Город небесного огня. Часть I Клэр Кассандра

Словно в замедленной съемке Клэри развернулась, чтобы выбежать из открытой двери, но та захлопнулась ей в лицо, окончательно и бесповоротно. Девушку будто сцапала невидимая и неодолимая сила, крутанув помимо ее воли вокруг оси, впечатывая спиной в стену, да так, что она приложилась затылком. Смаргивая невольные слезы боли, Клэри попыталась сделать хоть шаг, но тщетно. Тело ниже поясницы попросту отказывалось слушаться – как у паралитика.

– Приношу свои извинения за вяжущее заклинание, – небрежно и насмешливо процедил Себастьян. Он вальяжно откинулся на подушку и, заведя руки за голову, потянулся, выгибаясь долго и с наслаждением, как кошка. Футболка задралась, обнажив плоский, бледный живот, испещренный рунами. Было в его позе что-то нарочито-соблазнительное, отчего к горлу подступила тошнота. – Пришлось, конечно, потрудиться при настройке ловушки, но сама знаешь: предусмотрительность еще никогда и никому не мешала.

– Себастьян. – К собственному удивлению девушки, ее голос оказался ровным, все органы чувств обострились: она чувствовала буквально каждый сантиметр своей кожи, словно очутилась без доспехов и даже без униформы нефилимов перед входом в узкий коридор, где стены утыканы битым стеклом. – Почему ты здесь?

Его костисто-угловатое лицо стало задумчивым, взгляд обежал комнату как луч прожектора. Ни дать ни взять змея, пробуждающаяся после сна на горячем от солнца камне, еще вялая и разнеженная, пока что неопасная.

– Потому что соскучился по своей младшей сестренке. Ну а ты? Скучала по мне?

Может, заорать что есть сил? Да нет, она и пикнуть не успеет, как Себастьян приставит кинжал к горлу.

Клэри попыталась утихомирить встревоженное сердце: не в первый раз, выкрутимся как-нибудь. Наверное.

– При нашей последней встрече ты держал мою спину на мушке арбалета, – сказала она. – Та к что я не соскучилась, не обольщайся.

Он что-то начертил в воздухе пальцем:

– Неправда.

– Это ты говоришь неправду. Да ты бы никогда сюда не заявился, кабы не хотел чего-то такого, и я тут ни при чем. Ну, и что ты затеял?

Себастьян вдруг очутился на ногах – грациозный, слишком стремительный, чтобы ее глаза сумели уловить движение. Клэри вспомнила, как они стояли на берегу Сены, как свет играл у него в волосах, тонкихпретонких, белых-пребелых, как пушок одуванчика. Уж не так ли выглядел сам Валентин в пору своей юности?

– Может, мне хочется договориться о мирном соглашении, – сказал он.

– Совет и Конклав никогда не пойдут с тобой на сделку.

– Серьезно? Даже после вчерашнего? – Он шагнул к ней ближе. В девушке взметнулась паническая волна: бежать-то некуда; Клэри подавила невольный вскрик. – Мы – противники. У каждого своя армия. Разве у вас не принято устраивать мирные переговоры, когда альтернативой может быть лишь бессмысленная гибель множества людей, после чего так и так придется сдаться? А потом, с чего ты взяла, что я хочу переговоров с ними? Что, если я пришел договариваться лишь с тобой?

– Но почему? Ведь ты не умеешь прощать, я тебя знаю. Того, что я сделала… ты не простишь вовеки.

Себастьян вновь переместился; мелькнула тень, и вот он в буквальном смысле прижимается к ней, притиснув к стене, заломив ей руку над головой.

– Нельзя ли поконкретней? Ты толкуешь про уничтожение моего дома? Того самого, что некогда принадлежал нашему с тобой отцу? Или про твой обман и предательство? А может, речь идет о разрушении той связи, что существовала между мной и Джейсом?

В глубине его глаз Клэри видела вскипающее бешенство, тесно прижатая грудь передавала буханье его сердца.

Девушку так и подмывало врезать ему коленом, да только ноги не слушались.

– И то, и другое, и третье.

Ну вот, на сей раз голос ее подвел-таки. Дрогнул.

Он стоял до того близко, что Клэри физически ощутила, как обмякло его тело. Себастьян был строен чуть ли не до худобы, поджар, подтянут; от выступавших костей становилось больно.

– Думаю, ты могла бы сделать мне кое-какое одолжение. Похоже, именно к этому все идет. – Она видела собственное отражение в его лукавых глазах, чья радужка была настолько темной, что практически сливалась со зрачками. – Знаешь, я слишком зависел от нашего отца, от его наследия, от его власти. Да и на Джейса чересчур уж опирался. Так что пора бы мне встать на собственные ноги. Порой надо потерять все, чтобы потом все обресть, и вот это-то обретение лечит боль утраты. Я в одиночку объединил Помраченных, в одиночку нашел себе союзников. Своей собственной волей и силами взял Институты… в Буэнос-Айресе, в Бангкоке, в Лос-Анджелесе…

– Ты сам убивал и разлучал семьи, – в тон ему подхватила Клэри. – Возле этого дома дежурил охранник, ему было поручено меня защищать. Что ты с ним сделал?

– Наглядно объяснил, как именно надо выполнять столь ответственную работу, – ответил Себастьян. – Присматривать за моей дражайшей сестренкой. – Свободной рукой он коснулся ее локона, пропустил его между пальцами. – Рыженькая, – дремотно промолвил он. – Как закат в огне и крови… Как падающая звезда, целующая верхний слой атмосферы… Мы ведь Моргенштерны, – добавил он неожиданно резко. – Яркие утренние звезды. Дети Люцифера, наипрекраснейшего из ангелов. И наш облик обретает высшую красоту именно в момент падения. – Он помолчал. – Взгляни на меня, Клэри. Взгляни на меня.

Она невольно подчинилась. Черные глаза – колючие, как острый голод, – резко выделялись на фоне его белых, как соль, волос, его бледной кожи, легчайшей розовой пастели на скулах. Живший в девушке художник знал, что он великолепен: как пантера, как флакон с мерцающим ядом, как полированный череп мертвеца. Люк однажды сказал, что ее талантом было умение выискивать красоту и ужас в обыденных вещах. И хотя все, что касалось Себастьяна, ох как далеко отстояло от обыденности, и то и другое она видела даже в нем.

– Люцифер был самым красивым среди небесных ангелов и самым гордым из всех созданий. И настал день, когда он отказался склонить голову перед человеком, ибо знал, что тот стоит ступенью ниже. Вот за это Люцифера и сбросили в бездну, а заодно и всех тех ангелов, кто встал на его сторону: Велиала, Азазеля, Асмодея и Левиафана. И Лилит. Мою матушку.

– Никакая она тебе не мать.

– Верно. Она больше чем мать, потому как была бы она обычной матерью, из меня вышел бы колдун. Однако я питался ею кровью еще до собственного рождения, и вот почему я очень отличаюсь от колдунов и прочих ведьмаков, ведь я лучше их. Мать-то моя Лилит была когда-то ангелом.

– К чему ты клонишь? Дескать, демоны те же ангелы, которые всего-то ошиблись выбором?

– Величайшие демоны не так уж отличаются от ангелов, – заметил он. – И мы с тобой тоже во многом схожи. Я ведь уже говорил об этом.

– Помню-помню, – кивнула она. – Да, дочь Валентина, есть в твоем сердце кое-что темное…

– Ну, вот видишь, – удовлетворенно сказал он, пропуская ее волосы сквозь пальцы. Рука опустилась к плечу, затем оказалась на груди и наконец замерла напротив сердца. Пульс у девушки словно взорвался, ударив по венам; тут же возник порыв оттолкнуть Себастьяна, но она сдержалась, заставив правую руку свободно свисать вдоль туловища. Пальцы касались нижней кромки куртки, под которой скрывался Геспер. Пусть даже не получится убить Себастьяна, можно хотя бы выиграть время, пока не подоспеет помощь. Может, даже удастся захватить его в плен… – А вот наша с тобой мать меня обманула. Отказалась от меня, возненавидела. Я был всего лишь младенцем, а она меня уже ненавидела. Как и наш с тобою отец.

– Валентин занимался твоим воспитанием…

– Но всю любовь отдавал Джейсу, неродному ему. Вечному сорванцу, своенравному бедокуру. Я же послушно выполнял все, что говорил отец, а он за это меня ненавидел. И тебя тоже, кстати. – Его глаза пылали в темноте серебряными кляксами. – Парадокс, не находишь? А, Кларисса? Мы с тобой кровь от крови, плоть от плоти Валентина, а он нас ненавидел. Тебя потому, что ты лишила его нашей матери. Ну а меня из-за того, что я в точности был тем, что он и замыслил создать.

Клэри вспомнился Джейс, окровавленный, в разодранной униформе, стоящий с клинком Моргенштернов на берегу озера Лин и кричащий Валентину: «Зачем я тебе? У тебя же рос собственный сын!» И хриплый голос Валентина в ответ: «Не сын был мне нужен, но солдат. Воин. Я думал, что им станет Джонатан, однако в нем слишком много от демона. Он рос жестоким, неуправляемым, непредсказуемым. Ему с детства недоставало терпения и участия, чтобы следовать за мной и вести других по предначертанному пути. Тогда я повторил эксперимент на тебе. И снова неудача. Ты был слишком нежным, не в меру сострадательным. Чувствовал боль других как свою собственную. Ревел, когда умирали твои питомцы. Пойми, сын мой… я любил тебя за эти качества, и они же сделали тебя ненужным».

Клэри слышала дыхание Себастьяна, тяжелое, неровное.

– Ты сама знаешь, – продолжил он, – что я не лгу. Все, что я сказал, чистая правда.

– И какое это имеет значение?

– Что значит какое? Да ведь мы же с тобой почти близнецы! – Голос Себастьяна вдруг поднялся чуть ли не до истерических высот. Клэри вздрогнула и, пользуясь моментом, сдвинула пальцы ближе к Гесперу. – Ты моя, – прибавил он, с видимым усилием удерживая себя в руках. – Ты всегда была моей. С момента появления на свет, сестричка, хотя тогда этого не знала и не понимала. Ничто и никто не разорвет эти узы. И вот почему я даю тебе второй шанс.

– Шанс на что?

Она сдвинула руку ниже еще на сантиметр.

– Победа будет за мной, – заявил он. – Ты это знаешь. Ты была в Беррене и возле Цитадели, видела мощь Помраченных. Знаешь, на что способна Чаша ада. Если отвернешься от Сумеречных и пойдешь со мной, если поклянешься в верности, я дам тебе то, что никогда никому не давал. Ибо это я храню лишь для тебя одной.

Клэри откинула голову, упираясь затылком в стену. Живот скрутило болью, но пальцы уже нащупали рукоять меча. Себастьян не сводил с нее глаз.

– И что же это такое? – сказала она.

Себастьян улыбнулся и медленно выдохнул, словно с вопросом пришло облегчение. В нем словно вспыхнул жар полнейшей самоубежденности; все равно что смотреть на горящий город.

– Пощада, – промолвил он.

Званый ужин оказался на удивление элегантным. За всю свою жизнь Магнус лишь пару-тройку раз сидел за одним столом с фейрами, и декор неизменно тяготел к натурпримитивизму: столы из необъятных пней, вместо вилок, ножей и так далее – кривые прутики, сами же блюда готовились из орехов и ягод. После таких оказий ему всегда казалось, что, родись он белкой, удовольствия было бы в сто раз больше.

Зато здесь, в Аликанте, в резиденции представительства Дивного народца, столы были накрыты белыми скатертями. Люк, Джослин, Рафаэль, Мелиорн и Магнус сидели перед тарелками из тонкого красного дерева; графины были хрустальными, ну а столовые приборы – из уважения к обычаям фейров и к чувствам Люка – были из ветвей благородных пород вместо серебра и стали. В почетном карауле возле выходов выстроились рыцари, безмолвные и неподвижные как статуи; длинные белые копья тускло отсвечивали в мягком сумраке пиршественного зала.

Угощение тоже не подкачало. Магнус насадил на ветку кусок вполне приличного кокована и принялся задумчиво жевать. Впрочем, без особого аппетита, тут не поспоришь. А все оттого, что колдун нервничал и сам на себя за это злился. Где-то там, за стенами праздничного зала – чтоб ему провалиться! – был Алек; их уже не разделяет география. Понятное дело, в Нью-Йорке они тоже находились не так уж далеко друг от друга, но там между ними пролегали не мили, а прошлая жизнь Магнуса.

Странно… Он всегда считал себя храбрецом. Требуется мужество быть бессмертным и при этом не закрывать свое сердце чему-то новому, в том числе знакомствам и людям. Потому как почти всегда это длится лишь сколько-то лет, да хотя бы и десятилетий, но как раз недолговечность разбивает тебе сердце.

– Магнус? – сказал Люк, помахивая у него под носом деревянной вилкой. – Ты не заснул? следишь за разговором?

– А? Да нет… В смысле, конечно… – Магнус пригубил вина. – Я согласен на сто процентов.

– Вот как? – сухо бросила Джослин. – Другими словами, ты совсем не против, чтобы нежить махнула рукой на Себастьяна с его Темной армией? Дескать, пусть с ними Сумеречные охотники разбираются, а мы как бы сбоку?

– Я же говорил, что он где-то в облаках витает, – заметил Рафаэль, с восторгом хлебавший что-то кровавое из горячей кастрюльки.

– Да, но ведь это и вправду касается в первую очередь Сумеречных… – начал было Магнус, но потом вздохнул и отставил бокал. Вино, кстати, оказалось весьма крепким; начинала кружиться голова. – Ну хорошо, хорошо. Ладно, признаюсь: я действительно не слушал. Однако я не счи…

– Развели не пойми что, – резко бросил Мелиорн. Его зеленые глаза прищурились. Отношения между Дивным народцем и колдунами всегда были нелегкими: с одной стороны, и те и другие косились на Охотников, что давало повод объединиться против общего противника, однако фейры к тому же сверху вниз посматривали на колдунов из-за их готовности оказывать магические услуги за деньги. Колдуны же, в свою очередь, высмеивали фейров за их неспособность лгать, закоснелость в обычаях и склонность к дурацким проделкам вроде воровства коров или сквашивания молока назло примитивам. – Что за причины заставляют вас водить дружбу с Сумеречными, оставляя в стороне тот факт, что один из них приходится вам любовником?

Люк поперхнулся вином и раскашлялся, отчего Джослин пришлось даже хлопать его по спине. Рафаэль же, судя по всему, наслаждался моментом.

– Мелиорн, оглянитесь по сторонам наконец: это слово давно не в ходу.

– И кроме того, – вмешался Люк, – они успели расстаться. – Мужчина потер глаза тыльной стороной ладони и вздохнул. – Да и стоит ли вообще сейчас сплетничать? Я лично не вижу, каким боком чья-то личная жизнь касается текущих событий.

– Все на свете связано с личной жизнью, – заметил Рафаэль, извлекая из своей супницы нечто особенно омерзительное. – Отчего вообще у вас, Сумеречных, возникла эта проблема? Да оттого, что Себастьян Моргенштерн поклялся вам отомстить. Отчего же он так разозлился? Оттого, что ненавидел отца с матерью. Вот вы, – поклонился он в сторону Джослин, – вы же сами знаете, что это чистая правда, уж простите за откровенность.

– Ничего-ничего, – ответила Джослин ледяным тоном. – Другими словами, кабы не мы с Валентином, Себастьяна вообще бы не было на свете, с какой стороны ни взгляни. Уж простите, виновата.

Люк сидел мрачнее тучи.

– Это все Валентин, это он превратил мальчишку в монстра! Да, Валентин был Сумеречным охотником, но это вовсе не значит, что за ним или его сыном автоматически стоят Совет и Конклав. Ровно наоборот: они ведут активные боевые действия против Себастьяна, и вот почему им нужна наша помощь. У наших рас – и у ликантропов, и у вампиров, магов, Дивного народца – есть потенциал делать как добро, так и зло. Скажем, Соглашения частично потому и заключались, чтобы объединить всех сторонников добра против тех, кто несет зло, какая бы кровь ни текла в их жилах. Во всяком случае, я это вижу под таким углом.

Магнус показал на Люка вилкой.

– Вот, – кивнул он, – вот пример достов… достохвального красноречия.

Колдун умолк. Чудеса – язык заплетается. Неужели он уже успел так много выпить? Раньше за ним не водилась подобная беспечность.

Магнус нахмурился.

– Откуда это вино? – спросил он.

Сложив руки на груди, Мелиорн откинулся на спинку кресла. В его глазах плясали искры.

– Уважаемого мага не устраивает марочность сего благородного напитка?

Джослин медленно отставила свой бокал:

– Когда фейр начинает отвечать вопросом на вопрос, это верный признак, что дело принимает дурной оборот.

– Джослин… – потянулся к ее руке Люк, желая умиротворяюще похлопать по запястью.

И промахнулся.

Мужчина недоуменно уставился на собственную руку, затем опустил ее на столешницу.

– Мелиорн, – промолвил он, старательно подчеркивая каждое слово, – что же вы наделали…

Рыцарь расхохотался; в ушах Магнуса этот смех прозвучал музыкальным водопадом. Колдун тоже решил было отставить свой бокал, но тут сообразил, что успел его перевернуть и даже сам не заметил, как так вышло. Вино растекалось кровавой лужицей. Он вскинул взгляд на Рафаэля, однако тот лежал лицом на столе, неподвижный, как мертвец. Колдун попытался окликнуть его по имени, но с немеющих губ не сорвалось ни звука.

Непонятно как, но он все же сумел встать на ноги. Зал штормило. На глаза попались обмякший Люк, падающая на пол Джослин и стилус, выкатившийся из ее ладони. Магнус кинулся на выход, плечом выбил дверную створку…

Напротив него стояли Помраченные, все до единого в красных униформах, с ничего не выражающими лицами; обнаженные руки и горла испещрены рунами, ни одна из которых не была знакома Магнусу. Не имея никакого отношения к Ангелу, эти узоры говорили – скорее даже вопили – о предельной какофонии и разладе, о демонических царствах и темных, свирепых силах.

Магнус сразу отвернулся, однако ноги успели отказать. Колдун упал на колени. К нему шагнуло нечто белое, высокое. Мелиорн. В доспехах, чей цвет соперничал со свежевыпавшим снегом. Рыцарь присел на колено и взглянул Магнусу в глаза.

– Демонское отродье, – процедил он. – Неужели ты всерьез верил, что мы пойдем на союз с такими, как ты?

Магнус задыхался, мир начинал чернеть и скручиваться по краям, как брошенный в огонь фотоснимок.

– Но ведь Дивный народец не умеет лгать… – из последних сил выдавил он.

– Наивное дитя, – чуть ли не сочувственно промолвил Мелиорн. – Как же ты за все эти годы так и не понял, что обман порой прячется прямо на виду? О-о, да ты и вправду как младенец…

Магнус хотел что-то возразить, доказать, что наивности в нем и в помине нет, но слова не захотели к нему прийти. В отличие от мрака, который накрыл его с головой и унес прочь.

Сердцу Клэри становилось тесно в груди. Девушка вновь попробовала пошевелить ступнями, выбросить в ударе ногу, но все было напрасно – словно приморозилась к полу.

– Ты думаешь, я не знаю, что такое твоя «пощада»? – прошептала она. – Она означает Чашу ада, ты затеял сделать из меня что-то вроде Аматис, очередную «помраченную» куклу…

– Нет-нет-нет, – прервал он, и в его голосе прорезались неожиданные нотки тревоги. – Не буду я тебя превращать, если только сама не захочешь. Наоборот, я тебя прощу, и Джейса тоже. Вы сможете быть вместе.

– Вместе с тобой, – сказала она, не удержавшись от сарказма, и тут же спохватилась.

Но он вроде бы и не заметил.

– Да, все верно, вы будете вместе – и со мной. Если поклянешься в верности, если запечатаешь свою клятву именем Ангела, я поверю. Когда вокруг изменится весь мир, я оставлю тебя такой, какая ты сейчас. Сохраню в целости.

Клэри опустила ладонь еще на пару сантиметров, что позволило уже обхватить рукоять Геспера. Оставалось лишь стиснуть понадежнее…

– А если откажусь?

Черты его лица стали жестче.

– Если не примешь мои условия, я сделаю Помраченных из всех, кто тебе дорог, а уж потом наступит и твоя очередь. Чтобы ты до последней секунды видела и чувствовала их боль.

Клэри сглотнула сухой комок, застрявший в горле.

– И ты называешь это пощадой?

– Не надо путать. Пощада – одно из условий нашего с тобой договора. Если он состоится.

– Этому не бывать. Никогда.

Его приопущенные ресницы разбрызгивали отраженный свет, улыбка была предвестником жуткого.

– Да какая, впрочем, разница, Кларисса? Ты все равно пойдешь сражаться за меня. Только в одном случае по собственной воле, сохранив личную свободу и получив место возле моего плеча, ну а в другом… Будешь стоять возле того же плеча, но уже как рабыня. Та к отчего бы не взять от ситуации лучшее?

– Ангел, – сказала она. – Как его звали?

Себастьян на мгновение опешил.

– Ангел? – помедлив, переспросил он.

– Тот самый, чьи крылья ты отсек. Тот, кого ты убил?

– Н-не понимаю… – помотал он головой. – Это-то здесь при чем?

– Естественно, не понимаешь, – медленно промолвила она. – То, что ты натворил, слишком чудовищно, чтобы можно было простить; ты даже близко не представляешь, до чего далеко от тебя прощение. Вот почему я говорю «нет». Вот почему никогда не смогу тебя ни простить, ни полюбить. Ни-ког-да.

Она видела, что каждое слово било его как пощечина. Когда Себастьян приоткрыл рот, чтобы вдохнуть воздуха и что-то ответить, девушка взметнула Геспер, целясь ему в сердце.

Но он был быстрее, да и магия, приклеившая ее ноги к полу, не дала довершить дело. Себастьян отшатнулся, Клэри выбросила руку, чтобы схватить его, притянуть ближе, однако он с легкостью стряхнул ее пальцы. Раздалось какое-то звяканье, и Клэри поняла, что сорвала с него серебряный браслет и тот свалился на пол. Девушка вновь махнула мечом, Себастьян вновь отпрянул, хотя на сей раз Геспер сумел полоснуть его по груди, и от ярости у юнца вздернулась верхняя губа. Сцапав руку Клэри, он бесцеремонно припечатал ее к двери, едва не вывернув плечо. Вслед за резкой болью пришло онемение, пальцы разжались, выпуская меч.

Тяжело дыша, он бросил взгляд на упавшее оружие, затем опять уставился ей в лицо. Ткань по краям разреза окрасилась сочащейся кровью – не та рана, чтобы его остановить. Накатило разочарование, еще более мучительное, чем боль в запястье.

Себастьян вжимал ее тело в дверь, Клэри ощущала дрожь его натянутых жил. Голос прозвучал острее кинжала:

– Это же Геспер… Несущий зарю… Откуда он у тебя?

– Из… из оружейной лавки, – выдавила девушка. В плечо возвращались ощущения, и в первую очередь боль. – Меч мне подарила хозяйка. Она сказала, что никто – никто и никогда! – не захочет приобрести такой клинок. Наша кровь проклята.

– Пусть. Зато наша, – подчеркнул он последнее слово. – И меч взяла ты. Потому что хотела. – От Себастьяна несло жаром, словно его окружил кокон невидимого пламени, огня умирающей звезды. Он нагнул голову, губы коснулись ее шеи, и заговорил, щекоча кожу в такт ее пульсу: – Ты лжешь, утверждая, что никогда не полюбишь меня. Что мы якобы слишком разные. Ты такая же врушка, как и я сам…

– Да надоел уже, – поморщилась она. – И хватит меня лапать.

– Но ты же моя. Я хочу, чтобы… мне надо, чтобы ты…

Он глотал воздух как рыба, его зрачки были расширены донельзя; что-то творилось с ним сейчас, что-то жуткое и пугающее, как никогда. Себастьян и хладнокровный-то приводил в ужас, а про Себастьяна, утратившего самоконтроль, не хотелось даже думать.

– Отпусти ее, – раздался ясный, звонкий голос с противоположного конца комнаты. – Отпусти и не смей больше касаться, иначе я спалю тебя до жалкой горстки пепла.

Джейс.

Она вдруг увидела его через Себастьяново плечо, там, где буквально секунду назад никого не было. Юноша стоял напротив окна, откуда, колыхая шторы, тянуло ветром с канала. Глаза тверды, как агат, в руке меч, на подбородке и горле еще видна тень синяков, на лице выражение предельной ненависти.

Клэри почувствовала, как тело Себастьяна напряглось; мигом позже он уже стоял к ней спиной, наступив ногой на упавший меч и протягивая руку к собственному поясу. Его улыбка походила на бритвенный разрез, глаза были настороже.

– Ну давай рискни, – сказал он. – Под Цитаделью тебе просто повезло, я не ожидал, что, проткнув в тебе дырку, увижу пламя. Ошибочка вышла. Больше не повторится.

Джейс бросил короткий, вопросительный взгляд на Клэри, и она кивнула: да, с ней все в порядке.

– Стало быть, признаешь, – сказал юноша, мягко, почти неслышно ступая ближе, – удивил тебя Небесный огонь. Сбил с толку, и вот почему ты сбежал. Проиграл сражение под Цитаделью, а ведь тебе не нравится быть среди битых.

Тонкая ниточка губ Себастьяна натянулась еще сильнее, стала еще более хрупкой.

– Да, я не получил того, чего хотел. Зато много чего узнал.

– Ага. Узнал, к примеру, что не удалось обрушить стены Цитадели, – кивнул Джейс, – не получил возможность поживиться на оружейном складе, превратить Железных сестер в Помраченных…

– Да не за этим я туда шел, – презрительно бросил Себастьян. – Не за оружием или доспехами. Этого добра я могу раздобыть сколько угодно в два счета. Нет, я приходил за вами. Обоими.

Клэри бросила взгляд на Джейса. Юноша стоял как изваяние, ничем не выражая своих чувств.

– Откуда ты мог знать, что мы там будем? – покачала она головой. – Опять врешь.

– Ни в коем случае. – Себастьян чуть не светился огнем, как факел. – Я же, сестричка, тебя насквозь вижу. Досконально знаю, как и что происходит в Аликанте. Днем и ночью, во тьме и на свету – я тебя ви-ижу-у.

– Хватит, – вмешался Джейс. – Твое вранье уже вот по сюда.

– Вранье, говоришь? – вскинул брови Себастьян. – Тогда ответь, откуда я мог знать, что Клэри будет здесь, в этой спальне? В этот час, к тому же одна?

Джейс продолжал придвигаться, словно кот на охоте.

– Если ты такой всезнайка, то почему не ожидал моего появления?

Себастьян скорчил гримаску:

– Приглядывать сразу за двоими не очень-то сподручно. Все равно что следить за молоком на плите: обязательно убежит.

– Но если тебе так нужна Клэри, отчего ты не можешь ее просто забрать? – требовательно осведомился Джейс. – Чего ради тратить время на пустые разговоры? – Из него буквально сочилась насмешка. – Ждешь, чтобы ей самой этого захотелось? Знаешь, в твоей жизни не было никого, кто бы тебя не презирал. Тебя презирали твоя мать, твой отец. И вот теперь твоя родная сестра. Клэри не родилась с ненавистью в сердце, ты сам ее к этому толкнул. Но ты-то домогался не этого. Что, не так разве? Не забывай, когда-то между нами была до того тесная связь, что я видел твои сны. У тебя в голове сожженный мир, и ты сидишь в тронном зале. А по соседству еще один трон. Но вот вопрос: кто же там с тобой рядом?

Себастьян издал всхлипывающий смешок; на щеках разгорались два ярких пятна, словно он пребывал в лихорадке.

– Ты делаешь большую ошибку, жалкий ангельский щенок, – прошептал он, – смея разговаривать со мной в таком тоне.

– Даже в своих снах ты не одинок, – неумолимо продолжал Джейс голосом, из-за которого в него влюбилась Клэри в тот день, когда услышала от него историю про мальчика и сокола и про те уроки, которые он вынес. – Но кто же она, эта личность, что способна тебя понять? Ты ничего не знаешь о любви: наш отец постарался на славу. И напротив, тебе все известно про кровь. Клэри – твоя кровь. И ты решил, что если удастся усадить ее рядом и вдвоем любоваться, как пламя пожирает мир, то это будет тем самым знаком одобрения, который так тебе нужен.

– На кой ляд мне чье-то одобрение? – процедил сквозь зубы Себастьян. – Твое, ее, всех прочих…

– Правда? – улыбнулся Джейс в ответ на растущую истеричность тона. – Тогда зачем ты столько раз давал нам пресловутый «второй шанс»? – Он перестал двигаться, оказавшись практически напротив, в полумраке сияя золотом глаз. – Твои собственные слова. И кстати, куда ты в прошлый раз меня ранил? В плечо? А ведь мог бы ударить в сердце. Но не стал, и я спрашиваю: чего ради так сдерживаться? Ради меня? А может, в каком-то крошечном закутке твоего нелепого мозга бьется мысль, что Клэри никогда не простит тебе мою гибель? А?

– Клэри, ты не хотела бы сама высказаться по этому вопросу? – галантно поинтересовался Себастьян, не отрывая взгляда от меча в руках Джейса. – Или пусть другие решают за тебя?

Джейс скосил глаз на девушку, его примеру последовал и Себастьян. На миг Клэри чуть ли не физически испытала на себе остроту двух пристальных взглядов: черного и золотого.

– Мне никогда не захочется быть с тобою рядом, Себастьян, – сказала она. – Джейс прав. Если у меня есть выбор лишь между жизнью с тобой или смертью, я предпочитаю умереть.

У Себастьяна полыхнули глаза.

– Ты еще передумаешь. По своей воле сядешь на трон возле меня, когда наступит конец всему. Я только что дал тебе шанс сделать это по собственному хотению. Заплатил за это кровью и утратами. Но учти: я возьму тебя, даже если ты этого не захочешь.

– Нет! – вскинула подбородок Клэри, и в этот же миг снизу донесся какой-то грохот. Дом вдруг заполнился множеством голосов.

– Ой, как же так, – язвительно улыбнулся Джейс. – Совсем забыл упомянуть, что когда я увидел под мостом убитого охранника, то сразу же послал огнеграмму в Конклав. Промашечка вышла, Себастьянчик. Трупы надо прятать потщательней.

У Себастьяна мелькнула тень на лице, до того быстро, подумала Клэри, что большинство этого и не заметили бы. Он протянул руку к девушке, при этом беззвучно шевеля губами, – должно быть, чтобы снять заклинание, которое приковало ее к стене.

Клэри тут же толкнула его обеими руками в грудь, а еще через мгновение прыгнул Джейс, замахиваясь в полете мечом…

… и Себастьян очутился в нескольких шагах поодаль, хотя на этот раз и не без потерь: меч оставил кровавую полосу у него на руке. Он улыбнулся в побелевшее от гнева лицо Джейса.

– Небесный огонь, – сочувственно покачал головой Себастьян. – Ты до сих пор так и не научился им управлять. То работает, то нет… А, братишка?

У Джейса брызнуло золото из глаз.

– Ничего, разберемся, – сказал он и сделал длинный выпад вперед, сверкнув в полумраке клинком.

Но Себастьян был слишком быстр: шагнув навстречу, он выхватил меч из руки противника. Клэри билась как пойманная рыба, однако магия Себастьяна прочно держала ее на месте; а затем, не дав Джейсу времени отреагировать, Себастьян провернул его же меч и вонзил в собственную грудь.

Прорвав униформу, а затем и кожу, сталь охотно погрузилась в тело. Хлынула кровь – красная, как гранатовый сок. Себастьян явно испытывал боль: лязгнули челюсти в улыбке мертвеца, дыхание пресеклось; клинок продолжал уходить все глубже и глубже; рука была тверда. Вздулась униформа на спине, прорвалась, и наружу с алым фонтаном вылезло стальное острие.

Время растянулось резиновой лентой. Рукоять ударилась о грудную клетку; с торчащего из спины лезвия струйкой стекала кровь. Джейс стоял оцепенелый от потрясения, а Себастьян вытянул обе руки и притянул юношу к себе. Перекрывая топот сапог на лестнице, зазвучал его голос:

– Я и сейчас чувствую огонь Небес в твоих венах, он горит у меня под кожей. Неразбавленная разрушительная сила предельной доброты. В ушах и сейчас стоит твой крик, ангелочек, когда Клэри там, в Беррене, вонзила в тебя этот клинок. Ты горел, и горел, и горел, да?

Хриплые слова падали темной глиной, пропитанной ядовитыми умыслами.

– И потому ты решил, что обзавелся оружием, которое годится против меня? Что ж, не исключено, что лет эдак через сто, а то и пятьдесят ты освоил бы искусство управления этим огнем, но в том-то и беда, что как раз времени у тебя нет. Куда более вероятен сценарий, что неподконтрольный пожар спалит тебя первым.

Себастьян положил ладонь на затылок Джейса и притянул юношу так, что они едва не соприкоснулись лбами.

– Мы с Клэри одинаковы, – шепнул он. – А вот ты… ты как бы мое зеркало. Придет такой день, когда она бросит тебя, вот увидишь, я обещаю. – В стремительном порыве он поцеловал Джейса в щеку, резко и безжалостно, а когда отпрянул, на коже остался кровавый мазок. – Ave, юный Эрондейл, – добавил Себастьян, поворачивая свой серебряный перстень. Мерцание в воздухе, и он исчез.

Джейс какое-то время безмолвно смотрел в пустоту, где только что стоял Себастьян, потом развернулся к девушке, которую уже не сдерживали никакие магические путы, и вот почему у нее подкосились колени. Она осела на пол, но тут же поползла за Геспером. Ухватив меч за рукоять, подтянула к себе и затем обняла, будто защищала ребенка.

– Клэри… Клэри…

Джейс был уже рядом, опускался на колени, поддерживал обеими руками, прижимая ее голову к своему плечу. Тут девушка сообразила, что рубашка у него залита кровью ее брата, собралась что-то сказать, но в эту секунду дверь выбили, и из коридора хлынула стража Конклава.

– Вот, держи, – кивнула Лейла Харяна, одна из новичков стаи, передавая Майе стопку вещей.

Та благодарно их приняла.

– Спасибо… Ты даже не представляешь, как я замучалась ходить в старом и несвежем, – сказала она, с удовольствием разглядывая чистую майку на бретельках, джинсы и шерстяной жакет.

Они с Лейлой были примерно одного роста, и пусть даже не все вещи сядут удачно, это куда лучше, чем возвращаться в квартиру Джордана. Майя уже с давних пор не жила в логовище, все ее пожитки хранились у Саймона с Джорданом, но при одной только мысли появиться в той опустевшей квартире ее бросало в дрожь. Зато здесь, в заброшенном полицейском участке, ее хотя бы окружают другие волкодлаки, в воздухе стоит нескончаемый гул голосов да вечный звон на кухне, не говоря уже про запах китайских и малазийских обедов навынос. А еще здесь был Бэт – отнюдь не назойливый, но всегда неподалеку, на случай, если ее вдруг потянет поговорить или просто молча посидеть рядышком, разглядывая машины и прохожих на Бакстер-стрит.

Разумеется, без ложки дегтя не обошлось. Руфус Гастингс – грозный, испещренный боевыми шрамами исполин, затянутый в черную байкерскую кожу, – не давал никому покоя; вот и сейчас, засев в столовой, он громыхал своим басом про то, что Люк никудышный вожак, что он затеял жениться на бывшей Охотнице, а посему верить ему нельзя, что надобен кто-то другой, для которого интересы стаи будут на первом месте…

– Да ну что ты, ерунда. – Мучимая какой-то неловкостью, Лейла взялась рассеянно щипать золотую цепочку на груди. – Слушай, Майя… Ты бы это… потише говорила про свою лояльность к Люку, что ли… Не ровен час…

Девушка замерла.

– Мне казалось, мы все к нему лояльны? – промолвила она, старательно взвешивая тон речи. – Так же, как и к Бэту, разве нет?

– Был бы Люк здесь, то, наверное, – дернула плечом Лейла. – Но с тех пор как он отправился в Идрис, от него ни слуху ни духу. Себастьян швырнул нам перчатку, он хочет, чтобы мы выбрали между Охотниками и войной с ними, к тому же…

– Войны были, есть и будут, – сказала Майя тихо, но яростно. – И я не дурочка, чтобы слепо идти за Люком. В том-то и дело, что я знаю Охотников. И Себастьяна тоже. Он нас ненавидит до мозга костей. Ублажать его бесполезно, это попросту не сработает.

Лейла вскинула руки, как бы сдаваясь:

– Да ради бога, я всего-то хотела помочь советом. Надеюсь, размерчик подойдет.

С этими словами она развернулась и зашагала прочь по коридору.

Майя натянула джинсы – не без усилий, правда, пришлось кое-чем повилять, – набросила майку, затем жакет. Схватила со стола кошелек, сунула ступни в сапожки и отправилась стучаться в дверь Бэта.

Открыл он сам, причем голый до пояса, чего она не ожидала. Помимо рубца на правой щеке, он носил отметину на руке, куда в свое время угодила пуля – по счастью, не серебряная. Шрам от нее выглядел как лунный кратер, выделяясь на смуглой коже своим белесым ободком.

Бэт вздернул бровь:

– Майя?…

– Этот твой Руфус меня достал, – заявила она без обиняков. – Несет всякую ересь, а народ уши развесил. Все, хватит! Пойду ему скажу, что…

– Стоп, стоп, стоп, – вскинул ладонь Бэт. – Не пори горячку.

– Нет, это ему надо сказать «стоп»! – кипятилась она. – Однажды мы с Джорданом на него наткнулись у претора Скотта, так тот сказал, что Руфус взял и сломал другому волкодлаку ногу. Просто так, от нечего делать. Есть такие личности, которым не терпится занять местечко начальника, и для этого они хоть по трупам пойдут!

Майя вихрем развернулась на каблучках и пошла вниз. Бэт за спиной приглушенно выругался, а секундой позже был рядом с ней на лестнице, второпях натягивая рубашку:

– Майя, я серьезно тебе…

– Ага! Вон он!

Вальяжно откинув торс, Руфус сидел в кресле, придвинутом к столу. Его обступала целая группа оборотней, в том числе и Лейла.

– … должны доказать им, что мы сильнее, – разглагольствовал байкер, – что не дадим собой помыкать, что у нас есть и свои интересы. Сила Стаи в том, что живет Волкoм, сила Волка – родная Стая. – Его голос ничуть не потерял в хриплости с того момента, как Майя слышала его в последний раз: такое впечатление, что когда-то давно Руфусу серьезно повредили горло. На бледной коже лица отчетливо проступали багрово-синюшные рубцы застарелых шрамов. Он ухмыльнулся, завидев Майю.

– Приветик, – сказал Руфус. – Мы, кажется, знакомы? Ах да, мои искренние соболезнования.

Вот уж вряд ли.

– Сила заключена в единстве и верности, а не в том, чтобы разделять и властвовать, – бросила ему в лицо Майя.

– Мы только-только встретились, и ты меня уже обвиняешь чуть ли не в измене? – Руфус держался невозмутимо, однако в нем уже ощущалось некое напряжение: словно кошка готовится к прыжку.

– Если ты призываешь народ отвернуться от Охотников, не лезть в их войну, то да, обвиняю. Потому что на нефилимах Себастьян не остановится. Если ему удастся их разбить, следующими станем мы.

– Себастьяну плевать на нежить.

Страницы: «« ... 910111213141516 »»

Читать бесплатно другие книги:

Самый необычный «попаданец» на Великую Отечественную! Георгиевский кавалер становится Героем Советск...
Евгений Примаков по роду своей деятельности был одним из самых секретных людей страны. Он начинал ка...
Позавчера – капитан спецназа ГРУ. Вчера – беглец. Сегодня – первый воин Империи.Империи людей, котор...
Спецназ всегда Спецназ – и в XXI веке, и в 1941 году. Попав на Великую Отечественную, наш современни...
В бронетанковом училище им твердили, что «Красная Армия всех сильней», а нашим боевым машинам нет ра...
Представленные здесь сказки очень разные. Далеко не все из них веселые и со счастливым концом, поско...