Россия и мусульманский мир № 7 / 2011 Сченснович Валентина

КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ – НЕТ!

ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ ОБМЕНУ

МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ – ДА!

МАСШТАБЫ РАСПРОСТРАНЕНИЯ КОРРУПЦИИ В РОССИИ

Е. Кузнецов, публицист

Любые прения о масштабах коррупции в России выглядят банальными. Главным образом, из-за их заранее предрешенного исхода. Все согласны, что ситуация ужасна: от технарей до гуманитариев, от крайне правых до крайне левых, от людей со сверхдоходами до граждан, живущих за чертой бедности. Это фактически признает даже главный коллективный рассадник коррупции – бюрократия. Оживление наблюдается лишь в тех случаях, когда делается попытка ответить на два извечных русских вопроса: «кто виноват?» и «что делать?». То есть когда едва ли не по разнарядке называются конкретные фамилии обвиняемых в коррупции чиновников либо когда кто-то предлагает новые или озвученные на свежий лад старые инициативы по борьбе с коррупцией. Однако говорить о том, как же все плохо на самом деле, необходимо, особенно актуально это в обстановке кризиса.

Забегая вперед, стоит также отметить, что нечистоплотность сейчас проявляется не только во взаимоотношении власти и общества во всем его многообразии – от рядового индивида до гигантского предприятия или профессиональной ассоциации. Различные незаконные механизмы широко распространены и при осуществлении взаимодействия частных социально-экономических акторов, например двух частных компаний (пресловутые «откаты» практикуются при осуществлении множества коммерческих сделок). Их влияние на жизнь, естественно, нельзя недооценивать – нынешнее неприемлемое положение вещей создано, в том числе, и нечистыми на руку менеджерами.

Представление о степени коррумпированности России как государства дают различные рейтинги, проливающие свет на объективную реальность. Для ее понимания важно также проследить динамику перемещения России по их строчкам.

Среди международных индексов о коррупции в России самым известным является ежегодный Индекс восприятия коррупции (Corruption Perceptions Index, сокращенно – CPI), публикуемый международной неправительственной организацией «Transparency International». CPI позволяет измерить степень распространения коррупции среди государственных служащих и политиков на основе независимых оценок – внешних и внутренних. Понимается же под коррупцией «злоупотребление публичной властью в личных целях» в самых разных ипостасях: стандартное взяточничество, откаты, растраты и пр. Индекс составляется на основе целой серии отдельных исследований в форме опросов экспертов и бизнесменов по таким направлениям, как частота дачи взяток, их объем и т.д. Строить коррупционный ранжир на фактической информации невозможно – коррупция – феномен теневой или, на худой конец, «серый». Отсюда любая конкретная цифра предполагает очень серьезные допущения.

С их учетом этот оценочный индекс дает по России картину крайне мрачную. Ее могут подтвердить сами россияне. С середины 1990-х, когда индекс был впервые представлен широкой общественности, РФ находится ближе ко дну шкалы (оценка 10 представляет собой идеал прозрачности и честности государственного аппарата – чем она ниже, тем хуже дела в этом государстве). Так, получив в год дефолта оценку 2,4 и заняв 76-ю из 85 позиций, Россия начало 2000-х годов встретила с оценкой 2,1, поделив с Кенией 82-ю позицию из 90 возможных. После этого Россия демонстрировала позитивную динамику (показатель 2,8 и 90-я позиция из 145 относительно «общего зачета» в 2004 г.), и затем вновь – безостановочное падение. В результате в 2008 г. Россия получила 2,1 (147-я позиция из 180 – вместе с Сирией и Кенией), что даже ниже показателей таких явно проблемных стран, как Мали и Молдова.

Справедливости ради стоит подчеркнуть, что несколько стран из состава бывшего СССР все же показали худшие, нежели Россия, результаты: боготворимая некоторыми в плане государственной политики Белоруссия получила ровно 2, а Узбекистан – так и вообще 1,8. Если же посмотреть в конец списка, то в последней пятерке можно увидеть Афганистан, Гаити, Ирак, Мьянму и Сомали. С учетом того, что творится на территории этих стран, можно заключить, что коррупция представляет собой угрозу не только экономической безопасности России – даже при всех возможных, признаваемых «Transparency International» погрешностях при определении конкретной позиции РФ.

Другой авторитетной организацией, живо интересующейся коррупцией в публичной сфере, является Всемирный банк. Комплексная диагностика состояния власти с его стороны проводится в рамках проекта по работе с Индикаторами управления (Worldwide Governance Indicators, сокращенно – WGI). В числе шести направлений, по которым отслеживается качество власти, наличествует и степень эффективности осуществления контроля над распространением коррупции: «Та степень, в которой власть употребляется в личных целях, включая как мелкие, так и крупные формы, равно как и степень “захвата” государства… частными интересами». Картина, которую россиянин может увидеть на этой шкале, полностью соответствует выводам, сделанным «Transparency International». Всю первую половину 2000-х ситуация если не успокаивала, то хотя бы обнадеживала: в 2000 г. РФ набрала 13,6, в 2002 – 20,9, а в 2003 – 28,2. Однако потом все пошло по знакомой нисходящей: 27,7 в 2005, 22,3 – в 2006, 17,4 – в 2007 и 15,5 – в 2008 г. Так что сейчас Россия находится по уровню коррупции в одном (пятом) разряде из шести возможных вместе с Ливией, Кенией, Парагваем, Киргизией и др. И хотя по рейтингу Всемирного банка есть страны, в которых ситуация еще хуже, но среди государств группы БРИК Россия очевидный аутсайдер.

Еще одним интересным механизмом ранжирования государств в зависимости от тяжести их поражения коррупцией является Глобальный индекс честности – Global Integrity Index, на который в своей деятельности опирается неправительственная организация «Global Integrity». Идея индекса состоит в том, чтобы измерять не коррупцию, а эффективность противодействия ей. То есть анализу подлежат наличие в той или иной стране антикоррупционных механизмов, их эффективность, доступ к ним граждан и т.д. При таком подходе фактологическая база исследования может рассматриваться как более прочная и надежная. Одновременно этот подход позволяет получить не только общее представление, но и разбить его на своеобразные блоки: созданные на бумаге условия для борьбы с коррупцией, их действенность и даже «зазор» между ними. В общем, подход действительно новаторский. Применительно к России, он подтверждает выводы «Transparency International» и Всемирного банка.

В соответствии с «Global Integrity Report» 2008 г. РФ попала в группу «слабых стран» (всего разрядов существует четыре: «сильный», «средний», «слабый» и «очень слабый»), набрав 69 баллов из 100. Вместе с ней в эту группу попали также Украина, Турция, Бангладеш и др. Интересно отметить: наши «бумажные» механизмы по борьбе с коррупцией «Global Integrity» оценила довольно высоко, дав 89 баллов из 100. То есть она воздала должное формально-правовой базе России, зато правоприменительную практику неплохого законодательства специалисты «Global Integrity» удовлетворительной не нашли – здесь у России 52 балла.

Таким образом, все признанные в мире рейтинги констатируют негативный характер коррупционной динамики в России. De facto признается, что в России коррупция в ряде сфер является скорее правилом, нежели исключением. Этому соответствует появление в современном русском языке своеобразных терминов, подчеркивающих обыденность, без пяти минут «нормальность» и сильную укорененность этого явления – «административная рента», «статусная рента», «государственная рента». Примером могут служить слова Л. Радзиховского: «В настоящее время «бюрократическая система “заточена” под извлечение ренты. Если нет ренты (или она качественно уменьшилась), исчезает один из главных стимулов для всей бюрократической машины». В этой формулировке и содержится ключевой для понимания нынешней ситуации момент: именно к извлечению административной ренты и сводится сегодня деятельность управленческого аппарата в РФ. Коррупция является не побочным продуктом функционирования того или иного государственного органа, а едва ли не движущим мотивом его деятельности.

По сути речь идет о существовании неофициального, но фактически признанного обществом института, который приближает российскую бюрократию к феодальным образцам, т.е. средневековой системе кормления в феодальном обществе. Такие параллели напрашиваются сами собой.

He зря множество независимых экспертов оперируют термином «феодализм» применительно к современной России. В частности, тяготеющий к левым воззрениям М. Делягин довольно часто использует этот термин с различными смысловыми добавлениями, например «военно-полицейский феодализм». Некоторые же скептически настроенные деятели заходят в своей критике еще дальше. Как, например, A. Илларионов, сравнивший используемые в современной РФ механизмы не с «феодализмом», а с «категорией восточных деспотий». Совсем недавно этот термин использовал и Президент РФ Д. Медведев, произнесший слово «феодализм», когда речь зашла об имеющем место ограничении допуска предпринимателей на некоторые региональные рынки.

Разберем подробнее моменты, наглядно роднящие современную российскую систему с «феодальной». Первое, на что надо обратить внимание: контроль населения над исполнительной ветвью власти находится в зачаточном состоянии.

Второе, достаточно очевидное обстоятельство сводится к тому, что пресловутого господства права в наших пенатах не наблюдается. В подтверждение этого можно привести Индекс экономической свободы, который в числе прочих контрольных параметров оценивает, например, свободу в фискальной и инвестиционной сфере, равно как и свободу от коррупции. Здесь у России в 2009 г. скромное 146-е место из 179. Притом что в качестве главных тянущих на дно камней выступают именно свобода от коррупции (23 из 100) и положение дел с имущественными правами (25 из 100). Право частной собственности, ситуацию с которым здесь можно было бы раскрыть поподробнее, заслуживает, впрочем, отдельного рассмотрения. К нему мы вернемся далее. Для иллюстрации отсутствия в России господства права приведем пример: стоило только верховной власти дать санкцию на интенсификацию преследования за служебные преступления, как уже в феврале 2009 г. «Российская газета» получила от Следственного комитета при Прокуратуре РФ информацию, что за истекший к тому моменту год число обвиняемых чиновников только со специальным статусом увеличилось в три раза – до 11 тыс. человек. Остается только догадываться, насколько вольготно себя успели почувствовать такие чиновники за истекший с начала нефтяного бума срок, а также какая бездна раскроется, если более тщательно контролировать деятельность бюрократов рангом пониже.

Третье: информирование населения и иностранных партнеров о «правилах игры», т.е. разъяснение формальных процедур все еще далеко от должного уровня. Здесь подтверждением служит Индекс открытости бюджета за 2008 г., делящий страны мира нате, что предоставляют «исчерпывающую», «значительную», «некоторую» и «минимальную» информацию по бюджетному процессу, отводя самый низ шкалы для тех, кто предоставляет «скудную информацию» или не предоставляет ее вообще. Россия в этом плане показала себя относительно других государств несколько лучше, нежели обычно, получив 58 баллов из 100 (22-е место). Однако поводом для самоуспокоения это не является, так как для члена Большой восьмерки соседство с Кенией (те же 58 баллов) не предмет для гордости. С другой стороны, инициативы, выдвинутые президентом Медведевым по программе «Электронное правительство», внушают надежды, так как, если они будут реализованы на практике, прозрачность бюджета увеличится. Впрочем, сделать это будет совсем не просто, это признает сам глава государства.

Так или иначе, в сложившихся условиях есть все предпосылки для того, чтобы чиновничество чувствовало себя «новыми феодалами» и поступало соответственно. Существование в формате «номенклатурного феодализма» укоренилось настолько, что бюрократия озаботилась проблемами наследственной передачи статуса. Система фактически функционирует в режиме не столько самосохранения, сколько самовоспроизводства и саморасширения. Недаром результаты опросов социологов о факторах, влияющих на карьерный рост, показывают, что на первое место ставятся личные связи претендента, а эксперты дружно сетуют на закупорку лифтов вертикальной социальной мобильности. Впрочем, описание расцвета рынка государственных коррупционных услуг, в котором воедино слились и причины, и следствия, не отвечает на все вопросы, среди которых главным является вопрос, почему теневая составляющая государственной службы часто превалирует над всем остальным, являя собой едва ли не суть государственной службы?

При попытке ответить на него внимание акцентируют, как правило, на целом ряде причин. В качестве первой напрашивается отсутствие импульса с самого верха на ведение внятной антикоррупционной политики. Однако после широкой огласки принятия национального антикоррупционного плана эту тему, вроде бы, поставили на повестку дня всерьез и надолго. Будет ли этого достаточно? Естественно, нет, поскольку система, как уже указывалось, находится в стадии самовоспроизводства. То есть бюрократия не только модифицировала собственный образ действий, но и далеко зашла в обработке своего окружения, местами изменив неблагоприятные для себя установки общества, местами усилив уже существующие благоприятные. А потому необходимо не только охарактеризовать работу бюрократии, но и указать на контроль, который она осуществляет над социумом.

Свою роль играет проистекающий из культурно-исторического контекста менталитет россиян. Обусловленные им ценностные и поведенческие ориентиры граждан не только не способствуют борьбе с коррупцией, но и могут мешать этой борьбе. Так, возьмем для анализа относительно свежие данные ВЦИОМ, обращая внимание не только на распространенность приоритетов россиянина, но и на степень их постоянства.

Например, в пресс-выпуске ВЦИОМ № 1210 от 27.04.2009 «Коррупция бессмертна, но бороться с ней все равно надо» содержатся следующие интересные цифры: на вопрос о возможности в принципе победить коррупцию в кризисном 2009 г. отрицательно ответили 58 % россиян. При этом в «духоподъемном» 2006-м той же точки зрения придерживалась абсолютно равная часть населения. Одновременно почти идентичная картина наблюдается и при расстановке акцентов в определении главной причины коррупции. Большинство стабильно выделяет в качестве основного «спускового крючка» «жадность, аморальность российских чиновников и бизнесменов». В 2006 г. приверженцев означенного «социокультурного» подхода было 40 %, в 2008 – 39, в 2009 – 44 %. На «неэффективность государства» и «несовершенство законов» ответственность возлагали 37 %, 35 и 34 % соответственно. И лишь меньшинство все это время винило «низкий уровень правовой культуры и законопослушания подавляющего числа населения», т.е. демонстрировало склонность к тому, чтобы начать с себя и со своего окружения. В аналогичные отрезки времени таких сознательных россиян насчитывалось лишь 18 %, 21 и 18 %. Таким образом, можно признать, что население России в подавляющем большинстве считает коррупцию чем-то едва ли не заданным, т.е. имманентной составляющей российской жизни.

Двойственность отношения россиян к коррупции – порицание, с одной стороны, и одновременная уверенность в том, что с ней ничего не сделаешь, и смирение перед этим фактом – с другой, подтверждается следующим опросом. Когда бывший президент РФ В. Путин еще до начала нынешнего кризиса начал призывать сделать РФ «самой привлекательной страной для жизни», ВЦИОМ (пресс-выпуск № 947 от 30.04.2008) предложил гражданам России выбрать несколько благ из списка, которые для них прежде всего соответствовали такому заманчивому статусу. Низкий уровень коррупции в качестве атрибута лучшей страны в мире назвали всего 3 % населения, «развитие законов и их соблюдение» – 1 %. Одновременно в качестве главного препятствия на пути к созданию самой привлекательной страны на земле большинство россиян (15 %) назвали «коррупцию, беспредел власти и чиновников». Налицо очевидная дезориентация населения в вопросах антикоррупционной политики. В такой обстановке на первых порах можно надеяться лишь на моральную поддержку борьбы с коррупцией, которая пока не будет играть решающую роль.

Другой важной причиной засилья коррупции в России является статус частной собственности в России, как в аспекте ее институционального положения в государстве, так и в аспекте ее восприятия обществом. Речь не идет о формальном признании. Как бы далеко ни зашло построение «государственного капитализма российского образца», необходимость частной собственности не отрицает ни президент, ни глава правительства, ни Федеральное собрание. Однако в том, что касается обеспечения гарантий частной собственности в рамках реальной и правоприменительной практики, сомнения возникают. Но ведь охрана частной собственности и подкрепление ее статуса реальными делами является чуть ли не единственным действенным механизмом поддержания законности в условиях отсутствия адекватной возможности населения влиять на бюрократию. И если собственника, безотносительно того, чем он владеет (недвижимость, средства производства, продукт умственного труда – объект собственности здесь совершенно неважен), можно заставить делать все, что угодно под угрозой полузаконного лишения собственности, то ни о какой борьбе с коррупцией речи быть не может.

Список причин расцвета коррупции в современной России выходит довольно обстоятельным. Иначе и быть не может – ни одна причина по отдельности не могла бы привести к такому катастрофическому положению, когда из-за разгула коррупции под вопросом оказалось будущее страны.

Для ознакомления с практикой реализации коррупционных схем стоит обратиться к результатам одного из исследований уже упоминавшегося Всемирного банка о коррупции в России, которое хоть и вышло в 2006 г., но актуальности не потеряло до сих пор. Речь идет об отчете, озаглавленном как «Administrative and Regulatory Reform in Russia Addressing Potential^Sources of Corruption», Дело в том, что данный отчет содержал в себе ряд сведений, почерпнутых из обозрения по «Окружающей обстановке для бизнеса и предпринимательскому поведению», которое, в свою очередь, было подготовлено все тем же Всемирным банком в сотрудничестве с Европейским банком реконструкции и развития. Обозрение заключалось в суммировании данных опросов представителей фирм, оперирующих в странах Восточной Европы и Азии.

В итоге выяснилось следующее: почти 40 % коммерческих организаций по России заявили, что им приходится часто сталкиваться с «неофициальными платежами». А сам хит-парад коррупционных ситуаций выглядел так – с большим отрывом (на это указали от 20 до 30 % фирм) лидировали четыре сферы: получение лицензий и разрешений; взаимодействие с пожарной и строительной инспекциями; получение государственных заказов и уплата налогов. В числе других зон риска (от 5 до 20 % компаний) были указаны вопросы защиты окружающей среды, подключения к электрическим сетям, а также решение проблем охраны труда и здравоохранения. Чтобы понять, какие средства и схемы могут скрываться за этими цифрами, достаточно привести по одному примеру в каждой из наиболее уязвимых сфер.

Так, летом 2007 г. при получении того, что Всемирный банк называет «неофициальным платежом», был задержан исполняющий обязанности заместителя министра промышленности и природных ресурсов Республики Карелия. В ходе суда было установлено, что последний принял взятку в размере 11,8 млн. руб. за беспрепятственную и ускоренную выдачу лицензии на добычу местного гранита. В результате чиновник был oсужден. Недавно был вынесен обвинительный приговор в отношении начальника ФГУП «Управление автомобильной магистрали “Невер–Якутск”». Состав преступления практически идеально соответствует пункту с распределением государственных подрядов – проштрафившийся чиновник вымогал 2,5 млн. руб. за то, чтобы «поспособствовать» получению государственного подряда на работы одной компании. Об осужденных за взяточничество налоговиках приходится слышать чаще всего. Приведем пример такого рода из Сибири. За вымогательство взятки в 360 тыс. руб. (речь шла о сокрытии нарушений, вскрытых при выездной проверке) был осужден сотрудник Федеральной налоговой службы РФ по Ангарску.

Данные примеры, иллюстрирующие проблему коррупции, взяты из жизни разных регионов России. Даже при несовершенстве российской правоохранительной системы регулярно происходят коррупционные скандалы различного масштаба. Размер взяток колеблется от внушительного до смешного. Различаются должности чиновников и важность решаемых вопросов. Но несомненно одно – коррупция во всех этих сферах стала нормой.

Взятки и откаты процветают не только в мире бизнеса. «Простой люд» вниманием тоже не обделен. Здесь из-за высокой степени анонимности провести систематизацию коррупционных явлений сложнее. Придется опять обратиться к соцопросам – пусть и с понятным здесь осторожным отношением.

Так, в соответствии с одним из исследований ВЦИОМ (пресс-выпуск № 474 от 21.06.2006) 19 % россиян нередко давали взятки, а еще 34 % приходилось делать это в единичных случаях. Стоит помнить, что данные этого опроса могут не вполне соответствовать реальности, ведь людям может быть стыдно признаться в совершении преступления. Тем не менее даже с учетом этого цифра выглядит впечатляющей. Можно также упомянуть еще один опрос ВЦИОМ примерно того времени, где респондентов попросили назвать самые коррумпированные институты в России: С большим отрывом вперед вышли власть на местах (31 %) и ГАИ (30 %). В числе «фаворитов» оказались милиция (22 %), федеральные власти, правительство (20 %) и суд (14 %).

Что же нас ждет в будущем? Коррупционные схемы в массовом порядке реализуются государственными служащими на самых разных уровнях. Как долго такая неэффективная система может сохраняться в условиях глобальной конкуренции? Прогноз дать сложно. Если бы Россия действительно оставалась «тихой гаванью» в шторме мирового кризиса, а экономика России продолжала расти, то коррупция как норма только бы упрочнялась. Но кризис реален, и тот социально-экономический порядок, что господствовал в период экономического роста, неизбежно будет подвергнут перестройке. Масштабы такой перестройки будут зависеть от длительности и остроты экономического кризиса, от того, как будет меняться экономическая ситуация в последующие годы. Можно с уверенностью утверждать, что лишь накал ситуации заставит политическую элиту что-то предпринимать.

При обмелении молочных (точнее нефтяных) рек вырастут шансы на то, что «реальная и системная борьба с коррупцией в России начнется. При высоких ценах на нефть лозунги борьбы с коррупцией рассматривались не более чем предвыборная риторика. Сегодня в условиях глубокого спада промышленного производства и стагнации противодействие коррупции становится в буквальном смысле вопросом национального самосохранения.

Добиться реальных успехов в борьбе коррупцией, воспринимаемой обществом как норма социальных отношений, нельзя принятием тех или иных поправок к законодательству и даже специальных законов по борьбе с коррупцией. Опыт развитых стран показывает, что необходимым условием успеха является политическая конкуренция, независимость суда, свободные СМИ, правильная мотивация чиновников, активная антикоррупционная политика центра. Чрезвычайно полезными могут стать заимствование отработанных за рубежом правовых механизмов и институтов, делающих работу государственных органов открытой и подконтрольной обществу, препятствующих чиновному произволу, нарушению гражданских прав и свобод.

Если же такой реальной борьбы с коррупцией не будет, то мздоимство окончательно переломит хребет российской экономике, даже без очередного обвала цен на нефть. Именно эта дилемма и стоит сегодня и перед властью, и перед обществом.

«Можно ли в борьбе с коррупцией в России использовать зарубежный опыт», СПб., 2010 г., с. 7–20.

КОРРУПЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

Светлана Глинкина, доктор экономических наук (ИЭ РАН)

К началу третьего тысячелетия человечество вступило в ту фазу развития, когда мир становится единым не только с философской точки зрения, но и в реальности. Новая ситуация – результат, прежде всего, активно развивающейся экономической глобализации, ведущей к формированию взаимозависимого всемирного рынка. Экономическая глобализация в свою очередь детерминирует политические интеграционные процессы. Возрастает роль политического, военного и культурного взаимодействия между странами, значение международных организаций, призванных стать в определенных пределах наднациональными органами управления в современном мире. Важной предпосылкой процесса глобализации является существование глобальных проблем (экологический кризис, бедность, межконфессиональные и межэтнические конфликты, терроризм и т.п.), преодоление которых невозможно исключительно в рамках национальных границ. К числу таких проблем с полным основанием можно отнести и существование широкомасштабной коррупции внутри и за пределами национальных государств.

Поскольку национальные государства не существуют в вакууме, а включены в глобальную мировую систему экономических и социально-политических отношений, можно говорить о том, что любой разновидности коррупции, в том числе и так называемой «внутренней», или «национальной», присущ международный характер, ведь любой вред элементу системы приводит к ослаблению всей системы. Анализируя влияние коррупции на всемирный финансовый кризис (речь идет об азиатском финансовом кризисе 1998 г), бывший вице-президент США А. Гор отмечал, «никакая страна не в состоянии отгородиться от воздействия коррупции, имеющей место за ее пределами». Процессы глобализации, развитие внешних связей, становление международных политических и экономических институтов дали рождение и новым разновидностям коррупции – ее транснациональной и международной формам.

Как правило, транснациональная коррупция связана с экономической деятельностью хозяйствующих субъектов в иностранном государстве. Она «проявляется в виде подкупа иностранных должностных лиц с целью получения хозяйствующим субъектом возможности вести или продолжать экономическую деятельность в какой-либо стране, либо получать несоответствующее преимущество». Особую опасность при этом представляет коррупция в деятельности транснациональных корпораций (ТНК), которые являются доминирующей экономической силой в современном мире. По данным ООН, насчитывается примерно 80 тыс. транснациональных корпораций, контролирующих свыше 800 тыс. зарубежных филиалов.

Мощь многих ТНК сопоставима с государствами средних размеров. Так, выручка компании «Exxon Mobile Corp.» в 2006 г. превышала ВВП таких стран, как Швеция, Украина, Австрия, Финляндия или ОАЭ. Такая ситуация существенно ограничивает возможности контроля со стороны национальных государств за деятельностью ТНК как внутри страны, так и в еще большей степени за ее пределами. Доминирующее положение ТНК многократно умножает их коррупционный потенциал, и, как следствие этого, на мировых рынках нередко господствует недобросовестная конкуренция, снижается эффективность проектов и инвестиций.

Развитие международной системы, рост значения и расширение круга стоящих перед ней задач обусловили необходимость создания крупномасштабной системы международных органов и организаций. Их функции активно развиваются, деятельность охватывает все более широкие сферы жизни мирового сообщества: поддержание мира и безопасности, защита прав человека, регулирование производства и распределения материальных благ, здравоохранение, защита окружающей среды, борьба с организованной преступностью и т.д. и т.п. Особенно велика регулирующая роль международных финансовых институтов, таких как Международный валютный фонд и Всемирный банк. Оборотной стороной укрепления роли международных организаций является феномен международной коррупции, которая, как правило, сводится к подкупу должностных лиц международных организаций либо к злоупотреблениям данными лицами своими полномочиями в личных или групповых интересах.

Ряд исследователей выделяют такую разновидность международной коррупции, как подкуп одними государствами других (международную политическую коррупцию). Так, по мнению О.Н. Ведерниковой, «проявлением международной коррупции является факт подкупа странами НАТО правительства Югославии, совершенного в форме обещания многомиллионной финансовой поддержки при условии выдачи президента СРЮ С. Милошевича. Очевидно, что международная коррупция порождает коррупционные войны, продажность правительств, неправосудность судебных решений. В условиях обнищания стран “третьего мира”, низкой эффективности институтов управления в странах с переходной экономикой индустриально развитые страны “первого мира” получают возможность с помощью коррупции свергать неугодные правительства, устанавливать лояльные режимы, подкармливать оппозицию действующим властям».

Зарубежные исследователи отмечают, что негативные последствия политической коррупции не ограничиваются причинением ущерба внутригосударственным интересам, но могут иметь серьезное международное значение. Так, например, утверждается, что решение американской администрации о начале военных действий против Ирака было продиктовано личными финансовыми интересами президента США Дж. Буша, а также интересами влиятельных представителей нефтяного бизнеса, с которыми он связан на протяжении многих лет. Американский политический обозреватель Т. Райт в статье, озаглавленной «Порнография власти», утверждает, что объявленная Ираку война является «коррупционной», поскольку ее истинным мотивом является получение доступа к иракской нефти, а девизом семьи Буша на протяжении нескольких поколений служит лозунг «нефть всегда гуще, чем кровь», что оправдывает любые злоупотребления с целью получения выгоды.

Международная коррупция отличается высочайшей латентностью. Ревностно относящиеся к своей репутации международные организации стремятся всеми доступными средствами не допускать фактов коррупции, а в случае таковых делают все возможное чтобы не допустить утечки компрометирующей их информации. В большинстве случаев дело ограничивается внутренними расследованиями. Широкая общественность узнает лишь о вопиющих коррупционных скандалах. К числу наиболее известных среди них следует отнести скандал, разразившийся вокруг программы ООН «Нефть в обмен на продовольствие». Программа была утверждена согласно резолюции Совета Безопасности ООН и позволила Ираку при С. Хусейне продавать нефть на мировом рынке в обмен на продовольствие, медикаменты и другие товары, необходимые населению Ирака. От продовольствия, получаемого по этому плану, напрямую зависело выживание 60 % 26-миллионного населения страны.

Первые поставки продовольствия начались в марте 1997 г. Программа работала по следующей схеме: средства за нефть, экспортируемую из Ирака, перечислялись покупателем не правительству Ирака, а на депозитный счет, которым управлял нью-йоркский филиал банка «BNP Paribas». Эти средства частично направлялись на уплату военных репараций Кувейту, частично расходовались на организацию деятельности ООН в Ираке. Остальная, большая часть поступлений, использовалась иракским правительством на закупку определенных товаров, не подпадавших под действие международного эмбарго. На протяжении всех лет реализации программы в адрес участвующих сторон в средствах массовой информации появлялись обвинения в коррупции, приводились факты многочисленных злоупотреблений. В частности, указывалось на то, что большая часть доходов программы поступает на счета «дружественных» компаний и частных лиц, членам правительства Ирака и чиновникам ООН. Прямая причастность руководящих должностных лиц ООН к скандалу выявилась в феврале 2004 г., после того как в документах иракского Министерства нефти стало фигурировать имя исполнительного директора программы Б. Севана.

По данным доклада специальной независимой комиссии Волкера, Б. Севан получил взяток наличными на сумму около 150 тыс. долл. В 2005 г. по ходатайству комиссии он был лишен статуса неприкосновенности и отстранен от должности в ООН в связи с началом расследования по выявленным фактам мошенничества. Продолжение этой истории оказалось весьма неожиданным. Выяснилось, что ООН, согласно постановлению Административного трибунала этой организации, обязана выплатить «все разумные издержки», понесенные Б. Севаном до 3 февраля 2005 г., что подтвердили представители пресс-службы ООН. Таким образом, ООН вынуждена фактически оштрафовать сама себя за инициированное ею же расследование, причем сумма штрафа значительно превышает размер хищений, инкриминируемых Б. Севану. Точная сумма компенсации будет определена после независимой проверки счетов, выставленных Б. Севану его адвокатами. Первоначальное требование истцов – самого администратора программы и его адвокатской фирмы – составляет 880 300 долл. 98 центов плюс проценты за просрочку. Между тем арестовать и судить Б. Севана американские власти вряд ли смогут. Еще в августе 2005 г., за считанные дни до публикации доклада Волкера он уехал из США и вернулся на родной Кипр. А согласно кипрскому законодательству правительство этой страны не выдает своих граждан другим государствам за преступления, совершенные за границей.

После появления Пан Ги Муна в качестве Генерального секретаря ООН организация по-прежнему остается объектом жестких нападок. Критикуются результаты внутреннего реформирования ООН, в частности создание нового контрольного подразделения вместо прежнего, на счету которого более 300 расследований, выявление около 20 случаев недобросовестного поведения сотрудников ООН и наложение запрета на привлечение к работе в качестве подрядчиков более 50 коммерческих организаций. По мнению ряда наблюдателей, при очередной реформе внутренней структуры ООН остается в силе ее «более чем прохладный подход к выкорчевыванию внутренней коррупции» и в целом главенствует принцип «институционального лицемерия»: «Если утечки информации в наших интересах, мы – за них, а если нет, мы – против».

15 марта 1999 г. после коррупционного скандала впервые в истории Европейского союза состоялась коллективная отставка Еврокомиссии во главе с ее руководителем Ж. Сантером, бывшим премьер-министром Люксембурга. Отставке предшествовали многочисленные публикации в средствах массовой информации, обвинявшие отдельных еврокомиссаров в фаворитизме, использовании служебного положения в личных целях. Еще в декабре 1998 г. Пауль ван Буитенен из отдела финансового контроля Еврокомиссии передал в Европарламент досье, в котором документально подтверждались факты недобросовестного поведения отдельных членов комиссии. В результате годовой финансовый отчет последней впервые в истории организации не был одобрен. Европарламент сформировал группу из «пяти мудрецов» (трех аудиторов и двух юристов) для проведения расследования сложившейся ситуации. Проводившееся в течение трех месяцев расследование имело целью установить, в какой мере Еврокомиссия как организация или ее члены несут ответственность за факты мошенничества, служебные злоупотребления или кумовство, о которых сообщалось в ходе дебатов в Европарламенте. Результаты расследования были представлены в пространном докладе. Доказанными оказались факты найма на работу родственников и знакомых, заключение контрактов с «дружескими» компаниями, лоббирование экономических интересов определенных групп. Ж. Сантер как глава Еврокомиссии обвинялся в недобросовестном исполнении своих должностных обязанностей, создании «государства в государстве», передаче ряда функций Комиссии сторонним организациям без обеспечения должного контроля за их деятельностью.

Последующие руководители Еврокомиссии заверяли общественность в своем стремлении выправить внутреннюю ситуацию в аппарате Евросоюза, однако, по мнению ряда экспертов, в частности члена Европарламента Пауля ван Буитенена, борьба с коррупцией в Европе ведется неэффективно: «Новая инстанция – Бюро по борьбе с мошенничеством (European Anti-Fraud Office) успешна в противодействии внешней коррупции в странах ЕС, но не внутри Еврокомиссии». В ходе интервью радиостанции «Немецкая волна» на вопрос, какие меры необходимо было бы принять, чтобы одолеть коррупцию, Пауль ван Буитенен заметил, что в некоторых странах, в Германии или Голландии, уже существуют возможности осуществлять реальный контроль, там есть независимые юридические организации и сильные парламенты. Но «на европейском уровне демократия отсутствует, есть только бюрократия и общая ситуация с коррупцией даже ухудшается, хотя теперь существует положение, призванное защищать разоблачителей коррупции (whistleblowers). Однако если кто-то этим займется, его просто уничтожат. Если какой-то сотрудник Комиссии, как это было в 1999 г., заподозрен в коррупции, то с началом расследования его перемещают в другой отдел, он продолжает работать и получать зарплату. Если же кто-то поднимает шум, его увольняют. По данным журнала «Шпигель», в 2006 г. на стадии рассмотрения находилось 400 дел по подозрению сотрудников ЕС в коррупции, из них примерно в 70 случаях были замешаны сотрудники центрального аппарата в Брюсселе. «Но лишь самые одиозные дела передаются в итоге в прокуратуру – и все это на фоне того, что нечеткость структур ЕС, непрозрачность и тем более слабый контроль создают прекрасную питательную среду для фаворитизма, семейственности и коррупции», – замечает автор статьи из журнала «Шпигель». Более того, с каждым годом контроль за совершаемыми сделками, особенно со стороны Счетной палаты, становится все более слабым. «Если бы ЕС была компанией, все комиссары давно сидели бы в тюрьме», – замечает Д. Хэннан, депутат Европарламента от Великобритании, один из самых смелых критиков состояния дел в ЕС.

Международная коррупция процветает и в корпоративном секторе, чему долгое время способствовало налоговое законодательство ряда государств, предусматривавшее вычеты из налогооблагаемой базы средств, потраченных на взятки иностранным чиновникам. Прямой подкуп местных чиновников ради получения определенных льгот являлся и является важным институтом, закрепившимся в практике многих стран. Распространенные на II Всемирном форуме по борьбе с коррупцией (Гаага, 2001) данные Государственного департамента США свидетельствуют о том, что только за предшествовавшие форуму семь лет на подкупы чиновников с целью получения около 400 международных контрактов было израсходовано, по меньшей мере, 200 млрд. долл. США.

Чрезвычайно интересные материалы содержатся в Докладе о коррупции в мире за 2009 г. «Коррупция и частный сектор», подготовленном международной неправительственной организацией «Трансперенси Интернэшнл». Согласно этому документу, в одних только развивающихся странах и странах с переходной экономикой компании, вступающие в сговор с коррумпированными политиками и государственными чиновниками, тратят на взятки ежегодно до 40 млрд. долл.

Исследование показывает, что, по оценке половины опрошенных управляющих международными компаниями, затраты на осуществление проектов из-за коррупции выросли за последние пять лет минимум на 10 %. Расплачиваются в конечном счете граждане: в период с 1990 по 2005 г. потребители по всему миру переплатили около 300 млрд. долл., пользуясь услугами почти 300 негосударственных международных картелей.

Абсолютное большинство среди фирм-взяткодателей составляют западные компании, действующие в развивающихся странах. В средствах массовой информации широко освещался ход американо-германских расследований в отношении компаний «Сименс» и «Даймлер», осуществлявших коррупционные выплаты в более чем 20 странах мира. В заключении по делу «Соединенные Штаты Америки против Daimler AG», размещенном в юридической базе судов ПАСЕ, детализировано обвинение в коррупционных связях германской автомобильной компании и чиновников разных стран. Пользуясь тем, что компания «Даймлер» была зарегистрирована в США и у правоохранительных органов этой страны был доступ к ее финансовым документам, Минюст провел проверку деятельности компании. Специалисты выяснили, что в течение 10 лет – с 1998 по 2008 г. – «Даймлер» участвовал в коррупционных схемах по подкупу чиновников, чтобы получить госзакупки на выгодных условиях. Всего установлены случаи коррупции в 22 странах, в том числе в Египте, Туркмении, России, Германии, Вьетнаме, Венгрии, Нигерии и других странах. В обвинительном заключении Минюста сообщается, что представитель «Даймлер» в России давал взятки российским чиновникам в период с 2001 по 2005 г. напрямую, а также через агентов и холдинговые компании. Среди покупателей значатся сотрудники МВД, Минобороны, Гараж особого назначения, администрации Уфы и Нового Уренгоя, а также «Доринвест» и некие анонимные чиновники. Всего за этот период немецкая компании продала российским госучреждениям автомобилей на общую сумму 64,6 млн. евро. «В связи с этими продажами транспортных средств “Даймлер” совершил незаконных платежей на 3 млн. евро российским правительственным чиновникам», – сообщается в докладе. В апреле 2010 г. между американской юстицией и автоконцерном было заключено мировое соглашение в рамках внесудебного урегулирования предъявленных обвинений. Концерн был оштрафован на 180 млн. долл. С начала сентября 2010 г. разгорается вторая волна коррупционного скандала вокруг компании «Сименс». Первая была связана с подозрениями немецких правоохранительных органов о том, что компания предоставляла откаты российским чиновникам при заключении контрактов на продажу телекоммуникационного оборудования. Руководство компании привлекло к ответственности ряд высокопоставленных менеджеров. Вторая волна скандала – следствие выявленного прокуратурой Швейцарии крупного подозрительного счета, принадлежащего концерну. Швейцарский банк, где был открыт счет, обратился в прокуратуру с просьбой проверить его на предмет отмывания денег. В результате была обнаружена целая сеть фирм, которые получали от «Сименс комьюникэйшнс» («Simens Communications») крупные гонорары за дорогостоящие услуги, такие как консалтинг или развитие проектов. Прокуратура выясняет, не идет ли речь о фиктивных фирмах и контрактах. По версии следствия, после того как многомиллионные суммы выводились из «Сименс», ими распоряжались особые управляющие из числа бывших сотрудников концерна. Вполне достоверными, впрочем, считаются сведения о том, что бывшие менеджеры «Сименс комьюникэйшнс» и другие управляющие действовали не по собственной инициативе, а по указаниям концерна.

Анализ показывает, что ни одна отрасль мировой экономики не является свободной от коррупции, однако особенно высоки взятки при заключении контрактов на поставку вооружений, доступ к разработке природных ресурсов, организацию строительных работ. Так, в ноябре 2005 г. в США к 15 месяцам тюрьмы и штрафу в размере 91 тыс. долл. был приговорен экс-менеджер компании «Хэллибэртэн» Г.А. Пауэлл. Он был признан виновным в том, что за вознаграждение в 110 тыс. долл. пролоббировал интересы иракской компании, с которой был заключен контракт на восстановление четырех зданий в Ираке. В документах, поданных в американскую комиссию по ценным бумагам и биржам, концерн признал факты «неуместных выплат», совершенных в нарушение законов Германии и США. Расследование по этому поводу проводилось властями двух стран с 2004 г. в рамках изучения работы программы ООН «Нефть в обмен на продовольствие».

В октябре 2006 г. норвежская нефтяная компания «Статойл» признала себя виновной в даче взяток иранскому высокопоставленному чиновнику в 2003 г. и согласилась заплатить штраф в размере 21 млн. долл. Расследование проводилось Министерством юстиции и комиссией по ценным бумагам и биржам США. Взяткой был признан 11-летний контракт на сумму 15,2 млн. долл. с иранской консалтинговой компанией «Хортон инвестмэнт», после подписания которого норвежцы получили право на разработку иранского нефтяного месторождения Южный Парс.

В октябре 2006 г. главе департамента разведки и производства французской «Тоталь» Кристофу де Маржери предъявлены обвинения в даче взяток иракским чиновникам. По подозрению французской полиции менеджер использовал связи в правительстве Саддама Хусейна, чтобы в 1996–2002 гг. выплачивать взятки чиновникам в обмен на более удобный для «Тоталь» доступ к иракской нефти. Предполагается, что выплаты компания проводила через швейцарскую компанию «Теллиак».

Исследователями фиксируется много случаев, когда ТНК прямо вмешивались в политику местных властей, инициировали кампании по формированию новых правительств, которые были бы более восприимчивы к их требованиям. Результаты расследований, представленных в Докладе о коррупции в мире за 2009 г., свидетельствуют о том, что чрезмерное и неправомочное воздействие некоторых финансово мощных компаний на принятие политических решений приводит к возникновению клептократических систем и задержке роста экономики. По расчетам «Стандарт энд пуэрс» («Standard & Poor's»), в 2008 г. почти трети из 100 компаний с наибольшей капитализацией, требовался внутренний контроль затрат на политический лоббизм.

Как правило, попытки лоббирования непрозрачны и направлены на то, чтобы избежать системы сдержек и противовесов.

«Новая и новейшая история», М., 2011 г., № 11, c. 13–21.

ИСЛАМО-ХРИСТИАНСКИЙ «ДИАЛОГ» В РОССИИ

Роман Силантьев, кандидат исторических наук (МГЛУ, г. Москва)

Межрелигиозный диалог в постсоветский период российской истории приобрел особое значение в связи с резким обострением межнациональных и межрелигиозных отношений на постсоветском пространстве. Советская политика профилактики такого рода конфликтов, строившаяся на атеистической пропаганде и стирании границ между этносами, быстро стала неактуальной, а адекватной замены ей найти не удалось. Именно поэтому власти делегировали немалую часть полномочий по предотвращению конфликтов на религиозной и национальной почве общественным деятелям и духовным лидерам, оказавшись особенно заинтересованными в создании постоянно действующих структур, в рамках которых могли бы находить общий язык люди разных национальностей и вероисповеданий.

Межрелигиозный диалог в новейший период, так же как и в советское время, оказался нацелен в первую очередь на миротворческую деятельность, однако только этим его задачи не исчерпывались. К участию в нем были допущены не все желающие, а только представители крупнейших религиозных традиций России, в 1997 г. получивших название «традиционные конфессии». Основными участниками межрелигиозных мероприятий в постсоветской России стали православные христиане, мусульмане, иудеи и буддисты, изредка к ним присоединялись католики и старообрядцы и никогда – последователи новых религиозных движений.

Взаимополезное сотрудничество традиционных конфессий действительно смогло снять напряжение в сфере межрелигиозных и межнациональных отношений, а также помогло дополнительно оптимизировать процесс духовного возрождения России. Духовные лидеры разных религий смогли совместными усилиями добиться у властей реализации важных инициатив в защиту традиционных духовных ценностей россиян. К сожалению, ситуация в межрелигиозном диалоге в постсоветской России оказалась не такой безоблачной, как во время первых межрелигиозных встреч советского периода. Ряд мусульманских лидеров России не упустили возможность прослыть защитниками интересов мусульман через выпады в адрес других религий. Такого рода политика помимо обострения межрелигиозных отношений привела также к значительному росту исламофобии, так как среднестатистические граждане России не были осведомлены о расколе исламского сообщества и воспринимали сделанные с телеэкранов и газетных полос резкие заявления некоторых муфтиев как консолидированную позицию всех мусульман.

Особенно отличились на этой стезе лидеры Совета муфтиев России. Молодой муфтий Равиль Гайнутдин изначально постарался как можно сильней отмежеваться от своего учителя Талгата Таджуддина, известного особо теплыми отношениями с Русской православной церковью, и занял максимально непримиримую позицию по отношению к православному большинству. После резких выпадов в адрес РПЦ, сделанных в середине 1990-х годов, он попытался примириться с Московским патриархатом, в 1997 г., даже издав специальную фетву об уважении к иудеям и христианам, однако конструктивного сотрудничества с православными у него не получилось. Так, встретившись в сентябре 1998 г. с Патриархом Московским и всея Руси Алексием II, Гайнутдин поспешил заявить, что по его требованию Патриарх снял с занимаемой должности архиепископа Ярославского и Ростовского Михея, которой якобы препятствовал строительству второй мечети в Ярославле. На самом деле никаких санкций в отношении архиепископа не последовало, а первая личная встреча Гайнутдина с Патриархом стала и последней.

Конечно, отношение лидеров Русской православной церкви к мусульманским духовным лидерам «старого» и «нового» поколений заметно различалось. Расколы и свержения уважаемых муфтиев не прошли незамеченными православной общиной, тем более что гонимые представители «старого» поколения временами были вынуждены просить православных братьев о помощи – как это, например, сделал верховный муфтий Талгат Таджуддин осенью 1994 г. Кроме того, руководство Московского патриархата не могла не огорчать и оскорбительная критика в адрес своих давних партнеров по межрелигиозному диалогу, инициаторами которых выступали предавшие их ученики и сподвижники. В конце концов, большие сомнения у православных вызывала и легитимность новых муфтиев, многие из которых выглядели откровенно криминальными элементами или экстремистами. Все это в совокупности сильно затрудняло установление отношений с Высшим координационным центром духовных управлений мусульман России, а затем и с Советом муфтиев России.

Со своей стороны, новые лидеры российского ислама не скрывали враждебного отношения к православным. Пока Русская православная церковь вела переговоры с мусульманами Кавказа об урегулировании чеченского кризиса, муфтий Равиль Гайнутдин давал интервью следующего содержания: «К сожалению, высшие иерархи наших церквей в основном встречаются, декларируют, а на деле не осуществляются те достигнутые договоренности. И я хотел бы показать на примере. И Святейший Патриарх Московский и Всея Руси, и другие руководители, встречаясь с мусульманскими религиозными деятелями, говорят, что на территории Чечни ведется конфликт не на религиозной основе. Мы уважаем друг друга и призываем наших верующих, чтобы они встали на путь мира и согласия. В то же время Русская православная церковь направляет своих священнослужителей в войсковые части, которые ведут войну на территории Чечни. Отправляя воинов на войну, они благословляют их на убийство. И мусульмане, увидев, что священник Русской православной церкви благословляет на убийство и освящает оружие, спрашивают: а где же та искренность, а где же те договоренности, которые были заявлены, что “мы не будем поощрять войну, убийства наших граждан”?». В марте 2000 г. в Мемориальной синагоге на Поклонной горе, на третьем заседании Межрелигиозного совета России муфтий Равиль Гайнутдин устроил скандал по причине присутствия на нем верховного муфтия Талгата Таджуддина и покинул заседание, изложив свою позицию в статье «Кому выгоден раскол мусульман?», напечатанной его советником Вячеславом-Али Полосиным в «Мусульманской газете».

Главная мысль этой статьи заключалась в том, что у мусульман России есть один законный лидер – Равиль Гайнутдин, поэтому Православная церковь поступила провокационно, позвав в МСР также «запыленную фигуру прошлого» – верховного муфтия Талгата Таджуддина. «А кому вообще было нужно приглашать “альтернативное” Совету муфтиев России Уфимское центральное духовное управление? Как отреагировал бы сам митрополит, если бы, придя на заседание МСР, он увидел бы рядом с собой анафематствованного им священника Глеба Якунина, киевского патриарха, епископов Зарубежной и Катакомбной церквей? Имеет ли сам митрополит полномочия представлять интересы самой древней христианской церкви в России – старообрядческой?» – вопрошал автор статьи.

С 2005 г. Совет муфтиев стал резко критиковать инициативы Русской православной церкви по введению в школах основ православной культуры и возрождению института военных священников, невзирая на то, что ранее муфтий Равиль Гайнутдин собственноручно подписал обращение Межрелигиозного совета России к министру образования В.М. Филиппову о раздельном преподавании в средних школах основ четырех традиционных религий России. Апогеем антиправославных заявлений Равиля Гайнутдина стали его высказывания на пресс-конференции в феврале 2006 г., когда он обвинил православных иерархов в сознательном занижении численности мусульман, которых на самом деле в семь раз больше, чем православных христиан.

В одном ключе со своим лидером выступали и другие представители Совета муфтиев России. Сопредседатель Совета, муфтий Саратовской области кардинальным образом ухудшил отношения с Саратовской епархией Русской православной церкви, сначала написав хвалебное предисловие к антихристианской книжке «Евангелие глазами мусульманина», а затем резко выступив против установки поклонных крестов. Представитель Совета муфтиев в Дальневосточном федеральном округе муфтий Абдулла-Дамир Ишмухаммедов в начале 2009 г. заявил, что православие может вызвать социальный взрыв в Приморском крае, после чего получил гневную отповедь Владивостокской епархии, которая прекратила с ним все отношения.

Наиболее тяжелые последствия для христианско-мусульманского диалога имела риторика главы ДУМ Азиатской части России Нафигуллы Аширова и главы ДУМ Нижегородской области Умара Идрисова. Сначала, 5 декабря 2005 г., на сайте Вячеслава-Али Полосина появилась подборка мнений ряда мусульманских деятелей, которые требовали убрать христианскую символику с Герба России. Причины, по которым верховный муфтий Нафигулла Аширов, карельский муфтий Висам Бардвил и глава аппарата ДУМ Нижегородской области Дамир Мухетдинов заметили на гербе кресты и святого Георгия Победоносца только через пять лет после его утверждения Государственной думой, так и остались неизвестными, однако резонанс их высказывания вызвали самый широкий. Дискуссия об изменении герба быстро переросла в скандал, в котором все ведущие СМИ подвергли резкой критике «гербофобов». Не менее резкие заявления сделали представители Русской православной церкви, ЦДУМ и КЦМСК, иудейских и буддийских центров. Муфтий Равиль Гайнутдин был приглашен в Администрацию Президента РФ, где ему напомнили о недопустимости подобных выступлений и настоятельно рекомендовали денонсировать сделанные его соратниками заявления. На следующий день московский муфтий заявил, что «мы живем в светском государстве и уважаем государственную символику Российской Федерации, принятую Государственной думой и утвержденную Президентом России», однако его сопредседатели остались при своем мнении.

В конце февраля – начале марта 2007 г. Аширов сделал ряд резких заявлений в отношении православных, иудеев и госчиновников, особенно ополчившись на факультативное преподавание «Основ православной культуры» в школе при российском посольстве в Гаване. «Решение родительского собрания не может идти вразрез с Конституцией. Если завтра родители захотят, чтобы их дети изучали “Майн кампф”, это что, будет законно, и директор школы обязан будет идти у них на поводу? Есть же государственные нормы!» – заявил «Интерфаксу» Н. Аширов, назвав свою аргументацию «железной». В итоге за антисемитские заявления верховного муфтия извинилась пресс-служба Совета муфтиев, а за сравнение Евангелия с «Майн кампф» – сам Аширов лично. В марте 2008 г. Нафигулла Аширов переключился на «еврейскую» тему, развив свои высказывания на тему Израиля, сионизма и евреев как таковых. Иудеи на эти высказывания отреагировали вполне предсказуемо, в очередной раз потребовав от Совета муфтиев объяснений. Правда, на этот раз, не получив вразумительного ответа, Федерация еврейских общин России (ФЕОР) объявила о замораживании отношений с Советом.

Глава Совета муфтиев Равиль Гайнутдин, снова поставленный своими сподвижниками в крайне неудобное положение, первое время упорно отмалчивался. Действительно, осудить антисионистские заявления Аширова он никак не мог – это означало бы политическое самоубийство как в арабском мире, так и среди большей части адептов Совета муфтиев. Поддержка же своего прямолинейного сопредседателя сулила Гайнутдину глубокое неудовольствие властей и автоматический выход из процесса межрелигиозного диалога. Поэтому московский муфтий молчал до последнего, а на его сайте повторялась дежурная фраза о том, что «официальная позиция Совета муфтиев России вырабатывается и принимается коллегиально и озвучивается Председателем СМР или уполномоченными на это лицами», а ответственность за этот конфликт возлагалась на журналистов и иных провокаторов, среди которых был назван почему-то епископ Егорьевский Марк, заместитель председателя Отдела внешних церковных связей Московского патриархата.

Развивающийся конфликт пыталась урегулировать Общественная палата, однако на посвященное ему заседание представители Совета муфтиев не пришли, что не помешало членам комиссии по межнациональным отношениям и свободе совести принять антиашировское заявление. Впрочем, в самый острый момент конфликта его стороны удалось помирить – главный раввин России Берл Лазар и муфтий Равиль Гайнутдин при посредничестве целого ряда высокопоставленных лиц встретились и приняли совместное заявление, в котором даже никого не осудили. В обмен на прекращение конфликта муфтий Равиль Гайнутдин пообещал Берлу Лазару если не избавиться от Нафигуллы Аширова полностью, то хотя бы вывести его из числа сопредседателей Совета муфтиев.

Казалось, главе Совета муфтиев удалось сохранить лицо, с наименьшими потерями пережив столь щекотливую ситуацию, однако входящий в Совет муфтий Карелии Висам Бардвил имел особое мнение на этот счет. После долгожданного примирения он активно поддержал своего коллегу Аширова, с новыми силами обрушившись на «преступный сионизм». Возмущенные иудеи вновь запросили официальную реакцию Совета муфтиев, где им традиционно ответили «о лицах, имеющих право выражать официальную позицию Совета». Висама Бардвила не осудили, однако пообещали подобных высказываний впредь не допускать. Это обещание продержалось ровно сутки – до того момента, когда Нафигулла Аширов расставил все точки над «i», заявив, что ФЕОР устроила провокацию против мусульман, ввела в заблуждение Равиля Гайнутдина, в то время как подавляющее большинство мусульман России искренне не любят сионистов. «Я уверен, что он (московский муфтий) никогда не будет осуждать тех людей, которые осуждают преступления сионизма», – прямо заявил Аширов «Интерфаксу». В итоге ФЕОР официально прекратила отношения с Советом муфтиев России, о чем в январе 2009 г. упомянул его председатель, главный раввин Берл Лазар: «Мы полагаем, что в Совете муфтиев России есть радикальные силы, а г-н Гайнутдин, к сожалению, не контролирует ситуацию. Он заверял нас, что не согласен с муфтием Ашировым, мы это слышали многократно. Поэтому практически мы с Советом муфтиев не сотрудничаем. Когда мы получаем от них приглашения, мы их не принимаем. Я общаюсь с г-ном Гайнутдином, как с одним из муфтиев», – заявил он в интервью газете «Известия».

В сентябре 2005 г. глава ДУМ Нижегородской области Умар Идрисов в своей речи, посвященной годовщине трагических событий в Беслане, произнес следующую фразу: «В октябре 1552 г. русское воинство, напутствуемое духовенством, получило разрешение на резню всех татар мужского пола в Казани, всех, кто был выше колесного обода», чем фактически приравнял православное духовенство к духовным лидерам террористов-детоубийц. Осенью 2005 г. на официальном сайте Нижегородского муфтията появились материалы, которые резко критиковали празднование Дня народного единства, обвиняя Русскую православную церковь в его некорректном лоббировании, сообщали об антиисламском сговоре Московского патриархата с властью и призывали мусульман оказать влияние на выборы следующего Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси. В итоге в декабре 2005 г. Нижегородская епархия выступила со следующим заявлением: «В последнее время некоторые представители Духовного управления мусульман Нижегородской области выступили с заявлениями, которые дестабилизируют сложившиеся межконфессиональные и межэтнические отношения в регионе. В связи с этим Нижегородская епархия Русской православной церкви заявляет, что Нижегородскую область всегда отличали веротерпимость, межрелигиозный мир и взаимное уважение традиционных для нашей страны религиозных сообществ. Подобного рода безответственные действия представителей Духовного управления мусульман Нижегородской области являются провокационными и направлены на разжигание межнациональной и межконфессиональной вражды. Нижегородская епархия выражает серьезную озабоченность в связи с вышеизложенным и призывает все здоровые силы общества противостоять участившимся попыткам расшатать стабильную политическую и религиозную ситуацию в регионе», после чего прекратила все отношения с ДУМ Нижнего Новгорода и Нижегородской области.

Данный случай официального разрыва отношений между православными и мусульманами стал первым в новейшей истории России. И, по всей видимости, не последним – культура межрелигиозного диалога быстро падает, о чем с обеспокоенностью говорил Межрелигиозный совет России весной 2008 г. Острых моментов в православно-мусульманских отношениях в России со временем станет только больше, поэтому одной из задач мусульманской дипломатии на этом направлении станет выработка новых форм диалога и устранение от участия в нем откровенных христианофобов.

«Национальные интересы», М., 2011 г., № 1, с. 36–39.

КОНФЛИКТНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ СОВРЕМЕННЫХ ДИАСПОР В ПРИНИМАЮЩИХ ОБЩЕСТВАХ (На примере Ростовской области)

Г. Овруцкая, Ю. Синявская, политологи

Стремительный рост иммигрантских сообществ и их институционализация заставили заговорить о «диаспоризации мира» как об одном из сценариев развития человечества. Диаспоры оказывают серьезное влияние на принимающие страны. Они меняют их демографическую структуру, этнический и конфессиональный состав. Что касается определения самого термина «диаспора», то ситуация в научном мире неоднозначна. Мы представляем диаспору как часть этноса, рассеянную по территориям, которые занимают другие этнические общности, причем деятельность этой части направлена на сохранение и воссоздание своего этнокультурного облика и консолидацию ее членов по этническому признаку. Основными характеристиками диаспоры являются наличие «исторической родины»; поддержание коллективной памяти о географической локации, истории, культурных достижениях; установление хозяйственно-экономических связей с новым местом; естественное воспроизводство численности группы на данной территории.

Транснациональность – еще одна важная характеристика диаспор, приобретаемая ими в последние годы. Трансформация диаспор («транснациональных общностей»), по мнению В.А. Тишкова, стала результатом изменения характера пространственных перемещений, появления новых транспортных средств и коммуникативных возможностей, а также видов деятельности. Коммуникативное пространство этноса при перемещении части его членов на новую территорию проживания организует их и дает им поддержку. Сплочению диаспоры способствуют культурные и конфессиональные отличия от принимающего общества. Эти различия, с одной стороны, ведут к большему отчуждению по отношению к коренному населению, а с другой стороны, стимулируют установление связей с соотечественниками, возрождение своей культуры и укрепление структуры диаспоры в целом. Однако, диаспоры не однородны и не все их члены одинаково этноцентричны. Здесь возможны две очевидные ситуации, зависящие от степени устойчивости диаспоральной культуры и диаспоры к ассимиляции или аккультурации: при низкой устойчивости намечается интеграция в принимающее общество, при высокой – культурный конфликт, который, на наш взгляд, является первичным в этой ситуации по отношению к возможным этнополитическим конфликтам. Второй вариант более характерен для тех групп, которые предпочитают селиться компактно. Они создают своеобразные анклавы, где живут не только в соответствии со своими культурными нормами, но и, что более серьезно и опасно, пытаются приводить в действие законы страны исхода, происходит «транснационализация места». Это касается таких общин, как китайская, турецкая, арабская и ряда других. Именно диаспоры такого типа несут в себе наиболее конфликтный потенциал. Люди могут жить годами изолированно в этих анклавах, не выучив язык страны пребывания, не говоря уже о ее культуре и законах.

Россия, учитывая постоянное нарастание плотности миграционных потоков и численный рост диаспор, в этом отношении не составляет исключения. Диаспоры стали важнейшим фактором социальной, культурной, политической и экономической сферы регионов, поэтому их изучение позволяет оптимизировать менеджмент в сфере межкультурных, а также этносоциальных отношений. Однако роль и место общин диаспор в общественной жизни российских регионов имеет свою специфику. Особенно выделяется в этом плане Северо-Кавказский регион.

В Ростовской области формирование современной этнокультурной / этноконфессиональной карты проходило в два этапа. Первый этап: примерно с середины 60-х годов XX в. в Ростовскую область стало приезжать большое количеству представителей народов Кавказа. В основном они расселялись в юго-восточных, а затем и восточных районах области. Большую часть приезжих составляли чеченцы, постепенно возвращавшиеся из Средней Азии после сталинской депортации (основной вид деятельности – сельское хозяйство, овцеводство). В 1970 г. количество чеченцев в Ростовской области не превышало 2527 человек, а к 1979 г. их было уже 9183 человека. К 1989 г. основная часть чеченской диаспоры проживала в Дубовском (более 2 тыс. человек); Заветинском (около 4 тыс.), Зимовниковском (более 2 тыс.), Пролетарском (более 1 тыс.), Ремонтненском (более 2 тыс.) районах.

Кроме чеченцев в Ростовской области с конца 70-х годов отмечается количественный рост числа представителей дагестанских народностей – даргинцев, аварцев, лезгин, кумыков, табасаранцев, а также переселенцев с Южного Кавказа – азербайджанцев. Рост численности кавказских диаспор во многом был обусловлен системой отходничества – выездом работоспособного мужского населения в экономически более развитые регионы Советского Союза, в число которых входила и Ростовская область.

Последняя волна миграции мусульманского населения на Дон была связана с развалом СССР. Основными факторами миграции становились, во-первых, разгоревшиеся конфликты на постсоветском пространстве, повлекшие за собой волну вынужденных переселенцев, во-вторых, экономический кризис. Отличительной чертой последней волны миграции было то, что большинство приезжих составляли выходцы с Кавказа и Средней Азии. Количество представителей этносов, традиционно исповедующих ислам, по данным переписи 2002 г., составляло в Ростовской области около 110 тыс. человек (примерно 2,5 % всего населения).

Таким образом, на территории Ростовской области сформировались два самостоятельных типа диаспор, отличающихся завершенностью процесса социальной адаптации: традиционные и новые. Традиционные диаспоры области (армянская, греческая, немецкая) характеризуются наличием продолжительной традиции проживания в регионе. Это определяет специфику расселения, тип поселений, тенденции занятости, высокую степень социокультурной адаптации и слабо выраженную конфликтность, доминирование культурного направления работы организаций.

Второй тип – новые диаспорные общины – сформировались в Ростовской области в постсоветский период. Главными условиями формирования диаспор были как стрессовые (чеченцы, турки-месхетинцы), так и экономические (даргинцы, аварцы и др.) причины. При этом миграция носила неконтролируемый характер. Представители молодых диаспор в подавляющем большинстве проживают в сельской местности; их отличает большая компактность проживания в ограниченном числе районов области. Новые диаспоры обладают относительно высоким уровнем миграционного и естественного прироста, поэтому в них достаточно высок процент молодежи. Для этого типа характерна специализация на определенном виде деятельности, в частности – скотоводстве. Специфику адаптации новых диаспор определяет сравнительно большая культурная дистанция с местным обществом, объясняемая, в том числе, и культурно-религиозными различиями, при этом наиболее культурно дистанцирована диаспорная молодежь.

Изменение этноконфессионального баланса в Ростовской области сопровождалось конфликтными ситуациями, например, конфликты с участием представителей этнических мусульман: турок-месхетинцев, чеченцев и представителей дагестанских народов (в Багаевском, Ремонтненском, Сальском районах). Во всех конфликтах принимали участие представители казачьего движения Дона. Однако большинство межэтнических конфликтов в своей основе носили экономическо-хозяйственный, либо криминальный характер и не представляли собой религиозное противостояние. С другой стороны, нельзя не признать этнокультурную основу таких конфликтов, тот факт, что подобные ситуации вызывают слишком сильный резонанс в обществе коренного населения, которое с течением конфликта пытается разделять участников именно по этнокультурному признаку, а не по признаку личного экономического успеха или принадлежности к криминальным сообществам.

Конфликтные тенденции в Ростовской области подталкивают представителей этноорганизаций к сотрудничеству с представителями коренного населения. Особую роль играет казачество как один из посредников в урегулировании данных конфликтов. Об этом свидетельствует ряд подписанных соглашений о мирном сосуществовании между казаками и представителями диаспор. Происходит осмысление необходимости добрососедских отношений, наблюдается кооперация сил духовных наставников с целью урегулирования возникающих противоречий: религиозно-культурная коммуникация становится одной из ведущих на пути к согласию. Например, к урегулированию конфликта в Сальске (2006) были привлечены представители местного духовенства и национальных организаций.

Полагаем, что конфликтогенность новых диаспор определяется в первую очередь не социально-экономическими (безработица, жизненно-бытовые условия, этническая преступность), а социокультурными и культурно-психологическими факторами (культурная дистанция, негативные этнические стереотипы). Поэтому в основу профилактики культурных конфликтов между диаспорами и принимающим населением предлагается положить политику, направленную на изменение стратегии общин новых диаспор в отношении социокультурных норм большинства, а также на подготовку местного населения к позитивному восприятию инокультурных групп и возможным противоречиям с ними. С этой точки зрения предпочтительно принятие диаспорами стратегии культурной адаптации, создающей условия для снятия противоречий в сфере культурных и межличностных коммуникаций.

Считаем, что методологической основой интегративных процессов является логика консенсусной этнокультурной парадигмы, в рамках которой диаспоры рассматриваются не только как конфликтогенный, но и позитивный ресурс в полиэтнических обществах. В рамках данного подхода, этничность, как фактор повседневной рефлексии, определяющей контуры взаимодействия как на межличностном, так и на межгрупповом уровнях, имеет позитивный характер. Большое значение при формировании позитивной идентичности имеет использование конструктивного ресурса института национально-культурной автономии. Необходимо также совмещение национально-культурной деятельности с работой по интеграции, включению в институты гражданского общества, координации деятельности диаспоральных общественных объединений со стороны государственной власти. Целью проведения вышеобозначенных управленческих стратегий является предупреждение обретения диаспорами этнополитической конфликтной субъектности в принимающем их обществе.

«Современное развитие регионов России: Политико-трансформационные и культурные аспекты», Уфа, 2010 г., с. 228–232.

ФОРМИРОВАНИЕ РЫНКА ХАЛЯЛЬ– ПРОДУКТОВ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ НА ПРИМЕРЕ ТАТАРСТАНА

Гульнара Габдрахманова, кандидат социологических наук (Татарстан)

Одним из заметных проявлений ислама в современном мире стало формирование рынка товаров и услуг под маркой «халяль». Это явление стало довольно заметным и в российском обществе. В России халяль-рынок не предполагает его обязательной монополизации в руках представителей исламского сообщества или какой-то одной этнической группы. В российском халяль-рынке задействованы представители разных народов и конфессий, как на уровне производства, так и на уровне потребления. Это значит, что рынки этнических товаров и услуг могут продуктивно функционировать в полиэтничной и поликонфессиональной среде.

Пища – один из важнейших специфических элементов традиционной культуры. В основе пищи каждого народа лежат два определяющих фактора – исходные продукты и способы их обработки. Среди татар-мусульман мясо крупного рогатого скота, баранина, птица, конина и субпродукты являлись одними из основных продуктов питания, а блюда из мяса отличались большим разнообразием. Естественной основой кулинарии татар в части мясных продуктов были принципы содержания, забоя скота, потребления мяса, базирующиеся на канонических правилах ислама и на исламской культуре, адаптированных к местным условиям. В современных условиях среди российских мусульман в отношении потребления мясных изделий актуализировалось понятие «халяль» (свободное, дозволенное). Сегодня на прилавках крупных супермаркетов, магазинов пошаговой доступности, на продуктовых рынках, в магазинах при мечетях продается продукция под маркой «халяль».

Сфера торговли продуктами халяль – интересный объект для научного исследования. Это связано с тем, что в конце XX в. в мусульманской среде именно здесь начались поистине фундаментальные и при этом достаточно быстрые сдвиги, касающиеся и структурных, и институциональных элементов рынка товаров и услуг для мусульман. По данным маркетинговой компании JWT MENA, всемирный халяль-рынок оценивается в 580 млрд. долл. США (Маркетинг-2010). По другим оценкам, рынок продукции халяль, куда входят как продовольственные продукты, так и непродовольственные товары, оценивается примерно в 2,1 трлн. долл. Сегодня этот рынок обеспечивает 1,6 млрд. мусульманского населения планеты. Наиболее крупные производители халяль-продуктов ежегодно встречаются в Малайзии на специальном форуме. На мероприятие с постсоветских территорий приезжают представители Казахстана и Республики Татарстан.

В последние годы термином «халяль» обозначается не только питание, но и множество сфер жизнедеятельности мусульман, в частности татар. Это понятие стало выполнять символическую функцию. Как показывают наши наблюдения, в России халяль ассоциируется в массовом сознании и дискурсе религиозной элиты с нормами поведения, определенными видами трудовой деятельности, способами получения источников к существованию, принципами питания, одеждой, культурными символами и атрибутами. Предприниматели, потребители, исламские лидеры, журналисты указанным словом именуют все, что может иметь черты халяль, т.е. не противоречить нормам ислама. Если исходить из предложенного В.В. Радаевым определения рынка, под которым он понимает «совокупность структурно связанных продавцов и покупателей определенного товара, деятельность которых регулируется сходными правилами и разделяемыми большинством участников концепциями контроля», то, на наш взгляд, можно говорить о формировании в России халяль-рынка.

Его ведущие участники:

1. Производства (предприятия, цеха, кафе, рестораны, ателье), торговые сети, специализированные магазины, деятельность которых направлена на продажу: продуктов питания; косметической и гигиенической продукции, фармакологических препаратов; мусульманской одежды, атрибутов.

2. Мусульманские организации и туристические фирмы, которые организуют паломнические туры и отдых для мусульман в специальных отелях.

3. Интернет-сайты и журналы, часть которых создается специально для правоверных, другая рекламирует мусульманские товары и услуги.

4. Операторы мобильной связи, рекламирующие услуги для мусульман – чтение аятов, sms-сообщения о времени намаза и т.д.

5. Медицинские клиники, предлагающие услуги по нормам ислама.

6. Спортивные учреждения, организующие олимпиады для мусульман.

Интересно отметить, что стали предлагаться услуги мусульманского такси, водитель его – правоверный, по желанию клиента во время поездки можно прослушать запись чтения аятов.

Халяль-рынок проявляет себя в разных уголках постсоветского пространства и уже начал привлекать внимание научного сообщества России. Из известных нам работ следует отметить публикацию О. Вендиной и А. Малашенко. Авторы фиксируют «халяль» как новый феномен у современных мусульман. В работах подчеркиваются самые разнообразные его проявления: это магазинные продажи, сети общественного питания, особенности проведения светских мероприятий и оказания гуманитарной помощи. В последние годы стали печататься статьи в богословских и специализированных энциклопедических словарях. Однако специального научного исследования халяль-рынка в нашей стране, включающего производство и продажу разнообразных товаров и услуг, именуемых маркой «халяль», пожалуй, еще не предпринималось.

При изучении этой проблемы мы считаем продуктивным междисциплинарный подход. Наряду с методологией, методами и аналитическими материалами этнографической науки, раскрывающими традиции питания, необходимо привлечь теоретические наработки экономической социологии, позволяющие понять социальные причины актуализации понятия «халяль» в нынешних условиях. Материалы, которые легли в основу статьи, собраны в ходе экспедиционных выездов в регионы Поволжья – Пензенскую обл. (г. Пенза и с. Средняя Елюзань), Удмуртию (г. Можга) и сельские районы Республики Татарстан. Ведется наблюдение в г. Казани.

В традиционном быту татар халяль-рынок развивался внутри мусульманской уммы. У татар-мусульман Поволжья наблюдается массовое, основанное на исламских традициях потребление мяса и мясных изделий из баранины, конины, говядины, птицы (куры, гуси, утки). Эта традиция сохранялась за счет проживания татар в сельской местности и производства мяса внутри семейных домохозяйств. Этот период продолжался примерно до 1917 г.

В советский период на рынке наблюдался спад. Российские мусульмане оказались втянутыми в процесс производства и частичного потребления мясных продуктов, запрещенных исламом, – харам-продуктов: мяса животных, забитых не по мусульманской традиции, свинины и изделий, ее содержащих, а также других продуктов харам (прежде всего алкоголя). Между тем, как свидетельствуют экспедиционные наблюдения этнографов, ислам и питание, базирующееся на исламской традиции, в советский период среди татар-мусульман сохранили важную жизнеобеспечивающую и смыслообразующую роль, поддерживающую основу «татарскости». Вместе с тем, несмотря на атеистическую пропаганду, татары-мусульмане старались придерживаться в отношении питания традиционных норм.

В конце 1980-х – первые годы 2000-х годов наблюдается ренессанс традиций питания у татар Поволжья. Этому процессу, на наш взгляд, способствовала реанимация религиозных чувств у верующих, что нашло отражение в росте религиозного сознания, стремлении к проведению религиозных обрядов и праздников, формировании соответствующего религиозного поведения и его символизации. Мусульманские лидеры стали заявлять о необходимости соблюдения обязательных требований к «истинному мусульманину». На прилавках магазинов появляются первые продукты под маркой «мусульманские» (не халяль!). Производителями были частные предприниматели, которые, оперативно отреагировав на настроения потребителей, начали самостоятельно именовать свою продукцию. О том, насколько в таком производстве соблюдались нормы ислама, говорить затруднительно.

В начале 2000-х годов на хяляль-рынке обнаруживаются элементы управляемости. Возникают структуры, контролирующие сферу производства продуктов халяль. Начинают работу первые организованные вокруг мечетей рынки специально откормленного для забоя скота во время праздника Курбан-байрам. Там же за оговоренную плату в специально отведенном месте на территориях, прилегающих к мечетям, обученные мужчины стали проводить обряд жертвоприношения. На первых порах обряд проводился в присутствии заказчика. В последние годы это присутствие не обязательно, достаточно оплатить услугу. Начали практиковаться заказы через Интернет.

Современный рынок мясных халяль-продуктов среди поволжских татар-мусульман подразделяется на три типа:

– внутридомовая халяль-традиция производства в домашнем домохозяйстве для внутрисемейного повседневного потребления и для продажи среди близких и знакомых мяса и мясных продуктов, технологической основой которых являются каноны ислама;

– праздничная халяль: в дни празднования священного для мусульман праздника Курбан-байрам организуется продажа специально откормленного скота для совершения обряда жертвоприношения. Получает широкое распространение обряд жертвоприношения во время локальных праздников (Кляу), обетных жертвоприношений (Назер Курбан);

– халяль-индустрия – массовое производство мяса и мясных изделий халяль.

Первый и второй тип структур относится к так называемым внемагазинным формам торговли, третий – к магазинным. Различие между «магазинными» и «внемагазинными» формами достаточно условно. По крайне мере, оно проводится не по виду торговой точки. Речь идет скорее о формах торговли и учета оборота. Хотя и здесь нужно говорить о некоторой доле условности. Халяль-индустрия, пока еще слаборегулируемая и контролируемая сфера.

Деловые стратегии участников халяль-индустрии различаются в зависимости от размеров предприятия. Как показали наши интервью с руководителями малых и средних предприятий-производителей изделий халяль, представители используют три стратегии.

Первая модель – консервативная, основывается на стремлении руководителей к закрытости производства – работниками могут быть только истинные мусульмане, ведущие образ жизни в соответствии с нормами Корана; забой скота проводится не только с соблюдением необходимых правил, но и с обязательным чтением молитвы муллой. Внутри производственного цеха для чтения пятикратного намаза работникам отведена специальная комната.

Вторая стратегия – либеральная. При забое и обработке соблюдаются необходимые правила ислама. Однако присутствие муллы считается необязательным, кадровый состав работников и сети распространения продукции прозрачные. В производство включаются представители разных народов, конфессий. Главное – профессиональные качества работника.

Третья модель – синтетическая. Декларируется необходимость строгого соблюдения норм ислама в производстве, но в то же время сообщается о присутствии «других» элементов.

Несмотря на разницу в принципах организации производства, все три стратегии малого и среднего бизнеса халяль-индустрии имеют ряд общих признаков: общая история и причины организации халяль-производства, ведение продаж, основы формирования сетей, положительная динамика объемов производства и схожие рекламные шаги.

Как показали наши интервью, главной причиной организации производства продуктов халяль для всех опрошенных нами респондентов – руководителей халяль-производств стала сложная экономическая ситуация в российских регионах, прежде всего на селе, сложившаяся в начале 1990-х годов. Наиболее интересное положение было зафиксировано нами в с. Средняя Елюзань. С 1966 г. это село было известно как совхоз-миллионер «Елюзанский». Совхоз зарабатывал стране валюту, поставляя сушеный репчатый лук на экспорт в Голландию и Германию. Все социальные объекты здесь строились за счет высоких доходов совхоза. В 1990-е годы экономическое положение хозяйства стало резко ухудшаться. Рентабельность производства снизилась, возникли задержки с выплатой зарплаты, в селе наблюдалась безработица. В личных домохозяйствах из-за нерентабельности сократилось производство мяса, молока, овощей. В сложившейся ситуации люди были вынуждены как-то выживать. Наряду с выращиванием лука, сезонной работой в других регионах, занятием извозом на личных грузовиках на рубеже 1990–2000-х годов в селе появляются цеха по производству мясной продукции под маркой «халяль». При организации их использовались две стратегии. Одной группе предпринимателей пришлось начинать с «чистого листа». Они обращались за помощью в банки, к знакомым, случайным людям. Чаще такую стратегию использовали те, кто вернулся в село из города и утратил родственные связи. Другая группа производителей стала вовлекать в производство членов своей семьи, экономические капиталы родственников, социальные связи, накопленные близкими, и т.п. На наш взгляд, вторая стратегия реализовалась более успешно. Это связано с тем, что семья и ислам – глубоко внедренные и сохранившиеся ценности елюзанцев, ставшие мощной экономической поддержкой в новых экономических обстоятельствах.

Одним из важных условий утверждения и функционирования средних и малых производств по выпуску продукции халяль являются сети. В этом качестве среди трех выделенных нами деловых стратегий чаще всего выступают родственные, семейные, дружеские связи. Эти сети аккумулируются не на этнической, а на деловой основе. Знакомые, друзья, родственники вступают в деловые союзы и становятся соучредителями и соруководителями предприятия, выступают в роли посредников при распространении, становятся продавцами, выполняют контролирующие функции в местах реализации продуктов, работают над поиском новых торговых точек. Иногда такие связи имеют несистематический характер и направляются на поддержку близкого человека. Причиной вступления и образования сетей является экономическая мотивация. Сети поддерживаются благодаря надежности участников. Связи обеспечивают оперативность в принятии решений. Для представителей малого и среднего уровня халяль-индустрии сети позволяют максимально использовать имеющиеся экономические и производственные ресурсы.

В консервативной модели доминируют религиозные связи. Такие производства работают по заказам магазинов при мечетях. Один из обследованных нами цехов в с. Средняя Елюзань функционирует в контакте с Советом муфтиев России. Производитель по запросу отправляет партии продукции. Заказчик распространяет продукцию в Москве, издает брошюры, плакаты, рекламирующие халяль-продукты цеха. В цехе установлено современное оборудование, помещение занимает большую площадь, недавно хорошо отремонтировано.

Цеха по производству продуктов халяль имеют разветвленную сеть распространения. Продукция продается в магазинах пошаговой доступности, на продуктовых рынках, магазинах при мечетях. Эти торговые точки используются всеми тремя типами участников малого и среднего халяль-бизнеса. Сети постепенно расширяются. Наши респонденты – руководители средних и малых производств по выпуску продуктов халяль отмечали увеличение потребности населения, что в целом способствует расширению производства. Увеличиваются объемы выпускаемой халяль-продукции, становится шире ее ассортимент.

Для продвижения своей продукции производители не прибегают к особым мерам. Единственная реклама, которую используют предприниматели – представители крупного, среднего и малого бизнеса, – эмблемы, которыми украшается продукция (за исключением отдельных представителей консервативной модели, рекламную продукцию которых мы описали выше). Эмблемы придумывают сами предприниматели. В качестве символов используются арабские буквы, изображения мечетей, полумесяца, звезд, татарские орнаменты. В некоторых случаях добавляется фирменный знак, сочетающий элемент фамилии бизнесмена и исламские мотивы. Встречаются изображения животных – лошадей, баранов, коров, птицы.

Следует отметить, что и среди крупных игроков халяль-индустрии – мясоперерабатывающих предприятий, и среди представителей малого и среднего бизнеса производство мясных продуктов халяль стало одним из возможных способов выживания в рыночных условиях. В 1990-е годы в сложных экономических обстоятельствах заводы были вынуждены предпринимать новые маркетинговые шаги. Та часть мясоперерабатывающих заводов, которая в начале 2000-х годов освоила технологию производства халяль-продукции, начала использовать «свежую» маркировку продукции и «захватила» потребителя, осталась на плаву благодаря получению дополнительных доходов с нового производства. Стратегия мясоперерабатывающих предприятий основывается на либеральной модели. В процессе производства в силу объективных причин игроки не стремятся соблюсти все необходимые требования: работники подбираются по профессиональным качествам, крупные поставщики могут одновременно производить скот халяль и харам, и т.п. Нормы ислама сохраняются лишь на этапе забоя и обработки скота. Продажа продукции основывается на позиционировании себя на сложившемся рынке пищевых продуктов.

Продукцию солидных участников халяль-индустрии можно видеть в крупных супермаркетах, магазинах пошаговой доступности, на продуктовых рынках. Зачастую в супермаркетах халяль-продукция хранится в холодильниках вместе с другими мясными изделиями и в лучшем случае отделена от харам-продуктов перегородкой, реже – на отдельном прилавке. Иногда используются специальные ножи и разделочные доски, на которых разрезается продукция. Это один из способов привлечения покупателей. В магазинах пошаговой доступности халяль-продукты на прилавках разложены вперемешку с харам-продуктами. На продовольственных рынках наблюдаются оба варианта. На рынках стали появляться специализированные отделы, где продаются только халяль-продукты.

Предприятия мелкого и среднего бизнеса халяль-индустрии работают самостоятельно и пока не включаются в объединяющие формы. Интеграция на халяль-рынке наблюдается среди крупных производителей, что приносит ее членам осязаемую выгоду. Объединительной основой являются специальные структуры, контролирующие и сертифицирующие производство продуктов халяль. Эту функцию в России взяли на себя две структуры – Совет муфтиев России и Духовное управление мусульман Республики Татарстан. Совет муфтиев России разработал и принял в ноябре 2003 г. «Положение о порядке организации производства, торговли, осуществления контроля над производством и торговлей продуктами, разрешенными к употреблению в пищу мусульманами», организовал Совет по контролю над производством и торговлей продукцией «Халяль».

Комитет стандарта «Халяль» при ДУМ Республики Татарстан начал свою работу в 2005 г. На первых порах комитет стремился структурировать хаотичный рынок халяль-продуктов. Сегодня он приобрел статус межрегионального интеграционного центра, объединяющего заинтересованных лиц. Согласно меморандуму о взаимном сотрудничестве в области стандартизации и сертификации продукции и услуг «Халяль» между Татарстаном, Казахстаном, Киргизстаном решено организовать единый «Институт Халяль», в котором будет разработана учебная программа для специалистов в сфере халяль-индустрии. Комитетом разработаны и утверждены правила производства продукции по нормам шариата. В положениях определены требования как к сырью, используемому при производстве продуктов халяль, так и к персоналу, производственным помещениям, транспортным средствам, инструменту, спецодежде, упаковке и маркировке, а также перечислены требования к порядку освидетельствования на предмет соответствия продукта нормам ислама. По инициативе комитета и при поддержке Республиканского сертификационного методического центра «Тест-Татарстан» Федеральное агентство по техническому регулированию и метрологии 17 февраля 2009 г. зарегистрировало «Систему добровольной сертификации продукции и услуг на соответствие канонам Ислама – Система Халяль (Halal)». Агентство зарегистрировало также товарный знак, в связи чем все предприятия, выпускающие продукты халяль, должны маркировать свою продукцию. Добровольная сертификация продукции позволяет официально признавать на государственном уровне в странах, входящих в Организацию Исламская конференция, продукцию российских предприятий – от мяса до медикаментов.

Интересно отметить, что халяль-продукты люди покупают независимо от своих религиозной и национальной принадлежности, убеждений и вкусов. Все чаще потребителями мясных халяль-продуктов становятся представители «немусульманских народов». Натуральность халяль-продуктов увеличивает их стоимость. Продукты халяль, как правило, на 10–15 % дороже харам-продуктов. Рынок пищевых харам-продуктов пока выигрывает за счет более низких цен на свою продукцию. Вилка наиболее заметна среди крупных участников рынка пищевых продуктов. Мелкий и средний бизнес халяль-индустрии находит новые стратегические решения, удешевляющие производство: работает напрямую с потребителем (продажа ведется непосредственно в цехах) и продавцами, не легализует бизнес и т.п. Сегодня между отдельными сегментами халяль-рынка зародилась конкурентная ситуация. Внутридомовая халяль и праздничная халяль сохраняются за счет поддержания сетей в селах, малых и средних городах. Однако в связи с нерентабельностью в современных экономических условиях масштабы внутридомовой халяль резко падают и можно ожидать ее полного исчезновения. На смену ей приходит халяль-индустрия, предоставляющая широкий ассортимент товаров и услуг и демонстрирующая очень сильную динамику. Праздничная халяль развивается более успешно, чем внутридомовая. Она заняла свою нишу, на которую никто из участников халяль-рынка не претендует. Как показывают наши наблюдения за празднованием Курбан-байрама, состав продавцов и объемы продажи скота в последние годы практически не меняются. Оценить число проведенных обрядов жертвоприношения достаточно трудно. Можно ожидать как минимум сохранение праздничной халяль и за счет потребности современного населения в ритуальном сопровождении личной жизни.

Можно выделить две аудитории потребителей мясных продуктов халяль – мусульмане и немусульмане. Для первой группы халяль-питание, основанное на канонах ислама, – основа религиозной идентичности. Для второй группы привлекательными являются гигиенические особенности халяль-продуктов, прежде всего их натуральность. Потребителями таких продуктов становятся сторонники здорового питания. Религиозная и этническая принадлежность не влияют на потребительские предпочтения. В зависимости от целевой аудитории дифференцируется характер торговых точек. Обслуживание мусульман происходит посредством магазинов при мечетях. Немусульманское сообщество покупает мясные халяль-продукты чаще в магазинах, где наряду с халяль-продукцией продаются харам-продукты, реже – в магазинах при мечетях.

Подведем итоги.

1. Современный рынок мясных халяль-продуктов у татар представляет собой совокупность структурно связанных продавцов и покупателей товаров и услуг, производимых с соблюдением норм ислама в части потребления мясных продуктов, который, в свою очередь, выступает движущей и организующей силой, принимаемой всеми участниками.

2. Халяль-рынок базируется на использовании традиций ислама как ресурса, обеспечивающего экономический и социальный успех, и связан с сознательным выбором значительной части занятых. Причины актуализации халяль-рынка среди татар – относительно высокая сохранность исламских традиций в бытовой культуре, в том и числе в части питания, а также особенности этнической культуры.

3. Халяль-рынок не предполагает его обязательной монополизации в руках предcтавителей исламского сообщества России или ее одного этноса. Сегодня в халяль-рынке задействованы представители разных народов и конфессий – на уровне как производства, так и потребления. Рынки этнических товаров и услуг могут продуктивно функционировать в полиэтничной среде.

«Этнографическое обозрение», М., 2011 г., № 1, с. 37–47.

СТАНОВЛЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПЛЮРАЛИЗМА В КАБАРДИНО-БАЛКАРИИ В КОНЦЕ ХХ в

Марина Гугова, кандидат исторических наук (Кабардино-Балкарский научный центр РАН)

Современный этап российской истории уже сегодня может быть расценен как один из самых динамичных периодов ее развития. Начиная с середины 80-х годов в России наряду с радикальными изменениями в политической и государственной организации происходят глубинные изменения в общественном сознании, идет активный процесс его радикализации, освоения либерально-демократических ценностей. Действенным средством политической активизации являются политические партии и общественно-политические движения. Особенностью партийной системы Кабардино-Балкарской Республики является то, что она сложилась путем наложения друг на друга известных двухполюсных конфигураций, присущих России в целом (консерваторы – радикалы) и национальным республикам (этнос – этнос) в частности, и стала четырехполюсной. Ее составили коммунистические организации, демократические, этнонациональные, общегражданские движения. Причем популярность первых трех падала, а последней – росла.

Такая ситуация сложилась постепенно, и можно выделить узловые моменты политического развития республики. Вначале, с 1985 по 1989 г., шла стихийная политическая плюрализация вне КПСС, а затем и в ее рамках. 1990–1991 гг. отмечены дифференциацией политической структуры, появлением зачатков новых партий и протопартийных структур. Переход к фактической многопартийности в виде системы крайнего плюрализма с поляризацией политических сил начинается после августа 1991 г.

Постепенно кристаллизуется своеобразная ориентация основных политических сил. Главным критерием для их выделения может служить их отношение к такому базовому приоритету, как права личности или социума. Приоритет права личности – основная ценность двух из четырех политических сил Кабардино-Балкарской Республики. Его выдвинули и последовательно отстаивали общегражданские движения, которые являлись нетрадиционными, ибо благодаря специфике КБР имели многонациональный состав, ориентацию на межэтнический мир и согласие на союз с демократическим движением. В Кабардино-Балкарии гражданские движения были представлены в лице Кабардино-Балкарского отделения партии Российского единства и согласия и Кабардино-Балкарским региональным отделением общероссийского общественного движения «Честь и Родина». Близко к общегражданским по своим базовым ценностям было демократическое движение. В Кабардино-Балкарской Республике оно включало как отделения российских партий и движений, так и республиканские. Это общественно-политическое движение «Вперед, Россия!», Кабардино-Балкарская организация Республиканской партии РФ, Движение за сохранение единства КБР.

Этнонациональные движения в КБР были представлены такими организациями, как общественная организация «Адыгэ Хасэ», Конгресс Кабардинского народа, общественная организация «Тере», Национальный совет балкарского народа, Адыгская народная партия, общественно-политические движения «Кабарда», а также общественно-политическое движение «Русскоязычный конгресс», «Славяне» и др. Их роднил отказ от приоритета прав личности в пользу «суверенитета нации». Они отстаивали первенство прав этнических общностей во всех сферах общественной жизни, вплоть до политической.

Коммунистическое движение состояло из Коммунистической партии КБР и Коммунистического союза молодежи КБР. Его члены считали, что права личности вторичны по сравнению с интересами класса (социального слоя). Ставка делалась как на традиционный рабочий класс, так и на люмпенство, слой которого рос вместе со структурными реформами. Среди общественных объединений были и организации чисто профессионального характера – профсоюзы, творческие союзы, объединения по интересам (охотники, кинологи, книголюбы), спортивные общества и другие.

Особо надо сказать о национально-культурных обществах. К концу 90-х годов XX в. их насчитывалось в республике более десятка (ассоциация корейцев «Чинсен», общество греков «Эллада», общество немцев г. Нальчика «Видергебурт», республиканское общество месхов (грузин-мусульман) «Спасение», еврейский общественно-культурный центр «Товуши», осетинский культурный центр «Нихас» и др.). Несмотря на небольшой срок своего существования, эти организации немало делали в области укрепления межнационального мира и согласия в республике.

Необходимо учитывать, что среди общественно-политических объединений были и такие, которые, провозгласив свое существование, на том и остановились (например, общественная организация «Кавказ-Крым»). Многие объединения были крайне малочисленны, иногда они представлены несколькими членами (например, общество греков «Эллада», осетинский культурный центр «Нихас»). Ряд организаций существовали чисто номинально, ничем не проявляя себя в политической жизни. Кроме того, существовали организации, которые по уставу и целям деятельности не являлись собственно политическими объединениями, но тем не менее активно участвовали в политической жизни (культурно-национальные организации).

Можно утверждать, что в конце XX в. республика находилась на стадии формирования многопартийной системы. Партия – это достаточно серьезная влиятельная политическая сила, способная оказать реальное воздействие на политические процессы в республике, способная провести своих кандидатов в парламент, отстаивать через них свои законопроекты, решения. Такие партии к концу XX в. в Кабардино-Балкарии только оформлялись, в них была очень сильна ориентация на лидеров и весьма слабая социальная база. Но мы должны быть заинтересованы в том, чтобы в республике сложилась работоспособная многопартийная система с влиятельными действительно работающими политическими партиями.

«Фундаментальные проблемы пространственного развития Юга России: Междисциплинарный синтез», Ростов н/Д., 2010 г., с. 79–81.

СМОЖЕТ ЛИ РОССИЯ УДЕРЖАТЬСЯ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ?

Владимир Попов, публицист

Интерес к Кавказу проснулся во мне давно, с отроческих лет. Во всем, конечно, виновата великая русская литература и ее непостижимые гении. Через творчество М.Ю. Лермонтова и Л.Н. Толстого открывался новый, захватывающий воображение мир. Взрослая жизнь, увы, лишена детской чистоты побуждений, романтики, столь необходимой в юные годы. Познание мира часто происходит через трагические реалии бытия, сурово возвращающие нас с небес на землю грешную. Осознание этого и побудило пять лет тому назад написать откровенную и предельно жесткую в выводах публицистическую работу «Кавказский пороховой круг». В ней выражены тревога и предчувствие, что Кавказ вновь становится для России «огнедышащим местом». Ведь распад Советского Союза начался со вспыхнувших этнических войн в Закавказье. Я размышлял, не выпадет ли нам судьба вновь пройти по этому, наполненному человеческими страданиями, кругу. Только на этот раз речь пойдет уже о целостности России в ее новых границах. И хотя я не верю в коллективную мудрость равнодушных к политике индивидуумов, но сегодня, как никогда, нам всем нужны разум и прозорливость – и тем, кого судьба занесла во власть, и гражданам, чтобы не совершить роковой просчет. А Россия, тем временем, настроена праздно. Пресловутая «вертикаль» пребывает в искреннем убеждении, что государством можно по-прежнему управлять, как если бы оно было Васильевским островом.