Кремль 2222. Коломна Посняков Андрей
– На колени!!! – спрыгивая с коня, махнул своим Ратибор. Спешился, упал, да так – на коленях – и пополз к странному чудищу, вытягивая руки и моля, как и следовало из «наставлений»:
– Помоги и прости нас, Великий Био!
– Помоги и прости! – хором повторили ратники.
А вот глупые дикари подобного уважения не проявили. И божество обиделось!
Жуткий, невыносимый вопль вдруг пронзил округу, так что даже привыкшие ко всему фенакодусы испуганно присели. А Великий Био лишь махнул руками, словно благословляя показавшихся на лугу врагов. Прямо из рук его вылетели со свистом железные диски – ударили в толпу нео, вошли, как нож в масло, разрезая пополам, отрезая головы, ноги, руки…
Еще взмах – и теперь уж целый рой стальных ос ударил по притихшим нео, а затем… Затем бог сделал шаг. Не очень-то быстро он передвигался – левая нога двигалась плохо, зато хвост!!! О, тут Великий Био оказался выше всяких похвал! Первым же выпадом он просто расплющил зазевавшихся лесных дикарей – кого о дерево, кого – о камни, а кого-то просто-напросто вбил в землю мощным ударом.
Вот это было зрелище! Вот это была песня! Не на шутку разгневанный бог, истошно завывая, бил, давил, колошматил хвостом, разрывал врагов лапами, от его тяжелой поступи дрожала земля.
Ратибор и все воины благоговейно молились, искоса поглядывая на всемогущего бога, на спине которого виднелась выведенная белыми полустертыми буквами какая-то надпись. Не по-русски, но Рат умел прочесть: «Raptor D1».
Американский боевой робот.
Матушка рассказывала о таких в подробностях. Будто во время Последней Войны (или сразу после) вышедшие из-под контроля боевые роботы, способные без ущерба для себя переносить огромные дозы любых излучений, стали пожирать своих создателей. Военные хотели получить машины, способные существовать сами по себе, независимо от внешних источников энергии, и создали то, что люди назвали «био» – биологических боевых роботов, питающихся мясом убитых людей. Машины, способные убивать даже тогда, когда кончались реактивные заряды во встроенных установках и патроны в крупнокалиберных пулеметах – их манипуляторы были снабжены как разнообразными клинками, так и встроенным метательным холодным оружием.
Такое вот опасное было у «людей Кремля» божество!
Впрочем, о том, что оно наполовину машина, никто, кроме Рата, не знал. Быть может, догадывался кто-то из волхвов, которые обслуживали «Раптора» – смазывали, чистили, чинили… Чинили! Значит, кое-кто из кузнецов тоже должен был знать, скорее всего – Велизар.
Это была машина, созданная для убийств. Некогда забредший в поисках пищи в здешние леса, «Раптор» постепенно растерял «пристяжь» – роботов обслуги, зато приобрел новых слуг – жрецов, и сам превратился в божество – Великого Био, которому подносили богатые жертвы. Так что от недостатка питания боевой агрегат не страдал, такой вот, как говорила матушка Рата, симбиоз.
Когда и откуда появились волхвы – двое молодых, голых по пояс, парней, ловких, длинноволосых и жилистых, Ратибор не разглядел. Казалось, они просто возникли сами собой, словно из воздуха. Скорее всего, прятались где-то, дожидаясь, пока не кончится заварушка. И это была вовсе не трусость, нет, просто у каждого в башнях имелось свое дело – кузнецы ковали, воины воевали, а жрецы – обслуживали божество.
Великий Био управился с дикарями быстро: большая часть алчных лесных бродяг была уничтожена, меньшая – в страхе бежала, ища спасения под сенью лесной чащи. Бежали без оглядки, лишь облезлый вожак остановился на опушке и погрозил кулаком, что-то громко крича – мол, еще посчитаемся, будет и на нашей улице праздник.
Рат усмехнулся, пожалев о том, что не прихватил с собою пищаль. Сейчас бы бабахнул – наверняка попал бы, хоть и далековато… но это для желторотого молодняка далековато, а для Ратибора-то – в самый раз! Ну, да чего уж теперь говорить – ушел облезлый, спрятался с остатками своей банды в лесах. Однако что-то подсказывало Рату, что им еще придется встретиться.
– Думаю, молодежи не стоит смотреть на кормление Великого Био, – безошибочно определив в Ратиборе старшего, подошел один из жрецов, с роскошным ожерельем из змеиных голов на шее, с темным от вечного загара лицом, жестокой улыбкой и холодным взглядом. – Уходите. Впрочем… – волхв почесал покрытую затейливой татуировкой шею. – Сам-то ты можешь чуть задержаться. Если, конечно, хочешь.
Сказал и ухмыльнулся, вроде бы как подначивал – брал, как ребенка, «на слабо». Как будто Рат не знал, как питается Био, как будто не видел никогда. Чай, давно взрослый уже – а приносить жертвы можно было с четырнадцати. Правда, не все – избранные.
– Чего я тут не видал, – хмыкнул Рат. – Но торопиться не буду.
Повернувшись, он махнул рукою своим:
– Эй, парни! Возвращайтесь потихоньку домой да по дороге соберите трофеи. Я вас нагоню.
Получив приказ, воины вспрыгнули на грызущих удила фенакодусов, еще не успокоившихся от горячки недавнего боя, несколько человек уже соорудили носилки – подбирать раненых. Что же касалось убитых…
– Павших героев мы похороним с честью, – заверил жрец. – Завтра же. И все лучшие люди башен будут присутствовать на тризне.
Ишь, как сказал. «Лучшие люди» – ну, надо же!
Подобрав немногочисленные трофеи (много ли возьмешь с нищего лесного сброда), воины Ратибора скрылись за деревьями, а их десятник, по просьбе – или по велению? – волхвов отошел за кусты, к обрыву, с которого в прозрачной белесо-голубой дымке виднелись – а, скорее, просто угадывались – башни и звонница. Но не они сейчас интересовали Рата: скосив глаза, он наблюдал за жрецами и «Раптором».
Великий Био присел, придавив хвостом траву, туловище же чуть откинул назад, громыхнул жутким ожерельем из человеческих черепов.
Один из жрецов сноровисто поднырнул божеству под брюхо. Послышался лязг, и вытянувший шею Ратибор увидел, как в животе «Раптора» открылась заслонка – обычная, словно в печке. А вместо охапки дров волхвы за руки – за ноги сноровисто забросили туда труп недавно убитого нео со снесенной половиной черепа, да потом, чуть подумав, швырнули туда же еще одного – раненого, еще живого…
Заслонка до конца не закрылась, однако ни самого бога, ни его обслугу это нисолечко не смутило. В щели – в топке! – сверкнуло, резануло по глазам притаившегося Рата жаркое мутно-зеленое пламя… Вдруг послышался жуткий душераздирающий вопль – крик убиваемого нео. Божество переваривало несчастного заживо, неторопливо, со спокойствием истинного гурмана… А пища не хотела перевариваться, билась в конвульсиях, безуспешно пытаясь вырваться, и на весь луг, на всю чащу разливался крик, полный дикого ужаса и запредельной невыносимой боли.
Рат закусил губу… Вот так – чтоб живьем – он еще не видел, не присутствовал… Мерзость какая… Вот вам и божество! Хотя лесные дикари никакой жалости не заслуживали, все же этого бедолагу было почему-то жаль. Слишком уж лютая смерть, слишком! Воины не должны умирать ТАК!
Из «топки» потекла густая темно-бордовая кровь, и вопль пожираемого, достигнув самой высокой ноты, вдруг оборвался, резко, даже не переходя в хрип. Отмучился…
Жрецы уже сложили перед Великим Био целую кучу из убитых и раненых дикарей. Раненых, верно, могли б и добить, но почему-то этого не делали – быть может, так было приятнее божеству?
Наверное, так и было, поскольку «Раптор», задрав вверх острую морду, довольно завизжал.
Рат поморщился – покойная матушка называла такие звуки – «сирена», и говорила, что все это – «техника». Техника… Кузнец Велизар перед этим словом благоговел, ну а Ратибор, глядя на вот такое…
Снова открылась топка…
Рат поспешно вышел из-за кустов и, махнув рукой жрецам, подозвал фенакодуса – пора было нагонять своих. Юноша обернулся уже в седле – без определенной цели, – кинул прощальный взгляд на окровавленный луг с мирно пасущимися овцами, на «Раптора»… И вдруг заметил на плоских глазах божества черную змеистую трещину. То ли она появилась недавно, то ли была давно, Ратибор не смог бы сказать, помнил только, что мать называла это – «бронестекло», так что, судя по всему, это не глаза были, а их защита. Треснувшая. Значит, не такой уж Великий Био непобедимый. Ну, еще бы – матушка много чего рассказывала про «боевых роботов»…
Невдалеке от Успенской звонницы, той самой, что минувшей ночью подверглась нападению дикарей, располагалась небольшая площадка, поросшая невысокой травой и чахлыми кусточками сирени – холмик, с которого открывался великолепный вид на реку, на болота, на полные неведомых опасностей дальние синие леса, куда никто никогда не хаживал, даже охотники. Слава Великому Био, дичи хватало и рядом, а та, что водилась в дальних лесах, вряд ли была съедобной, по крайней мере, так утверждали волхвы – хранители знаний.
Площадка среди сиреневых кустов с давних, еще довоенных пор именовалась «блюдечко», и действительно, чем-то напоминала перевернутое блюдо. Там, на уютной скамеечке, сделанной из притащенного молодежью бревна, и сидел сейчас Ратибор, смотрел на дальние леса, думал… и терпеливо ждал.
Возвратившись после погони, юноша доложил воеводе Твердиславу все… кроме своих сомнений, которые и сомнениями нельзя было назвать – тут, скорее, больше подходило старинное слово «непонятки». Именно так – непонятки. Нечто, не имеющее пока объяснения. Что за огонь горел прошлой ночью на том пологом холме, где обреталось красное Поле и куда строго-настрого запрещено было ходить? Сгон говорил – отблески поля… Может быть. А, может – это жгли костры дикари? Или не костры – костер. Подавали сигнал? Или наоборот – запрашивали?
Почему они напали ночью? Как прошли через болота? Каким образом надеялись хоть что-то разобрать в темноте? Их облезлый вожак… неужели он и впрямь такой умный? Еще и видит во тьме… не-ет, быть такого не может! Правы волхвы: дикари нео – гнусные и тупые создания.
Оп! Кто-то неслышно подобрался сзади, напрыгнул, накрыл теплыми ладошками глаза…
– Ага-а-а!!! Сидишь, ничего не слышишь! А если б это не я была, а какая-нибудь рысь?
Кареглазая красавица, смеясь, уселась на бревно рядом с Ратом.
– Ясна! А я тебя уж два колокола прождал…
– Смотрите-ка, он еще и не рад.
– Рад, рад. Что ты!
Обнимая девушку, Рат крепко поцеловал ее в губы:
– Ах, Ясна, милая! Как же я рад. Что мы с тобой… вот здесь. Что солнце, что тепло… что вот осень такая золотая! Даже не верится, что скоро зима.
– Зима, брр, – девчонка повела плечом. – Не напоминай, ладно?
В длинном льняном платье с богатой вышивкой, со стянутыми красивым витым ремешком волосами, юная красавица сейчас была чудо как хороша. Ратибор невольно залюбовался любимой, прямо вот не отрывал глаза – казалось всю жизнь бы сидел так вот, рядом, держал руки Ясны в своих ладонях и смотрел, смотрел, смотрел…
– Скоро середина октября, – вдруг посмурнела девушка. – Время свадеб. Ты не забыл?
– Да-да, – молодой человек поспешно закивал, словно бы вспомнив что-то важное… Так ведь важное и есть!
Совсем недавно, еще до нападения нео, он как раз и говорил с воеводой о свадьбе, о своей свадьбе… то есть – об их с Ясной свадьбе. Чтоб разрешили… Ведь, несмотря на то что по крови-то Ратибор был чужак, они с Ясной принадлежали к одному роду, к людям Пятницкой башни, и считались братом и сестрой. Какая ж тут свадьба? Воевода, правда, обещал поговорить с великим волхвом… но обещал как-то не слишком уверенно. Правда, об этом – о неуверенности – Рат своей девушке не сказал, не захотел расстраивать. Наоборот, уверил – что все на мази.
– Ой! Совсем забыла, – Ясна хитро прикрыла очи черными пушистыми ресницами. – У меня ведь кое-что есть… Вот, смотри, слушай.
Она вытащила из висевшей на поясе кожаной, расшитой бисером сумочки… листы печатного текста, явно старинные, еще довоенные. Когда-то они, вероятно, составляли книгу, но сейчас распались… правда, выглядели как-то необычно ново, даже казалось, пахли краской, словно были отпечатаны совсем-совсем недавно.
Рат улыбнулся:
– Что это? Ты где-то нашла книгу?
Книги с Последней Войны сохранились, но было их очень мало, да и те, что были, находились на строгом учете у жрецов. Нет, конечно, детей читать учили, как учили писать и считать, но дальше этой программы начальной школы ученье не шло. Разве что те, кого отбирали в жрецы, знали чуть больше, остальные же и читали-то в большинстве своем – по слогам.
– Спрашиваю, откуда это у тебя?
Девушка обиженно отодвинулась:
– Откуда надо! С девчонками за брусникой ходили вон за тот холм.
– Туда же нельзя! – вспомнив про красное Поле, ахнул Ратибор. – Там же…
– Зато брусники прорва. И такая сладкая… И никакого Поля мы там, кстати, не увидали. А и видали б – так не догнало б оно нас ни в жисть!
– Но…
– Не болтай! Слушай…
- Легкий ветер поет неслышно
- Ювелирно-блестящей ночью…
- Ты мне снова и снова снишься,
- Если даже сниться не хочешь… –
тихо прочла Ясна.
Читала она, к слову сказать, на редкость хорошо, быстро, да и писала грамотно, и вообще была очень даже не глупа.
– Теперь – ты! – заглянув Ратибору в глаза, девушка протянула ему листочки…
Рат с неожиданным смущением улыбнулся:
– Ну… уж, коли просишь…
- Белой сказкой пройдешь по городу,
- Январем, как плащом укутана…
- И сверкая червонным золотом
- Реже скачут стрелки минутные…
– Что такое «минутные стрелки», знаешь? – прервав чтение, тихо спросил юноша.
Ясна кивнула:
– Конечно. Я видела у волхвов хронометр. И знаю, что такое часы. Продолжай, милый.
Рат откашлялся:
- И ко мне, осыпана инеем,
- Не заглянешь ночью морозною –
- Коль судьба, расстанусь и с жизнью я,
- А с мечтой расставаться боязно…[1]
– Хорошо как… – прикрыв глаза, девушка томно прижалась к любимому. – Дальше!
Резкий порыв ветра, прилетевший с болот, внезапно раскидал стихи по всему «блюдечку», и влюбленные, смеясь, принялись ловить невесомые бумажные листочки…
– Хорошо бы их вместе сшить, – усаживаясь на бревно, тихо промолвил Рат.
– Я сошью, – Ясна мягко улыбнулась. – Просто не успела еще.
Молодой человек задумчиво покусал губу:
– Знаешь, что? А я тебе обложку из березовой коры вырежу. Будет почти как настоящая книжка, как у волхвов.
– Только она будет – у нас! – радостно встрепенулась девушка. – Наша!
Она бы еще, верно, что-то сказала, да Рат не дал, накрыв теплые губы любимой своими губами. Налетевший ветер шуршал желтой листвой, и по низкому блекло-синему небу, средь белесых клочков облаков, курлыкая, пролетала журавлиная стая.
Глава 3
На следующий день Ратибор поднялся рано утром – нужно было успеть до объявленных волхвами похорон и тризны кое-куда сбегать. Раз уж любимой девушке обещал, значит, надо, значит – в лепешку теперь расшибись, но сделай, обещанное выполни!
С утра было туманно, моросило, и низкое серое небо нависало над землей плотным шерстяным одеялом – холодным, промозглым, мокрым.
– Стой, кто идет? – не успел юноша сделать и сотню шагов, как его уже окликнули с Успенской звонницы.
– Маринкина! – Рат с ходу бросил пароль, сменяемый каждую неделю и устанавливаемый больше так, для дисциплины… ну и вдруг да ночью – чужак? Вот как сейчас, недавно…
– Спасская! – отозвались со звонницы. – Решил с утречка прогуляться за рыбкой?
Голос показался знакомым, и Ратибор поднял голову:
– Ха, Велесий! Доброй службы.
– Спасибо. И тебе удачи.
Вообще-то, по «наставлению караульной службы», разговаривать часовому запрещалось, но на это смотрели сквозь пальцы, ведь все кругом – свои.
Махнув рукой караульному, молодой человек спокойно зашагал себе к «блюдечку», искоса поглядывая влево, на Маринкину и Грановитую башни, мощное прясло стены и выстроенные рядом летние полушалашики-полуизбы. В теплое время года женатые мужики предпочитали жить семьями, как они говаривали – «на посаде» или «в поселке», зиму же, когда замерзали болота и реки, когда любая тварь могла легко подобраться, пройти по льду, предпочитали переждать в башнях – в тесноте, да в относительной безопасности. Лучше всего, конечно, в расширенных подземных этажах, выстроенных с наиболее возможным удобством. И так – каждый год.
У пятницких тоже имелся посад-поселок, только вот вчера его буквально разнесли по жердочкам буйные дикари нео. Воевода Твердислав, поддержанный многими кузнецами и воинами, как-то предложил на Совете восстановить кремлевскую стену, и, хотя работа предстояла грандиозная, его предложение одобрили, и вот уже строили частокол меж Пятницкими воротами и Погорелой башней. Два частокола, между ними – камни да земля, вот и стена. А сверху – пищали, пушки. С южной-то стороны Кремля в этом смысле проблем особых не было: от седой старины сохранились и башни, и остатки стен – прясла, так что за три лета управились бы. Это с юга. А вот с севера, где «блюдечко», – увы! Там нужно было все возводить заново, и стены, и башни. Работа, конечно, тяжелая, долгая – но она того стоила, тогда можно было бы не ютиться по башням, а поставить избы внутри кремлевских стен. А что – население-то росло, девки выходили замуж, рожали исправно, так что лет через десять – вполне мог бы появиться Коломенский Кремль. Как раз на месте того, древнего.
Спустившись вниз, к заболоченной почти до полной непроходимости речке, Ратибор спокойно зашагал по недавно обновленной гати, проложенной весьма хитро – не по прямой, а зигзагами, и обозначенной целой системой условных знаков и вешек. Знаки эти в Кремле ведали те, кому это было надо: кто-то хаживал за рыбой, кто-то – за грибами да ягодами, а кое-кто – рвал на болоте кувшинки, дарил девчонкам на венки.
Получалось, что и дикари нео как-то прошли… откуда-то узнали знаки. Хотя… Молодой человек наморщил было лоб, но тут же неожиданно для себя рассмеялся. А с чего он вообще взял, что дикари пришли именно с севера, со стороны болот? Спокойно могли явиться и с запада, и с востока, и с юга, так же спокойно обойти башни: гуляй – не хочу, общей-то стены нет!
Все так, да. И, тем не менее, какие-то смутные сомнения не отпускали до конца Ратибора, смутные сомнения и неопределенное предчувствие чего-то нехорошего. Ну ведь никогда раньше дикари не нападали летом! Только зимой.
Оп!
Погруженный в свои мысли, юноша отмечал путь чисто машинально – все ж таки был проводником, знал и тропы, и вешки, и как ходить. Но тут как-то не уследил, что ли, вернее, – заметил, но поздно: на небольшом, вытянутом в длину, островке, как раз на пути – кто-то прятался!
Кто-то притаился за высокими побегами папоротников, по-осеннему буровато-желтых. Кто-то такой же бурый, больше сажени в длину, лежал, не шевелясь, выслеживая жертву. Видать, собрался напасть.
Ратибор недобро прищурился – ну, ну, давай! Теперь уже поздновато прятаться: хотели б взять на стрелу – давно взяли бы. Значит, нет у этой твари стрел. А против когтей да клыков – добрый клинок надежней надежного! Жаль, меч не взял, неудобно с ним по болотам, по кочкам прыгать, а вот нож, конечно же, не забыл, даже два прихватил. Один – за поясом, длиною с локоть, второй – чуть покороче, засапожный. Оба – острые, закаленные – кузнецы Пятницкой башни для своих ковали на совесть.
Шаг… еще шаг… Теперь – схватиться рукой за поникший ствол болотной ивы – вроде бы как поудобнее выбраться. Другую руку – на нож… А теперь – для притаившегося – самый удобный момент – напасть. Сейчас, сейчас он дернется, прыгнет… и получит острое лезвие в брюхо. Или в шею – как уж пойдет… Ну!!!
А не пошло никак!
Никто не дернулся, не прыгнул: неизвестная тварь, как за кустами лежала, так и продолжала лежать, и объяснение этому могло быть только одно – мертвечина.
Ну, конечно – труп!
Болотник!
Рат подобных видел, правда, не здесь, а далеко от башен, по пути в торговую (еще ее называли Мертвой) зону.
Крупнее человека раза в два, длинные пальцы на ногах и руках с перепонками между ними, грязно-бурая кожа, покрытая наростами. Пасть твари, щедро усыпанная мелкими, загнутыми к глотке зубами, чем-то напоминала охотничий капкан на боровую дичь; по сравнению с массивным туловищем обтянутый такой же бурой кожей череп казался каким-то несуразно маленьким, гладким, без всякого намека на какие-то выступы или впадины.
Болотники обычно питались кровью плотоядных деревьев, а корням болотных яблонь было все равно, какую плоть жрать.
Пнув мертвую тушу носком сапога, Ратибор покачал головой и недобро прищурился: однако, болотники тоже сюда раньше не забредали. Впрочем, с этим-то все как раз понятно – трясина для него дом родной. Хотя… не всякая трясина, нужна и река – так вон она, рядом, блестит темными окнами воды посреди ряски.
Отвернувшись, юноша краем глаза заметил вдруг прыгнувшее на него нечто. Что-то буровато-красное, в белесой слизи, взметнулось из-под трупа. Рат вовремя подставил нож, полоснул, разбивая гадину на две половины…
Не помогло! Нижняя половина твари, свернувшись кольцами, упала на мертвяка, верхняя же впилась зубищами парню в живот, разрывая кожу и, словно отвертка, вворачиваясь внутрь…
Ах ты ж, сволочь!
Тут уж нож бесполезен – разве только ударить в брюхо самого себя. Тут нужно было действовать по-другому, и Ратибор хорошо знал – как.
Схватил коварный отросток двумя руками, как можно крепче, и начал медленно, едва не теряя сознания от нестерпимой боли, поворачивать вокруг своей оси.
Болотная пиявка, – плотоядный червь-паразит – вот что это было такое. И не из-под трупа он выполз – из самого трупа, выжрав, высосав бедолагу болотника изнутри – и почуяв новую жертву.
Ну, нет! Ничего тебе здесь не обломится!
Еще пару раз повернуть… ах, ты ж, как больно-то – в кишках словно пылал огонь. И еще немного, еще… А теперь – рвать!!!
Брызнула во все стороны темная сукровица – то ли Ратибора, то ли болотного червя, – вырванный из живота отросток червя с зубастой окровавленной пастью улетел в трясину, да там и, булькнув, пропал, скрылся под ряской.
Рат же, зажимая руками живот, благоразумно отошел подальше от мертвого болотника, на другой конец островка. Там и присел на плоский камень, хоть немного перевести дух. Теперь нужно было срочно обработать рану, для чего понадобился огонь, а для него, в свою очередь – топливо; трут и огниво у парня с собой были, как и у всякого, кто собрался даже в недалекий путь – такие были времена.
Высохшая осина, прятавшаяся невдалеке, за разросшимися кустами черноплодной рябины – вот и дрова. Очень даже неплохо!
Справившись с болью, молодой человек закусил губу и, зажимая рану левой рукой, поднялся на ноги, сжимая в правой руке нож. Очень ему не нравилась рябина – не на месте она тут росла и неизвестно еще, чем (или кем) питалась. Может быть, ловила корнями лягушек да тритонов, а, может, и зазевавшихся птичек ветками, на приманку – вкусные пьянящие ягоды. Ах, какая из них получалась бражка! Вот именно из этих, из осенних…
Несмотря на неприятную рану, на этот раз путник был начеку, и вовремя пресек все поползновения рябинки. Ведь, едва только раненый подошел к кустам, как уже полезли, потянулись к нему со всех сторон гибкие жадные веточки, раскрыли плотоядные присоски-рты.
А вот вам!
Несколько разящих ударов, и ветки бессильно упали в траву, больше не тянулись. Вряд ли хищный куст сообразил, что добыча ему не по зубам – не был он до такой степени разумен, – однако инстинкты властно подсказывали ему: замри! Замри и не высовывайся, прикинься ветошью… в смысле – обычным, мирным кустиком с маняще-пьянящими ягодками. Эх-х!
Притащив сухостой, Рат поломал дерево об камень на несколько частей, парочку из которых расколол ножом на мелкие лучинки, сложил из них нечто вроде маленького шалашика, заложив в середину трут. Наклонившись, постучал кресалом о стальную пластинку огнива. Вскоре занялось пламя, поначалу робкое, желтовато-белесое, однако быстро вошедшее в полную силу, так, что юноша успевал только подбрасывать в разгоревшийся костер дрова.
А затем, сбросив стеганую, подбитую шкурой енота телогреечку, стащил через голову рубаху, разрезал на полоски подол, приготовил все и, присев к костру, накалил на углях кончик ножа…
– А-а-а-а!!!
…которым, не удержавшись от сдавленного крика, и прижег рану, туго замотав поверху отрезанными от рубашки лентами.
Рана саднила, но ничего, можно было идти дальше. Болотная пиявка – не дикий кабан, насквозь не пронзила, до позвоночника не достала даже. Да с такой пустяковой ранкой – хоть плясать! Но все равно иногда саднила, зараза.
Поискав глазами очередную вешку – приметный серый камень, – молодой человек неспешно перебрался через трясину и, пройдя сквозь камышовые заросли, вышел на узенькую, но хорошо утоптанную тропу, которой пользовались и рыбаки, и грибники-ягодники, точнее сказать – ягодницы, девчонки. Вот ведь дурехи, шастают! Хорошо, на болотника не нарвались… или на червя! Хотя справились бы – по одной девушки не ходили, собирались компаниями человек по десять, хаживали не особенно далеко, да и не водилось летом близ башен никаких опасных тварей… до последнего времени не водилось, ага!
Натоптана, натоптана оказалась тропка, и даже по той стежке, что отворачивала от основной тропинки налево, к тому плоскому холму, где обитало красное Поле Смерти, – явно ходили. И ходили в обуви, так что судя по следам – это были вовсе не дикари-нео, нет – свои шатались, из башен. Да, шастали любопытные малолетки, несмотря на запреты старших. Говорят, много чего забавного можно было отыскать у подножья холма… если, конечно, вовремя потом отбежать от красного Поля. Кто-то из молодых хвастался красивыми древними шахматами, правда, всего двумя фигурками – слоном и ладьей, кто-то показывал всем какие-то непонятные приборы с навеки погасшими экранчиками. Какие-то из экранчиков были разбиты, какие-то – целы, но все выглядело неживым, мертвым, годным разве что в качестве украшения, а честно говоря, ни на что не годным.
Березу-мутанта с черными усохшими листьями – еще не успели опасть – Ратибор заметил еще издали, саженей за двадцать, и, прибавив шагу, зацепился за какую-то корягу…
Зацепился и вдруг почувствовал, как кто-то тянет его в гущу малиновых колючих кустов, среди которых тренированный взгляд молодого воина тут же разглядел приземистое дерево – то ли ясень, то ли тополь, то ли вообще, осину – с необычайно толстым стволом. Дерево-мутант, питающееся кровью! Ветви и корни его ловили любое зазевавшееся живое существо, затаскивали в дупло, в ствол, а потом плотоядное дерево медленно, день за днем, вытягивало из попавшегося все жизненные соки, отрыгивая уже высохшую мумию.
Говорят, лесные дикари использовали такие деревья для мучительной казни пленных. Рат таким слухам не верил, вполне справедливо полагая, что нео скорее сожрут жертву сами, нежели поделятся ею с каким-то там деревом, уберечься от которого вообще-то легче легкого, надо просто быть внимательным и осторожным, да почаще поглядывать не только по сторонам, но и под ноги. А вот Ратибор нынче что-то замечтался, вернее, – задумался. Вот и попался – глупо, как ребенок.
Р-раз!!! Рубануть сразу же по только что подползшей ветке – чтоб не оплела руки… Два! – теперь во-от по тому побегу, что тянулся к еще свободной ноге… Три! А вот теперь – и по тому корню, что захватил! На-а тебе! Что, не нравится? То-то!
Освободившись от хватки плотоядного дерева, юноша, наконец, добрался до нужной березы – низкой, с исковерканным, словно бы завязанным хитрым узлом, стволом и толстыми ветками. Растение в этих краях довольно-таки редкое и очень ценное: из бересты и черной смолы такой березы делали пластыри для заживления ран, так что, сделав ножом надрез, Рат ловко обработал рану, да потом не позабыл приложить подорожник – чтоб не прилипла рубаха, иначе потом никаким силами не оторвать, разве что отмочить в березовом соке.
С этой же березы молодой человек старательно срезал толстые кусочки коры, намереваясь потом проделать в них дырочки. Выйдет не просто хорошая обложка для стихов, но и оберег, амулет – кора березы-мутанта обладала многими целебными свойствами, тем и ценилась. Ратибор не зря именно ее и решил использовать для обложки, подарить любимой. Вот уж для Ясны-то ничего не было жаль. Эх-х… удалось бы воеводе Твердиславу уговорить волхвов… А иначе что же? Ясне нынче шестнадцать. Еще год – и выдадут замуж за кого-нибудь из семеновских, а откажется, так отправят – «в помощь волхвам». Как говорила матушка – «хрен редьки не слаще». Ну уж нет! Что-то надобно придумать, что-то…
Что-то колыхнулось вдруг за деревьями, совсем рядом, шагах в двадцати. Юноша выхватил из-за пояса нож… и хмыкнул, увидев медленно приближающееся к нему колыхающееся нечто. Нечто красноватое, похожее на ягодный кисель, размерами с пруд или даже с небольшое озерко. Красное Поле Смерти – странное аморфное образование, появившееся в результате Последней Войны. Попасть в такое Поле – верная смерть, оно переварило бы несчастного без остатка, правда, передвигалось оно не очень-то быстро, да и в болото вряд ли бы сунулось. Ратибор убрал кинжал и, перескакивая с кочки на кочку, побежал к гати. Поле Смерти дошло до края трясины, какое-то время поколыхалось там, вроде бы как раздумывая, и, с хлюпаньем втянув в себя неосторожно высунувшуюся пиявку, не торопясь, направилось к пологому холму, тому самому, где ночью что-то светилось. Может, и правда – Поле? Мало кто из людей башен знал о Полях Смерти хоть что-то конкретное, даже волхвы – и те…
Ну, ушло и ушло – ладно. Рат перевел дух и, сунув нож в ножны, выбрался на твердую землю метрах в пятистах от уходящего поля. Пора было возвращаться, успеть еще до тризны сделать Ясне подарочек. И хорошенько ее отругать, предупредить, чтоб не шаталась рядом с холмом. Поле – Полем, но ведь появились уже и болотники, пиявки…
Чу! Сделав несколько шагов по узкой, заросшей камышом и высокой буровато-желтой травою, тропе, молодой человек вдруг что-то почувствовал, замер… услышав, как откуда-то слева послышались чьи-то быстрые шаги.
Резко отпрыгнув в сторону, Ратибор распластался в траве, проворно вытащив нож, взял за лезвие, примерился, чтоб удобнее было метнуть…
Тот, кто шел по тропе, тоже его заметил – и сделал точно такой же маневр – отпрыгнул, спрятался в зарослях чертополоха, затаился, выбирая удобный момент для удара. В одинаковой ситуации оба – и Рат, и тот, другой – поступили одинаково, но это вовсе еще не значило, что прячущийся сейчас в чертополохе неизвестно кто – свой. Приемы выживания похожи у многих: услышал шаги неизвестного – спрятался, приготовился к схватке. Так сейчас и поступили оба, и теперь все зависело от того, кто лучше тренирован, у кого крепче нервы… ну и у кого какое оружие, что тоже немаловажно.
С заросшей тиной реки подул ветер, туман, с утра висевший плотным покрывалом, понемногу рассеивался, и в разрывах дождевых туч появились голубые заплатки неба.
Что делать дальше, Рат сообразил первым. Приняв удобную для броска позу, выкрикнул:
– Маринкина!
…и тут же отпрянул, откатился в сторону. Ежели что-то бросят на крик – промахнутся.
Слава Великому Био – зря старался. В ответ тут же послышался отзыв:
– Спасская!
Спасская! Все правильно… Значит, свой.
– Назовись!
– Я Сгон. А ты?
Сплюнув, Ратибор осторожно поднялся на ноги:
– А я – вот он!
– Рад повстречаться, – выбираясь из колючих кустов, ухмыльнулся бригадир-десятник. – Так и знал, что кто-то из своих… Домой?
– Домой, – отрывисто кивнул Рат.
Странно, но Сгон вел себя сейчас довольно мирно, без обычного своего чванства – водился, водился за ним такой грешок. Не пытался наезжать, выспрашивать, что забыл Ратибор в запретном месте. Да и понятно – сам-то он что там делал? Явно ведь, от холма шел, возвращался – и как только не угодил в красное Поле?
– Едва в Поле Смерти не попал, – бригадир неожиданно улыбнулся. – Девчонкам кое-что ходил присмотреть, да зазевался малость – а оно тут как тут! Большое такое, красное. Не успел оглянуться, а оно уже за моей спиной – руку протянуть. Колыхается этак злобненько, дышит… Знаешь, говорят в нем можно прожигать старинные вещи!
– Говорят? – вскинул голову Рат, на дух не переносивший таких вот неконкретных слов – «говорят», «велят», «кормят».
Всегда хотелось знать – кто именно говорит, велит, кормит; почему, с какой целью?
– Ну, волхвы рассказывали, – скривился Сгон. – Говорили, что можно кое-что прожечь. Маркитанты, мол, знают, даже специальные Мастера Полей есть.
– Прожечь? – Ратибор опять переспросил одним словом, не очень-то ему хотелось болтать «за жизнь» со Сгоном. Был бы на его месте кто-то другой, хотя бы тот же Велесий или, увы, покойный увалень Легоша… Эх, Легоша, Легоша, друг… Одно утешает – отомстили за него как следует. Впрочем, не только за него.
– Понимаешь, можно сунуть в Поле старую испорченную вещь, – охотно пояснил бригадир, – и через какое-то время вытащить – ну, хоть за веревку – обратно, уже хорошую, новую. К примеру – оружие. Это и значит – прожечь, мне так рассказывали.
Рат старательно прятал ухмылку: а то он не знал, что значит «прожечь», а то матушка не рассказывала! Просто, раз уж встретились да заговорили, пускай Сгон болтает побольше, а он, Ратибор, лучше помолчит да послушает.
Десятник, кстати, был рад стараться – болтал почти без умолку. Зубы, что ли, заговаривал? Даже предложил присесть на случившийся по пути большой плоский камень – «передохнуть малость». Что-то раньше такой болтливости Рат за Сгоном не замечал… или просто никогда с ним вот так, запросто, не общался?
Ладно, присели… Из-за облаков выглянуло, припекая почти по-летнему, солнышко, отразилось в речной водне, ударило лучом парням по глазам. Сгон прищурился, засмеялся и вдруг вытащил из котомочки объемистую плетеную флягу, протянул Рату:
– Хлебни!
Ах, какой запах пошел, казалось, на все болото! Брага! Настоящая ягодная брага. Ратибор шмыгнул носом – почему бы не выпить, коли предлагают? Кто б отказался-то?
Сделав долгий пахучий глоток, юноша протянул баклажку обратно и, утерев губы ладонью, сдержанно похвалил:
– Хороша! Бабка Меклемея делала?
– Ха! Меклемея? Сам, – радостно признался десятник.
Вот тут Ратибор по-настоящему удивился, не поверил даже:
– Сам?!
– Тут вот, за болотами, и ставлю, – кратко объяснил Сгон. – Вот и хожу.
Да-а-а… Ближе места, конечно же, не нашел, бражник хренов! Впрочем, не так уж тут и далеко – вон она, звонница, а до Маринкиной башни так и вообще – рукой подать. Другое дело – трясина кругом, болотина.
Хорошая бражка оказалась у Сгона – забористая, пахучая, крепкая. Вскоре и Ратибор разговорился, правда, все равно больше болтал десятник, Сгон ведь был настоящим, постоянным десятником, не как Рат – временный. Вот и рассказывал про свои бригадирские дела, жаловался на придирки воеводы, на стариков да волхвов. Потом как-то незаметно разговор перешел на девок, и тут Сгон вдруг неожиданно признался, что ему очень нравится Ясна, «самая красивая девушка башен».
– Жаль, что она мне – сестра. То есть, не жаль, конечно… но у семеновских таких красавиц нет. Кстати, ты с ней… я же вижу… да все знают. И правильно! Давай-ка еще по глотку.
– Понимаешь, я же по крови – чужой, не пятницкий, – выпив, азартно промолвил Рат. – И Ясна мне – не сестра. Не сестра, а любимая – я воеводу просил, чтоб поговорил с волхвами, чтоб разрешили нам свадьбу сыграть.
– Да-а-а… И я б на вашей свадьбе погулял с удовольствием, – десятник пригладил волосы и озабоченно улыбнулся. – Только вряд ли волхвы вам навстречу пойдут. Хотя и я тоже буду их уговаривать, не сомневайся. А только вряд ли.
– Да почему же вряд ли-то? – обиженно возмутился Ратибор. – Что волхвы – не люди?
– Не люди! – скуластое лицо Сгона неожиданно заострилось и потемнело… или это просто солнышко зашло за тучу?
– Не обычные люди, я хотел сказать. Обслуга нашего славного божества. А Великий Био – об этом все знают – никогда не нарушит традиций. Не-ет, Великий Био не разрешит никогда…
Рат взволнованно соскочил с камня:
– Кто не разрешит? Выживший из ума робот?! Да у него и мозгов-то почти не осталось… если и были, это же не человек, и не бог, а просто машина! Случайно забредшая в наши края боевая машина смерти! Мне мать как-то рассказывала…
– Я тоже знаю, кто такой Великий Био, – с улыбкой перебил Сгон. – Да ты садись, друг. Выпей! Выпей и послушай меня… Хочу, чтоб ты знал: многие наши парни, в том числе и молодые жрецы, очень недовольны таким кровожадным богом… многие догадываются, что это никакой не бог, но молчат, пока молчат… еще не пришло время. Однако, недовольных с каждым днем все больше и больше. Сам подумай, как древняя машина смерти может вершить людские дела? Вот и твоя свадьба… Нет, что ты, пока жив Великий Био – никогда! Знаешь, скажу тебе по секрету, многие даже хотели его убить, что уж совсем невозможно.
– Возможно, – Ратибор сжал кулаки. – И я даже знаю – как. Там бронестекло, заслонка… Впрочем, нашим оружием все равно – никак.
– А не нашим? – Сгон заглянул парню в глаза. – Довоенным… Или прожженным… или тем, что продают иногда маркитанты?
– Тем – можно, – хмыкнув, Рат вздохнул и глянул на небо. – Пора уже, верно, и домой. Время.
Словно в ответ на его слова, с Грановитой башни ударил колокол. Ударил девять раз, отбив по хронометру ровно девять часов утра. Тризна была назначена в полдень.
Рат перехватил Ясну у часовни, подскочил, схватил за руку:
– Пошли к «блюдечку», милая. У меня кое-что для тебя есть.
Девушка обрадовалась, карие глаза ее засверкали:
– И что ж это такое может быть?
– То, что обещал. Ну, пошли. Пошли же!
Взявшись за руки, они побежали к старинному скверу вдвоем, не обращая внимания на взгляды остальных девчонок. Лишь кое-кто посматривал на влюбленную пару с завистью, большинство же – с сочувствием, понимая: счастью этих двоих не быть никогда! По законам башен, по велению Великого Био, Ратибор с Ясной – брат и сестра. Пятницкие! Из одного рода! Какая тут свадьба?!
Так считали все. А вот Ратибор еще на что-то надеялся… и заразил своей надеждою Ясну.
Они уселись на бревно, под сиренью, долго целовались, а потом Рат вытащил из брошенного под ноги мешка вырезанные из коры березы-мутанта дощечки, в которых уже успел проделать дырочки – для ниток, чтоб переплести.
И снова поцелуй – долгий-долгий, до дрожи… И сладкий шепот Рата:
– Как здорово, что ты у меня есть! Без тебя бы…
– Что – без меня? – Ясна озорно улыбнулась, на щечках ее заиграли лукавые ямочки.
– Без тебя нет ничего, – юноша взял в руки теплые ладони возлюбленной. – Нет ни солнца, ни неба, ни питья, ни пищи, нет ничего вокруг – вообще нет жизни! Ничего, милая. Верь – скоро, уже очень скоро, мы будем вместе!
Читать бесплатно другие книги:
