Точка Боркманна Нессер Хокан

– Подвал тоже хотите осмотреть?

Она кивнула, и госпожа Симмель, пыхтя, начала спускаться вниз по лестнице.

В июне, когда это произошло в первый раз, Беата была в отпуске. В домике в Татрах с Яносом, с которым потом порвала или, во всяком случае, сделала большой перерыв в отношениях. Тогда она пропустила первые дни, и, хотя никогда бы в этом не призналась, ее разбирала большая досада.

Хайнц Эггерс… Само собой, она прочла все материалы и включилась в работу. Проводила допросы, обсуждала версии, пыталась сложить кусочки мозаики в течение всего лета. Однако им не удалось продвинуться ни на шаг – в этом она вынуждена была признаться. После многих часов допросов и размышлений из всего этого им не удалось выудить ни малейшего подозрения. На сегодняшний день они с Кропке так много протрубили сверхурочно, что этих часов хватило бы еще на один месячный отпуск. Возможно, она и воспользуется этим отпуском, но сперва надо поймать Палача.

Да, именно так его называли в газетах: Палач.

И он нанес второй удар.

Погруженная в свои мысли, она следовала за госпожой Симмель. Шесть комнат и кухня, если она не сбилась со счета… на двоих. Теперь – на одного человека. Плюс бильярдная и сауна в подвале. Веранда и огромный сад, выходящий к лесу. Операции с недвижимостью? Баусен велел Кропке поближе познакомиться с делами фирмы Симмеля. Кстати, неплохая идея. Всегда что-нибудь может выплыть.

Но что общего может быть у Хайнца Эггерса и Эрнста Симмеля?

Этот вопрос мучил ее с того момента, как было обнаружено тело Симмеля, однако пока она не могла представить ни одной версии или даже догадки…

Или связи вообще нет?

Просто человек выходит на улицу и убивает первого, кто попадется ему на глаза?

Без всяких на то причин, с интервалом в месяц. Когда у него возникает внутренний порыв. Неужели они и вправду имеют дело с сумасшедшим, как подозревают некоторые? С буйнопомешанным?

Она заметила, что по коже пробежал холодок и волоски на руках встали дыбом.

«Возьми себя в руки, Беата!» – строго сказала она себе.

С Гретой Симмель она попрощалась на выложенном каменными плитами въезде в гараж. Прошла наискосок по ухоженному газону и перешагнула через низенькую живую изгородь из растений, напоминающих жакаранду. Усевшись в машину, заколебалась, не позволить ли себе сигаретку, но подавила желание. Вот уже четыре недели, как она бросила курить, и требуется нечто посерьезнее, чем один-единственный убийца с топором, чтобы сбить ее с избранного курса.

Госпожа Симмель стояла неподвижно, глядя ей вслед, – унылая черная фигура, неожиданно ставшая обладательницей виллы стоимостью в миллион, яхты и фирмы по продаже недвижимости.

И бог знает чего еще.

Визит, по крайней мере, кое-что прояснил.

В том, что не Грета Симмель подкараулила в лесу свою жертву, Беата Мёрк была теперь убеждена на сто процентов.

Почти с такой же уверенностью она могла бы сказать, что жена не наняла киллера для совершения преступления и вообще не замешана в убийстве. Весомых аргументов, поддерживающих данные выводы, конечно же не имелось, но зачем отрицать то, что подсказывают здравый смысл и интуиция, особенно если природа так щедро наделила тебя и тем и другим.

Беата Мёрк бросила взгляд на часы и решила, что как раз успеет заехать домой и принять душ, прежде чем отправиться на встречу с залетной шишкой из управления.

Ван Вейтерен припарковал машину перед бурно разросшимся садом. Еще раз проверил, совпадает ли номер дома на облупившемся почтовом ящике с записью на бумажке, лежащей в нагрудном кармане.

Похоже, это здесь. Сомнений быть не может.

– Ты легко меня найдешь, – пообещал ему по телефону полицмейстер Баусен. – Во всем городе нет ничего подобного!

Эти слова никак нельзя было назвать преувеличением. Выбравшись из машины, Ван Вейтерен попытался заглянуть в сад через разросшуюся живую изгородь. Но там царил мрак. Тяжелые ветки необрезанных фруктовых деревьев смыкались на уровне груди с травами – метровыми сорняками, буйно разросшимися розовыми кустами и прочими колючими растениями непонятного происхождения, образуя почти непроходимые джунгли. С тротуара никаких признаков человеческого жилья рассмотреть не удалось, но протоптанная дорожка указывала на то, что где-то в глубине мог находиться дом. «Здесь мне очень пригодилось бы мачете, – подумал он. – Хозяин этого дома явно не в себе».

Открыв ворота, Ван Вейтерен наклонился и вошел. Когда он углубился в заросли на десяток метров, впереди замаячил угол дома, и навстречу ему вышел коренастый мужчина. Лицо у мужчины было грубоватое, изборожденное морщинами и загорелое – лето выдалось жарким. Волосы поредевшие и почти совсем белые – казалось, он уже давно на пенсии. Ближе к семидесяти, чем к шестидесяти, если определить возраст навскидку. Но, судя по всему, в теле еще остались немалые силы. Одежда подтверждала, что он находится у себя дома: тапочки, потрепанные вельветовые штаны и клетчатая рубашка с закатанными рукавами.

– Комиссар Ван Вейтерен, если не ошибаюсь?

Он протянул мощную ладонь. Ван Вейтерен пожал ее и кивнул.

– Прошу прощения, что сад в таком состоянии. Год назад я начал выращивать розы и все такое, но потом мне это надоело… просто невероятно, как быстро они размножаются! Теперь даже не представляю, как избавиться от всего этого буйства.

Он развел руками и виновато улыбнулся.

– Да ничего страшного, – ответил Ван Вейтерен.

– В любом случае – добро пожаловать! Пойдем вот сюда, позади дома у меня найдется парочка уютных кресел. Ты ведь пьешь пиво?

– В огромных количествах, – ответил Ван Вейтерен.

Полицмейстер Баусен внимательно оглядел его поверх своего бокала, затем приподнял одну бровь.

– Ты уж извини, – пояснил он. – Я просто обязан был лично выяснить, какого типа нам прислали. В смысле – до того, как мы встретимся со всеми остальными. За твое здоровье!

– За знакомство! – откликнулся Ван Вейтерен.

Он откинулся в плетеном кресле и одним глотком выпил половину бутылки. Ему пришлось ехать по солнечной стороне не более часу, однако он чувствовал, как рубашка прилипла к спине.

– Кажется, жара еще продержится.

Полицмейстер наклонился вперед, пытаясь отыскать за кронами деревьев хоть клочок неба.

– Да, – ответил Ван Вейтерен. – Отличное у тебя тут местечко.

– Неплохое, – кивнул Баусен. – Когда заберешься в джунгли, тебя обычно хоть ненадолго оставляют в покое.

В его словах таилась немалая доля истины. Вне всяких сомнений, это гнездышко тщательно укрыто от посторонних глаз. Грязно-желтые маркизы на окнах, разросшиеся молодые кусты и розы, карабкающиеся по деревянной решетке, густая высокая трава, тяжелый запах последних дней лета, жужжание пчел… И самый центр мироздания – восемь – десять квадратных метров, каменные плиты, веревочный коврик на полу, два видавших виды кресла из ротанга, стол с книгами и газетами, трубка и табак. У стены дома стояла покосившаяся книжная полка, заполненная банками с краской, кисточками, цветочными горшками и прочей дребеденью… Из-за составленных друг на друга ящиков с пустыми бутылками выглядывала шахматная доска…. Определенно, в этом месте аккумулировалась какая-то мудрость.

Ван Вейтерен достал зубочистку и вставил ее между зубами.

– Бутерброд? – спросил Баусен.

– Если будет чем сполоснуть, а то у меня уже все кончилось.

Он поставил на стол пустую пивную бутылку.

Баусен выколотил трубку и поднялся:

– Пойду посмотрю, что можно сделать для исправления ситуации.

Он исчез в доме, Ван Вейтерен слышал, как он возится в кухне, напевая под нос нечто, напоминающее басовую партию из «Искателей жемчуга»[1].

«Да-да, – подумал он и сцепил пальцы на затылке. – Все могло начаться и похуже. Похоже, мозги у старика все же на месте!»

И тут его потрясло осознание того, что разница в возрасте между ними всего-то лет восемь – десять.

Он вежливо отклонил предложение Баусена пожить у него – правда, после некоторых колебаний и с расчетом на то, что решение еще можно будет пересмотреть в будущем. Во всяком случае, он надеялся, что комиссар примет его к себе, если что… то есть если это дело затянется.

Пока он снял номер в отеле «Сее Варф». Четвертый этаж с балконом на солнечной стороне. Вид на гавань, пирсы и бухту, а за ними – открытое море. Неплохое местечко, это ему пришлось признать.

Баусен ткнул пальцем в сторону моря:

– Прямо перед тобой вдали виднеется маяк «Ланге Пирс»… но это только ранним утром и в ясную погоду. В прошлом году таких дней было четыре. А вон там, на скале, расположен «Фишерманс Френд», ресторан для гурманов. Думаю, мы сможем выбраться туда поужинать, если дело застопорится.

Ван Вейтерен кивнул:

– Ну что, пора немного поработать?

Баусен пожал плечами:

– Если господин комиссар настаивает, то конечно. – Бросив взгляд на часы, он воскликнул: – Ах, черт! Они ждут нас уже полчаса!

Полицейский участок Кальбрингена помещался в двухэтажном угловом здании на Главной площади. Стойка администратора, раздевалка, столовая и две-три камеры на первом этаже. Небольшой зал заседаний и четыре кабинета на втором. В силу своего положения Баусен занимал самый большой кабинет с письменным столом и полками темного дуба, потрепанным кожаным диваном и видом на площадь. У Мёрк и Кропке были кабинеты поменьше, окнами во двор, а в четвертом сидели ассистенты полиции Банг и Мосер.

– Разрешите представить вам комиссара Ван Вейтерена, который приехал, чтобы раскрыть это дело, – произнес Баусен.

Мёрк и Кропке поднялись.

– Все нити держит в руках Баусен, – сказал Ван Вейтерен. – Я прислан сюда как дополнительная рабочая сила, если таковая понадобится.

– Понадобится, вне всяких сомнений, – ответил Баусен. – Дело в том, что здесь присутствует весь личный состав. Плюс ассистенты, но я на вашем месте не стал бы особенно на них рассчитывать.

– Инспектор Кропке, – представился Кропке и вытянулся по стойке «смирно».

«Идиот», – подумала Беата Мёрк и поздоровалась.

– Инспектор Мёрк щедро наделена как очарованием, так и интуицией, – продолжил Баусен. – Не стоит ее недооценивать, господин комиссар.

– Да мне бы такое и в голову не пришло, – проговорил Ван Вейтерен.

– Ну что ж, начнем? – спросил Баусен и закатал рукава. – У нас есть кофе?

Беата Мёрк кивнула на поднос, стоявший на столике в углу.

Кропке провел рукой по своим светлым, коротко подстриженным волосам, в то время как его вторая рука стала нащупывать пуговицу под узлом галстука. Судя по всему, доклад предстояло делать ему.

«Видать, это первый претендент, – подумал Ван Вейтерен. – Наверное, Баусен потихоньку натаскивает его… Похоже, не помешает, если уж быть до конца честным».

– Предлагаю начать с Эггерса, – начал Кропке и включил проектор. – Чтобы ввести в курс дела господина комиссара и обобщить ситуацию на сегодняшний день для нас самих. Я подготовил несколько слайдов, чтобы облегчить…

Он бросил взгляд на Баусена и тут же перевел его на Ван Вейтерена, ища одобрения.

– Отлично, – сказала Беата Мёрк.

Кропке откашлялся.

– Ранним утром двадцать восьмого июня некий Хайнц Эггерс был обнаружен мертвым во дворе за железнодорожной станцией. Его убили ударом топора по затылку… острие рассекло позвонки, сонную артерию и все такое. Его обнаружил почтальон около шести утра, и к этому моменту он был мертв уже четыре-пять часов.

– Что за тип, этот Эггерс? – прервал его Ван Вентерей.

На экране появился слайд, и Ван Вейтерен смог прочесть, что пострадавшему было тридцать четыре года от роду, когда он так неожиданно закончил свои дни. Родился и проживал в Сельстадте, в паре миль от побережья, но с начала апреля переехал в Кальбринген. У него не было постоянной работы ни в Сельстадте, ни в Кальбрингене, однако имелось обширное преступное прошлое: наркоторговля, нанесение тяжких телесных повреждений, кражи со взломом, сутенерство, мошенничество… В общей сложности он провел в тюрьмах около десяти лет, впервые попав за решетку в шестнадцатилетнем возрасте. Местным властям не было известно о том, что этот тип объявился в Кальбрингене. Эггерс проживал в двухкомнатной квартире на Андрей-страт, принадлежавшей его хорошему другу, который отбывал наказание за изнасилование и угрозы. У него были планы осесть в Кальбрингене, найти работу, зажить нормальной жизнью, что, судя по всему, не очень-то получилось…

– Откуда данные? – спросил Ван Вейтерен.

– Из разных источников, – ответила Беата Мёрк. – В основном от его девушки.

– Девушки?

– Да, она так себя назвала, – кивнул Баусен. – Она жила с ним в его квартире. Но его убила не она, хотя не похоже, чтобы она уж очень сильно оплакивала его.

– Его никто особо не оплакивал, – добавила Мёрк.

– У девушки, во всяком случае, алиби, – пояснил Баусен. – Стопроцентное.

– Как вы работали? – спросил Ван Вейтерен и повернул зубочистку другим концом.

Кропке вопросительно глянул на Баусена и получил в ответ одобрительный кивок.

– Мы опросили около пятидесяти человек. Большинство из них – люди того же сорта, что и сам Эггерс. Его друзья-приятели – воришки, наркоманы и прочий сброд. Он еще не успел обзавестись большим кругом знакомств, так как провел в городе всего несколько месяцев. Дюжина, не больше, и все имена нам достаточно хорошо известны. Публика, в общем-то, обычная – те, кто сидит в парках, распивает пиво. Собираются дома друг у друга, чтобы уколоться, и продают своих женщин на портовом бульваре и Рыночной площади. Ну, еще мы допросили случайных людей по анонимным заявлениям…

Ван Вейтерен кивнул.

– Сколько человек проживает в городе?

– Примерно сорок пять тысяч, – ответила Беата Мёрк. – Летом добавляется еще пара тысяч.

– Как у вас обстоят дела с преступностью?

– Плохо, – проговорил Баусен. – То и дело вызовы по поводу бытовых ссор, летом – четыре-пять угнанных яхт. Парочка драк и немного наркотиков. Тебя ведь, наверное, не интересуют экономические преступления?

– Нет, – ответил Ван Вейтерен. – Во всяком случае, пока. Ну что ж, какие у вас версии по поводу этого самого Эггерса? Пожалуй, сегодня нет необходимости излагать мне все в деталях. Я лучше прочту рапорты и задам вопросы, если они у меня возникнут.

Беата Мёрк решила взять слово.

– Версий никаких, – сказала она. – Пока ни черта ни ясно. Уже начали склоняться к тому – до того как появился Симмель, – что это какие-то внутренние разборки. Один наркоман, который по каким-то причинам убивает другого. То ли слишком обкурился, то ли Эггерс задолжал ему деньжат, то ли что-нибудь в этом духе…

– Того, кто задолжал, не убивают, – возразил Кропке. – Ведь тогда денег точно не получишь…

– Напротив, инспектор, – вздохнула Мёрк.

Кропке на мгновение наморщил лоб.

«Вот именно», – подумал Ван Вейтерен.

– Кофе? – задал риторический вопрос Баусен и стал пересылать по кругу чашки.

– Если предположение инспектора Мёрк соответствует действительности, – проговорил Ван Вейтерен, – то злоумышленник, скорее всего, уже побывал у вас на допросе. Если вы перешерстили всю местную шпану, так сказать.

– Вероятно, – кивнул Баусен. – Но теперь добавился Симмель. Мне кажется, это в корне меняет дело.

– Еще бы, – вставила Мёрк.

Кропке показал новый слайд. Судя по всему, это было место, где обнаружили тело Эггерса… между мусорными баками на заднем дворе здания, предназначенного под снос.

– Его убили там же? – спросил Ван Вейтерен.

– В принципе, да, – ответил Кропке. – Тело переместили на несколько метров.

– А что он там делал?

– Бог знает, – пожал плечами Баусен. – Скорее всего, покупал или продавал наркотики.

– В какое время это произошло?

– В час-два… ночи, стало быть.

– Сам он был под кайфом?

– Не особенно.

– Зачем во дворе сносимого дома стоят мусорные баки?

Баусен задумался.

– Не знаю… если честно, понятия не имею.

Ван Вейтерен кивнул. Кропке разлил кофе, а Беата Мёрк открыла коробку, доверху наполненную булочками.

– Восхитительно! – сказал Ван Вейтерен.

– Из кондитерской Сильвии, – пояснил Баусен. – Очень рекомендую посетить это место. Тебе гарантирована скидка двадцать процентов, если скажешь, что ты полицейский… здесь, за углом.

Ван Вейтерен сломал зубочистку и запустил зубы в булочку.

– Увы, что касается Эггерса, мы оказались в полном застое, так сказать.

– А как обстоят дела с орудием? – спросил Ван Вейтерен, жуя. – Что говорит врач?

– Минуточку.

Кропке поставил еще один слайд – схему того, как лезвие топора или иного орудия, войдя в затылок, прошло через позвонки жертвы, рассекло сонную артерию, пищевод… ну и так далее.

– Мощный удар? – спросил Ван Вейтерен.

– Не обязательно, – проговорила Беата Мёрк. – Все зависит от качества лезвия, а оно было, по всей видимости, очень хорошо наточенное… и тонкое.

– В этом случае приложения большой физической силы не требуется, – вставил Кропке.

– Кроме того, – продолжила Беата, – мы видим, что удар нанесен под углом, но это тоже ничего не значит. Преступник мог быть низеньким или, наоборот, высоким. Все зависит от того, как он держал орудие… и какое оно, разумеется.

– Достаточно вспомнить, сколько существует способов ударить по теннисном мячу, – пояснил Кропке.

Ван Вейтерен взял еще одну булочку.

– Вероятнее всего, убийца орудовал топором? – спросил он.

– Чем-то в этом роде, – кивнул Баусен. – Предлагаю перейти к Симмелю. Инспектор Мёрк?

Беата откашлялась и перелистала свой блокнот.

– Ну, здесь мы пока мало продвинулись… его нашли позавчера утром, около восьми. Тело обнаружил в городском парке человек, совершавший утреннюю пробежку. Сначала он увидел на дорожке кровь, а остановившись, заметил чуть в стороне труп. Похоже, убийца не особенно заботился о том, чтобы спрятать тело. Он… бегун, я имею в виду, немедленно позвонил в полицию, мы с комиссаром выехали на место и констатировали, что… в общем, почерк похожий.

– Удар топором сзади, – сказал Баусен. – Еще чуть-чуть – и голова отделилась бы от тела. Зрелище чудовищное.

– Орудие то же самое? – спросил Ван Вейтерен.

– С вероятностью на девяносто процентов, – ответил Кропке.

– Хорошо бы на сто.

– Судя по всему, – сказал Баусен, – это не обычный топор. Лезвие длинное и узкое. Ширина составляет сантиметров пятнадцать – двадцать. Это по словам судмедэкперта… кстати, у Симмеля была бычья шея.

– Может быть, мачете? – предположил Ван Вейтерен.

– У меня возникала такая мысль, – сказал Баусен, – но у мачете загнутое острие, а в данном случае ровное.

– Хорошо, – проговорил Ван Вейтерен. – Возможно, это сейчас не самое главное. Существует ли какая-нибудь связь между Эггерсом и Симмелем?

В комнате повисла тишина.

– Хороший вопрос, – пробормотал Баусен.

– Пока мы не обнаружили никакой связи, – сказал Кропке. – Хотя мы, само собой, ищем ее…

– Оба проходимцы, – добавил Баусен. – Хотя из разных родов войск, так сказать. Подозреваю, что в делах Симмеля тоже не все чисто, но это вопрос скорее для налоговой службы. Он не был замешан в преступной деятельности. Я имею в виду – в стиле Эггерса.

– Во всяком случае, ни разу не попался, – уточнила Мёрк.

– А наркотики? – спросил Ван Вейтерен. – Они нередко сводят людей из разных социальных слоев.

– На это ничто не указывает, – вздохнул Кропке.

«Неплохо было бы найти разгадку до того, как произойдет смена поколений», – подумал Ван Вейтерен.

– Что он делал в парке?

– Шел домой, – ответила Беата Мёрк.

– Откуда?

– Из ресторана «Голубой фрегат». Там он просидел примерно с половины девятого до одиннадцати… есть несколько свидетелей. Судя по всему, после этого решил прогуляться по городу. Последними его видели две женщины у Рыночной площади… примерно в двадцать минут двенадцатого, плюс-минус пара минут.

– Что сказано в заключении судмедэксперта о моменте наступления смерти?

– Окончательный отчет будет готов завтра, – сказал Баусен. – На сегодняшний день – в интервале от половины одиннадцатого до часу ночи.

Ван Вейтерен откинулся на стуле и устремил взгляд в потолок.

– Тогда есть два варианта… – сказал он и сделал паузу.

– Вот именно, – подхватила Беата Мёрк. – Либо убийца затаился у дорожки, готовый напасть на любого прохожего, либо следил за Симмелем от самого ресторана.

– Может, он столкнулся с ним по дороге, – сказал Кропке. – Случайно.

– И у него случайно оказался при себе топор? – спросила Беата Мёрк.

«Отлично, – подумал Ван Вейтерен. – Интересно, не задумывался ли Баусен о том, чтобы передать свой пост женщине? Хотя это, конечно, решает не он».

В холле полицейского участка их поджидали четверо журналистов, но Баусен привычным жестом разогнал стервятников.

– Пресс-конференция завтра в одиннадцать. До того – ни слова!

Ван Вейтерен вежливо отказался от ужина и от предложения подвезти его до отеля:

– Мне нужно прогуляться. Кроме того, собирался купить газеты.

Баусен кивнул:

– Вот мой номер телефона, если передумаешь. Я весь вечер дома.

Он протянул свою визитку, и Ван Вейтерен спрятал ее в нагрудный карман. Полицмейстер залез в слегка потрепанную «тойоту» и уехал. Ван Вейтерен посмотрел ему вслед.

«Замечательный дядька, – подумал он. – Интересно, в шахматы он тоже играет?»

Часы показывали половину шестого. Поработать пару часов в номере, потом поужинать… неплохая программа, чтобы убить время. Единственное качество, которое ему удалось развить в себе с годами, – это умение убивать время.

Ну, и некоторую склонность находить злоумышленников, конечно.

Взяв в руку портфель, он двинулся в сторону порта.

Четырнадцать кассет и три пухлые папки.

Таков был объем материалов по делу Эггерса. Вывалив все это на кровать, он с минуту поколебался. Потом позвонил администратору и заказал в номер бутылку пива. Взяв папки под мышку, вышел на балкон и уселся в кресло.

Несколько минут ушло на то, чтобы подрегулировать зонтик, защищавший от лучей вечернего солнца. Окончив возню и получив свое пиво, он просидел на балконе до тех пор, пока не прочел все документы до последнего слова.

Вывод, который он сделал, звучал довольно просто, и его лучше всего выражала формулировка инспектора Мёрк: ни черта ни ясно.

Его совершенно не прельщала перспектива прослушивать записи допросов. В нормальной ситуации, будь он на рабочем месте, конечно же предпочел бы распечатку. Однако выбирать не приходилось – придется надевать наушники. Решив отложить это дело до ночи или даже до завтрашнего утра, он взялся за следующее убийство и прежде всего раскрыл газеты. Ему удалось раздобыть целых четыре штуки – две общенациональные и две местные, вчерашний выпуск и сегодняшний.

Национальные газеты набрали заголовки достаточно крупным шрифтом, однако текст не отличался многословностью. Видимо, репортеров на место еще не выслали. Они наверняка появятся к пресс-конференции. Высказывания руководителя следствия комиссара Баусена ограничивались тем, что полиция прорабатывает несколько версий.

«Да-да, как же», – подумал Ван Вейтерен.

Местная газетенка именовалась «де Журнаал» и почти вся была посвящена убийству. Портрет Баусена, фотографии места, где обнаружили труп, портрет убитого – до того, как его убили. И фотография Эггерса. Заголовок гласил: «Палач наносит очередной удар. Еород охвачен страхом». Далее в тексте статей ставились вопросы: кто станет следующей жертвой? достаточно ли компетентно руководство следствия?

Пробежав глазами статьи, он прочел некролог на Эрнста Симмеля. Достойный сын своего города, добропорядочный гражданин, судя по всему – член «Ротари клуба», член правления футбольного совета, заместитель председателя банковской комиссии. Ранее, до отъезда в Испанию, занимал целый ряд ответственных постов. Недавно вернулся в родной город – и вот зверски убит.

«De mortius… – подумал Ван Вейтерен и швырнул газету на пол. – Какого черта я тут болтаюсь?»

Скинув рубашку, он пошел в ванную. Как там назывался этот ресторанчик? «Голубой фрегат?»

Предположение, что корреспонденты национальных газет вот-вот появятся, оправдалось. Когда он проходил по фойе отеля, к нему подскочили двое мужчин среднего возраста; злоупотребление никотином оставило заметный след на их лицах. Ван Вейтерен со вздохом замедлил шаг.

– Комиссар Ван Вейтерен? Крэйкшанк, газета «Телеграаф».

– Мюллер из «Альгемайне», – вставил второй. – Мы, кажется, встречались.

– Моя фамилия Рёллинг, – ответил Ван Вейтерен. – Я занимаюсь продажей напольных часов. Это какое-то недоразумение.

– Ха-ха, – произнес Мюллер.

– Когда можно будет с вами побеседовать? – спросил Крэйкшанк.

– Пресс-конференция состоится в полицейском участке завтра в одиннадцать, – ответил Ван Вейтерен и открыл входную дверь.

– Кто ведет расследование – вы или Баусен? – спросил Мюллер.

– Какое расследование? – переспросил Ван Вейтерен.

Внутренне убранство «Голубого фрегата», вопреки ожиданиям, было выдержано в красных тонах. Бар был заполнен разве что наполовину, и в ресторане хватало свободных мест. Ван Вейтерен уселся за столик в глубине зала, в стороне от остальных, однако не успел он приступить к горячему, как перед ним возник сухощавый господин с блестящими глазами и нервозной улыбкой.

– Прошу прощения, Шальке из «де Журнаал», – представился он. – А вы тот самый комиссар?

Ван Вейтерен не ответил.

– Я был последним, кто разговаривал с ним… Баусен и Кропке, конечно, допросили меня, но если вы желаете со мной побеседовать, я к вашим услугам.

Шальке бросил вопросительный взгляд на пустой стул.

– Давайте встретимся в баре минут через двадцать, – предложил комиссар.

Шальке кивнул и удалился. Ван Вейтерен вяло принялся за блюдо, обозначенное в меню под загадочным название: «Гордость шеф-повара с грибами и моцареллой». Доев и расплатившись, он так и не понял, что именно съел.