Ведьмины цветы Свириденкова Ольга

Подумав, что терять уже нечего, Лиза протянула Тверскому руку. Они неспешно двинулись дальше, но теперь, когда Лиза угрюмо молчала, прогулка стала намного скучнее. Несколько раз Алексей пытался втянуть ее в разговор, но это у него плохо получалось: Лиза хотя и отвечала, но как-то скованно и невпопад. Наконец Алексей не выдержал и, остановившись и повернув девушку лицом к себе, спросил:

– Лиза, ответьте мне честно: неужели я действительно кажусь вам таким неприятным человеком? Настолько скучным и неприятным, что вам даже не хочется разговаривать со мной?

С минуту она сосредоточенно молчала, обдумывая ответ.

– Даже не знаю, что сказать. Конечно, было бы глупо отрицать, что вы – довольно привлекательный мужчина, и скучным вас уж никак не назовешь, но… – Она неловко переступила с ноги на ногу. – Если выразиться точно, мне сейчас совершенно не до вас.

– Хм… Довольно неожиданный ответ. – Алексей бросил на Лизу пристальный взгляд и снова повел ее по тропинке. – «Не до вас» – это означает, что все ваши мысли заняты погибшим женихом?

– Нет! – Лиза с энергичным протестом замахала руками. – Ради бога, не говорите со мной об этом человеке! Даже имени его не упоминайте, я вас прошу! Господи, да что же это такое… Сколько еще он будет отравлять мне жизнь?!

– Хорошо, хорошо, – поспешно согласился Алексей, озадаченный ее странным поведением. – Простите, я просто не знал… Кстати, а не показался ли вам необычным визит князя Воронцова? Мне говорили, что он почти никуда не выезжает из своего имения, разве что на охоту. Или я ошибаюсь?

Алексей с облечением понял, что выбрал удачную тему: Лиза оживилась, забыла о Глебове и начала с интересом обсуждать загадочное поведение графа. Вскоре тропинка сделал поворот, и молодые люди оказались прямо перед голубым павильоном, выстроенным из дерева в благородном классическом стиле.

– Это павильон построили, когда я была совсем маленькой, и сначала он никак не назывался, – пояснила Лиза. – Но потом я придумала ему название: павильон Венеры.

– Как в Гатчине? – улыбнулся Алексей.

Лиза чуть заметно покраснела.

– Да, я заимствовала это название из альбома с изображением загородных резиденций царской семьи. Но ведь оно ему подходит?

– Безусловно. Я бывал в Гатчине и могу с уверенностью сказать, что тамошний павильон Венеры очень похож на ваш.

На лицо девушки набежало легкое облачко.

– Как бы мне хотелось хоть разок побывать в этой Гатчине, – вздохнула она. – И не только там, но и в других загородных дворцах, в самом Петербурге, наконец. Но, увы, мы с папенькой и в Москве-то были всего два раза.

– Вы воспитывались дома?

– Да. Папенька считает, что в пансионах ничему хорошему не научат, а только испортят девушку. И, как это ни печально, но нужно признать, что он прав.

Лиза повернулась к Алексею с таким выражением лица, с каким обычно сообщают самые сокровенные и загадочные тайны.

– Видите ли, когда мы с Еленой стали подрастать, между матушкой и отцом возникли серьезные разногласия, где лучше воспитывать дочерей: дома или в пансионе? Папенька настаивал, что нужно нанять в Москве хорошую гувернантку и никуда нас не отдавать. Но маменька так упорно возражала, что отцу пришлось принять соломоново решение: одну из дочерей отдать в пансион, а другую воспитывать дома. Как раз в это время маменькина тетушка, баронесса Рооп, отдыхала в своем подмосковном имении, до которого от нас два дня пути. Маменька списалась с ней, и та пообещала пристроить одну из нас в Смольный институт. Мы приехали в имение баронессы, она посмотрела на нас и выбрала Елену.

– Почему же не вас?

Лиза глубоко вздохнула.

– Да потому, что Елена уже тогда обещала стать первой красавицей, а я… я показалась ей дурнушкой.

– Быть не может! Думаю, дама была подслеповата.

Алексей произнес эти слова без всякой задней мысли, просто потому, что они сорвались с языка, но тут же с радостью понял, что попал в точку. Лиза наградила его таким пламенным, таким чудесным благодарным взглядом, о каком он и не мечтал. «Вот уж правда: посмотрела – рублем подарила», – подумал он со смесью иронии и восхищения.

– Да, сейчас, наверное, обо мне никто так не скажет, – промолвила Лиза с прелестной застенчивой улыбкой, – но тогда я выглядела совсем по-другому и ужасно завидовала сестре. Ах, если бы я знала, что завидовать тут совершенно нечему!

– Боже мой, мне становится страшно за вашу сестру!

– Все шло хорошо до определенного момента. Елена успешно окончила курс, приобрела много подруг из лучших столичных семейств, ее все любили, хвалили и уважали. И вдруг, когда уже отгремел выпускной бал в Петергофе, ее покровительница неожиданно умирает.

– Как это неприятно. А что же наследники баронессы? Неужели они не согласились помочь ее воспитаннице?

– Как же! – От возмущения Лизе стало жарко, и она развязала завязки капора. – Станут они помогать. Вообще-то, матушкина кузина, дочь баронессы Рооп, сначала хотела оставить Елену у себя в Петербурге, чтобы та могла выйти замуж за приличного человека – а в том, что Елена имела все шансы на удачный брак, никто не сомневался. Но в дело вмешалась противная дочка графини Протасовой. Видите ли, эта злобная девица боялась появления соперницы и потребовала, чтобы родители отказали Елене от дома.

– Дочка графини Протасовой… Подождите-ка, эту девушку случайно звали не Анастасией?

– Да, Анастасией. – Лиза удивленно взглянула на Алексея. – А что, вы ее знаете?

– Лучше, чем вы думаете, – с усмешкой ответил он. – Впрочем, этому не стоит удивляться: ведь мы вращаемся в одном кругу.

– Я слышала, что она вышла за какого-то богатого старика. Это правда?

– Да, – с улыбкой ответил Алексей. – Мерзкого, ворчливого старого хрыча. Так ей и надо, не правда ли?

Лиза изумленно посмотрела на него, и они разом расхохотались.

– Да, так ей и надо, так ей и надо! – весело повторяла она, захлебываясь от смеха. – Не будь она такой злой и капризной, обязательно бы нашла себе молодого и красивого мужа. А моей дорогой Елене сначала тоже не повезло, потому что ей пришлось выйти за пожилого помещика Зайцева. Но зато теперь она вдова, имеет собственное состояние и может выйти за кого угодно, не спрашивая папеньку.

– И мы ей в этом обязательно поможем, – оживленно подхватил Алексей. – Как только переберемся…

Алексей хотел сказать «как только переберемся в Петербург, сразу возьмем ее к себе и станем вывозить на балы», но вовремя сообразил, что этого пока говорить не следует. Между ним и Лизой только-только наметилось хрупкое потепление, и известие о том, что ей предстоит стать его женой, вряд ли вызовет у нее бурную радость. А ему с каждой минутой все сильнее хотелось, чтобы эта своевольная девчонка не просто находила его общество приятным, но и влюбилась в него…

«Кажется, я начинаю сходить с ума, – не без тревоги подумал Алексей. – Неужели эта деревенская простушка может интересовать меня всерьез? Я женюсь на ней лишь потому, что у меня нет другого выхода, и какая разница, что она чувствует ко мне, или даже что я сам чувствую к ней?»

Алексей рассуждал, а сам тем временем не переставал любоваться оживившимся Лизиным лицом, особенно ее золотисто-карими глазами. Они были теплыми, будто вобравшими в себя часть лета, и необычайно подвижными, с постоянно меняющимся выражением. То озорные, словно у проказливого ребенка, то очень серьезные, то необъяснимо грустные. Но главное – они всегда оставались искренними, даже когда Лиза шутила или притворялась. Это казалось несколько странным, противоречивым, и… подкупало.

– Наверное, пора возвращаться, – сказала Лиза, насмеявшись вдоволь. – Знаете, я только сейчас заметила, что у меня замерзли плечи. Эта атласная шаль совсем не греет, одна видимость.

– Хотите, я дам вам свой сюртук? – пытливо посматривая на нее, предложил Алексей.

– Спасибо, но, наверное, не стоит, – с легким смущением ответила Лиза. – А вот от руки, пожалуй, не откажусь: у меня уже ноги подкашиваются от усталости.

– В следующий раз, когда мы отправимся на прогулку, я прослежу, чтобы вы надели удобные ботинки, – сказал Алексей деланно нейтральным тоном, продолжая незаметно наблюдать за ней.

Лиза взглянула на него, собираясь произнести очередную колкость, но внезапно раздумала и молча подала ему руку. Вскоре они достигли дома, где Алексея с нетерпением дожидался Сергей Воронцов. Гости тепло простились с хозяевами, сели на коней и вскоре были далеко от гостеприимных владений Михаила Потаповича Безякина.

Как только они выехали на большую дорогу, Сергей придержал лошадь и рассказал уже известную Алексею историю своего романтического знакомства с Наташей.

– Вообрази же мое удивление, – сказал он в конце, – когда Елена Михайловна сообщила мне, что никакая родственница в их доме не останавливалась. Вот так история! Но кто же в таком случае та милая девушка, которую я добрую версту тащил на руках?

Посмотрев на друга со скрытой ироничной усмешкой, Алексей недоуменно пожал плечами.

– Вот что я думаю, – сказал он. – Если ты и в самом деле хочешь отыскать свою прелестную незнакомку, то тебе следует поехать на ближайший бал к соседям. Кстати, я и сам собираюсь дать большой бал в Петровском. У нас такая великолепная зала, и просто жаль, что в ней уже давно не устраивают вечеров. А пока приезжай ко мне как-нибудь обедать.

– Хорошо, – чуть подумав, согласился Сергей. – В самом деле, добрейший Михаил Потапович прав: глупо в неполных тридцать лет жить отшельником. Да и пора перестать все время думать о прошлом.

«Мои поздравления, Натали, – шутливо произнес про себя Алексей. – Вы вернули обществу одного из его самых достойных людей».

На другой день Лиза поднялась с постели с твердым намерением во что бы то ни стало встретиться с Андреем. Поэтому она наспех позавтракала, не дожидаясь пробуждения сестры, облачилась в свою эффектную амазонку и отправилась на прогулку.

Вскоре она оказалась на той самой поляне, где неделю назад столкнулась с Тверским. Видимо, сегодня удача была на ее стороне, потому что не прошло и десяти минут, как Лиза заметила впереди себя всадника на белой лошади, в котором узнала Андрея.

Он тоже увидел ее и двинулся навстречу. По мере того как расстояние между ними сокращалось, сердце Лизы начинало биться все сильнее. В элегантном черном костюме, белом цилиндре и черном романтическом плаще, небрежно наброшенном на одно плечо, Андрей выглядел таким красавцем, что им просто невозможно было не залюбоваться. Да и ни один из знакомых Лизе мужчин не держался в седле с такой непринужденной, изнеженной грацией, даже Тверской.

Подъехав ближе, Андрей галантно поклонился и, посмотрев на Лизу долгим проникновенным взглядом, промолвил:

– Какая неожиданная встреча! Вот уж не думал, Элиза, что вы любите ранние прогулки.

– Отчего же не думали, Андре? – отвечала она с легкой усмешкой. – Кажется, я всегда предпочитала кататься по утрам. Просто прошлым летом у меня было слишком невеселое настроение, чтобы наслаждаться красотами природы.

– А сейчас? Разве что-то изменилось? – В его голосе послышалась неприкрытая горечь, и Лиза не сдержала радостной улыбки. Он ревновал ее к Глебову – это было очевидно.

– Очень многое.

– Уж не предсвадебные ли хлопоты сделали вас такой очаровательной и веселой?

– О нет! Как раз наоборот.

– То есть? – Он вскинул на нее удивленный взгляд. – Простите, но не хотите ли вы сказать…

– Я больше не невеста Дмитрия Глебова, – весело закончила за него Лиза.

С минуту Андрей растерянно смотрел на нее.

– Не могу поверить. Неужели вам все-таки удалось уговорить отца расторгнуть помолвку?

Лиза покачала головой.

– Это оказалось бы слишком большой удачей. Нет, Андре, все намного проще и трагичнее. Глебов был убит на дуэли, около месяца назад.

– Ну и дела. – Андрей немного помолчал, собираясь с мыслями. – Так, значит, вы теперь свободны?

Его слова, а в особенности прозвучавшее в них облегчение, вызвали у Лизы неожиданное чувство досады. Она вспомнила одну из любимых папенькиных поговорок – чужими руками жар загребать – и с легким раздражением заявила:

– Я всегда оставалась свободной, потому что отец никогда бы не заставил меня выйти за этого человека. Но мне было некуда бежать из родительского дома, вот и приходилось терпеть ухаживания Глебова.

Бледное лицо Андрея порозовело, и он на мгновение опустил голову.

– Что ж, ваш упрек справедлив, – тихо сказал он. – Наверное, мне следовало не сидеть сложа руки, дожидаясь, когда вас выдадут за другого, а попросту взять и… – Он замолчал, не решаясь досказать свою мысль.

– Ах, Андре, что толку теперь об этом говорить? – Посмотрев на него с примирительной улыбкой, Лиза накрыла ладонью его изящную кисть, обтянутую белоснежной перчаткой. – Ведь важно не то, что случилось или могло случиться, а то, что будет теперь.

– Вы правы, – он вздохнул с облегчением и нежно посмотрел на Лизу. – И я обещаю вам, дорогая Элиза, что теперь все у нас будет совсем иначе. Скажите мне только, вы… – Он взял ее руку и нерешительно поднес к губам. – Вы согласны простить меня и все начать заново?

«Да какого же лешего тут начинать, когда уже пора заканчивать!» – с досадой подумала Лиза. А вслух с мягкой улыбкой сказала:

– Хорошо, Андре. Я прощаю вам вашу прежнюю бездеятельность. Мы забудем все и начнем наши отношения, как говорится, с чистого листа.

Она надеялась, что теперь он, наконец, поцелует ее, но он лишь осыпал благодарными поцелуями ее руку. Против воли перед глазами Лизы всплыло удивленное лицо Тверского и его недоверчивый вопрос: «Вы хотите сказать, что за все ваши девятнадцать лет вас еще никто не целовал?»

«Как же, – подумала она, с трудом сдерживая усмешку. – Дождешься от Андрея решительного поступка. Похоже, мне и дальше придется всегда действовать самой».

Оживленно болтая, они покинули поляну. Как только их голоса затихли, из зарослей орешника выбрался высокий сутулый мужчина, закутанный по самые глаза в темно-зеленый плащ и, воровато поглядывая по сторонам, заспешил к лесной опушке. Здесь он остановился, выбрал удобное место за небольшим холмом, поросшим травой, уселся на поваленное дерево и стал ждать.

Спустя примерно полчаса на узкой, малозаметной тропинке, огибавшей холм, показалась стройная русоволосая девушка в неброском светло-зеленом сарафане и легком белом платочке. Дойдя до холма, она остановилась, и мужчина вышел ей навстречу.

– Ну, здравствуй, Арина, – сказал он, откидывая с головы капюшон и встряхивая густыми темными волосами, к которым давно не прикасалась рука парикмахера. – Что скажешь, моя красавица? Надеюсь, ты не забыла принести мне то, что я просил?

– Не забыла, барин, – промолвила девушка тоненьким, обреченно дрожащим голоском.

– Ну, так давай же, что стоишь столбом!

Арина достала из кармана небольшой узелок и подала его мужчине. Тот быстро развязал узел и, бросив платок Арине, развернул нежно-розовый батистовый сверток.

– Ее ночная рубашка, – он рассмотрел вещь со всех сторон, поднося ее чуть ли не к самому лицу. – Что ж, ты сделала мне хороший подарок. Но еще лучший ожидает твою хозяйку. Посмотрим, какие сны ей будут сниться после того, как эта рубашка побывает в руках Пелагеи.

– Может, не надо, барин? – робко пробормотала Арина. – Что, как Лизавета Михайловна хватится пропажи?

– Не говори чепухи. У твоей драгоценной Лизаветы Михайловны двадцать таких рубашек, и, если станет одной меньше, она не заметит. Да и потом, я ведь беру ее не насовсем. – Он желчно усмехнулся. – Завтра, в это же время, я верну тебе эту рубашку, и ты отнесешь ее барышне. Или… – Он повернулся к девушке и смерил ее тяжелым, пронизывающим взглядом, – ты уже раздумала помогать мне?

– Вы знаете, барин, что я ваша, – опустив голову, прошептала Арина. – И душей, и телом.

Мужчина посмотрел на нее долгим, испытующим взглядом, потом сбросил плащ, расстелил его на траве и решительно шагнул ей навстречу. Арина тихо ойкнула, но тут же подалась к нему и бессильно повисла на его руках.

– Будешь во всем слушаться меня и помогать, – прошептал он, опускаясь вместе с ней на плащ, – награжу и выкуплю на свободу. А не будешь… – он угрожающе сдавил хрупкое плечо девушки и медленно поднес к ее бледному лицу кулак. – Раздавлю, как ничтожную букашку.

На другой день Лиза снова рано выехала из дома и встретилась с Андреем. Опасаясь, как бы отец чего ни заподозрил, она провела в лесу не более часа. Однако дела ее за это время сильно продвинулись.

Во-первых, Андрей уже оправился от шока, вызванного известием о смерти Глебова, и вел себя более раскованно. Во-вторых, он почти признался Лизе в любви. И, в-третьих, при расставании он поцеловал не только ее руку, но и запечатлел целомудренный поцелуй на ее щеке, что являлось довольно смелым поступком для такого нерешительного человека. Правда, Лиза сама подставила ему щеку, и ему ничего не оставалось, как поцеловать ее. Но об этом она забыла.

Возвращаясь в усадьбу, Лиза была настолько поглощена своими мыслями, что не сразу заметила навязчивого попутчика. Опомнилась она, лишь когда всадник перегородил ей дорогу.

Лиза подняла голову, и ее беззаботно счастливое настроение начало таять. Перед ней был Тверской. Он был в уже знакомом ей серо-голубом костюме для верховой езды и белом щегольском цилиндре, почти таком же, как у Андрея. Почему-то видеть этот цилиндр Лизе было особенно неприятно. Как и Андрей, Тверской производил впечатление бывалого столичного денди, с тем отличием, что все в нем было как-то естественнее, непринужденнее: и одежда, и манеры. Это совсем не нравилось Лизе; ей хотелось, чтобы в Андрее все было исключительным, особенным, лучше, чем у других.

– Добрый день, Лизонька, – приветствовал ее Алексей. – А вы, оказывается, заядлая любительница ранних прогулок. Не ожидал встретить вас в такой час.

Лизу так и передернуло: ведь вчера Андрей сказал ей почти те же слова. Только не позволял себе фамильярно называть ее Лизонькой.

– Господин Тверской, – сухо отозвалась она. – Откуда вы взялись? Вы хоть понимаете, что чуть не сшибли мою лошадь? И что за отвратительная манера – незаметно подкрадываться и пугать людей!

– Я позаимствовал ее у вас, – с ходу парировал он. – Ведь в прошлый раз именно вы подкрались ко мне незаметно и напугали мою лошадь.

Лиза хотела сказать ответную колкость, но, к своей досаде, ничего не придумала.

– Я вижу, вы не из тех, кто лезет за словом в карман, – сердито проворчала она. – Хорошо, считайте, что мы квиты. А теперь, будьте любезны, дайте мне проехать. Я тороплюсь домой.

– Не желаете, чтобы я вас проводил?

– Благодарю вас, но я прекрасно доберусь сама. Да я уже и так почти что дома.

– В таком случае, вам бы следовало пригласить меня на чай.

Лиза покраснела от гнева.

– Извините, князь, но это невозможно: приличия не допускают, чтобы незамужние девушки приглашали в гости мужчин. Так что, – она с притворным огорчением развела руками, – ждите очередного приглашения от папеньки.

– Да уж, вы тоже явно не лезете за словом в карман. – Алексей задумчиво усмехнулся. Он был и раздосадован, и восхищен тем, как блестяще она отбросила его с завоеванных в прошлую встречу позиций. – Может, именно поэтому мне с вами и интересно. Знаете, согласно математическим законам, минус на минус иногда дает плюс.

– Я не сильна в математике, – раздраженно ответила Лиза. – И не знаю, отчего там получается плюс или минус. Зато точно знаю, что вы – весьма нахальный и бесцеремонный тип. Только послушайте: ему со мной интересно! Если бы вы были воспитанным человеком, то сначала поинтересовались бы, интересно ли мне с вами.

Он посмотрел на нее с веселым вызовом.

– Думаю, у нас все еще впереди.

– А я думаю, что и так уже слишком задержалась с вами. Дайте же мне проехать!

– Не иначе, как за выкуп.

– Да вы… вы просто… Хорошо, и что же вы хотите?

– Десять поцелуев.

– Да вы с ума сошли, князь!

– Ну, так что же?

– И вы еще спрашиваете?!

– Конечно, ведь вы мне до сих пор не ответили.

– И какой же ответ вы рассчитываете получить?

– Естественно, положительный! А разве кто-то ждет другого ответа на свой вопрос?

– Вы заходите слишком далеко.

– Но вы же сами сказали, что я нахал. Хорошо, – смилостивился он. – Всего лишь один поцелуй, и даже, если вы так упорствуете, я поцелую вам только руку. Но, разумеется, без перчатки.

«Если я не уступлю, это продлится бог знает сколько, и тогда папенька точно заподозрит неладное», – с тревогой подумала Лиза.

– Ну хорошо, – неохотно согласилась она, стягивая перчатку. – Но, учтите, только один раз!

Он взял ее ладонь и медленно поднес к губам. Не желая видеть его торжества, Лиза закрыла глаза. И едва не соскочила с седла, когда его жаркие губы нежно скользнули по тыльной стороне ее ладони, от кончиков пальцев к запястью и выше, к бархатному рукаву жакета. Ощущение было столь приятным и волнующим, что по всему телу девушки пробежала легкая дрожь. А затем Лизе сделалось ужасно неловко – не оттого, что Тверской допустил по отношению к ней такую вольность, а именно от этого сладкого ощущения. Она хотела упрекнуть Тверского в бесстыдстве и… не смогла.

– Ну, хватит, хватит же, – пробормотала она, отнимая у него руку. – А теперь, освободите, наконец, дорогу!

Он отъехал в сторону, и Лиза тотчас натянула поводья, пуская лошадь в галоп.

– До скорой встречи! – крикнул ей вслед Алексей.

– Надеюсь, она произойдет нескоро! – донеслось ему в ответ.

Оставшись в одиночестве, Алексей немного постоял на месте, а затем повернул лошадь в сторону Петровского. Вообще-то, он собирался заглянуть в Ловцы, но теперь этого не стоило делать: Лизу он уже увидел. Ему было немного досадно, что они снова умудрились рассориться. Но при следующей встрече – а она не за горами – он постарается все исправить.

Вспомнив, как Лиза отреагировала на его поцелуй, Алексей ощутил прилив волнения. Кто бы мог подумать, что эта недотрога окажется такой отзывчивой! Впрочем, позавчера ему это тоже показалось, но он не был уверен.

«Нет, все-таки, она очаровательна, – восхищенно думал он. – Правда, дерзости у нее хоть отбавляй, но это даже интересно. Недотрога с перчиком – такая мне еще не встречалась. А главное – она не играет, как все! Да, она очаровательна… Хотя, манеры, бесспорно, оставляют желать лучшего. Но можно ли на ней жениться, не рискуя насмешить общество?»

Однако последний вопрос был из области праздных рассуждений, потому что в глубине души решение он принял.

Остаток дня Лиза провела в приятных мечтаниях о завтрашнем свидании с Андреем. Каково же было ее огорчение, когда за ужином отец торжественно объявил, что завтра они едут обедать в Петровское.

– И давно вы получили приглашение? – поинтересовалась она, с трудом сдерживаясь, чтобы не вскипеть.

– Да позавчера все и было обговорено, – весело пояснил Михаил Потапович. – Не понимаю, чему ты удивляешься: князь – человек в высшей степени порядочный, и было бы странно, если бы он не пригласил нас к себе после того, как сам отобедал у нас.

– Да, в самом деле, я об этом не подумала, – со злостью ответила Лиза.

Михаил Потапович хмыкнул и откинулся на спинку стула.

– Я, сударыня, прекрасно знаю, о чем вы думаете, – произнес он, грозя дочери пальцем. – О том, как бегать на свиданья к этому никчемному разгильдяю Тупицыну. Нечего сказать, хороший же у вас вкус. Жалкий слабак, не способный ни к службе, ни к ведению хозяйства. Зато гонору-то сколько, господи! Прямо Чильд Гарольд какой-то смоленской закваски! Английский Чильд Гарольд из сельца Карачарова в триста душ крепостных! – И Михаил Потапович рассмеялся, довольный своим остроумием.

– Во всяком случае, – отвечала Лиза, вспыхнув от негодования, – он не такой беспринципный мерзавец, как покойный Дмитрий Глебов.

Безякин пристально посмотрел на младшую дочь.

– Если бы я был уверен, что Глебов – самая достойная партия, вы бы уже давно были его женой, дорогая моя Лизавета Михайловна. Но это дело прошлое. Нынче у нас появились женихи почище Глебова. Поэтому извольте-ка завтра выглядеть на все сто. Ступайте к себе и велите Аришке приготовить одно из ваших лучших платьев. Да, да, то самое, из розовых английских кружев.

– Значит, теперь вы еще и за моими нарядами собираетесь следить?

– А как же ты думала? – не смутился Михаил Потапович. – За вами не проследи, так вы такого наворотите! И тебе, Аленушка, пора уже запихнуть свои траурные платья в сундук. Завтра я хочу видеть тебя в жемчужно-сером туалете, что недавно выписал из Москвы. И в волосах чтоб непременно были голубые цветы.

– Как вам будет угодно, папенька, – сдержанно отвечала Елена.

Как только Михаил Потапович вышел из столовой, Лиза нетерпеливо повернулась к сестре.

– Ну, теперь ты видишь, что делается? – возмущенно спросила она. – А ты еще сомневалась насчет папенькиных намерений! Но самое ужасное, что из-за этой проклятой поездки в Петровское я завтра не увижусь с Андреем. Боже мой, – проговорила она со слезами на глазах, – опять целый день будет потерян!

– Отправь ему записку с Тимошкой, я уверена, что он все поймет.

Лиза сокрушенно покачала головой.

– Может быть, Андрей и не обидится, но мне от этого не легче. Я ведь знаю, что папенька не любит Андрея и не даст согласия на наш брак. Тем более, пока здесь крутится этот несносный князь.

– Подожди, Лиза, еще рано расстраиваться. Я уверена, что Тверской очень скоро уедет, и тогда папенька по-другому посмотрит на Андрея: ведь выгодных женихов у нас в округе раз два и обчелся.

– Да, ты права, – вытерев слезы, Лиза благодарно посмотрела на сестру. – Тверской рано или поздно уедет, так и не сделав мне предложения, и папеньке придется смириться с тем, что я люблю Андрея. А если нет, – она отчаянно выпрямилась, – что ж, тогда остается только одно – бежать из дома.

Уже лежа в постели, она вспомнила, как Тверской целовал ее ладонь и какое ощущение она при этом испытала, и ей сделалось слегка не по себе.

«Я должна все время держаться с ним настороже, – строго предупредила она себя. – Бог знает, на что он еще способен».

В день приезда гостей Наташа встала с рассветом. Ведь нужно было проследить, чтобы обед приготовили вовремя, чтобы во всем доме был безукоризненный порядок, чтобы парковые аллеи тщательно вымели, цветники полили, чтобы слуги облачились в новенькие ливреи. Вдобавок, требовалось позаботиться и о себе самой – чтобы произвести впечатление на Сергея Воронцова, также приглашенного на обед в Петровское.

В отличие от Лизы Наташа недолго раздумывала над выбором наряда. Она знала, что больше всего к ее черным волосам и серо-зеленым глазам идут зеленые и лазурные цвета. Таких платьев у нее было несколько, и каждое предназначалось для определенного случая. Для торжественного обеда в узком кругу лучше всего подходило зеленовато-голубое шелковое платье с глубоким декольте, отделанным черным бархатом. Тем более что к этому наряду имелись великолепные украшения – аквамариновые серьги и небольшое колье из аквамаринов и бриллиантов.

Несмотря на тщательные приготовления, Наташа продолжала испытывать беспокойство. Его причиной была ревность к старшей дочери Михаила Потаповича Безякина. Стоило ей вспомнить, что Воронцов провел наедине с Еленой около двух часов, как ревность и досада начинали терзать ее с новой силой.

– Ты сама во всем виновата, – заметил Алексей в ответ на ее очередную жалобу. – Если бы ты не назвалась родственницей Безякиных, Сергею и в голову бы не пришло отправиться с визитом в Ловцы.

– Но неужели эта старшая Безякина в самом деле так хороша? – Наташа надула губки и жалостно посмотрела на брата. – Лучше, чем я?

– Конечно. – Алексей лукаво прищурился. – Во всяком случае, у нее не такой капризный характер. Да и манеры более сдержанные, как у девушки, получившей самое лучшее воспитание. Кстати, это не удивительно: ведь Елена Безякина воспитывалась в Смольном.

– Спасибо, братец, ты меня очень утешил! – фыркнула Наташа и, возмущенно взмахнув юбками, направилась в малую гостиную на втором этаже, из которой хорошо просматривалась подъездная дорога.

Однако, оказавшись там, она направилась не к окну, а к зеркалу, чтобы еще раз посмотреть на себя критическим взглядом. Пока она поправляла локоны, дверь бесшумно открылась, и кто-то, неслышно пройдя по ковру, остановился за ее спиной.

– Алексей, послушай… – начала было Наташа, но вдруг, взглянув в зеркало, в замешательстве остановилась. Это был он, человек, о котором она думала с утра до вечера всю последнюю неделю. Только сейчас Сергей Воронцов был не в мешковатом охотничьем костюме, а в парадном светло-голубом фраке, подчеркивающим достоинства его славянской внешности. И выглядел таким красавцем, что у Наташи на минуту захватило дух.

– Господин Воронцов? – промолвила она изменившимся от волнения голосом. – Очень рада вас видеть…

– Как, это вы?! – Поспешно подойдя к Наташе, Сергей остановился напротив и окинул ее сияющим взглядом. – Господи, мне просто не верится, что я вас все-таки нашел! Куда вы исчезли? Я приехал к Безякиным, надеясь увидеть вас там, но мне сказали, что вы не останавливались в Ловцах. И вдруг я встречаю вас здесь, в имении моего давнего приятеля Алексея Тверского. Как вы все это объясните?

– Все объясняется очень просто, граф. Дело в том, что это наше имение, и я здесь сейчас живу.

– Ваше имение? То есть, вы хотите сказать… – радостное оживление в его глазах угасло. – Значит, вы – жена Алексея? – спросил он тихим, слегка напряженным голосом. – Не знал, что Тверской женат.

Наташа отрицательно покачала головой.

– Да нет же, граф, вы все не так поняли! Я вовсе не жена Алексея, я его… – она сделала паузу, посмотрев на Сергея с неприкрытым укором. – Впрочем, вы и сами могли бы вспомнить меня, если бы не были столь забывчивы.

Он хлопнул себя ладонью по лбу.

– Боже мой, какой же я болван, – смущенно проговорил он. – Ну, конечно же, я должен был сразу узнать вас, Натали. Ради бога, простите меня. Все так глупо получилось…

– Ничего, бывает, – небрежно заметила Наташа, принимаясь обмахиваться веером. – Я не сержусь на вас, только, пожалуйста, признайтесь честно… Вы совсем забыли тот бал во дворце княгини Измайловой? Это не имеет никакого значения, мне просто интересно.

Его взгляд стал очень пристальным, а на губах проступила многозначительная улыбка.

– Вы ошибаетесь, Натали, – мягко сказал он. – Я прекрасно помню тот бал. И помню, что мы с вами танцевали тогда два раза. Первым танцем был вальс, а вторым…

– …Французская кадриль! – радостно вскрикнула Наташа. И тут же обругала себя за несдержанность.

– Правильно, французская кадриль, – подтвердил Сергей. – Признаться, я собирался пригласить вас еще и на мазурку, но вы пользовались таким успехом у кавалеров, что все ваши танцы были расписаны еще в начале бала.

Наташа смущенно рассмеялась.

– Да, это был незабываемый вечер. Знаете, я до сих пор храню свое первое бальное платье и иногда достаю его из шкафа, чтобы полюбоваться и все вспомнить.

– И платье ваше из белоснежного газа я тоже помню. Какая-то дама язвительно заметила, что к нему совершенно не подходят эти зеленоватые сережки, но я думаю, она просто позавидовала вашей красоте…

Он протянул руку к висячим сережкам Наташи и случайно дотронулся при этом до ее шеи. Это короткое прикосновение так взволновало ее, что она приглушенно вскрикнула.

– Ради бога, извините, Натали, – пробормотал Сергей, поспешно отдергивая руку. – Это вышло как-то непроизвольно. Я не хотел…

Легкое покашливание заставило их обоих повернуться в сторону двери.

– Прошу меня извинить, – немного официально произнес Алексей, – но карета господина Безякина уже подъезжает к крыльцу.

– Ах да, ведь нужно же их встретить, – с неестественной живостью проговорила Наташа. – Идемте, граф, я провожу вас в парадную гостиную, куда скоро приведу остальных…

Проводив парочку многозначительным взглядом, Алексей пригладил перед зеркалом волосы и быстро направился к лестнице.

«Итак, очередное столкновение с неустрашимой провинциальной амазонкой приближается, – насмешливо подумал он. – Самое главное – не терять бдительности: противник наверняка раздражен, а, значит, опасен вдвойне».

С той минуты, когда карета оказалась на территории Петровского, Лиза не отрывала восхищенного взгляда от окна. Сразу за чугунными въездными воротами начиналась широкая аллея из подстриженных лип. Вдоль дороги, вымощенной обтесанным гранитом, не невысоких постаментах стояли беломраморные статуи. Вскоре аллея оборвалась, и карета подъехала к огромному двухэтажному дворцу, увенчанному бельведером. Такого красивого здания Лизе еще не доводилось видеть, разве что на картинках: классическая архитектура, колонны, балконы из чугунного кружева, приятный желтый цвет, прекрасно гармонирующий с зеленью окружавших его деревьев.

Перед дворцом был разбит голландский сад: на прямоугольных газонах выложены замысловатые узоры из белой мраморной и оранжевой кирпичной крошки, по углам – подстриженный в виде пирамид можжевельник. Во все стороны от сада расходились аллеи из разных пород деревьев, заканчивающиеся изящными павильонами. Посередине двора находилась большая клумба из роз, в центре которой бил высокий фонтан. За дворцом расстилалось озеро, окруженное пейзажным парком.

– Да, живут же некоторые счастливцы, – пробормотал Михаил Потапович, выразительно подмигнув младшей дочери.

На ступеньках высокого крыльца парами стояли лакеи, облаченные в красные с золотом ливреи и белые пудреные парики. Не успел экипаж остановиться, как двое из них бросились к нему, чтобы помочь гостям выйти. А вскоре появились и сами хозяева. После обычных приветствий Алексей галантно предложил Лизе руку и повел ее на крыльцо. Наташа, Елена и Михаил Потапович двинулись за ними.

Просторная беломраморная лестница, покрытая алым ковром, вела из вестибюля на второй этаж. Доходя до середины, она раздваивалась и далее поднималась вверх двумя широкими крыльями. Однако Лиза, которой было слегка не по себе, не заметила поворота лестницы и едва не врезалась в одно из зеркал, украшавших лестничную площадку.

– Осторожнее, дорогая моя, – насмешливо предупредил Алексей, придержав ее за талию. – Не нужно так бежать вперед. Будет жаль, если какое-нибудь досадное происшествие испортит вам этот чудесный день.

Бросив на него сердитый взгляд, Лиза демонстративно убрала его руку со своего стана.

– К сожалению, этот день для меня уже нельзя испортить, – многозначительно произнесла она.

Алексей неопределенно хмыкнул.

– Понимаю, – сказал он после небольшой паузы. – Вы были не в восторге от моего предложения и приехали сюда лишь под нажимом отца. Однако теперь ничего не поделаешь. – Он посмотрел на нее с притворным сочувствием, за которым явно читалась издевка. – Ведь вы не уедете отсюда до завтрашнего утра, а, значит, придется набраться терпения и получить максимум удовольствия от пребывания в моих владениях.

– До… до завтрашнего утра? – голос Лизы задрожал. – Но ведь вы пригласили нас только на обед!

– Кто вам такое сказал?

– Папенька…

– Нет, дорогая моя, вы ошибаетесь. Мы с Михаилом Потаповичем договаривались, что вы проведете в Петровском целый день и останетесь ночевать.

– Но это невозможно!