Гнев истинной валькирии Мид Райчел

Глава 25

Откровения и притязания

Джемманскую делегацию встретили на славу: в первые несколько дней после возвращения в Ванкувер Джастина закружило в водовороте интервью, приемов и важных встреч. Лусиан был звездой всех мероприятий, но журналисты охотились за всеми членами делегации, пытаясь выжать максимальное количество подробностей, и Джастина в конце концов даже стали узнавать на улицах.

А вот в собственном доме ему оказали совсем другой прием: Синтия поначалу растрогалась – живым вернулся, но потом взяла себя в руки и твердо дала понять, что ничего не изменилось. Ну и что, что ты у нас теперь телезвезда, меня это не волнует. После недели пребывания в Аркадии сварливость Синтии казалась Джастину милой причудой, и он совершенно не возражал, что ему время от времени указывают, что делать и куда идти. Он видел, как суетятся по хозяйству аркадийские женщины, сколько трудной и неблагодарной работы им приходится выполнять на кухне, и ему стало совестно за то, что Синтия беспрерывно готовит. И он предложил нанять повара. Это вызвало взрыв возмущения: вот так, оказывается, ее стряпня братца не устраивает?! Данный эпизод убедил Джастина в том, что в некоторые освободительные войны лучше не ввязываться.

Он несколько раз встречался с Хансеном и его друзьями – и согласно дипломатическому протоколу, и для того, чтобы посмотреть, как они приспосабливаются к непривычной жизни. На самом же деле начальство стремилось узнать, по-прежнему ли аркадийцы готовы поспособствовать поимке хакеров. Лусиан сдержал слово и не стал терять время: уже на этой неделе планировалось взять злоумышленников с поличным. Помимо этих секретных переговоров, у Джастина с Хансеном имели место тайные беседы об Одине. Джастину очень хотелось передоверить подопечного Гераки – тот все-таки имел опыт в таких делах. Но пока аркадийский сюжет не разрешился хеппи-эндом, было бы неправильно свести Хансена с человеком, находившимся под негласным надзором спецслужб.

Словом, семейная жизнь Джастина вошла в прежнее русло. Он также с удивлением узнал, что Тесса записалась в группу молодежи, которая поддерживает ГП, а еще плотно занимается журналистикой. Руфус тут же разрешил все сомнения Джастина относительно Дафне: тот волновался, что репортерша использует девушку в своих целях.

– Вы за это не волнуйтесь, – сообщил ему Руфус, когда они сидели в кабинете. – Журналистка, конечно, скользкая, как все они, но я слышал, о чем они разговаривают. Она засыпает девочку вопросами, но, думаю, это больше из профессионального любопытства. Привычка у нее такая. И она не лезет в личную жизнь Тессы. А вот этого: ах, бедная провинциалочка в большом городе, что же ты тут будешь делать? Вот этого тоже нет. Я также каждый раз ее проверяю, когда она здесь появляется, на предмет микрофонов или скрытых камер. Так вот, она каждый раз чистая приходит. Насколько я понял, Тесса в любом случае закончила с ней работать и выпроводила прочь.

– Ну и хорошо, – отозвался Джастин, поглядывая на Руфуса. – Благодарю за то, что следили за ситуацией. И за все остальное тоже.

После возвращения это был их первый длинный разговор. Обычно Руфус держался в стороне, Тесса и Синтия хорошо о нем отзывались. Самое главное, никто больше не пытался напасть или проникнуть в дом, пока Джастин был в отъезде. Возможно, это было просто совпадение, но Джастин считал, что, если человек заслуживает благодарности, его нужно поблагодарить.

– Я просто делаю свою работу, – пожал плечами тот с задумчивым видом. – Но я действительно хотел бы кое о чем узнать… На самом деле я хотел поговорить с Коскинен, но ее номер не отвечает, и она не перезванивает.

– Она все еще занята, – осторожно ответил Джастин.

«Да, занята. Удирает через аркадийские степи, вот чем она занята…» И тут же нахлынули все тщательно подавляемые и скрываемые чувства – беспокойство, боль, горечь. Он пытался отвлечься от них, общаясь с прессой, с домашними, с Хансеном… но от переживаний не скрыться. Мэй пропала, и ночью он не смыкал глаз, думая о ней.

– Жаль, – сказал Руфус, внимательно понаблюдав за ним. – Ну что ж, тогда придется уведомить вас о моем скором уходе. Я бы очень хотел продолжить работать, но у меня возникли другие дела, и, возможно, через неделю мне придется уехать. Извините, если причиняю этим какие-то неудобства…

Джастин с трудом вынырнул из своих мыслей о Мэй:

– Как жаль. Вы всем нам очень понравились, но я уверен, что Даг сумеет привести еще преторианцев. Если вас не устраивает оплата…

Руфус покачал головой:

– Дело не в деньгах, я вполне доволен заработком. Просто у меня возникли более серьезные планы – извините, не хотел обидеть.

– Все в порядке, – кивнул Джастин. – Просто предупредите меня, когда будете уходить.

– Скорее всего через пару дней, но я вам скоро сообщу точную дату. – Руфус развернулся к двери, но вдруг остановился и сказал: – Может, к этому времени как раз вернется Коскинен.

– Может быть, – отозвался Джастин с очень тяжелым сердцем.

На пятые сутки после их возвращения в Ванкувер Лусиан позвонил в дверь его дома, и, увидев сенатора со своим телохранителем на пороге, Джастин все понял. В этот же день взяли с поличным аркадийских хакеров, но даже такое грандиозное событие не могло тягаться с принесенной Лусианом новостью.

– Она вернулась? – спросил Джастин.

Лусиан расплылся в улыбке:

– Да. Вернулась.

Джастин поспешно завел его внутрь, коротко кивнув телохранителю.

– Заходи, расскажешь мне все…

Телохранитель остался в гостиной, а они прошли в кабинет. Там Джастин вытащил бутылку бренди и два бокала.

– На самом деле она уже несколько дней как вернулась, – начал Лусиан.

Джастин чуть бутылку не выронил:

– И ты только сейчас пришел мне об этом сообщить?!

– Я и сам не знал. Честно. Делом занимались военные. Они только сегодня об этом сообщили. Я так понял, что поскольку я оставил им заявление по возвращении, они решили не вызывать меня еще раз – тем более что ее история в основном совпадала с той, что рассказали мы. Уверен, для нее было сюрпризом узнать, что это я отправил ее на задание. Но она девушка умная и наверняка не стала опровергать мою версию событий…

– Конечно, не стала, – выговорил Джастин.

Получилось не очень вежливо, но он никак не мог совладать с собственными эмоциями и унять дрожь в руках.

– Так что же, она сумела перейти границу и не попасться? И девочек тоже вывела?

Лусиан кивнул:

– Да. Одиннадцать пугливых, как лани, малышек. Очаровательных и милых, насколько мне известно. Их ДНК сверили с генетическим реестром – все отсюда, кроме двоих. Но это не важно, не отправлять же нам двух девиц обратно. Похоже, не только ее племянницу сплавили за границу любящие родители. Но с этим уж пусть социальные работники разбираются…

– Да уж, если хоть одна воссоединенная семья решит публично изъявить тебе благодарность, это будет большая победа твоих пиар-менеджеров, – с горечью заметил Джастин.

– Я это не только ради пиара сделал.

Джастин залпом выпил свой бокал и заметил, что сенатор не отстает, – видимо, тоже волновался.

– Я знаю, – согласился он. – Ты пошел на колоссальный риск, решив подыграть нам. Ты взял на себя ответственность за все. И я тебе благодарен. Ты облегчил ей путь назад, а это было нелегко.

– Ну, ты слишком хорошо о себе думаешь, – усмехнулся Лусиан. – Я не ради тебя все это затеял.

– Вот оно что.

Джастин налил им еще бренди.

– Понятно. Решился, значит, на штурм. Взять приступом сердце дамы. Или кровать. Или что там ты хочешь взять приступом?

Лусиан протянул ему бокал – мол, добавь, пожалуйста.

– Ты действительно думаешь, что я руководствуюсь такими низменными мотивами?

– Понятия не имею, какие у тебя мотивы, – пожал плечами Джастин. – Ты уже давно гоняешься за ней. Между прочим, ты ей не слишком интересен. Не говоря уж о том, что весь мир против вас. Такая связь социально неприемлема. Так чего тебе здесь ловить? Максимум, что выгорит, – одно тайное свидание. И все. Вы же не сможете показываться на публике вместе и встречаться открыто. Ты не можешь на ней жениться. Это загубит твою политическую карьеру.

Лусиан откинулся в кресле с весьма самодовольным видом и положил ноги на письменный стол:

– Ты видел мои рейтинги? Они заоблачные. А это еще до того, как узнали о несчастных девочках. Теперь публику не так-то легко настроить против меня. Если мы и ее сделаем публичной персоной – скажем, сообщим, что именно она спасла сироток от аркадийских варваров, – ее будут обожать, все до единого. Ну и что, что она из касты? Она давно отказалась от своего родового наследия, стала преторианкой. Нордлинги поворчат, наверное. Остальные – скушают и не поморщатся.

– Я все равно не понимаю, почему ты за ней упорно гоняешься, – нахмурился Джастин. – В смысле понимаю, конечно, но ты ведь ее совсем не знаешь! Или тебя так привлекают блондинки?

– Привлекают, – отозвался Лусиан. Потом выдержал театральную паузу и добавил: – А еще меня привлекают избранные. В особенности обладающие такой силой.

Джастин грохнул о стол бокалом, да так, что бренди расплескал:

– Я так и знал! Точнее… я должен был давно догадаться. Что именно ты знаешь об этих делах?

– Я знаю, что ты не только последователями богов занимаешься, но и самими богами. Знаю о конфиденциальных отчетах, которые в СК никому не показывают. О том, что случаются необъяснимые вещи и что избранные пытаются – по крайней мере это было бы логично – расширить сферы влияния своих богов.

– Я так и знал… – повторил Джастин.

Они с Мэй как-то говорили о том, что Лусиана могли посвятить в секреты СК, но как-то вскользь. И даже до того ему следовало прислушаться к оброненным Гераки словам: «Мы не единственные знаем, что происходит. Люди из твоего начальства – знают. В курсе также очень влиятельные люди, ты даже представить не можешь кто». Какой же он дурак… Это же естественно – человека, который вот-вот заступит на одну из самых высоких должностей в стране, должны посвятить во все тайны!

А еще он был невнимателен, не заподозрив очевидного.

– Ты кому служишь? – строго спросил он.

– Хочешь присоединиться? – засмеялся Лусиан. – Он был очень добр ко мне…

– Да я уж вижу…

Лусиан криво усмехнулся:

– Только не надо этих ужимок. Я благодарен ему. На самом деле именно потому что я шел к успеху, он и обратил на меня внимание.

– Да. Потому что избранные обладают силой, талантами и прочими качествами. Так что же, ты хочешь завербовать Мэй для своего бога?

– Полагаю, она уже кому-то принадлежит, – ответил Лусиан. – Когда мы впервые увиделись, я сразу понял – избранная. А теперь какой-то бог помогает ей скрывать этот факт. Ну и еще есть кое-какие признаки. Неужели ты думаешь, что обычная женщина, даже преторианка, сумела бы провернуть такое дело в Аркадии? Нет, конечно. Вот такая, как она, мне и нужна. Женщина исключительных качеств. Ты можешь думать обо мне все что угодно, но у меня грандиозные политические планы. И мне нужна женщина, на которую я смог бы опереться. Так что можешь считать меня сладострастником и честолюбцем, но я хочу ей добра.

Джастин сидел, глубоко задумавшись. Лусиан, похоже, не догадывался, что именно он, Джастин, помог Мэй скрыть свою сущность. А это навело его на следующий вопрос.

«А он знает, что я тоже избранный? – поинтересовался он у воронов. – Я ведь только недавно научился маскировочным заклятиям».

«Возможно, и не знает, – отозвался Гораций. – До того как ты выучился защите, само наше присутствие скрывало твою ауру от многих. Он должен быть очень продвинутым магом, чтобы разглядеть тебя под покровом наших чар».

«Так он наверняка продвинутый! Иначе что ж вы его не разглядели сами! Он ведь избранный!» – сердито подумал Джастин.

«А может, он тоже делит тело с какой-то сущностью, – заметил Магнус. – Или пользуется простейшим заклятием. Он высоко поднялся среди смертных, но чутье мне подсказывает, что в великой игре он еще не столь опытен. Слишком высокомерен и самонадеян».

А вслух Джастин поинтересовался у Лусиана:

– Кто же из вас лелеет эти грандиозные планы? Ты или твой бог? Потому что богам нужны последователи, Лусиан. Ты наверняка это знаешь. Твои сногсшибательные успехи в Аркадии и здешние реформы не совсем то, что нужно богам. Им нужны толпы почитателей у алтаря – желательно как можно скорее.

– «Как можно скорее» не получится, – признал Лусиан. – С такими вещами придется подождать до моего избрания консулом. Но ты же сам знаешь – это нельзя будет долго держать под спудом. Слишком много необъяснимого происходит кругом, да и лоббирующие свободу вероисповедания граждане так и ломятся ко мне в дверь…

– Ах вот оно что. Ты откроешь глаза нашим гражданам: поглядите, сколько вокруг нас божественных сущностей! И среди них самая прекрасная и замечательная – вот эта! Не зря же именно ей я поклоняюсь!

– Я не собираюсь делать из РОСА вторую Аркадию, – строго ответил Лусиан. – Но я хотел бы жить в обществе, в котором государственные чиновники и обычные люди могли бы исповедовать религию и не считаться при этом маргиналами. Ты же прекрасно знаешь: рационализм и свобода вероисповедания прекрасно совместимы!

– Если честно, – усмехнулся Джастин, – вся моя работа построена на том принципе, что нет, не совместимы.

Лусиан допил бренди и поднялся:

– В таком случае тебе повезло, и у тебя есть влиятельный друг, который поможет тебе найти новую работу. Узнаю что-нибудь новое о Мэй – позвоню. А пока просто верь: у меня самые наилучшие намерения и относительно ее, и относительно страны. – Он положил ладонь на ручку двери и оглянулся: – Пожалуйста, не занимай завтрашний вечер. История с аркадийцами получит огласку, и у нас состоится незапланированный праздничный ужин.

Джастин проводил Лусиана взглядом. Из гостиной послышались восторженные голоса домашних. Даже его семья обожала Лусиана – это несправедливо, в конце концов!

«А почему? – удивился Гораций. – Что плохого он сделал? Он хочет привлечь людей к своему богу, не нарушая общественного порядка. Что в этом дурного?»

«Ты на чьей стороне, позволь спросить?» – рассердился Джастин.

«Тебе просто не нравятся его планы относительно Мэй! – парировал ворон. – Мне, кстати, тоже. Но если у него получится, если он действительно сумеет развернуть общество лицом к религии – будет совсем неплохо… Вы служите разным богам, но ты должен посмотреть на это под другим углом – цель-то у вас общая! Не все избранные враждуют друг с другом, некоторые готовы дружить и работать ради общего дела!»

Как Лусиан и предрекал, вечерние новости вышли с сенсационным сюжетом: трое аркадийских шпионов взяты с поличным! И все благодаря неустанному труду джемманских спецслужб и группе храбрых аркадийцев, которые выдали захватчиков в обмен на обещание жизни в РОСА! Республика готова принять храбрецов! Лусиана, естественно, рвали на части журналисты, а он заливался соловьем, рассказывая, как они узнали о заговоре, еще находясь на аркадийской территории, и решили, что надо действовать. Нескольких храбрых аркадийцев тоже продемонстрировали на всех экранах. Их предварительно проинструктировали, что говорить, и те распинались, как счастливы они были помочь с поимкой злоумышленников и как они благодарны сенатору Дарлингу. Хансена не показали, но он позвонил Джастину вечером – тот как раз одевался для вечеринки, которую устраивал Лусиан.

– Ты придешь? – спросил он. Судя по изображению на экране, настроение у экс-дьякона было отличное. – Нас всех пригласили на ужин в честь поимки людей Коулица!

– Конечно, приду, – отозвался Джастин, застегивая мелкие пуговки рубашки под смокинг. – Лусиан меня живьем съест, если я откажусь…

Хансен улыбнулся еще шире:

– Отлично. Слушай, я хотел потом спросить, но там будет много народу, и я не знаю, получится ли. Так вот. Людей Коулица взяли, нам дали политическое убежище. Когда мы сможем начать регулярные богослужения?

Джастину очень хотелось ответить «никогда», но он сдержался.

– Сложный вопрос. Ты же знаешь, здесь все еще плохо относятся к религии…

– Да, но есть же практикующие верующие, – не сдавался Хансен, – которые поклоняются своим богам, не нарушая законов!

– Да. Но эти люди не занимают должности, подобной моей. Нам придется встречаться тайно, – объяснил Джастин.

– Без проблем, тайно так тайно!

– Смотри. Вам сейчас нельзя влезать в подпольные религиозные группировки, тайные собрания… Вам нужно вести жизнь образцового гражданина. За вами еще некоторое время будут приглядывать, так что…

– Но хоть что-то ты сможешь сделать?! – На лице Хансена отобразилось непритворное отчаяние, и Джастин пожалел, что это видео-, а не просто голосовой звонок, – ему стало жалко аркадийца. – Ты должен! Ты же наш жрец! Мы нуждаемся в наставлениях Одина! Он привел нас сюда, и мы хотим послужить ему верой и правдой! Ты обязан сделать это! Ты обязан ему. И нам.

Джастин с трудом сдержался и не высказал все, что думал по этому поводу: что никому и ничего он не должен, никому ничем не обязан и вообще не клялся Одину в верности – только согласился обучиться кое-чему. Он совершенно не обязан заниматься паствой, более того, у него и желания такого нет! Но это оттолкнуло бы от него Хансена. И выдало главный секрет – Джастин имеет к Одину весьма косвенное отношение…

– Терпение, мой друг, – заявил он. – Мы должны дождаться нашего часа. Один понимает это. Молись, как умеешь, и он примет твои молитвы.

«Осторожнее, – предупредил Гораций. – Вскоре ты ему уже не понадобишься. Возможно, он сам станет жрецом».

«Ну и прекрасно, – отрезал Джастин. – Одной заботой меньше…»

«Ты не захочешь снова почувствовать силу? – спросил Магнус. – Блаженство? Вспомни, как он тебя коснулся!»

«Слишком много обязательств», – отрезал Джастин.

«Но и награда велика…» – отозвался ворон.

Тут распахнулась дверь спальни, вошла Мэй. И улыбнулась: не ожидал? Он в шоке таращился на нее пару мгновений, а потом быстро развернулся к Хансену, который смотрел на него с экрана:

– Мы поговорим об этом позже. Просто сохраняйте терпение, и вам воздастся. Мне пора.

Он сделал несколько шагов вперед, потом застыл на месте. Мэй решила за него: подошла, обняла его, а затем отступила, окутав ароматом яблочного цвета.

– Решила не наряжаться?.. – наконец выдавил он. – Впрочем, я уверен, все поймут.

Действительно, после ужасной недели в Аркадии с этими их балахонами надетые на Мэй обычные джинсы и топик казались невозможно модными – во всяком случае, ему.

– Ты имеешь в виду, на ужин победителей? Спасибо, это без меня. Лусиан прислал приглашение, но у меня нет никакого желания сидеть и отвечать на праздные вопросы. Но я подумала, что застану тебя дома, пока ты не выехал.

И она кивнула в сторону пиджака и галстука на вешалке.

– Давай, одевайся. Я буквально на минутку.

Джастин продолжил одеваться, хотя под ее пристальным взглядом ему было очень не по себе.

– Ято думал, что за тобой теперь та малышня хвостиком ходить будет… Во всяком случае, та малышка уж точно!

Лицо Мэй немного омрачилось:

– А они и ходили. Мы сидели на базе – на той, куда я попала, перейдя границу. Сидели несколько дней. А потом Министерство по делам граждан начало оповещать родственников и родителей. По крайней мере тех, кто хотел забрать своих детей. Моей сестре и отцу Авы позвонили тоже.

– Авы?

– Моей племянницы.

При упоминании девочки лицо ее просветлело.

– Представь себе мое удивление, когда я узнала, что плебей, с которым загуляла моя сестрица, – многообещающий молодой человек, инженер-химик, женатый на учительнице начальных классов. Думаю, в то лето он приехал на территорию нордлингов на какую-то подработку. Самое главное, он захотел взять к себе Аву. Теоретически опекунство и так полагалось ему, но социальный работник из министерства сказала, что, если я сама захочу удочерить девочку, у меня тоже есть шанс, и немаленький.

Мэй опустила взгляд и вздохнула:

– Но я не подала документы.

Джастин бросил прихорашиваться и сел рядом с ней на кровать. Ему очень хотелось расспросить ее о том, как у них получилось сбежать, но на данный момент важнее было ее эмоциональное состояние.

– И как ты себя теперь чувствуешь?

– Паршиво, – призналась она. – Но не из-за нее. Для Авы лучше жить с ними, я это точно знаю. Они прекрасная пара – поверь, я про них все, что можно, разузнала и по официальным каналам, и по другим. У них дом с большим участком, девочке есть где играть, но они живут в Сан-Франциско. К сожалению, от меня далековато. И потом, разве имела я право забрать ее из эгоистических соображений? Что за жизнь я могу ей дать? Я постоянно в командировках, бедняжка полжизни проведет с няней. А вот Амата – жена ее отца – возьмет отпуск и будет сидеть с Авой. Потому что с девочкой нужно поработать перед поступлением в школу – социализация и все такое. А я? Да мне бы такое даже в голову не пришло. Я просто думала: мы вернемся, Ава тут же в школу пойдет, и все будет отлично.

Мэй снова вздохнула.

– Так что пусть живет с ними, я только «за». Ей они понравились, хотя сначала она, конечно, нервничала: столько всего нового вокруг! Но она будет счастлива, а я буду навещать ее. Просто не могу избавиться от чувства, что я все провалила. Ведь я годы потратила на то, чтобы отыскать и вернуть ее.

Джастин обнял ее за плечи:

– И ты вернула ее. Ты избавила ее от кошмарной жизни в кошмарной стране, вернула на родину. Ее – и других девочек, что тоже важно, кстати. Она в хороших руках. Ты все сделала правильно. Разве такой итог можно назвать неудачей? Нет. – Он ненадолго замолчал, не решаясь задать следующий вопрос. Потом все-таки спросил: – Я так понял, твоя сестра документы на опекунство подавать не будет?

Мэй отмахнулась:

– Сестре не до этого, у нее полно забот – с юристами общается. И матушка моя тоже. В министерстве очень быстро выяснили, каких девочек похитили, а каких – просто вышвырнули за границу, с глаз долой.

Только сейчас он понял, какое важное дело совершила Мэй. Какие огромные последствия это будет иметь для девочки и для ее семьи. Джастин вздохнул и притянул Мэй к себе. Она не сопротивлялась и нежно приникла головой к его груди.

– Я даже представить себе не могу, через что тебе пришлось пройти. Я за все эти ночи глаз не сомкнул, все о тебе думал…

Она теснее прижалась к нему:

– Выходит, ты не верил в меня?

– Еще как верил! – воскликнул он. – Но все равно беспокоился…

– Временами просто руки опускались, – вздохнула она. – Чего я только не насмотрелась, удивительные вещи происходили. Я помню, как ты говорил: не связывайся с богами. Но я увидела такое, Джастин, что теперь и не знаю, как бы я без их помощи выбралась. Меня оттуда вывела богиня. Неизвестно, какая. Она, – тут Мэй подняла голову и посмотрела ему в глаза, – и мысли о тебе.

И она поцеловала его прежде, чем он успел возразить, впрочем, он и не думал возражать… Ведь он мечтал об этом моменте все долгие дни ее отсутствия. Он помнил вкус прощального поцелуя в Аркадии – неуловимую сладость, неясную, непонятную, незаслуженную… И он хотел, чтобы это повторилось. В последние месяцы, окончательно запутавшись в отношениях с Мэй, он часто тосковал по той ночи в Панаме. А теперь понял: нет, так неправильно. Их первая встреча была волшебной, замечательной, но тогда его чувство к Мэй только зарождалось. А сейчас оно расцвело и усилилось, и волна накрыла обоих с головой.

Мэй опустилась на спину, потянув его за собой.

– Видишь? – прошептала она, словно он мог читать ее мысли. – Дело вовсе не в импланте. – И она озорно улыбнулась: – Впрочем, не стану лгать: иногда и он меня подхлестывал. Однако на сей раз тебе придется найти другой предлог для отказа. Какой же? – Она провела губами по его шее. – Что ты не любишь повторных свиданий? Я тебя больше не привлекаю как женщина? Какая же я была дура, что поверила тогда! Но меня не проведешь! Давай, я жду серьезных аргументов!

– Не нужны мне аргументы! – хрипло проговорил он.

Джастин не лгал. Он прижимался к ней всем телом и смотрел в ее бездонные сине-зеленые глаза. Он был готов подчиниться силе, которая бросала их друг другу в объятия. Он хотел слиться с ней, навсегда потеряться в этом чувстве: в мире, где им обоим не мешали ни боги, ни политические условности. К сожалению, такой реальности не существовало.

– Не нужны… – повторил он. – Но…

– Никаких но! – сказала она.

Она была возбуждена, но в глазах мелькнула хитринка: наверное, Мэй готовилась к подобному повороту беседы.

– Хватит с меня игр. Мои чувства к тебе не изменятся, даже если ты снова попытаешься меня разозлить. Не ходи на ужин и останься со мной. Не хочешь здесь – поехали ко мне. Мы будем ночь напролет заниматься любовью, а потом ты мне наконец расскажешь все без утайки – поделишься со мной своими секретами, облегчишь душу. Почему ты так долго отталкивал меня? А потом мы снова займемся любовью…

И она вновь приникла к его губам в поцелуе, и он забыл, что хотел сказать. Жизнь его балансировала на тонкой грани, и ему безумно хотелось раствориться в ее объятиях. Это был бы самый простой выход. Но как бы он ни старался, как ни пытался забыть, к нему опять возвращались пророческие слова из давнего сна: «Ты сразу узнаешь ее по короне из звезд и цветов, и когда ты возьмешь ее на ложе и потребуешь ее для себя, ты поклянешься мне в верности».

И старый страх вернулся, а Джастин глубоко задумался, не обернулось бы все совсем иначе, если бы перед этим ему не позвонил Хансен. Возможно, если бы тот не напомнил об обязанностях жреца, Джастин откинул бы все – и поклялся бы в верности богу. Но теперь Джастин, несмотря на заволакивающую зрение пелену желания, живо представил себе жизнь, проведенную у Одина на поводке. Ему бы пришлось отдать себя пастве, сплошь состоящей из Хансенов…

– Нет! – воскликнула она. – Не обманывай меня!

– Я не обманываю! – произнес он, пытаясь сесть. – Я скажу тебе правду, насколько это возможно по крайней мере.

Она тоже села, еще раскрасневшаяся, с разметавшимися по плечам волосами. И он едва не поддался искушению упасть к ней в объятия и почувствовать ее губы на своих губах. Но в ушах грозно прозвучали слова Одина о клятве в верности.

Тогда он просто взял ее руки в свои, хотя опасался даже такой малости – одного легкого прикосновения могло быть достаточно, чтобы сдаться. Затем посмотре Мэй в глаза:

– Послушай меня внимательно. Ты права, все, что я говорил про повторные свидания и прочее, – это ложь. Вранье, рожденное страхом перед настоящими отношениями и еще кое-чем. Я постараюсь объяснить чем. Знаешь, Мэй… у меня есть только ты, и никого больше мне не надо. Я понял все еще в Панаме, когда я увидел тебя и мир вокруг замер, но я тогда был глуп и боялся признаться в этом самому себе. И только в Аркадии я в полной мере осознал, что я, может так статься, никогда уже тебя не увижу. А все остальное по сравнению с тобой – пепел на ветру, он развеется и будет забыт. А ты… ты – настоящая. Ты – огонь, который поддерживает мое существование. Единственная. Меня тянет к тебе – и только к тебе. И если бы я мог заняться любовью – не выключая свет – и рассказать все, что тяжким грузом лежит у меня на сердце, я бы так и сделал. Поверь мне, Мэй. Я обязательно бы так и поступил, но…

– Джастин… – Она потянулась к его лицу, но он оттолкнул ее руку.

– Нет, не сейчас. Я очень хочу быть с тобой, но мы с тобой оказались заложниками страшных сил, которым плевать на наши интересы. Ты говорила, что когда ты пешком пробиралась к границе, то нечто заставило тебя поверить в благость богов. Не знаю, я пока не сталкивался с чудесами… Я многое не могу объяснить, но ты должна знать: физическая близость для нас с тобой – это точка невозврата. Последствия будут необратимы. Мы станем абсолютно бессильны и не сможем ничего изменить.

– Что же нам делать? – спросила она. – Обходиться без физической близости? Тебе это нужно?

На мгновение он задумался. Как странно. Отношения… но не физические. Но ни она, ни он такого в принципе не выдержат. Хотя само ее присутствие для него утешительно, и надежду у него не отнимешь. Он не хотел лишаться этого счастья, но Джастин себе уже не доверял. И ей тоже, если быть честным. Однажды они поддадутся искушению, и он окажется у нее в объятиях и… в руках у Одина.

– Не знаю. Но мне нужно другое. Сейчас надо держать дистанцию, – пробормотал он наконец.

Мэй сидела неподвижно и вдруг взорвалась:

– Неужели ты способен говорить мне такое?! Как у тебя язык поворачивается сказать, что ты меня хочешь и, кроме меня, у тебя никого нет… но мы почему-то не можем быть вместе?!

– Представляю, как все для тебя звучит, – мрачно отозвался он.

– Нет! – отрезала она. – Не представляешь. И что еще ты от меня скрываешь?

«Ты – женщина, которую бог избрал для меня, и если я буду с тобой, я стану служить ему на веки вечные», – пронеслось у него в голове.

Он не произнес вслух ни слова, а ведь она наверняка поняла бы его. Однако Джастин боялся, что она все-таки не поймет. Будет упорствовать на своем. И заявит, что служба богу – вполне резонная цена для их счастья. И, глядя на нее, на ее прекрасное лицо, глядя в ее полные любви глаза, Джастин подумал: «А ведь я послушал бы ее и согласился».

– Я пока не могу тебе рассказать, – произнес он, отпуская ее руки. – Прости меня, Мэй. Если бы мы могли быть вместе, если бы все было просто, клянусь, я бы сделал, как ты хочешь. Но сейчас – нет. Прости.

– Джастин…

В голосе ее прозвучала затаенная боль, и его сердце тотчас заныло, но он не успел утешить ее, потому что за дверью послышались чьи-то шаги.

Дверь оставалась прикрытой, но кто-то ее распахнул. Раздался голос Руфуса: