Железные паруса Бушков Александр
Здесь было гораздо темнее, и пришлось вспомнить о «кошачьем глазе». Сделав несколько шагов внутрь, он огляделся. Все вокруг, откуда ни глянь, напоминало обычную обстановку в дворянском доме средней руки, жилище провинциального середнячка, отнюдь не блиставшее роскошью. Мебель, правда, за десятки лет разбухла от воды, покоробилась, расклеились стулья с причудливыми спинками, вспучились филенки шкафов, вздулись сундуки – на клею, должно быть, все крепили тогдашние столяры, не на гвоздях, вот клей за сто с лишним лет и подвел, каков бы ни был качеством…
Он обходил одно помещение за другим, держа наготове топор, включив все свое умение. Напрасно. Ни малейших признаков чего-то живого вблизи – и нежити тоже. Самый обыкновенный дом, в одночасье покинутый обитателями и оказавшийся в глубинах горного озера… Все вещи на месте – вещей, впрочем, маловато, и женских нет вообще. По первым наблюдениям, здесь обитали человека три-четыре – хозяин и особо доверенные слуги, надо думать…
Он осмотрел все, поднялся даже на чердак по высокой витой лесенке. Ничего интересного. Как и следовало ожидать – интересное, если и было здесь, то определенно таилось ниже уровня пола…
Вернувшись в прихожую, он быстро отыскал вход в подвал – проем в углу, каменные ступеньки ведут вниз и заканчиваются у невысокой с полукруглым верхом деревянной двери, скрепленной фигурными полосами кованого железа.
Конечно, она не поддалась. Конечно, Сварог тут же снес топором петли, бормоча:
– Дверь – прилагательное, поскольку к своему месту приложена…
Когда дверь перестала быть прилагательным, то есть отделилась от проема и стала медленно падать на него, Сварог ее подхватил и с натугой поставил рядом. Поднял брови, негромко сказал:
– Вот вы какие двери у себя завели…
За снятой дверью обнаружилась другая – глухая, ровнехонькая, судя по издаваемому звуку (когда Сварог постучал по ней обухом топора) – стальная. И, что самое интересное, снабженная самым настоящим кодовым замком – круглые кнопки с цифрами и буквами, опять-таки стальные.
Это уже не та технология, что наличествовала на поверхности земли. Нечто повыше классом. Дверь, без сомнения, была невероятно прочной, но лезвие Доран-ан-Тега, как и следовало ожидать, пробило ее, как картонную. Сварог вырубил аккуратный прямоугольник, чтобы пройти, не наклоняя головы, примерился, пнул босой ногой – и тот провалился внутрь, загрохотал вниз по каменным ступенькам.
Сварог вошел. Вот это уже было крайне интересно…
Почти все пространство сводчатого подвала, судя по кладке, возведенной обыкновенными мастерами каменного строения, быть может, и не подозревавшими, как потом используют плоды их трудов, занимал огромный прямоугольный бассейн, уардов двадцати в длину и не менее пяти в ширину, окаймленный каменным парапетом шириной шага в два, не более. Под потолком в три длинных ряда протянулись белые колпаки – плафоны давным-давно погасших ламп, чует сердце, электрических. Ага, слева парапет окаймлен крохотными, с полпальца высотой, металлическими перилами, и на той стороне, в торце, он гораздо уже, в полшага, а все оставшееся пространство меж краем бассейна и стеной занято сплошной чередой…
Сварог присмотрелся, сделал поправку на размеры – и все моментально встало на свои места. Ну да, разумеется. Это построенные впритык друг к другу служебные помещенная: не менее дюжины дверей, одни, высокие, двойные, напоминают скорее ворота складов, другие предназначены для того, чтобы в них входили люди… величиной с мизинец. Окна, ага…
Обычное хозяйство подземной пристани, где когда-то швартовались субмарины: склады, ангары, комнаты отдыха. Вот только плоская длинная крыша этого длинного строения – по колено Сварогу. Ну да, разумеется… Это они для себя строили, по своим размерам…
Он прошел в ту сторону. Бормоча: «Ну, мы же не профессиональные археологи, знаете ли, так что не взыщите…» принялся сноровисто крушить плоскую крышу топором, двигаясь слева направо, методично и обстоятельно, сдирая куски гофрированного металла, бросая их в бассейн за спиной.
И только закончив с этим, принялся столь же обстоятельно рассматривать кукольные помещения. Одни, как и предполагалось, оказались складами, забитыми под потолок штабелями крохотулечных ящиков, бочек, контейнеров. Другие – жилыми помещениями с совершенно микроскопической мебелью и почти неразличимой даже «кошачьим глазом» посудой, малюсенькими кроватями и прочими самыми обыкновенными предметами обстановки, разве что уменьшенными до лилипутских размеров. Полная и законченная картина небольшой военной базы, потаенной пристани – в подвале обыкновенного уединенного дома, каким-то образом (не особенно сложным, конечно) соединявшимся с речушкой Гиуне. Сварог обнаружил и крохотную электростанцию, и кладовую с продуктами, и несомненный медпункт, и даже кинотеатр десятка на три кресел с барной стойкой в углу.
Он не стал ничего брать с собой. Карманов, конечно, не имелось, он был гол, как Адам до грехопадения, но можно было набрать полную пригоршню всяких мелочей, в рот положить, наконец…
Он не стал – а зачем? Он и без того знал, что крохотные моряки существуют, что они водят маленькие подводные лодки. Все, что он здесь обнаружил, не представляло никакой ценности – никому ничего не надо доказывать, те, кого это интересует, поверят на слово, к чему прихватывать сувениры? Главное, полностью подтвердились те подозрения, что с некоторых пор он питал насчет этого места. Здесь когда-то и в самом деле была база подводных лодок Токеранга. И этого факта достаточно…
Он спрыгнул в бассейн – глубокий, уардов восемь. Прошел его из конца в конец. Дно, выложенное каменными плитами, совершенно чистое, ни единой мелочи. Сколько бы здесь ни стояло в свое время субмарин, они ушли все до единой. Но коли уж взрыв все-таки случился, то, по крайней мере, одна-единственная подводная лодка некогда осталась вскоре в речушке – и вряд ли ее смогли как-то отсюда убрать хозяева, чересчур уж неподъемная задача, каламбурно выражаясь…
В торце бассейна, противоположном тому, где располагались крохотные помещения, он обнаружил проем. Туннель полукруглой формы, уарда в три высотой, выложенный уже не камнем, а металлическими листами, ничуть не поддавшимися коррозии за все прошедшие годы. Ага, это уже они сами оборудовали. Тоннель, очень может быть, прорыли обычные люди, но нержавеющей сталью его обустраивали, конечно, крохотные моряки Токеранга…
Пройдя по тоннелю шагов с полсотни, он оказался перед глухой стеной – гладкой, металлической. И быстро проделал в ней топором надлежащее отверстие. Выйдя на дно озера, так что вокруг стало достаточно светло, Сварог осмотрел люк. С внешней стороны он был отлично замаскирован под естественный берег бывшей речушки – идеально прямо-таки, можно стоять рядом и не заметить. Когда-то люк отодвигался, уходил то ли вниз, то ли вверх, то ли в сторону – и маленькая подлодка привычно проплывала в должном направлении. Итак, теперь он знал, как это выглядело, как это устроено…
Все это хозяйство, нет сомнений, заминировано так, чтобы при угрозе обнаружения и следа не осталось ни от туннеля, ни от базы, ни от дома. Почему в свое время базу не подорвали, как это делали с другими? Ну, нет смысла гадать, все равно ничего не выяснишь одной интуицией и логикой… Не подорвали почему-то, и все тут. Видимо, не смогли, случилась какая-то накладка, промашка, неполадка, прокол… Не получилось…
Энергично работая руками и ногами, он поплыл наверх, шумно вынырнул уардах в двадцати от лодчонки и, размашисто загребая, направился к ней. Оба гвардейца таращились на него с несказанным облегчением.
– Ну, наконец-то, ваше величество! – воскликнул Маргас. – А мы тут с ума сходили, не знали, что делать…
– Глупости, – сказал Сварог, осторожно переваливаясь в лодку. – Король Сварог в огне не горит, в воде не тонет, и не способны его погубить ни огнедышащие драконы, ни роковые красотки, что поопаснее драконов будут…
Он извлек из воздуха сигарету, зажег огонь на кончике пальца, с наслаждением вдохнул дым. Гвардейцы, давным-давно освоившиеся с этой его привычкой, и ухом не повели, сами достали окованные медью трубочки.
С берега, стоя у самой воды, на них облегченно таращились все остальные члены экспедиции, кое-кто радостно махал рукой. Погода ничуть не ухудшилась, светило солнце, скопа безостановочно носилась над водой, и все вокруг было таким безмятежным, что Сварог тяжко вздохнул.
– Что там было, государь? – жадно спросил Маргас.
– Ничего интересного, – сказал Сварог, глядя на спокойную воду. – Сто двадцать лет как ничего интересного. Они там были когда-то, но все заброшено…
Оба гвардейца понятливо кивнули, не задавая лишних вопросов – для многих из близкого окружения Сварога уже давненько перестало быть тайной существование маленьких субмарин. Не было смысла таиться от самых близких – лучше прочувствуют угрозу для короля и страны, а болтать по кабакам все равно не станут, люди надежные и проверенные…
– К берегу, ваше величество? – спросил Маргас, видя, что Сварог, щелчком отправив окурок за борт, принялся выбирать веревку.
– Нет, – сказал Сварог. – Мы плывем…
Он посмотрел в сторону завала, поразмыслил немного, потом вытянул руку жестом заправского флотоводца:
– Туда!
Маргас без лишних расспросов взялся за весла. Остававшиеся на берегу, видя, что лодка поплыла в сторону от них, стали переглядываться, а потом быстрым шагом направились вслед вдоль берега.
Сварог, по-прежнему голый, стоял на коленях в носу, выбирая подходящее место. Наконец обернулся:
– Суши весла, стоп машина! – и булькнул якорь за борт.
А парой мгновений позже и сам прыгнул в воду, примерно на середине пути до дна извернулся парой сильных гребков, поплыл, держась именно этой глубины, не опускаясь ниже. Здесь, недалеко от берега, было гораздо мельче, и вскоре он, даже не привлекая «кошачий глаз», разглядел нечто вроде неширокой, гораздо более темной полосы, пересекавшей его маршрут. Это и было старое русло речки, именно там и следовало искать подлодку.
Он опустился к самому дну и поплыл над былым руслом, а потом опустился в него, скользил меж былыми берегами.
И вскоре, проплыв не более трехсот уардов, увидел то, что искал – издали. Ему, учитывая, из какого мира он пришел, трудненько было бы не узнать с первого взгляда подводную лодку, она, в общем, почти и не отличалась по виду от земных.
Она лежала на дне, наклонившись под углом примерно в тридцать градусов, влево, так что высокая овальная рубка касалась крутого берега. Сварог уже рассмотрел два винта, руль глубины. И…
Он не сразу понял, что именно видит. В правом борту лодки – она оказалась не такой уж маленькой, уардов десяти в длину – темнело нечто вроде пролома, и в его глубине мягким гнилушечьим светом теплились тускло-зеленоватые огоньки, россыпью.
Очень быстро он догадался, что к чему. Все его способности были включены – и он видел источник радиоактивного излучения. Совсем слабенького, если можно так выразиться, гаснущего, дотлевающего. Сварогу, как лару, радиация не страшна вовсе. То, что он видел сейчас, не способно было причинить ощутимый вред и любому обитателю Талара. Если только он не станет эти источники глотать…
Он опустился к самой лодке, встал на дно. Пролом походил скорей на трещину во весь борт, распоровшую корпус примерно в середине. Трудно было сказать, что же именно здесь произошло сто двадцать пять лет назад – то ли несколько глубинных бомб легли совсем рядом, в одной точке, и корпус треснул, то ли лодка, резко увеличив скорость, врезалась в берег. Как бы там ни было, это не след от происшедшего внутри взрыва – в этом случае края пролома были бы отогнуты наружу, а ничего подобного нет…
Не теряя времени, он пустил в ход Доран-ан-Тег, вырубил большой кусок корпуса, подхватил его и бросил на дно. Внутри виднелось незнакомое устройство, бочкообразное, тоже зиявшее проломом – и в проломе, как и вокруг, тускло светили зеленые огоньки…
Сопляки, подумал он горько. Лихие авантюристы, мать вашу так. Принялись охотиться на подводную лодку с ядерным реактором, понятия не имея о радиации. Ну конечно, откуда им было знать…
Вот теперь он совершенно точно знал, что все жуткие россказни о безвременной кончине тех, кто пил воду из озера и ел пойманную в нем рыбу, были не сказками, а чистейшей правдой. Без труда можно реконструировать происшедшее.
Люди Асверуса подорвали заложенные мины и поймали субмарину в ловушку. Принялись бросать в речку бочонки со взрывчаткой. С лодкой произошла какая-то авария, реактор оказался поврежден. Нет, ядерного взрыва безусловно не было, иначе от лодки не осталось бы и следа, а вместо нетронутого русла реки зияла бы недурственная воронка… Просто-напросто из разрушенного реактора произошел мощный выброс ядерного топлива. Какие-то изотопы, надо полагать. Излучение было столь мощным, что погибли все – и экипаж лодки, и охотники на нее. В течение каких-нибудь нескольких часов. И озеро десятки лет оставалось источником смерти – таинственной, незримой, непонятной, как и следовало ожидать, превращенной молвой в проклятие демона.
Со временем все рассосалось естественным образом. Период полураспада у этих изотопов был, надо полагать, что-то около ста лет. Стала безопасной для жизни и здоровья вода, горные ручьи принесли в озеро новых рыб, уже не зараженных – вот и остался здоровехонек папаша отца Грука вкупе со всем семейством, да и другие тоже…
Но кто-то же уцелел из отряда! Во-первых, Асверус – уж про него можно сказать со всей уверенностью, что отсюда он выбрался и погиб уже в Равене. Во-вторых, мог выжить и кто-то еще… Стоп! Уцелеть мог только тот, кто находился далеко отсюда и не попал под излучение… но неужели Асверус не командовал лично? Плохо верится… Еще одна загадка, как будто их мало…
Бросив последний взгляд на подлодку, он оттолкнулся от дна и быстро поплыл вверх. Забрался в лодку, приказал грести к берегу. Когда он ступил на твердую землю, его спутники столпились вокруг с таким видом, словно Сварог сию минуту должен был одарить их неслыханными откровениями и охапкой разгаданных загадок, и это вызывало лишь раздражение. Он не нашел ничего для себя полезного, он просто-напросто убедился своими глазами, что иные версии оказались правильными… Это не триумф, не победа, даже не шаг вперед. Подтвердились догадки, вот и все…
– По машинам, – распорядился он спокойно.
И первым направился к своему самолету, отчего остальным волей-неволей пришлось поспешать за королем.
Разумеется, он не собирался бросать все найденное. В самом скором времени и подвалом, и лодкой должны были заняться его новые сотрудники, свежеиспеченные кадры девятого стола. Сварог поступил незатейливо: с помощью Элкона он подыскал восемь подростков обоего пола, ларов и ларисс, из тех, кто уже сейчас не собирался провести жизнь в пустых светских увеселениях, кто выглядел ищущим смысл жизни или, по крайней мере, какое-нибудь интересное занятие. Старый режим не мог предложить ничего нового – зато Сварог мог. Не для одного Элкона он выглядел романтическим героем – и это, цинично говоря, следовало использовать, в любом случае для отобранных им юных сотрудников и сотрудниц это гораздо лучше, нежели прожигать жизнь в пошлом безделье.
Трудно сейчас сказать, что из них выйдет с бегом лет, но пока что они горели энтузиазмом, они были прямодушны и порывисты, как все в этом возрасте, они были романтиками и идеалистами – а значит, никого из них не смог бы перевербовать умнейший циник вроде Гаудина. Следовало только как можно дольше держать их подальше от крови и грязи, помаленьку приучая к нехитрой, но болезненной истине: в этом мире, увы, ни романтики, ни идеалисты не приживаются и уж точно не блистают победами… Элкон, судя по наблюдениям, уже вырастает помаленьку из коротких штанишек, но с новичками нужно работать еще тщательнее…
Главным образом, притормаживая и одергивая. Они уже сейчас рвались совершить нечто эпохальное, и никак иначе, так что Сварог поневоле тратил массу сил исключительно на то, чтобы объяснить: по-настоящему эпохальные события достигаются упорной пахотой. Увы, ему в качестве возражений приводили его же собственные подвиги, лихие эскапады, ничего общего не имевшие с кропотливой рутиной. Так что впервые шаги на педагогической ниве давались ему с величайшим трудом…
Ничего, перемелется. Главное, ребятки очень скоро высадятся на берега озера, выметут под метелку подземные помещения, заберут наверх подлодку, изучат все, что только возможно… В чем-то да помогу.
…Очаровательная балерина Дания была не только искусной и благонадежной, десять раз проверенной суровыми людьми, привыкшими подозревать даже собственную покойную бабушку, но и крайне дисциплинированной. Особым умом она не блистала – собственно, к чему он танцовщице из королевского гарема? – но и не удручала глупостью. Вот и сейчас она не задала ни единого вопроса, ни разу не состроила недовольную гримаску – тихо, как мышка, лежала рядом в роскошной королевской постели, ожидая, когда Сварог закончит свои занятия, в подобные минуты вроде бы неуместные.
Он полусидел, опираясь на высокую резную спинку и подложив подушку под бок. Склонясь к лампе, сосредоточенно листал толстый томик в коричневом кожаном переплете – воспоминания широко известного в узком кругу книжников маркиза Барзака, близкого приятеля Асверуса. Это было отнюдь не какое-нибудь академическое издание, за сотню с лишним лет трудами ученых сухарей старательно почищенное от «вульгарностей», не укладывавшихся в концепции высокой поэзии и светлого морального облика ее творцов, снабженное вдвое большими по объему комментариями, сносками и развернутыми примечаниями. По приказу Сварога ему с трудом, но разыскали этот раритет, изданный маркизом за собственные средства незадолго до смерти. Ни один книжник к этой книге не подступал со своими концепциями и научным подходом – маркиз такового, не мудрствуя, проткнул бы мечом…
С одной стороны, конечно, воспоминания Барзака грешили свойственным многим мемуаристам недостатком – главным, первым, единственным и самым близким другом Асверуса он, как легко догадаться, провозглашал себя, а всех прочих честил интриганами, завистниками, шапочными знакомыми и паразитирующими на гении проходимцами. В его интерпретации, чуть ли не он самолично подсказал Асверусу написать «Лилию и льва», весь Арантальский цикл, «Поэму о море» и сборник лесных баллад. Именно ему якобы Асверус первому читал все новые стихи, отправляясь ради этого затемно через всю Латерану. И так далее…
С другой же… Во всем остальном, что давно признано было книжниками, маркиз оставался внимательным наблюдателем и надежным свидетелем, собравшим массу интересных подробностей. В тех случаях, когда дело не касалось его пунктика, на Барзака можно было всецело полагаться, как на достовернейший источник – с чем давно согласился весь ученый мир.
Сам по себе Барзак был полным нулем – великосветский графоман, примазавшийся к Кагинарскому кружку поэтов, автор ужасающих виршей, которые издавал опять-таки за собственный счет самым роскошнейшим образом, за что служил многолетним предметом насмешек подлинных ценителей стихосложения. Но при всем при том человеком он был неплохим – недалекий, но добродушный, много помогал деньгами не блещущим достатком стихотворцам, а иных благодаря своим придворным связям вытаскивал из разных неприятностей. Асверус с ним и в самом деле приятельствовал и даже посвятил маркизу полдюжины шутливых стихотворений и эпиграмм.
Вот только слог, слог… Как и следовало ожидать…
«Ничто в тот солнечный день не предвещало, что еще до вечера ужасная трагедия, обрушившись на город, словно зазубренный серп усердного землероба на спелый колос, вырвет из рядов живущих славу ронерской поэзии, неугасимый ее светоч, друга моего Асверуса, столько лет дарившего меня самым теплым приятельством, так что был я и поверенным его сердечных тайн, и первым слушателем гениальных строф, и содружником в приключениях иных…»
Сварог, найдя нужное место, читал внимательно, медленно. Если перевести все на нормальный человеческий язык, не отягощенный мелодраматическими декламациями и велеречивыми оборотами, дело выглядело следующим образом: зайдя по какой-то надобности в портовый кабачок «Пьяный карась» в Равене, маркиз неожиданно обнаружил там Асверуса, сидевшего в темном углу, с надвинутым на глаза бадагаром. У Барзака хватило благоразумия не орать приветствия во всю глотку, привлекая внимание окружающих, он рассудил на свой незатейливый манер – решил, что Асверус заявился сюда ради какой-то любовной интрижки и желает остаться незамеченным. Дело, в общем, было знакомое для золотой молодежи, и Барзак подсел к другу тихонечко, крайне деликатно осведомившись: быть может, его присутствие здесь не желательно?
Асверус, однако, сказал, что все обстоит совсем не так и даже обрадовался появлению приятеля (хотя определенно не так горячо, как о том повествовал маркиз). Барзаку показалось, что с поэтом произошла какая-то серьезная неприятность: Асверус был «мрачен, угрюм, сосредоточен, весь поникший, как сорванный цветок, и хмурая тень лежала на его высоком челе». В какой-то момент маркиз заподозрил даже, что приятель опасается слежки – так он держался. Однако на прямой вопрос Асверус с вялой улыбкой («показавшейся мне насквозь деланной, из дружеской вежливости лишь вымученной») ответил, что маркиз преувеличивает, и все обстоит не так уж плохо – приступ меланхолии, вот и все, с каждым может случиться. Разговор упорно не клеился, даже простяга Барзак вскоре почувствовал, что друг чем-то не на шутку озабочен и хочет остаться один. И откланялся.
Через несколько часов Асверус был убит – кто-то в толпе возле Брахилейской ярмарки ударил его кинжалом в сердце и ускользнул незамеченным, окружающие так и не поняли сначала, отчего молодой дворянин вдруг рухнул на мостовую, полагали, споткнулся или перебрал, только когда доброхоты перевернули его на спину и стали расстегивать кафтан, чтобы облегчить дыхание, обнаружили рану…
Барзак, как он сам подробно излагал далее, попытался хоть что-то выяснить, но не особенно преуспел. Разузнал лишь, что Асверус тем утром въехал в Равену по Атрайской дороге (со стороны Каталауна, отметил Сварог), в одиночку, верхом. За тридцать лет, прошедшие с тех пор до написания мемуаров, Барзак так и не приблизился к разгадке – добросовестно пересказал все имевшие хождение версии, он признался, что лично ему они кажутся имеющими мало общего с истиной, «навсегда окутанной непроницаемым мраком неизвестности, как бы ни изощрялись в догадках все будущие поколения, сколько их ни будет насчитываться под этим солнцем».
Сварог отложил книгу на столик, вздохнул. Бедняга Барзак так и не узнал, что «навсегда» съежилось до сотни с лишним лет. Всего-то пять поколений сменилось на земле. Тайна разгадана наконец, но принесла с собой другие. Как ему удалось уцелеть, когда выброс радиации уничтожил все живое в долине? Не могло же так случиться, что Асверуса там не было? Чушь какая… Он должен был там быть, командовать всем…
Одно Сварог уже выяснил совершенно точно, прилетев с озера – никто, кроме Асверуса, не вернулся с берегов Гиуне. Абсолютно все военные, отправившиеся с ним, значились в штабных реестрах как «выбывшие по причине смерти» – без каких-либо разъяснений. А ведь правила делопроизводства требовали непременно указать причину – естественная кончина, смерть на войне, случайная гибель в мирное время… И так далее.
То же самое с инженерами и мастеровыми – все до одного они значились вычеркнутыми из Книг Сословия и гильдейских списков «по причине преждевременной кончины». И никаких подробностей. А впрочем, вряд ли кто-то доискивался подробностей, даже родные – всем стало не до того, когда погибла королева, сменился король на троне, началась война, Латерану заняли соседи… Хватало других, более насущных забот. В частности…
Дверь спальни распахнулась, Сварог встрепенулся от такого нахальства, машинально сунул руку под подушку, но тут же расслабился, разжал пальцы. В круге света от лампы появилась Мара, соизволившая наконец-то объявиться из дальних странствий, свежая, энергичная, ухмылявшаяся во весь рот. Она окинула взором широкую королевскую постель, всех в ней наличествующих, улыбка стала еще шире:
– Развлекаетесь, ваше величество? Мало вам было, что некогда совратили меня, юную и неопытную? Это, я так понимаю, очередная жертва вашего сластолюбия? – Она деланно нахмурилась. – Или наоборот, змеей пробравшаяся на мое место прожженная авантюристка?
Сварог не спрашивал, как ей удалось войти – он сам дал ратагайцам соответствующий приказ, настрого наказав, что на Мару не распространяются никакие ограничения. Табунщики, кстати, не то чтобы ее побаивались, но относились вопреки своим обычным взглядам на роль женщины в обществе с заметным уважением – звериным чутьем сразу просекли, что создание это хоть и юное, но непростое…
Рядом со Сварогом послышался испуганный писк. Он покосился туда. Бедняжка балерина прямо-таки оцепенела, даже не пытаясь натянуть на себя покрывало: она прекрасно знала, какие отношения связывают короля с данной особой, слышала кое-что об этой самой особе и, без сомнения, ждала теперь для себя если не смерти лютой и немедленной, то уж по крайней мере классической сцены ревности с тасканьем за волосы и оплеухами…
Однако Мара, по ее собственному выражению, стоявшая выше подобных пошлостей, присела на краешек постели, присмотрелась и вполне мирно сказала:
– Где-то я тебя видела, точно… Ага! Королевский Балет. – Повернулась к Сварогу. – Вот и молодец, я тебе давно говорила, чтобы занялся этими застоявшимися кобылками… Бешеное содержание получают, пора бы отрабатывать со всем усердием, а не просто попкой вилять на сцене под классическую музыку…
– Да мы тут, как бы это сказать, литературоведением занимаемся, – сказал Сварог, не особенно и смущенный, поскольку прекрасно знал взгляды Мары на этот счет.
– Ну да, я и говорю… – она наклонилась, потрясла указательным пальцем перед носом обомлевшей балерины. – И смотри у меня, фигуристая – короля ублажать со всем усердием, если он будет недоволен, я тебя самолично из дворца вышвырну, и будешь вместо балета коровам хвосты крутить… Уяснила? Мой повелитель, можно тебя на минутку? – она отошла к окну, выжидательно оглядываясь.
Сварог выбрался из постели, поддернул распоясанные штаны и прошлепал босыми ногами по бесценным коврам фелитанской работы к высокому окну.
– Черт знает что творится, – сказала Мара серьезно и задумчиво. – Я сейчас пролетала над рекой… Там кальмары, представляешь? Возле Латераны. Здоровенные, твари, плещутся посередине реки, как у себя в море. Рыбаки, я рассмотрела, гребут к берегу так, что весла гнутся.
– Нужно будет выслать корабли, – сказал Сварог. – Пусть пуганут хотя бы. Обнаглели, под самой столицей…
– Они не обнаглели, – тихонько сказала Мара. – Они, если верить легендам, со страху бегут в реки… Не утруждайся, я уже распорядилась. Нашла дежурного речной стражи, уже отчалили два парохода… Ага! Слышал?
Издалека донесся раскатистый пушечный выстрел. Переполоху будет в городе, зло подумал Сварог. Это ж как пить дать. И когда узнают, в чем дело, разговоры пойдут, прежние пересуды… Но что же делать-то?
– Леший с ними, с кальмарами, – сказала Мара. – От города их в любом случае отгонят, подумаешь, напасть… Не конец света… Вот что. Собирайся срочно. Нужно подумать, кого еще взять с собой, лучше вылететь, не дожидаясь утра…
– Куда это?
– В Фиарнолл, – решительно сказала Мара. – Понимаешь ли, я летела из Келл Инира и решила мимоходом заглянуть туда, посмотреть, чем там занимаются наша бравая морячка и ейный полюбовник. И обнаружились интереснейшие открытия… Хватай сапоги, танцорка подождет, куда она денется…
Глава двенадцатая
Тихий омут
Сварог чуть отодвинулся от высоких, по грудь, массивных перил балюстрады из потемневшего мореного дуба – как многие, глядящие на мир с высоты, он ощутил то самое непонятное, как бы саднящее, с оттенком явного безумия желание броситься вниз. Туда, где уардах в двухстах под ним торчали из вспененного прибоя высокие угловатые камни, и меж ними взметывалась темно-зеленая вода.
Покосился вправо, виновато улыбнулся. Стоявшая с ним рядом пожилая женщина, ничуть не удивляясь, понятливо кивнула:
– Я сама не раз испытывала… Странное побуждение, правда? Объяснил бы кто, отчего оно в человеке заложено и какими силами…
Сварог уклончиво пожал плечами – вряд ли именно он мог доискаться ответа, скорее уж расспросить следовало легендарного семиглавого змея Лотана, каковой, согласно старинным поверьям, знает все ответы на все вопросы, не одна голова, так другая…
Между прочим, многие источники твердили, что Лотан как раз укрылся в незапамятные времена где-то в Хелльстаде, не выдержав людской назойливости – но у Сварога руки не доходили до вдумчивой инвентаризации хелльстадских закоулков и их потаенных обитателей. К тому же насчет Лотана наверняка вранье – никто не может знать все ответы да, пожалуй, и все вопросы тоже…
Его спутница смотрела в море. Сварог перед ней не то чтобы робел и уж никак не побаивался – просто-напросто выглядела она так, что окружающие невольно вставали навытяжку, пусть даже мысленно. Чересчур уж напоминала властную и строгую директрису образцовой гимназии, где розги до сих пор в ходу, и ничего; из распоследних шалопаев делали полезных членов общества, достаточно взглянуть на список выпускников, их имена, титулы, звания…
Ей было лет пятьдесят, прямая, как древко гвардейской алебарды (прямая и в прямом, и в переносном смысле), осанистая дама с ястребиным носом и холодными темными глазами. В свое время Сварог, только что взойдя на снольдерский трон, с превеликим изумлением узнал, устроив совещание с начальниками тайных служб, что именно эта дама возглавляет вот уже двенадцать лет Морское Бюро: разведка и контрразведка во всех областях, связанных с военно-морским флотом и прочими делами, касавшимися океанских просторов. А кроме того, как это частенько случается, в портовых городах соответствующие столы Морского Бюро еще и выполняли функции тайной полиции, заполучив таким образом необъятную власть. Логично было бы увидеть на таком посту просоленного морского волка, но, как он убедился вскоре, баронесса Герлах таковому ни в чем не уступала, а то и превосходила. Происходила она из старинного морского рода, где не счесть адмиралов, флаг-командоров и прочих сугубо флотских чинов, где сухопутные занятия для мужчины считались зазорными (исключая разве что королевский пост), где даже собак и кошек нарекали непременно связанными с морем кличками, а любая барышня Герлах, вышедшая замуж за сухаря, становилась позором семьи. В юности баронесса даже пыталась, обкорнав волосы и переодевшись мальчишкой, устроиться юнгой на корвет, но была случайно разоблачена и выставлена на берег – правда, не взашей, а с некоторой галантностью, из уважения к прославленному роду… Хотя в сухопутных войсках девушки-офицеры уже прижились кое-как за последние полсотни лет, моряки стояли насмерть, громогласно заверяя, что скорее моря высохнут, нежели на палубу военного корабля ступит бабель. Даже Сварог и в мыслях не держал покушаться на реформы в этой именно области – а сама баронесса, несмотря на заслуженное своей работой среди морского народа уважение, в жизни более не пыталась поставить ногу даже на первую ступеньку военного трапа…
В свое время Сварог изрядно оконфузился, не зная еще всех местных правил. Назвал баронессу прилюдно «госпожа королевская советница», полагая, что именно так к ней следует обращаться согласно имеющемуся чину. Однако баронесса, окинув его взглядом, от которого кровь едва не застыла в жилах, отрезала ледяным тоном: «Ваше величество, поскольку я дама, супруга у меня быть не может…» Оказалось, тут свои тонкости. «Королевская советница» – это супруга королевского советника. А ежели дама сама имеет такой чин, то именовать ее следует, смешивая мужской и женский род: «Госпожа королевский советник»…
А впрочем, впоследствии они поладили и сработались. Баронесса, к слову, была в добром знакомстве со Старой Матушкой и в свое время играла не последнюю скрипку в перевороте, негаданно закинувшем Сварога на снольдерский трон – потому что люто ненавидела покойного короля за полнейшую никчемность…
Отсюда открывался великолепный вид на Фиарнолл – слева, на несколько лиг, протянулись знаменитые в двух мирах причалы с гранитными пирсами, перпендикулярно набережной выступавшими в море частой гребенкой, с волноломами и крепостью Рокия вдали. Лес мачт с зарифленными парусами, бесконечные ряды пакгаузов из темно-красного кирпича и дикого камня, балки подъемных кранов, не смолкавшая ни днем, ни ночью суета, неисчислимое множество сновавших во всех направлениях шлюпок и вельботов, знаменитый маяк на утесе…
Но Сварог смотрел не туда – чувствуя собственное злое бессилие, уставился в море. Там, вдали от берега, величественно дрейфовал самый настоящий айсберг, сверкающая под ярким солнцем белоснежная ледяная скала, верхушечка скрытой под морской гладью вовсе уж исполинской громады. По докладам рискнувших с ним сблизиться лихих мореходов – самый обычный лед, помаленьку тающий. Вот только на этой планете многие тысячи лет как не бывало ни льда, ни айсбергов. Лишь остров Диори, чье происхождение туманно и загадочно, а времени, когда он появился, никто не помнит, лишь остров Диори испокон веков торчал в океане, регулярно губя искателей приключений и кладов – но это совсем другое, пусть никто не знает, в чем тут секрет, ясно, что Диори не обычный остров, не обычный лед…
Но разве айсберг вроде этого можно назвать обычным? Коли ему решительно не полагается быть, а он тем не менее существует, и добро бы в единственном числе…
Баронесса произнесла без выражения:
– Не ручаюсь за точность подсчетов, но, судя по докладам капитанов, это уже примерно восемнадцатый. Всего лишь за месяц. Втихомолку твердят, что в море становится неуютно: косяки дохлой рыбы, сквозь которые порой с трудом пробивается судно, бегущие в реки кальмары, есть даже непроверенные утверждения насчет Митгард и Ермундгада, наконец, айсберги… Не слишком ли много совпадений, ваше величество? Любое из этих явлений, взятое по отдельности, и все они вместе взятые, старинные поверья связывают с пробуждением Великого Кракена…
– И что прикажете делать? – сухо спросил Сварог.
Ее взгляд был выразителен и красноречив: простите, светлый король, но это уже не моя забота, я хороший исполнитель, и только, есть дела, где выше своей головы не прыгнешь, и умному человеку следует знать свой шесток. Это вы у нас – король и повелитель, реформатор и герой, как бы даже не Серый Рыцарь, вам и флаг в руки, приказывайте, а исполнено будет в точности…
Вот только что приказать? И кому конкретно? Собственное бессилие угнетало неимоверно.
– Есть одна старая книга, – сказала баронесса. – Там Великого Кракена именуют еще Властителем Льда. – Она задумчиво сощурилась, продекламировала тихо: – «Этот злокозненный ужас обитает в глубинах – по ту сторону истины, по ту сторону одиночества, по ту сторону добра и зла, по ту сторону льда. И горе живущим, когда разлетится ледяная стена, и чудовище окажется по эту сторону…»
– Копье, залягай меня водяной! – сказал Сварог с прорвавшимся на миг раздражением. – Копье Морских Королей, баронесса… Если одно за другим сбываются древние пророчества касаемо дохлой рыбы, плавучего льда, кальмаров и прочих неопровержимых симптомов, то поневоле начинаешь думать: может быть, и насчет Копья молва совершенно права? Где оно, мать его?!
– Я была на Хай Грон. Голая скала, где нет ни подземелий, ни тайников…
– …и ни один волшебник, даже стагарский, так и не почувствовал наличия скрытого магическим образом в толще скалы Копья… – закончил за нее Сварог. – Я и сам все это знаю, баронесса. Наизусть вызубрил. Пусть бы мне кто-нибудь намекнул, где оно лежит, а уж я по своей старой привычке отправился бы на подвиги…
– Быть может, следует последить за горротцами?
– То есть?
– За этими хлопотами, да вдобавок этим диковинным перелетом по воздуху я вам забыла сказать… Вчера к вечеру поступило интересное донесение. Горротцы готовят морскую экспедицию на поиски Копья. Самое любопытное, они вроде бы намерены использовать подводную лодку, построенную неким Тагароном. Этот человек…
– Я знаю о Тагароне, – нетерпеливо сказал Сварог. – Давно уже. Что насчет подробностей?
– Это все пока. Наш человек уверяет, что Тагарон все-таки построил свое подводное судно, и горротцы готовятся в плавание…
– Выходит, копье где-то на дне?
– Это самое первое донесение, нет подробностей…
– Напрягите там всех, – сказал Сварог решительно. – Пусть из кожи вон вывернутся. Хм, подводная лодка… Зачем она им, если Копье не лежит где-нибудь неглубоко на дне? Единственное логичное объяснение…
– Но если Копье неглубоко на дне, достаточно было бы и водолазного колокола, – убежденно сказала баронесса. – Что-то тут не складывается…
– Вот именно, – сказал Сварог. – Я новичок в морских делах, но кое в чем уже разобрался. Если Копье лежит на дне, на небольшой глубине, достаточно, вы правы, водолазного колокола. Потому что лодку Тагарона на больших глубинах непременно раздавит давлением воды. Что-то тут… Этому вашему человеку можно верить?
– Он там давно. И всегда давал совершенно точные сведения. Если он пишет, значит, все так и обстоит.
Скрипнула дверь – на галерею высунулся один из шпиков и почтительно поманил Сварога. Он вошел, заранее кривясь в злой гримасе, и следом прошуршала подолом строгого темного платья баронесса.
Благородный лаур, маркиз Тинебрах, еще вчера руководивший здешним отделением Морского Бюро, сидел посреди комнаты на простой табуретке, уронив руки, понурившись, растрепанный и унылый, со злыми слезинками в глазах. Над ним с нехорошим выражением лица стоял Гаржак, и еще парочка тайных помещалась поблизости, перекрывая арестованному возможный бросок к двери или к окну. В углу сидела Мара и стояли еще несколько отборных Интагаровых агентов. Сварог взял сюда только Мару, баронессу и дюжину людей Интагара. И гланские дворяне, и ратагайцы были бы тут бесполезны. Они прекрасно наловчились охранять августейшую особу, но в этой командировке требовались совсем другие люди и совсем другие качества, так что телохранители остались в Латеране…
И даже сам Сварог для всего мира по-прежнему пребывал в Латеране, поглощенный текущими делами. Сюда он прибыл с поддельной физиономией, в сюртуке Министерства верфей и доков, в чине всего-навсего советника. Советник – очень удобный в данной ситуации чин, небольшой и немаленький, советников – как собак нерезаных, и они вечно разъезжают со всевозможными поручениями средней степени важности и секретности. Обычная картина – прибывший по делам советник с дюжиной спутников. А на случай каких-либо осложнений или непочтения со стороны местных бюрократов Сварог в качестве надежнейшего аргумента прихватил большую золотую байзу и выписанный самому себе на фальшивое имя указ – «…как если бы мы сами приказывали». Пока что всем этим пользоваться не пришлось – все, что происходило до сих пор, лежало в компетенции баронессы, а она умела заставить ходить по струнке не только сотрудничков своего ведомства, но и всех прочих…
Маркиз выглядел доведенным до нужной степени сломленности – пока Сварог с баронессой чинно гуляли по галерее, подчиненные выполняли черную работу, недостойную ни короля, ни госпожи королевского советника: отвесили Тинебраху некоторое количество смачных затрещин и доходчиво объяснили, что в иных чрезвычайных ситуациях, особенно когда речь идет о насущных проблемах тайных служб и их не оправдавших доверия кадров, старинное правило о неприменении пыток к дворянам не соблюдается вовсе. Судя по лицу маркиза, иллюзий он не строил, надежд не питал и с прежним апломбом расстался напрочь. И не было у Сварога к нему никакой жалости.
Остановившись перед понурившимся подчиненным, баронесса ледяным тоном произнесла:
– Я шесть лет полагала, что в Фиарнолле у меня работает совершенно надежный и преданный делу человек, на которого можно положиться в любой ситуации. Внезапно оказалось, что я ошибалась. Если бы не король…
Сварог покривил губы. Разоблачение произошло без всяких усилий, просто и буднично – беседуя с маркизом, о котором баронесса отзывалась в превосходнейшей степени, Сварог спросил: известно ли что-то господину министерскому секретарю о крохотных моряках на подводных лодках, украдкой бороздящих глубины? Не слышал ли чего-то об этом маркиз за время своей долгой службы? Маркиз, не моргнув глазом, ответил отрицательно. Но Сварог видел, что он врет. Ну, и закрутилось…
Баронесса продолжала столь же холодно, обливая проштрафившегося нешуточным презрением:
– Меня нисколечко не интересуют ваши оправдания. Вы не беззаботное дитя и прекрасно понимаете: когда речь идет о работе вроде нашей и людях вроде нас с вами, никакие оправдания не спасут. Меня интересуют мотивы. На ошибках, как известно, учатся. Вы – моя крупная ошибка, и я должна все как следует изучить, чтобы, насколько возможно, не допускать впредь. Итак? Вас подкупили? Запугали? Что-то еще? – Она повернулась к Сварогу. – Быть может, ваше величество, вы пожелаете…
– У меня нет вопросов, – сказал Сварог холодно. – Вы замечательно все сформулировали, баронесса, добавить тут просто нечего… Итак?
Маркиз поднял голову, развернул плечи, в тщетных попытках вернуть хоть часть прежнего достоинства:
– Ваше величество, баронесса… Умоляю вас меня понять. Я с ними не поддерживал никаких отношений, ни гроша не взял ни с них, ни с тех, кто им помогает, они даже не знают, что я знаю…
Баронесса вопросительно обернулась к Сварогу.
– Он не врет, – сухо бросил Сварог. – Он говорит чистейшую правду. Понимает уже, что мне врать бесполезно хотя бы на малую толику… Продолжайте.
– Первый раз я о них услышал четыре года назад. Поначалу решил, что имею дело с очередной морской легендой, но заинтересовался, стал рыть всерьез и вскоре понял, что они существуют. Они обитают где-то в Хелльстаде, они поразительно превосходят нас в технике… и у них есть свои потаенные пристани в наших городах, не только в Фиарнолле. Есть люди, которые их укрывают, служат им… За щедрую плату, понятно… Они хорошо платят… и жестоко расправляются как с предателями, так и с проникшими в тайну. При их-то возможностях… Вы ведь знаете, что случилось с принцессой Делией, такое только им под силу…
При упоминании о Делии Сварог почувствовал, как закаменело его лицо. К иным вещам невозможно привыкнуть, сколько бы времени ни прошло. Перед глазами на миг вновь встала Морская площадь, и дымная спирально завившаяся полоса, и принцесса, оседающая из седла ему на руки…
Он встряхнул головой, отгоняя печальное наваждение, былую боль, воспоминания о крови на ладонях. Резко сказал:
– Дальше. И без соплей. Что вы узнали?
Маркиз вскинул голову, его взгляд был затравленным, мятущимся.
– Я попросту бросил все с определенного момента, прекратил всякое расследование. Два моих информатора погибли при странных обстоятельствах, так что я вовремя остановился… – он повысил голос, говорил с забавной смесью униженности и нахальства: – Мотивы, вы говорите? Извольте… Я попросту обдумал все тщательнейшим образом. И пришел к выводу, что этих следует оставить в покое. Именно так. Забыть о них начисто. Во-первых, мы все равно не в состоянии не только драться с ними, вообще что-либо предпринять. Интересно, как прикажете с ними сражаться? Они при малейшей опасности уйдут в свои глубины… Во-вторых, они ведь ничем нам не угрожают. У них какие-то свои дела. Они никогда не предпринимали ничего против нас. Они нам не мешают, совершенно. В-третьих… Да, в какой-то мере страх. Но другой. Я служил на флоте, воевал, у меня два ордена… Тут другое. Все козыри на их стороне, у нас нет ни малейшего шанса. Глупо погибать, борясь с врагом, который заранее обречен на победу. Вот таковы мотивы. Возможно, они вам не по вкусу, но других у меня нет… Я не стал никому ни о чем докладывать. Я постарался обо всем забыть. Все равно не было силы, способной против них выстоять…
– Ну что же, – сказал Сварог. – Это, пожалуй что, позиция… Вот только… – он наклонился к сидящему на табурете человеку, содрогаясь от холодной, рассудочной ярости. – Вы что, никогда в жизни не слышали о том, что совсем недавно произошло с джетарамской эскадрой? Ах, слышали… Строго говоря, это был ронерский флот, но я-то, если мне память не изменяет, по-прежнему и ваш король тоже. Самое время было доложить. А вы, мразь… – он отвернулся. – Продолжайте сами, баронесса, у меня, признаюсь, королевские длани так и чешутся, что шуйца, что десница… – кивнул Гаржаку: – Пойдемте, граф, покажете ваш сюрприз…
Гаржак распахнул перед ним дверь, пошел впереди, указывая дорогу – стоявший в гордом одиночестве, в отдалении от порта, на утесе дом был обширным, со множеством лестниц и переходов, свежему человеку не мудрено заблудиться. Сварог как следует присмотрелся к новому сподвижнику и остался доволен – на лице Гаржака не было и тени неуместной в данной ситуации гордости. Умен все же и прекрасно понимает, что дело тут в чистой случайности, а не в его способностях и заслугах. Так уж вышло, что граф никуда не спешил и, заслышав из ювелирной лавки, мимо которой ненароком проходил, шум скандала, из чистого любопытства туда заглянул. И завертелось…
Стоявший перед дверью широкоплечий шпик отступил в сторону, пропуская Сварога. Он энергично вошел. Гаржак остановился сзади, отступив на шаг влево, держась так, чтобы предотвратить всевозможные проявления непочтительности со стороны единственного здешнего постояльца.
Юноша, впрочем, не походил на человека, от которого следовало ждать неприятностей. Он вскочил, таращась на Сварога так, словно ждал от него чуда, незамедлительного и потрясающего. Совсем молодой, классический гипербореец: сапоги с загнутыми носками, синий кафтан расшит на груди золотыми узорами, непривычного вида шапка вроде папахи из какого-то меха. Дворянин, сразу видно – красные каблуки сапог, красный пояс с мечом, сбоку шапки золотое перо…
Чересчур опрометчиво, конечно, доверять первым впечатлениям, но пока что юнец казался Сварогу простым, как перпендикуляр. Горячий, особенным умом не блещет, жизнь его еще не обтесала и не научила рассудочности…
– Вы – начальник? – воскликнул незнакомец с нешуточным оживлением.
– Берите выше, – сказал Сварог. – Я – здешний король. И не только здешний. Впрочем, долго перечислять короны и титулы. В общем, я и есть Сварог Барг, он же Сварог Первый.
– Да быть этого не может! – воскликнул незнакомец со всей юной непосредственностью. – Чтоб вот так, запросто… Про Сварога я наслышан, он и волшебник, и маг, и собака у него с лошадь, и огнем он пышет из пальцев, и оконные стекла взглядом вышибает запросто, и говорят даже, что хвост у него змеиный, но лично я не верю…
– И совершенно правильно, – сказал Сварог терпеливо. – Не показывать же вам королевскую задницу без всякого хвоста…
Он извлек из воздуха сигарету, прикурил от огонька на кончике пальца. Нижняя челюсть у юнца отвисла. Хорошенькие же вещи обо мне рассказывают на Сильване, подумал Сварог почти весело, и ведь это, надо полагать, малая часть россказней…
И сказал, выпуская дым:
– Окна, простите, взглядом вышибать не умею, это вам кто-то соврал. А собака не при мне, далеко отсюда…
– Ух ты! – воскликнул юноша. – Точно, это вы и есть! Так и рассказывали про вашу манеру курить…
– Признали наконец? – усмехнулся Сварог. – Душевно благодарен. А с кем имею честь, позвольте полюбопытствовать?
Юноша отступил на шаг, принял церемониальную позу – правая рука на поясе, левая на рукояти меча, голова опущена, подбородок прижат к груди:
– Аладар Гонзак из Гонзаков, пятый райтар младшего герба. Простите, что не снимаю шапки, но у нашего рода привилегия, и я привык стоять в шапке перед коронованной особой. Конечно, если вам не по нутру, могу скинуть…
Сам по себе этот юнец нисколечко не походил на человека, способного лично заслужить столь серьезную привилегию, коей любые короли обычно не разбрасываются направо и налево. Не выглядел ни заслуженным героем, ни молодым фаворитом – для свершений молод, а для всесильного фаворита чересчур прост… И Сварог спросил с большим знанием дела:
– «Всем потомкам мужского рода, старшим в роду»?
– Ага.
– Ну, в таком случае оставайтесь в шапке, – сказал Сварог. – Традиции и привилегии следует уважать… Рассказывайте, что у вас стряслось.
– Этот поганец ювелир, на воротах бы его вздернуть…
Сварог поднял ладонь:
– Давайте-ка лучше с самого начала, райтар. Как вышло, что вы прибыли на Талар, какое родство вас с Гонзаком связывает…
– Я – его родной внук. Мой отец – старший сын, ему и предстояло унаследовать майорат, если бы не эта напасть… Но я-то никогда не верил! Дедушку кто-то оклеветал…
– Давайте с самого начала, – повторил Сварог с величайшим терпением. – Ваш дедушка путешествовал по Талару несколько лет. Однажды он исчез. Это я знаю. Что было потом? Судя по вашим словам, что-то случилось…
– Гнуснейшая история случилась, вот что, – запальчиво сказал юный гипербореец. – Я, конечно, дедушку не застал, родился через пятнадцать лет после его смерти, но у нас его всегда считали гордостью рода, наряду с… – он прервался, видя жест Сварога. – Простите, все время стараюсь не отвлекаться, и все время не получается. Я-то никак не в дедушку, не умею я вести степенные беседы по всем правилам логики и риторики…
– Да, я заметил, – серьезно сказал Сварог.
– А все замечают, – сокрушенно сказал юный Аладар. – Ну, что поделать, не дано мне… В общем, однажды нашему царю пришло официальное письмо от какого-то ронерского министра. Секретное, конфиденциальное, «только для ока царя». Там говорилось, что дедушка, изволите ли видеть, стал участником заговора какого-то герцога по имени, кажется, Кофинел, чтоб ему в неглубоком месте утонуть… И потаенно казнен вместе с прочими заговорщиками…
Сварог повернулся к Гаржаку.
– Ну, как же, – кивнул граф. – Заговор Кофинела, ага… Меня тогда еще на свете не было, но дело получилось, если можно так выразиться, нашумевшим по укромным углам. Вслух о нем никто не говорил, я имею в виду, в обществе. Опасались. Короче говоря, Кофинел намеревался убить Конгера, который тогда был еще наследным принцем – чтобы на трон взошел один дальний родственник Баргов. Замешано в это оказалось немало вельмож. Казнили всю компанию и в самом деле потаенно, в том числе и означенного дальнего родственника – чтобы не разевал рот шире блюда, когда существуют прямые наследники. Отец Конгера тоже был не голубиной кротости… Вообще-то и в самом деле та версия, о которой говорит райтар, выдвигалась в качестве объяснения столь таинственного исчезновения Гонзака, но с доказательствами всегда было слабовато…
– Ну вы сами подумайте, государь! – взвился гипербореец. – С какой это стати моему дедушке было ввязываться в заговоры на другой планете? Не было у него своих забот! Царский библиотекарь, известный человек, книги писал, богатый, родовитый, в почете и уважении за ученость! Черта ли ему в том герцоге и ронерских интригах?!
Гаржак безразличным тоном добавил:
– Примерно так высказывались и наши книжники. Вульгарно выражаясь, какого черта? Они с герцогом были едва знакомы, Гонзак при ронерском дворе появлялся только раз, а в столице почти не жил.
– Благодарю вас, райтар, – чопорно поклонился гипербореец. – Вашими благородными устами глаголет сама истина… Но письмо-то пришло! Я раздобыл копию два года назад, когда старый царь умер, и наш нынешний владыка, даруй ему творец долгую жизнь, милостиво отнесся к моему прошению касаемо установления истины… Вот, извольте! – он покопался за отворотом синего одеяния, протянул Сварогу мятый лист. – Точная копия, что печатью и подписью засвидетельствовано…
Пробежав глазами несколько строк, Сварог вновь обернулся к Гаржаку:
– Подписано: герцог Кингенаут, министр двора…
– Был такой, – сказал граф. – Персона известная. Большим влиянием пользовался при отце Конгера. Конгером, правда, был от дел отставлен, но умер своей смертью, пребывая отнюдь не в опале. Серьезный был человек, сильный, крови не боялся…
– Подлости творить он тоже не боялся, точно! – воскликнул юноша. – Надо вам знать, что тогда вышло… У дедушки, как у любого, занимавшего немалый пост при дворе – пусть даже это было не министерство, а дворцовая библиотека – недругов и завистников хватало. А тогдашний наш царь, рассуди его Господь на том свете не по делам его, а по милосердию своему, был, позвольте уж откровенно, склонен прислушиваться к злокозненным шептунам. Когда пришло письмо, все недруги моментально взвились, засуетились… Кончилось все тем, что царь издал указ, и должность дедушкина не только не перешла к моему отцу, но предписывалось ему «сей же час убраться за ворота». У вас в стране такое вроде бы не в обычае, ваше величество? Я объясню… Означает эта проклятая формула, что все наследники мужского пола, потомки государственного изменника, повинны с получением указа покинуть на всегда свои владения, взяв с собой только то, что в состоянии унести на спине. Государственным изменником, легко догадаться, провозглашен был дедушка – соучастие в преступном злоумышлении против особы монаршей крови, пусть и иностранной… Вот отец и два его брата с семейства и пошли, куда глаза глядят. Поскольку они все питали, по примеру дедушки, особенную любовь к изящной словесности и книжной премудрости, то тащили на спине главным образом книги и рукописи, а денег и фамильных драгоценностей прихватили совсем немного, сколько в карманы влезло… Все их движимое и недвижимое отписали в казну, хорошо еще, царь этим и ограничился – герб вкупе с привилегиями отцу моему и дядьям соизволил оставить… Они, конечно, пытались потом доискаться до истины и достучаться до справедливости, но приватным порядком. Царь наш покойный был крут, решений своих не менял. Только когда он помер, появилась надежда… На семейном совете порешили, что ехать на Талар нужно мне, как старшему в роду – отец мой, надобно вам знать, давненько умер, а мой младший братец и дорогие племяннички еще малы… Собрали мне немного денег, я и поехал. Не знаю, как у вас с этим обстоит, ваше величество, а вот я – человек верующий. Помолился как следует перед дорогой в полную неизвестность – и Единый Творец меня не оставил! Представляете, едва я прибыл в Фиарнолл, едва начал осматриваться – как вдруг вижу в ювелирной лавке доподлинный браслет моего деда! Выставленный на продажу по такой бешеной цене, что дух захватывает. Стал я доказывать торгашу, что эта вещь – моя наследная собственность, а он, скот, только смеется, мало того, прохаживается насчет моего наряда, как будто я одет совсем неподобающе для благородного райтара… Каюсь, не сдержался. Только я приловчился взять его за глотку, только разогнал пинками и ножнами меча всякую челядь, что мне в этом пыталась препятствовать, только заварилась каша – и появляется этот господин… – он поклонился Гаржаку. – Надо признать, вовремя, эти прохвосты уже орали что-то насчет городской стражи и прилаживались на меня пойти в наступление с разным кухонным инвентарем, за что я их непременно порубил бы в мелкое крошево…
– И уж непременно угодили бы за решетку, – хмыкнул Сварог.
– А пускай! – вскричал гипербореец. – Думаете, легко видеть почетный браслет моего дедушки выставленным на продажу в поганой лавке, рядом с сережками для портовых шлюх и разбойничьей добычей?!
Остальное Сварог уже знал от Гаржака. К тому времени граф успел узнать от тетки Чари и Шедарсиса, что они раскопали что-то о пребывании Гонзака в Фиарнолле – и действовал решительно. Высвистел полицию, грозно манипулируя байзой, велел тихонечко, не привлекая внимания, изъять пока что ювелира вместе с вовлеченными в скандал домочадцами, а юного гиперборейца вместе с браслетом в два счета доставил сюда, в уединенный особняк на утесе, принадлежащий морскому Бюро, обычно проводившему тут дружеские беседы с пристрастием – в случае чего труп, сброшенный на скалы, исчезал, как не бывало…
Сварог с выразительным видом протянул руку ладонью вверх. Внук Гонзака с тяжким вздохом протянул ему браслет, так настороженно и опасливо, словно Сварог намеревался его не просто присвоить, а немедленно проглотить на манер Волка-Златоеда из старой сказки.
Взвесив на ладони массивную вещицу, Сварог отметил, что золота на нее, по предварительным прикидкам, ушло не менее трех пандов[1]. Но дело отнюдь не в количестве металла: браслет был сработан искусным ювелиром, украшен литым гиперборейским гербом, гравировкой в виде сов и чернильниц, а также дюжиной немаленьких брильянтов.
– У нас, в Гиперборее, такая награда считается не хуже иного ордена, – пояснил юноша. – Извольте перевернуть изнанкой вверх, видите, там все прописано: «Скрибаносу нашему Гонзаку в знак особенных заслуг перед троном и державой», дата имеется, все честь по чести. Нешуточная награда, клянусь гербом! А этот поганый торгаш стал мне с ухмылочкой доказывать: мол, могло и так оказаться, что прежний владелец, сиречь мой почтенный дедушка, попросту продал браслет в лавку, будучи в стесненных обстоятельствах… Глупость какая! У дедушки было достаточно денег, и уж в последнюю очередь он бы стал продавать почетный знак отличия…
– Пожалуй, – задумчиво поддакнул Сварог. Еще раз перечитал надпись с изнанки браслета, в точности такую, как говорил внук, вернул его юноше и отвел Гаржака в сторонку.
Не дожидаясь вопросов, граф зашептал:
– С этим ювелиром я уже потолковал по душам, не особенно стесняясь… Браслет ему принес на продажу некий Караман Торч, член Золотой Гильдии. Старший книгоправ, как это у них именуется. Нечто вроде начальника стола в департаменте, если перевести на чиновничьи мерки. А по-купечески – нечто вроде главного счетовода. Торговый дом «Астарах Финар, братья и племянники».
– Зная вас, граф, нисколечко не сомневаюсь, что вы немедленно навели справки…
– А как же, – ухмыльнулся Гаржак. – Моментально, обстоятельно и в сугубой тайне. Старое, почтенное заведение, занимается главным образом морскими перевозками, здесь, в Фиарнолле, этому семейству вот уже несколько поколений принадлежат причалы… – он сделал театральную паузу, вскинул голову, с хищной улыбкой охотника уставился Сварогу в глаза: – Обширные причалы, ваше величество! Склады расположены тут же, у пирсов, каменные стены в полтора человеческих роста, как и водится. Цепные кобели, вооруженная стража… Причалы и склады у самого моря… Ваше величество, я с некоторых пор задался вопросом: почему множество народа упоминает, что Гонзак писал книгу о чудесах и загадках моря, почти завершил, по некоторым сведениям – но ни единого листа из нее не сохранилось? Хотя прочие его бумаги, в общем, сохранились… Прикажете немедленно взять этого самого Торча?
Он прямо-таки приплясывал от жгучего охотничьего азарта. Признаться, Сварог чувствовал то же самое, но постарался сделать каменное лицо.
– Не спешите, граф, – сказал он тихо. – Для начала сделайте так, чтобы быстренько распространилась молва: ювелир принял у кого-то для подпольной продажи… ну, скажем, рубиновое ожерелье, похищенное ворами у некоей графини. С ювелирами такое частенько случается, так что никто ничего не заподозрит… Лавку опечатать по всем правилам. Поставьте у входа парочку наших людей, переодев стражниками. Пусть изображают скучающих болванов и каждому, кто полезет с расспросами, потихоньку проболтаются насчет ожерелья. И немедленно раздобудьте мне карту, где указаны причалы этого самого торгового дома…
…Сварог не плыл, а попросту шагал по дну на глубине уардов тридцати. Порой над его головой скользила продолговатая тень – днище очередного проплывающего корабля или шлюпки. Дно оказалось не таким захламленным, как он ожидал, хотя мусора хватало, порой приходилось то переступать, то обходить самые неожиданные предметы: торчащую из мягкого ила лапу покореженного якоря, ящики и бочонки, скорее всего, уроненные со сходней при погрузке, даже дырявые кастрюли и старые сапоги. Деревянные обломки, остовы лодок, огромные битые кувшины, в каких коки держат вино и оливковое масло, дохлые кошки… Пару раз попадались скелеты, сразу ясно, принадлежавшие субъектам, которые угодили на дно вопреки своему хотению – у одного проломлен череп, у другого засел меж ребер проржавевший нож, и у обоих ноги отягощены привязанными полуистлевшими веревками грузами: у одного рыбачья сеть с кирпичами, у второго – прозаические печные колосники…
Ориентироваться под водой было трудновато – не существовало, понятное дело, подробных карт морского дна – были, правда, морские лоции с точными промерами глубин, но Сварог в них не разбирался совершенно. Пришлось попросту считать шаги, примерно прикидывая расстояние.
В конце концов показался ориентир, на который можно было всецело полагаться, – впереди смутно темнела вертикальная каменная стена возведенного в незапамятные времена волнореза, Сварог подошел достаточно близко, чтобы различать швы циклопической кладки. Ага, это самое место. Причалы торгового дома, чьи главные счетоводы так запросто сдавали в комиссионку уникальные браслеты, были самыми последними в длинной шеренге себе подобных, протянувшихся на несколько лиг. Отличное место для потайной пристани – последний причал, дальше, по ту сторону волнореза – открытое море… Все равно что уединенный дом на городской окраине, только в сто раз надежнее – за домом нас уже гораздо проще проследить, а попробуй-ка выследи плывущую в глубине подводную лодку, если вообще понятия не имеешь о существовании такого средства транспорта…
Он развернулся влево, к высоченному каменному склону – на сей раз творению природы, а не человеческих рук. Там, наверху, стояли склады и плавали корабли. А здесь тишина, безмолвие, полное отсутствие зевак и случайных прохожих…
Как он ни напрягал зрение, даже «кошачий глаз» ничем не помог – склон казался монолитным, словно в первые дни творения. Ну что же, туннель под тем домом тоже был отлично замаскирован…
Сварог снял с шеи овальный прибор на черном шнурке, присмотрелся к разноцветным клавишам. Он без зазрения совести использовал сейчас не только технику ларов, но и юридическую казуистику: это не король Сварог искал потайную пристань с помощью техники, какой земным монархам не полагалось – это отправился на задание граф Гэйр, офицер Яшмовых Мушкетеров и начальник девятого стола Императорского кабинета…
Он успел только включить детектор. Положительно, прав был юный гиперборейский райтар – полное впечатление, что некто не оставлял их своими милостями…
Наверху, почти над самой головой, то ли скрип раздался, явственный, механический, то ли это Сварог ощутил колыхание воды…
Читать бесплатно другие книги:
