Только одна ночь Дэвис Кира

Глава 7

Помещение за помещением, офис за офисом мистер Дейд ведет мою команду по запутанным коридорам своей жизни. А это и есть его жизнь. Об этом говорит то, с какой мальчишеской трепетностью он описывает свою продукцию. И то, с какой нежностью он показывает нам планы своих инженеров. Конечно, не с той нежностью, что он дарил мне совсем недавно, но и она пропитана любовью. Это слышится в его легком смехе, когда мы беседуем с маркетинговой группой за ланчем в конференц-зале. Он знает имя каждого сотрудника и то, чем именно он занимается. Он рассказывает об обязанностях своих людей с энтузиазмом человека, повествующего о любимых футбольных игроках. Мои коллеги делают заметки, я тоже. Но пока моя ручка скользит по бумаге, глаза неотрывно следят за ним. Он завораживает меня. Даже то, как он двигается, когда ведет нас на встречу с другими директорами.

– Не забывайте, что для меня и Роберта это место – не просто компания, – добродушно заявляет его вице-президент, пожимая руку мне, затем Аше, затем Таци и так далее. Мистер Дейд стоит у него за спиной, без слов овладевая пространством. – Особенно для Роберта, – продолжает мужчина. – Для Роберта это дом вне дома. По-настоящему живет он именно здесь. Это его истинный дом.

Это заявление застает меня врасплох. Карьера всегда составляла немалую часть моей личности. Успех движет мною, неудачи подстегивают… но компания, на которую я работаю… думала ли я когда-нибудь о ней как о доме?

Мистер Дейд тихо смеется и качает головой.

– Да ты ничем не лучше меня, Уилл! Если я провожу здесь семьдесят часов в неделю, то ты шестьдесят восемь. Вот почему твоя жена так меня ненавидит.

Это благодушная, беззлобная перепалка. Более того, она братская. Том Лав, Нина, Дамиан, был ли кто-нибудь из них моей семьей?

Я наблюдаю за тем, как моя команда пластиковыми улыбками и одобрительными кивками подбадривает этого человека, Уилла, который теперь говорит о прогнозах и амбициях корпорации. Я не знаю этих людей. Да, мне знакомы их стратегии, их рабочая этика, уровень образования, но я не знаю, что отличает их друг от друга, что делает их уникальными личностями. Мне неведомо, как долго Таци помолвлена и кто надел ей на палец это кольцо. Не знаю, почему на том месте, где у Дамиана было обручальное кольцо, теперь лишь незагорелая полоска. Не знаю, какая картинка скрывается в медальоне от Тиффани, который Нина никогда не снимает.

А они не знают меня. Если бы знали, то задумались бы, почему у меня распущены волосы.

Из всех только Аша действительно интересует меня. Внутри у нее клубится соблазнительно черная энергия, гораздо темнее, чем ее карие глаза индианки или густые черные волосы. Такого облегающего платья я никогда не позволяю себе носить на работу, но консервативный голубой блейзер делает его вполне приемлемым. И все же оно заставляет вас задуматься, что происходит, когда она покидает офис и снимает этот блейзер. Живет ли она другой жизнью?

Даже если я права, то не мне осуждать ее.

Теперь мистер Дейд смотрит на меня. Я чувствую это каждой клеточкой. Этот мужчина способен проникнуть в мой мозг с той же легкостью, что и в мое тело. Он медленно переводит взгляд на стол вице-президента, так похожий на тот, на котором я сидела около часа назад – сгорающая от желания, мокрая, его.

Я бессознательно скрещиваю руки на груди. Я в комнате, набитой незнакомцами; что бы они подумали, если бы узнали? Что бы подумали, если бы увидели? Стали бы они смотреть на меня так же, как смотрела Соня?

Образы скачут в моей голове, картинки меняются слишком быстро, чтобы я могла уловить или остановить их. Я вижу себя на этом столе в этом кабинете, полном моих коллег. Представляю, как они наблюдают, пока он раздевает меня; вижу, как их взгляды следят за полетом шелковой блузки на пол, первым предметом одежды, который он срывает с меня. Потом следуют все остальные, пока я не оказываюсь окутанной лишь в прохладный воздух и теплые прикосновения Роберта Дейда. Я слышу легкий шепоток, проносящийся по комнате, когда Роберт исследует мое тело, открывает меня руками, губами… Я чувствую, как они придвигаются ближе, пока я отвечаю на каждый поцелуй, каждое прикосновение, каждую ласку. Они видят, как нарастает желание Роберта и он входит в меня. Волны удовольствия прокатываются по моему телу, потом по его; мы сотрясаемся в экстазе под охи и ахи. Я полностью выставлена на их обозрение. И в этот момент они понимают меня. Целиком и полностью. Не только как амбициозную бизнесвумен, консультирующую могущественного генерального директора, но и леди, которая не перепутает вилки на обеде в пятизвездочном ресторане. Теперь им известно, что та же женщина, которая может привести их к успеху и власти, которая способна принять любой профессиональный вызов, может впасть в восхитительный хаос, стоит правильному мужчине прикоснуться к ней в правильных местах…

Я стряхиваю с себя наваждение, пораженная своими безумными фантазиями и еще больше идеей, что человек, стоящий в другом конце кабинета, может быть тем самым правильным мужчиной. Я перевожу взгляд на него и вижу, что он смотрит на стол. Его глаза бегают, словно он спит наяву. Он тоже видит на столе то, чего там нет.

Это не только моя фантазия. Мы делим с ним одни и те же видения без единого слова и жеста.

Это человек, которого я встретила меньше недели назад: я знаю его лучше, чем Нину, Ашу, Дамиана или Таци. Я знаю, чего он хочет.

Он хочет меня.

Он тихо вздыхает. Я единственная, кто замечает, как поднимается и опускается его грудь. Он лениво, вроде бы бесцельно пересекает комнату. Но мне-то виднее. На пути к окну он проходит мимо меня. В этот краткий миг нас разделяет лишь фут пространства. Это тайный намек, сигнал, повествующий мне о том, что он хочет быть рядом. Но меня удивляет другое – на его лице я вижу не только страсть, я вижу на нем отчаяние, решимость… может, даже смятение, сродни моему. Уилл, все еще отвечающий на вопросы моей команды, смотрит на Роберта, пока тот невидящим взглядом упирается в окно. И без того глубокие морщины на лбу Уилла становятся еще глубже. Это так не похоже на Роберта. Уилл явно что-то подозревает.

Ха, ты только что подумала о нем как о «Роберте», а не «мистере Дейде». Мой дьяволенок радуется нарастающей близости с человеком, который выпустил его из плена. Ангел лишь молча качает головой и думает о Дейве, мужчине, который покупает мне розы и рубины.

– Значит, ваш основной упор делается на оптимальное позиционирование, прежде чем вынести первоначальное публичное предложение? – Это Аша. Она смотрит на вице-президента, но я чувствую, что обращается она к Роберту.

– Время решает все, – спокойно отвечает Роберт. Он поворачивается от окна и улыбается Аше, но в его улыбке сквозит грусть. – Нам нужно явить миру силу, а все слабости должны быть похоронены так глубоко, чтобы никто никогда до них не докопался. Мы не можем себе позволить, чтобы крупные инвесторы воспринимали нас иначе, чем мелкие. Это приведет к теориям об инсайдерских сделках и неэтичной практике. Нам надо, чтобы вся вселенная видела в нас гиганта.

– У каждой компании есть свои слабости, – возражает Аша. – Если вы будете казаться слишком хорошими, инвесторы не поверят в вас.

– Они поверят, потому что хотят, чтобы мы соответствовали мифам, ими же и сотворенным, – поясняет Роберт. – Наша работа – помочь им увидеть то, что они хотят видеть, и быть тем, кем они нас считают.

Я смотрю вниз, на блестящий деревянный пол под моими итальянскими туфлями. Да, я знаю Роберта Дейда лучше, чем кто бы то ни было в этой комнате. Я понимаю его, потому что – на каком-то уровне – я понимаю себя.

Глава 8

– Он интересный мужчина, – говорит Аша по пути к нашим автомобилям.

Все прочие припарковались на парковке Maned Wolf, а я оставила машину в нескольких кварталах отсюда. Не хотела, чтобы кто-то увидел, как рано я приехала. По неведомым мне причинам Аша припарковалась рядом со мной.

– В первой половине тура он так и горел энтузиазмом, – продолжила она, – а потом… что-то случилось в офисе.

Ветер подхватывает мои волосы, треплет их, холодит шею.

– Я не заметила, – говорю я.

Я уже вижу свою машину. И достаю ключи.

– Еще как заметила, – усмехается Аша, – а теперь отрицаешь это. Интересно, почему?

Я поворачиваюсь боком к ветру и смотрю на нее. Я не ожидала от нее подобной дерзости и раздумываю над тем, не разгорается ли конфликт. Но она не произносит больше ни слова, пока мы не подходим к моему авто, но и тогда лишь бодро прощается и идет к своей машине.

Аша начала работать в фирме всего за несколько недель до моего появления. Все эти годы я втайне восхищалась ее загадочностью. И только сейчас мне пришло в голову, что она может быть опасна.

Я сажусь в машину, вцепляюсь в руль и делаю глубокий вдох, ожидая, пока мысли придут в норму. Глядя в зеркальце заднего вида, я трогаю пальцем веснушку, которую забыла затонировать сегодня утром. Когда я стала такой беспечной? Когда стала одной из пропащих?

О, на этот вопрос легко ответить. Я стала пропащей в отеле The Venetian Вегаса.

Если я хочу вернуться назад, надо пойти обратной дорогой. Найти тропинку, с которой я сошла, вновь открыть для себя радость быть верной одному мужчине. Если я сумею мысленно проделать этот путь, все безумства останутся позади.

В восемь у нас с Дейвом обед, но у меня еще целых три часа.

Я беру телефон и звоню Симоне.

Я попадаю к Симоне чуть позже пяти. Она машет мне рукой. На ее бежевой кушетке подушки с леопардовым принтом; на стенах в рамках черно-белые фотографии танцующих мужчин и женщин в чувственных позах.

– Будешь что-нибудь пить? – интересуется она. – Чаю? Воды с газом?

– Может, коктейль?

Она на мгновение замирает и смотрит в окно на задымленное голубое небо. Она знает, что я редко пью до заката. Этому правилу еще в молодости научила меня мать. «Выпивка для луны, – бывало, приговаривала она, наливая себе вина. – Темнота скрывает наши мелкие грехи. Солнце, напротив, не любит прощать. Свет требует от нас целомудренной трезвости».

Но насколько целомудренной я была, попивая воду в приемной мистера Дейда и застегивая заново блузку? Сколько грехов я уже совершила при свете дня? Правила меняются, и мне нужен коктейль, чтобы привыкнуть к этому.

Симона исчезает в кухне и возвращается обратно с двумя стаканами – один для меня, другой для нее. Прозрачная жидкость невинна на взгляд, но гораздо лучше на вкус. Я делаю несколько глотков и опускаюсь на кушетку. Одна из леопардовых подушек прижимается к моей спине. Подруга усаживается на подлокотник возле меня.

– Ты всегда делишься со мной своими секретами, – говорю я.

– А ты со мной никогда, – легкомысленно отвечает Симона.

Это неправда. Однажды я рассказала Симоне о своей сестре. Поведала о ее ослепительном блеске и энергии, пугающе колоссальной. Но Симона не знала, что это секрет. Для нее секретом было то, что никому не известно, а не то, что кто-то пытается забыть.

– У меня раньше не было никаких тайн, – вздыхаю я.

– Раньше. – Симона осторожно произносит это слово и, пытаясь осмыслить его значение, наматывает на указательный палец золотистый локон.

– Ты знаешь, секреты и тайны, они… давят. Я предпочитала путешествовать налегке.

– И что за груз ты несешь, Кейси?

Я не отвечаю, и она меняет тактику:

– Когда у тебя появились секреты?

– В Вегасе, – шепчу я.

– Я знала! – Симона подается вперед и с победным стуком ставит стакан на журнальный столик. – Ты вернулась в номер совсем другой…

– Я же сказала тебе, что выпивала с мужчиной в баре со стеклянными стенами.

Симона отмахивается от моих слов, как он назойливых мух.

– Было еще что-то. – Она энергично встает, словно этим может ускорить мой рассказ. – Когда я оставила тебя за игровым столом, ты еще была той самой женщиной без секретов. А теперь?

– Теперь все иначе. – Я всматриваюсь в себя, пытаясь обрести смелость. – Я предала его.

– Дейва?

– Да, Дейва. Он единственный мужчина, которого я могу предать.

Симона отводит левую ногу в сторону и поднимается на носок, подражая неподвижным фигурам танцоров на стенах.

– Было больше, чем просто поцелуи?

– Да, больше, чем просто поцелуи.

На ее губах зарождается улыбка.

– Ты переспала с незнакомцем.

Я упираюсь взглядом в пол.

– Ты сделала это! Всего на одну ночь ты стала молодой и беспечной!

– Нет, я стала безответственной.

Она выгибает дугой белокурую бровь:

– А есть разница?

Я соглашаюсь с ней. Действительно, разница невелика.

– Дело в том, что он больше не незнакомец.

Теперь обе милые бровки лезут на лоб.

– У тебя роман?

Я ежусь, мне не нравится это слово. Оно слишком затасканное и безобразное.

И прекрасно подходит к тому, что я вытворяла всю прошлую неделю.

– Он нанял меня консультантом для своей компании. Даже когда я не говорю с ним, он… – я перевожу взгляд на фотографии, – он танцует в моей голове. Я вытворяю такое, на что, как мне казалось, я вообще не способна. Думаю о вещах, о которых раньше не думала. Я больше не знаю, кто я.

– Все просто. – Симона садится рядом и берет мои руки в свои ладони. – Ты женщина с секретами… – она внимательно рассматривает мои глаза, губы, волосы, – и тебе это идет.

Я отстраняюсь:

– Это просто волосы, я их распустила.

– Нет, это тайна подсвечивает твои щечки и заставляет глаза блестеть… ты выглядишь… более человечной.

– А раньше я не выглядела человечной?

– Всегда прекрасна, но похожа на статую… Ты помнишь те статуи, которые мы видели во Флоренции во время нашей учебной поездки? Они были просто фантастические… но каким расчудесным ни был бы «Давид» Микеланджело, я не могу представить, что занимаюсь с ним любовью. Слишком твердый, слишком холодный, слишком… идеальный.

Я улыбаюсь своему стакану:

– Я никогда не была идеальной.

– Но все именно так тебя и воспринимают. Восхищаются, да… но теперь в тебе проглядывает человек, и, похоже, это может всколыхнуть в людях другие чувства… более теплые.

– Я спала с ним сегодня.

– У тебя или у него?

– В его кабинете… на его рабочем столе. – Я удивлена тем, что это признание заставляет меня улыбнуться.

– Заткнись.

Я смотрю на нее и краткий миг купаюсь в лучах ее зависти, позволяя себе чуть ли не мурлыкать от удовлетворения, порождаемого моей вновь обретенной храбростью.

– Ты занималась любовью на его рабочем столе, – повторяет она. – Фантастика какая-то!

Я качаю головой:

– В том-то и загвоздка, я проделала это, а потом еще и фантазировала на этот счет.

– Но это лучше, чем фантазии, – поправляет меня Симона. – Теперь это стало воспоминанием, и ты можешь хранить его.

– Нет. В своих фантазиях я… прибавила кое-что.

Я проглатываю остатки обжигающего напитка и пересказываю ей то, что навоображала себе… как он берет меня на глазах у моих сослуживцев. Слова выговариваются с трудом, но я просто обязана поделиться всей этой сумятицей с человеком достаточно неординарных взглядов, чтобы он смог объяснить, что со мной происходит.

– Я представляла, как он занимается со мной сексом перед людьми, с которыми я работаю! – выпалила я в итоге. – Немного экстремально, тебе так не кажется?

Симона с минуту внимательно взирает на меня, потом откидывается на противоположный край кушетки. Она вытягивает ноги в мою сторону, и теперь похожа на римлянку, готовую к тому, чтобы красивые слуги кормили ее виноградом.

– Помнишь, когда я встречалась с Джаксом?

Я киваю. Перед моим внутренним взором возникает Джакс с волнистыми черными волосами и сверкающими карими глазищами.

– Пока я была с ним, я разработала эту фантазию…

– «Разработала фантазию», – повторяю я. Термин кажется настолько продуманным, словно она всеми ночами напролет разрабатывала структуру своих снов наяву.

– Я до сих пор время от времени предаюсь ей. Я лежу на животе на его палубе в одном из шезлонгов, на мне только трусики от бикини. Я не слышу ни стука в дверь, ни шагов его друзей. – Ее голос меняется, становится ниже, глубже. – Он ведет их на палубу… Я встаю, прикрываясь ладонями, подхожу, жму им руки. Я провожаю их в гостиную, и они рассаживаются. Джакс просит меня дать каждому пива из мини-бара. Я наклоняюсь и достаю пиво из холодильника, пытаюсь открыть его, не показывая слишком много, но время от времени они видят лишнее. Я разливаю пиво по стаканам и теперь разношу его… почти голая.

– А потом?

– Джакс просит меня сесть рядом с ним. Он не хочет, чтобы я одевалась. Он хочет, чтобы я была с ним прямо сейчас. И я соглашаюсь. Он уже включил телевизор; это, как обычно, Лейкерсы…

По ее глазам я вижу, что она уже не со мной. Она рядом с Джаксом… почти в чем мать родила.

– Его рука ложится мне на бедро, начинает гладить его… прямо на глазах у всех, и у меня по телу бегут мурашки. – Она вздрагивает, и внезапно мне становится стыдно. Я не должна подглядывать. Меня не приглашали в комнату, полную мужчин. – Джакс говорит друзьям, что я самая оргастическая женщина из всех, с кем ему приходилось бывать. Он говорит, что может заставить меня кончить от одного прикосновения.

Я закрываю глаза и отворачиваюсь. Я больше не вижу Симону. Я не вижу Джакса. Я вижу Роберта Дейда, его руки поднимаются все выше и выше по внутренней стороне моих бедер.

– Он протягивает одному из них свой телефон, просит записать нас… он даже разрешает друзьям снять видео на свои телефоны, чтобы они могли посмотреть, как я кончаю, когда им этого захочется. Я буду у них в кармане, готовая доставить им удовольствие.

Я делаю судорожный вдох. Это не моя фантазия, но я понимаю ее. Я чувствую на себе камеры, чувствую их взгляды.

– Бикини держится лишь на крохотных ленточках, завязанных красивыми бантиками на бедрах. Он развязывает узелки, позволяет им увидеть меня, и потом, пока они смотрят и снимают меня, он начинает ласкать меня, двигает пальцем сначала медленно, потом все быстрее и быстрее… я больше не могу сдерживаться, я теряю над собой контроль. Я извиваюсь в кресле под их взглядами. Я чувствую, как один из его пальцев исследует мои глубины, а другая рука убирает мою руку от груди. А мужчины, они смотрят и смотрят, продолжают снимать, пока я поднимаюсь все выше и выше, на самую вершину…

Ее ногти скребут обивку кушетки. Я и без лишних взглядов знаю, что она полностью погрузилась в свои мечты. Да и я тоже.

– Один из мужчин подходит ближе, он видит все в мельчайших подробностях, они все видят, и я знаю, что это не должно мне нравиться, но мне это нравится. Я знаю, что Джакс поступает дурно, выставляя меня напоказ, лаская меня вот так на глазах у всех, но это знание лишь добавляет перца. И у всех на виду, перед всеми этими камерами, я кончаю… Они смотрят, и Джакс заставляет меня кончить… я кончаю в комнате, полной мужчин.

Мы с ней одновременно открываем глаза.

– Это просто фантазия, – мягко произносит она. – Я бы никогда так не поступила. Только не перед друзьями Джакса… и определенно не перед направленными на меня камерами… но в этом вся прелесть фантазий. Там нет правил, нет ограничений, нет последствий, нет осуждения. Только бесконечное удовольствие.

Я сижу несколько мгновений, смакуя идею, что нечто настолько скандальное может быть таким беспорочным, когда это лишь у тебя в голове.

– Я спала с Робертом наяву, и больше одного раза. – Я неохотно стряхиваю с себя невесомое наваждение, которым окутала нас Симона, и делаю шаг обратно в реальность. – Тут будут последствия.

– Да, – соглашается со мной Симона. – Но последствия бывают не только плохими, но и хорошими… даже когда поначалу они не кажутся таковыми.

– Я помолвлена с другим мужчиной.

Ее взгляд перемещается на мои руки:

– Кольца еще нет?

– Мы нашли одно… Дейв хочет проверить, не пойдет ли ювелир на уступки.

Улыбка Симоны гаснет, призрак недавнего наслаждения исчезает без следа.

– Сколько миллионов у Дейва в трастовом фонде? Четыре? И он зарабатывает на фирме… сто двадцать тысяч в год?

– Половина этого в первом случае, и почти в два раза больше во втором, – говорю я и поспешно добавляю: – Он очень консервативен в том, что касается денег. Мне это нравится. Он никогда не совершает необдуманных поступков.

Симона садится прямо, ее движения плавны, как у женщины, которая приближается к потенциально взрывоопасному объекту.

– Он когда-нибудь говорил тебе: «Выходи за меня замуж?»

– Это не столь важно…

– Может, и нет, но произносил ли он такие слова?

Мне не хочется отвечать на этот вопрос. Это представит Дейва в невыгодном свете, сделает бездушным, как та статуя, с которой сравнивала меня Симона. Но раз я пришла сюда за честным советом, то и сама должна отвечать честно.

– Он сказал… – начинаю я, спотыкаюсь, потом выпаливаю конец фразы: – Он сказал, что мы должны пройтись по магазинам, подобрать кольцо.

Она снова кивает, в глазах никаких суждений, только задумчивость.

– Он говорил о дате свадьбы?

– Мы еще не зашли так далеко.

– Он рассказал своим родителям? Спросил у твоего отца дозволения?

– Наши родители еще ничего не знают… но они полагают, что однажды мы должны пожениться.

– Ты не помолвлена.

– Симона…

– Ни в каком смысле слова. – Теперь она говорит с напором. – Может, будешь помолвлена, но пока этого нет. Что-то толкнуло тебя в эти отношения. Может, тебя привлек этот парень Дейд, а может, ты просто боишься связать свою жизнь не с тем человеком.

– Мы с Дейвом вместе уже шесть лет. Как мы могли продержаться так долго, если не подходим друг другу?

– Может, все эти шесть лет он подходил тебе… но как насчет оставшихся шестидесяти? Твое подсознание пытается что-то тебе сказать… а твое тело желает изучить все варианты. Ты еще не помолвлена, Кейси. Разберись в себе с помощью этого мужчины из своих грез. Дай себе время на исследования. Если ты этого не сделаешь… если просто выйдешь замуж за Дейва, не рассмотрев другие альтернативы… ты закончишь разводом. Или хуже того, будешь сидеть на цепи в благообразном браке с человеком, от которого твое подсознание пытается тебя оттолкнуть.

– Ты пытаешься найти оправдание непростительному.

– Если ты выйдешь за Дейва, если будешь улыбаться ему и скажешь, что он единственный мужчина, которого ты хочешь… если, глядя ему в глаза, заявишь, что ты уверена, если ты солжешь ему перед алтарем… будет ли это простительно? Если он тебе небезразличен, подумай, разве он не заслуживает жены, которая уверена, что поступает правильно, отдавая ему руку и сердце?

– Но я лгу ему сейчас.

– Ты пытаешься убедиться, – говорит Симона между глотками коктейля. – Вы встречаетесь шесть лет, но вы не женаты, вы не помолвлены, и вы не живете вместе. Если когда-нибудь должно наступить подходящее время для исследований… просто чтобы убедиться… то оно настало. Это твой последний шанс.

Я знаю, что она не права. Это против моей этики. Но ее логика такая привлекательная, такая порочно освободительная. В этом вся суть порока; стоит предаться ему, и тебе больше не надо задумываться над тем, что хорошо, а что плохо. Ты можешь делать все, что пожелаешь.

Я вроде бы хотела сойти с этой скользкой тропы.

Вроде бы.

– А если я решу, что не желаю так поступать? – спрашиваю я, снова поднимая глаза к застывшим танцорам. – Если решу, что надо отпустить Роберта Дейда… Симона, как мне сделать это?

Она вздыхает и опустошает стакан. Римская патриция исчезает без следа, передо мной квинтэссенция современной подруги, которая мне сейчас и нужна.

– Я не видела Джакса три года, – говорит она, – но порожденные им фантазии до сих пор со мной. Я храню их у себя под подушкой, в кармане, в бюстгальтере. Они всегда рядом, стоит протянуть руку. Ты можешь остаться с этим Робертом Дейдом или уйти от него. Но воспоминания и фантазии навеки пребудут с тобой… Есть дары, которые мы не можем выбросить… даже если пытаемся сделать это.

Глава 9

Атмосфера в Scarpetta легкая. Высокие потолки, нейтральные тона. Даже с наступлением темноты такое ощущение, будто ресторан залит мягким солнечным светом. Именно это мне и нужно сейчас, когда я сижу напротив Дейва. Он рассказывает мне о работе, о семье, о рубинах – в курсе ли я, что больше нельзя направить свои доходы прямиком в швейцарский банк, не уплатив американских налогов? Знаю ли я, что его мать только что приобрела новую кобылу цвета пятнистого серого неба? Известно ли мне, что рубины на самом деле гораздо дороже бриллиантов?

Разговор легкий, под стать этому залу. Он делится со мной кусочками своего мира среди дразнящих намеков на преданность, не подозревая о том, что часть своего мира я от него скрываю. Каждое слово произносится с привычной интимностью, которая рождается из доверия, и на краткий миг я забываю, что мне вообще-то нельзя доверять.

Но по мере того, как главное блюдо сменяет закуски, а после него появляются капучино и десерт, я понимаю, что сценическое искусство – изматывающее хобби. Как знаменитости постоянно выдерживают это? Как улыбаются своим коллегам-звездам и произносят слова с предписанными эмоциями, ни словом, ни жестом не выдавая своей истинной личности, человека, скрывающегося за ролью, за образом? Откуда они черпают силы держать эту личность под покровом невидимости? Я насыпаю на капучино белую полоску сахара. Мы погружаемся в молчание. Так часто бывает. Раньше я любила такие моменты, когда ты тихонько сидишь со своим избранником, и вам не надо слов. Вам просто комфортно вместе. Но я больше не могу сидеть молча. Молчание – путь к моим темным мыслям, которым не место в этом светлом ресторане.

– Дейв. – Я шепчу его имя, боясь выдать себя. – Ты ведь не просто работаешь с людьми на фирме.

– Конечно нет, – подтверждает он.

– Другие адвокаты… или твои клиенты… они красивые?

Вопрос застает его врасплох. Он погружает чайную ложечку в нежнейший десерт панна котта, на гладкой поверхности появляется тонкая трещина.

– Я не обращаю внимания на подобные вещи.

Очень странный ответ. Чтобы увидеть красоту, не надо никакого особого внимания. Это как воздух в комнате, он просто есть, и ты дышишь им.

– Ты когда-нибудь испытывал соблазн?

– Нет. – Слово вылетает, как ядро из пушки, и чуть не бьет наповал.