Маятник Судьбы Чекалов Денис

1

Посетитель, который вошел в наш номер, не был ни красивым, ни обаятельным.

Правительственные чиновники никогда не считают необходимым хорошо выглядеть. Им больше по нраву – я говорю «по нраву», а не «по душе», ибо нельзя иметь душу и быть правительственным чиновником, – им больше по нраву бледные, тусклые костюмы, пропитанные нафталином настолько, что, кажется, дотронься, и из рукавов посыплются шарики – и такие жесткие и неудобные, точно шили их не из материи, а из фанеры.

Исключение из этого правила составляют чиновники, претендующие на выборные посты.

Колин Зейшельд будто родился правительственным чиновником, на нем не хватало только бирки с соответствующей надписью.

Наверняка в школе другие дети смеялись над ним – не из-за его уродства, нет, ибо Колин Зейшельд не был уродлив, но из-за его серости, посредственности и ничтожности.

И я также уверен, что мамаша Зейшельд, глядя, как подрастает ее способный – но только до определенного предела – сын, приговаривала ему, отправляя по утрам в школу: «Вот вырастешь, сынок, станешь правительственным чиновником». А когда ее сынок выходил за порог, добавляла про себя, может быть, с некоторой долей печали: «Ведь ни на что другое ты у меня не годен».

Таким был свирфнеблинг, который вошел в наш номер в то солнечное утро, и, надо отметить, своим присутствием он его не украсил.

– Доброе утро, господин Амбрустер, – приветствовал он меня, слегка поклонившись. – Мадемуазель Дюпон.

Когда мы с моей партнершей только начинали работать вместе, у нас возник вопрос о том, в каком порядке наши имена должны идти на официальных документах: «Амбрустер и Дюпон» или «Дюпон и Амбрустер».

Поскольку мы являемся равноправными партнерами, этот вопрос имел первостепенное значение. Франсуаз полагала, что ее имя должно стоять первым, поскольку из нас двоих именно она имеет юридическое образование; но мне удалось убедить ее, что наиболее честным решением будет выстроить имена в алфавитном порядке.

Франсуаз до сих пор смутно подозревает, что я ее где-то обманул.

Колин Зейшельд встал у кресла для посетителей, и ему не хватало только треуголки в левой руке и шпаги в правой, чтобы обратиться в гвардейца, охраняющего императорский трон.

На самом деле он знал, что я лишь жду повода, чтобы выставить его вон, а, сев без приглашения, он дал бы мне прекрасный повод.

Я пару раз поступал так с его предшественником, и, заняв его место, Зейшельд принял твердое решение не повторять его ошибок. Во многом именно благодаря ошибкам своего предшественника Зейшельд смог стать его преемником.

– Утро было добрым, пока не появились вы, – сказал я. – Садитесь.

Да и в самом деле, что уж такое хорошее может произойти, когда к вам заявляются правительственные чиновники. Обычно они притаскивают с собой всякие документы наподобие налоговой декларации, которую вам предстоит заполнить, или, того хуже, ордера на обыск.

Ну а уж если на пороге появляется чиновник, специально прикативший из столицы Республики Эатея, притом чиновник, у которого на пластиковом удостоверении, спрятанном глубоко в кармане пиджака, мелкими буквами написано «служба безопасности», то его, пожалуй, стоит вышвырнуть за дверь, не дожидаясь, пока он подаст для этого повод.

Хотя, с другой стороны, всегда полезно, когда правительственный чиновник тебе чем-то обязан. Даже если он представляет маленькое государство свирфнеблингов. А если Колин Зейшельд посетил нас – это значило, что он станет просить об одолжении.

– Как здоровье вашей супруги? – спросила Франсуаз.

– Спасибо, хорошо, – ответил он, усаживаясь в такой неудобной позе, что оставалось только удивляться, как можно так скособочиться в удобнейшем дорогом кресле, сделанном мастером-дворфом.

– А я уж думал, вы решили начать бракоразводный процесс, – улыбнулся я.

Он счел должным ответить скупой улыбкой.

– Как продвигается история с пророчеством? – спросил он. – Надеюсь, успешно.

Дело продвигалось неуспешно – вернее было бы сказать, что оно и вовсе стояло на месте, но я отнюдь не хотел радовать нашего посетителя.

– Мы почти решили его, – сказал я. – Осталась рутина.

Он понимающе кивнул головой. Франсуаз откинулась на спинку кресла.

– Зачем вы пришли, Колин? – спросила она.

Он улыбнулся, точно это тоже была шутка, на которую он должен был отреагировать соответствующим образом.

Я давно заметил, что, когда люди пытаются начать разговор, который считают для себя неприятным, унизительным или позорным, – они начинают с того, что пытаются сострить или просто улыбнуться.

Произнести шутку для Колина Зейшельда было так же немыслимо, как и произвести впечатление на женщину – я имею в виду благоприятное впечатление, – поэтому он ограничился улыбкой.

Есть такие улыбки, которые отбивают хорошее настроение.

– Господин Амбрустер, – произнес он, подбирая слова так медленно и с таким тщанием, словно не составил свою речь заранее. Он оглушительно хрустнул пальцами. – Вы пользуетесь репутацией – я могу сказать, репутацией вполне заслуженной. О вас известно, что вы можете в срок выполнить порученное вам дело без лишнего шума, не допустив огласки.

– В делах вашего ведомства огласка всегда является лишней, – сказал я.

– Это правда.

Он натужно собирался с мыслями, потом отрывисто произнес:

– Наш разговор записывается?

– Можете быть в этом уверены, – ответила Франсуаз. Он помрачнел:

– То, о чем я собираюсь рассказать, не должно выйти за пределы этой комнаты.

– Тогда молчите, – посоветовал я.

Его ноги напряглись, точно он собирался встать, но передумал и остался в кресле.

– Это очень щекотливое дело, – произнес свирфнеблинг. – Оно касается национальной безопасности.

– Если первая леди не может найти себе трусов подходящего размера и цвета, – сказал я, – это уже считается угрозой для национальной безопасности. Переходите к делу.

– Хорошо. Что вам известно об организации «Свободная Люция»?

Я пожал плечами.

– Это правые экстремисты, – сказал я. – Одно время было модно их поддерживать. Вы финансировали их операции, поставляли им оружие, даже нанимали инструкторов для их бо­евиков. Я прав?

Он поерзал в кресле, словно его что-то укололо в зад.

– Правительство Республики Эатея никогда не поддерживало организацию «Свободная Люция», – наконец сказал он.

– Когда ваше ведомство поддерживало террористов, – сказала Франсуаз, – это называлось поддерживать великий баланс Добра и Зла. Вы ведь не станете отрицать, что поддерживаете демократию.

– Нет, – с облегчением согласился правительственный ли­цемер. – Баланс Добра и Зла мы поддерживаем.

– Вот и хорошо, – сказал я. – За последние пять лет ваше правительство выделило «Свободной Люции» – сколько?

– Тридцать шесть миллионов динаров, – подсказала Фран­суаз. – И это продолжалось до этого января, не так ли?

– Откуда у вас эти цифры? – встрепенулся он. Я печально посмотрел на него.

– Если бы мы не знали, что происходит вокруг, вы бы не обращались к нам всякий раз, как упадете лицом в грязь, – сказал я. – Не пытайтесь обнаружить канал утечки – мы уже сменили источник.

Зейшельд почувствовал еще две-три колючки и поерзал снова.

– Это секретная информация, – произнес он. – Она не должна быть разглашена.

– Если вы не станете трубить на всех углах, что нам известно, вас не посадят за разглашение тайны, – сказал я. – Итак, несколько лет налогоплательщики свирфнеблинги платили кровные денежки на содержание этой банды террористов.

– А потом, – сказала Франсуаз, – кому-то в правительстве стукнула в голову блестящая мысль. Помимо того чтобы визжать и устраивать беспорядки по вашему приказу, эти террористы должны приносить еще хоть какую-то пользу.

– Но они ее не приносили, – сказал я. – Все, на что было способно это отребье, – убивать и разрушать. Вы поняли, что ваши деньги улетают в трубу, и тогда прекратили помогать «Свободной Люции».

– Это было ошибкой, – с досадой произнес Зейшельд. – Нельзя было вот так порывать с ними всякие отношения.

– Вы так и сказали советнику по национальной безопасности? – спросил я.

– Конечно нет.

– Вы сунули голову в штаны и ждали, что будет дальше, – подтвердила Франсуаз. – Это ваш стиль.

Если бы Колин Зейшельд был способен вспылить, его давно бы уже вышвырнули с государственной должности.

Основное занятие таких чиновников – помимо траты народных денег – это безропотно сносить унижения со стороны более высокопоставленных колинов зейшельдов.

– Что же произошло дальше? – спросил я. – Давайте, Колин, не стесняйтесь. Здесь нет никого, кому это было бы интересно.

– Я уже говорил, что порывать со «Свободной Люцией» было неправильно, – сказал он. – Это очень нестабильные люди, их действия сложно предсказать.

– Я попробую, – сказал я. – Они обратили против вас ваше же оружие?

– Не совсем.

Он прокашлялся и посмотрел сперва через правое плечо, потом через левое.

– Мы получили несколько писем с угрозами, господин Амбрустер. Эти люди требуют, чтобы мы продолжали финансировать их. Они также хотят новую партию автоматов и взрывчатого вещества.

– А вы не знаете, где оно может оказаться завтра? Возможно, на центральной площади столицы.

– Если быть откровенным…

Колин Зейшельд никогда в жизни не был откровенным, и это уже вряд ли ему грозило.

– Если быть откровенным, – сказала Франсуаз, – то вы знаете, что окажется.

– Это очень досадный эпизод в истории нашего ведомства, – произнес Зейшельд. – Нам бы хотелось поскорее… э… вычеркнуть его из памяти.

– Сложно забыть, что имел дело с террористами, когда эти террористы могут в любой момент разнести тебе голову, – сказал я.

– В этом-то все и дело, господин Амбрустер. Нам бы хотелось… чтобы вся эта история закончилась, закончилась без последствий.

– И чтобы никто не узнал о том, какими мерзостями вы занимаетесь?

– Ну…

Он заговорил быстрее:

– Я знаю, что Конклав поручил вам расследовать пророчество. Мое ведомство тоже занимается этим, по своей линии. Мы уверены – то, о чем я пришел рассказать вам, связано с этим напрямую. Мы не знаем всех подробностей, но вам не составит труда выяснить их. Я знаю, как вы работаете. Я читал отчеты об операции «Соляные копи» и видел снимки. Я был там спустя два часа после того, как вы там закончили. Мы хотим, чтобы вы уладили это дело, раз и навсегда.

Я усмехнулся и покачал головой.

– Убирайтесь к дьяволу, Колин.

Он поспешно добавил:

– Наше ведомство может хорошо заплатить вам.

Я встал:

– Я сказал, чтобы вы убирались к дьяволу, Колин.

Он тоже поднялся. По его глазам я понял, что он все еще не хочет уходить и встал только потому, что встал я.

– Вы еще успеете на ближайший рейс до Итиунты, – сказал я. – Если поторопитесь.

Франсуаз вновь углубилась в документы, лежавшие на ее столе, словно нашего посетителя более не существовало.

– Мы вышлем вам счет, – бросила она, не глядя на Колина Зейшельда. – За визит и потраченное на вас время. И можете быть уверены, что он окажется достаточно крупным.

– Но это невозможно, – сказал Зейшельд. – Вы не можете мне отказать.

– Дверь вон там, – ответил я. – Надеюсь, вас не придется выставлять отсюда, точно пьяницу из ночного бара.

Его глаза растерянно забегали.

– Но вы не можете выставить меня вот так, – сказал он, – после того, как я вам так много рассказал.

– Мы можем вас убить, – сказала Франсуаз, не поднимая глаз от бумаг.

– В следующий раз застегните рот на молнию и не расстегивайте, – добавил я. – Если ваше начальство предоставит вам следующий раз.

Мало того что этот человек мне не нравился, так он еще пытался вывести меня из себя. Ему вообще не следовало приезжать к нам со своим дурно пахнущим предложением. Занимаясь грязными делами, этот Зейшельд и сам пропах зловонием, которое не может перешибить никакой, даже самый дорогой одеколон. А теперь он еще и не хотел уходить, хотя ему указали на дверь.

Правительственные чиновники свирфнеблинги пытаются чувствовать себя как дома везде, куда ни придут, – и нельзя им этого позволять.

– Я не могу уйти, – сказал Зейшельд.

– Вы же не думаете, что сможете здесь поселиться, не так ли? – хмуро сказал я. – Разговор окончен, и вам придется убраться.

– Вы не понимаете, господин Амбрустер.

– Боюсь, Френки, – задумчиво сказал я, обращаясь к моей партнерше, – что мне придется его ударить.

– Сделай это посильнее, – посоветовала девушка. – Он мешает нам работать.

– Господин Амбрустер! – В голосе Зейшельда послышались умоляющие нотки. – Вы должны помочь нам справиться с этими людьми.

– Я не собираюсь на этой неделе в Итиунту, – сказал я, выходя из-за стола. – А вот вы, Колин, сейчас откроете эту дверь либо рукой, либо носом.

Он отступил назад, споткнувшись о край ковра.

– Но вам не придется никуда уезжать. – Его голос стал выше на две октавы. – База негодяев находится здесь.

– В Городе эльфов? – спросил я.

– Вы хотите сказать, что тренировочный лагерь террористической организации находится недалеко от Города эльфов? – эхом вторила Франсуаз.

Колин Зейшельд вытер мокрое лицо.

– Я не имел в виду «здесь», – сказал он.

Он начал тяжело дышать. Задание, которое ему было поручено, без сомнения, имело очень большое значение как для него лично, так и для его карьеры.

– Я имел в виду – в пределах страны, господин Амбрустер. Их тренировочная база находится на Золотом побережье.

Район Золотое побережье всегда был предметом разногласий между эльфами и свирфнеблингами. В результате длительных дипломатических переговоров, взаимных уступок и определенного шантажа с обеих сторон он превратился в свободную зону. Чего лично я не одобрял, и время не раз подтверждало мою правоту.

– Прекрасно, – сказал я, складывая руки на груди.

– Могу я заключить, что вы сами им ее купили? – спросила Франсуаз.

Он виновато полуразвел руками:

– Это бывший военный лагерь. Он перестал удовлетворять современным требованиям, и было решено, что он подойдет для… – Он запнулся.

– Для того, чтобы готовить убийц и бандитов в нескольких милях от многомиллионного города? – спросил я. – Полного мирных жителей, женщин и детей? Колин, ты заслуживаешь, чтобы тебе прямо сейчас набили морду.

– Это было не мое решение! – взвизгнул он.

– Зато морда будет твоя, – сказал я. – И вы не отобрали у них эту базу, когда прервали с ними отношения?

– Мы не могли. Участок земли был официально продан их лидеру. Теперь это частная собственность. Мы хотели выкупить ее обратно, но…

– Он приказал вам поцеловать его в задницу, – сказал я.

– Они поцеловали, но базу назад все равно не получили, – произнесла Франсуаз.

Она отложила в сторону бумаги и сняла очки в тонкой темно-коричневой оправе.

– Думаю, это может быть часть пророчества, – вполголоса заметил я. – Ведь мы не сумели расшифровать его полностью.

– Значит, нам все же придется наведаться на Золотое побережье, Майкл, – сказала Франсуаз. – Слишком много там развелось хищников.

2

Частный самолет замер на посадочной полосе, и стюард открыл перед нами дверцу.

Самолет принадлежит компании «Амбрустер Даймондз», и это так же верно, как и то, что он принадлежит мне.

Франсуаз вышла первой, с наслаждением подставив лицо ветру, который тут же распушил ее каштановые волосы.

Я выпустил Колина, и только потом вышел сам. Стюард нес два черных кофра, они не выглядели тяжелыми, и, глядя на то, как легко обходился с ними стюард, трудно было предположить, что внутри находится оружие.

В этом прелесть использования частных самолетов и правительственных аэродромов.

Свирфнеблинг, ровный, точно выструганный из цельной деревяшки, встречал нас у посадочной полосы. Природа не слишком постаралась, когда вырезала на дереве черты его лица и фигуры. Он оставался прямоугольным, хотя уже долгое время вращался среди живых людей.

Он был в военной форме, я отметил про себя, что передо мной полковник армии Республики Эатея. Но даже если бы он переоделся в штатское, то все равно не сумел бы скрыть своего скудоумия, агрессивности и ограниченного мировоззрения, а эти качества быстро выдают военного свирфнеблинга.

По крайней мере так всегда говорит полковник Бурковиц, занимающий высокий пост в Городе эльфов – настолько высокий, что ему даже не придумано название.

Сам полковник Бурковиц, по всей вероятности, себя военным не считает. Но ему лучше знать.

– Полковник Кэрриган, – отрекомендовал свирфнеблинга Колин Зейшельд. – Представляет интересы нашего ведомства.

Кэрриган подал мне руку, я не посмотрел в его сторону.

– Значит, он не подчиняется старшим офицерам по общей армейской иерархии? – спросил я.

– Полковник Кэрриган подчиняется тем же людям, что и я, – ответил Зейшельд. – С военным ведомством у него особые отношения.

– Значит, он такая же грязная щетка для грязных дел, как и вы, – резюмировал я. – Нам нужен план местности, зданий, подходы, фотографии с воздуха. Полное досье на тех, кто там находится. Вы сказали, пять человек?

– Мы в этом уверены, – сказал Кэрриган. – Пятеро на базе и еще шестеро отдыхают в городе. Наши люди взяли территорию в кольцо. Никто не проникнет на базу и не выйдет из нее без их ведома.

Он тупо посмотрел на Зейшельда, и это была злобная тупость.

Зейшельд смешался. Он сообразил, что представил его нам, но не нас ему.

– Это господин Амбрустер и мадемуазель Дюпон, – поспешно произнес Зейшельд. – Особые представители из Города эльфов, которым поручена операция.

Кэрриган посмотрел на меня, и я понял, что не понравился ему.

Для меня это было большим комплиментом.

– Вы не похожи на наемников, – глухо сказал полковник. Я его игнорировал – это лучший способ обращения с ходячим мусором.

– Место, где мы сможем переодеться, Колин, – сказал я. – Внедорожник, который мы выберем сами.

– Мадемуазель Дюпон, – сказал Кэрриган, – это ваша фотография была помещена на обложке журнала «Женский деловой мир»?

Френки недобро фыркнула.

Он тут же заткнулся.

Зейшельд повел нас вдоль посадочной полосы. Деревянный часовой, развернувшись, последовал за нами.

3

«Грязная потаскушка, – кипел Тадеуш, вспоминая поведение Франсуаз Дюпон. – Наглая похотливая тварь. И этот ее ченселлор Черного дракона. Могу поклясться, что он дрожит при одном упоминании о драконах и прячется под кровать, услышав об опасностях. Ничего, я знаю о своем великом предназначении, в один назначенный судьбой великий миг дверь распахнется и на пороге…»

В зависимости от того, в каком настроении пребывал молодой Тадеуш, на пороге появлялись разные существа. Но чаще всего – в алом плаще, босая, смиренно опустив голову, – Франсуаз Дюпон.

Она не смела поднять голову, зная, сколько неприятных минут причинила ему. «О великий Тадеуш! Как же я ошибалась. Только теперь я поняла, что именно ты властелин моей души и тела. Я принесла тебе доказательство своей любви и верности».

Демонесса смиренно ждала, что он скажет в ответ. Тадеуш так часто представлял себе эту картину. Во-первых, прекрасную мерзавку сразу надо поставить на место, размышлял Владек, распаляясь. Ни в коем случае не удивляться. Выдержать паузу, потом долго смотреть в окно, путь помучится и померзнет на холодном полу босыми пятками.

Во-вторых, проявить снисхождение. Что-то такое: «Зачем ты здесь, заблудшее дитя? Ах, доказательства… И где же они? Что это?»

«Не в силах я больше справиться с любовью к тебе, Тадеуш, вот подтверждение моей к тебе любви».

Тут следовала финальная сцена, которую Тадеуш рисовал себе не раз и не два.

В лучшие минуты молодому вампиру удавалось всю сцену изобразить стихами. Хотя поэтического таланта у Тадеуша не было, он научился лихо рифмовать строчки, потому сумел убедить окружающих и себя, что не сегодня завтра закончит поэму, после которой всем прочим поэтам-неудачникам останется лишь мыть сортиры в школах гоблинов.

Франсуаз наклоняется, тут полы ее плаща приоткрываются, обнажая стройные ноги, и поднимает с пола небольшой узелок. Она протягивает его Тадеушу, и из него с сухим стуком выпадает и катится по полу голова великого ченселлора, богача, аристократа, эльфа – Майкла Амбрустера.

«Мне приходилось бороться со своей великой любовью к тебе, эльфы хитры и коварны. Теперь кольцо твое, наш враг повержен, а я, верная твоя рабыня, готова служить тебе».

Тадеуш жил один. Потому привык говорить сам с собой. Раньше у него были две кошки, но в последнее полнолуние он не смог совладать с собой и устроил великий пир. Правда, позже он отнес их к таксидермисту и очень выгодно продал два чучела какой-то полоумной любительнице кошек.

Дальше следовала либо сцена сумасшедшей любви, либо Тадеуш забирал кольцо, а демонессу с отрубленной башкой любовника сдавал в полицию. Выступал на суде обвинителем и сам лично выбивал скамейку из-под ног убийцы. В этом случае все заканчивалось выкаченными глазами и высунутым языком повешенной.

Войдя в раж, громко разговаривая сам с собой и отчаянно жестикулируя, Тадеуш не заметил, что он в комнате уже не один.

Да и как он мог это предполагать. Воров он не так чтоб уж очень и боялся. Все знали, что особо воровать у него нечего. Более того, он очень следил за тем, чтобы двери были всегда крепко заперты.

И тем не менее Тадеуш почувствовал чье-то присутствие. На лбу выступил холодный пот. «Это Октавио и его головорезы, – в смятении подумал он. – А ведь чертов мафиози тоже вампир. Ишь как девчонку умело разделал».

В комнате повисло тяжелое молчание.

Незнакомый запах заполнил квартиру, Тадеуш, решившись наконец, оглянулся.

В лучшем кресле сидел и пристально разглядывал его высокий жилистый старик.

Владек знал, что многие могущественные вампиры имеют способность «миновать» двери. Сам он этим умением не обладал, что злило его до чрезвычайности.

Незваный гость прикрыл глаза и, казалось, не замечал хозяина.

– Могу ли я поинтересоваться, кто вы, как проникли в мой дом и какого черта здесь делаете? – стараясь не сорваться на фальцет, спросил Тадеуш.

– Ты можешь спросить, а я могу не ответить, – не открывая глаз, ответил старец.

«О великое полнолуние, – подумал Владек, – этот старый кретин сейчас здесь у меня окочурится, а я даже не знаю, за каким бесом он ко мне приперся».

«Маленькое ничтожество, – думал про себя Иоахим, великий архивампир, которого судьба загнала в угол. – К сожалению, сейчас я слишком слаб, мне не на кого опереться в этом мире. Переход из преисподней во внешний мир полностью выбил меня из колеи».

Одной из особенностей Иоахима была способность незаметно проникать через закрытые двери. Для него не существовало простых засовов и щеколд. Лишь заговоренные или с наложенными на них чарами, да и то не всегда.

Иоахим уже давно наблюдал за спектаклем Тадеуша. И в уме прирожденного интригана начала складываться замечательная история для этого глупца. Ему будет отведена роль, на которую он претендует. А потом можно будет избавиться от него безо всякого труда.