Удар новичка Чейз Джеймс

Это она, Ева, распалила мое воображение возможностью смерти жены. Я вспомнил нашу первую ночь с секретаршей Вестал под крышей этого дома и свои слова относительно того, что мы получим завещанное нам обоим моей женой наследство слишком поздно, когда будем старыми, и поэтому не насладимся обеспеченной жизнью в полной мере.

Ева тогда очень тонко подметила:

– Все в руках судьбы.

– Ты хочешь сказать, что миссис Винтерс может заболеть, попасть в аварию или просто умереть? – спросил я.

– Такое иногда случается с людьми, – ответила Ева.

Она явно планировала смерть Вестал с той самой минуты, когда узнала, что я женюсь на этой уродливой бедняге из-за денег. И сделала это очень просто, внушив мне мысли о случайности кончины своей хозяйки и разбудив во мне чувственную страсть к себе. И когда во мне созрел план убийства, Ева толкнула меня на преступление, посулив в награду самое себя.

Чуть отодвинувшись от окна, я наблюдал, как она выходит из гаража, энергичным шагом поднимается по ступенькам, пересекает террасу, направляясь в дом.

Бесшумно выскользнув из кабинета, я шмыгнул в гостиную и спрятался за высокой спинкой одного из диванов.

Отворив дверь, Ева постояла в гостиной с минуту, осматриваясь, затем двинулась в холл. Я слышал, как она уходит наверх.

Выждав, пока затихнут шаги, я подошел к парадной двери, запер ее и опустил ключ в карман.

Прошло несколько секунд – и в помещении для прислуги раздался звонок. Теперь Ева была хозяйкой этого дома. Она имела право звонить и вызывать к себе слуг. Могла отдавать им распоряжения.

Я неторопливо преодолевал ступеньку за ступенькой по толстому ковру, который скрадывал мои и без того осторожные шаги. Когда я был на самом верху лестницы, звонок повторился.

Что ж, на правах хозяйки дома она могла позволить себе проявить нетерпение. Ведь когда-то Вестал не терпела ждать кого бы то ни было. Ни один слуга теперь не должен был медлить, когда его вызывала и Ева.

Я вошел в одну из многочисленных спален, оставив дверь открытой.

Звонок заливался не переставая. Когда он смолк, я услышал, как хлопнула дверь и Ева вышла из спальни. Я следил, как она прошла по коридору к лестнице, перегнулась через перила и посмотрела вниз с озадаченным и сердитым лицом. Очки она держала в руке. На плечи ее была накинута черная пелерина, оттенявшая бледность лица.

Так Ева стояла, прислушиваясь к тишине огромного холла, в котором лишь старинные часы отсчитывали время равномерным щелканьем маятника, в полной неподвижности около минуты, затем направилась к телефону. Я видел, как один за другим она набирала номера внутренних телефонов слуг. Конечно же, ответом были только гудки. И благодарить за это Ева должна была меня. Но как я успел заметить, она не оценила моей услуги. После нескольких безуспешных попыток отыскать кого-либо в доме она бросила трубку. В глазах ее появилось тревожное выражение. Быстро окинув взглядом пустынный коридор, она начала спускаться по лестнице.

Я переместился ближе к перилам и смотрел Еве вслед.

– Не могли же они все уйти, – пробормотала она про себя.

Еще раз оглядевшись по сторонам, она пересекла холл и взялась за ручку парадной двери. Но дверь не шелохнулась, так как я позаботился об этом. Пока она боролась с ней, я спустился в холл.

– Все закрыто. Ева, – негромко произнес я.

Она резко повернулась, издав легкий вскрик. В ее голубых глазах стоял ужас, руку она невольно поднесла ко рту.

– Похоже, ты испугалась. Или у тебя совесть нечиста, Ева?

– Почему ты так смотришь на меня? – спросила она хрипло.

– Неужели не догадываешься? Я знаю о завещании.

Она побледнела.

– Не понимаю, о чем ты говоришь! Где Харгис? Почему Марианна не откликается на звонок. Где она?

Я улыбнулся.

– Все уволились. Я рассчитал всех. И здесь, кроме нас с тобой, нет ни одной живой души. Поговорим с глазу на глаз.

Женщина невольно ахнула. Справившись немного с охватившим ее страхом, она отошла от двери и стала осторожно обходить меня.

Я следил за этим маневром не в состоянии скрыть своего удовлетворения тем эффектом, что произвели мои слова на мою бывшую пассию.

– Ты напугана, Ева?

– Почему ты так решил? Мне бояться нечего. Я просто хочу уйти к себе.

– Не торопись. Мне нужно с тобой потолковать.

– Нам не о чем с тобой говорить. Я сейчас же уеду, так как не могу оставаться здесь вместе с тобой.

– Сомневаюсь, что тебе удастся осуществить это намерение. Очень сомневаюсь, что тебе вообще захочется уезжать, Ева. – Я отрезал ей путь к лестнице. – Я и забыл поздравить тебя, дорогая. Интересно, что ты ощущаешь, став владелицей такого сказочного дворца и тридцати миллионов долларов, которые до последнего цента принадлежат тебе и только тебе?

– При чем же здесь я, если твоя жена оставила мне эти деньги? – даже не сказала, выдохнула женщина. – Моей вины здесь нет.

– Ты и Ларри вместе придумывали план, как сделать меня убийцей, или это исключительно твоя идея?

– Ты прекрасно знаешь, что идея принадлежит только тебе!

– О нет! Не совсем так. Я знаю, для чего нужен был тебе раньше и почему не нужен теперь, почему, став богатой, ты раздумала вдруг выходить за меня замуж: ты всегда хотела вернуть к себе мужа. И со дня смерти Вестал – он твой: Ларри ведь будет из кожи лезть, чтобы соединиться снова с тобой, чтоб жить за твой счет. Он деньги любит. А вот тебя, Ева, – нет.

Она выпрямилась, гордо поджав губы.

– С меня хватит. Я иду укладывать вещи.

Я улыбнулся ей.

– Леггит знает, что это ты и я убили Вестал. Он был у меня в полдень. Сидел и рассказывал, как мы это проделали. Все вычислил совершенно точно, мерзавец.

Женщина еще больше побледнела.

– Ты врешь!

– Увы! Он оказался гораздо умнее, чем я предполагал. Он вытряс песок из лопнувшей шины и убедился, что на дороге, где якобы разбилась машина Вестал, такого песка нет. Лейтенант сразу же пришел к заключению, что несчастным случаем здесь и не пахнет. А тебя он подозревает куда больше, чем меня. Он знает, что у тебя были веские причины желать смерти Вестал. Он интересовался, не ты ли подговорила меня убить мою жену. Видишь, как близко он подобрался к тебе.

Ева пошатнулась при этих словах.

– И что ты сказал ему? – спросила она хрипло.

– Что он должен еще все это доказать. Не думаю, что он сделает это, но кто знает. Если ему это удастся, ты, Ева, тоже пойдешь на электрический стул.

– Ты запугиваешь меня. Я тебе не верю!

– А тебя никто и не принуждает верить. Но если Леггит взорвет наше алиби, ты очень скоро узнаешь, что такое тюремная камера. А уж там с тобой церемониться не будут.

– Он не сможет ничего доказать!

– Я на это тоже рассчитываю. Ты уже сообщила Ларри хорошие новости? Ведь ты была у него целый день.

– Тебя это не касается! Я иду собираться.

– Ты его по-прежнему любишь, не так ли? И собираешься жить с ним здесь. А ты призналась ему, Ева, в том, что ты замешана в убийстве?

– Оставь меня в покое! – закричала она, отступая назад.

– Ты, дорогая, до сих пор не поняла, что мне от тебя нужно? Я объясню. Представь, что я никак не решусь, есть ли мне смысл убивать тебя. Мне очень хочется это сделать. Схватить пальцами твою тонкую шейку и выдавить последние крохи лживого дыхания из твоего тела.

– Ты не отдаешь себе отчета в том, что ты несешь!

– Не думаю, что убить тебя будет легко и просто, но и отпускать тебя вот так запросто тоже не собираюсь. Если бы не ты, мне никогда бы не пришла в голову мысль уничтожить Вестал. Ты все подстроила, ловко сыграв на том, что я желал тебя, как никогда не желал ни одну женщину. Я мечтал жениться на тебе, и ты мне обещала это. Но ты просто водила меня за нос. Так что не воображай, что тебе это сойдет с рук.

В продолжение всего разговора я медленно приближался к Еве, но она вдруг поднырнула под мою руку и побежала по ступенькам. Я бросился за ней.

Ева вбежала в кабинет Вестал.

И когда я очутился там, между нами стоял только стол. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

– Не подходи ко мне! – выдохнула она. – Ты что, с ума сошел!

Я криво улыбнулся.

– Я собираюсь преподать тебе урок, что врать нехорошо. Для начала я тебя немного побью. Но так, что мясо слезет с костей.

Я двинулся было к ней, но женщина, рывком выдвинув ящик стола, выхватила револьвер и наставила его на меня. Я остановился, словно упершись в стену.

– Ну давай, побей меня! – смело предложила Ева, и я увидел, как палец ее лег на спусковой курок. Тупое дуло револьвера тридцать восьмого калибра было нацелено в мою грудь.

Сторожа каждое движение друг друга, мы впились один другому в глаза. Меня потрясло выражение злобы и ненависти в глазах Евы.

– Теперь ты не такой храбрый, не так ли? – ехидно спросила она. – Надеюсь, ты понимаешь, что я не вернулась бы сюда, если бы не позаботилась о самозащите. Сделай только шаг – и я вышибу из тебя мозги!

Я не думал рисковать и отступил назад: револьвер – это уже серьезно, а в руках коварной женщины, от взгляда которой у меня прошел по спине холод, – серьезно вдвойне.

– Да, Чэд, я обманывала тебя. Можешь считать, и вполне обоснованно, что я все время водила тебя за нос. И ничего ты за это мне сделать не сможешь. Я знала, сколько денег Вестал собирается мне оставить, и очень тонко играла на ее жалости. Она просто не могла не чувствовать сострадания к тому, кто был так же уродлив и непригляден, как она сама. С твоим появлением я сразу поняла, какой мне выпал шанс. Зачем же годами ждать ее смерти, если ты готов был сразу прикончить свою жену. – Ева подалась вперед. – Выйти за тебя замуж? Я ненавижу тебя! Я ненавидела тебя каждый раз, когда с омерзением отдавалась тебе. Иногда я даже думала, стоят ли все эти деньги тех мук, которые я терпела, делая вид, что люблю тебя. Что ж, теперь я получила все, к чему стремилась, и сполна расплатилась за свои мучения. Тебе эти деньги никогда не достанутся, так как я буду принадлежать другому. А теперь убирайся! И никогда не попадайся мне на глаза. Скажешь мистеру Хоу, где ты нашел себе пристанище, чтобы он мог перевести на твой счет причитающиеся тебе деньги. Я также не хочу ни видеть, ни прикасаться ни к одной вещи, которая была твоей. А теперь – пошел вон отсюда!

– Ты поплатишься за это, Ева, – пригрозил я вполне серьезно. – Берегись! При первой же возможности я нанесу ответный удар. Ты сама накликала это на себя, и так будет.

– Вон!

Я пересек холл, направляясь к парадной двери. Вынув ключ из кармана, я отпер ее, затем быстро оглянулся.

Она стояла в дверях кабинета, и дуло револьвера смотрело мне в спину.

– Спокойной ночи, Ева. Если можно пожелать такое здесь. Призрак Вестал составит тебе компанию. – С этими словами я вышел в темноту ночи.

Приближалась полночь – и бар Джека был набит битком. Расталкивая посетителей, я пробился к стойке и заказал четвертую по счету порцию виски.

Идти мне было некуда, да и делать тоже было нечего. Оставалось только напиться вдрызг.

– Привет, Чэд, дорогой…

Я обернулся и увидел улыбающуюся Глорию.

Какое-то мгновение я недоуменно пялился на нее. Последний раз я видел ее шестнадцать месяцев назад, когда мы провели с ней ту памятную мне ночь накануне моей женитьбы на Вестал, а потом Ева целиком завладела всеми моими мыслями, вытеснив из них Глорию. Я совершенно забыл о ней.

– Ты, Глория…

Продолжая улыбаться, она взяла меня за руку – и я почувствовал твердое дружеское пожатие.

– Разве ты не рад вновь меня видеть?

– И еще спрашиваешь. Что ты здесь делаешь?

– Сама хотела бы знать. – Она надула губки. – Надеялась, что меня встретит симпатичный мальчик, но он что-то не появился.

– Теперь тебе беспокоиться не о чем. Такой мальчик у тебя уже есть. Давай уйдем отсюда и поговорим.

Она согласно кивнула.

Я протолкался к выходу, увлекая Глорию за собой.

– Моя машина здесь. Куда поедем?

– Ко мне. На бульвар Рузвельта. – Она забралась в машину и удобно устроилась на сиденье возле меня. – Чэд, дорогой, неужели ты забыл меня?

Я улыбнулся ей, выруливая со стоянки.

– Ни в коем случае. Правда, со времени нашего последнего свидания жизнь моя пошла кувырком. И мне как-то было не до тебя. Но вот сейчас, когда мы встретились, я понимаю, насколько мне тебя не хватало. Чем ты занималась все эти месяцы?

– Была во Флориде. Когда ты находился в Венеции, мной заинтересовался весьма респектабельный пожилой джентльмен. – Глория захихикала. – Его жена накрыла нас на прошлой неделе. Жены вообще – сущие фурии, не правда ли, Чэд?

– В чем-то ты права. – Я повернул на бульвар Рузвельта. – Где остановиться?

– Немного дальше, вон у того здания.

Я притормозил рядом с многоквартирным домом.

– Могу я остановить здесь машину? Надеюсь, я проведу у тебя ночь?

– Тебя, кстати, никто не приглашал. Но, думаю, это не остановит такого парня, как ты. Въезжай во двор. Моя квартира на последнем этаже, дорогой, и поторопись.

Я поставил машину на пустую площадку за домом и на лифте поднялся на последний этаж.

Квартирка Глории состояла из небольшой спальни и просторной гостиной. Все достаточно комфортабельно, но ничего сверхъестественного.

Моя давнишняя подружка уже ждала меня. Даже успела переодеться, представ передо мной в лимонно-желтом шелковом халатике. Она была настолько хороша, что я искренне удивился, как это я мог ее забыть.

– Входи и закрывай дверь, Чэд. Как я рада тебя видеть вновь!

– Считай, что нас двое в этой радости. – Закрыв дверь, я подошел и обнял радушную хозяйку. – Ах, сколько воды утекло со времени нашей последней встречи, Глория!

– Да, слишком много. Что случилось, Чэд? Было гораздо хуже, чем ты предполагал?

– Достаточно плохо. Ты знаешь, что она умерла?

– Прочитала в газетах. – Женщина, прижимаясь ко мне всем телом, откинула назад голову, чтобы заглянуть в мои глаза. – Надеюсь, у тебя имеются сейчас деньги?

– Не так чтобы очень. Она много раздала.

– И сколько?

– Почти все. Но давай оставим эту тему. Есть другой разговор.

Это случилось за завтраком, на скорую руку приготовленным мне Глорией.

Я как раз размышлял над тем, что безжалостный дневной свет сразу обнаруживает все дефекты женщины, незаметные вечером. Я решил, что моя подружка стареет. В этом, конечно же, была виновата ее беспорядочная, полная риска жизнь, изматывающая душу и тело. Пьянство, бессонные ночи, слишком горячие и обильные ласки в постели – все это оставило свои следы на лице Глории.

– Чэд, дорогой, а не влюбился ли ты в кого-нибудь? – вдруг спросила она.

Избегая ее взгляда, я сосредоточил все внимание на яйце всмятку, с которым расправлялся в этот момент.

– Не будь таким инквизитором, Глория.

– Я просто подумала, что ты, быть может, хочешь поделиться тем, что тебя беспокоит сейчас. Ты же знаешь, что не безразличен мне, но я на тебя не претендую, так как давно потеряла надежду, что ты сделаешь меня порядочной женщиной. Если хочешь, расскажи мне о той, что причинила тебе боль.

Отодвинув тарелку, я развернул кресло так, чтобы сидеть спиной к окну.

– Она была секретарем Вестал. Мы просто сгорали от страсти друг к другу – и стали любовниками. Но теперь это в прошлом, – сказал я, стараясь говорить совершенно равнодушным тоном.

– Бедный Чэд!

– Это ты о чем? – недоуменно спросил я, давая понять Глории, что ее жалость мне не совсем понятна.

Она улыбнулась и потрепала меня по руке.

– С тобой еще не случалось этого, не так ли? Ведь ты всегда первым бросал женщин. Это больно, когда тебя оставляют, Чэд?

Я криво улыбнулся.

– Да. Но откуда ты это знаешь, Глория?

– Испытала на собственной шкуре. Если раньше я бросала мужчин, то теперь бросают меня. Старею. Уже не так красива, как прежде.

– Чушь. Что это на тебя нашло сегодня утром?

– Ты напомнил мне, что и мой конец близок. – Она подошла к зеркалу, висевшему на стене. – Выгляжу ужасно. Не удивительно, что ты так пристально рассматриваешь меня, Чэд. Этой ночью ты был очень жесток.

– Давай оставим эту тему. Иди и допивай свой кофе.

Глория взяла чашечку кофе, поставила на столик возле дивана, на котором уютно устроилась, забравшись прямо с ногами.

– Она красивая, Чэд?

– Она не просто красива, она прекрасна. В ней было нечто, чего я раньше никогда не встречал в женщинах. Что-то, чего нельзя описать словами.

– Мне не понравился ее голос. Мне показалось, что она жестокая женщина. Это так, Чэд?

– Да, ты права. – Я начал мерить шагами гостиную. Какое-то неясное, зыбкое подозрение начало зарождаться у меня в мозгу. – Когда ты слышала ее голос?

– Как-то по телефону. Когда я возвратилась из Майами, я решила узнать, не случилось ли с тобой чего-нибудь. Ты так надолго исчез, а мы договаривались быть вместе, несмотря на твою женитьбу.

– Ты звонила? Она мне ничего не говорила об этом.

Глория всем своим видом показывала, что она не в обиде на кого бы то ни было.

– Я не виню ее за это.

– Ты назвала ей свое имя?

– Я не успела это сделать. Женщина заявила, что ты вышел, и тут же бросила трубку. Но она лгала. Я слышала, как ты диктовал письма.

Я похолодел.

– Что ты имеешь в виду? Откуда ты взяла, что я диктовал письма?

Глория посмотрела на меня – и ее голубые глаза распахнулись пошире.

– Чэд, дорогой, в чем дело? Ты так встревожен.

Я сел рядом с ней на диван.

– Когда ты звонила?

– Несколько дней назад. Но почему ты так забеспокоился?

– Ты ответишь на мой вопрос или нет? – рявкнул я, с трудом сдерживаясь, чтоб не заорать во весь голос. – Назови точно, когда ты звонила.

Женщина не на шутку перепугалась.

– Прости, Чэд, но я бы не посмела поступить так, если бы знала, что тебя это настолько взволнует.

Я схватил ее за плечи и так встряхнул, что у нее застучали зубы.

– Ты ответишь на мой вопрос, черт возьми! – закричал я. – Когда ты звонила?

– Позапрошлым вечером, – прерывающимся голосом выдохнула Глория.

Это была ночь убийства Вестал!

– В котором часу?

– Около девяти.

– Постарайся вспомнить точное время. Проклятье! Попытайся вспомнить точнее!

– Чэд, дорогой, ты делаешь мне больно! Что я такого сделала?

– В котором часу ты звонила? – заорал я, продолжая сдавливать плечи невинной жертве моей злобы.

– Это было сразу после девяти: где-то минут десять, двадцать…

– Ты сказала, что слышала, как я диктую?

– Ты пугаешь меня. Случилось что-нибудь ужасное?

– Заткнись! Итак, ты звонила мне позавчера в девять двадцать, так?

Глория подтвердила правильность моих слов кивком головы.

– Кто ответил тебе?

– Я думаю, она. Та девушка, которую…

– Женщина ответила тебе?

– Да.

– Что она сказала?

– Я спросила о тебе. Она соврала, что ты вышел, так как я слышала твой голос. Ты диктовал какое-то деловое письмо. Я решила, что мои звонок помешал тебе, и повесила трубку.

Я, наконец, перестал терзать плечи Глории. Мне было так плохо, что я боялся потерять сознание.

– Чэд, дорогой!

– Заткни пасть! – зарычал я.

Глория в один миг сорвалась с дивана и метнулась к бару. Нужно отдать ей должное: она знала, как поступать в подобных ситуациях. Количество виски, которое она налила в бокал, могло свалить мула.

Я выпил, словно это была обыкновенная вода. Если бы Глория не подхватила бокал, я бы уронил его: так тряслись мои руки.

– Дорогой, ты пугаешь меня. Что случилось? Ты плохо выглядишь.

Виски помогло. Я уже более осмысленно посмотрел на женщину, давшую мне приют и обласкавшую меня ночью.

– Ты уверена, что слышала мой голос, диктовавший письма?

– Да. Ты что-то говорил о «Конвей-цемент».

– И именно во время диктовки женщина тебе заявила, что меня нет?

– Да.

– Ты хорошо это слышала?

– Да. Она… она, казалось, нервничала. У нее был неестественно резкий голос.

– Ясно! – Я поднялся. – А теперь на пару минут оставь меня в покое. Мне нужно подумать.

Глория уселась снова на диван, глядя на меня с испугом и непониманием.

Голова моя была совершенно пустой, а меня всего от волос и до пяток сотрясала мелкая дрожь. На ум пришли слова Леггита, сказанные им после боксерского матча: «И в тот момент, когда парень уверен в своей победе, он раскрыт для ответного удара, который непременно свалит его на пол: в боксе так же, как и в жизни, наказывается самоуверенность. Скажем, кто-то совершает убийство. Из кожи вон лезет, чтобы замаскировать свое участие в нем: фабрикует фальшивое алиби, подставляет другого человека. И в своей преувеличенной уверенности чувствует себя в безопасности, забывая, что всегда отыщется какая-то деталь, которую он не учел…»

Я медленно ходил по комнате. Страх сжал мое горло так, что я едва дышал.

– Чэд? В чем дело?

Я повернулся и со злобой уставился на Глорию. Она вскрикнула.

– Что я такого сделала, Чэд?

– Что сделала? – прорычал я. – Ты лишила меня будущего! – Кулаком со всего размаху я ударил по ее тупому, смазливому личику. Глория слетела с дивана и покатилась по полу.

Я даже не посмотрел на нее, не остановился в прихожей, чтобы захватить шляпу. Пинком распахнув дверь, я помчался вниз по лестнице, словно все дьяволы преисподней гнались за мной.