В зыбкой тени Чейз Джеймс

Глава 5

Три последующих дня ничего не изменили в нашей жизни.

Каждое утро, в восемь часов, я отвозил Зерека в его офис на Вардур-стрит, вечером в шесть часов забирал домой, в усадьбу «Четыре ветра». В течение дня я сидел в приемной или же возил его в Вест-Энд, где он обделывал свои делишки. По вечерам я играл с ним в шахматы, совершал ежевечернюю прогулку вокруг дома и ложился спать. Я по-прежнему спал в своей комнате и не делал никаких попыток переменить ее. Я знал, что Рита настроена против меня. Она может воспользоваться моей жалобой, моим недовольством как поводом избавиться от меня. Я понимал, Рита имеет достаточно влияния на мужа, чтобы заставить того отказать мне в месте. И она выжидала, карауля каждое мое движение, как кошка караулит мышь.

С того первого вечера, когда я дотронулся до нее, я держался на почтительном расстоянии. Она же делала все, чтобы спровоцировать меня. Я носил уголь, колол дрова, кормил домашнюю живность, выполнял все, о чем она просила. Я знал, что она закатит Зереку скандал, если я откажусь.

Я готов был делать все, что угодно, лишь бы оставаться в доме и иметь возможность смотреть на нее. Рано или поздно, но эта женщина будет моей, я был уверен. Никто не может желать с такой силой, чтобы в конце концов его желание не исполнилось. Нужно только дождаться благоприятного момента, а потом перейти к активным действиям.

Зерек ничего не понимал. Когда однажды утром в семь часов он застал меня за мытьем окон, то посмотрел на меня, как на сумасшедшего.

– Она приказала вам сделать это?

– Она сказала, что окна должны быть чистыми. А… мне надоело лежать в кровати, и я решил навести чистоту сам.

Зерек почесал плешивый череп и, смутившись, сказал:

– Не считайте себя обязанным делать это, Митчел. Я нанял вас как телохранителя, но не как прислугу.

Но я не хотел рисковать и по-прежнему выполнял все ее прихоти и приказы, иначе Зерек выгнал бы меня по одному ее слову. Человек, который нуждался в сыне так, как он, просто обязан считаться с мнением жены. И я старался не сделать ни единой ошибки. Насколько он хотел сына, настолько я хотел его жену. Различие между нами заключалось лишь в том, что за игрой в шахматы или во время поездок он только и говорил, что о будущем сыне, в то время как я держал рот на замке.

Когда я делаю обход вокруг дома, якобы проверяя, нет ли чужих, я влезаю на сеновал и наблюдаю за ее окном. Мне не везет: штора постоянно задернута. Но тень, движущаяся за шторой, будоражит мое воображение. И каждый вечер я не могу удержаться от того, чтобы не забраться наверх, хотя знаю наперед, что смогу увидеть лишь ее тень.

За эти три дня я лучше узнал Зерека. Это неплохой человек, если примириться с его чудачествами. В основном его волнуют три вещи: сын, деньги и шахматы.

Я так и не понял, в чем же заключается его бизнес, ведь я остаюсь в машине, а он уходит. Но я начинаю догадываться. Зерек проводит много времени в небольших магазинчиках и мастерских Вест-Энда, возвращаясь всегда с пакетом или небольшими чемоданами, которые отвозит в другие небольшие магазинчики или офисы в том же квартале. Черный рынок или хранение краденого. Он знает, где найти товар и кому предложить. Интересно, каков его оборотный капитал? Но, как и Рита, это вопрос времени. Рано или поздно босс начнет доверять мне, и тогда для меня многое станет ясным. А пока я старательно запоминаю адреса магазинов и офисов, лица людей, с которыми он встречается, чтобы в тот момент, когда наступит мое время, я уже был наполовину готов.

Бог мой, существует ведь еще и Эмми!

Когда я думаю о ней, то понимаю, что пошел с неверной карты при нашей первой встрече. Я убедился, что она без ума от Зерека и ради него готова на все. Письма с угрозами беспокоят Эмми больше, чем его, и это именно она уговорила Зерека нанять телохранителя. Все было бы гораздо проще, если бы я не был так глуп, если бы с первого дня был с ней вежлив и обращался с подобающим уважением. Эмми, несомненно, вела бы себя откровеннее. Но я, наоборот, третировал ее. Я не скрывал, что одно лишь ее появление вызывает спазмы в моем желудке. В тех редких случаях, когда я обращался непосредственно к ней, я смотрел в сторону.

Теперь Эмми выжидает, чтобы отплатить той же монетой. Она меня ненавидит, это точно. Промах мой не исправишь, и мне остается вести себя по-прежнему грубо. В общем, мне наплевать на ее отношение. Лишь две вещи имеют значение: деньги Зерека и его жена Рита.

Но если с Эмми я на ножах, то с Зереком все в порядке. Я держу свои чувства к его жене под контролем, и даже если Рита находится в одной с нами комнате, не краснею, не бледнею, не хожу по потолку и вполне могу сосредоточиться на шахматах.

Я научился играть в шахматы у одного русского, который как-то сыграл три партии с Алехиным и даже одну выиграл. Мы встретились с ним в Германии, в лагере для военнопленных во время войны, и по пять часов в день в течение долгих восемнадцати месяцев проводили за шахматами.

Зерек тоже хорошо играет, так что наши ежевечерние партии превратились в турниры.

Когда Рита рано ложилась спать, я неизменно выигрывал, но, пока она оставалась в гостиной, проигрыш был неизбежен. Зерек не знал истинную причину этих приливов и отливов, он радовался мне как хорошему партнеру и даже признался, что еще не встречал игроков такого высокого класса. За эти вечерние партии я проникся симпатией к нему. И еще одна вещь привела Зерека в хорошее настроение. Письма с угрозами он получал каждый четверг с начала месяца, но в этот четверг письма не было. Он был счастливейшим из людей. Конечно, эти письма пугали его больше, чем он хотел показать.

– Они хорошо рассмотрели вас, Митчел. Вы здорово напугали их.

И это обеспокоило меня. Если он не будет получать подобных писем, то может подумать, что десять фунтов в неделю – слишком большая роскошь. Наши долгие часы за шахматами так не оплачивают. Может быть, я симпатичен ему, но стою ли таких денег?

На четвертый день, в пятницу, случилось то, чего я ждал. Я только что привез Зерека из Шоредич, где он взял пакет, и мы ехали в Вест-Энд, как вдруг он сказал:

– Завтра я уезжаю в Париж на одну-две недели. Там вы мне не нужны.

Я решил, что он дает мне отпуск: не станет же он платить мне десять фунтов в неделю, пока отсутствует.

– Что мне делать?

– Ничего, если не считать того, что вы будете присматривать за домом. Но, возможно, это вам не подходит?

При мысли о том, что он настолько глуп, чтобы оставить меня наедине с женой, кровь бросилась мне в голову.

– А миссис Зерек? Неужели она не сможет присмотреть за домом?

– Она поедет со мной.

Да, все-таки я ошибся насчет его глупости.

– Вы хотите, чтобы я присматривал за домом, ухаживал за цыплятами и держал воров на расстоянии?

– Совершенно верно. Моя жена вот уже два года никуда не выезжала. Я обещал в самое ближайшее время свозить ее в Париж. За исключением времени, которое необходимо для кормления птиц, вы свободны. Я оставляю вам машину, вы можете пользоваться ею, но к ночи возвращайтесь домой. Понимаете, лисы могут забраться в курятник.

– Хорошо. Но, может быть, я могу заняться и еще чем-нибудь? Вашими делами, например?

Он бросил на меня быстрый взгляд и покачал головой.

– Присматривайте лучше за цыплятами. Вы ничем не можете помочь мне. Эмми займется текущими делами.

– Я только хотел предложить свои услуги.

– Я в этом не сомневаюсь.

В этот день у меня практически не было никаких дел. Я сидел в приемной, курил сигареты, лениво перелистывая «Ивнинг Стандарт», пока у меня не запершило в горле.

Зерек и Эмми заперлись в кабинете и торчали там дотемна. Раз или два я прикладывал ухо к двери, но не смог разобрать ни слова. Как я уже успел убедиться, Зерек явно занимался противозаконным бизнесом и не хотел посвящать меня в свои секреты.

Но я особенно не отчаивался. Ведь прошло только четыре дня, как я работаю на него. Если я буду продолжать в том же духе, то вскоре узнаю все о его делишках.

Они вышли из кабинета около половины седьмого. На Зереке, как всегда, было его ужасное пальто, в зубах – сигара. Эмми была похожа на кошку, которая только что проглотила канарейку, и торжествующе улыбалась. Это заставило меня призадуматься.

– Мы можем ехать, – сказал Зерек.

Я поднялся. С подчеркнутым равнодушием спросил:

– Если я смогу чем-нибудь помочь здесь, надеюсь, мисс Перл известит меня?

Они обменялись быстрыми взглядами. Эмми отрицательно покачала головой. Вот она и расквиталась за грубый тон и неприязнь. Глядя в ее торжествующие глаза, я понял, что деньги отдаляются от меня.

– Не беспокойтесь. Эмми справится со всем сама.

Мы все вместе вышли из офиса и направились к стоянке автомобилей. Здесь мы с Зереком распрощались с Эмми и поехали домой.

Надо сказать, я приложил много труда, чтобы привести машину в приличный вид. Я перебрал практически весь механизм, залил свежего масла, сменил свечи. Сейчас двигатель заводился с пол-оборота, и я мог развить вполне приличную скорость.

Ведя машину по Уатфорд-авеню, я сказал как бы между прочим:

– Женщины, конечно, могут быть деловыми, но у них есть маленькие слабости.

– Что вы имеете в виду?

– Может быть, я лезу не в свое дело, но, раз вы спросили, я отвечу. У вас работа весьма специфичного свойства. Я не знаю деталей, да и не хочу их знать. О'кей. Вы уезжаете в Париж. Почему бы не предположить, что найдется ловкий делец, который воспользуется вашим отсутствием и попытается подкупить женщину. Женщины ведь так падки на подарки. Это старо, как мир.

Он приложил короткие смуглые пальцы ко рту, сдерживая лающий смех.

– Неужели вы имеете в виду Эмми? Что навело вас на подобную мысль? Подкупить Эмми?! Уму непостижимо! Я знаю ее добрых десять лет. И все эти годы она работала безупречно, у меня не было ни одной претензии к ней. Это действительно так. Эмми – мои глаза и уши, я доверяю ей больше, чем себе самому!

– Понятно…

На следующее утро я отвез супругов в аэропорт, чтобы они могли улететь десятичасовым самолетом. Зерек вновь был в своем ужасном пальто и прижимал к груди объемистый портфель, словно боясь, что его вот-вот украдут. На Рите был твидовый костюм, а через руку перекинуто меховое манто.

Я первый раз видел ее в юбке и едва узнал. Мои глаза уставились на ее ноги, достойные Марлен Дитрих, – длинные, изящные, восхитительные. Преступление прятать такую красоту под брюки!

Она дала мне подробные инструкции о режиме кормления цыплят и показала, где хранится корм. Она обращалась со мной так, словно я был восковым манекеном: не глядя в мою сторону, с холодным выражением глаз и равнодушным лицом. Я изнемогал от желания обнять ее, и она знала это.

Оба не промолвили и пары слов друг другу на пути в аэропорт. Сидели бок о бок на заднем сиденье, и, насколько я мог видеть в зеркальце, Рита с каменным выражением на лице равнодушно смотрела в окно.

Зереку ничего не оставалось, как завести разговор о шахматах, о той партии, которую мы сыграли прошлым вечером. Рита была наверху, упаковывая чемоданы, и я показал муженьку, на что способен. Но даже перед угрозой неотвратимого мата он не сдался и играл до конца.

Я слушал его, но мысли мои вертелись вокруг этой женщины. Я удивлялся, как она может ходить с ним по улицам, когда он одет в это ужасное пальто. Он ездит со мной с работы и на работу в машине – это еще куда ни шло. Но в Париже!..

Я поставил машину на стоянке, и мы вышли.

Пока я доставал два чемодана из багажника, Зерек прошел в зал ожидания. Рита курила. Я не удержался:

– Вы не опаздываете?

Она помяла сигарету в пальцах и бросила на меня косой взгляд.

– Это ведь мои трудности, не ваши.

– Да. Я… просто не знал, как начать разговор.

– Во время нашего отсутствия не приводите женщин в мой дом.

Я покраснел. Она попала прямо в точку! Я уже давно раздумывал, чем займусь, когда весь дом будет в моем распоряжении.

– Почему вам хочется меня унизить?

Зеленые глаза тщательно изучали мое лицо.

– Знаю я вас. Пока мы отсутствуем, подыщите себе другую работу. Я не имею ни малейшего желания встречаться с человеком вашего сорта после возвращения из Парижа.

Я совершенно не был готов к такому повороту. Сделал вид, что не принимаю ее слова всерьез, и насмешливо посмотрел на нее.

Вернулся Зерек в сопровождении высокой белокурой стюардессы.

– Все в порядке. Мисс Робинсон все устроила. Мисс Робинсон, познакомьтесь, это моя жена.

Довольно потирая руки, он растянул губы от уха до уха, что должно было означать приветливую улыбку. Как он был похож на клоуна!

– Рита, мисс Робинсон вот уже два года берет на себя все хлопоты, связанные с моими поездками. Это замечательная девушка.

Рита одарила мисс Робинсон улыбкой, сказав, что рада знакомству с ней.

– Вы должны занять свои места, остается лишь пять минут до вылета. Я положила газеты и журналы на ваши сиденья. Мисс Джойс присмотрит за вами во время путешествия.

– Видишь, она все предусмотрела. Вперед! Митчел, помогите отнести наши чемоданы.

Я уже немного пришел в себя. Удар, как говорится, был ниже пояса. Но как знать, как знать…

Рита с Зереком шли впереди. Мисс Робинсон и я следовали за ними. Я видел, как люди косились на нашу процессию: в это солнечное осеннее утро пальто Зерека выглядело особенно ужасно.

Рита сразу же отправилась на место, а Зерек проследил за своим багажом, затем пожал руку мисс Робинсон. Мои глаза были достаточно остры, чтобы заметить, как он сунул ей билет в пять фунтов.

– Пока, Митчел. Желаю приятно провести время. Я сообщу вам, когда вернусь. Отгоняйте лисиц.

Он поднялся по трапу, и дверь за ним захлопнулась.

Мы с мисс Робинсон, стоя бок о бок, наблюдали, как самолет выруливает на старт.

У стюардессы было свежее привлекательное личико; мисс Робинсон, несомненно, выделялась из толпы, хотя и одевалась и причесывалась под Мэри Лэмб. По моей оценке, ей было примерно двадцать два года.

– Удивительный человек! – я одарил ее улыбкой бойскаута.

– Да, конечно, это замечательный человек.

– Но его пальто…

Она искренне рассмеялась.

– Я бы не узнала его, надень он другое. Вначале и я находила пальто ужасным, но потом… Я думаю, что оно даже идет мистеру Зереку.

– Он так расхваливал вас перед женой.

– О, он очень любезен. Он часто летает самолетами, и я с удовольствием помогаю ему.

Я бы тоже с удовольствием помогал, если бы мне платили при этом по пять фунтов!

Я еще раз внимательно посмотрел на блондинку, раздумывая, могу ли провести с ней приятный вечер. Но зачем мне лишние хлопоты и расходы, когда у меня есть Нетта?

– Что ж, пора возвращаться. Я должен присматривать за их курятником.

– В самом деле?

– Совершенно верно. Его жена попросила меня присмотреть за цыплятами, пока она проверит, нет ли у него «курочки» в Париже.

Ее покоробила моя вульгарность.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Мисс Робинсон удалилась в сторону зала ожидания, и ее спина выражала крайнюю степень возмущения.

Глава 6

Конечно, отправив благоверную чету в Париж, я намеревался прихватить на их виллу Нетту, но то, что Рита догадалась об этом, изменило мои планы.

«Знаю я вас… человек вашего сорта…»

Ее слова разозлили меня больше, чем молчаливое презрение все эти дни. Погоди, наступит и мое время.

Я вернулся на виллу «Четыре ветра» взбешенным. Я был уверен, что в доме существуют какие-нибудь вещи, бумаги, материалы, которые могли пролить свет на бизнес Зерека, и я решил поискать их. Они жили здесь уже три года, а за это время должны накопиться письма, документы, всякие безделушки.

У меня была «железная» неделя, чтобы обшарить этот дом от пола до потолка. Я поставил машину в гараж, при этом тщательно его осмотрел, вошел в дом и некоторое время стоял в холле, прислушиваясь.

Как ни странно, но в доме не ощущалось присутствия Зерека. Но Рита!.. Она словно стояла у меня за спиной.

Я бы не удивился, если бы вдруг увидел, как она спускается по лестнице, вперив в меня отсутствующий взгляд. Я даже чувствовал запах ее косметики, слабый аромат духов, которыми она пользовалась перед отъездом.

Я тщательно обыскал все комнаты первого этажа, затем поднялся по лестнице, осмотрел ванную, спальню Зерека, комнату для гостей и даже свою собственную комнату. Я оставил ее спальню напоследок. Но когда я повернул дверную ручку, то обнаружил, что Рита заперла спальню на ключ.

На мгновение у меня даже появилось ощущение, что хозяйка находится там, за дверью. И если бы я точно не знал, что она подлетает к Парижу, я бы поверил в это. Ничего не оставалось, как спуститься на первый этаж.

Возвращаясь из аэропорта, я купил по бутылке виски, джина и дюбонне. Виски обошлось мне в семьдесят пять шиллингов, но я не мелочился, так как знал, что этого хватит дня на три.

Я налил себе рюмочку, закурил сигарету и уселся перед погасшим камином.

Почему она заперла спальню? Неужели она знала, что я буду обыскивать ее комнату? Неужели она настолько умна? Прячет ли она там что-нибудь?

Я вновь поднялся и исследовал замок. Не имея специальных отмычек, дверь невозможно было открыть, не повредив ее. Это был замок, изготовленный по спецзаказу, и подобрать к нему ключ практически невозможно.

Оставалось только окно.

Я допил виски, вышел из дома и, стоя на мокрой лужайке, осмотрел строение. Особенно внимательно я осмотрел окно ее спальни. Его нелегко открыть, но, располагая временем и терпением, это вполне возможно сделать.

По счастью, Зерек не обзавелся любознательными соседями, и меня могли увидеть лишь те, кто проходил непосредственно мимо дома, то есть не более трех-четырех человек. Это были в основном разносчики продуктов и рабочие ферм, которые пользовались этой дорогой, чтобы кратчайшим путем выйти на магистраль. Если они увидят, как я взламываю окно, то, естественно, поинтересуются, зачем я это делаю. И, конечно, они предупредят Зерека, когда тот вернется из Парижа. Так что лучше подождать наступления темноты. Но в темноте мне будет трудно, держа фонарь, одновременно ножом приподнимать задвижку.

Я вновь вернулся в гостиную и налил очередную порцию выпивки. Расхаживая взад-вперед, наконец придумал вполне правдоподобную версию. Я решил, что сделаю вид, будто мою окно. Если меня кто-то увидит, объясню, в чем дело.

Я приготовил ведро с водой, губку, кусок замши и отвертку. Кроме того, я нашел деревянный клин. Сделаю щель, вобью клин и смогу приподнять раму. Прислонив лестницу к стене, я поднялся до уровня окна. Повесив ведро на лестницу, бросил взгляд на дорогу и, не обнаружив никого, сосредоточил все внимание на оконной раме. Дерево уже немного подгнило, и задвижка сидела не очень плотно.

Мне понадобилось меньше минуты, чтобы приподнять задвижку. Я легонько толкнул окно, и оно отворилось.

Через плечо я глянул на дорогу. Возле ворот стоял мужчина в макинтоше и черной широкополой шляпе и наблюдал за моими действиями. Это неприятно поразило меня. И тут я вынужден был пустить в ход мою хитрость: намочив губку, начал усердно протирать стекло.

Я понятия не имел, кто этот мужчина. Случайный прохожий? Фермер, живущий по соседству? Я видел его в первый раз, и, судя по всему, он тоже видел меня в первый раз. Если он сообщит о моих действиях Зереку, все будет потеряно, меня уволят. Скрип ворот отвлек мое внимание от окна. Я еще раз оглянулся. Незнакомец открыл ворота и шел к дому, с подозрением глядя на меня.

Это был высокий седовласый мужчина с длинным носом, из той породы людей, которым доставляет удовольствие совать этот нос в чужие дела. Когда он остановился возле лестницы и я смог поподробнее рассмотреть его, я решил, что это местный викарий, отправляющий службу в церкви.

Я решил заговорить первым.

– Вы хотели бы увидеть миссис Зерек? К сожалению, она уехала.

– А что вы там делаете, молодой человек?

– Мою окна.

– Но вы же открыли окно. Я это видел.

– Совершенно верно. Как еще я смогу вымыть его изнутри? Миссис Зерек попросила меня сделать это.

– Все выглядит так, словно вы решили проникнуть вовнутрь.

Наблюдательный и настырный тип. Ладно, справимся.

Я адресовал ему широкую улыбку.

– Конечно. Дерево разбухло от дождей, и я не смог открыть его изнутри, так что пришлось поставить лестницу и открывать окно снаружи. А вы подумали, что я взломщик?

Он удивленно заморгал, выдавив смущенную улыбку.

– Да, я именно так и подумал, но теперь…

Я спустился вниз, улыбаясь щедро и искренне.

– Я здесь совсем недавно. Я водитель мистера Зерека. Он и миссис Зерек сегодня утром улетели в Париж. Я здесь для того, чтобы присмотреть за цыплятами.

Я видел, он колеблется. Нужно было выкладывать козыри.

– Я как раз думал, что пить чай в одиночестве скучно. Может быть, вы присоединитесь ко мне?

Подозрение исчезло из его глаз, лицо просветлело. Я вел себя, как и полагалось прихожанину в отношении священника.

– Ну, это было бы очень любезно…

Я проводил викария в столовую и усадил в кресло. Я делал вид, что страшно рад его приходу, и лез из кожи вон, чтобы показать, как мне приятно его общество.

Пока я заваривал чай, мой гость непрерывно говорил. Он рассказывал мне о своей полной опасностей и приключений жизни, о том, как в ранней юности посетил Южную Африку, как заболел там, что по этому поводу сказал епископ, что сказала жена епископа и, уж конечно, что сказал он сам.

Говорун поведал мне, как был потрясен видом Ниагарского водопада. Я подал ему чай и, присев рядом, ждал, когда же он закончит свой монолог. Как я был наивен! Он сидел со мной с половины третьего до двадцати минут пятого, без передышки рассказывая о своих злоключениях.

Несколько раз я пытался остановить это словоизвержение, но мчащийся локомотив отбрасывал посторонние предметы, как пушинки. Через два часа не было для меня большего желания, чем сомкнуть пальцы на его горле.

Наконец предел моего терпения был достигнут.

– Извините, что прерываю вас, но мне пора кормить цыплят. Скоро стемнеет.

Непрошеный гость замолк на полуфразе, его рот был открыт, но он все же посмотрел в окно.

– О, мой Бог, ведь уже так поздно!

Он был так удивлен, словно не заметил, сколько времени провел здесь.

– Да, я должен идти. Моя жена, вероятно, не понимает, где я так задержался.

Я довел его до двери раньше, чем он начал очередную историю.

– Может быть, вы скажете миссис Зерек, что я приходил навестить ее? Никак не могу познакомиться с ней.

Я пообещал, что обязательно сообщу миссис Зерек о его визите.