Дознание Феррари (сборник) Колабухин Владимир

Тайна пансионата «Уют»

Понедельник не порадовал погодой. Весь вечер на автостраду валил густой липкий снег. Под его тяжестью прогнулись провода, опустились к земле ветви чёрных деревьев. Зыбкий свет луны едва освещал раскисшую от слякоти ленту шоссе и окоченевшую фигурку девушки у придорожного столба. Девушка была простоволоса, в короткой тёмной шубке и полусапожках. Когда из-за поворота, ведущего в город, вспыхивали фары автомашин, она на миг оживала и слабо вскидывала замёрзшую руку. Но машины не притормаживали, и она вновь отступала в рыхлый снег, зябко жалась к столбу.

Глазунов увидел её, как только их старенький «Москвич» вырвался на прямую.

– Костя, подбросим? – спросил он шофера.

Тот кивнул, но резко сбавить ход не рискнул: на холодном ветру асфальт леденел, покрывался скользкой коркой. «Москвич» промчал ещё добрых три-четыре десятка метров, прежде чем остановиться, а потом мягко покатил назад.

– В чём дело? – вскинул голову Губенко, до того спокойно дремавший на заднем сидении. – Что это мы вдруг пятимся раком?

Глазунов кивнул в сторону спешившей к ним девушки:

– Возьмём попутчицей? Что с нас, убудет?

– Какая-нибудь «дальнобойщица», – недовольно буркнул Губенко, – столько их развелось сегодня!..

Но всё же отодвинулся к левой дверце, освобождая место.

Она живо уселась рядом, умоляюще прошептала:

– Только побыстрей, пожалуйста.

Губенко хмыкнул, толкнул шофёра в плечо:

– Поехали!

Машина дёрнулась, неуверенно заскользила по обочине, и её хозяин в который раз подосадовал, что, несмотря на все старания, не смог раздобыть новую резину.

– Ничего, Костя, – подбодрил Глазунов. – Как-нибудь доберёмся. – Но и сам в душе посетовал на непогоду. Весна в этот год пришла необычайно ранняя, дружная. Ещё в середине марта вскрылась ото льда Волга, прилетели первые грачи. И вот на тебе – в апреле опять сыплет снег.

Он обернулся.

Девушка жалась в угол. На вид чуть больше двадцати. Во тьме как следует не рассмотришь. Не из-за любопытства, а чтобы успокоить её, спросил:

– Куда так торопитесь?

В этот момент дальний свет чужих фар ударил в заднее стекло «Москвича» и чуть не ослепил Глазунова. Он невольно отвернулся.

С полминуты в салоне висела тишина. И тут девушка вновь подала голос:

– Ребята, миленькие… Побыстрей, если можно. Это, наверное, за мной.

– Ничего себе, заявочки! – заёрзал Губенко. – В чём дело-то, скажи?

– Только не отдавайте меня, если догонят, – жалобно прошептала она.

– Кому не отдавать – может, полиции? С представителями закона, милая, не спорят.

– Да не полиция это вовсе, – всхлипнула девушка.

– Тогда не отдадим, – заверил Глазунов. Он повернулся к шофёру. – Так ведь, Костя?

Тот молча кивнул, включил «дворники» и до упора выжал педаль газа. Машина заметно прибавила ход.

А свет чужих фар не ослабевал, лишь скользнул влево, и вот уже изящная приземистая «девятка», настойчиво подавая сигналы, пристроилась рядом с «Москвичом», упорно прижимая его к обочине.

– Ну, наглецы, – возмутился Губенко и полез в свой чёрный кофр за фотоаппаратом. – Я сейчас тоже попугаю.

Он придвинулся к стеклу, нажал кнопку спуска затвора камеры. Яркая вспышка осветила сидящих в «девятке». Та сразу сбавила скорость.

– Порядок, отстали, – удовлетворённо пробасил Губенко, убирая фотоаппарат.

– Как бы не так, – пробормотал Костя, стрельнув глазами в зеркальце заднего обзора. – Вот они, опять рядышком.

– Что будем делать? – спросил Глазунов. Он взглянул на девушку. Она молчала, вжимаясь в угол.

«Девятка» и впрямь словно приклеилась к «Москвичу». Сидевший в ней рядом с водителем красивый кудрявый парень в чёрной кожаной куртке озлобленно погрозил им кулаком.

– Пожалуй, Костя, по такой дороге мы эту гонку долго не выдержим, – озабоченно сказал Глазунов. – Чего доброго, загремим в кювет.

– Город на горизонте, – не сводя глаз с дороги, не сразу ответил тот. – Скоро пост ГИБДД. Может, и отстанут.

Возникшая впереди разделительная полоса с металлической оградкой как-то незаметно раздвоила шоссе, и, действительно, чуть сбавив скорость, «девятка» сразу оказалась позади.

Мигнул, переключаясь на красный свет, жёлтый огонек светофора, но «Москвич» успел проскочить первый пригородный перекрёсток, и трель полицейского свистка остановила лишь преследователей, увлёкшихся погоней.

Глазунов посмотрел в боковое зеркальце: вышедший из постовой будки высокий молодцеватый постовой, покачивая жезлом, медленно и уверенно двигался к застывшей у края дороги «девятке».

– Кажется, оторвались, – облегчённо вздохнул Глазунов.

– Это точно! – повеселел Губенко. Он повернулся к попутчице. – Ну, милая, втянула ты нас в приключение. Как хоть зовут-то?

Девушка слабо улыбнулась:

– Ната.

– Хорошее имя. Учишься где, или работаешь?

– Учусь.

– В институте?

Девушка кивнула.

– В каком?

Она не ответила, отвернулась к окошку.

– Оставь её, – вмешался Глазунов. – Тебя где высадить?

– Да подвезите к дому, недалеко ведь.

В машине опять воцарилась тишина. За стёклами светились фонари уснувших улиц, мелькали дома. Снег перестал, вместо него сыпалась мелкая морозь, усилилась гололедица… Вскоре машина свернула в тихий переулок, остановилась у одного из домов, и Губенко, повесив на плечо тяжёлый кофр, неловко выбрался на тротуар.

– Пока! – помахал он всем, обошёл заледеневшие лужицы и скрылся в подъезде.

Глазунов повернулся к девушке.

– А вас куда?

Она повела плечами:

– Не знаю. В общежитие уже поздно…

Глазунов терпеливо ждал. Девушка мучительно раздумывала, и он только сейчас заметил, что её сапожки надеты на голые ноги, а под распахнувшейся шубкой на теле одна сорочка. Он нахмурился, соображая.

– Так куда поедем? – спросил шофёр.

– Давай ко мне, что уж теперь, – недовольно ответил Глазунов. Ситуация, в которой он невольно оказался, его не радовала.

«Вечно попадаю в истории, – подумал он, неприязненно взглянув на девушку. – Может, она и вправду «дальнобойщица», а все эти байки об институте и общежитии – сказочки для таких, как я, простаков? Верно, не угодила чем-то своим «клиентами» или что-то спёрла у них, вот и заметалась… Тоже мне, студенточка – в одной распашонке!»

Но по тому, как Наташа благодарно улыбнулась ему в эту минуту, он понял, что ошибся, и уже веселей повторил команду:

– Гони, Костя, ко мне!

Когда он с Наташей поднимался по лестнице в его квартиру, девушка вдруг робко спросила:

– А вам от жены не попадёт?

Глазунов усмехнулся:

– Нам с вами повезло: холостяк ещё.

Она опять слабо улыбнулась.

В крохотной прихожей он зажёг свет и стал раздеваться. Наташа смущённо переминалась у двери, плотнее запахнув на себе шубку в мелких искристых водяных капельках.

– Секундочку, я сейчас… – сообразил Глазунов. Он рванулся в комнату, достал из шкафа тёплый махровый халат, пару новых тапочек и вернулся в прихожую.

– Вот, облачайтесь.

Наташа покраснела, но протянула руку за халатом. Глазунов поспешил на кухню – сварить кофе, сделать бутерброды.

– Можете пройти в ванную, умыться с дороги! – крикнул он девушке.

– Спасибо, – донёсся из прихожей чистый негромкий голос.

На кухне она появилась не скоро. Шлёпая тапками и кутаясь в длинный для неё халат, скромно присела за столик. Теперь, на свету, она показалась Глазунову очень привлекательной: простое милое лицо, ясный взгляд голубоватых глаз, золотистые волосы, открытая девичья улыбка…

Он придвинул ей чашечку с кофе, сахарницу, бутерброды. Наташа поднесла чашку к губам, тихо спросила:

– А вы кто?

Глазунов вскинул брови.

– Ну, расскажите немного о себе. О ваших товарищах, что были в машине, – подсказала Наташа.

– Я журналист, – немного помедлив, ответил он. – Репортер областной газеты «Голос Приволжья», Владимир Глазунов – может, читали что-нибудь из моих опусов?

– Нет, – призналась Наташа. – Как-то не пришлось.

Она искоса бросила на него изучающий взгляд: интересный парень! Лет двадцати пяти, спортивного вида фигура, коротко стриженые светлые волосы, одухотворённые черты лица, серьёзные серые глаза…

– Ну, и ладно, – сказал Глазунов. – А водителем у нас был Добряков Костя. Мировой парень! И безотказный работяга.

– А тот, что сидел со мной рядом? По-моему, любитель поговорить.

– Это – Губенко Паша, наш фотокорреспондент. Он и в самом деле весёлый, разговорчивый. Посидел бы рядышком ещё с пяток минут и очаровал бы вас… А возвращались мы из командировки. Вот, пожалуй, и всё. Теперь ваша очередь. Как вы оказались на шоссе? Кто и почему вас преследовал?

По лицу Наташи пробежала тень.

– Не стоит сейчас об этом. Потом поговорим, ладно?

– Как хотите, – поугас Глазунов.

Он допил кофе, пошёл в комнату застилать диван. Наташа зашлёпала следом.

– Будете спать здесь, а я устроюсь в кухне на раскладушке, – сказал Глазунов.

– Давайте поступим наоборот, – услышал он её тихий голос. – Зачем вас стеснять? Мне ведь только голову куда преклонить до утра.

– Да что уж там, – возразил Глазунов. – Укладывайтесь поудобнее и спите спокойно.

А сам долго не мог уснуть. Ворочался с боку на бок и пытался разобраться: жалеет ли, что завтра придётся расстаться с Наташей? Девушка понравилась ему. Правда, смущали необычные обстоятельства знакомства.

Бес увидел Наташу, как только их «девятка» вырвалась с просёлочной дороги на автостраду: девушка садилась в прижавшийся к обочине старенький «Москвич».

– Всё, приехали, – с досадой бросил Длинный, притормаживая «Жигули». – Она уже в машине.

– Гони, дурак! – фальцетом закричал Бес. – Попробуем остановить этот драндулет.

Длинный выругался, включил дальний свет и придавил акселератор. «Девятка» стремительно рванулась в погоню, «Москвич» тоже прибавил скорость, но расстояние быстро сокращалось.

– Прижимай его к обочине, – процедил сквозь зубы Бес.

– Не даётся, гад!

– А ты впритирочку. Или долбани его разок.

Внезапно яркая вспышка света вырвалась из салона «Москвича». Бес зажмурился на мгновение, а Длинный от неожиданности выжал тормоз. С натужным визгом «девятка» чуть не развернулась, и встала.

– Сволочи!.. Так это ж они нас снимают! – догадался Бес и разъярённо снова заорал Длинному:

– Ну, что вытаращил зенки? Гони на всю железку и жми их в кювет! Бей по крылышкам.

– Сами обдерёмся.

– Жми, говорю!

Бес придвинулся к окошку, стал подавать водителю «Москвича» знак остановиться. Тот крутанул головой, и Бес погрозил ему кулаком. А шоссе как-то незаметно раздвоилось от вклинившейся разделительной полосы, показались огни города, и Длинный был вынужден сбавить скорость. «Москвич» сразу вырвался вперёд.

– Не отставай, не отставай! – завопил Бес. – Долбани его в задницу!

Но для нового манёвра было поздно: послышалась трель полицейского свистка, и Длинный, выругавшись, подрулил машину к краю дороги.

– В чём дело? – прошипел Бес, провожая бешеным взглядом стремительно удалявшийся «Москвич».

– На перекрёстке «красный» проскочили. – Длинный качнул назад головой. – Видишь, мент к нам топает.

Бес оглянулся: высокий молодцеватый гибэдэдэшник, покачивая жезлом, медленно и уверенно шагал от постовой будки к их машине.

– Дурак! – снова зло прошипел Бес, поворачиваясь к Длинному. – Надо было гнать дальше!

– А мотоцикл его видел? – хмуро отозвался тот. – Приклеился бы сходу.

– Оторвались бы!

– Так ведь у мента «пушка».

– Ну, и расхлёбывайся теперь…

Молодой сотрудник с сержантскими лычками на погонах медленно обошёл сзади машину, потом открыл дверцу водителя. Козырнув, представился, попросил у Длинного документы. Тот молча протянул ему водительские права и паспорт. Сержант, всё так же не торопясь, внимательно изучил их.

– Почему нарушаете?

– Да вот, торопились… – сипло буркнул Длинный.

– Молоды ещё. Помните, как у Высоцкого: «В гости к богу – не бывает опозданий», – улыбнулся сержант, доставая квитанции о штрафе.

Длинный вяло кивнул, полез за бумажником.

Бес сидел тихо, не вмешиваясь в разговор, хотя внутри у него всё кипело от раздражения. Он, насупившись, поглядывал на удаляющиеся сигнальные огоньки упрямого «Москвича».

Сержант возвратил документы, снова козырнул:

– Можете ехать.

И захлопнул дверцу.

Длинный повернул ключ зажигания.

– Ну, что дальше? – спросил он хмурого Беса. – Возвращаемся, или как?..

– Едем в город. Иначе что подумает сержант? Покрутимся по улицам, посмотрим. Должна же эта девка где-то выйти. Глядишь, перехватим.

Но улицы города были пустынны. Они покрутились по ним с полчаса, а потом Бес, скрепя сердце, дал команду возвращаться.

– Шеф будет расстроен, – угрюмо заметил он.

Длинный тяжко вздохнул. Словно вспомнив о чём-то неприятном, тоскливо потёр левое ухо:

– Да уж, не хотел бы я сегодня встречаться с ним…

Подъезжая к злополучному перекрёстку, он на всякий случай снизил скорость, хотя на светофоре горел «зелёный», и полицейского у будки не было.

Длинный снова вздохнул.

– Говорить будем всё, как было?

Бес понял его.

– Конечно, если нам жить не надоело. Всё равно узнает.

– От кого?

Бес усмехнулся.

– Узнает!..

Прыщавое лицо Длинного вытянулось ещё больше. Он опять потёр ухо и прильнул к рулю.

Вскоре машина свернула на просёлочную, засыпанную щебнем дорогу, а ещё через пять минут «девятка» мягко подкатила к массивным железным воротам высокого глухого забора, за которым в глубине сосен скрывался добротный двухэтажный особняк старинной постройки – кооперативный пансионат «Уют».

Бес вышел к воротам, нажал на кнопку звонка. В переговорном устройстве раздался щелчок, послышался хриплый голос:

– Кто?

– Свои, – ответил Бес.

Створки ворот распахнулись, и «девятка», прошуршав по гравию, остановилась у подъезда. Длинный вяло поплёлся к двери, Бес нехотя прошёл за Длинным.

В большой уютной гостиной, освещённой лишь настенным светильником над журнальным столиком, их встретил сам Шеф. Несмотря на свои шестьдесят, он легко поднялся из глубокого кресла: высокий, в добротном свитере, с неизменной дежурной улыбкой на моложавом лице.

– Ну что, мальчики? Как дела?

Голос его был тих и спокоен.

– Простите, Шеф… – первым заговорил Бес. – Мы почти настигли её… Но девчонка села в попутный «Москвич», и…

– И что? Вы не смогли остановить его?

Длинный тревожно засопел. Бес жалостливо посмотрел на него и продолжил:

– Помешал постовой.

– Постовой? Вы засветились ему?

Лицо Шефа по-прежнему оставалось спокойным, но в глубоко посаженных глазах улыбка исчезла, а голос поледенел.

За два месяца, проведенные в «Уюте», Бес хорошо узнал характер Шефа. С виду всегда спокойный, а в обращении ровный и обходительный со всеми, он, тем не менее, был жестоким и безжалостным, способным на любую подлость.

Длинный тоже знал об этом, и потому засопел ещё громче.

– Так получилось, – виновато промямлил он. – Я не заметил светофора.

Шеф переместился к нему, задумчиво похлопал верзилу по щеке, потом привычно и так же задумчиво стал выкручивать его ухо. Длинный страдальчески съёжился.

– Оставь его, Жоржик, – вдруг послышался глухой раздражённый голос.

Бес сразу узнал голос. Он взглянул в затенённую глубь гостиной: в правом дальнем углу, за другим столиком, с бокалом в руке устроился в кресле и внимательно их рассматривал компаньон шефа – с брюшком, с рыжей бородкой клинышком, и с проплешиной на большой круглой голове «Тишайший Профессор», как его здесь все называли, и не любили за вечно холодные влажные руки.

Шеф послушно отпустил ухо Длинного, и Бес поразился тому, как постоянно безропотно выполняет все указания Профессора этот весьма непреклонный с другими человек.

– Пускай говорят, – закончил мысль Профессор, пригубив из бокала.

Бес и Длинный переглянулись. У обоих противно засосало под ложечкой: «Что там сотрудник ГИБДД – их даже сфотографировали!»

Бес, запинаясь, рассказал и об этом.

Шеф внимательно выслушал его, молча отошёл к бару, плеснул в бокал вина.

Профессор слегка шевельнулся в кресле.

– Пусть мальчики выйдут, – сказал он тихо.