Галерея мужских пороков Холина Арина

Глава 4

– В чем дело?! Руки убери! – Она сделала попытку вырваться, но этот сукин сын крепко ее держал.

– Не волнуйтесь, все хорошо… – увещевал мужик, но Алиса ему не верила.

– Отпусти меня немедленно! – прошипела она, дернулась, пошатнулась и чуть не упала.

– Вам лучше не двигаться, – посоветовал мужик. – Давайте присядем…

Алиса посмотрела вниз. Каблук был сломан. Она наклонилась, сняла туфли, посмотрела на них с сожалением, после чего, наконец, огляделась по сторонам. Сверху, с дороги, на нее смотрели какие-то люди. Впереди, в кустах, валялось нечто, что, видимо, недавно было машиной. Ее машиной.

Мужик все еще держал руки вытянутыми вперед – словно Алиса была похожа на человека, готового вот-вот лишиться сознания, и с тревогой следил за ней.

– Что? – рявкнула Алиса. – Видите, каблук сломался, так что я пока уверенно на своих двоих стою, не надо меня держать!

Осторожно, чтобы не оцарапаться о кусты, она прошла к машине, посмотрела на эту кучу металлолома, вздохнула и обернулась к мужику, который выглядел так, будто увидел привидение.

– Она застрахована, – Алиса кивнула в сторону машины. – От всего.

Послышалась сирена «Скорой помощи».

– Э-э… Девушка… – замямлил сердобольный мужик. – У вас, наверное, шок. Вы так навернулись, что…

– Возможно, – Алиса с легкостью согласилась с тем, что у нее шок.

– Лучше, наверное, показаться врачу? – робко поинтересовался тот, с надеждой взирая на докторов, которые неслись с обрыва. – Она вон там лежала… – сочувствующий кинулся к врачам и указал на клочок земли перед густым кустарником. – Я ее поднял, хотел перенести, но тут она пришла в себя… – и он с сомнением оглянулся на Алису.

Та ответила ему высокомерным взглядом.

Доктора взяли Алису под руки и заверили, что так просто они ее не отпустят – надо обследоваться: наверняка у нее нервный срыв, сотрясение мозга, переломы…

– У меня нет переломов, – заверила Алиса. – Потому что у меня ничего не болит.

– Это пока, – утешил ее врач.

– Ладно, – кивнула Алиса. – Пойду, возьму вещи…

– Не волнуйтесь! – второй врач попробовал ее удержать. – Милиция вам все привезет…

– Вы что, думаете, я оставлю сумку за тысячу двести долларов, бумажник, кредитки, мобильный и карманный компьютер на растерзание нашего уважаемого ГАИ, которое пока что даже не соизволило явиться? – возмутилась Алиса. – Отстаньте от меня! – она отмахнулась от второго доктора, который бубнил что-то об успокоительных.

Алиса прорвалась к машине, вытащила – не без труда, но одежда и так уже была грязная и рваная – сумку, документы, все необходимое, и прошествовала в карету «Скорой помощи».

– У меня страховка от Кремлевской больницы, здесь не далеко, вам подсказать адрес? – сообщила она врачам, которые лишь переглянулись, но ничего не сказали.

Они отвезли ее в больницу, сдали на руки дежурному и, кажется, вздохнули с облегчением.

– Э-э… – запинался доктор. – Дело в том, что…

Алиса, развалившись на кровати в одноместной палате, допивала компот. Больница есть больница – даже здесь еда не вполне съедобная. Алиса только что приняла душ, накинула халат и с нетерпением ждала результатов анализов, которыми ее мучили последние полтора часа – ей уже побыстрее хотелось домой. Она чувствовала себя замечательно – кроме сожалений по поводу уничтоженной машины, ее ничто не тревожило.

– Доктор, у меня что, перелом основания черепа? – поинтересовалась она.

– Нет, все в порядке! – оживился врач. – Все просто замечательно – ни сотрясения, ни переломов, ни ушибов. Как будто вы не летели через лобовое стекло.

– Чудесно! – Алиса вскочила с кровати. – Тогда я вызываю такси.

– Но… – застеснялся доктор.

– Что «но»? – рассердилась Алиса.

– Это странно, – произнес тот. – Такая авария…

– Значит, мне повезло, – заверила его она, подхватила вещи и ушла в ванную переодеваться.

Минут через сорок приехало такси, Алиса устроилась на заднем сиденье и выслушала отчет таксиста о жуткой аварии на Рублевке.

– Я из Успенского ехал – вез туда писателя, знаете, Вадим Панов такой?..

– Знаю, – кивнула Алиса.

Таксист обрадовался, что Алиса в курсе, какого замечательного человека он катал сегодня на машине, и даже сделал потише музыку – чтобы не мешала уже почти дружеской беседе:

– Вот, а на обратном пути смотрю – гаишники, эвакуатор, кто-то в обрыв рухнул, машина всмятку, ужас, небось насмерть…

– Это моя машина и моя авария, – заявила Алиса, хотя не следовало, конечно, этого делать. – И я жива.

Пришлось рассказать таксисту, как все было, похвастаться, что ни переломов, ни контузий у нее нет, и мужественно вынести все его ахи-охи.

– Ну, видно, Господь вас уберег, – предположил таксист.

Алиса пожала плечами – какая разница? Она устала, хотела домой, в ванну, в постель, хотела отдохнуть и разобраться со своими чувствами. Может, у нее действительно шок?

Она смутно, но все же помнила тот страх – ты летишь в машине и в лучшем случае надеешься на то, что тебя не парализует, что хоть какая-то часть твоего, пока еще молодого, сильного и здорового тела окажется без переломов, надеешься не почувствовать боль и очень-очень хочешь жить. И все происходит так медленно и так быстро – одновременно…

Зазвонил телефон.

– Алиса, это Женя… – Женя была артдиректором «Глянца». – Мы вас уже три часа не можем найти, тут прислали негативы с Мальты…

– Я в аварию попала, – сообщила Алиса.

– А… как вы себя чувствуете? – спросила Женя.

Между этим «а» и этим «как» Алиса почувствовала такую надежду, такое вдохновение: «Неужели эта стерва осчастливит нас своим отсутствием?», что не смогла не ответить:

– Все ужасно. Машина вдребезги, рухнула с обрыва на Рублевке, несколько раз перевернулась… – она сделала паузу. – Но со мной все в порядке, еду домой. Ни царапинки.

– О-о… – не без труда справившись с разочарованием, Женя рассталась с мечтами о вольнице. – Тогда я вам завтра покажу макет…

– Жень, ты знаешь, я, возможно, завтра не приду на работу – нужно еще раз съездить в больницу на повторное обследование, так что не могла бы ты подъехать ко мне домой, я буду через полчаса?

Было восемь вечера.

– Ну… – задумалась Женя.

– Ты знаешь мой адрес?

– Записываю, – вздохнула Женя.

Что делать, была у Алисы такая слабость. Ее обижало, когда к ней плохо относились. Она сама умела уважать – не любить, но признавать чужие достоинства, а другие – вроде Женечки – ценили только «человеческие отношения», то есть Олю, которая никого не заставляла сидеть после шести на работе, которая все что угодно могла перенести на завтра и для которой обеденный перерыв был святыней, отдыхом от работы.

Алиса сама от работы не уставала – она вообще никогда не уставала, а если и утомлялась, так это была сладкая, блаженная истома – как после целого дня, проведенного в море, после танцев всю ночь напролет, после секса с новым страстным мужчиной – такая усталость, от которой получаешь наслаждение, а не измотанность рабочей клячи, на которой весь день воду возили.

Только она разъединилась с Женей, телефон опять заиграл мелодию из «Амели».

Дима.

– Да, – ответила она.

– Ну, ты где? – строго спросил он.

Дима веселил ее тем, что постоянно находился в образе начальника. У них в корпорации субординация была построже, чем на морском флоте – Алиса живо представляла, как он идет, весь из себя важный, по коридорам, а сотрудники склоняются ниц. Он был такой серьезный, так искренне верил в то, что перепродажа природного газа – высший промысел, а сам он, видимо, кто-то вроде пророка, что за это Алиса его и полюбила.

В одно мгновение она поняла, что устала от богемных мальчиков, которые и такие непредсказуемые, и такие занятные, и так с ними жарко, что ей хоть на полгода захотелось, чтобы все было «как у людей» – привет теть Вале. Она приходит домой, он приходит домой – может, вместе поужинают в ресторане, может, сходят в кино, красивый дом – буржуазный до противности, никаких запоев по вторникам… И чтобы он чувствовал себя эдаким рыцарем, охотником-добытчиком, а ее, кем бы она ни была, считал слабым полом, о котором надо заботиться…

Правда, когда он стал называть ее «котенок», Алиса задумалась – а все ли правильно в ее жизни, но, с другой стороны, жить с членом совета директоров газоперерабатывающей компании было так уютно, так удобно, что она все откладывала и откладывала на завтра размышления о разрыве.

Тем более что Дима достался ей в равном и не легком бою.

На него покушалась очень уж роскошная девица – Майя, тощая брюнетка с огромным бюстом. Майя отлично выглядела: в свои тридцать пять – на двадцать шесть, изумляла публику восхитительными изумрудами, держалась уверенно и была профессиональной содержанкой. Если бы Майя оказалась бестолковой и милой, Алиса бы уступила, но та изображала из себя невесть что – а точнее, дизайнера интерьеров, и Алиса вцепилась в Диму, как питбуль.

Диму привел Никита – бизнесмен, но заядлый тусовщик, и всем сообщил, что Дима расстался с какой-то барышней и мечтает снова влюбиться. Их было пятеро: Дима, Никита, Майя, Алиса и один кинопродюсер с коричневыми мешками под глазами.

– Ну, кто смотрел «Код Да Винчи»? – поинтересовалась Майя.

– Я смотрел, – признался Никита. – Проснулся в пустом зале.

– О, да! – подтвердила Алиса. – Я такого массового исхода на перекур ни разу в жизни не видела! Даже обидно.

– А вам понравилась книга? – поинтересовался Дима.

– А вам нет? – прищурилась Алиса.

– Нет, – ответил он.

– А что там вообще может понравиться? – воскликнула Майя, которая, как ей казалось, схватила волну. – Американский пирог!

– А мне нравится американский пирог, – произнесла Алиса. – А сейчас, Майя, закрой уши, – я даже Макдоналдс люблю! И, несмотря на то, что книга основана на реальных телепрограммах канала «Дискавери», в ней есть то, чего не хватает читателю – факты, изложенные доступным языком. Даже сейчас, когда рекламный туман рассеялся, это все равно почти что единственная попытка донести некоторую философию до обычного читателя, которого все большие авторы считают быдлом.

– Ну, конечно, только у вас в «Глянце» читателя не считают хуже себя, – съязвил кинопродюсер.

Но Майя промахнулась. Алиса, опытный интервьюер, сразу же засекла одну интересную особенность – Дима принадлежал к новому типу богатых мужчин, которые в свои сорок два мечтают не только о вилле на Гавайях, комфорте пятизвездочных люксов, идеальном газоне в идеальном коттеджном поселке с развитой инфраструктурой – их тянет в культуру. Они пишут книги. Они даже издают свои книги. Они видели столько фотомоделей, нимфеток и опытных, зрелых содержанок, что мечтают о чем-то качественно другом – о женщине с головой на плечах. О той, кто может прочитать пару глав его нового романа и найти стилистическую ошибку. О той, что нежно и уверенно скажет, что Пикассо – гений, а Дали – комедиант.

И на декольте от Версаче с грудью четвертого размера они не клюнут. То есть не клюнут, если декольте украшает голова, в которой примечательны только серьги с крупными брильянтами. Это даже не вопрос вкуса – это такой новый этикет продвинутого бизнесмена.

– Об этом я не подумал, – улыбнулся он.

– Но, если честно, у меня уже все эти Коды в зубах навязли, – призналась Алиса.

Конечно, милая беседа двух интеллигентных людей ничего не решала – а именно того, что грудь Майи плавно перемещалась в декольте, следуя за вдохами-выдохами ее счастливой обладательницы. Потому что интеллект интеллектом, но мало ли какие у мужика в этом месяце сексуальные предпочтения… Но тут Алиса заметила приятеля – известного певца. Он подошел поздороваться, а она прошептала: «Забери Майю и держи ее при себе, пока тебе не позвонит наш корреспондент и не попросит об интервью». Певец оживился, а Алиса задумалась, как бы его похитрее втюхать какому-нибудь «Вестланду», чтобы она, Алиса, аргументировала появление певца в номере рекламным бюджетом, который джинсовая марка готова оставить в их журнале. В том смысле, что певец хоть и популярный, но о нем уже написали все журналы, а если надавить и на «Вестланд», и на рекламный отдел, то последний потребует, а «Вестланд» прогнется под определенную сумму за интервью – с упоминанием марки, разумеется.

Будущее лицо джинсовой одежды прихватило Майю за талию, наговорило комплиментов и уволокло ее знакомиться с режиссером музыкального видео – на предмет того, не подойдет ли она на главную женскую роль в его, певца, новом клипе.

И пока Майя присматривалась к певцу – что за часы, какая машина, где он живет – новый ли дом, давно ли купил квартиру, она, Алиса, продолжала умеренно дерзко – но в то же время восторженно, по-женски, рассматривать Диму.

Если честно, все это ее не очень устраивало. Дима ей нравился – подтянутый, привлекательный, богатый, умный… Но все эти игры, прелюдии, церемонии…

Раньше ее вполне устраивали чуть безумные, с налетом экстрима, молодые люди, которые не скрывали природной натуры – с ними можно было немедленно сбежать с такой вот вечеринки – чтобы до глубокой ночи сходить с ума в неопрятной, измятой постели, пить текилу, курить в спальне, слушать громкую музыку и ощущать себя героиней романов Франсуазы Саган. Романтика.

В долгих ухаживаниях, ужинах в дорогих ресторанах, розах, намеках и трепете, когда его рука коснулась ее руки, Алиса ничего романтического не обнаруживала. Ее гимн – «Зажги мой огонь» Джимми Моррисона, а не «Влюбленная женщина» Барбры Стрейзанд.

Но ей нужен был мужчина, и ей хотелось затишья – значит, придется терпеть.

Дима, действительно, некоторое время водил ее по ресторанам, дарил цветы, пригласил на концерт «Маттафикс», они погуляли по Неделе высокой моды, и секс был хоть и приятный, но уж очень нежный и со всей сопутствующей чепухой – массаж с ароматическим маслом, джакузи с шампанским, и еще он боялся криков – все время спрашивал: «Тебе не больно?»…

И еще Дима не терпел никакой безалаберности – договорились в выходные поехать в Волен кататься на лыжах, значит, поедут – даже если не хочется.

– Дим, я из больницы еду… Нет-нет! Дим, мне вкололи успокоительное, так что я сейчас засну, как сурок, и никакой твоей заботы не почувствую. Давай лучше завтра ты меня с работы заберешь, и я вручу себя под твою опеку? Я без сил. Ага. Не волнуйся. Ну, целую.

– Кстати, у тебя скоро день рождения, – напомнил Дима. – Что тебе подарить?

– В свете последних обстоятельств – машину, – осторожно намекнула Алиса. Вроде и шутка… Но кто знает?

– А какую ты хочешь? – поинтересовался он.

– Ты правда подаришь мне машину?!

– Котенок… – протянул Дима, и на этот раз Алиса не стала его одергивать.

– Ух, ты! – восхитилась она. – Тогда «Шевроле Корвет» черного цвета. Можно?

– Она твоя.

– Я в такси, поэтому я тебе сейчас эсэмэс напишу, – пообещала Алиса и написала, что Дима – самый щедрый, самый добрый, лучший на свете, она его обожает, она очень счастлива, он – ее все.

Глава 5

Дома Алиса включила воду, вывалила в ванну все ароматические масла, соли и бомбочки, рухнула на кровать и едва не заснула.

Опомнилась, вскочила и бросилась в ванную – у нее недавно полетела штука, которая не дает воде перелиться через край, и один раз Алиса уже чуть было не затопила соседей.

– Стоп! – закричала она, увидев, что еще секунда – и на пол обрушится поток воды, пены и масла.

Она кинулась было закрывать кран, но движения сами по себе замедлились, Алиса остановилась у бортика, так как никак не могла осознать то, что видит – вода лилась не вбок, то есть на пол, а вверх. То есть над ванной рос массив воды, которая вопреки законам природы не выливалась, а… непонятно что. На ватных ногах Алиса сделала еще шаг вперед, выключила воду, выдернула пробку, подождала, пока лишняя вода сольется, вставила пробку на место и тихо вышла из ванной. Села на кровать и решила, что авария не прошла без последствий. Видимо, у нее ум за разум зашел.

Зазвонил телефон. Алиса немедленно сняла трубку – очень хотелось услышать человеческий голос, который, как ей казалось, вернет ее в реальность.

– Але, это я, – сообщила Марьяна. – У меня плохое настроение.

– Почему? – без вдохновения поинтересовалась Алиса.

– Потому что я плохой человек. Плохой человек с плохим настроением, – мрачно ответила Марьяна и рассказала о собственной подлости.

Вчера ей позвонил ее бывший безработный художник-алкоголик и осведомился, не говорила ли Марьяна о нем с главным редактором некоего еженедельника, которому требовался артдиректор. Марьяна, вспомнив обесчещенный диван, наврала, что говорила и что место уже занял кто-то из друзей главного редактора. И сейчас Марьяне стыдно, потому что она на самом деле добрая и не любит врать – а еще считает, что любое зло возвращается к владельцу. На нее напала хандра, и она вычисляла, кто из знакомых в ближайшее время подложит ей свинью.

Алиса рассказала про аварию – на Марьяну это произвело должное впечатление, и они скоро расстались.

Тут же позвонила Женя – она стояла в пробке на Тверской, и Алиса решила ее не мучить – отпустила домой. После Жени объявился Дима, которого пришлось уверять, что она только приехала, а что занято – так трубка плохо лежала. Позвонили Оля – узнать, будет ли Алиса на редколлегии, потом та самая знакомая из «Карнавала», с помощью которой они ловко подставили Олю – пришлось изображать дружбу, сплетничать, обсуждать какую-то ерунду, и только Алиса устроилась в подостывшей ванне, только расслабилась, телефон затрезвонил вновь.

– А-а-а! – заорала она, проклиная все на свете – в том числе и подлый телефон, – и пожелала ему разлететься на части.

И вдруг раздался этот звук. Алиса похолодела – даже в теплой ванне, медленно встала, нацепила халат и осторожно открыла дверь. Бытовой газ? Ломают дверь? Птица ударилась о стекло?

Что?

На первый взгляд все было в порядке, но рядом с кроватью Алиса наступила на что-то острое. Пластмасса. Черный кусок пластмассы. Она встала на четвереньки, собрала осколки и лишь спустя минуту поняла, что это был ее мобильный. Которому она пожелала взорваться.

«Может, после катастрофы у меня открылись телепатические способности?» – предположила Алиса. И расхохоталась, вообразив, как ее показывают в программе «Ты – очевидец» или в этой, на ТНТ, где ведущий, сделав страшные глаза, рассказывает, как в деревне Пьянчугино таинственным образом исчезли грабли…

К счастью, у нее есть вторая, рабочая трубка, которая валяется где-то – разрядилась неделю назад.

Но как он мог взорваться? Может, ее хотят убить?

Алиса нервно засмеялась.

Телефон ведь не газовая зажигалка – он не может лопнуть. Хотя с чего она решила, что мобильник взорвался? Наверное, она небрежно положила его на стол, тот упал и разлетелся. Правда, сотовый уже раз двести падал на пол, и Алиса точно знала – удар о паркет с высоты одного метра ничего не значит. Но, может, это какое-то странное стечение обстоятельств?

Она должна была нервничать – но не нервничала. Из глубины сознания шел сигнал: «Все в порядке. Не волнуйся. Иди в ванную». И Алиса, наплевав на все эти галлюцинации и странности, вернулась в теплую воду, которая, надо сказать, получилась уж слишком ароматная и жирная от масел и прочей парфюмерии.

Она помылась, забралась под одеяло, открыла книгу, но уже на третьей странице поняла, что буквы расползаются, руки не держат, и еще минут пять боролась с собой, так как надо было набраться мужества, развернуться вправо и выключить настольную лампу. Натянув на нос одеяло, пристроив под голову подушку и уже почти во сне Алиса поняла, что забыла задернуть занавески, и в этом была большая ошибка, так как солнце встает с этой стороны дома – а значит, утром ей придется зашторивать окно, а потом долго ворочаться, так как была какая-то особенная подлость в том, что на рассвете Алиса просыпалась бодрой и не могла заснуть около часа. Алиса боролась с собой, но досада скоро уступила место ужасу. Самому настоящему ужасу, который выползает откуда-то изнутри и не заставляет сомневаться – еще чуть-чуть, и сердце не выдержит. Тяжелая бархатная штора – наследие царского режима, что держалась на медных кольцах, исполненных в виде змеи, проглотившей собственный хвост, двигалась по карнизу. Некоторое время Алиса тихо следила за шторой, но потом вскочила и с жутким воплем помчалась из комнаты. Искала мобильный – после вспомнила, что случилось – бросилась к домашнему, чуть не разрыдалась, осознав, что не помнит номер Димы, нашла записную книжку, позвонила и попросила его срочно приехать. Пока Дима выбирался с Ленинградского шоссе, включила везде свет – даже в туалете, отпила из бутылки неразбавленного виски, уставилась в телевизор и зачем-то поцеловала перстень. И заметила, что теперь он был красный – совсем красный, без прожилок. Что-то там внутри мерцало, но ведь чисто красных опалов не существует!

Тут, к счастью, явился Дима – недовольный, уставший, приготовил ей чаю, уложил спать, а утром Алиса проснулась уже одна – он рано, до пробок, уезжал на работу.

Почему в этом городе все так ненавидят пробки, она никогда не понимала. Во-первых, надо жить в центре – тогда везде близко. Во-вторых, в пробках можно слушать музыку, говорить по телефону, думать – столько дел, что уже и жалко, если пробка рассосалась. Какой смысл нервничать, если быстрее все равно не приедешь? Конечно, если ты такой умный, что живешь на Рублевке, а работаешь на Дмитровке, то, естественно, каждый раз – каждый день понемножечку сходишь с ума. Но спроси себя – кто в этом виноват?

Алиса приняла душ – растерла тело массажной щеткой, помылась гелем для душа с запахом кофе, намазалась легким кремом «бисквитное печенье», привела в порядок лицо и надела красный свитер, который не носила уже два года.

Стоя в трусах и свитере в гостиной, с чашкой кофе и сигаретой, Алиса неожиданно поняла, что ей хорошо, как никогда в жизни. Если раньше, как она ни старалась, радость бытия время от времени подавляли заботы, беспокойство, какая-то странная, противная и почти неуловимая тревога – нервное, убеждала ее психотерапевт, – то сегодня, несмотря на аварию, несмотря на вечер, полный галлюцинаций, ей хотелось горланить песни и танцевать – ее распирало, она радовалась – и сама не понимала чему!

Со вчерашнего вечера с ней происходили необъяснимые вещи – она пережила жуткую аварию так, словно это был визит к дантисту, спокойно воспринимала невероятные события – иначе галлюцинации, и была счастлива абсолютно без всякой причины…

В удивительном настроении Алиса натянула джинсы, влезла на каблуки, подхватила сумку, спустилась во двор и замерла от восторга – солнце, прохлада, осень, как здорово!

«Наверное, я сошла с ума!» – решила она и, совершенно счастливая оттого, что сходить с ума так приятно, отправилась на поиски такси.

Выбравшись из тихого двора на шумный проспект, Алиса замерла – на нее обрушилась энергия, как ветер, как палящее солнце, и она даже испугалась – на мгновение зажалась, но очень быстро научилась получать от этого радость – от того, что мощные потоки города сквозят через тебя, наполняя восхитительной силой, что от этого бегут мурашки, и ты ощущаешь себя, как серфингист на волне – когда стихия, которая может раздавить, несет тебя к солнцу, и ты летишь в соленых брызгах, а сзади – девятый вал, и ты не человек – ты Бог…

В невероятном настроении, почти пьяная от чувств, Алиса ворвалась в офис, где в гостиной, на диванчиках, уже сидели сотрудники редакции, заняла свое место и обозрела дислокацию врага.

Оля, Маша, еще парочка редакторов – приспешников Оли – жались рядышком. Остальные либо заняли места подальше от начальства, либо сели на то, что осталось – и пытались стать невидимыми.

Оля мрачно посмотрела на Алису и тут же шокировала всех известием о том, что следующий номер – декабрьский, новогодний, а значит, надо крепко задуматься о праздничных темах. Тут образовалась пауза, так как главный редактор ждала, что сотрудники бросятся предлагать одну тему за другой, но сотрудники прекрасно усвоили – не высовывайся, пока не обратились лично к тебе, не спросили: «А что ты, Лена Иванова, придумала для того, чтобы в декабре наш журнал смели с прилавков?»

Оля не стала терзать сотрудников – палачом тут считалась Алиса, и принялась излагать, каким она видит рождественский номер. Что носить в год Свиньи. Новогодний стол. Праздник в клубе. Праздник в другой стране. Одним словом, все то, о чем из года в год пишут все журналы – будто месяц назад рухнула цивилизация и все началось заново.

Алиса все никак не могла понять, как Оля работает в модном журнале и избегает всего, что ей предлагают даром – показы мод, выставки, шикарные праздники на деньги «Мартини» или «Баккарди», кинопремьеры… Она ничего не видела – целый день сидела в офисе, дома или на даче у родителей! Ей никто не рассказывал новые анекдоты, не делился восхитительными, на грани разумного, приключениями, не сообщал о новых тенденциях моды… Она сидела где-то там, у себя дома, трепалась с подружками по телефону, смотрела телик и считала, что таким образом здорово проводит время, но, главное, им всем она пыталась навязать эту серость, эти будни, полные одинаковых, скучных повседневных занятий, это вопиющее мещанство, при мысли о котором у Алисы начинался нервный тик…

Алиса чувствовала, что радость сменяется ненавистью – настолько сильной, что горят щеки, сжимаются зубы и на лбу дергается вена. Конечно, Олю она презирала – и ей даже не раз хотелось наброситься на нее с кулаками, устроить истерику, накричать, но она себя контролировала – да и все эти желания никогда не доводили ее до исступления, но сейчас она просто с ума сходила и не понимала, что с этим делать.

«Давай, покажи, какая ты дура, не стесняйся…» – шипел внутренний голос, которому Алиса робко предлагала заткнуться.

– А про секс мы что-нибудь будем писать вообще? – прогундосила Вера, редактор.

Вера всегда очень нравилась Алисе – она была умная, толковая, не терпела ханжества и пошлости и еще – отлично писала, хотя в должности редактора делала это не так часто, как хотелось бы.

– Про секс? – Оля выпучила глаза. – Ты с ума сошла? Новый год – семейный праздник, а ты собралась писать про секс? Еще один материал об оргазмах? Или об оральном сексе? Ты понимаешь, что говоришь?

Оля никогда не была ханжой – Алиса предполагала, что с сексом у нее все в порядке, но эта тема всегда ее коробила – может, сказывалось влияние папаши-политика, может, мамаши, несостоявшейся актриски, которая научилась одному – роскошно падать в обморок, преимущественно от «грубых» слов, которыми считались «сиськи», «секс» и «презерватив». Оля с трудом терпела откровенные материалы об отношениях и собственно сексе, которые так любила Алиса, но никогда ничего не говорила прямо, потому что глупо было работать в журнале для продвинутых современных женщин и делать вид, что о сексе говорить неприлично.

Гостиную наполнила тишина. Алиса даже почувствовала, как от этой тишины становится тесно – не вздохнуть. Все смотрели на Олю затаив дыхание – потому как не знали, что делать. Даже Маша с некоторым изумлением косилась на подругу.

– Что?! – вспыхнула Оля. – Все пишут про секс, куда ни посмотри – один секс, может, нам стоит немного отличаться от других?

– Но мы ведь продвинутый женский журнал, – напомнила самая смелая – Вера. – Оль, ты что?

«Давай, иди к генеральному и расскажи ему свою концепцию – может, тебя отправят отдохнуть… на пару лет», – мстительно подумала Алиса.

– Знаете, мне все это надоело, – Оля поднялась с дивана. – Я иду к Бек.

Она встала, вышла и удалилась по коридору в сторону кабинета генеральной директрисы.

С полминуты все молчали.

– Маш, – спросила Вера. – А ты не в курсе, Оля не увлекается… ну, там… стимуляторами? Или еще чем-нибудь таким?..

Маша пожала плечами.

И тут все заговорили одновременно.

Только Алиса молчала – она пребывала в глубочайшей задумчивости и все никак не могла пережить, что ее мысли сбываются. Она возвращалась к паранормальным явлениям, в которых не разбиралась, и никак не могла прийти в себя, убеждаясь окончательно в том, что у нее съехала крыша. И у Оли съехала крыша. У всех сейчас потечет крыша, и начнется массовая оргия.

– Знаете, у меня что-то голова болит, так что я лучше поеду, – заявила она. – Мне к врачу надо на повторный анализ.

Никто не обратил на нее особого внимания, так что Алиса поднялась с дивана, взяла сумку и тихо прошмыгнула мимо секретарей, но у самого лифта ее отловила Елена Бек – генеральный директор, бывший главный редактор, зажала в углу и потребовала отчета о том, что случилось с Олей на редколлегии.

– Ничего не случилось! – клялась Алиса. – Не знаю, может, это переутомление, нервный срыв, ничто не предвещало беды… – бубнила она, а сама думала: «Да уволь ты ее!»

– Ладно, – отмахнулась, наконец, Бек. – Ты к врачу? – уточнила она.

– К врачу, – подтвердила Алиса.

Алиса выбралась, наконец, из офиса, позвонила в салон, удачно попала на окно у массажистки, рванула на Тверскую, но только устроилась на столе, как зазвонил телефон.

– Я отвечу, – сказала Алиса.

Массажистка протянула ей трубку, и Алиса услышала Веру, которая говорила так, словно заболела тяжелейшей ангиной:

– Алиса, прямой эфир из сортира, сенсационная новость! – прохрипела она. – Сижу в глухой обороне, пока все остальные по очереди сходят с ума. Олю уволили!

– Что?! – неприлично взвизгнула Алиса.

– Что слышала. Это правда. Я не обожралась ЛСД, и меня не купили враги, – поклялась Вера. – Бек уволила Мысину. Бля буду.

– Вот это да… – протянула Алиса. – Вера, за отвагу и преданность представлю тебя к награде. Кстати, раз уж у вас там атмосфера всеобщего безумия, может, и меня уволили?

– Неа. Не дрейфь. Все, идут, пока, – и она отсоединилась.

Алиса присвистнула, отключила телефон и обратилась к массажистке:

– Ань, сделай мне так, чтобы я час ни о чем и думать не могла, ладно?

На обратном пути Алиса купила «Крошку-картошку», вернулась в офис и быстро все расставила по местам. Всем, кто еще не наговорился, – вернуться к работе, редколлегия завтра, ничего не изменилось (вранье!). После ее вызвала Бек и лично сообщила о том, что она, Алиса, пока что единственный главред, Оля уехала, а она, Бек, очень даже этому рада, потому что журнал все равно держится на Алисе.

Оставшееся время Алиса провела, как в тумане, но умудрилась зарубить два материала на будущий номер, поскандалить с дизайнерами, которые отказывались менять текущий макет – не было у них, видите ли, времени, пообещала вырвать руки художнику за иллюстрации к рассказам и одобрила несколько заявок на материалы.

Чуть позже обыкновенного, около восьми, она вышла из редакции, поймала машину и поехала к Файке, с которой договорилась торжественно отметить долгожданное событие – избавление от Оли.

«Бывает же в жизни столько счастья!» – думала Алиса, и даже странности вчерашнего вечера ее почти уже не беспокоили. Ведь случается же так – мечтает о чем-то человек, а его фантазии сбываются? Иначе зачем жить? Просто сегодня все линии пересеклись. Все просто.

Запел телефон.

На табло было чисто. Никакого «номер засекречен» – ничего.

– Да! – строго ответила Алиса.

– Алиса Трейман? – уточнил неприятный женский голос. Неприятный – потому что слишком уж уверенный, сексапильный такой, с хрипотцой, манерный.

Возможно, звонит безумная жена какого-нибудь провинциального супермагната, которая жаждет за много-много денег появиться в журнале. И такое бывает. У Алисы даже на сей случай имелась заготовка – номера составлены и подписаны на полгода вперед, если вы готовы ждать – перезвоните через месяц, поговорим…

– Алиса, я знакомая Лианы, вашей бабушки, мне нужно с вами встретиться, – сообщила неизвестная собеседница.

– Ну… – задумалась Алиса.

Такое уже бывало. Родственники, друзья, приятели, соседи… Одни хотели – и имели полное право – остановиться у нее в Москве на недельку. Другие – обычно чьи-то племянники или двоюродные внуки, намеревались пожить пару месяцев – пока не найдут работу. Некоторые интересовались завещанием. Десятые и вовсе походили на воришек. После нескольких неприятных визитов в квартиру Алиса никого, кого лично не знала, не приглашала.

– Вы где находитесь? – спросила Алиса.

– Давайте встретимся в Елизаветинском садике на Олимпийском проспекте, – предложила женщина.

Странное место… Ладно, тут рядом.

– Только прямо сейчас, я неподалеку, и у меня мало времени, – сухо произнесла Алиса.

– Отлично, – согласилась та.

– Как я вас узнаю?

– Я сама вас узнаю, – пообещала нахалка, и в трубке раздались длинные гудки.

– Стерва! – возмутилась Алиса. – На Олимпийский поедем, – сообщила она водителю.

Глава 6

Ее не очень удивило место встречи – вдруг знакомая бедная или плохо знает Москву… Хотя если она плохо знает Москву, то откуда пронюхала о садике на Олимпийском проспекте? Бедные провинциальные знакомые обыкновенно назначают встречи у памятника Пушкину или рядом со станцией метро… Но странности и непонятности всегда волновали Алису – и чем более подозрительными казались обстоятельства, тем с большим интересом она приближалась к месту встречи. Уж в чем в чем, но в отсутствии любопытства ее трудно было упрекнуть.