Кошка Далай-Ламы. Чудесное спасение и удивительная судьба уличной кошки из трущоб Нью-Дели Мичи Дэвид
Госпожа Тринчи швырнула в раковину лопатку из нержавеющей стали. Она всегда готовила что-нибудь из национальной кухни очередного гостя, и сегодня у нее был такой же план.
– Что австралийского в баклажанах с пармезаном?
Тенцин осторожно отступил назад.
– Или в овощном рагу?!
– Я всего лишь предложил…
– Не предлагай! Тихо все! Нет времени для предложений!
Помощник Его Святейшества благоразумно отступил.
Несмотря на все проблемы, блюда госпожи Тринчи, как всегда, оказались настоящим гастрономическим триумфом. По десерту невозможно было догадаться о том, с какими трудностями пришлось столкнуться нашей мастерице. На идеальной основе расположились идеальные меренги, наполненные фруктами и взбитыми сливками.
И госпожа Тринчи не забыла и о Самом Красивом из Всех Живущих Существ. Мне достались остатки запеченной говядины! Я так наелась, что пришлось мяукать, чтобы меня спустили на пол после трапезы – самой бы мне никогда не спрыгнуть!
Благодарно лизнув украшенные кольцами пальцы госпожи Тринчи, я направилась в приемную, где Далай-лама и его гость пили чай. В тот день нас посетила достопочтенная Робина Куртен, монахиня, посвятившая свою жизнь помощи бывшим заключенным. Она создала целый проект «Освобождение из тюрьмы». С Далай-ламой они обсуждали условия содержания заключенных в Америке. Я вошла и направилась к любимому шерстяному коврику, чтобы традиционно умыться лапкой.
– Условия очень различны, – говорила монахиня. – В некоторых тюрьмах заключенные большую часть дня проводят в камерах, порой в подвалах, без естественного освещения. Нам приходилось усаживаться возле небольшого отверстия в стальных дверях, чтобы поговорить с заключенным в камере. В таких условиях нет никакой надежды на реабилитацию.
– Но есть и другие тюрьмы, – продолжала она. – Атмосфера в них более позитивна. Заключенные получают профессиональную подготовку. У них появляется мотивация для перемен. Конечно, обстановка все равно тюремная, но большую часть дня двери камер открыты, можно заниматься спортом и отдыхать. Там есть телевизоры, библиотеки и доступ к компьютерам.
Монахиня помолчала и улыбнулась, словно что-то вспомнив.
– Когда я вела курсы медитации во Флориде, среди моих слушателей была группа осужденных на пожизненное заключение. Один из них спросил меня: «А чем занимаются монахини изо дня в день?» И я ответила, что мы поднимаемся в пять утра и занимаемся медитацией. Это показалось ему слишком рано! В тюрьме встают в семь часов. Я рассказала, что наш день расписан буквально по минутам – с пяти утра и до десяти вечера. Больше всего времени мы посвящаем чтению и учебе. А еще монахини работают в саду и огороде – выращивают овощи и фрукты для самих себя. – Монахиня поморщилась: – Моему собеседнику это явно не понравилось, но остальные засмеялись.
– Я сказала, что мы не смотрим телевизор, не читаем газеты, в монастыре нет ни спиртного, ни компьютеров, – продолжала монахиня. – В отличие от заключенных монахини не могут зарабатывать, чтобы что-то покупать. И, конечно, никаких супружеских визитов!
Далай-лама улыбнулся.
– И тогда произошло нечто поразительное! – сказала монахиня. – Этот человек подошел ко мне и, не сознавая, что говорит, предложил: «Если это слишком тяжело, вы всегда можете прийти и поселиться здесь, с нами!» Все захохотали!
– Он правда пожалел меня! – на глазах монахини блеснули слезы. – Жизнь в монастыре показалась ему тяжелее, чем в тюрьме!
Его Святейшество наклонился вперед, задумчиво поглаживая подбородок.
– Как это интересно! Сегодня утром в храме мы видели молодых монахов, борющихся за право жить в монастыре. Послушников слишком много, а мест слишком мало. Но в тюрьму никто не хочет, хотя условия жизни там легче, чем в монастыре. И это доказывает, что счастливыми или несчастными нас делают вовсе не обстоятельства нашей жизни, а то, как мы их воспринимаем.
– Верим ли мы, что у каждого есть возможность вести счастливую, осмысленную жизнь, каковы бы ни были жизненные обстоятельства? – спросил Далай-лама.
– Конечно! – воскликнула монахиня.
Его Святейшество кивнул.
– Большинство людей считает, что единственный выход – изменить обстоятельства. Но не в этом причина их несчастья. Важно лишь то, как они воспринимают эти обстоятельства.
– Мы советуем нашим ученикам превратить их тюрьмы в монастыри, – сказала монахиня. – Нужно перестать воспринимать проведенное в тюрьме время как вычеркнутое из жизни. Нужно увидеть поразительную возможность для личного развития. Некоторым это удается, и они переживают невероятную трансформацию. Они обретают истинный смысл и цель жизни и выходят на свободу полностью изменившимися.
– Это прекрасно, – тепло улыбнулся Его Святейшество. – Было бы замечательно, если бы все это поняли – особенно те, кто живет в тюрьмах, построенных собственными руками.
Сказав это, Далай-лама посмотрел на меня, но я не поняла почему. Я никогда не считала себя узницей. Снежным Барсом – да! Самым Красивым из Всех Живущих Существ – конечно же! Да, у меня были некоторые проблемы, и главная – то, что я по-прежнему оставалась единственной кошкой в резиденции.
Но узницей?
Я?
Лишь позже мне стало ясно, что имел в виду Его Святейшество. Когда гости ушли, Далай-лама попросил пригласить госпожу Тринчи, чтобы поблагодарить ее за прекрасную трапезу.
– Все было прекрасно, – сказал он. – Особенно удался десерт. Достопочтенной Робине он очень понравился. Надеюсь, готовить вам было не слишком сложно?
– О, нет – non troppo! Совсем несложно.
В присутствии Его Святейшества госпожа Тринчи полностью менялась. Мощная Брунгильда из столь любимых Тенцином опер Вагнера, хозяйка кухни, исчезала, а вместо нее появлялась заливающаяся румянцем школьница.
– Мы не хотели бы нагружать вас сверх меры. – Далай-лама задумчиво посмотрел на госпожу Тринчи, а потом сказал: – Это был очень интересный обед. Мы разговаривали о том, что счастье и довольство не зависят от обстоятельств. Госпожа Тринчи, вы одиноки, но мне кажется, что вы вполне счастливы.
– Мне не нужен другой муж, – категорически заявила госпожа Тринчи. – Конечно, если вы это имеете в виду.
– Значит, одиночество не является причиной несчастья?
– Конечно, нет! Mia vita u buona. Моя жизнь вполне хороша. Я абсолютно ею довольна.
– И я тоже, – кивнул Его Святейшество.
В этот момент я поняла, что имел в виду Далай-лама, говоря о тюрьмах, построенных собственными руками. Он говорил не только о физических обстоятельствах нашей жизни, но об идеях и убеждениях, которые делают нас несчастными. Вот мне, например, казалось, что для счастья мне необходимо общество другой кошки.
Госпожа Тринчи направилась к двери, словно уходя. Но, прежде чем открыть дверь, она остановилась:
– Можно задать вам вопрос, Ваше Святейшество?
– Конечно!
– Я прихожу сюда готовить больше двадцати лет, но вы никогда не пытались обратить меня. Почему?
– Как же вы меня насмешили, госпожа Тринчи! – Его Святейшество расхохотался, осторожно взял женщину за руку и сказал: – Цель буддизма – не обращение людей. Мы стремимся дать людям средства, чтобы они смогли обрести истинное счастье. Чтобы они стали более счастливыми католиками, более счастливыми атеистами, более счастливыми буддистами. В мире много конфессий, и я знаю, что вы уже хорошо знакомы с одной из них.
Госпожа Тринчи недоуменно подняла брови.
– В жизни есть удивительный парадокс, – продолжал Далай-лама. – Лучший способ достичь счастья – это подарить счастье другим.
Тем вечером я сидела на своем подоконнике, глядя на храмовый двор. Надо провести эксперимент, подумала я. Когда в следующий раз мне захочется, чтобы в моей жизни появилась другая кошка, нужно напомнить себе о Его Святейшестве и госпоже Тринчи. Они оба совершенно одиноки – и счастливы. Нужно сознательно постараться сделать счастливым другое существо – хотя бы ласково помурлыкать. И тогда я смогу переключиться с себя на окружающих. Я проверю тот «удивительный парадокс», о котором говорил Далай-лама. Интересно, будет ли он работать для меня.
И когда я приняла это решение, мне сразу же стало легче. Словно тяжкий груз свалился с моей спинки. Расстраивали меня не обстоятельства собственной жизни, а мое к ним отношение! Избавившись от убеждения, порождавшего несчастье, решив, что мне не нужна другая кошка, я смогла превратить свою тюрьму в монастырь.
Я размышляла над этой мыслью, когда что-то привлекло мое внимание – легкое движение рядом с большим камнем на цветочной клумбе на противоположной стороне двора. Стало темно, но камень был освещен зеленым фонарем, который всю ночь горел на уличном прилавке. Я замерла, вглядываясь вдаль.
Нет, я не ошиблась! Завороженная, я начала различать силуэт: крупный, похожий на льва, на дикого зверя из джунглей, с темными глазами и идеально симметричными полосками. Великолепный тигровый кот!
С плавной грацией он вскочил на камень. Движения его были точными и завораживающими. С камня он обозревал Джоканг, как землевладелец обозревает свои владения. И тут его голова повернулась к окошку, где сидела я. Кот замер.
Я чувствовала его взгляд.
Я ничем не выдала своего присутствия, но он видел меня, я была в этом уверена. Что он подумал? Кто знает? Кот ничем не выдал своих мыслей.
Он задержался на камне еще мгновение, а потом исчез, растворился в темноте так же таинственно, как и появился.
В сгущающемся мраке в окнах монастыря Намгьял засветились лампы – монахи возвращались в свою обитель.
Ночь стала живой – в ней появилась возможность.
Глава третья
Можно ли стать знаменитой по ассоциации?
Хотя я никогда не задавалась этим вопросом, но через несколько месяцев после приезда в Маклеод Ганджи на окраине Дхарамсалы получила на него ответ. Мои вылазки во внешний мир становились все смелее и чаще. Я познакомилась не только с резиденцией Далай-ламы и храмовым комплексом, но и с тем, что находилось ниже Джоканга на склоне холма.
Сразу за храмовыми воротами были установлены прилавки, с которых торговали фруктами, закусками и другими свежими продуктами. Сюда приходили местные жители. Было несколько прилавков для туристов. Самый большой прилавок с самым богатым ассортиментом принадлежал фирме S.J.Patel’s Quality International Budget Tours. Хозяин предлагал самые разнообразные товары и услуги – от экскурсий по окрестностям Дхарамсалы до поездок в Непал. В его конторе гости могли купить карты, зонтики, мобильные телефоны, батарейки и воду в бутылках. С утра и до поздней ночи, когда все остальные киоски уже закрывались, господин Пател общался с туристами, возбужденно жестикулировал, разговаривая по мобильному телефону, а время от времени задремывал на пассажирском сиденье своей обожаемой машины – «Мерседеса» 1972 года, который всегда стоял поблизости.
Ни господин Пател, ни другие торговцы не обращали внимания на кошку, поэтому я довольно быстро осмелела и стала выбираться подальше. Там я нашла несколько маленьких магазинчиков, один из который сразу же привлек мое внимание букетом соблазнительнейших ароматов, которыми веяло из открытой двери.
У входа в «Кафе Франк» выстроились ящики с цветами и уличные столики под желто-красными зонтиками, украшенными тибетскими символами благополучия. Из этой кондитерской всегда доносились запахи только что выпеченного хлеба и свежемолотого кофе. Впрочем, меня больше привлекали ароматы пирога с рыбой, паштета и восхитительного соуса «морнэ».
Я устраивалась на клумбе напротив ресторана и наблюдала за чередой туристов, которые каждый день сменяли друг друга за маленькими столиками: любители походов склонялись над своими ноутбуками и смартфонами, планируя вылазки, делясь фотографиями и пытаясь докричаться до родных – связь у нас никогда не отличалась высоким качеством; искатели духовных истин, прибывшие в Индию ради мистического опыта, погружались в размышления; охотники за знаменитостями озирались по сторонам, надеясь сфотографировать Далай-ламу.
Один мужчина проводил здесь почти весь день. Рано утром он выбирался из ярко-красного «Фиата Пунто». Машина была поразительно новой и яркой. На трущобной улице Маклеод Гандж она выглядела очень странно. Сначала с водительского места появлялась абсолютно лысая, блестящая голова. А потом передо мной возникал мужчина в стильном черном костюме с французским бульдогом. Они направлялись прямо в кафе – словно на сцену театра. Я часто видела этого мужчину и в ресторане, и за уличным столиком. Иногда он делал заказ официанту, а иногда сидел за столом, рассматривая бумаги и набирая номера на сверкающем черном смартфоне.
Не могу, дорогой читатель, объяснить, почему я сразу же не поняла, кто он такой, почему предпочитает собак кошкам, что его привело в «Кафе Франк». Но я была очень наивна – ведь в то время я все еще была котенком.
В тот судьбоносный день повар «Кафе Франк» приготовил особо соблазнительное блюдо дня. Аромат жареного цыпленка я почувствовала еще у ворот храма – сопротивляться искушению не было сил. Я вприпрыжку понеслась вниз по холму, насколько позволяли мои еще неокрепшие лапки. И вот я уже стояла возле ящика с малиновой геранью у входа в ресторан.
Никакого плана у меня не было – я надеялась, что одного моего присутствия будет достаточно, чтобы получить щедрую порцию. С госпожой Тринчи этот номер всегда срабатывал. И вот я направилась к одному из столиков. Четверо туристов были так заняты своими чизбургерами, что не обратили на меня ни малейшего внимания.
Пришлось идти дальше.
За столиком в зале пил черный кофе пожилой мужчина со средиземноморским загаром. Он абсолютно безразлично скользнул по мне взглядом.
Я уже вошла в ресторан и гадала, куда пойти дальше, и вдруг раздалось рычание. Всего в нескольких метрах от меня стоял и грозно смотрел на меня французский бульдог. Я понятия не имела, что нужно делать, хотя любая кошка отлично справилась бы. Выгнуть спину. Угрожающе зашипеть. Продемонстрировать собаке такую грозную стойку, чтобы она и шагу ко мне не сделала.
Но я была еще маленьким и глупым котенком, поэтому бросилась наутек, спровоцировав пса. Он бросился за мной, и когти его громко застучали по деревянному полу. На подкашивающихся лапках я неслась, что было сил. Неожиданно зловещее рычание раздалось совсем рядом. В панике я бросилась вперед и оказалась в углу в незнакомой комнате. Мое сердце билось так сильно, что мне почудилось – оно вот-вот разорвется. Передо мной оказалась старомодная стойка для газет, и за ней я увидела узкую щель. Выхода у меня не было. Бульдог был так близко, что я чувствовала его зловонное дыхание. Мне пришлось подпрыгнуть и перескочить стойку. С глухим ударом я приземлилась на все четыре лапы.
Победа ускользнула так внезапно, что пес буквально взбесился. Он видел меня всего в нескольких дюймах, но не мог добраться. Он истерически лаял, а потом раздались голоса людей.
– Здоровенная крыса! – воскликнул один.
– Прямо там! – подхватил другой.
И тут меня накрыла черная тень. Я почувствовала сильный запах лосьона после бритья Kouros. Потом возникло странное ощущение, которого я не испытывала с самого раннего детства. Меня ухватили за загривок и подняли вверх. Трепыхаясь, я увидела перед собой блестящую лысину и зловещие карие глаза Франка – это в его кафе я проникла и его бульдога вывела из себя. Было совершенно очевидно, что он – не самый большой любитель кошек.
Время остановилось. Я видела гнев в этих выпученных глазах, пульсирующую вену на виске, стиснутые челюсти и тонкие губы. В левом ухе мужчины висела золотая серьга с символом Ом.
– Кошка! – буквально выплюнул он, словно само это слово оскорбляло его слух. Глядя на бульдога, он добавил: – Марсель! Как ты мог позволить этой… пробраться сюда?
Я услышала американский акцент, но тон голоса был очень неприятным.
Марсель съежился и нагнул голову.
Франк вышел из кафе. Он явно собирался меня вышвырнуть, и это напугало меня до полусмерти. Большинство кошек умеет прыгать с большой высоты и приземляться на лапы. Но я не похожа на большинство кошек. У меня очень слабые и шаткие лапки. Если он меня бросит, я могу вообще не подняться. А что если я не смогу ходить? Если никогда не смогу вернуться в Джоканг?
Мужчина со средиземноморским загаром так же бесстрастно пил свой кофе. Туристы склонились над тарелками, уплетая картошку фри. Никто не спешил мне на помощь.
Франк вышел на обочину. Выражение его лица стало еще более брезгливым. Он поднял меня вверх и отвел руку назад. Он явно хотел не просто бросить, а вышвырнуть меня прочь, словно ракету.
И тут мимо нас прошли два монаха. Они направлялись в Джоканг. Заметив меня, они приложили руки к сердцу и почтительно склонили головы.
Франк обернулся, чтобы посмотреть, кто у него за спиной.
Не увидев ни ламы, ни святого человека, он удивленно повернулся к монахам.
– Кошка Далай-ламы, – объяснил один.
– Очень хорошая карма, – добавил его спутник.
Подошли другие монахи, и все склонились перед нами.
– Вы уверены? – изумленно спросил Франк.
– Кошка Его Святейшества, – хором произнесли монахи.
Во Франке произошла мгновенная и абсолютно невероятная перемена. Он прижал меня к груди, осторожно уложил на локоть и стал поглаживать меня той самой рукой, которой только что собирался вышвырнуть с глаз долой. Мы вернулись в «Кафе Франк» и направились туда, где лежали газеты и журналы на английском языке. Они придавали ресторану космополитичный дух. Между лондонской «Таймс» и «Уолл-стрит Джорнел» на полке оставалось место, и Франк осторожно усадил меня туда, словно я была фарфоровой вазой династии Мин.
– Теплого молока, – приказал он проходящему мимо официанту. – И сегодняшнего цыпленка. Порежь помельче!
Скаля зубы, к нам подбежал Марсель, но хозяин остановил его:
– И если ты посмеешь хоть взглянуть на эту очаровательную малышку, – Франк поднял указательный палец, – сегодня будешь ужинать индийским собачьим кормом!
Мне принесли цыпленка. На вкус он был так же хорош, как и его аромат. Успокоенная подтверждением своего нового статуса, я вскарабкалась с нижней полки на самую верхнюю и устроилась между «Вэнити Фейр» и «Вог». Это место более подобало Снежному Барсу Джоканга – да и вид на ресторан оттуда открывался куда лучше.
«Кафе Франк» – это типичный для Гималаев гибрид: сочетание европейского шика с буддистской мистикой. Рядом со стойкой с глянцевыми журналами, кофе машиной и элегантными столиками соседствуют статуи Будды и ритуальные предметы, как в храме. На стене в золоченых рамках висят черно-белые фотографии Франка: Франк вручает белый шарф Далай-ламе, Франка благословляет Кармапа, Франк рядом с Ричардом Гиром, Франк у входа в монастырь «Гнездо Тигра» в Бутане. Посетители смотрят на эти снимки под гипнотическую музыку – из колонок доносится тибетский буддистский напев «Ом Мани Падме Хум».
Я сидела на выбранном месте и с живым интересом наблюдала за входящими и выходящими. Меня заметили две девушки, американки. Они тут же заворковали и принялись меня гладить. Франк подошел прямо к ним:
– Это кошка Далай-ламы, – прошептал он.
– О Боже! – воскликнули они.
Франк с достоинством повел плечом:
– Она постоянно приходит сюда.
– О Боже! – снова воскликнули девушки. – А как ее зовут?
Сначала Франк не знал, что ответить, но тут же нашелся:
– Ринпоче, – сказал он. – Это означает «драгоценность». Очень особое имя, обычно так называют только лам.
– О Боже! А можно нам с ней сфотографироваться?
– Только без вспышки, – сурово ответил Франк. – Ринпоче не любит, когда ее беспокоят.
И это повторялось снова и снова.
– Кошка Далай-ламы, – говорил Франк, кивком указывая на меня, пока выписывал посетителям счета. – Обожает нашего жареного цыпленка.
А другим он говорил:
– Мы заботимся о ней ради Его Святейшества. Разве она не божественна?
– Поговорим о карме, – постоянно напоминал своим гостям Франк. – Ринпоче. Это означает «драгоценность».
Дома меня звали КЕС. Далай-лама и его помощники окружили меня любовью и добротой, и все же я была всего лишь кошкой. В «Кафе Франк» я стала знаменитостью! Дома мне на обед предлагали сухой корм – по мнению производителей, их продукция обеспечивала растущих котят всеми необходимыми питательными веществами. В «Кафе Франк» каждый день готовили говядину «бургиньон», петуха в вине и ягненка по-провансальски. Я усаживалась на подушку с изображением лотоса и благосклонно вкушала все эти яства. Франк очень заботился, чтобы мне было удобно. Очень скоро я променяла сухой корм Джоканга на деликатесы «Кафе Франк» – только плохая погода останавливала меня.
У Франка меня привлекала не только еда. Ресторан был невероятно интересным местом. Аромат экологически чистого жареного кофе как магнитом притягивал сюда западных туристов всех возрастов, характеров и цветов кожи. Они говорили на самых разных языках и были одеты в какие-то невероятные одежды. Всю свою короткую жизнь я провела среди тихих монахов в шафраново-красных одеждах. «Кафе Франк» стало для меня настоящим зоопарком.
Но очень скоро я начала понимать, что, несмотря на все явные различия, туристы очень похожи друг на друга. И одно такое сходство показалось мне наиболее интересным.
Когда на кухне распоряжалась не госпожа Тринчи, на холме готовили самую незатейливую еду. Чаще всего это был рис или лапша с овощами, рисом или (реже) мясом. Так готовили и в доме Далай-ламы, и в соседнем монастыре – там послушники перемешивали рис или овощи в огромных котлах здоровенными деревянными мешалками. Но хотя еда была очень простой, трапезы доставляли всем огромную радость и удовольствие. Монахи ели медленно, в почтительной тишине, смакуя каждый кусочек. Глядя на их лица, можно было подумать, что они предвкушают великое открытие. Какое чувственное удовольствие ожидает их сегодня? Какой оттенок вкуса покажется им особым и восхитительным?
Но достаточно было уйти совсем недалеко по дороге – и в «Кафе Франк» меня ожидал совершенно иной мир. Со своего места на верхней полке стойки для журналов я сквозь стеклянную дверь смотрела прямо на кухню. Двое братьев из Непала, Джинме и Нгаванг Драгпа, начинали хозяйничать здесь еще до рассвета. Они пекли круассаны, шоколадные кексы и разнообразные пирожные. Они замешивали тесто для обычного, французского, итальянского и турецкого хлеба.
Кафе открывалось в семь утра. Братья Драгпа уже готовили завтрак: яйца – глазунью, омлет, вареные, «бенедикт», «флорентин», пашот, картофель, бекон, грибы, помидоры, французские тосты, огромный выбор мюсли и хлопьев, фруктовые соки, чаи и фирменные сорта кофе. В одиннадцать завтрак перерастал в обед. Появлялось новое, очень сложное меню, которое еще больше усложнялось к ужину.
Я никогда прежде не видела столь разнообразной еды, приготовленной из такого количества компонентов, поступавших со всех концов света. Ряд банок со специями на монастырской кухне не мог сравниться с целой армадой баночек и бутылочек с приправами, соусами, добавками и ароматизаторами с кухни «Кафе Франк».
Если на вершине холма монахи находили удовлетворение в самой простой пище, то восхитительные блюда, подаваемые гостям «Кафе Франк», должны были приносить невыразимое, ни с чем не сравнимое наслаждение.
Но оказалось, что это не так.
Попробовав еду, большинство гостей «Кафе Франк» вообще переставали замечать ее вкус – и вкус кофе. Повара напряженно трудились, гости платили много денег, но при этом практически не обращали внимания на еду. Они были слишком заняты разговором, написанием эсэмэсок друзьям и родственникам, чтением иностранных газет, которые Франк каждый день приносил с почты.
Мне это казалось удивительным. Судя по всему, эти люди не знали, как нужно есть!
Многие туристы останавливались в отелях, где в номерах были чайники и можно было приготовить себе чай или кофе. Если они хотели выпить чашку кофе без всяких изысков, то почему не сделали этого в собственной комнате – и совершенно бесплатно? Зачем платить три доллара, чтобы не насладиться в полной мере кофе из «Кафе Франк»?
Понять смысл происходящего мне помогли два помощника Его Святейшества. После моего первого визита в «Кафе Франк» они в своей комнате занимались разбором рукописей. Авторы присылали Его Святейшеству свои труды в надежде, что он согласится написать предисловие. Чогьял откинулся на спинку стула и сказал Тенцину:
– Мне нравится это определение осознанности. Осознанность – это умение сосредоточиться на текущем моменте намеренно и непредвзято. Точно и ясно, правда?
Тенцин кивнул.
– Никаких размышлений о прошлом или будущем, никаких фантазий, – продолжал Чогьял.
– Согьял Ринпоче дает еще более простое определение, которое мне нравится больше, – ответил Тенцин. – Чистое присутствие.
– Гм, – задумался Чогьял. – Никакого ментального возбуждения и проработки.
– Именно, – кивнул Тенцин. – В этом и заключена основа истинного удовлетворения.
Когда я снова пришла в «Кафе Франк», меня ожидала солидная порция копченого шотландского лосося с роскошным соусом из жирных сливок. Уж поверьте, этим блюдом я насладилась в полной мере – даже слишком энергично и шумно. А потом я уселась на подушку с лотосами между последними номерами модных журналов и стала наблюдать за гостями.
Чем дольше я наблюдала, тем очевиднее мне становилось: всем им недостает осознанности. Хотя они находились всего в нескольких сотнях ярдов от резиденции Далай-ламы, в настоящем заповеднике тибетского буддизма, каким представало «Кафе Франк», они не наслаждались этим уникальным местом и моментом своей жизни. Бльшую часть времени они мысленно были очень далеки отсюда.
Все чаще курсируя между Джокангом и «Кафе Франк», я начала замечать, что на холме счастье проистекало из развития внутренних качеств людей – в первую очередь осознанности, но еще и щедрости, уравновешенности и добросердечия. Внизу же люди искали счастье во внешнем – ресторанной еде, приятном и интересном отдыхе, достижениях современной технологии. Конечно, нет никаких препятствий к тому, чтобы наслаждаться и тем и другим одновременно: мы, кошки, отлично знаем, что осознание восхитительного вкуса изысканной еды – это самое большое доступное живому существу счастье!
Однажды в «Кафе Франк» появилась интересная пара. На первый взгляд это были самые обычные американцы средних лет в джинсах и футболках. Они пришли довольно поздно для завтрака. Франк в своих новых джинсах от Армани сам подошел к их столику.
– Как дела? – привычно спросил он.
Американцы заказали кофе, а потом мужчина спросил у Франка, что это за цветные шнурки у него на запястье. Польщенный вниманием хозяин ресторана ответил очень подробно, и теперь я тоже знаю эту историю.
– Это освященные шнурки. Их получаешь у ламы, когда проходишь особую инициацию. Красный – это знак инициации калачакра. Я прошел ее у Далай-ламы в 2008 году. Синие – инициация ваджраяна. Ее я проходил в Боулдере, Сан-Франциско и Нью-Йорке в 2006, 2008 и 2010 годах. А желтые – это память об инициациях в Мельбурне, Шотландии и на Гоа.
– Очень интересно, – кивнул мужчина.
– Дхарма – это моя жизнь, – провозгласил Франк, театральным жестом прикладывая руку к сердцу. Потом он указал на меня: – Видите эту малышку? Это кошка Далай-ламы. Постоянно приходит к нам. Это символ кармической связи с Его Святейшеством.
Склонившись к гостям, он понизил голос и таинственно сообщил:
– Мы находимся в самом сердце тибетского буддизма. Это абсолютный эпицентр!
Трудно сказать, что эти люди подумали о Франке. Но они оказались не похожи на других гостей! Когда им принесли кофе, они замолчали и стали наслаждаться вкусом. Не одним лишь первым глотком, но и вторым, и третьим, и всеми остальными. Как монахи Джоканга, они осознанно жили текущим моментом. Наслаждались кофе. Наслаждались обстановкой. Это был опыт чистого присутствия.
Неудивительно, что, когда они вернулись к разговору, я насторожила уши и стала с интересом прислушиваться. И услышанное меня не удивило. Мужчина оказался исследователемосознанности. Он рассказывал жене о статье, опубликованной в Harvard Gazette.
– Они обследовали более двух тысяч человек, имевших смартфоны. В течение недели они случайным образом посылали им вопросы – одни и те же три вопроса: «Чем вы занимаетесь? О чем думаете? Насколько вы счастливы?» И выяснилось, что сорок семь процентов времени люди не думают о том, чем занимаются.
Жена удивленно подняла брови.
– Лично я считаю, – продолжал муж, – что эти цифры еще и занижены. Люди очень часто не сосредоточиваются на том, что делают. Но по-настоящему интересна оценка счастья. Исследователи обнаружили, что, сосредоточившись на своем занятии, люди становятся гораздо счастливее.
– Потому что они обращают внимание только на то, что им нравится? – спросила жена.
Муж покачал головой.
– Не совсем. Выяснилось, что счастливым человека делает не его конкретное занятие. Важно, осознаем ли мы то, что делаем. Важно находиться в состоянии осознанности, здесь и сейчас. Не в повествовательном состоянии, – он прикоснулся указательным пальцем к виску. – То есть мы не должны думать ни о чем, кроме того, чем занимаемся в данный момент.
– Да, это по-настоящему буддистский подход, – согласилась с ним жена.
Муж кивнул.
– Но иногда смысл этой концепции теряется в переводе. Встречаются люди, которые считают себя специалистами в буддизме и полагают это великой своей заслугой. Для них это продолжение их собственного эго, способ подчеркнуть свое отличие от других. Они думают исключительно о внешних признаках, тогда как важна лишь внутренняя трансформация.
Через несколько недель я дремала после сытного обеда на своей верхней полке. Неожиданно я очнулась от дремоты – происходило нечто знакомое, но совершенно не соответствующее месту. Посреди ресторана стоял Тенцин и смотрел на меня.
– Вы заметили нашу очаровательную гостью? – Франк повернулся в мою сторону.
– О да, – ответил невероятно элегантный Тенцин. – Она очаровательна.
– Это кошка Далай-ламы.
– Правда?
– Постоянно сюда приходит…
– Удивительно!
Привычный запах карболового мыла от пальцев Тенцина смешался с лосьоном Франка. Тенцин потянулся, чтобы почесать мне шейку.
– У нее самая тесная кармическая связь с Его Святейшеством, – объяснял Франк ближайшему помощнику Далай-ламы.
– Уверен, что так оно и есть, – пробормотал Тенцин, а потом задал Франку вопрос, над которым тот никогда не задумывался: – Интересно, а скучают ли по ней помощники Его Святейшества, когда она приходит сюда?
– Я в этом сильно сомневаюсь, – сразу же ответил Франк. – Но если они увидят ее здесь, то сразу поймут, как хорошо за ней ухаживают.
– Да, у нее красивая подушка.
– Дело не в подушке, друг мой. Ей нравится обед.
– Она что, голодная?
– Она любит еду. Обожает еду.
– Возможно, в Джоканге ей недостаточно еды?
– Уверен, что это не так, – покачал головой Франк. – Все дело в особых вкусах Ринпоче.
– Ринпоче? – недоумевающе переспросил Тенцин.
– Так ее зовут. – Франк говорил это так часто, что уже сам поверил в свои слова. – Думаю, вам понятно почему.
– Как учит нас дхарма, – загадочно ответил Тенцин, – все зависит от восприятия.
Спустя несколько дней Тенцин сидел напротив Его Святейшества в знакомом кабинете. Таким был ритуал завершения рабочего дня – за чашкой свежезаваренного зеленого чая Тенцин рассказывал Его Святейшеству обо всем, что считал важным, и они решали, что нужно будет сделать. Я, как обычно, сидела на подоконнике, грелась в теплых лучах садящегося солнца и лениво прислушивалась к разговору на самые разные темы – от глобальной геополитики до сложнейших вопросов эзотерической буддистской философии.
– А теперь, Ваше Святейшество, давайте перейдем к более важным вопросам. – Тенцин закрыл папку ООН, которая лежала перед ним. – С удовольствием сообщаю, что я раскрыл тайну пищевых расстройств КЕС.
При этих словах глаза Далай-ламы блеснули. Он откинулся на спинку кресла и сказал:
– Пожалуйста, продолжай.
– Оказалось, что наш маленький Снежный Барс вовсе не потерял аппетит. Просто она ходит к подножию холма в ресторан нашего друга, дизайнера-буддиста.
– В ресторан?
– У подножия холма, – пояснил Тенцин. – С красно-желтыми зонтиками у входа.
– Да, я знаю это место, – кивнул Его Святейшество. – Я слышал, там очень хорошо готовят. Удивительно, что она совсем туда не переселилась.
– Оказалось, что хозяин ресторана слишком любит собак.
– Правда?
– У него собака необычной породы.
– Но он подкармливает и нашу малышку?
– Он относится к ней с почтением, потому что знает, что она живет у вас.
Его Святейшество улыбнулся.
– Мало того, он еще и дал ей имя. Он называет ее Ринпоче.
– Ринпоче? – Далай-лама не смог сдержаться и громко расхохотался.
– Да, – ответил Тенцин. Они оба посмотрели на меня. – Забавное имя для кошки.
Вечерний ветерок донес до нас аромат гималайской сосны.
Его Святейшество был задумчив.
– Может быть, это и неплохое имя. Ведь она помогла владельцу ресторана полюбить и собак, и кошек. И, следовательно, для него эта кошка действительно драгоценна.
Поднявшись с кресла, он подошел к подоконнику и погладил меня.
– Знаешь, Тенцин, иногда я работаю здесь довольно долго. И тогда наш маленький Снежный Барс подходит и трется о мои ноги. А иногда она даже покусывает меня за щиколотки, пока я не перестаю заниматься своим делом. Она хочет, чтобы я взял ее на руки, поздоровался и побыл с ней наедине – только мы двое, она и я.
Далай-лама задумался и произнес:
– Для меня она служит прекрасным напоминанием о необходимости осознавать каждый момент, жить здесь и сейчас. Что может быть дороже этого?
Он посмотрел на меня с безграничной любовью.
– Полагаю, что и для меня она тоже – Ринпоче.
Глава четвертая
Был пасмурный, безрадостный день, когда я выбралась из кабинета Далай-ламы и направилась к его помощникам. Ни Чогьяла, ни Тенцина в кабинете не было, но кабинет не остался без присмотра.
Читать бесплатно другие книги:
