Кейд Чейз Джеймс
– Я поеду, если тебе это по-настоящему надо, – ответила она. – У меня все болит, но я потерплю.
– Не надо, оставайся в постели.
Кейд спустился вниз и позвонил Адольфо.
– Ты можешь быстро приехать, амиго? – сказал он, когда Крил поднял трубку. – Я должен через час уезжать, и ты мне нужен.
– Я буду через десять минут.
Крил действительно появился именно через такое время. Он поспешно прошел по тропинке и вбежал в дом, тяжело дыша и вытирая лицо платком. Мексиканец был взволновал и встревожен.
– Сможешь кое-что сделать для меня, Адольфо? – сказал ему Кейд в гостиной. – Больше я никого не могу попросить:
мне некому больше довериться.
– Все, что угодно, амиго, – ответил Крил. – Но что там за дела с Хуаной? Я ведь предупреждал тебя...
– Да. Но не будем об этом, – сказал Кейд. – У тебя на следующие три дня намечены какие-нибудь важные дела?
Крил пожал плечами.
– У меня редко бывают важные дела.
– Я хочу, чтобы ты оставался в этом доме, рядом с Хуаной, а когда ей станет лучше, чтобы ты проводил ее в аэропорт и посадил на самолет до Нью-Йорка. Я хочу, чтобы ты на эти дни стал ее... тюремщиком.
Крил смотрел на него круглыми глазами.
– Тюремщиком? Я не понимаю, амиго.
– Сегодня мы должны были лететь с ней в Нью-Йорк. Вчера она внезапно почувствовала себя плохо. Она действительно выглядит больной, но это может быть игра. Я ей не верю, Адольфо. Это может оказаться предлогом, чтобы снова сбежать от меня.
– Я все равно ничего не понимаю, – сказал пораженный Крил. – Пусть бежит, если она того хочет. Зачем цепляться за такую женщину?
– Я не могу тебе объяснить. Она не всегда лжет. Я в этом уверен. Возможно, она даже меня любит. Но сейчас колеблется между любовью ко мне и любовью к деньгам. И, боюсь, та чаша весов, на которую положены деньги, перевесит. Если я смогу затащить ее в Нью-Йорк, то, возможно, выиграю. Вот такая идет между нами битва. Моя жизнь без нее будет пуста... Все очень просто: я должен сохранить ее для себя.
Крил пожал плечами.
– Ты уверен в этом?
– Да. Уверен. Ты мой друг. У меня нет никого, кому я мог бы так доверять, как тебе. Сделаешь это для меня?
– Конечно. Я не подведу тебя, амиго. Она будет на самолете в Нью-Йорк. Это я тебе обещаю.
Чуть позже Кейд поднялся наверх и сказал Хуане:
– С тобой останется Адольфо. Когда тебе будет лучше, он проводит тебя в аэропорт и посадит на самолет. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна в Мехико.
Она лежала на спине с отсутствующим взглядом, ее пышные черные волосы разметались по белым простыням.
– Ты мне не веришь, да?
– Не верю. Но я люблю и не намерен тебя потерять. Так что я просто-напросто подстраховался. Для душевного спокойствия.
Хуана внезапно улыбнулась и протянула к нему руки.
– Как я люблю тебя! – воскликнула она. – Женщине всегда приятно, когда ее так сильно любят. Никто обо мне так еще не заботился. Когда я поправлюсь, я буду с тобой, кариньо.
Кейд поцеловал ее, чувствуя страсть в мягких движениях женских губ.
– У нас с тобой будет чудесная жизнь, Хуана, – сказал Кейд.
– У нас с тобой будет чудесная жизнь, – ответила она.
Подхватив сумку, Кейд спустился вниз по лестнице к ожидающему его Крилу. Они пожали друг другу руки.
– Самое время сделать что-то для тебя, Адольфо, – сказал Кейд.
– Со временем сделаешь, – улыбнулся Крил. – На то и дружба.
– Я буду звонить каждый вечер в восемь. Следи за ней, пожалуйста. Пока ты здесь, я думаю, неприятностей не будет.
– Неприятностей не будет, амиго, но мне кажется, ты не можешь долго вести такую жизнь. Где нет полного доверия, там и счастья не может быть.
– Я просто выигрываю время, – ответил Кейд. – Пока. Сегодня же вечером я позвоню.
Эд Бердик встретил Кейда в аэропорту. Когда они уже мчались по хайвэю, Кейд попытался объяснить ему насчет Хуаны.
Бердик прервал его:
– Это твои дела, Вэл. Я думал, ты серьезно настроен насчет Вики... Что ж, ты, должно быть, знаешь, что делаешь. Взрослый человек, в конце концов.
Эд какое-то время молча размышлял, потом добавил:
– Я только молю Бога, чтобы ты действительно сознавал, что делаешь.
– Хуана – моя жена, – сказал Кейд. – Семья для меня – святое. Это нечто основополагающее, постоянное...
Бердик нетерпеливо дернул плечами.
– Для меня нет ничего постоянного, я циник... А теперь слушай насчет декораций Уэстона. В цвете это выглядит так...
Они всю дорогу обговаривали технические детали, пока не доехали до редакции «Нью-Йорк Сан». Кейд был слишком занят, чтобы думать о Хуане. Обсуждение постановки и декораций, в котором участвовали Бердик, Гарри Уэстон и двое ведущих шоуменов, продолжалось в пригородном баре. Без пяти восемь Кейд извинился, прошел в ближайшую телефонную будку и вызвал Мехико.
Крил сказал:
– Хуана все еще не вполне здорова, амиго. Она в постели. А для машины я нашел покупателя. Он хорошо заплатит.
– Могу я с ней поговорить, Адольфо?
– Она спит. Минут пять назад я поднимался, чтобы узнать, не будет ли каких просьб, но женщина спала.
– Так Хуана действительно больна?
– Этого я не знаю. Я здесь. Я сижу в саду. Она остается в постели и вниз не сходит. Надеюсь, ты позвонишь завтра.
– Отправь ее ко мне, как только это будет возможно.
– Я тебе это уже обещал. Можешь не беспокоиться.
Кейд с легким сердцем вернулся к дискуссии в баре. Впервые с момента отъезда из Мехико у него улучшилось настроение.
На следующий день они с Бердиком работали в театре. Все шло гладко. После полудня Кейд проявлял заснятые пленки, но его мысли постоянно возвращались к Хуане. В восемь часов вечера он поручил проявить оставшиеся пленки лаборантам, а сам зашел в первый попавшийся пустой кабинет и заказал разговор с Мехико-Сити.
Пока телефонистка устанавливала связь, Кейд делал эскизы макета. Но он не мог отдаться этому занятию целиком.
Когда телефон зазвонил, Кейд с жадностью схватил трубку.
– Там никто не отвечает, – сказала телефонистка. Кейд напрягся.
– Но я точно знаю, что в доме кто-то есть. Пожалуйста, попробуйте еще раз.
Кейд ждал, и его напряжение росло. Тяжелое, гнетущее чувство овладевало им. Он попытался отвлечься мыслями о работе, но это было бесполезно.
Снова позвонила телефонистка и подтвердила, что по указанному номеру никто не отвечает.
– Дайте мне аэропорт, – попросил Кейд.
Чего он так распсиховался, спросил Кейд себя. Хуана и Крил уже в аэропорту или едут туда на машине. Ясно, что жена находится уже в пути и скоро будет в Нью-Йорке.
Служащий аэропорта сказал, что да, есть еще один, последний на сегодня, рейс Мехико – Нью-Йорк. Самолет приземляется в аэропорту Кеннеди через два часа.
«Она должна прилететь этим рейсом, – думал Кейд, – но странно, что Адольфо его не предупредил».
Спустя час Кейд отослал законченные снимки Мейтисону и снова попытался связаться с Крилом, но телефонистка снова сказала, что номер не отвечает. Он позвонил в аэропорт. Служащий ответил, что в списке пассажиров последнего рейса из Мехико сеньора Хуана Кейд не значится.
Бердик зашел в кабинет как раз, когда Кейд положил трубку. Он взглянул на искаженное мукой лицо Кейда и быстро спросил:
– Что случилось?
– Я не могу связаться с Хуаной, – ответил Кейд, поднимаясь на ноги. – Мне нельзя было оставлять ее! Проклятье! Идем куда-нибудь, выпьем!
– Кончай истерику! – отрезал Бердик. – По новой хочешь начать? Нет уж. Мы идем домой.
Кейд посмотрел на него, поколебался, затем выдавил улыбку.
– Да. Идем домой.
На следующее утро, в шесть часов, когда Бердик еще спал, Кейд попытался еще раз дозвониться в Мехико-Сити. С тем же результатом. Там никто не отвечал. Он вызвал аэропорт. Ему сказали, что есть рейс на Мехико в 9.30. Кейд побросал все необходимое в сумку и вышел из дома.
В 13.00 он уже выходил из такси, которое доставило его из аэропорта до маленького дома близ парка Чапултепек. Он прошел по тропинке, отметив, что ворота гаража раскрыты настежь и алого «сандерберда» внутри нет.
Дверь главного входа была не заперта.
Очень медленно Кейд вошел в гостиную. Застекленная дверь в патио тоже была открыта.
Кейд опустил сумку на пол и стоял, вслушиваясь в тишину. Предчувствие катастрофы овладело им, ему пришлось силой заставить себя подняться наверх. Он в нерешительности остановился у двери в спальню – сердце бешено колотилось, – потом толкнул дверь и вошел.
Крил лежал на кровати. На нем были только розовые пижамные брюки в белую полоску. В правой руке он сжимал револьвер 22-го калибра. Запекшаяся кровь на его лице и маленькая черная дырочка у виска яснее ясного сказала Кейду, что Крил умер.
От Хуаны же в комнате остался лишь безошибочно узнаваемый запах ее духов.
Кейд вернулся в Нью-Йорк поздним вечером в тот же день; В квартире его нетерпеливо дожидался встревоженный Бердик. Один только взгляд на раскрасневшееся, потное лицо Кейда сказал Бердику, что Кейд пьян.
– Ну вот! – сказал Кейд и швырнул дорожную сумку на диванчик. – Быстро и паскудно.
– Что случилось? – спросил Бердик, тщательно скрывая свой страх.
Кейд уселся. Он закурил сигарету, и Бердик увидел, что его руки трясутся.
– Она исчезла. Забрала все свои вещи и автомобиль. Думаю, это я виноват: я слишком круто с ней обошелся. Ей не хотелось расставаться с машиной – это, наверное, было решающим фактором. Если бы я не настаивал на ее продаже, она, может быть, была бы уже в Нью-Йорке. Машина очень много для нее значила, а я эту машину просто видеть не мог, зная, что это подарок одного из любовников. Как бы там ни было, Хуана ушла. – Кейд, нахмурившись, созерцал собственные руки.
– А кроме машины, я, наверное, напугал ее разговорами о деньгах. Деньги тоже для нее очень много значат.
– Ты, вроде, говорил, что Крил за ней присматривает.
Кейд рассмеялся. Этот звук заставил Бердика вздрогнуть.
– Это точно, предполагалось, что он будет за ней присматривать. Чертовски забавно, а? Я ведь действительно верил, что могу доверять Крилу. Вся беда, что я лопух... дурак от рождения. Крил спал с Хуаной. Смешно, правда?
Бердик с шумом выдохнул воздух.
– Ты уверен в этом, Вэл? Это же черт знает что! Крил всегда казался мне порядочным человеком.
– Я уверен. Я нашел его в нашей постели. Этот идиот застрелился! Ублюдок!
Кейд прикрыл глаза ладонью.
– Вот что он сделал! Сначала он ее трахнул, а потом, видать, испугался – как же он мне в глаза посмотрит?
– Господи боже мой! – потрясенный, Бердик вскочил на ноги, механически подошел к окну, раздвинул шторы и уставился в ночное небо.
– Крил обещал посадить Хуану в самолет, – ломающимся голосом продолжал Кейд. – Он говорил, что я могу доверять ему. Клянусь, я еще не успел улететь в Мехико, а они уже залезли в мою постель. Ладно, надеюсь, он сейчас уже жарится в аду!
– О, заткнись, ради бога! – яростно заорал Бердик. Он повернулся к Кейду. – Ты пьян! Это твоя вина, и ты сам это знаешь, черти бы тебя забрали! Оставить Крила наедине с такой женщиной! Сколько раз она выставляла тебя полнейшим идиотом! И с чего ты взял, что Адольфо сильнее в этом смысле и что он, в конце концов, не такой же мужик, как мы с тобой? С чего ты взял, что он святой?
Кейд уставился на Бердика.
– Так ты думаешь, раз он застрелился, то мы квиты?! Ну, а я так не считаю. Он говорил, что он мой друг. И после этого так со мной поступил! Друг! Жирный бурдюк!
– Меня от тебя тошнит, – спокойно сказал Бердик; он искренне любил Адольфо, и происшедшая в Мексике трагедия начисто лишила его сдержанности и осторожности. – Ты погубил себя из-за этой бабы... и, боже мой, из-за кого? Из-за грязной, омерзительной шлюхи. Ты снова запил. Слизняк ты, и больше ничего. Слабак. Самое время, чтобы тебе кто-нибудь открыл глаза на самого себя, ну, так я это и сделаю. Что ж, у тебя есть талант. Ты умеешь фотографировать, но это не означает, что ты и во всем остальном велик. Наоборот – ты просто-напросто бесхребетный алкаш и бабник. Слизняк. У Адольфо, по крайней мере, нашлось мужество застрелиться. Да, он попался ей на крючок. Так и я бы попался. Он понимал, что ничего не может сделать или сказать, чтобы ты понял. Это твоя вина – ты его оставил один на один с этой бабой, и он нашел единственный выход. Может, и согрешил, да расплатился честно – своей жизнью.
Кейд поднялся на ноги.
– Я намерен сказать Мейтисону, что больше с тобой не работаю. Раз ты так обо мне думаешь...
– Думаешь? Я ничего о тебе не думаю! Ты просто ничтожество. Сейчас я уйду, – голос Бердика ломался от ярости. – А когда вернусь, надеюсь, тебя здесь уже не будет. У тебя запой, и я ничего не могу поделать, чтобы остановить его. В таком виде ты мне и на фиг не нужен – ни как квартирант, ни как напарник по работе, поскольку работать с тобой будет так же удобно, как в мешке танцевать. Так что собирай вещички и мотай. Можешь спиваться, можешь застрелиться, если так тебе заблагорассудится. У тебя был шанс вернуться к нормальной жизни. Вики бы вышла за тебя замуж, но нет, тебе дороже твоя вонючая шлюха. Ну так расплачивайся! К черту вас обоих: и ее, и тебя!
И он, хлопнув дверью, выскочил из квартиры.
Следующие три дня о Кейде не было ни слуху ни духу. Мейтисон, которого предупредил Бердик, терпеливо ждал. Он обдумал ситуацию, смирился с ней и услал Бердика в Лондон делать серию статей об общенациональных выборах.
Он только пожал плечами, когда Бердик с горечью сказал:
– Что ж, ты был прав: Кейд алкаш и, возможно, всегда им был. Я не знаю, что ты с ним намереваешься делать, но я не собираюсь портить себе репутацию, работая с этим типом.
– Все в порядке, Эд. Я поговорю с ним, если он покажется. Он все еще великий мастер. И я сознаю, что вы с ним добились того, что тиражи «Сан» возросли на 27 процентов. А это – большое дело. Так что успокойся и отправляйся в Лондон.
На четвертый день Кейд объявился в кабинете Мейтисона. Он был под газом, но держался неплохо. Сказал, что готов приступить к работе. Мейтисон отреагировал:
– У меня возникли новые идеи насчет приложения, Вэл. Как ты насчет того, чтобы поработать простым репортером – текучка, происшествия и так далее?
– Мне плевать, чем заниматься. Почему бы и нет? У нас контракт. Ты мне платишь... я работаю.
После трех кошмарных недель, когда Кейд заваливал одно задание за другим, ему поручили лететь в Истонвилл.
Глава 7
Кейд медленно проковылял по ступенькам Истонвиллского государственного госпиталя к запыленному «шевроле», на который небрежно опирался Рон Митчелл.
Если не считать фингала под левым глазом, полоски лейкопластыря на челюсти и общей бледности, других следов избиения, которому подвергли Кейда три шерифа после его побега из отеля, в облике Кейда не наблюдалось.
Тело страшно болело, идти было трудно, но Кейда поддерживало ощущение триумфа, которое он, конечно, тщательно скрывал.
– Привет, Кейд, – сказал Митчелл. – Залезай. Держу пари, ты не хочешь опоздать на самолет. Держу пари, ты уже сыт по горло нашим городишком.
– Вроде того, – ответил Кейд и забрался на сиденье рядом с водителем.
«А кассета-то, – думал он, осторожно выпрямляя ноги, – уже в пути к Мейтисону. Через день-два снимки будут в ФБР, и тогда эти ублюдки, убившие Сонни Смолла и его девушку, поймут, что хорошо смеется тот, кто смеется последним».
Митчелл сел за руль, и вскоре они мчались по скоростному шоссе к аэропорту.
– Твоя камера на заднем сиденье, Кейд, – сказал Митчелл. – Я подумал, что неплохо бы ее прихватить. – Он коснулся ссадин на лице и ухмыльнулся. – Я, конечно, сам напросился на мордобой. Что ж, тебя побили, меня побили... квиты. Просто в будущем держись подальше от нашего городишка.
– Я так и сделаю, – сказал Кейд невыразительным голосом.
Он бросил взгляд через плечо на свою поношенную дорожную сумку с эмблемой «Пан Америкэн». Внезапно его кольнула пугающая мысль: а что, если этот тупой садист проверил аппарат и обнаружил, что пленки в нем нет? Догадался ли он это сделать? Парень был глуп и мог не допереть, но можно ли на это надеяться? Кейд почувствовал, что слегка вспотел. А может, он в ловушке, и они едут не в аэропорт? Отвезут его сейчас куда-нибудь подальше и начнут спрашивать о пропавшей ленте, применяя для убедительности привычные для них методы работы.
– Тебя что-то заботит, Кейд? – спросил Митчелл, скосив на него глаза.
– Нездоровится... Думаю, если бы тебя пинали в брюхо, ты чувствовал бы себя так же.
Митчелл заржал.
– А я думал, тебя какие-то мысли угнетают.
Но ехали они все-таки в аэропорт. Кейд сначала увидел заходящий на посадку самолет, а потом и здания аэропорта.
– Когда ты сюда приехал, ты очень интересовался маршем протеста, – сказал Митчелл, – а сейчас ничего даже не спрашиваешь. В двух словах: мы его разогнали. Хорошо позабавились. У многих ниггеров сегодня головы болят. – Он снова заржал. – Я бы на твоем месте не трепался слишком много, когда вернешься домой, где так любят черных. Просто расслабься и не шлепай губами.
Кейд ничего не ответил. Через три минуты «шевроле» притормозил у зала для отлетающих пассажиров. Кейд забросил тяжелую сумку через плечо и, сморщившись от боли, вылез из машины.
– Что ж, пока, Кейд, – сказал Митчелл. – Извини, если что не так – мы люди простые, и развлечения у нас такие же.
Кейд прошел в зал. Зарегистрировал билет. Служащий поставил штамп и одарил Кейда кислой улыбкой.
– Счастливого пути, – сказал он.
Кейд его проигнорировал. Через несколько минут он пройдет полицейский контроль, и на этом его заботы закончатся.
– Привет, Кейд.
Репортер напрягся и медленно обернулся.
К нему направлялся шериф Джо Шнайдер с неопределенной, как бы незавершенной ухмылкой на мясистом лице. На нем была неизменная униформа цвета хаки и сияющая в отблесках неоновых огней шерифская звезда.
Кейд ждал. Он чувствовал страх, но в то же время думал: «Ладно, сукин сын, давай, можешь начинать свою подлянку, какую ты там задумал, да только завершать ее буду все равно я. Вот у меня где этот ваш вонючий городишко! И когда пятеро ваших ублюдков почувствуют щекотку от петли на шее, они будут знать, кого за это благодарить...»
– Отбываем? – спросил Шнайдер, подойдя к Кейду.
– Примерно так, шериф, – ответил Кейд.
– Прекрасно. Погостил, развлекся и домой. Никаких обид.
Кейд промолчал.
– Думаю, тебе немножко неприятно. Но ребята просто перестарались. Знаешь, как это бывает, Кейд. Просто мы не любим негрофилов в нашем городке.
Кейд снова не сказал ни слова.
– Я тут прихватил специально для тебя небольшой сувенир, – продолжал Шнайдер, широко ухмыляясь. – Не можем же мы допустить, чтобы ты покинул нас, не прихватив ничего на память.
Кейд выпрямился, хотя все его тело протестовало. «Вот оно, – подумал он. – Эта сволочь хочет выбить мне зубы. Ладно, переживем, в конце концов, я и за это с вами рассчитаюсь».
Шнайдер вытащил нечто из кармана и держал это двумя пальцами перед лицом Кейда.
Кейд увидел кассету фирмы «Кодак». Он похолодел, кровь отхлынула от лица.
– Да-да. Это та самая кассета, которую ты заснял, – сказал Шнайдер. – Видишь ли, Кейд, дело в том, что ни черта ты не смыслишь в том, что у нас тут происходит. Ты что же, думаешь, нигтер ниггеру – друг, товарищ и брат? Не-а! Если ниггер думает, что он может сделать что-то с пользой для себя, он это делает. Старый Сэм принес эту кассету мне. Рассказал, что ты просил его переслать пленку в «Сан». Ему подумалось, что мне эта штука понравится больше, чем людям из «Сан», и он был прав. Мы позаботимся о Сэме. Такой ниггер заслуживает, чтобы о нем заботились.
Кейд ощутил сильнейший порыв вырвать кассету из рук шерифа и броситься прочь, но он понимал, что это бессмысленно.
– Я тебе скажу, что мы сделаем, – говорил Шнайдер. – Я оставлю у себя пленку, а тебе отдам кассету. Идет?
И он медленно, очень медленно, сантиметр за сантиметром, вытащил пленку из кассеты и бросил ее на пол.
Кейд, опустив голову, смотрел на засвеченные кадры. Это был худший миг его жизни.
«Мне конец, – подумал он. – Я ничего не сделал для Мейтисона. Я совершенно зря рисковал и получал побои. Убийцы останутся ненаказанными. Но какое это имеет значение? Хуана... Адольфо... Эд... Вики... а теперь вот это. Кой черт ему до всего этого? Какое вообще имеет значение хоть что-нибудь?»
Он посмотрел на ухмыляющуюся рожу Шнайдера.
– В задницу тебя и твой вонючий городишко!
Кейд повернулся и зашагал к самолету, сопровождаемый радостным ржанием Шнайдера.
Через три с половиной часа самолет коснулся бетонной полосы аэропорта Кеннеди. К этому времени Кейд был настолько пьян, что стюардесса вынуждена была довести его до здания аэровокзала. Ей пришлось его поддерживать, чтобы он не свалился с трапа. Остальные пассажиры, кто с ухмылкой, кто с гримасой отвращения, расступились, давая им выйти первыми.
Уже в здании аэропорта стюардесса, прелестного вида блондинка, озабоченно спросила:
– Вы уверены, что с вами все в порядке, сэр?
Кейд попытался «навести резкость», но ее лицо расплывалось, как в тумане.
– Я в форме, крошка, – сказал он. – Б-благодарю...
Высокий незнакомец в облегающей форме шофера подошел к Кейду. Он дернул головой, отпуская стюардессу.
– Мистер Кейд?
Кейд покачнулся и, чтобы не упасть, ухватил незнакомца за рукав.
– Он самый.
– Автомобиль ждет, сэр. Разрешите, я возьму вашу сумку.
– Ошибся адресом, дружище, – Кейд заковылял к стоянке такси.
Незнакомец последовал за ним.
– Извините, мистер Кейд...
Кейд прищурился в его сторону.
– Ну, какого тебе черта?
– Вас хочет видеть мистер Брэддок. Разрешите... сумочку...
– Ну валяй, коли она тебе так по душе, – сказал Кейд, позволив шоферу взять его сумку. – А кто этот мистер Брэддок?
– Вот наша машина, сэр, – сказал шофер, указывая на припаркованный у тротуара черно-желтый «роллс-ройс».
Кейд уставился на машину, потом на шофера.
– Ты уверен, что не ошибаешься? – спросил он, безуспешно пытаясь протрезветь.
– Никакой ошибки нет, сэр.
Кейд понял, что его чрезвычайно вежливо усаживают в машину. «А, плевать», – подумал он, отдаваясь обволакивающей роскоши сидений и интерьеров «роллса». Уронил голову на спинку сиденья и отрубился.
Шофер презрительно скривился, аккуратно опустил сумку Кейда к его ногам, уселся за руль и завел мотор.
Шэд Брэддок сидел в шезлонге в тенистом садике своего пентхауза, расположенного на высоте двадцати четырех этажей над уровнем уличного движения города Нью-Йорка.
Он был высок, костляв, его лицо покрывал густой загар. Брэддок был помешан на здоровье, ел натуральную, вегетарианскую пищу и при первой возможности занимался йогой, принимал солнечные ванны. Для своего возраста, а было Брэддоку, по его собственным словам, семьдесят пять, он весьма недурно сохранился. Лицо больше походило на череп. Глубоко посаженные маленькие глазки всегда блестели, были беспокойны и оживлены. Тонкие губы, маленький вздернутый нос, большие плоские уши.
Он значился пятым в списке богатейших людей Америки. Среди самых разнообразных предприятий, которыми заправлял мистер Брэддок, значилась и скандальная газетенка «Шепоток». Этот еженедельник был для него чистейшим хобби, которое забавляло и развлекало его гораздо больше, чем любое другое дело, приносящее реальную прибыль.
Брэддок был садистом. Не было для него большей радости, чем нагадить какой-нибудь знаменитости на страницах «Шепотка».
Напротив него, сжимая в нетвердой руке стакан виски с содовой, сидел Кейд. Несмотря на то, что солнце закатилось, Кейд все еще не протрезвел. Брэддока он узнал, как только его провели на террасу, где тот сидел. Кейд сообразил, что перед ним один из самых опасных, влиятельных и богатых магнатов Америки.
– Что ж, Кейд, – сказал Брэддок сухим негромким голосом, – сдается мне, что вы дошли до ручки. Дальше некуда.
Слуга-японец, вручивший Кейду его выпивку, уже ушел, так что разговор был конфиденциальный.
Кейд отпил глоточек. Он сознавал, что дело его дрянь, но все же не настолько дрянь, чтобы принимать покровительство такого типа, как Брэддок.
– Да мало ли что вам сдается! – сказал он.
– Я следил за вашей карьерой, – продолжал Брэддок. Он глянул на циферблат золотой «Омеги» на своем сухом запястье. – Времени у меня немного. Есть для вас предложение.
Кейд пожал плечами. Он допил спиртное и поставил стакан на стол. Его действительно не интересовало предложение Брэддока.
– Мне нужны определенные фотографии. Гонорар – десять тысяч долларов, – сказал Брэддок, пристально глядя на Кейда. – Кроме того, вам восстановят лицензию синдиката.
– А почему я? – спросил Кейд. – Кругом полным-полно фоторепортеров. А я всего лишь спившийся дегенерат...
– Потому что вы – это вы, мистер Кейд. Поэтому вы – именно тот человек, который мне нужен, – Брэддок закинул ногу на ногу. – Пьянство размывает принципы. Я знаю, вам нужны деньги. У меня они есть. Думаю, мы сможем сработаться.
Бесшумно вошел слуга-японец, наполнил стакан Кейда и так же бесшумно удалился.
– У меня все еще не истек контракт с «Сан», – сказал Кейд.
– Уже истек. Я его выкупил. Мейтисон был рад от вас избавиться.
Кейд с минуту глядел в стакан, потом снова пожал плечами. Он не винил Генри. Интересно, спросил он себя, можно ли опуститься еще ниже? Сдается, что работа на этот пипифакс «Шепоток» – предел падения.
– Не знаю, изучили ли вы свой контракт, мистер Кейд, – продолжал Брэддок, – но это очень толково составленный документ. Мейтисон был бы вправе возбудить против вас судебное преследование с требованием выплаты неустойки за все заваленные вами задания, но он был так добр, что отказался от этого. А я вот не так добр. Я хочу, чтобы вы поняли: или вы делаете то, что я вам говорю, или вы идете под суд и больше никогда в жизни не сможете заработать ни доллара без того, чтобы не отдать его мне. Даже если вы найдете работу по другой специальности.
Читать бесплатно другие книги:
