Охота на глухаря Леонов Николай

– А у вас что, осечка? – участливо спросил его Сыромятников, оглядев пустой пояс банкира.

– Как видите! В божий свет как в копеечку. Ну да ладно. Зато как сегодня дышится! Какая красота кругом! А без утки я как-нибудь обойдусь. Наталья что-нибудь приготовит и без моей добычи.

– Наталья – это ваша супруга? – осведомился Гуров.

– Нет, к сожалению, – рассмеялся банкир. – Хотя это, пожалуй, был бы неплохой вариант. Нет, Наталья – моя кухарка. Я сюда, в деревню, только ее из прислуги и взял. Без водителя я как-нибудь обойдусь, а вот готовить страсть как не люблю. А жену мою звать Анастасия Юрьевна, она в Москве осталась – с горничной, водителем и няней для младшей дочери. Анастасия моя природу терпеть не может. Даже в виде коттеджа. Я про это могу пару смешных историй рассказать.

– Буду рад услышать, – сказал Лев, которому банкир нравился все больше и больше.

– А вот у костра сядем, и расскажу, – пообещал Суржиков.

Они меж тем продолжали идти по направлению к охотничьему становищу. Слева, от озера, наперерез им двигалась еще одна фигура. Это был блондин лет сорока, среднего роста, одетый в черный камуфляжный комбинезон. Вокруг него описывал круги уже знакомый Гурову сеттер.

– Ну вот и Аркадий Кузьмич Тонких к нам присоединился, – прокомментировал его появление Сыромятников. – Знакомьтесь: это, можно сказать, наш с вами коллега, полковник полиции Лев Иванович Гуров.

– Наслышан, – коротко отозвался следователь, протягивая руку.

– Теперь мы втроем, пожалуй, могли бы составить тут правозащитное отделение. И взять остальных участников нашего коллектива под охрану.

– Что до меня, то мне охраны не надо, – отмахнулся Суржиков. – Я и в Москве телохранителя никак не найму, хотя мне уже не раз предлагали.

– Вы, как всегда, удачно поохотились? – заметил Сыромятников, оглядывая пояс следователя, на котором висели три добытые утки.

– А чего теряться? – отозвался тот. – Меткость – это мое правило. Без добычи я не привык уходить, сегодня всего один выстрел пустой сделал.

– То есть из четырех выстрелов – три попадания? – уточнил Гуров.

– Ну да. Я же говорю, меткость – мое правило. Да вы тоже, я гляжу, не зря время провели.

– Ну да, настрелял кое-что и тоже четыре выстрела сделал…

Охотники вышли из соснового леса, и до них донесся запах дыма, потом между деревьев блеснул огонь.

– Ага, выходит, кто-то из наших уже на месте, – заключил банкир. – Это хорошо! Можно сразу присесть к огоньку…

– Скорее всего, это Игорь с каким-нибудь из своих мальчиков, – предположил Сыромятников.

– Сейчас увидим, – заключил Тонких.

На поляне в середине костровища горел огонь, рядом высилась куча принесенных дров, и какой-то молодой человек подкладывал их в костер.

Юноша обернулся, Гурова удивило его бледное лицо, такое подходило скорее какому-нибудь фанатику компьютерных игр, прожженному геймеру, чем охотнику.

– Ну вот, молодец Никита, позаботился о стариках! – воскликнул Суржиков, подходя к костру. Он прислонил свое ружье к стволу березы рядом с простенькой «тулкой», уже стоявшей там и, как видно, принадлежавшей молодому человеку, затем уселся на чурбан и достал из одного кармана куртки фляжку, а из другого – несколько стопок.

– Ну-ка, народ, сходитесь сюда! – призвал он. – А то мне неудобно самому и разливать, и держать.

Народ отказываться не стал, и три человека, подойдя к банкиру, разобрали стопки. Только черноволосый молодой человек продолжал возиться с костром, словно и не слышал приглашения. А Суржиков, в свою очередь, не стал его звать.

– А что, этот Никита никогда не пьет? – тихо спросил Гуров у Сыромятникова.

– Никогда, – подтвердил тот. – И никто из учеников «учителя Святослава» спиртного не употребляет, если учитель им не разрешит.

– А сам Угланов как? Тоже воздерживается?

– Еще чего! Он как раз не воздерживается. Очень даже любит опрокинуть стаканчик-другой. Такое у него своеобразное учение.

Суржиков разлил в подставленные стопки янтарного цвета жидкость. Над поляной разнесся своеобразный аромат.

– А это что? – все так же шепотом спросил Гуров у своего друга.

– Понятия не имею, – ответил тот. – Иннокентий нас каждый раз чем-нибудь новым балует. Да ты не бойся, это не какая-нибудь гадость, а обязательно что-то элитное, или, как теперь говорят, винтажное. То он «бурбон» принесет, то текилу из каких-то особых кактусов, то «Хенесси». Жаловаться не приходится.

– Ну что, друзья, давайте, как говорится, пригубим! – произнес между тем Суржиков. – За охоту вообще, за удачную охоту в частности, а также за появление в наших рядах еще одного замечательного снайпера, Льва Ивановича! Вперед!

– Ну вот, и всегда он так спешит! – послышался незнакомый Гурову голос. – Всегда норовит в узком кругу принять!

Лев обернулся. К ним подходил тот самый человек с бледным лицом и пронзительным взглядом, которого они вчера встретили на улице поселка. Только теперь он был одет не в буддийскую кофту, а в обычную охотничью куртку. На поясе у него не висело ни одной птицы, пусто там было. Очевидно, это тот самый Игорь Угланов, про которого Гуров сегодня много расспрашивал своего приятеля.

– Точно подмечено! – раздался еще один голос, и вслед за «учителем Игорем» на поляну вышел маленький щуплый человек, которого издалека можно было принять за подростка. Но вблизи было видно, что это человек поживший, лет примерно пятидесяти, к тому же хотя и худой, но крепкий, жилистый. На поясе у него висели три добытые утки. С ним прибежал рыжий сеттер. Гуров догадался, что это последний член компании, Павел Петелин.

– Ну что, Аркадий Кузьмич, у тебя сколько? – первым делом спросил подошедший.

– А ты как думаешь?

Петелин бросил быстрый взгляд на пояс следователя и усмехнулся:

– Опять мы с тобой словно сговорились! Хотя я мог сегодня еще добыть… Да, мог…

– Что, ствол кривой оказался? – ехидно спросил Тонких.

– Ну да, вроде того… Я вижу, у нас новое лицо…

– Полковник полиции Лев Гуров, – представил его Сыромятников.

– А, понятно… – буркнул Павел. Никакой радости по поводу появления оперативника он не высказал, в отличие от Суржикова и Тонких. – Ну что, может, и нам с Игорем нальют? – осведомился он.

Банкир молча наполнил стопки, протянул их вновь пришедшим и провозгласил:

– Ну, будем!

Все опорожнили стопки. Гуров почувствовал, как внутрь пролилась крепкая, но удивительно приятная влага.

– Раскройте тайну, Иннокентий Илларионович, – попросил он. – Что вы такое нам разлили?

– Коньяк армянский, пятнадцать лет выдержки, – сообщил банкир. – Казалось бы, ничего особенного, а приятно.

– А вы, Лев Иванович, я вижу, тоже заядлый охотник? – спросил «учитель Святослав».

– Вовсе нет, – ответил Гуров. – Я в жизни всего раза два или три охотился. И все вот так же, по случаю. И ружья своего у меня нет – это мне Григорий Гаврилович дал напрокат.

– Тем более удивительно: с первого раза – и такой результат, – продолжал Угланов.

Манера говорить у него была совершенно иная, чем у Петелина, – внимательная, располагающая к себе. С ним было приятно разговаривать, хотелось общаться еще. «А он и правда хороший психолог, – отметил про себя Гуров. – Неудивительно, что к нему люди льнут».

– Дело в том, что охотиться на уток или зайцев мне не доводилось, а вот стрелять приходилось много раз, – объяснил он. – К сожалению, не в птиц, а в людей. И на меткость я не жалуюсь. Из «макарова» из десяти пуль все десять в «яблочко» кладу.

– Ну, кроме меткости, в этом деле нужно иметь еще сноровку и желание бродить по болотам, – заметил Суржиков.

– Что ж, бродить по разным труднодоступным местам много привелось, – сказал Гуров. – И в ситуации разные непростые попадать – тоже.

– Ну, еще бы, с вашей-то профессией! – согласился банкир. – Я, конечно, по совсем уж труднодоступным местам не бродил, но на природе бывать приходилось. А вот моя супруга природу боится просто панически. И в связи с этим у нас происходили разные смешные истории.

– А вы расскажите какую-нибудь! – попросил Лев.

– Вот сейчас примем по второй, и расскажу, – пообещал банкир. – А то что так, на сухую, сидеть? – И разлил по стопкам еще раз.

– Погодите, погодите! – вмешался «учитель Святослав», останавливая охотников, уже готовых выпить. – Мы что же, только пить будем? Так не годится. Этак и спиться можно. А закусить?

– Да, закусить нужно, – согласился Суржиков. – Только я на этот раз как-то ничего не припас…

– Это не страшно, – успокоил его Угланов. – Вы не припасли, зато я позаботился, кое-что с собой принес… Вот Никита сейчас порежет, и будет у нас закуска.

Молчаливый молодой человек открыл рюкзак, достал из него кусок балыка, палку копченой колбасы. Затем извлек из висевших на поясе ножен длинный нож, быстро порезал закуску на ровные аккуратные кусочки и подал охотникам. Сам он при этом, как и прежде, не произнес ни слова.

– Ну вот, – удовлетворенно проговорил Угланов, когда все процедуры были закончены, – теперь и по второй можно.

– Ну что, за точный прицел? – предложил Суржиков.

– И за верный глаз! – добавил Сыромятников.

Охотники выпили, потянулись за закуской. Гуров подумал, что выпивка и закуска здесь соответствуют друг другу – все просто отличное. Было приятно сидеть, прислонившись к теплому стволу дерева, вдыхать чистый лесной воздух и чувствовать приятную усталость. «Сейчас самое время послушать какую-нибудь историю», – подумал он.

Видимо, не у него одного мысли шли тем же путем.

– Ну что, Иннокентий Илларионыч, давай, рассказывай свою историю, – произнес следователь Тонких. – Сейчас самое время расслабиться, байки охотничьи послушать.

– Что ж, можно и рассказать, – согласился Суржиков. – Было это лет пять назад. В то время я еще имел некоторую надежду приобщить свою супругу к жизни на природе. У нас была своя компания, вроде вот нашей, только поменьше. В нее входили два моих приятеля, одного звали Сергей, а другого Владимир. Сергей, как и я, увлекался охотой, а Владимир любил с удочкой посидеть. И вот пристрастились мы ездить в Пензенскую область, на реку Суру. Места там достаточно глухие, нет опасности, что соседи понаедут, музыку какую включат. А если лесники или егеря пожалуют, у нас документы в порядке, да и так договориться можно. Выбрали мы удобное местечко на реке и стали туда на машинах ездить.

– И сколько ехать приходилось? – поинтересовался следователь.

– Часов за шесть добирались. С утра выедем, а после обеда уже на месте. Мои друзья ездили с женами, Юлей и Аллой, и только я был словно холостой. Вот они меня и шпыняли: что, мол, ты свою супругу не вытащишь на природу? Ну, и я решился: надо! Поговорил с женой, расписал ей прелести закатов на реке, купания, сосновый запах, все такое… Согласилась моя Настя. Я, естественно, принял все меры, чтобы она не испытывала никаких неудобств. До этого у меня просто была большая палатка с тентом. Теперь купил другую, надувную, с полом, с окошками. В общем, натуральный домик. Кровать раскладную в джип загрузил, стол со стульями. Одним словом, дача, а не бивак.

И вот приехали, разгрузились, обосновались. Настя огляделась и вроде осталась довольна. Поморщилась, правда, что ватерклозета с биде нет, приходится в кустики ходить…

– Надо было вам, Иннокентий Илларионович, туда еще биотуалет завезти, – иронически посоветовал Угланов.

– Вот только биотуалета мне и не хватало, – отозвался банкир. – А еще телевизора с 3D и супермаркета с суши-баром… Нет уж, это уже не бивак получается, а турбаза, а я до них небольшой охотник. Так вот, поморщилась моя Настасья, но вроде смирилась. В речке искупалась, по лесу побродила – все хорошо. Настал вечер. Сели мы у костра ужинать. И тут комарье налетело. Моя супруга давай возмущаться: что такое? Ужас! Жить невозможно! Ну, я распылил вокруг целый баллон аэрозоля, ей лицо и руки намазал – отстали комары. Выпили по одной, сидим, как сейчас, байки травим. И вдруг – раз, пролетает мимо костра кто-то! Прямо над головами! А потом еще! Анастасия Юрьевна, натурально, в панике: что такое? Я объясняю: это летучие мыши, на комаров охотятся, хотят, чтобы тебя меньше кусали. «Нет! – кричит жена. – Не хочу мышей! Они мне в волосы вцепятся! Убери сейчас же!» Я начинаю объяснять, что убрать мышей невозможно, это все-таки не комары, но бояться их не надо, они безвредные. И тут, в разгар моих объяснений, накрывает небо огромная тень, примащивается на ближайшей сосне. И оттуда доносится такое…

Тут банкир Суржиков сложил обе ладони хитрым образом, приставил ко рту и издал пронзительный то ли крик, то ли уханье.

– Ага, филин закричал! – первым догадался Сыромятников.

– Точно, филин! Что тут с моей супругой сделалось – описать невозможно. Глаза закрыла, уши заткнула и давай кричать: «Немедленно увези меня отсюда! Тут звери! Темные силы! Они ночью накинутся! Подстерегут! Минуты здесь не останусь!» И в палатку бросилась.

Сцена, мастерски изображенная Суржиковым, вызвала дружный хохот собравшихся. Улыбнулся даже хмурый юноша Никита.

– Я опять начал ее успокаивать, – продолжил свой рассказ банкир. – И только убедил выйти из палатки, как вдруг на реке раздается плеск, и там появляется что-то темное. Впечатление такое, что из глубины рыба-кит выплывает. Правда, через секунду уже стало ясно, что это всего лишь плоскодонка: рыбаки снизу плывут на веслах. Но для моей Анастасии Юрьевны это стало последней каплей. «Комары! – кричит. – Мыши! Звери на деревьях! И еще бродяги на реке! Ночью выйдут, нас зарежут! Вези меня отсюда сию минуту!» Ничего не поделаешь, пришлось увозить. Причем вот какой примечательный факт: эта ее истерика оказалась заразительной. Алла, супруга моего друга Владимира, до этого против нашего отдыха на природе не высказывалась. Восторгов особых тоже не проявляла, но не протестовала. А тут тоже заявила, что желает немедленно уехать. Так что я чуть ли не в полночь завел машину и повез обеих женщин в Пензу. И с тех пор моя Анастасия на природу нос не показывает, и я ее туда не зову. Так и не пригодилась нам надувная палатка, пылится сейчас где-то в подсобке.

Рассказ Суржикова понравился компании, наградой рассказчику был дружный хохот. Вслед за банкиром и другие стали вспоминать смешные случаи со знакомыми, впервые попавшими на природу.

– Давайте и я вам расскажу нечто подобное, – предложил «учитель Святослав». – Рассказ, возможно, получится не такой смешной, но… В общем, сами оцените.

Гуров заметил, что как только Угланов приготовился рассказывать, его молчаливый ученик Никита подошел ближе, достал диктофон и включил его на запись. «А ведь они, наверное, всегда так делают, – подумал Лев. – Записывают каждое слово своего учителя, чтобы сохранить его для потомства».

– Дело происходило лет десять назад в Сибири, где я тогда жил, – заговорил Угланов. – Я как раз начал делиться с людьми пришедшим ко мне Знанием, люди ко мне потянулись, и вокруг образовался кружок учеников – вот как и здесь. И как-то так получилось, что многие из пришедших в кружок оказались людьми очень замкнутыми и никогда не выезжавшими на природу. А я ставил целью их разомкнуть, открыть перед ними весь мир. И задумал, помимо наших обычных тренингов, которые проходили в одном доме культуры, вывезти своих учеников на природу, а именно на Ангару. Потому что оказалось, что половина группы – вы не поверите! – живя в Иркутске, совсем рядом со знаменитой рекой, никогда на ней не была, только в черте города ее и видели. Ну а следующая поездка у нас была запланирована, естественно, на Байкал.

Я объявил всем об этом, но, так как почти никто из них до этого дальше пригородного леса не бывал, что брать с собой в лес, они не знали. Набрали всякого барахла: посуду фарфоровую, стулья складные, пуховые одеяла… Уже когда садились в электричку, я начал тревожиться: как вылезать-то будем? Ведь выходить надо было на полустанке, где поезд стоит всего одну минуту. И вот Надя, моя помощница, предупредила всех, что стоянка короткая, надо быть наготове и выгружаться быстро.

Поезд ехал почему-то медленно, по времени уже пора было выходить. И вот Надя увидела за окном знакомую платформу и кричит: «Скорее выгружайтесь!» И народ начинает выгружаться: кто лезет в дверь, кто-то боится не успеть и выбрасывает свой багаж через окна… В общем, слегка похоже на пожар в сумасшедшем доме. И тут я выхожу, оглядываюсь – и обнаруживаю, что полустанок-то не тот! Похож, а не тот. Наш будет только через остановку. Я, естественно, кричу народу, что ошибка вышла и надо скорее назад. И все с такой же скоростью и в таком же порядке начинают загружаться обратно. Кто лезет в дверь, кто забрасывает дорогой фарфор и складные стулья в окна… Хорошо, машинист наши маневры видел и лишние две минуты постоял. Зато потом, когда обратно сели, сколько веселья было! Хотя некоторым, кто посуду побил, было не до смеха…

Напрасно Угланов говорил, что его история «не такая смешная». Все хохотали чуть ли не навзрыд, даже сдержанные Петелин и Тонких рассмеялись. Последовали и другие истории. Что-то рассказал Сыромятников, что-то вспомнил Гуров. Только Павел Петелин ничего не стал рассказывать.

– А что же Павел Петрович молчит? – удивленно спросил Лев. – Мне вот Григорий Гаврилович поведал, что ваша супруга, как и жена Иннокентия Илларионовича, природу не жалует. Неужели нет ни одной смешной истории, связанной с такой нелюбовью?

Этот вопрос Петелину не понравился. Он нахмурился и ответил:

– Истории, может, и есть, но не больно смешные. Да и рассказывать я не мастер.

Следователь Тонких тоже ничего не захотел рассказывать: заявил, что историй он знает много, смешных среди них нет. Впрочем, следователь все-таки высказался, правда, он затронул другую тему, задетую Суржиковым.

– Не знаю, как филинов, а вот бродяг и правда стоит опасаться. Не такое уж это безобидное явление – бродяжничество. Недаром в свое время, еще в старой России, за бродяжничество карали. Да и потом, в тридцатые годы, с этим строго было. Это теперь люди распустились. Сколько народу по лесам шастает! Мне иногда коллеги рассказывают, да и так, из телевизора вижу. Кого тут только нет! И любители жизни на природе, опрощенцы всякие, и сектанты, и полоумные, и пьяницы… А ведь пришлые много преступлений совершают. Тут и воровство, и грабеж, и даже убийства случаются. Так что твоя супруга, Иннокентий Илларионыч, не зря такую панику подняла.

– Все-таки самые тяжкие преступления совершают люди, живущие постоянно на одном месте, – заметил на это Гуров. – В моей практике я что-то не припомню случая, чтобы виновником какого-то убийства или дерзкого ограбления оказался бродяга.

– И тем не менее опасаться их стоит, – настаивал Тонких. – Я, например, пришлых всегда подмечаю. Вот и вчера одного заметил.

– Это не меня, случайно? – улыбнулся Гуров.

– Нет, не вас. Вас, полковник, трудно принять за бродягу. А этот именно что бродяга – оборванный, грязный… У меня прямо руки зачесались его задержать и допросить, да только дело у меня срочное было, к тому же не мое это, надо сказать, занятие.

– Ну да, это, скорее, по моей части будет, – согласился Гуров. – И где вы этого подозрительного типа встретили?

– Да недалеко отсюда, сразу за плотиной. Смотрю, идет куда-то по лесу какой-то человек, которого я здесь не видел.

– И как он выглядел?

– На вид лет тридцать пять, даже сорок, – стал описывать Тонких. – Хотя ему могло быть и меньше – он такой грязный был, изможденный, а это старит человека. Высокий, выше среднего роста. Одет в какие-то обноски. У меня сразу возникло странное чувство, что я его уже где-то видел. У меня хорошая зрительная память, я всех запоминаю. Вот и этого я словно где-то видел. Но где – не смог вспомнить. Наверное, если бы я его лучше разглядел, я бы вспомнил. Но он, как увидел меня, сразу шарахнулся в сторону и убежал. А я догонять не стал. Правда, подозрительное поведение?

– Да, довольно подозрительное, – согласился Гуров. – Хотя этот бродяга мог быть ни в чем не виноват, просто всех подряд боится. Но я, если его встречу, постараюсь расспросить, кто он такой и что здесь делает.

– Да уж, расспросите, – кивнул Тонких. – Всем нам спокойнее будет.

Так началась жизнь Гурова в охотничьих угодьях Григория Сыромятникова, в поселке Ключи. Утром, а иногда и вечером приятели ходили на охоту, после нее разделывали добычу, и Григорий Гаврилович готовил из нее различные блюда.

Как и обещал Сыромятников, в понедельник поселок опустел, большая часть его обитателей уехала в Москву. Коттедж «учителя Святослава» стоял молчаливый и казался пустым, хотя окна по вечерам светились. Самого Угланова нигде не было видно.

Теперь приятели охотились вдвоем. Им никто не мешал, и можно было занимать любое место на озере. Гурову продолжала сопутствовать удача на охоте, он неизменно приносил добычи больше, чем его друг. В конце концов, Григорий Гаврилович был вынужден признать, что Гуров – более меткий стрелок, и тут уж ничего не попишешь. Собака Найда тоже признала приезжего как более удачливого охотника: во время охоты она теперь чаще находилась рядом с ним, чтобы поспешить принести убитую утку.

В середине дня Гуров просто гулял по лесу. Он иногда видел грибников с корзинками – жителей деревни и поселка, один раз встретил отшельника Алексея Степанова, которого они с Сыромятниковым встретили в первый день, а вот упомянутый Тонких бродяга не попался на глаза ни разу. Возможно, он и не собирался задерживаться в поселке, а просто проходил мимо него.

Кое с кем из встреченных к лесу Гуров познакомился. В частности, с профессором математики Александром Борисовичем Натанцевым. Они разговорились: вначале о грибах, об охоте, затем о поселке. Гурову так понравилось общаться с умным и наблюдательным собеседником, что он проводил его до дома и убедился, что коттедж профессора, как и жилье Сыромятникова, тоже не относится к числу роскошных. Профессор пояснил, что попал в число жителей поселка тоже случайно: у него как раз в это время вышел учебник для вузов, он получил гонорар, и эти деньги стали первым взносом за коттедж.

Одного недоставало во время этих выходов на охоту в будние дни – общения с членами «охотничьего клуба», баек у костра, общения. Гуляя в одиночестве по лесу, Гуров думал о том, какое приятное впечатление произвел банкир Суржиков. Общительный, умный человек, настоящий душа компании! Несомненно, интересным человеком был и Игорь Угланов, глава общины «Гора Кайлас». Однако у Гурова создалось впечатление, что «учитель Святослав» всегда следит за тем, что можно сказать, а чего нельзя, и ему есть что скрывать.

Об этом как-то зашел разговор с Сыромятниковым, когда они поздним вечером, после прогулки по лесу, сидели в гостиной. По случаю прохладной погоды Григорий Гаврилович растопил камин, и теперь в нем весело потрескивали дрова. Друзья только что поужинали, и теперь сидели у камина и пили чай.

– Ну да, скрывать ему есть что, – уверенно заявил Григорий Гаврилович. – Я ведь тебе говорил, помнишь?

– Что-то смутно вспоминаю, – признался Гуров.

– Ты в самый первый день меня про этого Угланова расспрашивал. И я тогда тебе сказал, что у него на родине, в Сибири, были крупные неприятности.

– Да, теперь вспоминаю. Ты еще обещал рассказать, что там случилось.

– Значит, община у него была основана в 1996 году, – начал Сыромятников. – Поначалу народу к нему ходило немного, но потом по городу прошел слух, что появился некий «учитель Святослав» и у него люди получают духовное облегчение, что-то новое о жизни понимают. И народ потянулся. Одно время посещение его тренингов даже вошло в моду, к нему ходило до тысячи человек. Денег он с них не требовал, но дары принимал. А кто хотел войти в число «истинно посвященных», тот должен был платить, и платить по-крупному. Вот тут у нашего друга и начались неприятности.

– Заявления на него писали? – предположил Гуров.

– Да, было несколько заявлений, в основном от родственников, что у их родных вымогают деньги. А еще два человека, посещавшие его тренинги, попали в психушку. На Угланова завели уголовное дело. Но до суда оно не дошло: заявители отказались от своих заявлений.

– Значит, он с ними договорился, – заключил Гуров.

– Возможно. Так или иначе, но «учитель Святослав» предпочел перенести свою деятельность в Москву. Здесь у него пока все тихо, тренинги и тренинги, недовольных нет.

– И я, кажется, понимаю, почему их нет, – заметил Лев. – Мне кажется, он хорошо разбирается в людях и умеет расположить их к себе. Казалось бы, я такой тертый калач, и то почувствовал, как он меня вроде обволакивает и я начинаю ему симпатизировать. Что уж говорить о людях со слабой психикой! Он из таких просто веревки может вить.

– Вот он их, наверное, и вьет, – отозвался Григорий Гаврилович. – Заметил, какими глазами на него смотрел этот его Никита? В точности как моя Найда на меня! Там еще второй мальчик есть, Сергей, и он так же держится.

– Впрочем, в вашей компании не только Угланов – «человек с секретом», – сказал Гуров. – Я, например, не очень хорошо понимаю, что у вас делает Иннокентий Илларионович Суржиков. Человек он богатый, у него должен быть свой круг знакомых, таких же банкиров, известных адвокатов…

– Тут живут несколько богатых людей, – ответил на это Сыромятников. – Они все его знают, ходят к нему в гости, но охота – не их увлечение. А Иннокентий Илларионович, хотя ему удача редко сопутствует, ходить с ружьем любит. И потом, он не может обойтись без общества, без вот этих рассказов у костра. А его элитные знакомые у костра сидеть не будут и байки травить не станут. К тому же в нашей компании он находит благодарных слушателей: в первую очередь меня, а потом и Угланова, и остальных…

– Вот насчет остальных я бы поспорил, – заметил Гуров. – Я обратил внимание, что и наш коллега следователь, и этот бизнесмен Петелин слушать готовы, хотя и без особого восторга, но сами ничего не рассказывают.

– Обычно такое бывает, когда людям есть что скрывать, – сказал Сыромятников. – Ну, про Угланова мы знаем, но почему скрытничают Тонких и Петелин?

– Да, это интересный вопрос, – согласился Лев. – Ты ведь знаешь, что иногда скрывают следователи.

– Да, знаю… – протянул Григорий Гаврилович. – Как правило, ничего хорошего…

– Но в таком случае остается вопрос, что скрывает Петелин.

В пятницу, по достигнутой заранее договоренности, охотники решили пропустить выход и остаться дома. Это время Сыромятников посвятил своему участку – убирал листья, вскапывал клумбы и грядки. Гуров помогал другу. Охотиться решили выйти вечером – как раз к этому времени в поселок вновь должны были съехаться его обитатели, и все члены «охотничьего клуба» были бы снова в сборе.

Так что к вечеру, покончив с домашними делами, друзья собрались, взяли ружья, кликнули Найду и отправились на болота.

– Интересно, кто сегодня приедет? – рассуждал по дороге Гуров. – Хорошо бы Иннокентий Илларионович. Приятно с ним беседовать…

– Что ж, такое возможно, – согласился Сыромятников. – Иннокентий не любит в городе допоздна сидеть, часто приезжает в пятницу сразу на два дня. Так что мы вполне можем его сегодня увидеть.

Однако первым из членов «клуба», которого они встретили, оказался не Суржиков, а «учитель Святослав». Друзья миновали последний коттедж поселка – и столкнулись с Углановым и его учеником Никитой. Те шли к озерам другой дорогой и по пути о чем-то оживленно беседовали. Было такое впечатление, что Никита что-то спрашивает у своего учителя, даже требует, а тот не соглашается. Однако Гуров и Сыромятников не узнали, о чем шла беседа, – завидев их, учитель и ученик замолчали.

– Рад вас видеть, Лев Иваныч! – воскликнул Угланов. В его голосе слышалась радость, даже сердечность. Скорее всего, эти чувства были напускными, и Гуров подумал, что «учитель Святослав» – хороший актер.

– Взаимно, Игорь Олегович, взаимно, – ответил он «наставнику». – Вдвоем охотиться хорошо, но компании все же не хватает. Ни Суржикова не было, ни Петелина, ни Тонких, ни вас. Ну, они-то все люди занятые, а вы что, покидаете поселок? Погода стоит прекрасная…

– Как это ни прискорбно, но у меня тоже дела, – развел руками Угланов. – Да, погода прекрасная, уезжать отсюда не хочется, но дела зовут в Москву. Ну, и как вам охотилось вдвоем? Много настреляли?

– Да, удалось сделать пару удачных выстрелов… – скромно проговорил Гуров.

И они пошли дальше, беседуя об охоте. Сыромятников рассказывал, кто сколько уток подстрелил, где и когда, Угланов восхищенно качал головой, а Никита шел сзади, нес ружье учителя и, как всегда, мрачно молчал.

Подошли к болотам. У Гурова уже появилось здесь свое любимое место. Оно находилось в конце первого болота. Там был твердый пятачок, который выдавался в водную гладь, окруженный камышами. Оттуда открывался хороший обзор озера, можно было увидеть плывущих уток, а затем видеть, как их вспугнет Найда. Гуров уже успел придумать этому месту название – «Орлиное гнездо».

Дойдя до «Гнезда», компания остановилась. Сыромятников поведал Угланову, что его друг Лев Иванович облюбовал это место, так что они здесь останутся. «Учитель Святослав» глубоко вздохнул – было видно, что он тоже оценил преимущества «Гнезда», – но спорить не стал и уже собрался идти дальше, когда Гуров, остановив его, предложил:

– Если хотите, оставайтесь здесь, и я себе другое место подыщу. Мне и так сопутствует удача, зачем еще и хорошее место себе забирать? К тому же я достаточно с него настрелялся в будние дни, попробуйте теперь вы.

– Большое спасибо! – воскликнул Угланов, не ожидавший такой любезности. Он даже растерялся, не зная, что сказать. – Вы… Очень вам признателен! Да, я хотел бы здесь попробовать!

– Вот и пробуйте, – кивнул Лев. – Надеюсь, что вам повезет.

И они отправились дальше.

– Чего это ты сегодня такой уступчивый да любезный? – спросил Сыромятников, искоса взглянув на друга.

– Настроение хорошее, вот и хочется, чтобы всем было хорошо, – искренне ответил Гуров. – К тому же я и правда рад, что наша компания собирается. Ты только не обижайся, Григорий Гаврилович, но я компанию люблю.

– Да я ничуть не обижаюсь, – усмехнулся Сыромятников. – И вполне твой поступок понимаю.

Больше до начала охоты они никого не встретили. Но по выстрелам, которые вскоре стали доноситься с разных концов их болота, а также с других озер, расположенных ниже по течению, можно было заключить, что и другие члены «охотничьего клуба» подтянулись и заняли свои места.

Гуров с нетерпением ждал окончания охоты, когда появится возможность пообщаться, посидеть у костра. Возможно, поэтому он в этот вечер был не так внимателен, и удача от него отвернулась. Он истратил не меньше восьми патронов, а подстрелил всего одну утку, да и ту совсем маленькую. Найда, принеся ему эту жалкую добычу, казалось, с укоризной посмотрела на него.

Зато Григорий Гаврилович был счастлив: наконец удалось опередить друга и добыть двух крупных уток. Когда охота закончилась, он прикрепил их к поясу и, гордый и довольный, первым пошел на место сбора у костра. Правда, по дороге его счастье слегка уменьшилось: они встретили предпринимателя Петелина, у которого к поясу были прикреплены три добытые утки. Но все равно Григорий Гаврилович тепло приветствовал бизнесмена.

На месте сбора они застали одного Никиту. Тот уже разжег костер, а теперь орудовал топором, обтесывая обрубок упавшей сосны.

– И чего ты хочешь из этой деревяшки сделать? – обратился к нему Сыромятников. – Нового Буратино? Или памятник охотнику?

– Нет, это я сиденье для Учителя делаю, – объяснил Никита. – Видите, сиденье выпрямляю, чтобы удобно было. Сначала для Учителя сделаю, а потом, в другие дни, и для остальных. – И снова замахал топором.

Тем временем из леса появился Иннокентий Суржиков. На поясе у него, как и у Гурова, висела одна утка.

– Лев Иванович, рад вас видеть!

– Взаимно, Иннокентий Илларионович, взаимно! – ответил сыщик. – Сегодня вы, я вижу, с добычей?

– Да, я сегодня играл на повышение, – ответил банкир, напустив на себя самый деловой вид. – Нахожусь в красной зоне. А вот вы, Лев Иваныч, смотрю, решили сыграть на понижение. – Он кивнул на пояс Гурова и закончил: – И, в итоге, мы с вами уравнялись.

– Я очень этим доволен, – улыбнулся Лев.

– А как ваши успехи в будние дни? – спросил Суржиков. – Много настреляли?

Гуров начал говорить, и в это время на поляну вышел следователь Тонких. Его добыча на этот раз составляла две утки, на что немедленно обратил общее внимание Петелин, – получалось, что в этот день он стал абсолютным рекордсменом. Все расселись, обмениваясь шутками и замечаниями.

– Что-то наш «учитель Святослав» запаздывает, – заметил Сыромятников.

– Наверное, столько настрелял, что унести не может, – усмехнулся Тонких.

– Нет, он утку, что достал дома из холодильника, размораживает, и перья к ней клеит, чтобы за свежую сошла, – съязвил Петелин.

– Вот вы все ехидничаете, а Никита, ученик Игоря, о своем учителе заботится, – сказал Гуров, показывая на молодого человека. Тот как раз подошел к костру и поставил на землю «кресло». Обрубок получил не только относительно ровное сиденье, но и какое-то подобие ножек, что делало его устойчивым.

– Вот кресло для Учителя Святослава, – обратился ко всем Никита. – Позже я ему еще спинку приделаю, чтобы удобней было. А будет время – и остальным такие вырублю.

Произнеся эту речь (для этого молчуна весьма длинную), он повернулся и направился в лес за дровами.

– Надо же, какая забота! – покачал головой Тонких. – Как трогательно! Ну-ка, попробуем, правда ли, так удобно? – и пересел со своего обрубка в приготовленное «кресло». – А ничего! Прямо как у меня в кабинете.

– Ну, в кабинете вы все же на коже сидите, – усмехнулся Лев.

– Это верно, – согласился следователь. – Слушай, Лев Иваныч, а что мы с тобой все на «вы» да на «вы», словно дипломаты какие? Нам, правоохранителям, делить нечего – если только места, где бандитов ловить. Давай по-простому!

– Я не возражаю, – ответил Гуров. – По-простому так по-простому.

– Кстати, насчет бандитов, – продолжал следователь. – Помнится, ты говорил, что поищешь того бродягу, которого я на прошлой неделе встретил. Ну, и как, нашел?

– Нет, ни разу не видел, хотя бродил на неделе немало, в самых разных местах, в том числе и в глухих. Так что он, наверное, тут просто проходил и ушел дальше.

– Хорошо, если бы ушел, – отозвался следователь, – а то ведь это не простой бродяга.

– Почему «не простой»?

– Потому что я его вспомнил, вот почему, – объяснил Тонких. – Шесть или семь лет назад этот человек проходил по делу о мошенничестве в особо крупном размере. Я и фамилию его вспомнил – Ионов, Василий Ионов. Он был хозяином одной фирмы, занимавшейся обслуживанием банкоматов, и хапнул у родного учреждения свыше шестидесяти миллионов рублей. Но мы эту аферу вскрыли и отправили голубчика на трудовое перевоспитание на девять лет.

– А теперь он, стало быть, вышел по УДО… – заключил Гуров.

– Ну да, так и есть, – кивнул следователь. – Вопрос в том, зачем он сюда пожаловал? Что-то я не верю в простое совпадение. Ведь этот Ионов в зале суда кричал, что, как выйдет, обязательно со мной расправится. Что я его, дескать, оклеветал, и он ни в чем не виновен.

– Ну, обвиняемые почти всегда так говорят, – заметил банкир Суржиков. – И многие, наверное, угрожают – или следователям, или судьям…

– Да, с приговором никто почти не соглашается, – подтвердил Тонких. – Но угрожают не все. К счастью…

– Ну, так или иначе, а этот твой «сиделец» больше не встречается, – сказал Гуров, – так что, может быть, это все-таки совпадение, что он в этих краях оказался.

– Будем надеяться, – согласился Тонких.

– Ну, а раз опасность миновала, за это стоит выпить, – заявил банкир, извлекая из своего рюкзака плоскую фляжку и стопки. – «Учителя Святослава» мы что-то никак не дождемся, ну да ладно – подойдет, мы ему отдельно нальем. А пока давайте, разбирайте посуду.

Суржиков открыл фляжку и разлил ее содержимое по стопкам. Над поляной разнесся характерный горьковатый запах.

– О, какой замечательный аромат! – воскликнул Сыромятников. – Чем это таким ты нас на этот раз потчуешь, Иннокентий Илларионыч? Открой секрет!

– Да нет тут никакого секрета, – ответил Суржиков. – Джин это, очень хорошая марка. Пахнет можжевельником.

– Точно, можжевельник! – воскликнул Петелин. – Как я сразу не догадался? Я в Крыму недавно был, а там везде всякие фигурки из него продают, я одну домой привез. Вот такой же запах!

– Ну, если вопросов больше нет, давайте выпьем этот замечательный напиток, – предложил Иннокентий Илларионович. – За встречу!

– За встречу! – повторили остальные и уже поднесли стопки к губам, когда услышали знакомый голос:

– Вот всегда они так, норовят без меня выпить!

Гуров обернулся – к ним направлялся «учитель Святослав». И на его поясе висели сразу две утки! Пришедший вгляделся в добычу товарищей, и его лицо озарилось улыбкой: он догнал следователя, который до этого всегда шел впереди!

– Как видите, я тоже сегодня кое-что настрелял, – небрежно сказал он, примериваясь, куда сесть. Сесть, получалось, можно было только на неудобный обрубок, на котором до этого сидел Тонких. Там Угланов и пристроился. Банкир Суржиков выдал ему стопку, налил джин, повторил тост «За встречу!», и все, наконец, выпили.

– Ну, признайся, Игорь, чем на этот раз уток к камышам привязывал – проволокой или скотчем? – обратился к Угланову Петелин.

– Он их не привязывал, он их разговорами приманивал, – высказался Тонких.

– Можете шутить сколько угодно, а моя добыча при мне! – ответил Угланов.

Общий разговор продолжался в том же духе, как вдруг его прервал раздавшийся резкий возглас:

– Почему вы заняли чужое место?!

Все обернулись. Никита вернулся на поляну со здоровенной вязанкой хвороста. Но сейчас весь принесенный хворост валялся на земле, а парень стоял в двух шагах от охотников, его сердитый взгляд был устремлен на Тонких. Казалось, Никита хочет испепелить следователя взглядом.

Однако того подобное отношение ничуть не испугало.

– Это ты мне, что ли? – небрежно осведомился он.

– Вам, кому же еще! – произнес Никита, все так же гневно глядя на следователя. – Это кресло я сделал специально для Учителя! Почему вы в него уселись?!

– Захотел – и уселся, тебя не спросил, – ответил Тонких. И, отвернувшись от Никиты, словно показывая, что не обращает на него внимания, проговорил: – Ну что, давайте по второй, что ли? А то между первой и…