Проверено: мин нет! Самаров Сергей
– «Голова», я готов к цирку… – сообщил старший лейтенант Бахвалов.
– Кажи цирк, «Славич»… – разрешил Голованов, подходя к окну и разглядывая улицу поверх верхнего мешка с мукой.
Мешок был уже обильно полит водой и оттого стал липким и марким. Хотя старший прапорщик старался поливать только наружную сторону, куда может угодить пуля, вода и на внутреннюю попала. Но пулемёт в бойницу установить всё же удалось, не испачкав и не прилепив к мешку, и оружие уже мешало второму лицу следить за происходящим. Потому и пришлось смотреть сверху. Но необходимости прятаться пока не возникло. Хотя это «пока» слишком затянулось, и пора бы уже местным жителям проявить горячий горский темперамент.
Старший лейтенант Бахвалов, чтобы помочь им в этом, едва высунулся над созданной недавно баррикадой, поднял автомат и целился не дольше пары секунд. Голованов следил уже не за ним, а за местными жителями. Шестеро стариков встали в круг и притоптывали, шагая друг за другом. Шашка в руках переднего игриво поблёскивала на солнце, воинственно подпрыгивая в такт притоптываниям. Именно этот старик задавал ритм, которому вторили другие. Неугомонные мальчишки прыгали вокруг, но встать в круг к старикам не решались и радовались, непонятно чему. Дети здесь в отличие от Чечни, кажется, ещё не научились отличать настоящую войну от игры в войну и считали шестерых стариков народными героями. Седьмой старик, в самом деле то ли горбатый, то ли временем согбенный, стоял рядом с кругом и отбивал ритм посохом, как опытный капельмейстер. Все что-то дружно пели гортанными хриплыми голосами.
Раздалась короткая очередь – только в два патрона. И следом за ней ещё три очереди – в три патрона. Первой хватило для того, чтобы перебить почти посредине клинок шашки и оставить старика с обломком в руках. После других очередей раздался звон выбитых стёкол в соседнем доме. «Славич» знал, как стрелять. А майор Голованов не знал другого человека, который мог бы выполнить эту задачу так успешно, поскольку шашка ни на секунду не застывала в руке, и попасть в неё даже из снайперской винтовки было затруднительно.
Старик с обломком оружия застыл, не сразу сообразив, что случилось. Другие, кажется, сообразили быстрее, и круг распался. Но не рассеялась толпа. Вперёд выступили женщины, более агрессивные, чем старики, и прижали детей к себе. Какая-то женщина вопила благим матом, показывая на свой, должно быть, дом с разбитыми стёклами.
И эта толпа, живущая единым настроением, единым порывом гнева, придвинулась к бывшим воротам, ставшим баррикадой. Сначала неуверенно, на несколько шагов, словно бы пробуя. И, не услышав встречных выстрелов, тут же двинулась дальше, уже быстрее и увереннее.
Но при этом толпа так и двигалась по другой стороне улицы, не выходя на дорогу. И несколько раз то одна, то другая женщина бросала взгляд в сторону въезда в село – не видно ли там других армейских машин. Настороженность среди местных жителей просматривалась очевидная, и требовалось пробудить большую ярость, чтобы эта настороженность уступила место возмущению. А потом, а потом всё должно пойти так, как и должно было пойти…
– «Славич»! Очередь над головами… – скомандовал майор. – Можешь ещё окно зацепить… Потом, как они двинутся, – бегом в дом… Не забудь испугаться…
– Я уже боюсь… – сказал старший лейтенант, поднимая автомат.
– «Пушкарь»… – теперь команда относилась к пулемётчику старшему прапорщику Киршину. – Приготовься… Смотри только, чтобы рикошетов не было…
– Земля не рикошетит… – отозвался Киршин. – Я их до газона могу подпустить…
– «Трёшкин», возьми пулемёт у стрелка Василия, подстрахуй «Пушкаря»…
– Понял… – с готовностью отозвался капитан Трегубенков.
Старший лейтенант Бахвалов меж тем начал стрелять с пояса, как только он один и мог стрелять – не прицеливаясь, тем не менее точно. Пули засвистели над головами толпы, и снова полетели стёкла из окон теперь уже другого дома.
Толпа дрогнула, колыхнулась, но секундная растерянность, как это часто случается, стремительно сменилась почти слепой яростью. И первой шагнула вперёд женщина, чьё лицо было полностью закрыто чёрным платком. Шагнула так, словно хотела собой остальных прикрыть, но остальные за ней двинулись.
Старший лейтенант дал ещё одну очередь над головами, шарахнулся вроде бы в сторону, потом оглянулся, ещё одну короткую очередь дал и побежал в дом. Он бежал так, как привык бежать под огнём противника, широко расставляя ноги и шаги делая не только вперёд, но и в стороны. Под огнём противника это был естественный бег, помогающий спрятаться от пули преследующего противника, а сейчас это походило на петляние убегающего зайца. Бахвалов достиг эффекта, которого добивался. Толпе показалось, что он испугался, и женщины, угрожая, подняли над головами кулаки.
Так женщины и баррикаду разобрали бы, и во двор бы вошли, если бы вдруг не заговорил пулемёт и не взрыхлил газон прямо под ногами у идущих. Старший прапорщик стрелял прицельно, но очень рискованно, как мог себе позволить стрелять только пулемётчик высокого класса. Только чуть-чуть бы рука дрогнула, и пули прошлись бы по ногам впереди идущих в толпе женщин и по детским ногам. Женщины это почувствовали и одновременно почувствовали решимость пулемётчика. И отступили… Только один горбатый старик с клюкой вышел из толпы. Вернее, он не вышел, он просто остался на месте, когда толпа отступила, и продолжал при этом своей клюкой грозить. Клюка тряслась в трясущейся руке, тряслась задранная кверху седая борода. Старик не боялся, что, конечно же, заслуживало уважения.
– «Голован», он явно говорить хочет… – сделал вывод «Трёшкин». – Я выйду?
– Я сам выйду… – сказал майор. – Страхуйте по окнам… Кто-то может в окнах сидеть…
– Я видел человека за окном… Прячется… – сказал снайпер прапорщик Денисов.
– Присмотрись… Но на одном окне свет клином не сошёлся… Кругом смотрите… Поберегите командира… Он у вас здесь единственный… – Голованов отошёл от окна и двинулся к лестнице. – «Магистр»! Какое окно? Какой дом?
– Напротив налево второй. Второе от нас окно на втором этаже. Оранжевые шторы. Прячется за левой от нас шторой… Я смотрю в прицел. Есть впечатление, что там ствол мелькает… Человека пока не видно… Был бы тепловизор, я бы его сразу вычислил…
– С тепловизором мы бы здесь не сидели… – отозвался капитан Трегубенков. – С тепловизором мы бы уже знали, где у них нора… «Таганай бы уже точно определил и место, и численный состав банды…
– Дайте мне двадцать тысяч баксов, – сказал майор, – куплю вам тепловизор… Будете ничуть не хуже американских солдат… Только солдат, не спецназовцев…
– У американцев в спецназе тепловизор на каждой винтовке… – заметил вдруг появившийся в эфире «Таганай». – И коллиматорный прицел, и лазерный дальномер…
– Живут же парни… – вздохнул Голованов, открывая входную дверь…
Горбатый старик даже к баррикаде подошёл. И так же продолжал клюкой махать и стучать и кричал что-то слабым своим, надтреснутым голосом, уже почти сорванным. Но остановился, когда увидел спускающегося с высокого крыльца майора Голованова, стал дожидаться, даже в своей уродливой фигуре соблюдая какую-то первозданную величественность.
Майор остановился напротив, рассматривая старика. Тот смотрел глаза в глаза, пронзительно и сердито, словно бы чувствуя своё превосходство.
– Что ты хотел, отец? – спросил, наконец, Голованов.
– Я с командиром хотел говорить… – старик ответил по-русски довольно чисто, только с небольшим акцентом.
– Я здесь командую. Майор Голованов, зовут меня Максим Николаевич… Что ты хотел мне сказать? Я слушаю…
Голованов специально разговаривал грубовато, и это требовал сценарий.
– Майор… – старика, видимо, смущал возраст командира спецназовцев. В его понимании майор должен быть постарше. – Зачем вы пришли сюда? Кто вас звал?
– Мы пришли сюда, чтобы захватить бандитов…
– Здесь нет бандитов… Здесь мирные жители…
– Которые стреляют по каждому проходящему БТРу, а потом и вовсе сжигают его? Не мы первые начали стрелять, отец, и не к нам претензии, а к твоим мирным жителям…
Довод старика чуть смутил. Но ненадолго. Он опять посохом тряхнул.
– Я воевал с сорок второго года по сорок пятый… У меня вся грудь в орденах…
– Я рад за тебя, отец… И вижу, что ты человек смелый. Только не пойму, зачем ты пришёл сюда. С тобой мы воевать не собираемся…
– Отдайте нам тела убитых… Мы похороним их по нашему обычаю сегодня же…
Майор Голованов хорошо знал обычай кавказских мусульман хоронить покойников в день смерти. И понимал, что этот вопрос будет теперь камнем преткновения, потому что уважительное отношение к своим покойникам у этих людей в крови, точно так же, как неуважительное отношение к покойникам врагов. Но ему и следовало найти камень преткновения. В сценарии такой поворот дела не обсуждался, там обсуждались другие, но этот вариант был ничуть не хуже, потому что задевал народные традиции. А народные традиции, как и адат [9], всегда были на Кавказе святым делом.
– Невозможно… Это бандиты, их тела будут переданы в прокуратуру для опознания, а потом похоронены согласно закону об антитеррористической деятельности, в безымянной могиле без указания имён. Согласно тому же закону тела убитых террористов запрещено отдавать родственникам для захоронения…
– Уходите сами… Сейчас же… Быстрее сами уходите отсюда… Вас выпустят… – сказал старик. – И оставьте нам тела наших родственников…
– «Голован», в окне снайпер… Приоткрывает створку, чтобы ствол высунуть… – доложил прапорщик Денисов.
– Мы не можем уйти… Ваши бандиты сожгли наш БТР вместе с рацией. Искать нас будут только завтра, потому что мы должны были вернуться сегодня вечером… До утра поиски никто предпринимать не будет… Завтра же сюда приедут следователи прокуратуры и заберут тела бандитов. До этого можешь, отец, не беспокоиться…
– «Голован»… – опять сообщил Денисов. – Снайпер берёт в сторону от тебя… Мне кажется, он хочет стрелять в старика…
– Спасай его… – сказал майор.
– Что? – переспросил старик.
Звук выстрела «винтореза» был почти не слышен. У «винтореза» отличный глушитель. По крайней мере он был слышен только тем, кто знает его звук. Большинство же не знало. Только звякнуло пробитое пулей стекло. И сразу раздался ещё один звук – выпала из окна винтовка и ударилась о бетонные отмостки дома.
– Тебя сейчас кто-то из бандитов хотел убить… – сказал Голованов. – Их снайпер приготовился стрелять в тебя… Мой снайпер тебя спас…
– Наш снайпер меня охранял… – возразил старик, оглядываясь. – Если бы ты захотел арестовать меня, он бы тебя убил…
– Разве ты стрелял в мой БТР? – спросил Голованов. – Если ты не стрелял в БТР, то мне не за что арестовывать тебя. Ваш бандит целился не в меня, а в тебя… Он хотел застрелить тебя, чтобы женщины с детьми бросились на пулемёт… Он и их хотел убить своим выстрелом…
– Что с нашим снайпером? – спросил старик сурово.
– Он остался за окном… Мы не будем забирать его… Пусть его похоронят родственники… Если они хоронят таких людей, а не выбрасывают на съедение волкам… Надо бы выбросить…
– Отдай наших покойников… Так требует наш сход… – повторил старик с угрозой.
– Закон для меня, отец, выше мнения вашего схода… Я действую согласно закону… Больше тебе нечего сказать своему спасителю?
– Ты пожалеешь об этом…
– И это ты говоришь своему спасителю? Ты неблагодарный старик… Уходи, пока тебя снова не подстрелили свои же… Уходи… И не приходи больше… Я не хочу разговаривать с неблагодарными людьми…
Старик стукнул посохом.
– Ты обманщик… – сказал он, повернулся, и, так и не выпрямившись, но всё же с гордым видом пошёл к женщинам в толпу…
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
– Я, конечно, понимаю, что я полный идиот… – сказал майор Голованов в микрофон «подснежника», остановившись посреди комнаты на втором этаже, где бойцов собралось больше, чем в других комнатах дома. – Если бы их снайпер сам застрелил старика, боевики уже покинули бы свою нору и пришли бы сюда. Они искали причину, чтобы прийти, а я лишил их этой причины…
– Это уж точно, – отреагировал «Трёшкин», и не понятно было, с чем он согласился – с тем ли, что майор идиот, или с тем, что после убийства старика боевики покинули бы свою нору, или с тем, что Голованов лишил боевиков причины нору покинуть.
– Но я не мог так вот взять и пожертвовать человеком, которого мог бы спасти… – добавил Голованов, оправдываясь. – Пусть это даже посторонний человек, пусть почти враг… Но не враг же… У старика, как он говорит, полная грудь военных наград… С сорок второго по сорок пятый воевал… Не мог я им пожертвовать… Не мог…
– Да и ладно, командир… – спокойно сказал издалека капитан Рукавишников. – Я ещё здесь посижу, мне не в тягость… Здесь не дует…
Голованов не чувствовал осуждения со стороны бойцов своей группы, но сам понимал, что мог бы уже почти закончить операцию, а теперь не известно, чем ещё она закончится. Командование в данном случае может посчитать это непрофессионализмом. Но здесь вопрос упирался вовсе не в мнение командования, а исключительно в мироощущение самого Голованова. Он от своего мироощущения не отступил, повёл себя так, как должен был повести, а на остальное можно было махнуть рукой. И тем не менее перед своими бойцами майор, грубо говоря, отчитался.
– «Голован»… Вижу движение… Толпа негодует, горбатый негодует… Из дома, где сидел снайпер, женщина выбежала, волосы на себе рвёт… – меж тем доложил старший лейтенант Бахвалов, уже занявший позицию наблюдателя на чердаке, рядом со снайпером прапорщиком Денисовым. – И мальчишка винтовку снайпера подобрал…
– «Магистр», какая винтовка? – спросил Голованов у прапорщика.
– СВД [10]… Стандарт…
– Прицел разбить сможешь?
– Попробую… – раздумчиво сказал снайпер. – Боюсь, рикошет получится… Мальчишка всё-таки… Покалечит… Я попробую… Расстояние-то тоже детское…
– Гони… Аккуратно…
Голованов сам подошёл к окну, где была устроена пулемётная амбразура, и опять высунулся над мешками с мукой. Но ему видимость закрывали кусты во дворе того самого дома. Видны были только головы женщин на углу. Мальчишку же со снайперской винтовкой в руках вообще видно не было. Слабый звук выстрела майор услышал, но услышал и тут же раздавшийся крик. Сначала детский вскрик, потом крик женщины, потом крик многих женщин.
– Что там? – спросил Голованов.
– Теперь они считают, что мы стреляем в детей… – заметил старший лейтенант Бахвалов. – Мальчик приложил винтовку к плечу, целился в наш дом, не знаю, в кого… Саша стрелял в прицел под углом. Через прицел пуля попасть в мальчишку не могла, угол был слишком большим. Просто винтовку развернуло от удара, и прикладом мальчишке морду разворотило… Весь в крови… Кажется, зубы выбило… Народ шумит… «Пушкарь», готовься… Они идут…
Старший прапорщик Киршин рядом с майором Головановым сам принял позу поудобнее и пошевелил стволом пулемёта, пробуя подвижность ствола в амбразуре.
Голованов видел, как толпа перешла через дорогу. Решительная толпа… И мальчик с окровавленным лицом впереди… Очередь опять прочертила по земле ограничительную линию, взметая фонтанчики пыли предельно близко от ног идущих. Толпа заколебалась и остановилась было в нерешительности.
– Повтори для особо непонятливых… – потребовал Голованов.
Вторая очередь толпу остановила совсем…
Теперь разговоры пошли на высоких тонах, но не с федералами, а между собой. Толпа спорила. Но в споре, видимо, взяли верх те, кто хотел федералам «помочь», то есть пригласить боевиков для разговора с армейцами. Этого не все хотели, как понял Голованов. Но других вариантов, к счастью, не нашлось, потому что заградительные очереди всегда разговаривают очень даже убедительным языком, понятным даже тем, кто родным языком плохо владеет. Люди вдруг стали расходиться…
– Кажется, получилось… – сказал капитан Трегубенков.
– «Таганай», будь внимателен… Своих предупреди… Дело, похоже, скоро двинется с места… – сказал Голованов в микрофон «подснежника».
– Пора бы… – капитан Рукавишников показал, что он всё прекрасно слышит…
Ожидание, как обычно это бывает, казалось затянувшимся, хотя было вполне естественным. И майору Голованову казалось, что сейчас стоит, пожалуй, даже связаться с РОШем и доложить, что первая фаза операции успешно завершена. Она, наверное, и была завершена, но говорить об этом можно было только после того, как даст команду «старт» капитан Рукавишников. А он пока молчал.
– Это ты хорошо придумал, насчёт связи… – сказал командиру капитан Трегубенков.
– Что придумал? – не понял майор.
– Сказал старику, что у нас связи со своими нет…
– Это планом предусмотрено, – Голованов не хотел приписывать себе чужие заслуги. – Кажется, генерал Судиславлев дописал…
– А… То-то я не помню такого пункта… Мы это не обсуждали…
– После нас много обсуждали…
«Трёшкин сидел, вытянув ноги, прижавшись спиной к стене и обняв ладонями цевьё автомата, приклад которого зажал бёдрами. Майор ходил по комнате в ожидании и нетерпении. Каждый думал о своём, и произнесенные вслух фразы заставляли прервать ход своих мыслей и включаться в цепочку чужих. Это не всегда и не у всех сразу получается.
– Если бы я сказал, что вызвал подмогу, они из «норы» не выползли бы. Должно быть, сил у них всё же недостаточно… – объяснил Голованов. – Я вообще рассчитывал, что всё гораздо раньше начнётся. Не хотелось бы дело до ночи затягивать. Темнота бандитам в помощь, конечно, но ждать ночи и они не захотят…
– Почему, интересно? – с чердака спросил старший лейтенант Бахвалов. – Ночь для них – самое подходящее время…
– Старик наверняка хорошо мои слова запомнил и всем передал. А я сказал, что мы должны были вечером вернуться. И с утра нас будут искать… Одной ночи для решения всех задач банде может не хватить, что тогда? Тогда уже их преследуют… И потому они захотят всё сделать как можно быстрее…
– «Голован»… Я – «Каблук»… – объявился старший лейтенант Сапожников, занимающий пост в саду и за всё время игр группы с толпой местных жителей не подавший голоса. – В соседнем саду кто-то на дерево лезет… Желает, понимаешь, на нас посмотреть… По одежде – местный житель. По фигуре – мальчишка… Но мальчишку могут просто послать…
– Дай очередь по кроне… Наблюдателя не сними…
Глухо прозвучала автоматная очередь из сада – листва хорошо глушила шум выстрелов. Но откуда-то издалека раздались вопли мальчишки.
– Я же говорил, в наблюдателя не попади…
– Я и не попал. Он, понимаешь, с перепугу с дерева свалился головой вниз…
– И что? Посмотреть можешь?
– Деревья мешают. Не вижу места жёсткой посадки. Но оттуда несколько приглушённых голосов доносится. Мальчишку уговаривают заткнуться…
– Боевики?
– Не могу утверждать…
– Займи место подальше от забора, ближе к дому… Чтобы обзор был шире. И другие заборы тоже… В соседние дворы… Контролируй… Их сверху плохо видно…
– Видно… – не согласился прапорщик Саша Денисов. – Я кровлю ножом в нескольких местах пробил… Можно наблюдать… Иногда хожу, наблюдаю…
– Смотрите… Они легки на помине… – сообщил Бахвалов. – Есть, боевики… Кто там скандал заказывал?
Голованов подошел к окну. Старший прапорщик Киршин принес из подвала ещё два мешка муки, один пристроил стоймя сбоку, второй сверху положил, сделав своё укрытие более высоким и тяжёлым, следовательно, плотным и пуленепробиваемым. И всё это с ещё большей основательностью водой полил. Даже дыры поверху проковырял, чтобы вода внутрь проникла и там образовала густое тесто. Мука во всех мешках слиплась и стала уже слегка подсыхать поверху. Но командиру смотреть в окно без подставки стало неудобно, и потому он просто отодвинул старшего прапорщика, чтобы смотреть в амбразуру вдоль ствола пулемёта, почти через прицел.
Два человека в «камуфляжке», но без оружия вышли на середину дороги, чтобы их было видно из дома. Они словно специально показывали, что без оружия пришли, хотя принять их за местных жителей было трудно. Местные мужчины, которые показываться пока не желали, тоже часто носят «камуфляж» и тоже не любят бритвенные приборы. И человек неопытный не сможет с первого взгляда отличить боевика от простого селянина. Но спецназовцы давно научились не столько видеть, сколько чувствовать противника. И сейчас все, кто видел пришедших, согласились с тем, что пришли боевики.
Мужчины так и стояли посреди дороги, ожидая, когда на них внимание обратят и хоть как-то отреагируют.
– На переговоры, что ли, зовут? – не понял майор Голованов.
– Могли бы хоть лапкой волосатой махнуть… – сказал прапорщик Денисов. – Поздоровались бы… Может, мы им в ответ тоже что-то сказали бы… «Голован», я через прицел смотрю… Физиономия старшего мне кажется знакомой…
– Память напряги… – посоветовал Голованов. – Мне отсюда лицо видно плохо…
– По-моему, это Нариман Омарасхабов… Собственной бандитской персоной… А с ним, вероятно, его младший сын… Старший сын у него в Москве, какой-то ресторан на ВВЦ держит…
Группа Голованова изучала досье и на Расула Щипача, и на Наримана Омарасхабова. Память у спецназовцев крепкая. Держит почти сотню фотографий людей, находящихся в розыске.
– И долго они так выпендриваться будут? – сказал капитан Трегубенков.
– «Таганай», я – «Голован»… Никого не видел? Никто из «норы» не выползал?
– Сидят тихо, мышки-норушки… – отозвался капитан Рукавишников. – Чувствуют, что лиса рядом бродит… Шаги слышат…
– Откуда тогда здесь взялся Омарасхабов? Он что, в селе был? Храбрый человек… Или это не он?… И что он стоит там, как памятник вождю всех народов…
– Мы здесь никого не видели… – повторил «Таганай» твёрдо.
– «Магистр», нарушь идиллию… проковыряй асфальт у их ног…
– Понял, командир…
Снайперу не надо было долго искать цель. Куда попала пуля, Голованову видно не было, но старший из двух мужчин вдруг смешно подпрыгнул и бросился в сторону. Но тут же остановился и замер в прежней невозмутимой позе. Младший, которому пуля не угрожала, пододвинулся к старшему.
– «Каблук»… – позвал майор старшего лейтенанта Сапожникова. – Нас, кажется, усиленно развлекают… Сам ведущий артист местного театра этим занялся… Знает, что его рожа должна внимание привлечь… Что там у тебя?
– Ничего, понимаешь, не вижу, но время от времени за забором какое-то движение ощущается. То ветка заскребёт, то гравий заскрипит.
– Я понял… Брось туда гранату… Потом очередь по забору… Там металл слабый… Его легко прошьёт…
Старший лейтенант недолго готовился к выполнению приказа. Взрыв раздался через тридцать секунд. Потом звучно застучали по забору пули. Металл рвался, судя по звуку, легко, следовательно, пули доставали кого-то неосторожного. Голованов, слушая, сам не отрывался от амбразуры и наблюдал за людьми перед домом на дороге. Сразу после взрыва мужчины переглянулись и заспешили в сторону.
– «Голован», я, кажется, кого-то наказал… Слышал стоны и убегающие шаги… Топ-топ сделали… Потом кусты сильно трещали. Раненого или убитого выносили. Я в ту сторону, понимаешь, очередь дал… Сквозь забор… И ещё вскрик был… Похоже, ещё кого-то достал…
– На любой звук за забором гранату бросай. После первого взрыва местные жители туда не сунутся. Сунутся только достойные… Переместиться не забыл?
После каждого броска гранаты через забор обязательно нужно перемещаться. Иначе кто-то может определить, с какого места была граната брошена, и ответить тем же.
– Обижаешь, командир…
– «Голован», я – «Таганай»… – раздался в наушнике голос капитана Рукавишникова. – Я рад за тебя, ты дождался-таки…
– Докладывай…
– Двенадцать человек, матерь их, при автоматах, восемь из них в бронежилетах, два разовых гранатомёта «Муха», один РПГ-7… Тринадцатый тоже показывался – их провожал и вернулся в «нору»… У тринадцатого рука на перевязи, и он очень её бережёт – демонстративно второй рукой поддерживает. Издали не видно, но, похоже, морщится при этом. По описанию фигуры подходит под Расула Щипача… Напутствовал, что-то настойчиво втолковывая… Возвращаться в свой дом, видимо, думает только после вашего ухода…
– Сколько же их всего?… – скорее, сам себя, чем собеседника, спросил майор Голованов.
– Мне отсюда село не видно, считай сам… Мы готовимся… Как только двенадцать уйдут в село, мы двинем… Они заходить будут справа, со стороны дороги… Хотят, думаю, выставить пост. Боятся, что к нам подмога пожалует…
– Осторожнее, подходы могут быть заминированы… – предупредил майор.
– А вот это едва ли… Слишком близко к селу… Здесь минировать опасно… Почти все боевики местные… Своих детей поберегут…
Голованов уже слышал, что этим отличаются «норы» дагестанских боевиков от «нор» боевиков чеченских. Если в Чечне минировались все окрестности «нор», то в Дагестане минируют только внутри, на случай, если кто-то незваный пожалует в отсутствие хозяев. Но чеченские «норы», как правило, устраивались в глухих урочищах с трудными подходами. Дагестанские иные. Они обязательно находятся вблизи селения, обязательно рядом с дорогой, по которой могут привезти продукты, и, как правило, более благоустроенные. Во многие селения даже подводили газовую трубу, чтобы дым костра не выдал боевиков, и электричество.
– Действуй… Держи меня в курсе…
– Какой ты, командир, право, любопытный… Внизу может пропасть связь…
– А ты подпрыгивай, чтобы выше оказаться… – последнее слово командир всё же оставил за собой…
– Надо было мне Омарасхабова не пугать, а стрелять чуть выше… – сказал прапорщик Денисов. – Теперь проблем было бы меньше…
– Тогда вообще могло бы не быть проблем, кроме единственной – никто не пожелал бы нас убить… – сказал Голованов. – Омарасхабова мы оставим на закуску… Итак, исходя из сообщения стукача, в банде около двадцати боевиков. Четверых мы положили в самом начале. Одного они унесли раненым. Остаётся пятнадцать. Кого-то ранило гранатой, кого-то ранил выстрелом «Каблук». Остаётся тринадцать. А мы что имеем? Мы имеем двенадцать человек, вышедших из «норы», плюс два человека на дороге, плюс ещё кто-то за забором… Там раненых выносили, думается, не на своём горбу… По крайней мере ещё человек шестнадцать есть…
– Снайпер в окне… Мой «крестник»… – напомнил прапорщик Денисов.
– Да… Стукач сильно ошибался… Или подошло подкрепление… Во втором случае мы можем иметь против себя и более сильную группу. «Магистр», ты сразу занимай позицию справа… Основные силы подойдут оттуда. Старайся не подпустить к нам гранатомётчиков… Первый этаж, как там у вас?
– Я окна забаррикадировал всем, чем мог… – сообщил старший лейтенант Луковкин. – В подвале склад строительных материалов. Много рубероида. Рулоны плотные, их пуля не пробивает. Кому надо, рекомендую…
– «Славич», что наверху?
– «Магистр устроил себе бойницы на все четыре стороны… Я подготовил гнездо для пулемёта и для гранатомёта… Неплохо было бы, если кто принёс бы мне остатки зарядов для РПГ-7… Они внизу в ящике… С красной отметиной можно не брать – это бронебойные… Там два таких… Остальные можно поднять…
– «Чеснок», пошли рядового Василия… Пусть отнесёт… Он чем у тебя занят?
– Пулемёт готовит…
– Успеет приготовить… Отправь его с гранатами на чердак…
– Понял…
– Бутырский, рацию включай… Теперь можно аккумуляторы не беречь… В новой твоей машине будет другая рация…
Майор Голованов из собственного опыта знал, как трудно бывает штурмовать каменный дом. Только месяц назад в одном из сёл Чечни трое бандитов не подпускали к дому федералов до тех пор, пока не подошёл танк и не расстрелял прямой наводкой слуховые окна в подвале. БТР, на котором группа Голованова прибыла, танковой огневой мощью не обладал и даже спаренный пулемёт заменить танковую пушку не мог. Если бы бандиты не запаниковали и не ударились в бегство, они могли бы в этом доме укрыться и выдерживать длительную осаду спецназовцев.
Однако сами спецназовцы к панике склонности никогда не имели, в военном деле были профессионалами и хорошо знали, что смогут в каменном доме продержаться долго, поскольку танками боевики в Дагестане не обладают. А одними гранатомётами, опасными для того же БТРа, вопрос решить невозможно. Гранатомётом повредить дом можно, но невозможно погасить огневые точки. И даже будь бандитов в три раза больше, им всё равно не на что рассчитывать, и любые их попытки были бы только от неопытности и озлобленности, на что спецназовцы и рассчитывали, когда планировали свои действия…
– Товарищ майор, генерал Судиславлев на связи…
– Передай… Только слово в слово: «Бабушка наколола дров»…
Механик-водитель, ставший по совместительству радистом, передал генералу условную фразу, означающую, что вся предварительная подготовка прошла успешно.
– Тоже слово в слово: «Работники пошли в баню»…
Бутырский говорил в микрофон членораздельно и громко, чтобы ничего не осталось не понятым в обычном эфирном шуме, да ещё при передаче на старой, изношенной рации. Генерал, естественно, понял, что бандиты «нору» покинули.
– «Птицы сидят в гнёздах, ждут, когда в огороде никого не останется»… – продолжил Голованов сельскохозяйственную тему.
– Товарищ генерал говорит, что всё понял, – передал Бутырский ответ, и добавил уже ответную кодированную фразу: – «Филины ждут ночи».
– Ждём «филинов»… Могут уже вылетать…
Майор Голованов умышленного решил общаться с официальным руководителем операции через радиста, хотя первоначально планировалась организация прямой связи через спутниковый телефон. Но опыт общения с начальством рекомендовал командиру ОМОГ в боевой обстановке этого общения по возможности избегать, потому что начальство всегда желает знать подробности и не обладает терпением, чтобы дождаться окончания операции, когда все подробности можно будет рассказывать без опасения быть подслушанным.
– «Голован», я – «Каблук»… – вышел на связь из сада старший лейтенант Сапожников.
– Слушаю тебя, Денис…
– За забором опять шевеление… Впечатление такое, будто сначала кто-то пробежал. Потом в одном месте кусты затрещали, через минуту – в другом.
– Я удивляюсь твоему мудрому терпению… – не понял майор ситуацию. – У тебя кончились гранаты?
– Нет, командир, гранатами я запасся… Но тот, понимаешь, кто крадётся, так сильно не трещит. Это умышленно меня провоцируют…
– Определяют место… Я понял… Поставь в саду по сторонам от дорожки пару «растяжек»… И гони в дом… Там подвальное окно выходит как раз в сад. Твоя позиция… Оттуда прострел возможен на все три забора…
– Понял… Гоню…
– Готовимся… «Магистр», «высоко сижу – далеко гляжу», видишь что-нибудь?…
– Что-нибудь – это только улица. Людей не видно… Даже местных жителей… Попрятались все. Ждут боя…
– Мы тоже ждём! – сказал майор Голованов…
2
Проверив первый и второй этажи и убедившись в том, что там всё уже приготовлено к затяжному оборонительному бою с численно превосходящим противником, майор Голованов поднялся на чердак, потому что ниже не всегда была устойчивой связь с группой капитана Рукавишникова. Вернее, связи со всей группой по-прежнему не было вообще, была только связь с самим «Таганаем», занимавшим позицию выше других бойцов. И уже Рукавишников передавал команды Голованова остальным. А вообще задача засадной группы была основной в операции, поскольку весь бой, который предстояло до глубокой ночи вести Голованову и его товарищам, был только для того и предназначен, чтобы обеспечить Рукавишникова возможностью действовать оперативно и свободно.
Конечно, и помимо связи командиру всегда следует находиться там, откуда открывается обзор на происходящее. А лучший обзор, естественно, должен быть с верхней точки. Но верхняя точка в то же время была и самой опасной, поскольку кирпичные стены дома защищали и от автоматных очередей и даже от выстрелов гранатомёта. А вот чердак такой защиты не предоставлял. Деревянная обрешётка кровли и тонкая металлочерепица, покрывающая обрешётку, пробивались даже ножом, не говоря уже о пулях. Правда, стоящие рядом трубы двух печей всё же могли служить защитой с двух сторон даже тогда, когда будет разрушена сама кровля. А она обязательно будет разрушена, причем быстро, потому что бандиты должны понимать, что с чердака стрелять по ним удобнее всего. И потому чердак следовало использовать по полной программе ещё до момента разрушения.
Здесь, на чердаке, хранилось много ненужного хлама и старой мебели. Удивление вызывало, как эту мебель затаскивали на чердак по узенькой лестнице. Но всё же как-то затащили, словно предвидели возможность эту мебель использовать.
– «Славич», «Магистр», за работу… – сразу скомандовал майор Голованов двум своим находящимся наверху бойцам и сам первым начал придвигать тяжёлый шкаф ближе к слуховому окну.
Мысль командира поняли. Шкаф не защитит от пуль и осколков с боковой стороны, но пули и осколки сюда попадать и не должны, потому что уровень стрелка тогда должен быть равным уровню мишени. Но если не выдержат обстрела стропила и кровля рухнет, она рухнет не на головы бойцов, а только на шкаф. Такой удар шкаф выдержит.
Второй шкаф, чуть полегче, старший лейтенант с прапорщиком передвинули вдвоём, а сверху положили ещё столешницу от растрескавшегося самодельного стола. И устроили таким образом своеобразную нишу, которая полностью защитила бы снайпера от обвала кровли.
Второе подобное сооружение за неимением подходящих подручных средств пришлось сделать более хлипким, тем не менее и оно давало какую-то защиту для второй огневой точки, которую устроил для себя старший лейтенант Александр Бахвалов. Бахвалов рядом с окошком разложил осколочные заряды для гранатомёта РПГ-7 так, чтобы перезарядку тубы можно было производить как можно быстрее. Автомат пока лежал в стороне. Для старшего лейтенанта автомат – это оружие ближнего боя, в котором он промаха не даёт, не утруждая себя поднятием приклада к плечу. От пояса стрелять любят многие, насмотревшись фильмов. Но редко кто умеет это делать. Для такой стрельбы особый талант нужен, и старший лейтенант был награждён таким талантом…
– «Голован», – доложил капитан Рукавишников. – Здесь, похоже, всё успокоилось. Мы начинаем спускаться…
Майор подправил микрофон, во время работы сдвинувшийся в сторону.
– Сколько от вас до «норы»?
– А где «нора», подскажи…
– До зарослей… – поправился Голованов.
– Другое дело… Насколько я умею прикидывать на глазок, до зарослей около двухсот метров. А дальше – кто знает, сколько, дальше будем следы нюхать…
– Давайте, парни… Теперь всё от вас зависит… – напутствовал своих подчинённых майор…
Капитан Рукавишников покинул свой наблюдательный пункт первым.
– Смотрите внимательно… – предупредил он товарищей. – Я высоко сидел… Меня увидеть легче всех… Если будет реакция, начинаем работать. «Пушкин», прицелом пошарь по окрестностям…
– Только тем и занимаюсь… Даже на тебя тоже через прицел смотрел… – отозвался второй штатный снайпер группы старший лейтенант Лукоморьев.
– Спасибо, что винтовку с предохранителя не снял…
– А разве я не снял?… – удивился снайпер.
Рукавишников приподнял маскировочную жёлто-коричневую сетку, под цвет склона, на котором он сидел, и спрыгнул на нижнюю площадку, где замер в ожидании сигнала остальных наблюдателей.
– Мой сектор – спокойно… – сказал старший лейтенант Прокрустов.
– Дуй дальше – спокойно… – подтвердил капитан Сидоренков.
– Не хуже, чем у остальных… – дал свое заключение старший лейтенант Лукоморьев.
Читать бесплатно другие книги:
