Город небесного огня. Часть I Клэр Кассандра

– Спорим, ты и сама не знаешь, где он сейчас? – сказала Клэри.

Аматис вновь ткнула ее мечом, и девушка едва не упала, споткнувшись о труп какого-то Темного охотника. Под ногами хлюпала жижа из грязи, снега и крови.

– Я его первый лейтенант и, стало быть, заместитель. Та к что всегда знаю, где его найти. Между прочим, он потому и приказал мне доставить тебя. Потому что доверяет!

– А вот и неправда. Ты для него вообще никто. Как и все остальные. Взгляни-ка. – Они добрались до невысокого гребня. Клэри остановилась и рукой обвела панораму битвы: – Вон сколько ваших полегло. Себастьяну попросту нужно пушечное мясо. Он вами пользуется, и все.

– Подскажи, куда смотришь. Потому что я вижу как раз трупы нефилимов. – Девушка следила за ней краешком глаза. Каштановые волосы с проседью метались на холодном ветру, взгляд твердый как кремень. – Тебе не кажется, что Конклав просто раздавлен нашей численностью? А? Вон туда погляди. – Она ткнула пальцем, и Клэри невольно повиновалась.

Обе половины Себастьянова войска неумолимо сходились, беря нефилимов в кольцо. Многие из Сумеречных противостояли свирепо и умело, заставляя чуть ли не любоваться собой в бою под темными небесами, разрисованными узорами светящихся клинков. Впрочем, это ничуть не меняло того факта, что они были обречены.

– Какие же они предсказуемые… – усмехнулась Аматис. – Вечно повторяют одно и тоже: берут и посылают сквозь Портал первого попавшегося, кто окажется рядом с Гардом. А ведь многие из них никогда не были в реальном бою. Другие, напротив, слишком устали от сражений. И в любом случае никто из них не готов убивать врага с лицом сыновей, возлюбленных, друзей, парабатаев. – Последнее слово она прямо-таки выплюнула, ежась от гадливости. – Конклав не понимает ни стратегии Себастьяна, ни тактики его войска, и вот почему всех ваших перебьют раньше, чем они в этом разберутся.

– А откуда вообще взялось столько солдат? – потребовала Клэри. – Да-да, я про вас. По разведданным Конклава, Сумеречных всего-то было с пару десятков, к тому же Себастьян не мог укрыть на этой местности большие силы… Как же вы…

Запрокинув голову, Аматис расхохоталась:

– Ах ты, малявка! Та к я тебе и сказала. Главное, что у Себастьяна есть много друзей.

– Аматис. – Клэри старалась, чтобы голос не дрогнул. – Ведь ты одна из нас. Нефилим. Ты же сестра Люка!

– Нет у меня брата среди нежити. Ему давно надо было покончить с собой, как и советовал Валентин.

– Но как же так! Всякий раз, когда мы приходили в твой дом, ты была так рада его видеть. Та к счастлива…

А вот теперь укол мечом между лопаток уже не был столь неопасным, как раньше. Больно стало всерьез.

– В ту пору я была как в западне, – сказала Аматис. – Думала, что мне действительно нужно получать разрешения Конклава и Совета. Нефилимы забрали у меня все. – Она повернулась лицом к Цитадели. – Железные сестры отняли мать. Потом одна из них взялась руководить моим разводом. Мою брачную метку рассекли напополам. Ты хоть представляешь, какая это боль? У них нет сердца, один лишь адамас, и я уж не говорю про Безмолвных братьев. Тебе кажется, они добрые, да? Мол, нефилимы добрые, потому что добродетельные? Но добродетель – это еще не доброта, и нет на свете вещи страшнее, чем самопровозглашенная праведность.

– Зато мы можем выбирать, – возразила Клэри. Но как, скажите на милость, объяснить концепцию свободной воли тому, кто утратил право выбора?

– Так, ну-ка помолчи… – вдруг резко выпрямилась Аматис.

Девушка проследила за ее взглядом. Пару секунд было неясно, что так привлекло внимание женщины. Все, что видела Клэри, – это мельтешение схватки, кровавый снег, вспышки звездного света на клинках и колючее сияние Цитадели. И тут она сообразила, что картина побоища перестала быть хаотичной, что в ней появилось нечто вроде узора, словно ледокол проламывал витиеватый фарватер, оставляя за собой крошево. Худощавый Сумеречный охотник – это было видно по его черной униформе – двигался со скоростью лесного пожара, который в мгновение ока перемахивает через долину с кряжа на кряж, пламенем застилая все на своем пути.

С той лишь разницей, что в данном случае лесом было войско Себастьяна. Помраченные валились подрубленными снопами, даже не успевая развернуть оружие в сторону атаки, не говоря уже о возможности парировать и уж тем более контратаковать. Не прошло и минуты, как их ряды дрогнули, ошеломленно колыхнулись назад, на глазах теряя уверенность, так что сейчас Клэри уже могла различить своего рода просеку, посреди которой…

Вопреки всему, она даже усмехнулась:

– Джейс.

Аматис изумленно всосала воздух сквозь зубы. Это заняло лишь миг, но Клэри его вполне хватило, чтобы с разворота выполнить подбив щиколотки, как этому ее учил Джейс. Аматис рухнула, выбитый при падении меч забряцал по мерзлому грунту. Женщина уже делала «мостик», чтобы одним прыжком вскочить на ноги, когда Клэри навалилась всем телом, вновь утапливая противницу в снег. Юные пальцы уже нащупали Геспер, выхватили его из ножен, а еще через мгновение бритвенная кромка лезвия легонько куснула Аматис в горло.

– Вот именно, – усмехнулась Клэри. – Даже не сомневайся.

– Отпусти! – визжала Изабель на отца. – Отпусти!

Когда башни вспыхнули ало-золотым огнем, оповещая о срочном сборе у Гарда, они с Алеком тут же похватали свою амуницию, оружие и ринулись вверх по склону. У девушки вовсю колотилось сердце, но не из-за физической нагрузки, а от возбуждения. Алек был, как всегда, мрачноватым и неразговорчивым, зато хлыст Изабель буквально звенел. А вдруг и впрямь наступает момент истины, генеральное сражение, ведь может статься, они столкнутся с Себастьяном на поле брани, и уж на сей раз она его прикончит.

За брата. За Макса.

Они с Алеком совсем не ожидали увидеть такое количество народа и ту поспешность, с какой нефилимов запускали в Портал. По дороге туда девушка потеряла брата в людском водовороте, но упорно продолжала протискиваться к вихрящемуся прямоугольнику; вон и Клэри с Джейсом, они вот-вот перешагнут порог, и Изабель удвоила усилия, как вдруг в нее мертвой хваткой вцепились чьи-то руки.

Отец.

Изабель забилась пойманной птицей, крикнула на помощь Алека, а Джейс и Клэри уже исчезли в беспокойном мареве Портала. Девушка даже зарычала, но на стороне отца были годы тренировок, рост и ширина плеч.

Он все же отпустил ее, но не раньше, чем мигнул захлопывающийся Портал, оставив после себя слепую стену оружейного склада. Нефилимы притихли, ожидая распоряжений. Джия Пенхоллоу объявила, что к Цитадели уже направлено достаточно сил и что резерву следует передислоцироваться в теплое помещение склада, а не торчать на морозе, на случай, если понадобится подкрепление. Да, она отлично понимает, что у народа чешутся руки взяться за дело, но отряд быстрого реагирования уже развернут, а Аликанте все равно надобна охрана и защита. И так далее.

– Ну? Поняла? – Роберт Лайтвуд раздраженно сверлил взглядом дочь. Та с удовлетворением отметила у него на запястьях сердитые алые полосы: следы ее ногтей. – Ты нужна зде…

– Хватит! – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Весь изоврался уже! Сволочь!

Роберт был до того огорошен, что с его лица будто тряпкой смахнуло все краски эмоций. От Саймона с Клэри она знала, что в культуре примитивных считалось едва ли не нормой периодически покрикивать на собственных родителей, однако Сумеречные охотники держались того мнения, что старших надо в любом случае уважать, а собственным нервишкам не давать воли.

Да только ей было не до уроков самообладания и самодисциплины. Во всяком случае, не сейчас.

– Изабель… – Алек занял свое привычное место возле ее плеча. Толпа рассасывалась, и краем сознания девушка понимала, что многие нефилимы уже переместились в Оружейный склад. Те же, кто пока оставался на улице, смущенно отворачивались. У Сумеречных было не принято упиваться чужими семейными сценами. – Изабель, пошли.

Алек потянулся к ее руке; она раздраженно вырвалась. Изабель любила брата, но еще никогда не испытывала столь жгучего желания дать ему в глаз.

– Нет, – бросила она. – Клэри с Джейсом уже на войне. А мы? Мы-то чем хуже?

Роберт Лайтвуд выглядел усталым и осунувшимся.

– Это вышло случайно, – сказал он. – Их просто не успели остановить. И это вовсе не означает, что ваше место тоже там.

– Они не дети, знают, что делают, – резко отозвалась Изабель. – Тем более что против Себастьяна надо выставлять как можно больше сил, а вовсе не наоборот.

– Изабель, у меня нет на это времени, – заявил Роберт, гневно взирая на Алека, словно желал сказать: «Ну когда же ты займешь мою сторону?!» – У Себастьяна всего лишь пара десятков солдат. А вот мы направили целых полсотни.

– Два десятка Помраченных – все равно что сотня наших, – ровным тоном промолвил Алек. – Могут запросто перебить.

– Если с Джейсом и Клэри что-то случится, виноват будешь ты, – заявила Изабель. – Как с Максом.

Роберт Лайтвуд вздрогнул.

– Изабель, – во внезапной, страшной тишине раздался голос матери. Девушка резко обернулась, к ним со спины приближалась Мариза; как и Алек, она выглядела ошеломленной. Где-то в глубине души Изабель испытывала скорбь и стыд, однако что-то в ней вышло из-под контроля, кипело изнутри, как вулкан. Она устала притворяться, что все идет нормально. – Алек прав, – сказала Мариза. – Надо вернуться домой и…

– Нет, – заявила Изабель. – Ты разве не слышала, что сказала Консул? Мы нужны здесь, в Гарде. А вдруг нашим понадобится помощь?

– В таком случае им будут нужны взрослые, а не дети, – возразила Мариза. – Если не хочешь идти домой, тогда хотя бы извинись перед отцом. Ведь… ведь во всем, что случилось с Максом, виноват лишь Валентин.

– Да? А вот если бы ты в свое время не стояла за Валентина, той войны вообще могло и не быть, – прошипела Изабель, после чего перенесла огонь на отца: – Я устала! Устала делать вид, будто ничего не знаю и не понимаю. Например, я знаю, что ты изменял моей матери. – Она уже не могла сдержать слов, они рвались наружу как потоп. Мариза побелела, у Алека отвалилась челюсть, а Роберт выглядел так, словно его ударили в лицо. – Еще до рождения Макса. Я знаю. Она мне рассказала. Изменил с женщиной, которая погибла на войне. Причем ты собирался нас бросить, всех нас, а остался лишь потому, что на свет появился Макс, и я готова спорить, что ты рад его смерти, потому что сейчас у тебя развязаны руки и ты можешь уйти.

– Изабель… – ужаснулся Алек.

Роберт повернулся к Маризе:

– Ты ей это рассказала?! Ангел, спаси и сохрани! Когда, Мариза?

– Выходит, это правда?… – пролепетал Алек дрогнувшим от омерзения голосом.

Роберт побледнел:

– Александр, я прошу тебя…

Но тот уже повернулся к отцу спиной. Сейчас вокруг никого не было, и лишь у входа в оружейный склад стояла Джия. Алек направился в ее сторону, и до Изабель донесся неразборчивый разговор на повышенных тонах.

Что же касается родителей, то они оба смотрели на дочь так, словно весь их мир только что встал с ног на голову. Она и не представляла, что способна на такое. Изабель ждала, что отец начнет сейчас кричать на нее, но он молчал – стоял и молчал, завернувшись в серый плащ Инквизитора, совершенно потерянный. Наконец он кашлянул, прочищая глотку.

– Изабель, – прозвучало хрипло, – какие бы еще мысли ни приходили тебе в голову, ты же не можешь… ведь когда мы потеряли Макса… я…

– Нет, – замотала она головой, пятясь и спотыкаясь на ходу в такт ударам разбитого сердца, – нет, вообще не смей со мной разговаривать…

Потом развернулась и бросилась прочь.

Джейс прыгнул, сбивая Темного с ног, и, припечатав к земле, отправил на тот свет безжалостным секущим ударом клинка. Каким-то образом он обзавелся уже вторым мечом, хотя и сам не мог сказать, где это произошло и при каких обстоятельствах. Кругом лишь кровь, а в голове бушует огонь.

Ему уже доводилось сражаться, и не раз. Джейсу был хорошо знаком бегущий по венам зуд, шепот замершей Вселенной, в которой теперь двигался лишь он; каждое движение точное, выверенное. Какая-то часть его разума самостоятельно следила за тем, чтобы кровь, боль и вонь оставались за прозрачной льдистой стеной.

Впрочем, это был не лед. А огонь. Жар, который тек по его жилам, бросал юношу вперед, убыстрял любое движение, так что Джейсу казалось, будто он в полете. Он отшвырнул только что обезглавленный труп под ноги другому Темному охотнику, сбивая того, как алую кеглю… вернее, ее, потому что врагом оказалась женщина, но Джейс, не дрогнув, одним четким ударом рассек ее туловище пополам. Кровь хлынула на снег. Юноша был уже вымазан ею с головы до ног; амуниция, пропитавшаяся чужой кровью, стала липкой и тяжелой, на языке с каждым вздохом ощущался солоновато-металлический привкус.

Ловко перескочив через располовиненный труп, Джейс направился к очередному противнику, шатену в алой униформе с разодранным рукавом. Юноша взметнул меч правой рукой – и враг вздрогнул, что крайне удивило Джейса. До сих пор Темные ничем не выказывали, что способны бояться, они даже умирали беззвучно. Зато вот у этого экземпляра физиономия прямо-таки перекошена от ужаса…

– Полноте, Эндрю, вовсе ни к чему так нервничать. Ничего я тебе не сделаю, не пугайся, – раздался из-за спины голос, знакомый до боли и звонкий до хрустальности. Разве что с легкой ноткой раздражения. – Если, конечно, ты сообразишь вовремя убраться с дороги.

Шатен тут же метнулся прочь от Джейса, который медленно развернулся, уже зная, чт предстоит увидеть.

Напротив него стоял Себастьян. Такое впечатление, что он возник из ниоткуда, хотя Джейс этому и не удивился. Он знал, что Себастьян до сих пор владеет Валентиновым перстнем, который позволяет исчезать и появляться по собственной прихоти. Одет он был в алую униформу, сплошь покрытую рунами – защитными, исцеляющими и рунами на удачу, прямиком из «Серой книги». Красный цвет еще больше оттенял бесцветность его шевелюры; улыбка казалась бескровной резаной раной поперек лица; глаза ощупывали Джейса с головы до ног.

– Мой самый верный друг, – промолвил он. – Соскучился?

Мечи Джейса взметнулись вспышками молний, оба острия застыли в миллиметре от сердца Себастьяна. Со всех сторон раздался гул голосов – похоже, их окружала целая толпа. Словно сговорившись, и Темные, и нефилимы отложили схватку, чтобы понаблюдать за происходящим.

– Я по гадюкам не скучаю.

Себастьян неторопливо приподнял брови, ироничным взглядом встречая ответный взор. Глаза черные, как у отца. Джейс различил себя в бездонном колодце зрачков, увидел дом, который некогда делил с Себастьяном; общий стол; обоюдные подначки и смех; сражения, через которые они прошли плечом к плечу. Он тогда подчинился Себастьяну полностью, полностью отказался от собственной воли – и жизнь была легкой, усладительной. В глубине предательского сердца до сих пор ныла тоска по былому, и Джейс это знал.

И вот почему ненавидел Себастьяна еще больше.

– Тогда неясно, чего ради ты сюда заявился, – сказал Себастьян. – Ты же прекрасно знаешь, что клинок против меня бессилен. Надеюсь, та соплячка из лос-анджелесского Института рассказала об этом?

– А я бы все равно порубил тебя на фарш, хотя бы из любопытства, – ответил Джейс. – Интересно было бы взглянуть, что и как ты станешь делать. А можно и голову снести. Убить, может, и не убьет, но я хотя бы посмеюсь, как ты будешь за ней бегать.

Себастьян не утратил улыбку.

– На твоем месте, – молвил он, – я бы воздержался от подобных экспериментов.

Джейс коротко выдохнул; в морозном воздухе расплылся султанчик пара. Не дай ему заговаривать зубы, визжало у него в голове, но вся беда в том, что он слишком хорошо знал Себастьяна: тот ненавидел блеф. Зато обожал иметь всамделишное преимущество.

– Вот как? Отчего же? – процедил Джейс сквозь стиснутые зубы.

– Моя сестра, – сказал Себастьян. – Ты отослал Клэри сотворить Портал? Не слишком умная затея, не следовало вам разделяться. Кое-кто из моих людей сейчас держит ее на очень коротком поводке. Может статься, в буквальном смысле. Поднимешь на меня руку, и ей перережут глотку.

Нефилимы за спиной загудели, но Джейс не мог позволить себе отвлечься. Девичье имя отозвалось мощными толчками крови по венам; в том месте, где руны Лилит некогда соединили его с Себастьяном, возникло жжение. Говорят, врага надо знать как себя самого, но что прикажете делать, когда у вас обоих одна и та же слабость?

Гудение толпы переросло в негодующий рев, когда Джейс опустил оба своих меча. Себастьян отреагировал на это с такой легкостью и быстротой, что превратился в размытый силуэт, когда ударом ноги по запястью выбил правый клинок из онемевшей от боли руки. Джейс тут же отскочил назад, однако Себастьян его опередил, махнув моргенштерновским мечом, от которого Джейсу пришлось уклоняться всем корпусом, да и то на ребрах остался багровый рубец.

Сейчас на клинке врага появилась и его кровь.

Он поднырнул при очередной атаке, когда над головой свистнула сталь, услышал, как Себастьян выругался, и контратаковал в свою очередь. Клинки звонко схлестнулись, а предводитель Помраченных ухмыльнулся.

– Ничего у тебя не выйдет, – сообщил он. – Я лучше тебя, всегда был лучше. И вообще мне нет равных.

– Особенно в скромности, – кивнул Джейс, и их мечи расстались друг с другом под скрежет и дождь искр. Юноша отшагнул назад, разрывая дистанцию.

– Из-за Клэри ты вообще не можешь мне навредить, – безжалостно гнул свое Себастьян. – Как и она не смогла из-за тебя. Два сапога пара: не умеете жертвовать другими. – Он сделал выпад с косым рубящим взмахом. Джейс парировал, хотя после принятого удара по руке побежали волны боли. – По идее, раз вы так одержимы праведностью, кто-то из вас уже должен был отказаться от уз дружбы и любви во имя великой идеи, но не тут-то было. Любовь, знаешь ли, вещь эгоистичная, так что вы оба законченные себялюбцы.

– Ни черта ты в нас не понял, – отдуваясь, выпалил Джейс; ему уже не хватало дыхания, к тому же он сам понимал, что сражается в чисто оборонительной манере, даже не контратакуя. Руна мощи у него на руке зудела, пуская в ход последние запасы сил. Плохо дело.

– Уж в своей-то сестре я разбираюсь, – возразил Себастьян. – И пусть не прямо сейчас, но очень скоро я узнаю ее со всех мыслимых и немыслимых сторон. – Он вновь ухмыльнулся, на сей раз с хищной беспощадностью. Однажды у него уже было похожее выражение лица, давно, летней ночью возле Гарда, когда он сказал: «А может, ты злишься, что я целовался с твоей сестрой? Потому что она меня хотела».

Тошнота захлестнула Джейса, тошнота и гнев; он кинулся на Себастьяна, позабыв на мгновение все правила боя на мечах. Юноша уже не следил за правильностью хвата, за балансом и углом нанесения удара, ему было все равно, лишь гнев заполнил все мысли.

Ухмылка Себастьяна разъехалась чуть ли не до ушей, когда он ловко отшагнул в сторону и подсечкой сбил Джейса с ног. Тот кулем рухнул на землю, больно приложившись спиной о промерзший грунт, отчего даже дыхание сбилось. Он не увидел меча, а услышал лишь посвист его кромки, перекатом успев уйти из-под удара в самый последний момент. Над головой в сумасшедшем танце прокрутились черные и серебристые звезды клинка, в поле зрения возник Себастьян-исполин, вновь перед глазами стремительный хоровод черного и серебристого, опускается меч, и Джейс снова уходит от него перекатом – только на сей раз с запозданием.

Боль пришла мгновенно, чистая и незамутненная, когда клинок погрузился в плечо. Все равно что угодить под удар током: тело корчится с головы до пят, мышцы сводит судорогой, хребет выгибается в обратную сторону. Жаркая волна пронзила Джейса насквозь, словно кости обгорали до угольков, только изнутри. Его внутреннее пламя схлопнулось в комок, затем хлынуло по всем венам и жилкам, вдоль позвоночника, все выше и выше…

Джейс увидел, как распахнулись глаза Себастьяна, как в его зрачках отразился он сам: распростертый на черно-красной почве, с пылающим плечом. Языки пламени хлестнули из раны, как кровь, ударили фонтаном искр, и одна из них в легком танце взбежала по клинку Фосфора, впиваясь в рукоять.

Себастьян с воплем и ругательствами разжал пальцы, тряся ладонью, будто меч только что его ужалил. Выроненное оружие забряцало по мерзлым комьям земли, но Себастьян не обратил на это внимания, разглядывая вскинутую руку. Даже сквозь пелену боли Джейс сумел увидеть черную отметину страшного ожога, своей формой повторявшего очертания рукояти.

Юноша ашевелился, приподнялся на локтях, отчего в плечо ударила столь жуткая боль, что он на миг испугался потерять сознание. В глазах действительно на миг померкло, а затем, когда зрение восстановилось, над ним вновь высился Себастьян, весь перекошенный от бешенства, да еще с Фосфором в руке. Однако на сей раз они вдвоем находились внутри круга из каких-то иных фигур. Женщины. Облаченные в белые одеяния греческих пифий, с глазами, метавшими оранжевое пламя. Лица татуированы, как театральные маски, но с куда более изящными, витиеватыми узорами под стать вьющимся растениям. Пленительные и вместе с тем жуткие в своей красоте. Железные сестры.

Каждая стискивает в руках по клинку из адамаса острием вниз. Молча, не разжимая сурово сомкнутых уст. Среди них стоит и кто-то из Безмолвных братьев, тот самый, которого Джейс приметил ранее, еще на равнине, с боевым посохом – он так искусно орудовал им.

– Шесть сотен лет мы не покидали стен нашей Цитадели, – промолвила одна из Сестер, высокая женщина, чьи волосы ниспадали черными косицами до самого пояса. Глаза ее светились в темноте, как окошечки кузнечного горнила. – Но нас призвал Небесный огонь, и вот мы здесь. Отступись от Джейса Лайтвуда, сын Валентина. И помни: за малейший вред, причиненный ему, мы тебя уничтожим.

– Знаешь, Клеофа, – довольно равнодушно сказал Себастьян, поигрывая мечом, – вам не поможет ни сам Джейс Лайтвуд, ни пламя в его жилах. Потому что у нефилимов нет спасителя.

– Ты лишь сейчас узнал, как страшен может быть Небесный огонь, – ответила Клеофа. – Время ретироваться, мальчишка.

Острие моргенштерновского меча опустилось ближе к Джейсу, затем еще ближе, и Себастьян прыгнул с воплем вперед. Сталь свистнула возле уха юноши, вонзаясь в грунт.

Сама земля вздрогнула, будто ее ранили, от клинка побежали во все стороны судорожные складки. У Джейса то темнело, то светлело в глазах, как если бы сознание напоминало угасающий костер; из раны на плече до сих пор изливался огонь. Он успел заметить триумфальное выражение лица Себастьяна, когда тот начал заходиться хохотом, и тут земля треснула, как кожура переспелого плода. Возле них возникла расселина, куда Себастьян и прыгнул.

– Алек, не все так просто, – утомленно возразила Джия. – Портальная магия – вещь более чем запутанная, да и мы пока что не получали от Железных сестер каких-либо призывов о помощи. А потом, не забывай, пожалуйста, чт сегодня утром произошло в Лондоне. Мы обязаны оставаться здесь, быть начеку…

– Говорю же: я знаю! – повысил голос Алек. Его трясло, но дело было вовсе не в холоде, хотя холм продувало насквозь. Частично сказывался шок от тех слов, что Изабель бросила родителям, от того выражения, которое было написано на лице отца. В целом, однако, все объяснялось нехорошим предчувствием, которое ледяными каплями стекало по спине. – Вы не понимаете, что такое Помраченные, понятия не имеете, как они себя ведут…

Вдруг он сложился в поясе, как перочинный ножик. Нечто раскаленное пронзило его, как дротик, из плеча в живот. Не сдержав крика, он упал на колени.

– Алек?… Алек!

Джия придерживала его за плечи. Краешком сознания он уловил, что откуда-то издалека к ним мчатся родители. В глазах все крутилось от боли, которая накатывала вновь и вновь, нахлестываясь на самое себя, тем более что это не было всамделишной болью: пылающие угли внутри его грудной клетки горели в теле кого-то другого.

– Джейс… – скрежетнул он стиснутыми зубами. – Что-то случилось… огонь… Открывайте Портал, живее!

Хоть Аматис и лежала распростертой на земле, это не помешало ей рассмеяться.

– Ты меня не убьешь, – заявила она. – Кишка тонка.

Тяжело дыша, Клэри слегка надавила на меч, чей кончик упирался в горло противницы:

– Ты меня еще не знаешь.

– Вот как? Тогда присмотрись ко мне. – В глазах Аматис что-то поблескивало. – Присмотрись и скажи, что видишь.

Девушка прищурилась, хотя уже знала ответ. Аматис и ее брат не были близнецами, но линия подбородка, те же самые доверчивые голубые глаза, каштановые волосы с проседью не оставляли никаких сомнений в родстве.

– Прошу пощады, – продолжала та, вскидывая руку, чтобы отвести клинок Клэри. – Сжалься надо мной.

Пощадить… Девушка оцепенела, в то время как Аматис поглядывала на нее, не скрывая насмешки. Добродетель – это еще не доброта, и нет на свете вещи страшнее, чем самопровозглашенная праведность… Клэри знала, что следует на месте перерубить глотку этой женщине, однако как потом сказать Люку, что она собственной рукой убила его сестру? Пока та лежала на земле, моля о пощаде?

Девушка сама ощутила, как дрогнула ее рука, словно утрачивала нервные связи с остальным телом. Звуки битвы стали глуше; еще доносились чьи-то крики и причитания, но Клэри не смела повернуть голову. Все ее внимание было сосредоточено на Аматис, на собственных пальцах, что обвивали рукоять Геспера, на тоненькой алой струйке, извивавшейся под подбородком лежащей женщины…

Земля взорвалась, как вулкан. Клэри поскользнулась на снегу, сметаемая в сторону невидимой дланью; девушка покатилась, едва не поранившись о собственное оружие. При ударе о грунт сбилось дыхание, но она уже карабкалась на ноги, стискивая меч, пока кругом все тряслось и ходило ходуном. Землетрясение! – мелькнуло в голове. Уцепившись за какой-то валун, она заметила, что Аматис успела перевалиться на колени и теперь озиралась по сторонам с хищной улыбкой.

Отовсюду неслись чьи-то вопли, в ушах стоял страшный звук, будто раздирали исполинский кусок ткани. На глазах потрясенной девушки почва разверзлась, открывая бездонный провал. Камни, земляные комья, зазубренные куски льда повалились в эту расселину, и Клэри суетливо попятилась прочь. Трещина быстро расползалась в стороны, превратившись вскоре в пропасть, чьи отвесные стены падали в темноту.

Тряска потихоньку сходила на нет. Вдруг донесся хохот. Вскинув глаза, Клэри увидела, что Аматис, насмешливо ухмыляясь, уже стоит в полный рост.

– Засвидетельствуй брату мою вечную любовь! – издевательски крикнула женщина, прыгая в бездну.

У Клэри бухнуло сердце; она подскочила на месте и бросилась к пропасти, напряженно вглядываясь вглубь. Несколько метров сырой земли, а дальше ничего, сплошная тьма – и тени, колыхание каких-то сероватых теней. Оглянувшись по сторонам, девушка увидела, что со всех сторон к расселине несутся Помраченные и без колебаний сыпятся в темноту. Как пловцы на соревнованиях по плаванию, сосредоточенные, знающие что к чему, уверенные в себе и том бассейне, куда ныряют.

В отличие от облаченных в алую униформу врагов, которые неудержимо кидались в пропасть, нефилимы старались как можно дальше держаться от края. По ним напряженно шарил взгляд Клэри, выискивая одну конкретную светловолосую фигурку в черном.

И тут девушка замерла. В нескольких сотнях метров от нее, в опасном соседстве со страшным обрывом, стояла группа женщин в белоснежных хитонах. Железные сестры. В просвете между ними Клэри различила чье-то распростертое тело, над которым склонился некто в пергаментной рясе…

Клэри пулей сорвалась с места. Она понимала, что нельзя мчаться с обнаженным мечом сломя голову, но ничего не могла с собой поделать. Петляя между Помраченными и нефилимами, девушка наконец добралась до места, где снег был пропитан кровью, превратился в скользкое месиво, но Клэри не снижала темпа и наконец выскочила в круг, где находился Джейс.

Юноша пластом лежал на голом мерзлом грунте, и ее сердце, готовое в любую секунду взорваться, забилось чуточку медленнее, когда она увидела его раскрытые, помаргивающие глаза. Впрочем, он был страшно бледен, дышал натужно и хрипло. Над Джейсом склонялся кто-то из Безмолвных братьев, чьи узкие бескровные пальцы возились с наплечными застежками амуниции.

– Что? Что случилось?! – встревоженно выдохнула Клэри, озираясь по сторонам, но единственным ответом был невозмутимый встречный взгляд полудюжины молчаливых и неподвижных женщин, что выстроились кругом. На той стороне пропасти стояла еще одна группа Железных сестер, бесстрастно наблюдавших, как Помаченные один за другим ныряют в темную бездну. – Да что ж это такое?! Почему вы все молчите?

– Себастьян… – выдавил Джейс сквозь стиснутые зубы, и Клэри упала возле него на колени. Безмолвный брат напротив нее наконец справился с застежками, и глазам девушки открылась глубокая рана в плече. – В своем репертуаре…

Рана сочилась огнем.

Не кровью, но пламенем, чьи языки были подернуты золотом, точь-в-точь как ангельский ихор[7]. Клэри всхлипнула, подняла умоляющие глаза на Безмолвного и узнала в нем брата Захарию, когда тот, извлекая стилус из-под рясы, на миг откинул капюшон, открыв бледное, изможденное лицо, все состоящее из углов и ломаных линий. Но что интересно: вместо того чтобы применить стилус к Джейсу, он приложил его кончик к собственной ладони, выписывая на ней какую-то руну. Весь процесс нанесения рисунка занял едва ли пару секунд, однако Клэри даже на расстоянии ощутила исходящую от руны силу. Девушка невольно передернула плечами.

«Не шевелись. Сейчас боль отступит», – донесся со всех сторон мыслешепот брата, и на зияющую огненную рану в плече легла монашеская рука.

Джейс вскрикнул, выгибаясь всем телом, подобно охотничьему луку, а пламя, доселе сочившееся тяжелыми, густыми каплями, вдруг взметнулось столбом, как если бы в угли костра плеснули керосином, опаляя руку Захарии. Рукав пергаментной рясы зашелся огнем, монах резко отстранился, но слишком поздно. По его руке резво побежала огненная волна, охватывая торс и голову. В пылающей глубине девушка различила какой-то узор – надо думать, это и была руна: два крыла, соединенных воедино перекладиной. Однажды Клэри уже видела нечто подобное на крыше одного из зданий Манхэттена – самая первая в ее жизни руна не из «Серой книги». Мигнув яркой вспышкой, узор исчез, да так быстро, что девушка даже засомневалась: уж не показалось ли? Эта руна уже проявлялась в минуты паники и великих потрясений, но что могла означать сейчас? Доступна какая-то помощь, но кому? Джейсу? Или же Захарии?

Безмолвный брат навзничь рухнул в снег; от его тела исходило шипение и поднимался пар, словно от обугленного в лесном пожаре дерева.

Такое зрелище подействовало даже на Железных сестер. Их строй колыхнулся, раздались невнятный гул и ропот. Того, что случилось с братом Захарией, не ожидал никто. Что-то пошло совсем, совсем не так…

Железные сестры шагнули к своему павшему собрату, закрывая его от взора девушки, но та и не смотрела в его сторону – она уже тянулась к Джейсу. А он, сомкнув веки и запрокинув голову, корчился в судорогах. Клэри беспомощно заозиралась по сторонам. Между силуэтами Железных сестер виднелось тело брата Захария, который тоже содрогался в корчах; по его телу до сих пор бегали потрескивающие язычки. Из глотки брата вырвался стон – вполне человеческий и мучительный, а не безмолвный, телепатический шепот. Им уже занималась сестра Клеофа, гасившая тлевшую рясу, и Клэри услышала нарастающий речитатив женских голосов: «Брат Захария, брат Захария…»

Но ранен был не только он. Кое-кто из нефилимов обступал Джейса, однако многие были заняты другими пострадавшими, стремительно чертили исцеляющие руны, копались в кожаных подсумках в поисках бинтов.

– Клэри, – шепотом позвал Джейс. Он силился приподняться на локтях, но те отказывались удерживать торс. – Брат Захария… Что случилось?… Что я с ним сделал?…

– Нет-нет, Джейс, ничего ты ему не сделал, лежи спокойно.

Клэри убрала свой меч в ножны и онемевшими пальцами зашарила вдоль поясного ремня юноши, нащупывая его стилус. Протянула было руку, чтобы прижать кончик инструмента к плечу Джейса, но тот отдернулся в сторону.

– Нет! – задохнувшись от боли, выдавил он. В его до предела распахнутых глазах горело золото. – Не прикасайся!.. Ты тоже пострадаешь…

– Чушь!

И девушка решительно навалилась сверху, впечатывая Джейса в снег, не обращая внимания на то, что успела вымазаться кровью, которая пропитала его одежду. Тело раненого оказалось горячим, как у больного лихорадкой.

Клэри всем своим весом навалилась на его бедра, не позволяя встать.

– Джейс, – сказала девушка и кончиком стилуса коснулась голой кожи чуть выше раны.

В следующий миг она вновь была на борту судна в компании собственного отца, вкладывая все свое умение, всю силу духа и последние запасы энергии в руну, которая сожжет мир, обратит вспять саму смерть и заставит океаны взметнуться в небеса. С той лишь разницей, что на сей раз она рисовала простейшую руну, ту самую, которую любой Сумеречный охотник еще малым ребенком осваивал на первом году обучения.

Исцели меня.

На плече Джейса обретала форму иратце; цвет спирали, выходившей из-под пишущего острия, был до того черным, что в нем, казалось, тонули звездный свет и ослепительный блеск Цитадели. Клэри физически чувствовала, как руна вытягивает энергию из нее самой. Еще никогда ей не доводилось столь явственно ощущать, что наносимый ею узор был продолжением ее собственных вен, будто она выписывала рисунок своей кровью. Жизненная энергия по пальцам уходила в пишущий инструмент, поле зрения сужалось и темнело, и ей приходилось напрягать всю волю, чтобы стилус не дрогнул, чтобы руна была завершена правильно. Последнее, что увидела Клэри, был вихрящийся прямоугольник Портала, сквозь который просматривалась площадь Ангела, и мигом позже она провалилась в ничто.