажите.
– Как? – спросил Сварог.
– Если вы настоящий, то должны знать что-то такое, чего я не знаю, – со знанием дела объяснил латро.
Сварог подумал, взял из угла виолон, покрытый растрескавшимся лаком, повозился со струнами и забренчал:
- Вам жить, а мне – не очень,
- Тот близок поворот.
- О, как он строг и точен,
- Незримого расчет.
- Зверей стреляют разно,
- Есть каждому черед.
- Весьма разнообразный,
- Но волка – круглый год.
- Волк любит жить на воле,
- Но с волком скор расчет –
- На льду, в лесу и в поле
- Бьют волка круглый год…
Незаметно он и сам увлекся, прогоняя дурное настроение:
- Не плачь, о друг единый,
- Коль летом иль зимой
- Опять с тропы волчиной
- Услышишь голос мой…
– В жизни не слышал, – проворчал лежащий. – Душевная песенка.
«Как-то не так получается, – подумал Сварог. – Кто тут кого должен испытывать? Сдается мне, как раз я, наниматель, работодатель, а не наоборот. Или прикажете и дальше мне перед ним изголяться? Станцевать невиданный танец, фокус показать?»
Он поднялся, отложил виолон. Улыбнувшись одной из самых своих приветливых улыбок, добрым голосом обратился к развалившемуся на кровати усатому латро:
– Давай знакомиться…
И, не снимая с лица улыбки, Сварог нагнулся, ухватил за ножку увесистый табурет, на котором до того сидел, взмахнул им и обрушил на кровать. Метя похмельному солдату в живот. И не думая смягчать удар на излете. Без всякой игры и жалости.
Усатый не успевал увернуться. Тем более покинуть кровать. Он и не стал этого делать.
Молниеносный выброс ноги навстречу тяжелому дереву, удар краем ступни, пришедшийся по одной из ножек, и табурет летит на пол.
Если бы Сварог вовремя не разжал ладонь, мог бы заполучить и вывих. А латро, словно и не он, вялый и якобы беспомощный, валялся недавно на смятых простынях, проворно и ловко скатился с постели, проведя попутно рукой под подушкой.
И вот уже стоит по другую от Сварога сторону кровати со взведенным пистолетом, нацеленным в грудь обидчику.
– Ничего, – одобрил наниматель. – А если бы я, скажем, воспользовался не табуретом, а… допустим, метательной звездочкой (Сварог показал на тот угол комнаты, в котором был свален арсенал латро, где красовались и упомянутые звездочки). Ногой такую ты вряд ли отобьешь.
– И не стал бы. Повернулся бы боком, прикрыл голову руками. Убить меня эта штука не убила б, штопку раны оставил бы на потом, зато, пока вы доставали бы новую звездочку, я сломал бы вам челюсть.
– А если бы я выхватил пистолет?
– Пистолет – не звездочка, – осклабился усатый, – незаметно не вытащишь. Я бы свой раньше постарался достать. Вы, значит, и есть тот самый граф?
– Он, – сказал Сварог, удовлетворенный испытанием. – Откуда родом?
– Отсюда, из Гонеро. – Латро сунул пистолет обратно под подушку и вновь принял прежнее, лежачее положение. – Из Гальмагеры. Это у харланской границы. Был гуртовщиком. Серебряная гильдия. А у хозяина была дочка. Он нас как-то застукал и полез в зубы…
– А ты – его?
– А я – его. Тогда он меня жердью. А я схватил топор, и как-то так пришлось по голове, с первого раза… Мясники – люди серьезные и мстить умеют, не бегая по королевским судам. У него одних братьев четверо да двое зятьев. Схватил документы, прыгнул на хозяйского коня – и помчал по жизни. Подался через границу, а в Харлане как раз стояли три роты Топоров…
– Потом? – Сварог сходил за табуретом, принес его на прежнее место, сел.
– Харлан, Острова, Вольные Маноры, полдесятка войн, Сильвана. Три медали – харланская «Скрещенные топоры», гланское Железное Кольцо и снольдерская «Дубовый лист». Есть орден от царя Гипербореи.
– Неплохо, – сказал Сварог. – Тетка Чари тебе рассказала про принцессу?
– Ага. Будем искать?
– Будем, – сказал Сварог. Выудил острием кинжала приглянувшийся огурчик, стянул зубами с лезвия и с хрустом сжевал. – Найдем принцессу и поедем с ней в три королевства. Сущие пустяки, верно?
– Сущие пустяки, – согласился капрал. – Плата?
– Сам назначишь. В пределах разумного.
– Нечистая сила и черная магия попадутся?
– В немереном количестве.
– Тогда – пятнадцать желтяков в день. Я таких денег стою. Дворянство дадите, помимо золота?
– Чтобы потом приехать в золотом поясе в родные места и с форсом проехать мимо кое-каких домишек?
– Именно.
– Дам, – сказал Сварог.
– По рукам. К завтрашнему дню буду готов к употреблению. Нужно только купить одежду.
– Держи, – Сварог положил рядом со жбаном кошелек, прикоснулся к шляпе указательным пальцем и вышел. Капрал ему понравился. Как раз такой и нужен – пехота-профи. Все это прекрасно и могуче – боевые слоны, гуляй-города, танки, баллисты и браганты, но главную ношу всегда выволакивала на себе пехота, точку ставила пехота, и так будет вечно…
Чуть подумав, он прошел на другой конец коридора и толкнул дверь пятого номера. Заперто изнутри. Постучал кулаком.
Лязгнула щеколда. Дверь чуточку приоткрылась, выглянул крепкий парень, купеческий приказчик на вид. Не тратя времени на приветствия и объяснения, Сварог подшиб его приемом, двинул коленом ниже пояса и кулаком отправил к окну через всю комнату. Вошел, локтем притворив за собой дверь.
Вынул пистолет и остался стоять у двери.
Из смежной комнаты неторопливо вышел пожилой смуглолицый мужчина в расстегнутом бархатном хомерике, медленно показал Сварогу пустые руки и сквозь зубы бросил стонавшему у окна незадачливому крепышу:
– Молчать.
Тот моментально затих. Повинуясь указательному пальцу пожилого, с трудом поднялся и, согнувшись, потащился в соседнюю комнату.
– Прошу вас, граф Гэйр, – сказал пожилой. – Садитесь. Я очень хотел вас увидеть, но не ожидал, что вы явитесь столь быстро и энергично…
– Я сегодня не в настроении с утра, – проворчал Сварог. – Так что не взыщите. – И сел спиной к окну.
– Надеюсь, ваше дурное настроение не повлияет на вашу способность трезво, взвешенно принимать серьезные решения?
– А у меня есть такая способность?
– Безусловно.
– С кем имею честь?
– Я – граф Раган. Заведую Седьмым коллегиумом министерства иностранных дел Снольдера. Заграничная разведка короля. И приехал сюда, чтобы просить вас о небольшом одолжении.
– Вовсе даже маленьком, – кивнул Сварог. – Три королевства, освобожденные от непрошеных жильцов, должны отойти к Снольдеру?
– Я восхищен вашей проницательностью. – Сие заявление граф Раган сопроводил легким поклоном головы.
– Это было нетрудно… – сказал Сварог. – Интересно, как вы меня отыскали?
– Во время ваших подвигов в Харлане вы невольно обратили на себя внимание. Кстати, я уполномочен передать вам личную благодарность его величества за устранение нешуточной угрозы, нависшей над рубежами Снольдера. Король заранее согласен на то, чтобы награду вы выбрали себе сами – ордена, земли, титул герцога, а то и принца фамилии, управление одним из освобожденных от Глаз Сатаны королевств или всеми тремя сразу со званием и привилегиями вице-короля…
– Как вы меня отыскали? – повторил Сварог.
– Милорд, я не знаю, как вышло, что прежний граф Гэйр исчез, а вместо него появились вы. И не намерен ломать над этим голову – я не теоретик, я практик. И по роду своих занятий обязан интересоваться серьезными людьми, активно вмешивающимися в серьезные дела. Операция по уничтожению харланских навьев была крайне серьезным делом. Вас запомнили. Тогда еще, правда, не знали толком, кто вы такой… Но потом капитан Зо написал доклад. Вы не раз появлялись в свите императрицы – я регулярно смотрю телевизор, уделяя особое внимание придворной хронике… Внезапно вас обнаружили на нашем пассажирском судне, идущем в Ронеро. Я поручил своим людям в здешней полиции казначейства внести вас в розыскные листы. Хотелось взглянуть, как вы отреагируете, узнав об этом. И посмотреть, узнаете ли вы об этом… Вы очень быстро узнали. Моментально сменили личину, не задерживаясь и не сворачивая с дороги. Речь могла идти только о тайной разведывательной миссии. Оказавшись в Равене, вы немедленно принялись разыскивать принцессу Делию. Милорд, мы, как и многие, очень серьезно относимся к Кодексу Таверо…
– Прекрасно, – сказал Сварог и подумал: «По-моему, нет уже никакого смысла таиться. Впору повесить на грудь табличку “Серый Ферзь – это я”, да так и разгуливать по городу». – А если бы нас сцапали на таможне?
– Через час вас отпустили бы, согласившись, что произошло недоразумение, – только и всего…
– А почему – именно вы?
– Простите?
– Почему именно вы должны завладеть тремя королевствами?
– Потому что мы – самая развитая и цивилизованная страна планеты. Не подумайте, что я панибратствую, но если кто-то и более близок к ларам, так это мы, согласитесь. У нас есть авиация, двигатели внутреннего сгорания, мы осваиваем электричество, пусть в ничтожных масштабах.
– Но сословное деление – в точности такое, как у прочих.
– Естественно, – сказал Раган. – Однако наши крестьяне давно стали арендаторами. Меж тем в Харлане и Вольных Манорах еще действует крепостное право, а здесь, в Ронеро, на аренде сидит не более половины крестьян и дворянский их владелец до сих пор может пороть по своему хотению… Мы – самая передовая страна.
– Понятно, – сказал Сварог. – Заняв три королевства с их рудниками и стратегическими портами, вы несказанно увеличите свое влияние на континенте. Возможно, в перспективе – единое государство, всеобщий мир и прочее…
– Вы удивительно быстро все схватываете.
«Всеобщий мир – вещь неплохая, – подумал Сварог. – Вот только крови во имя всеобщего мира проливается гораздо больше, чем во имя войны. И при всеобщем мире под отеческой опекой Снольдера не приписанные к сословию гениальные скульпторы будут по-прежнему первыми сдергивать шляпу при встрече с третьим помощником младшего королевского повара. А те, из кого получились бы талантливые физики, инженеры, писатели и врачи, так и не научатся читать и до смерти будут крутить хвосты коровам, если их угораздит родиться в крестьянском домишке… Конечно, и под ронерским скипетром будет именно так. Все равно нельзя считаться самыми цивилизованными и передовыми оттого только, что у вас есть электронная машинка для облупливания крутых яиц и колбаса двухсот сортов, а у соседей ничего этого нет…»
– А вам не кажется, что это будет нечестно по отношению к Делии, без которой ничего и не добиться?
– Великие небеса, при чем тут честность, когда речь идет о высокой политике и серьезной стратегии? Что до прелестной Делии… Если она будет вести себя разумно, ее оставят в живых. Ей можно объяснить, что конкретный и осязаемый ронерский трон предпочтительнее далеких земель. Как-никак мы, отыскав ее, спасем ей жизнь, что само по себе немало.
– Не пойдет, – сказал Сварог.
– Это следствие вашего скверного настроения или осознанное, взвешенное решение?
– Осознанное и взвешенное, – сказал Сварог. – Послушайте, вам не страшно впутываться в дела ларов?
– Страшно, – признался Раган. – Но кое-какие обстоятельства придают мне смелости. Иные детали вашей миссии позволяют судить, что сейчас за вашей спиной – не официальная мощь Империи, а воля отдельных сановников. Что там, наверху, у вас есть свои сложности и запутанные политические интриги. Что вы представляете вовсе не императрицу и не институты власти… Ну а там, где ссорятся и интригуют большие люди, и малым мира сего предоставляется шанс ухватить свой кусок… Простите за некоторый цинизм и бесцеремонность, но вы сейчас встали на одну доску с нами…
– Не спорю, – сказал Сварог. – И все же давайте пожмем друг другу руки и разойдемся по-хорошему.
– Никак невозможно. Я не авантюрист-одиночка. Вы служите пославшим вас, а я служу своей стране. Слишком многое поставлено на карту, и потому возможны любые неожиданности…
Сварог ухмыльнулся:
– Что ж, если так чешутся руки, попробуйте меня убить…
– Никто не говорит о таких крайностях. Вас защищает ваше положение, вы ведь тоже не авантюрист-одиночка. Но другие, лишенные ваших привилегий и преимуществ…
Сварог наклонился к нему:
– Слушайте, вы! Я офицер императорской гвардии. Я друг императрицы. И если вы пальцем тронете кого-то из моих друзей, пошлю свои корабли и оставлю от вашей столицы кучу пепла. Возможно, у меня и будут из-за этого серьезные неприятности. А может, и нет…
Он оценил графа по достоинству. Тому было страшно, очень страшно, но отступать Раган не собирался.
– Вы не поняли, милорд. Повторяю, речь не идет о крайних мерах. Но мы можем мешать – бескровно, зато нешуточно… Что, если достаточно серьезные инстанции обратятся к наместнику императрицы с покорнейшей просьбой повлиять на графа Гэйра, устраивающего авантюры, коих благородным ларам никак не следует устраивать? Не исключено, что наместник и не подозревает о вашем присутствии здесь…
Сварог сжал зубы. Угроза и впрямь нешуточная. Наместник, конечно же, сообщит обо всем министру двора, и весть о пребывании здесь Сварога долетит до тех, кто способен все погубить. То самое, чего боялся Гаудин…
Читать бесплатно другие книги:
