Выбери себе смерть Абдуллаев Чингиз

ГЛАВА 4

Следователь Колчин имел общий стаж работы более двадцати лет. После окончания юридического факультета МГУ он был направлен в городок Плавск Тульской области, где проработал более пяти лет, последовательно: стажером, следователем, помощником прокурора. В 1980-м, когда по всем соседним с Московской областям мобилизовывали административных работников КГБ и МВД для «успешного проведения» Олимпийских игр, Колчину предложили работать в следственном управлении КГБ СССР.

Проверяли его долго, очень долго. К тому времени Олимпийские игры уже закончились, а генерал Чурбанов даже получил орден за их образцовое проведение, когда наконец кто-то из решавших судьбу Колчина подписал его документы. Уже спустя много лет Колчин узнал, что кадровиков смущал дядя его жены, случайно отсидевший в немецком плену более двух месяцев. Дядя затем бежал и два года воевал в партизанском отряде Федорова, но в плену он все-таки был, и уже одно это вызывало серьезные возражения против кандидатуры Колчина, словно дядя должен был знать за сорок лет до этого, что его племянница выйдет замуж за работника прокуратуры, которого потом рекомендуют в Комитет государственной безопасности.

Как бы там ни было, Колчина взяли, и уже спустя два года он получил трехкомнатную квартиру в Москве на свою семью из четырех человек. Перестройку он встретил уже капитаном, а когда начался августовский путч девяносто первого, Колчин имел звание подполковника. Как и многие другие честные офицеры, в душе он презирал Горбачева. Но не меньше презирал и дрожавшего Янаева. В августе они занимали нейтральную позицию, выполняя, однако, все приказы своего непосредственного начальника Крючкова.

Общий бардак в стране к тому времени надоел уже всем. Кроме того, офицеры КГБ как нельзя лучше знали всю обстановку на местах, хорошо осведомленные, за счет каких источников финансируются местные национальные движения и сепаратистские фронты в республиках. Но все завершилось крахом. Августовский путч провалился, заговорщиков арестовали, а Коммунистическую партию запретили. Для Колчина, вступившего в партию еще в армии, это было неприятно, но не так обидно, как многим другим офицерам, пришедшим из комсомольских и партийных органов.

Стоя рядом с Шебаршиным, они видели, как восторженная толпа сносила памятник Дзержинскому. Шебаршин, видевший подобные вакханалии во время иранской революции, был мрачен и задумчив. Колчину еще запомнился его осунувшийся вид и какие-то раненые глаза. На следующий день Шебаршина сняли и новым председателем стал Бакатин. Этот ничего не понимающий в КГБ строитель решил, что здесь могут понадобиться его методы по прежней работе в МВД. Он кричал на подчиненных, откровенно презирал старых офицеров, разогнал многие отделы. Триумфом его бесконтрольной глупости стала выдача абсолютно секретных документов американскому посольству, после чего даже прагматик Горбачев и популист Ельцин поняли, что Бакатина нельзя держать в КГБ. На этот раз выбор был более удачным. Правда, Баранников не был лишен многих недостатков, подозревался в коррупции. Но он хотя бы не разгонял кадры, бережно относился к ветеранам. КГБ сначала соединили с МВД, а затем, когда Конституционный суд признал это незаконным, просто переименовали в МНБ – Министерство национальной безопасности.

Профессионалы, конечно, не любили «милиционера» Баранникова, но терпели его. Правда, довольно быстро и это закончилось. Баранникова убрали, затем убрали еще одного председателя. Потом вообще переименовали их службу в ФСК и закрыли следственное управление.

Несколько месяцев Колчин даже просидел дома, пока наконец не получил назначение в следственный отдел УВД Москвы. Пока он пытался приспособиться к новым условиям работы и, соответственно, новой специфике, пришел еще один указ Ельцина о воссоздании следственных отделов в ФСК, и Колчина снова взяли на работу в привычное здание и даже посадили в прежний кабинет. Все это, конечно, не улучшило отношения прежних сослуживцев Колчина к Ельцину, считавшемуся разрушителем и анархистом в их консервативной среде.

Дело полковника Бахтамова, которое поручили Колчину, удивляло своей легкостью. Бывший полковник КГБ был застрелен у своего дома неизвестными убийцами. Убийца выпустил в жертву сразу всю обойму, при этом пять выстрелов попали в цель, что указывало на непрофессионализм киллера. Спустя совсем немного времени удалось установить, что Бахтамов сотрудничал с различными коммерческими структурами, нашлось даже подтверждение его причастности к махинации с фальшивыми авизо. Все свидетели в один голос утверждали, что Бахтамова убрали чеченцы за его аферы при распределении денег. Вскоре удалось узнать и имя убийцы, уже отбывшего в Чечню и погибшего на своей родине в результате чьей-то кровавой мести. Двое свидетелей независимо друг от друга подтвердили, как убийца хвастался своей расправой над бывшим полковником КГБ. Дело можно было закрывать, если бы не…

В этом мире даже идеальные расчеты, даже абсолютную логику, даже, казалось бы, незыблемые законы Ньютона может опрокинуть случайность. Или новый закон Эйнштейна, переворачивающий все представления об окружающем нас мире. Все дело перевернул Игорь Костюковский, давний товарищ Колчина, теперь гражданин соседнего государства – Белоруссии.

Они подружились давно, еще на юридическом факультете МГУ, куда москвич Колчин и одессит Костюковский поступили сразу после армии. Костюковский работал следователем по особо важным делам прокуратуры Белоруссии. Если бы в этот день они не поговорили по телефону, ничего бы не произошло. Но их дружба, этот разговор как раз и были той самой случайностью, опрокидывавшей всю хорошо построенную схему.

После взаимных приветствий Игорь коротко рассказал о своей дочери, которая должна приехать в Москву на будущей неделе. Колчин пообещал ее встретить и устроить у себя дома: девочка выросла у него на глазах. Просто Игорь женился, еще отбывая службу в армии.

Он уже собирался положить трубку – междугородные и международные тарифы в этом году поднялись особенно высоко, – когда в ответ на традиционное: «На службе все в порядке?» – Игорь вдруг вздохнул:

– Какой там порядок! Уже пятый день бьемся с убийством одного полковника, ничего не можем понять.

– Какого полковника? – чисто машинально спросил Колчин.

– Да был тут у нас один бывший полковник КГБ. Связан с коммерческими структурами. Подделывал фальшивые авизо. Чеченцы узнали, что он обманывает их при дележе, и убрали его.

– Подожди, подожди, – вдруг начал волноваться Колчин, – как фамилия полковника?

– Иванченко. Да нет, ты его не знаешь. Он работал в каком-то спецподразделении. Давно вышел на пенсию. Просто убийца выпустил в него всю обойму, а убить не сумел. Только ранил. И вот вчера он неожиданно умер от сердечного приступа. Ладно, это наши проблемы. До свидания.

– До свидания. – Колчин положил трубку и минут пять просидел, обдумывая ситуацию. Затем, словно вспомнив что-то, быстро вскочил и заторопился к дверям.

В аналитическом отделе сидел его знакомый – Боря Коробов. Показав удостоверение, Колчин прошел в отдел. На его счастье, Коробов был в кабинете. Он был уже майором, но сохранял детскую, чуть застенчивую улыбку и мальчишеские вихры, словно ножницы парикмахера упорно не брали его прическу. Правда, он был завидно молод, ему только исполнилось тридцать лет. Коллеги считали его гением в области компьютерной техники.

– Здравствуйте, Федор Алексеевич, – приветствовал Колчина Коробов, – давно вы к нам не заходили.

– Времени не было, работы много. Как папа?

С отцом Коробова они работали вместе более десяти лет.

– Все нормально. Ждет, когда вы с ним поедете на рыбалку.

– Обязательно поедем.

– Что-нибудь случилось?

– Нужна твоя помощь. Я расследую дело об убийстве полковника Бахтамова, бывшего нашего сослуживца. Мне нужно узнать, был ли он знаком с полковником Иванченко. Не служили ли они вместе?

– Ничего нет проще. Когда Бахтамов ушел из КГБ?

– После августа девяносто первого. Он работал в отделе «С», спецподразделение «Рай».

– «Ликвидаторы», – усмехнулся Коробов. – Ну и грязная у них работа, скажу я вам. Сейчас проверю.

Еще в пятидесятые годы это спецподразделение кто-то из сталинских сатрапов назвал «Раем», и название с тех пор прочно закрепилось за особой группой «ликвидаторов». Сам отдел «С» занимался устранением нежелательных свидетелей, часто при помощи своего спецподразделения, если не мог использовать другие средства.

Коробов долго возился на компьютере.

– Ничего не понимаю, – растерянно сказал он. – Информация засекречена даже от нас. Сейчас попробую по-другому. – Он снова застучал по клавишам.

– Так не пойдет. Нужно узнать код.

Борис поднял трубку, набирая чей-то внутренний номер.

– Майор Коробов говорит. По заданию подполковника Колчина мне нужно уточнить некоторые данные. Какой код для бывшего отдела «С»? Да, степень допуска соответствует. Нет, подполковник Колчин работал у нас много лет. Просто несколько месяцев у нас не было следственного управления. Какой? Спасибо.

Он бросил трубку.

– Что-нибудь со мной? – спросил Колчин.

– Говорят, еще не успели полностью оформить вам спецдопуск. Вы считаетесь новичком в ФСК. Простите, Федор Алексеевич.

Колчин усмехнулся:

– Ладно, это пустяки. Код сказали?

– Да, сейчас введу, проверю.

Он снова застучал по клавишам компьютера.

– Теперь все в порядке, – наконец сказал он, вчитываясь в текст. – Господи, ну и биография у вашего полковника! Он же просто патологический убийца! У него было обожженное лицо?

– Да, всем говорил, что он обгорел в Афганистане.

– Ничего подобного, – весело сказал Коробов, – он горел в Краснодаре. Там он был серьезно ранен. Есть справка.

– Его подвиги сейчас меня мало интересуют. Проверь, не служил ли он вместе с Иванченко?

– Сейчас установим. – Коробов снова набрал код. – Да, – наконец сказал он, – Иванченко работал вместе с Бахтамовым. Спецподразделение «Рай» – семь человек. Третья, четвертая фамилии – Бахтамов и Иванченко.

– Можешь дать мне фамилии остальных?

– Вообще-то запрещено, вы же новичок в ФСК, – засмеялся Коробов. – Конечно, дам. Сейчас напечатаю.

Через минуту список был в кармане у Колчина.

Еще через десять минут он звонил Игорю в Минск.

– Послушай, Игорь, – немного взволнованно произнес Колчин, – мне очень важно в подробностях знать, как убили Иванченко. В него выпустили всю обойму, верно?

– Откуда ты знаешь?

– И несколько выстрелов даже попали в стену. Правильно?

– Да, но откуда…

– Подожди. А потом ты нашел свидетелей, подтвердивших, что убийца Иванченко был чеченец, который уже погиб у себя на родине.

– Нет, он не погиб. Мы сейчас разыскиваем этого убийцу.

– Не найдете, – устало сказал Колчин, – ни за что не найдете.

– Не понял.

– Ладно, я потом перезвоню, все объясню.

Положив трубку, он сидел, обдумывая новую ситуацию.

Уже готовое на доклад прокурору дело оказалось совсем не готовым. Таких совпадений не бывает. Почти одновременно убирают двух высших офицеров из одной группы. Практически одинаковым способом. В обоих случаях доказывается, что они были замешаны в связях с коммерческими структурами. В обоих случаях разгневанные убийцы «случайно» выпускают в жертву всю обойму. В обоих случаях пять из семи выстрелов или четыре из семи (здесь могут быть варианты) попадают в цель. В обоих случаях убийца известен, но не найден. Нет, таких совпадений не бывает. Это уже схема. И ее кто-то придумал. Значит, его, Колчина, просто провели, обманули, как стажера. Он почувствовал гнев и стыд. Все-таки несколько месяцев без работы сказываются. Он не должен был так легко поддаваться этой «чеченской» версии. На то он и профессионал. Придется все проверить заново. Он поднял трубку, позвонил в отдел баллистической экспертизы:

– Подполковник Колчин. Можно к телефону Элеонору Васильевну? Да, я подожду, спасибо.

Нужно успокоиться и все снова обдумать. Нужно найти ошибку.

– Слушаю вас, – раздалось в трубке.

– Элеонора Васильевна, это Колчин вас беспокоит. Вы проводили баллистическую экспертизу на месте убийства бывшего полковника Бахтамова, помните?

– Конечно. А что произошло?

– Как вы считаете, могли после убийства полковника выстрелить в стену или это было сделано во время стрельбы?

– Практически это сказать невозможно. Стреляли из одного пистолета. Но это вполне могло быть. Только я не понимаю, для чего. Полковник был убит уже третьим выстрелом, остальные два пришлись на мертвое тело. Зачем еще два раза стрелять в стену?

– А если убийца хотел просто обмануть нас, показав, что он неопытный стрелок: дважды промазал? – предположил Колчин.

– Это больше похоже на правду. Я еще тогда обратила внимание, что один из выстрелов был точно в сердце, очень профессионально сделан, но решила, что это случайность. Подождите, у нас есть копия акта.

Ждать пришлось недолго.

– А вы знаете, – вдруг удивленно сказала женщина, – похоже, что вы правы. Как интересно! Первый выстрел пришелся в позвоночник, чтобы жертва не могла двинуться. Второй был в живот. Видимо, чтобы он помучился. Третьим выстрелом Бахтамова убили. Два следующих попали в руку и ногу. Да, похоже на правду. Странно, как это я сразу не обратила внимания. Два последних выстрела вполне могли быть в стену, просто для камуфляжа.

– Вы все-таки думаете, что стрелял профессионал?

– Точно сказать не могу, может, я ошибаюсь. Но третий выстрел очень профессиональный. Правда, он не согласуется с последними четырьмя.

– Еще как согласуется, – подавленно пробормотал Колчин.

– Что вы сказали?

– Спасибо вам большое. – Он положил трубку.

Его провели как мальчишку, подсунув липу. Эти выстрелы в стену в Москве и Минске должны убедить следователей, что стреляли непрофессионалы. Именно поэтому можно абсолютно точно сказать, что стреляли профессионалы, причем получившие уже разработанное задание.

Конечно, никто не мог предполагать, что он случайно поговорит с Костюковским и случайно установит связь Бахтамова с Иванченко. Но, раз уж это произошло, теперь он не отступит. Он поднял трубку красного телефона начальника следственного управления.

– Виктор Иванович, можно к вам на прием?

– Через полчаса, – раздался бас начальника управления.

«Нужно попросить еще несколько дней на завершение дела, – подумал Колчин. – Представляю, как будет кричать генерал». Он вчера доложил ему, что дело в принципе завершено. А этот главный свидетель – кажется, Магомедов, – ведь это он уверял, что разговаривал с убийцей. Нужно будет срочно допросить Магомедова еще раз. Пусть потренирует свою память. Потом фальшивые авизо. Их нашли в доме Бахтамова. Нужно еще раз проверить, как они могли попасть к нему в квартиру. Показания других свидетелей тоже нужно перепроверить. Всех до единого. Только теперь он вдруг начал вспоминать, как откровенно и охотно давали показания главные свидетели. Они уже знали, что говорить и как. Значит, сначала Магомедов, потом сожительница Бахтамова – Орлова, наконец еще один чеченец – Умаров. Этот, кажется, работает в какой-то коммерческой организации. Нужно будет сделать официальный запрос в Минск, чтобы прислали копию дела Иванченко. Это преступление нравилось ему все меньше и меньше, если преступления вообще могут нравиться. Просто до сегодняшнего дня он считал, что это обычное убийство, и даже гордился быстрым завершением дела. А его обманули. Нужно еще раз проверить, чем занимался Бахтамов последние три года. Он посмотрел на список группы «Рай». В который раз поднял трубку.

– Боря, снова я. Проверь, пожалуйста, кто из группы «Рай» сегодня работает в ФСК или в службе внешней разведки.

– Сейчас проверю, – раздался веселый голос, и через минуту Колчин услышал: – Никто, Федор Алексеевич, ни один человек. Все уволены из органов еще в девяносто первом, сразу после августовского мятежа.

– Спасибо. – Он осторожно положил трубку. Чем все-таки занимались эти два полковника, если их решили убрать почти одновременно? Вдруг он вспомнил слова Костюковского о смерти Иванченко от «сердечного приступа». Странно, ему должно быть лет пятьдесят. В отдел «С» брали физически здоровых людей. Может, он умер в результате тяжелого ранения? Нет, Игорь четко сказал, что от «сердечного приступа». А если и это липа? Колчин вытер лоб. Как все запуталось!

Зазвонил красный телефон.

– Зайдите ко мне, – пригласил начальник управления.

«Все, – обреченно подумал Колчин, – нужно идти докладывать».

– Слушаюсь, – сказал он по привычке, собирая документы.

В приемной генерала, как всегда, никого не было. Генерал не любил, чтобы его сотрудники ждали в приемной, и сам приглашал их по телефону. Приветливая секретарша, улыбнувшись, кивнула Колчину, показав на дверь кабинета.

В большом просторном кабинете маленькая фигурка генерала Нефедова выглядела как-то несуразно, словно не соответствовала величию его руководящего кресла. Нефедов знал об этом и потому принимал своих сотрудников, сидя за небольшим столиком в кресле. Оба кресла были с короткими ножками, и посетитель, подогнув под себя ноги, оказывался на одном уровне с Нефедовым.

– Что у вас произошло? – спросил генерал, когда Колчин сел за этот столик, подогнув колени. Ему было легче, чем остальным: он был чуть выше среднего роста. А вот Боря Коробов здесь явно не поместился бы.

– Открылись новые обстоятельства дела по факту гибели бывшего полковника Бахтамова. Я прошу вашего разрешения подержать у себя дело еще неделю.

– Вечно вы, Колчин, мудрите. Убийца известен, дело раскрыто. Передайте официальный запрос на розыски убийцы, если он еще жив, и закрывайте дело, как только получите сообщение о его смерти.

– Здесь все не так просто, товарищ генерал.

Колчин знал, что в их аппарате не терпели слова «господин».

– Какие новые обстоятельства вы нашли? – спросил Нефедов.

– В Минске убит бывший сослуживец Бахтамова полковник Иванченко.

– Ну и что?

– Они убиты почти одновременно. Одним и тем же способом. При этом в обоих случаях убийца как бы известен, но не найден. Кроме того, в Москве и Минске убийца выпустил в обоих полковников всю обойму и оба раза промазал несколько выстрелов.

Нефедов был профессионал. Он понял все без дальнейших расспросов.

– Сведения из Минска точные?

– Там уголовное дело ведет прокуратура. Мой старый друг Игорь Костюковский. Он мне все и рассказал.

У генерала испортилось настроение. Он не любил громких скандалов и запутанных уголовных дел.

– Что думаете делать?

– Установить настоящего убийцу. У меня есть версия, что чеченский след нам подбросили нарочно. Я постараюсь докопаться до истины.

– Как долго?

– Неделю, товарищ генерал.

– Так мало? Можете не успеть. Берите две недели, – великодушно согласился Нефедов. – Я не люблю, когда убивают бывших сотрудников КГБ. Это всегда грязно и подло. Только постарайтесь не примешивать сюда политику. Вы же знаете, сколько наших бывших коллег работают на мафиозные круги. Будьте осторожны.

– Постараюсь, – впервые чуть улыбнулся Колчин.

– Кстати, забыл вам сообщить. Я подписал представление на вас, – добродушно сказал генерал, – теперь скоро получите еще одну звездочку, станете полковником. Мы засчитали вам весь стаж.

– Спасибо. – Наконец можно было улыбнуться по-настоящему.

Но, оказавшись в своем кабинете, Колчин сразу забыл о новой звездочке. Теперь нужно было искать настоящего убийцу.

ГЛАВА 5

Каждый раз, приезжая в Москву, он испытывал то непонятное волнение, которое бывает лишь при свидании с родным городом. Формально Москва уже несколько лет была столицей другого государства, находясь за рубежом. Но разум отказывался принимать происходящее. Для него, вовлеченного в стихию русского языка и российской культуры, были одинаково дороги два города: место, где он родился, и Москва, бывшая столицей его страны на протяжении более чем тридцати лет его жизни.

Теперь в аэропортах стояли пограничники и таможенники, а прибывающие «гости столицы» вынуждены были заполнять таможенные декларации. Перемены были на каждом шагу. При поселении двоих гостей в гостинице «Россия» с них взяли деньги за принудительную регистрацию в городе, объявили, что справки о регистрации они должны всегда носить с собой и предъявлять по первому требованию милиции.

Манучар настаивал, чтобы они жили в «Метрополе» или «Балчуге», уже успевших стать символами «дикого» русского капитализма, но Дронго предложил «Россию», заказав через людей Давида два одноместных номера. Узнав об этом, Манучар поморщился, однако спорить не посмел.

К этому времени Дронго уже имел свою версию, немного отличную от версии Давида. Он не сомневался, что убитый горем отец проверил все возможные варианты, опросил всех людей, находившихся внизу, в вестибюле отеля, всех соседей по этажу. Объяснение в таком случае могло быть только одно: сам Реваз хотел исчезнуть, и искать его нужно было от противного. Этот вариант Давид, конечно, проверять не стал, он просто не пришел ему в голову.

Весь первый день Дронго изучал подходы к «Савою», несколько раз заходя в отель. Наконец на него обратил внимание портье – молодой человек с аккуратно подстриженными усиками.

– Вы кого-нибудь ищете? – спросил он.

– Примерно месяц назад здесь должен был остановиться мой знакомый. Может, вы поможете мне его найти?

– Имя знакомого вы помните?

– К сожалению, нет.

Молодой человек прищурился:

– Это будет очень трудно.

В руках Дронго появилась сотенная долларовая бумажка.

– Но вполне возможно. Когда у нас остановился ваш друг?

– В прошлом месяце, четырнадцатого числа. Мне нужны фамилии всех, кто остановился четырнадцатого.

– Сейчас. – Молодой человек уверенно защелкал клавишами компьютера. – Вот список, – сказал он через минуту.

– Еще один список гостей, прибывших пятнадцатого и шестнадцатого. – Дронго достал еще две бумажки. – Не очень много? – спросил он шепотом.

– Вполне, – обрадовался портье, – в самый раз.

– Вы проверяете паспорта прибывших?

– Обязательно. Но иногда постоянным клиентам делается скидка.

– Кто работал пятнадцатого на вашем месте?

– Сейчас скажу. Коля, мой напарник.

– А шестнадцатого?

– Была моя смена.

– Здесь пропал один молодой грузин. Может, вы помните? – спросил Дронго.

– Конечно, помню, его друзья трижды спрашивали меня о нем. Реваз Гогия – он дважды останавливался у нас до этого. И дядю его, Арчила, я хорошо знаю. Да его вся Москва знает.

Молодой человек вытащил из кармана три сотенные купюры и протянул их обратно.

– Если Арчил узнает, мне конец.

– Ничего не узнает. И потом, я его друг, а не враг. Бери деньги, они твои.

Дронго, кивнув, вышел из отеля.

Уже сидя в своем номере в «России», он внимательно изучил списки. После чего позвал Манучара.

От безделья Манучар смотрел все видеопрограммы, которые транслировались по внутренним каналам гостиницы.

Зайдя к Дронго, он развалился в кресле.

– Зачем ты меня сюда привез? – обиженно спросил Манучар. – Чтобы я в гостинице сидел?

– Ничего, немного отдохнешь, тебе на пользу пойдет. И потом, сядь нормально, не люблю, когда в кресле разваливаются. Ты же спортсмен.

Манучар подобрался, но гневно засопел.

– У меня списки гостей, останавливавшихся в «Савое». Четырнадцатого Реваз прибыл вместе со своими ребятами. Вот отметки об их регистрации. Смотри внимательно. В этот день вечером в гостинице зарегистрирован еще один грузин – его фамилия Урушадзе. Ты знаешь этого человека?

– Кажется, нет, – подумав, ответил Манучар.

– Не торопись, вспомни точнее. Может, кто-то из знакомых Давида или Реваза?

– В первый раз слышу, – увереннее ответил Манучар, – никогда не знал про такого человека.

– Хорошо, пойдем дальше. Пятнадцатого зарегистрирован еще один грузин. Его фамилия Пхаладзе. Он приехал с женой. Знаешь такого?

– Какой Пхаладзе? – удивился Манучар. – Он давно умер, еще два года назад.

– Кто умер? – быстро спросил Дронго.

– Гиви Пхаладзе. Это дядя Реваза. Совсем молодым умер, бедняга. Младший брат жены Давида.

– Ничего подобного, – улыбнулся Дронго, – он зарегистрировался в отеле «Савой» на следующий день после приезда Реваза с ребятами.

– Быть такого не может, – испугался Манучар, – я сам был на его похоронах.

– А его жена?

– Он не был женат. Вай-вай, какой ужас! Кто-то воспользовался его документами, – понял наконец Манучар.

– Не кто-то, а сам Реваз, – покачал головой Дронго. – Эх вы, сыщики! Парень просто хотел встречаться со своей подругой втайне от отца и дяди, а вы решили, что его похитили.

– Тогда где он теперь?

– Это уже следующий вопрос. Значит, ты точно знаешь, что Гиви Пхаладзе умер два года назад? Они были похожи с Ревазом?

– Немного, – подумал еще раз Манучар. – Усы одинаковые, оба высокие, стройные. Да что там говорить – какой джигит не похож на своего дядю! Конечно, были похожи.

– Отвечай более конкретно. То, что они были оба высокие, к делу не относится. На карточке в паспорте не видно, высокий человек или маленький. Научись отвечать четко и коротко. Ты когда думаешь, Манучар, я слышу, как ты думаешь, – с таким скрипом работают у тебя мозги.

– Ладно, – кивнул обиженный Манучар, – не нужно издеваться, да. Я тебя задеваю?

– Только не обижайся, я говорю для твоего блага. Пойдем дальше. Ревазу было двадцать семь. Сколько было его дяде Гиви?

– Сорок три. У него было больное сердце.

– Он жил в доме Давида?

– Да, а откуда ты знаешь?

– Вопросы потом. Ты когда-нибудь приезжал сюда, в Москву, с Ревазом?

– Да, несколько раз.

– У него были здесь знакомые девушки?

– Вах! Конечно, были. Дурацкий вопрос задаешь, генацвале. Чтобы у богатого грузина в Москве не было знакомых девушек, – явно брал реванш обрадованный Манучар, – не понимаешь, да? Все девушки города его любили и ждали.

– Все девушки города меня мало интересуют. У него была одна, с которой он встречался чаще других, любил сильнее?