Риск – это наша работа Самаров Сергей

1

– Через полтора часа, товарищ подполковник, никак раньше не получится, – сказал капитан, с носом цвета тормозной жидкости, командир автороты. – Вообще-то машина есть и сейчас, но все БТР в разгоне. А без прикрытия выпустить машину я права не имею.

– Годится, – Разин посмотрел на часы, прикидывая время на развертывание. Вернее, прикинуто оно уже давно, и сейчас осталось только сверить прикидки с реальным временем. – Даже лучше будет, если через два с половиной часа. Я беру полчаса запаса на случай, если с машиной или с БТР что-то случится в дороге. Прокол колеса или маленькая перестрелка… Устроит?

– Вполне. Тогда я дам команду основательно подготовиться. Назад транспорт будет возвращаться, как я понимаю, ночью.

– Да, если будет возвращаться. Или пусть лучше где-то заночует. На ближайшем блокпосту. Сами знаете, что такое ночные дороги.

– К сожалению, с этим встречался лично… – капитан показал руку, где кожа на тыльной стороне ладони сохранила следы ожога. Должно быть, довелось слегка «поджариться» в машине. – Мы прикинем варианты с ночлегом.

– Обеспечьте их сухим пайком на двое суток. Вполне вероятно предположить завтра во второй половине дня или послезавтра развертывание несколько больших сил. Машины могут на месте дожидаться команды.

– Меня пока не предупреждали относительно завтрашнего или послезавтрашнего дня.

– Этого еще никто не знает. Вы и я. И ваш командир части. Надеюсь, что никто пока и не узнает. Я даже попрошу вас как-то замаскировать подготовку, если такая необходима.

– Есть, производить замаскированную подготовку, товарищ подполковник.

– В остальном, что касается сегодняшнего дня, мы, кажется, обо всем точно договорились. Вы знаете, где нас найти.

– Знаю, товарищ подполковник. Через два с половиной часа машина вместе с БТР будет ждать вас у КПП. Я пришлю вестового с предупреждением.

– Сразу приготовьтесь дополнительно. Завтра в одиннадцать ноль-ноль, вероятно, выезжает еще одна группа. Командир части в курсе дела. Это недалеко. Назад привезете других пассажиров. Вся поездка в два конца займет три часа.

– Я понял. Мы подготовимся.

Разин пожал капитану руку.

Два с половиной часа… Нормальное время на сборы. Как подполковник Разин и рассчитывал.

Вообще-то машину полагается заказывать за сутки. Но, в целях соблюдения секретности передвижения группы спецназовцев, Разин сумел договориться с командиром внутривойсковой части о сокращении срока заявки – работа почти в тревожном режиме. Сейчас же он сообщил о завтрашней операции только для того, чтобы не пришлось ждать и опоздать с выездом. Плохо, конечно, работать, опираясь на чужую материальную базу и не зная, в чьи уши может попасть весть о выезде группы, но ничего не поделаешь, если таковы реалии. Как ни крути словами политики, а это настоящая гражданская война… И здесь свои законы, свои методы разведки…

Разин вернулся в казарму. Уже у дверей его остановил звонок сотового телефона.

– Слушаю, подполковник Разин.

– Товарищ подполковник. Это капитан Страхов.

– Да-да… Слушаю вас, Николай Николаевич.

– Я сейчас был у шефа. Недалеко от предполагаемого района ваших действий попала в засаду большая группа боевиков, идущая маршрутом в Грузию. Часть уничтожена, часть сумела прорваться. Шеф хотел привлечь вас для поисков. Я вынужденно объяснил, что вы заняты проведением своей операции. На всякий случай имейте в виду. И будьте осторожны. Я не уверен, что ушедшие боевики сразу двинутся прежним маршрутом. Вероятна их встреча с Дзагоевым, и тогда вашу группу могут ждать неожиданности.

Сообщение не обрадовало.

– Сколько человек прорвалось?

– Около двадцати.

– Хорошо. Спасибо. Мы будем осторожны.

Если вместе с Батуханом на «рандеву» с врачами придет еще хотя бы пять человек, это до предела осложнит ситуацию. «Милиционеров» будет всего четверо. Однако привлекать в операцию спецназа посторонних недопустимо. У сработанной группы есть понимание действий друг друга. Группа – это единый организм. Как у человека одна рука действует с помощью другой, и действует правильно, тогда как помощь посторонней, третьей руки, даже в отдельности сильной и умелой, но чужой, иногда мешает, так и в боевой обстановке помощь лишнего ствола может оказаться помехой. Даже хороший спецназовец, имеющий отличную боевую выучку, может оказаться помехой, если он не «притерся» с партнерами. Это проверено. Именно поэтому любая группа, согласно инструкциям ГРУ, перед допуском к боевым действиям тренируется не менее двух месяцев в полном составе. Иначе нельзя.

Отказаться от операции, запретить выезд австрийских врачей – это еще хуже. Это вообще полный срыв задания. Последняя возможность заманить в ловушку Батухана Дзагоева… Последняя возможность выручить заложников из плена… Надежды на то, что пограничники задержат банду на границе с Грузией, нет никакой. Никто не знает, какими тайными тропами ходит Батухан.

Значит, отказываться нельзя!

Разин зашел в штабную комнату, где работа за картой уже закончилась и первая выступающая группа завершала экипировку: бойцы облачались в нижние трикотажные костюмы из верблюжьей шерсти – подарок иорданского спецназа, с которым недавно проводили совместные учения. Тогда Разину трудно было сообразить, зачем такие теплые вещи входят в комплект обмундирования солдат жаркой арабской страны. Майор, командир иорданского отряда, объяснил, что зимней ночью в пустыне бывает холоднее, чем на Северном полюсе. Верилось в это с трудом. Вернее, верилось только в то, что этот майор никогда не бывал на Северном полюсе и даже за полярным кругом морозца не нюхал. Но подарок был принят с благодарностью. И уже опробован в командировке прошлого месяца. Очень тепло, предохраняет от переохлаждения, и единственная жалоба поступила от Парамоши.

– Эти иорданские кальсоны, господа мужики, слишком наэлектризованы, и потому до неимоверных пределов поднимают мою потенцию. А в условиях оперативной безжалостной безженственности это, признаюсь, чрезвычайно опасно… Я испытывал желание напрочь забыть боевую задачу и сломя голову бежать до первого населенного пункта, где обитают особы женского пола…

Но тогда, в прошлую командировку группы, еще не наступили настоящие холода. Сейчас для таких костюмов подошла самая пора, и подарку иорданцев можно только порадоваться.

Командир осмотрел группу придирчиво. «Винторезы» снайперов с зачехленными прицелами стоят в полной готовности, прислоненные к стенке. Здесь же автоматы с запасными рожками. Свое оружие в спецназе проверяет каждый боец самостоятельно. Это почти то же самое, что парашют, с которым не прыгают, если он собран чужими руками. Хочешь жить, будешь к оружию внимателен и уважителен. И если командир будет оружие проверять, то покажет, что на своих бойцов мало надеется.

Разин на своих надеется всегда. Нет ни одного не проверенного в деле.

Задние боковые места в «уазике», как и боковые места в плацкартных железнодорожных вагонах, не любит никто. В боевых условиях с боковых мест трудно выбраться. Тем не менее одного человека, которому следовало, согласно оргплану, последним покидать машину, поместили именно там. Чтобы почувствовал жесткость рессор и неровности дорожного покрытия. Как всегда, согласно действию «закона бутерброда», такое место досталось Парамоше. Он, впрочем, к подобному давно привык и не возражал.

Разин, выводя группу, дал последние предупреждения и наставления:

– Мне сообщили из местного отдела ФСБ, что недалеко от «наших» мест была окружена банда, пробивавшаяся в Грузию. Части боевиков удалось прорваться. При случайной встрече с ними в бой не вступать. Они нас интересуют мало. Если увидите преследуемых и преследователей, с последними в контакт тоже не вступать и себя не обнаруживать, даже если увидите, что преследование идет не в том направлении. Придерживаться – строго! – собственной задачи. Еще одна неприятность… Есть вероятность соединения этих боевиков с группой Меченого. Тогда к выездной амбулатории может прийти не десять боевиков, как мы прикидывали, а пятнадцать или двадцать. Хотя и есть у меня желание надеяться на жадность Батухана, который делиться выкупом не пожелает и не возьмет новичков на захват. Тем не менее предусмотреть это стоит. В этом случае снайперам придется взять на себя основную работу. Покажите, ребята, скорострельность. Разведчики в любом случае к нам не приближаются. Выполняете свою задачу. Если мы по каким-то причинам не выходим в преследование, работаете автономно. Тогда снайперы присоединяются к вам. Связь поддерживайте постоянную. У нас связь будет только из машины. При приближении боевиков я жду сообщения. При визуальном контакте связь придется прервать. Все ясно?

– Ясно!

– Вопросы?

– Вопросов нет.

– Как только закончите выгрузку, сообщите, – кивнул Разин на радиостанцию, установленную на передней панели машины.

– Обязательно, – капитан Ростовцев, занявший сиденье рядом с водителем, протянул на прощание руку.

– С богом!.. Постарайтесь ночью не закоченеть…

Разин проводил машину глазами, воровато оглянулся и сунул в рот вторую за день маленькую таблетку. Привычно задавило в барабанных перепонках, и верх головы словно бы поднялся на десяток сантиметров, но через три секунды восстановилось нормальное состояние. Подполковник пошел в казарму, где его дожидались оставшиеся с ним бойцы группы – майор Паутов, капитаны Решетников и Юрлов.

2

Шерхан, естественно, не сомневался – премьер отлично знает, что на министра строительства утром было совершено покушение. И именно поэтому он захотел увидеть министра как можно быстрее. Он знает точно так же, как сам президент, что ситуацию необходимо использовать. Ее необходимо было использовать в любом случае, остался министр жив или нет. Остался – значит, случай счастливый. И можно его тоже раскручивать. И даже более эффективно. Избежав недавней опасности, Шерхан уже был доволен, что это покушение произошло. Оно создало ему некоторый ореол значимости, сделало фигуру более заметной. Хорошо бы еще связаться с кем-то из журналистов, чтобы по нескольким каналам Центрального телевидения передали интервью с ним, но инициатива при этом должна исходить не от него, пострадавшего. Тогда его имя прозвучит на всю страну. Но Шерхан знал, что одноразовое произнесение имени даже на ведущих телеканалах даст мало. Необходимо, чтобы этот случай стал более весомым, чтобы имел политическую значимость. А в действительной подоплеке событий сомневаться, зная своего заместителя достаточно давно и хорошо, не приходилось. Тот, бывший снабженец, привык торговать материалами – всю жизнь этим занимался. И просто приготовился продать ремонтные трубы, если уже не продал. Скорее всего, оптом, как это делается обычно, какой-то подставной частной фирме. Потом, когда обстановка с трубами накалилась бы до предела, он за счет бюджета выкупил бы втридорога эти трубы у фирмы. А разницу положил бы в карман. Так везде и всегда в Чечне делается.

А тут обещание Шерхана позвонить в Москву и выяснить ситуацию. Мимоходом сказанные слова, только чтобы побыстрее закончить совещание и отправиться домой, где предстояла беспокоящая встреча с братом. Никогда раньше министр не брал на себя работу подчиненных. А тут решил взять. И эти слова прозвучали, видимо, угрозой. Что это – проверка?… Непреднамеренно Шерхан попал в цель.

Теперь, когда ситуация достаточно ясна, следует воспользоваться ею и сделать из воровства политическое дело.

В коридорах Дома правительства людей оказалось столько, что создалось впечатление – они специально вышли из своих кабинетов, чтобы посмотреть на министра и пожать ему руку. Шерхан и этим умело воспользовался. Он старательно излучал приветливость, готов был улыбнуться каждому, даже малознакомому чиновнику неизвестно какого министерства, и при этом протягивал для пожатия не правую руку, а – чуть стесняясь собственной неловкости! – левую. В правой же держал, даже не зажимая до конца пальцы, папочку с документами, и при этом рука висела безжизненно. Это выглядело так, что рана мешает министру работать рукой. Хотя в действительности он почти не испытывал боли. Так, пустяк, на который обращает внимание только ребенок…

В приемной премьера очередь. Даже стоят двое – стульев на всех не хватает.

Шерхан повел себя скромно. Встал у стены, но не с краю, а ближе к центру. Чтобы его было заметно. Секретарша, естественно, заметила сразу. Поздоровалась с приветливой, чуть не извиняющейся улыбкой.

– Стул, пожалуйста, освободите… – сказала недогадливой очереди.

Стул освободили сразу. Тоже, должно быть, уже наслышаны.

Секретарша пошла в кабинет премьера. Вернулась через несколько секунд:

– Вас просили подождать.

Недовольно поморщился какой-то полковник. Этот раненых, похоже, не уважает. Может быть, сам не знает, что такое ранение. Как, впрочем, и другие здесь сидящие. Боевиков здесь нет. Но выражение лица полковника не понравилось Шерхану и даже слегка испортило настроение. Но все остальные в приемной прекрасно понимают, что это покушение значительно возвысило Шерхана Дзагоева над всеми другими министрами. Уже возвысило, а что будет позже…

Открылась дверь, и вышли четверо офицеров. И сам премьер показался в дверном проеме.

– Заходите, Шерхан Алиевич, – пригласил, сопровождая слова жестом.

Шерхан прошел, а премьер выглянул наружу, осмотрел очередь и покачал головой:

– Извините, нас с министром строительства срочно вызывает президент. Я никого не смогу принять…

– А когда вернетесь? – спросил полковник, заложив руки за спину.

– Думаю, что не раньше обеда. Чрезвычайные обстоятельства!

Никто не посмел возразить, только полковник опять поморщился.

Премьер закрыл дверь.

– Как себя чувствуете, Шерхан Алиевич? – спросил, внимательно глядя в глаза.

– Сказать, что прекрасно, значит, обмануть… – Шерхан улыбнулся чуть не виновато.

Премьер показал рукой на стул. Сам уселся не за свой, а напротив министра.