Жандарм Саликов Андрей
Через два дня мы узнали, что казаки вырезали под корень три отряда башибузуков. Но радовались мы недолго – утром следующего дня телеграфист сказал о второй неудаче под Плевной, я же знал, что наши опять умылись кровью.
– Вы уверены в этом, Сергей Николаевич?
– Увы, да.
– Значит, канцлер нас переиграл?
– Не канцлер, а его любимчик.
– В данный момент нет разницы. Вы уже знаете о разгроме?
– Да. И главное, там государь.
– Вот именно. То, что его идиот-братец обгадился, – это хорошо, но его присутствие полностью выбивает всякую попытку его отстранения.
– Скажите, а есть там части, которые мы можем задействовать в обход братца?
– Нет, только жандармские пункты.
– Жаль. Просто неучтенная никем часть смогла бы внести разлад в планы канцлера.
– Подождите. Есть отряд осназа.
– Осназа? Это что за зверь?
– Вы напрасно иронизируете, ваше высокопревосходительство.
– Извините, Сергей Николаевич, нервы. Так что это такое?
– Отряд сформирован на базе группы осназа. Данная группа зарекомендовала себя с самой лучшей стороны. Поэтому было решено увеличить ее численность. По существу, теперь группа является командным составом отряда.
– И естественно, подчиняется нам. – В голосе генерала появился азарт.
– Естественно.
– Стоп. Чья работа убийство дочки губернатора Николаева?
– О чем вы?
– Мезенцев у вас что, горцем стал, кровную месть устраивать вздумал?
– Не понимаю, про что вы говорите. Я знаю лишь то, что капитан первого ранга Казарский отомщен.
– Что ж, может, это и к лучшему. Готовьте приказ. Первое: отряд осназа впредь именовать отдельным. Второе: отдельному отряду осназа впредь быть только поддерживающим. Третье: командиру отряда разрешается подчинять себе артиллерию не более батареи, кавалерии не более эскадрона, пехоты не более батальона.
– Но это против всех правил.
– Вот именно. А мы посмотрим, что из этого выйдет.
– Но отряд…
– Они выживут или умрут. Ставки слишком высоки, вам ясно?
– Да.
– Вот и хорошо.
Беда не приходит одна. Я стою и смотрю на Семеныча и Архипа. Их привезли днем вместе с семью драгунами. Как во сне, прошла молитва о воинах, живот положивших. Все совершилось быстро, и вот на кладбище прибавилось девять могил. Помянув мужиков, я нашел драгун, которые видели, как они погибли. Все было просто и знакомо по моему времени, комэск наплевал на все советы и без разведки полез в ущелье. Семеныч мог не идти, но он перестал себя уважать, если бы попытался отсидеться в тылу. Их с Юрьевым и двумя драгунами уложили первым залпом. Турок задавили числом, потеряв пятерых убитыми и двенадцать ранеными. После боя нашли одиннадцать турок.
Возвращаясь к себе, я увидел эту скотину, стоящую с другими офицерами. Увидев меня, он скорчил презрительную гримасу и что-то сказал. Стоящие весело рассмеялись. «Ах вы, б…ди. – Я просто озверел. – Ну ничего, посмотрим, кто в конце смеяться будет». Зайдя во двор и увидев мрачного штабс-капитана, я решился:
– Ваше благородие, разрешите обратиться?
– Что тебе, Дроздов?
– Мы так и будем сносить оскорбления?
– Не понял тебя.
– Семеныч и Юрьев, они погибли из-за ошибок командира драгун. Но все ошибки он свалил на них…
– Интересный ты человек, Дроздов. Не похож ты на простого солдата, речь, знания…
Что ж, этот момент должен был наступить. Михайлов умный человек и увидеть разницу между мной и остальными должен. Попробуем выдать свою легенду.
– Я студентом был.
– Вот как? Интересно, и почему ты ушел?
– Не сошелся с сокурсниками и преподавателями.
– И почему?
– Сокурсники, следуя моде, мечтают обустроить Россию. А когда я сначала доказал, что они не правы, а затем просто их высмеял, мне объявили бойкот. На это я наплевал, а парочке наглецов свернул челюсти, со мной больше не связывались.
– Это понятно, но что ты с профессорами не поделил? – Михайлов уже с интересом смотрел на меня.
– Да сказал, что все то, что сейчас в Европе выдают за технический прогресс, нагло своровано у нас, русских. Лектора чуть удар не хватил, зато потом визжал, как поросенок. Ну, мне и предложили уйти.
– Красиво. Только правды в этой истории нет.
– А какая правда вам нужна?
От этого вопроса у Михайлова глаза на лоб полезли.
Конечно, в отряде отношения были более простыми, чем в других частях, но мой вопрос был хамским. К моему удивлению, командир не дал мне в зубы.
– Вся.
– А в дурдом меня не отправите?
– Нет. Здесь подохнешь, – ухмыльнулся Михайлов.
Хорошее чувство юмора у него. Жизненное.
– Дело в том, что я из будущего.
Далее мне пришлось пересказать то, что я уже рассказывал Семенычу.
– Вот как. А мне почему не сказали?
– Я не был уверен, что вы мне поверите.
– Ладно. Завтра с Овцыным ко мне, а сейчас можешь отдыхать.
– Есть.
С утра к нам заехало начальство. А с ним и неприятности. Нас забирали под Плевну. Весь отряд.
– Дроздов, Овцын, ко мне.
Подбежав, мы увидели, что начальство не в духе.
– Слушай приказ…
По мере чтения я понял, что мы влипли. Похоже, началась очередная борьба за власть. И кто-то из высоких чинов решил провести разведку боем нашей группой. Потому что теперь мы могли в принципе плевать на многих командиров западного отряда. Такие полномочия не даются просто так. Это означало, что мы смертники.
«Так, здесь командует Ник-Ник-старший. Идиот и вор. Окружение такое же, – думал я. – Командует он хреново. По существу, наступление он проиграл. Турки, наоборот, с успехом воюют, им главное – выиграть время, и это им удается. И мы вдобавок так разворошим гадючник Ник-Ника, а Плевну возьмет Тотлебен, что возможна смена руководства. Ну а нам нужно выжить».
– Все ясно? – Голос Михайлова возвращает меня в реальность.
– Так точно, вашбродь, – рявкнули я и Овцын.
– Вот что, теперь ты, Дроздов, становишься на место Семеныча. А ты, Овцын, забираешь себе стрелков Юрьева. Все понятно?
– Так точно! – бодро отрапортовали мы.
– Тогда ты, Дроздов, идешь и получаешь жалованье отряда, а ты, – Михайлов посмотрел на Овцына, – подготавливаешься к маршу. Выполнять.
Канцлер империи князь Горчаков был в раздраженном состоянии. Только по-настоящему вкусил власти, и все, пора на покой. Еще больше его раздражал князь Мещерский. Этот тридцатилетний нахал держал себя с таким апломбом, что хотелось его удавить. Вот только руки коротки. Не простят Ротшильды ему смерть Мещерского. Ротшильды. Как он их ненавидел! Хотя своим взлетом он был обязан им. Как будто вчера это было.
Конец Николая I наконец открыл дорогу многим «патриотам». Правда, этот патриотизм при ближайшем рассмотрении был изменой. Одним из таких патриотов был Горчаков. Завербованный французами, он после поражения в войне заменил Нессельроде. Про последнего принято много гадостей говорить, но разведчик он был отличный, за это его и держали. Горчаков был посредственностью да еще убежденным франкофилом. Вся его политика – это политика подчинения России Франции.
– Ваша светлость.
Тон Мещерского был издевательским, но пришлось это стерпеть.
– Итак, князь, что нового вы можете сообщить?
– Все идет по плану. Никаких отклонений.
– А жандармы?
– У них нет прямых доказательств. Как нет и сил изменить что-либо.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Что ж, продолжайте дальше действовать по плану.
Глава 6
– Племяш, ты про Казарского слышал? – неожиданно спросил меня Семеныч.
– Конечно, – удивился я, прервав на секунду чистку «вессона». – Бриг «Меркурий».
– А что потом с ним стало, знаешь?
– Отравили его. Но история очень темная, – недоумевая, ответил я.
– Ты заканчивай, и пойдем прогуляемся.
Быстро управившись с оружием, мы пошли в класс к Ершову. Войдя в него, вместо штабс-капитана я с удивлением увидел Михайлова.
– Проходи, не стой столбом, – поприветствовал он нас. – То, что ты сейчас услышишь, не должно никуда уйти.
– Так точно, вашбродь.
– Вот и хорошо. Унтер-офицер тебя уже спрашивал о Казарском.
– Так точно, вашбродь.
– Рассказывать про него нужно? – спросил он у Семеныча.
– Никак нет.
– Тогда слушай дальше. Александр Иванович Казарский был офицером корпуса. Пусть тебя это не удивляет. Да, мундир наш он не носил, но выполнял функции по надзору за исполнением повелений государя. Во время ревизии он был отравлен. Александр Христофорович Бенкендорф[6] провел следствие, которое вскрыло тайное общество. Поэтому смерть Александра Ивановича осталось неотмщенной. Слишком высокие посты занимали заговорщики. Корпусу пришлось отступить. Но мы ничего не забыли. Тайно мы уничтожали заговорщиков. Теперь тебе поручается устранить Клавдию Дмитриевну Машкову.[7] Именно она подала чашку с отравленным кофе. Сейчас она уже почтенная дама, но разум отнюдь не потеряла. Вопросы?
– Я действую один?
– Да.
– Как все устроить? Несчастный случай или грабеж?
– Грабеж. – И Михайлов позволил себе улыбнуться. Вот только улыбочка у него была еще та. Волчья.
– Где она живет или гуляет?
– Все, что нужно, расскажет унтер-офицер. – Михайлов дал понять, что инструктаж закончен.
Вышел я из класса ошарашенный. Оно понятно, просто так взяли и приказали убить… Кого? Человека? Не смешите меня, сия дамочка, наверняка «завалив» несчастного Казарского, спала сном младенца. Здесь пиетета к человеческой жизни не испытывают. И потом, ты, парень, не забыл, где служишь? И мужичков, расстрелянных тобой? Вот так. Сопли и сантименты в сторону. Тебе поручили задание, и ты его выполнишь на пять с плюсом.
Переговорив с Семенычем, я узнал, где объект гуляет. Под благовидным предлогом на следующий день мы отправились в город. Найдя безлюдное место, я переоделся в гражданку. Стараясь как можно меньше привлекать внимание, прошелся по парку. М-да. Плохо, очень плохо. Незаметно «сработать» не удастся. Хотя вот за этим поворотом «цель» будет не видна гуляющим. Густые кусты скроют меня, если метнуть нож… Есть. Рискованно, но по-другому не получится.
Все это я изложил Семенычу. Он покряхтел, но план одобрил. Пришлось изготовить под это дело пару ножей и до изнеможения тренироваться все отпущенное время. Спустя два дня я лежал в зарослях. Немного потряхивало, глубоко выдохнул, заставляя себя успокоиться. Наконец появилась «цель». Меня она не видела, но сама была как на ладони. Высокая, прямая и отнюдь не собиравшаяся на тот свет. Больше всего меня поразили глаза. Правду говорят, что они зеркало души, в них была только жажда власти и готовность идти для этого по трупам. Она так и не поняла, что убита. Я вогнал ей нож в глазницу, а дальше, продравшись через кусты, быстро сымитировал ограбление. Сорвал сережки, перстень и ожерелье и рванул оттуда как можно быстрее.
– Эй, ты что здесь крутишься? – Невысокий тип перегородил мне дорогу. – Это наше место…
Да, это мне «повезло» нарваться на шпану. Сейчас начнется базар: «Это наша корова, и мы ее доим». Главное – они меня могут опознать. Значит, надо «чистить».
Босяк так и не успел договорить, как получил «лапой тигра». Крутнувшись по часовой стрелки с левой руки, вогнал нож в горло второму.
– Ты чего… – запаниковал третий и, попытавшись отступить назад, споткнулся и упал на спину.
Падать его явно не учили, приложился он не слабо. Спасибо за подарок, и он получил нож в горло. Разворот, первый только начал приходить в себя. Пара шагов, ногой по чашечке, левой в горло, а правой с «вишней» в «солнышко». Готовы. Так, делаем натюрморт на тему «вор у вора». Все, сваливаем.
Присутственное место, похоже, одинаково во все времена. Поймав у входа провинциального секретаря, я узнал, где находится местный кощей, пардон, казначей. Оставив свой конвой в холле, направляюсь в заветную комнату. В ней сидел уже пожилой коллежский секретарь с внешностью доброго дедушки. Однако нужно держать ухо востро. Этот милый дедушка в звании поручика мне сильно не понравился. Все инстинкты просто кричали об опасности.
Дедушка, увидев меня, хоть и пытался сохранить невозмутимость, но ему это не совсем удалось. Его в принципе можно понять. Всегда к нему приходили офицеры, которых он почти всегда «обувал». А сейчас перед ним стоит жандармский унтер. Не позавидуешь ему, и хочется и колется.
– Что тебе? – спросил он, не отвлекаясь от бумаг.
– Денег, – протягиваю ему ведомость. Глядя на него, понимаю, что не удержится. А чему удивляться. Тысяча двести рублей с копейками.
– Держи. – И отдает мне пачку. – Свободен.
– Деньги счет любят. – Пересчитав, убеждаюсь, что полностью деньги не выданы. – А остальные?
– Вот что, унтер, если не нравится, возвращай деньги и проваливай отсюда, – с раздражением говорит старикан. Проняло его, такой гешефт, похоже, накрывается.
– Как скажете. – Я кладу деньги обратно на стол. – Ведомость?
– На. Больше можешь не приходить, понял? – Похоже, настроение я ему испортил на весь день.
– Нет.
От моего ответа бедняга аж подскочил. Такой наглости он еще не встречал.
– Унтер, не забывайся, я имею чин офицера.
– У нас и генералы на допросах плачут. – Я с удовольствием процитировал классику.
– Вон, – прошипел красный от ярости чиновник.
Выхожу от него, спокойно прикрывая дверь. Внутри меня все просто клокочет от злобы. Ладно, суки, сейчас будет вам визит вежливости.
Роскошные планы мести временно улетучились, когда я увидел проходившую мимо меня колонну войск. Два в одном. Рояль, как сказали бы в моем времени, но факты вещь упрямая. Мимо проходили кубанские пластуны, причем не менее батальона. Но еще большей радостью для меня была следовавшая за кубанцами батарея. Не может быть, твердил я, видя проезжающие пушки Барановского.
– Разрешите, вашбродь? – постучавшись, спросил я.
– Заходи.
В комнате кроме Михайлова были Овцын, Зотов и незнакомый мне полковник корпуса.
– Вот теперь все в сборе, – сказал подполковник, поднимаясь со стула. – Слушай приказ…
Интересно, за что это нас «любят»? Повышение в званиях, конечно, хорошо, но мертвым это ни к чему. Офицерам дали очередное звание, а нас с Овцыным перекинули аж через несколько ступенек. Он теперь фельдфебель, а я прапорщик.
– Господа, какие у вас предложения?
– Разрешите, вашбродь? – встал Овцын.
– Слушаю вас, фельдфебель.
– У нас имеются трофейные многозарядки. Половину из них хорошо бы переделать под наш патрон.
– Вы, прапорщик.
– Для усиления необходимы дополнительные силы. Когда я шел сюда, то мне навстречу попались кубанцы и батарея 2,5-дюймовок Барановского. И необходим взвод минеров. У меня все.
– Хорошо. Эти части я включу в состав формируемого отряда.
– Господин подполковник?
– Слушаю вас, господин капитан.
– Нам необходимы стрелковая и саперные роты, которые будут подчинены непосредственно мне. Две батареи четырехфунтовок с тройным запасом снарядов на орудие. И эскадрон кавалерии. И главное, кто будет командиром этого отряда?
– Я, – спокойно сказал подполковник. – Вы жизнью битые и понимаете, что если вас оставить одних, то на отряде можно ставить крест.
– Господин подполковник, – заговорил Зотов, – как насчет наведения порядка в этом бардаке?
– Наведем обязательно. Итак, все прекрасно понимают, что сейчас творится под Плевной. Турки повторяют, причем успешно, наши действия в прошедшей войне. Мы теряем людей и время и вследствие этого – победу. Из последних приказов вам ясно, что с помощью вашего отряда мы попытаемся переломить ситуацию в свою пользу. Теперь по штату отряда. За городом нас ждут саперная и стрелковые роты армейцев. В ваш отряд прибыло пополнение. Сотня стрелков и тридцать саперов. Пришлось вы грести все наши депо. Артиллерию получим здесь. Вопросы?
– Господин подполковник, – поднялся со своего места Зотов, – кто заменит осназ?
– Вам придается конная команда.
– Спасибо, – ответил сразу повеселевший Зотов.
– Господин подполковник, – сказал я, вставая, – в приказе говорилось о возможности подчинять себе различные части?
– Да.
– Тогда необходимо взять кубанцев. Их подготовка почти не отличается от нашей, и в грядущих боях нам будет проще взаимодействовать именно с ними. А батарея с пушками Барановского может быть использована непосредственно в боевых порядках.
– Я согласен с моим офицером, – произнес Михайлов. – Если есть возможность, то надо сформировать сильный отряд, который не зависит от выделенных ему сил. Такой отряд может действовать самостоятельно.
– Хорошо. Тогда начинаем.
– Это просто. Не надо идти на поклон к армейцам, не дадут. Но вот интенданты вполне смогут дать.
– И как ты этого добьешься? – В голосе Михайлова слышался скепсис. Понять его можно. Снабжать создаваемый отряд никто не возьмется, а малейшая нехватка боеприпасов и снаряжения поставит на нашей самостоятельности жирный крест.
– Очень просто. Наверняка они часть грузов продают, а списывают как утраченные в результате несчастных случаев. Мы под видом поиска шпионов, которые эти случаи и устраивают, находим учетные книги, и интенданты у нас в кармане.
– А ведь выйдет… Так, Овцын, остаешься здесь, Дроздов, за мной.
– Далеко собрались? – поприветствовал нас Зотов.
– Интендантов учить, как надо Родину любить, – брякнул я.
– Пойдемте. А то прапорщик половину перестреляет. И с кем работать тогда?
– А вот Александр Васильевич…
– Я знаю, что он говорил, – прервал меня подполковник. – Только вот он не всех вешал, а лишь в исключительных случаях. Понятно?
– Понятно. А сейчас случай разве не исключительный?
– Слушай, Дроздов, когда нужно будет вешать, тебе скажут, – прервал мои разглагольствования Михайлов.
Наш визит интендантам запомнился надолго. Правильно, ведь когда выносится парадная двухстворчатая дверь, это сразу выбивает из равновесия. А когда ввалившиеся типы целеустремленно поперли к кабинету начальника, стало просто страшно. Ведь жандармы, конечно, гадкие и противные, но они обязаны вести себя вежливо. А эти черт знает во что одеты, только по кепи и понимаешь, с кем дело имеешь, командир их хоть по форме одет. Так они и силу применяют.
На требование предоставить нам книги, естественно, отказали под благовидным предлогом. Но поручика было не остановить, всю свою ненависть за последние дни он выплеснул на них.
– Голубчик, поймите правильно…
Звук взводимого курка оборвал речь этого прохвоста.
– Что вы себе позволяете…
– Заткнись. – Это я с удовольствием говорю ему. – Ты что, не понял, кто к вам пришел?
– Книги. – От голоса Михайлова заметно похолодало. – Прапорщик, если не подчинятся, то…
– Понял, господин капитан, по законам военного времени. Давно пора.
– Так, господа, извольте прекратить этот балаган и удалиться.
«Ого, никак местный начальник нарисовался», – подумал я.
– Рапорт о вашем недостойном поведении я подам вашему начальству, – продолжает давить он.
– Подполковник, я думаю, что вам придется пройти с нами в пункт, где вы подробно расскажете, как такое количество грузов можно потерять, – отчеканил Зотов.
Перемещаюсь за спину подпола.
– Шаг влево, шаг вправо – попытка побега, стреляю без предупреждения. – Мой «вессон» смотрит ему прямо между лопаток.
– Ты. – Палец Зотова указывает на нашего спорщика. – Живо собрал книги и пошел вперед.
Посадив обоих в пролетку, нанятую нами, доставляем обоих к себе. Что же, первый раунд за нами.
Несомненно, наша поездка произвела фурор. Такого в той истории никогда не было. Добравшись, мы препроводили обоих интендантов в разные комнаты. Зотов занялся наглым начальником, молодому поручику, прибывшему вместе с полковником, достался спорщик.
– Не уходите, господин прапорщик, – остановил он меня. – Возможно, мне понадобится ваша помощь.
– Есть. Синицын, Иванов, ждать здесь.
Посадив его перед собой, поручик начал просматривать учетные книги. Взяв одну из них и быстро пролистав, положил ее обратно. Похоже, воровали все, кто только мог дотянуться до любых ценностей. Крымская кампания научила только одному: воруй, и тебе ничего за это не будет.
– Мне просто интересно, вы понимаете, что все это, – я указал на стопку книг, – нож в спину собственной армии.
– Да ты понимаешь, с кем связался?
– Я – да, но ты, похоже, не понял, что вашей неприкосновенности приходит конец?
– Да видели мы таких молодых, и где они? – В его глазах я увидел превосходство и презрение к нам.
– Запомни, сука, мы тоже не дети. И Казарского запомнили. Та б…дь поплатилась за его смерть. Что глазками засверкал, не нравится? Ничего, Нерчинск и Акатуй ждут вас.
– Не боишься, как я погляжу. – Теперь он не скрывал ненависти. – Думаешь, победил? Рано радуешься, сопляк.
– А ты, старый хрен, о защитниках думаешь? Зря. Его, – поручик кивнул на комнату, где были Зотов и подполковник, – возможно, и спасут, но тебя – нет, и ты это отлично знаешь, вот и злобишься. Так вот, у тебя теперь два пути. Первый. Даешь мне подписку о сотрудничестве и возвращаешься обратно к себе. Второй. Продолжаешь переть как бык, и тогда я тебя сажаю. Выбирай.
– Не много на себя берешь? – Похоже, интендант немного растерян. Он просто не ожидал от поручика такого. Что же, пока враг растерян, его надо дожимать.
– В самый раз. У тебя минута, если нет, Богом клянусь, посажу. Плевать на последствия для себя, но ты сядешь.
Он, видимо, не верил поручику, но, встретившись с моим взглядом, он замер. А я, глядя на него, вспоминал всех тех, кто в мое время точно так же вершил судьбы. Но здесь и сейчас я действительно мог восстановить справедливость. И поэтому он, увидев в моих глазах чистую ненависть, которая была направлена только на него, сломался.
– Твой псевдоним Ветров, – усмехнулся я.
Убедившись, что расписка о сотрудничестве написана правильно, я вышел из комнаты.
Мой второй визит к казначею был краток. Он беспрекословно выдал все деньги по ведомости.
Глава 7
Убийство повергло в шок местную богему. Досталось всем: и полицмейстеру, и исправнику. На нас прогрессивная общественность особенно постаралась отыграться. Нам припомнили все: и что было, и чего не было. Конкретно для нашей группы это вылилось в беготню по окрестным лесам в течение недели. Для маргинального элемента суета здорово сказалась на здоровье. Три мелкие бандочки мы зачистили, но, сообщив сотскому[8] старосте число голов, были подняты на смех. Мол, семнадцать человек – это чересчур. Бить морду ему не стали, а тихо удалились. Как говорится, хорошо смеется тот, кто первым стреляет. Четвертую шайку мы выслеживали уже из вредности, и, найдя, дождались ночи и тихо взяли в ножи.
Утро у вредного сотского удалось. Выйдя во двор и увидев нас, поинтересовался, что нам нужно. Вышедший из дому кум спросил, какого хрена мы тут делаем. Поручик не стал долго ждать и элегантным жестом скинул дерюгу. Под ней оказалось семь голов. Первым не выдержал кум, утробно метнув завтрак на землю. Через пару секунд к нему присоединился сотский. Налюбовавшись этим зрелищем, Михайлов с барственной интонацией сказал, что дарит им награду, причитающуюся за бандитов. Мол, мы люди скромные, нам и жалованья хватит. И, оставив наш законный трофей, вышел со двора. Угу, интересный у нашего командира юмор, ведь теперь сотскому придется объяснять, почему у него головы оказались. Геморрой ему предстоял знатный, аж приятно на душе стало.
А когда вернулись из рейда, до нас довели, что злодеи пойманы. Полицаи нашли моих «крестников», а оброненный перстень подобрал, на свою беду, шпаненок. И естественно, при дележе получил нож в сердце от подельника. Правда, тот через два часа напоролся на тройку городовых. А те в свете произошедшего начали пальбу. В общем, на трупе нашли перстень, который со скорбной миной вручили радостным наследникам. Бог с ними, серьгами, у бабульки сорок тысяч наследства только ассигнациями. Поэтому дело торжественно закрыли.
Ну, здравствуй, Плевна. На третий день форсированного марша мы вышли к ней. Я понимаю удивление и недоумение тех, кто нас видел. Жандармы, числом не менее полутора сотен, рота стрелков, три батареи, батальон кубанских пластунов и рота саперов. Плюс внушительный обоз. Одним словом, сюрреализм и ночной кошмар службиста. Встретивший нас ротмистр указал место нашей дислокации.
Читать бесплатно другие книги:
