Ненависть начинается с любви Жукова-Гладкова Мария

Глава 1

Я не могла сдержать поток слез. Похороны матери – это ужасно. И еще хуже чувствовать себя виноватой из-за того, что редко приезжала, редко писала, редко звонила. Почему я не приезжала в отпуск в отчий дом?!

Ответ на этот вопрос, конечно, был. Я хотела отдохнуть от сумасшедшей работы в «Скорой», а здесь, на хуторе, это было просто невозможно. Мои родственники работали весь световой день. Я не смогла бы валяться на кровати или на берегу речки. Но ведь можно было приехать не на весь отпуск, а хотя бы на неделю, чтобы просто пообщаться. Ну, позанималась бы крестьянским хозяйством какое-то время… Хотя мне этого «хозяйства» в детстве и отрочестве хватило на всю оставшуюся жизнь.

«Прости меня, мама! – мысленно просила я. – Прости!»

Я надеялась, что она каким-то образом меня услышит. Я же говорила от души, а ее душа, как известно, сорок дней должна еще оставаться на нашей стороне, посещая места, где бывала при жизни.

Я уехала из дома, когда мне едва исполнилось семнадцать лет. Два брата и сестра остались с родителями. Наша семья, родственники и знакомые считали, что они все сделали и продолжают делать правильно, а я – белая ворона. Но я не хотела жить на селе. Я не хотела до конца дней своих заниматься сельским хозяйством («фермерством», как теперь говорят мои родственники). Меня манил большой город, хотелось увидеть мир своими глазами, а не только по телевизору, получить образование, работать не в поле и не в хлеву, и не варить, а только есть сыр! Я с уважением отношусь к крестьянскому труду и не понаслышке знаю, какой он тяжелый, но это не мое. Мои родственники любят то, чем занимаются, не могут себе представить жизни не на земле, а мне это наше семейное дело никогда не нравилось.

Мне всегда хотелось лечить людей и жить при этом в большом городе. Наши деревенские кумушки вспоминали, что у нас в роду была ведьма или, скорее, целительница. Мне она приходилась двоюродной прабабкой, и живой я ее не застала. Фактически я родилась через несколько часов после ее смерти.

Кто-то вспоминал ее добрым словом, потому что вылечила, помогла, кто-то честил, потому что она могла и приворожить, и отсушить. Я не знаю другого человека, который вызывал бы настолько противоречивые эмоции. Прошло уже более тридцати лет, а ее до сих пор помнят люди. Значит, оставила след на Земле. Значит, была сильной личностью. Работая врачом, я иногда жалела, что не застала прабабку в живых. Ее знания народных рецептов и трав помогли бы мне, хотя многие мои коллеги отрицают подобные знания. Но ведь главное – помочь человеку, не правда ли?

Большой город меня не ждал, как, впрочем, и массу других провинциалов. За свое место под солнцем приходилось бороться. Боролась, держалась зубами и ногтями, получила диплом врача-терапевта, устроилась работать на «Скорой», правдами и неправдами выбила комнату в коммуналке. Ограничивая себя во всем и работая на износ, смогла накопить на доплату – и переехала в отдельную квартиру, пусть и после пожара. Вместе с подругами сделали ремонт. Но мебель у меня еще старая, и я продолжаю ездить по частным вызовам в свои выходные. Вызвать могут в любое время дня и ночи. И даже после того, как заработаю на мебель, тоже буду ездить. Хочется вкусно кушать! Хочется одного, другого, третьего… Хочется стать шопоголиком вместо постоянных ограничений!

Личная жизнь не складывается, работа выматывает, по музеям и театрам ходить уже нет сил, в выходные встречаюсь с такими же одинокими подругами. Если эти выходные вообще есть… Во-первых, я работаю по совершенно ненормальному графику, во-вторых, подрабатываю, когда вызовут. Меня все чаще и чаще стали одолевать мысли о том, что я попала не в свою колею. Судьбой мне была предназначена одна дорога, а я в силу своего упрямства и неуступчивости выбрала другую. Я счастлива, как мечтала когда-то?

Может, после окончания института следовало вернуться домой? Врачу на селе работа найдется всегда. Поехала бы не в родные края, а в какую-то другую, большую деревню, где врачам сразу же дают жилье. Может, еще не поздно? Хотя, конечно, поздно… И квартиру я уже в Питере заработала! За эти дни в отчем доме я поняла, что безнадежно отдалилась от родственников. У них общие интересы, братья женаты, сестра замужем, у всех дети, все так и занимаются сельским хозяйством, то есть фермерством. Они обсуждали собранный урожай, надои, сыры, а я часто не понимала, о чем идет речь. Нет, на родине я больше жить не смогу. И на селе не смогу. И не хочу. И я там точно не буду счастлива. То есть буду чувствовать себя еще более несчастной, чем в большом городе, где у меня есть собственная квартира, работа и возможность приработка.

А где я смогу чувствовать себя счастливой? Что мне делать дальше со своей жизнью? Какие шаги предпринять, чтобы сменить образ жизни?

Внезапно маленький «Ан2», в котором я летела из родных мест к ближайшему относительно крупному аэродрому, резко тряхнуло. Этот самолетик, по-моему, перевозил пассажиров еще в те годы, когда я покидала эти места навсегда. А что тут удивляться? «Кукурузник» занесен в Книгу рекордов Гиннесса, как единственный в мире самолет, который выпускается уже более шестидесяти лет. У нас, правда, больше не выпускается (а зря, он необходим во многих регионах нашей страны), но такие самолетики продолжают делать в Китае. У нас некоторые летают уже более сорока лет, у них послужной список более двадцати тысяч часов – и ничего, фурычат!

Однако тут что-то явно пошло не так…

«Встань с кресла», – внезапно прозвучал в голове женский голос.

Мама? Со мной говорит мама? Мне показалось, что это ее голос, хотя я давно его не слышала. Но именно так он звучал в телефонной трубке, когда мы разговаривали с ней в последний раз.

Я встала.

– Варвара, сядь! – тут же крикнул какой-то наш дальний родственник. Мой троюродный дядька? Или четвероюродный? – Куда ты собралась?

В салоне, кроме меня, находились еще семь человек. Все летели с похорон. Вообще «кукурузник» может принять на борт двенадцать пассажиров, экипаж – два человека.

«Иди к дверце», – прозвучал в голове тот же голос.

К какой еще дверце? В самолет? К той, через которую мы заходили в салон?

Пока я думала, «кукурузник» стремительно пошел на снижение. Я не слышала больше рева мотора, только крики пассажиров. Я упала, ухватилась за одно из кресел.

«Ползи вперед», – приказал голос.

Я так и сделала. Я знала только, что нужно ползти к выходу из салона этого злосчастного самолетика.

Внезапно послышался жуткий треск, я врезалась головой в чей-то ботинок или ботинок врезался мне в лоб, на мгновение я потеряла сознание. Очнулась в кромешной тьме, потом увидела яркую вспышку. Прозвучал взрыв. Огонь на какую-то секунду осветил погруженный в темноту салон – и дверцу. Она оказалась у меня строго над головой. Если бы я не встала…

«Щеколда. Дверь на себя», – скомандовал голос.

Болело все тело. Наверное, я провела без сознания не одно мгновение. Или все-таки одно? Похоже, я сильно ударилась правым боком, да и рука ныла, а ногу я вообще не чувствовала… Но я же врач! Я должна помочь людям, которые летели вместе со мной!

«Быстрее!» – скомандовал голос.

Я подняла голову вверх. Но увидеть уже ничего не могла – салон снова погрузился в темноту. А в районе кабины пилотов уже трещал огонь.

Я подняла руку вверх – не дотянуться. Тогда я подпрыгнула – боль отозвалась в ноге, в боку… Я подпрыгнула еще раз – отодвинула щеколду и дернула за ручку. Мне повезло, что в «Ан2» дверь открывается на себя. Как хорошо, что это не «Боинг»! Там бы точно ничего просто так не открылось. И падал бы «Боинг» совсем с другой высоты… При падении «Боинга» шансову пассажиров нет.

«Подтягивайся и прыгай!» – скомандовала мама. Или не мама? Теперь мне почему-то казалось, что это не ее голос.

– Но… – попыталась вслух возразить я, и в это мгновение увидела, что огонь плеснул в салон из кабины. Остальные пассажиры лежали в нелепых позах. Я поняла, что все они мертвы – и как врач, и… просто поняла. Я знала это.

Я подтянулась, хотя не подтягивалась ни разу в жизни, даже на уроках физкультуры в школе, вылезла из салона, каким-то образом ухватилась за качающуюся рядом ветку с еще неопавшей до конца листвой, ветка прогнулась под моим весом, послышался треск, я вместе с веткой рухнула вниз и опять на какое-то время лишилась сознания.

«Вставай!» – разбудил меня голос.

Я с трудом поднялась на колени. Теперь казалось, что болит каждая клеточка тела. С лица на мох и опавшие листья капала кровь. Как же я с такой физиономией на работу выйду?

«Беги! Быстро!»

Я не могла не только бежать, а даже идти, могла только передвигаться на четвереньках, даже, скорее, на двух руках и одном колене, подтягивая вторую ногу. С правой ногой что-то серьезное. Неужели перелом? Или сильное растяжение, которое я усугубила падением? Но я в глубине души каким-то шестым чувством знала, что должна как можно быстрее отползти, отбежать от злосчастного самолета.

Я рванула от него на четвереньках. Встать просто не могла. Боль пронизывала все тело, глаза перестали видеть. Я несколько раз врезалась лбом в стволы деревьев – и видела искры перед глазами. Вот что значит выражение «искры посыпались из глаз». Это бывает на самом деле. Но они меня не остановили. Я спешила.

Успела. За спиной прогрохотал взрыв. Мне на спину упал какой-то горячий обломок, который я быстро сбросила с себя. Я была одета в кожаную куртку, так что мне им даже не обожгло кожу, хотя волосы опалило. Придется обрезать. Хотя какие волосы?! О чем я думаю?

Но думать я быстро прекратила, потеряв сознание. На этот раз надолго.

Глава 2

Лодку строили на немецкой верфи. Конечно, мало кто в присутствии Романа Борисовича Галтовского, миллиардера, олигарха, мецената и просто красивого мужчины, осмелился бы назвать эту четырехуровневую яхту лодкой. Хотя вообще-то это профессиональный жаргон. Но при виде этого судна обычному человеку на ум пришло бы слово «корабль» или «лайнер», и к нему бы еще можно было добавить определение «трансатлантический». Яхта предназначалась для путешествий по всем морям и океанам планеты Земля. Мало ли, куда занесет олигарха…

На самом нижнем уровне размещались машинное отделение, кухня и каюты экипажа. На следующем уровне – роскошные гостевые каюты, а также небольшой спортзал с тренажерами, спа-салон и бар. Уровнем выше – капитанский мостик, каюта капитана, обеденный зал (со специальным лифтом из кухни), кинозал, закрытый бассейн, самая шикарная и самая большая каюта хозяина. Наконец, на самом верху, была палуба для принятия солнечных ванн, еще один, на этот раз открытый бассейн, открытая площадка для развлечений и вертолетная площадка. Теннисный корт Роман Борисович делать не стал, хотя ему предлагали, и он лично знал одного олигарха, на яхте которого имелся теннисный корт. Но сам он в теннис никогда не играл, да и мода на этот вид спорта уже прошла. Горнолыжный склон на яхте сделать было невозможно, а если кому-то захочется потренироваться в отработке приемов какого-то вида борьбы – пожалуйте в спортзал. Но вообще-то теннисный корт у Галтовского имелся – на огромной территории рядом с любимым особняком. Зимой теннисный корт превращался в каток, и это не было ноу-хау Романа Борисовича или даже кого-то из российских олигархов. Это придумали в Лос-Анджелесе, правда, в калифорнийском климате лед всегда был искусственным, а у Романа Борисовича зимой заливали настоящий каток! Но в Лос-Анджелесе смена одного на другое происходит довольно быстро, у Галтовского же летом был исключительно корт, а зимой желающие могли только кататься на коньках, но не играть в теннис.

Роман Борисович решил назвать эту яхту «Ангелина». Он вообще называл все свои водные средства передвижения в честь женщин, которые на момент приобретения плавсредства Галтовским присутствовали в его жизни в качестве постоянной (на тот момент) спутницы.

На момент приобретения последней яхты присутствовала супермодель Ангелина – невероятно красивая мулатка отечественного происхождения, которую русская голубоглазая блондинка родила от иностранного чернокожего студента. Кожа у Ангелины была цвета кофе с молоком, причем молока было немало, волосы – черными, а глаза – мамиными, голубыми. Фигура и в особенности длина ног поражали воображение. Единственное, что подкачало, – это грудь, но Галтовский оплатил услуги самого лучшего пластического хирурга, и размер груди у Ангелины увеличился до третьего. Грудь смотрелась совершенно естественной, да и на ощупь была мягкой и податливой. Галтовский ведь беспокоился не только о внешнем эффекте, но и о собственном удовольствии.

Трудно сказать, от кого Ангелина унаследовала страстность, от мамы или от папы. Дело в том, что Галтовский еще до появления Ангелины на свет был знаком с ее мамой. Та оставила о себе неизгладимое впечатление, но потом их пути разошлись. Правильнее будет сказать: Галтовский, в ту пору совсем не миллиардер и даже не миллионер, возмутился тем, что мама Ангелины крутила любовь не только с ним одним. Этой женщины хватало на нескольких мужчин, причем одним из соперников оказался негр! Именно за негра мама Ангелины и вышла замуж. Возможно, другие руки и сердца не предложили. Или она хотела войти хоть в какую-нибудь родовитую семью, пусть и из знойной Африки. Мама Ангелины ко времени знакомства Галтовского с супермоделью давно развелась с ее отцом, отец вроде бы отбыл назад в знойную Африку или затерялся на просторах Европы. Дочь не представляла, где он находится и вообще жив ли, на родине отца она никогда не бывала и желания такого не испытывала. Дочь также не знала ни про какую родовитость. Возможно, чернокожий студент вешал лапшу на уши белокожей любовнице. С другой стороны, к нам приезжали учиться африканские дети совсем не из бедных семей, их родители точно не горбатились ни на каких плантациях, как утверждала советская пропаганда.

Теперь мама Ангелины не могла заинтересовать миллиардера Галтовского и не соответствовала его статусу, а вот дочка очень даже подходила. Ангелина была моделью мирового уровня и гуляла по «языкам» во время показов в Париже, Милане и Нью-Йорке. Галтовский вообще очень удивился, узнав, чьей дочерью является заинтересовавшая его модель. Хотя мир очень тесен… И ведь Ангелина могла быть его дочерью. То есть, конечно, родилась бы не красотка-мулатка, но у Романа Борисовича с мамой Ангелины вполне могла быть дочь такого же возраста. И красавица – ведь Галтовский всегда любил красивых женщин, а Ангелинина мать в молодости была роскошной белокурой очаровашкой, да и теперь этого очарования не растеряла, правда, несколько располнела.

В отличие от страстной и любвеобильной мамы, Ангелина отдавалась одному Роману Борисовичу – его служба безопасности за этим строго следила. Она досталась ему не девственницей, хотя как можно было остаться девственницей до двадцати семи лет – именно в этом возрасте миллиардер встретил модель.

Роман Борисович не жаловал восемнадцатилетних, считая, что глупо появляться в обществе с совсем уж молоденькой девчонкой. К тому же возраст Ангелины было крайне сложно определить. Выглядела она потрясающе, а цвет кожи лишь добавлял ей некую изюминку. Галтовский отмечал про себя, что всегда затрудняется с определением возраста представителей других рас, хотя и с нашими женщинами в этом смысле теперь у любого могут возникнуть проблемы. Ведь пластическая хирургия и косметология сделали семимильные шаги вперед, и женщины, у которых есть деньги (или мужчины с деньгами) активно пользуются последними достижениями науки, техники, медицины, фармакологии, химии и прочих отраслей.

Еще у Галтовского имелась официальная жена, вторая по счету, с которой он пока не смог развестись. У них росли две общие дочери школьного возраста. Роман Борисович был готов выплатить жене достойное выходное пособие и обеспечивать дочерей, оплатить им образование и все остальное, что они пожелают и что пожелает их мама, но мама желала самого Романа Борисовича и на развод пока не соглашалась. Уличить в измене ее было невозможно, так как она не изменяла, на провокации самых роскошных самцов не поддавалась. Не интересовали ее роскошные самцы, ее вообще секс никогда не интересовал, что не нравилось Роману Борисовичу и провоцировало его на измены. Но вторая жена была прекрасной матерью, всегда и во всем поддерживала Романа Борисовича, являлась прекрасным человеком и, как точно знал олигарх, осталась бы с ним, даже если бы он вдруг потерял все. Но он не собирался терять все и даже часть своего состояния, нажитого не самыми праведными путями. Предыдущая яхта была названа «Натали». Но она была уже выставлена на продажу.

С первой женой Роман Борисович развелся много лет назад. От того брака имелся взрослый сын (старше Ангелины), который вместе с мамой жил в Америке и возвращаться в Россию не собирался. Сын работал программистом, иногда выполнял заказы отца. Галтовский встречался и с первой женой, и с сыном, когда бывал в США. Им удалось сохранить хорошие, дружеские отношения. В честь первой жены Роман Борисович в свое время назвал катер – свое первое плавсредство.

И вот теперь он осматривал «Ангелину», готовую к своему первому плаванию. Над каютами поработал английский дизайнер, над залами – итальянский, бассейнами занималась арабка. Галтовский очень удивился, узнав, что лучшим дизайнером по бассейнам является арабская женщина. Правда, она училась в Лондоне. Бассейны получились очень необычной формы, но они гармонично вписались в окружающее пространство. Это было красиво, стильно и оригинально. Вообще материалы поставлялись чуть ли не со всего света. Отовсюду бралось самое лучшее. Механизмы, конечно, были немецкие. И строительство шло под контролем немецких специалистов. Капитаном Галтовский взял англичанина, который раньше служил в английских ВМС.

В первое плавание Роман Борисович задумал пригласить известных людей, с которыми был знаком лично. Эти люди могли понадобиться ему в будущем, как, впрочем, и он им. К тому же они помогали ему создавать желаемый имидж в массах, а массы требовались для голосования в будущем. Галтовский подумывал пойти в политику, и не просто пойти. Просто – это не для людей его уровня. Он думал занять самый высокий пост в стране. Конечно, не в ближайшее время, не наскоком, а очень аккуратно, не форсируя событий, может даже, тихой сапой…

Галтовский весьма внимательно изучил дело, пожалуй, самой известной в мире российской нефтяной компании и ее бывшего владельца-олигарха, гениального менеджера, который вместо того, чтобы заниматься тем, что у него получалось лучше всего, на протяжении довольно большого количества лет шил рукавицы на благо Родины. Какие ошибки допустил тот человек, которого Галтовский считал гением? Почему он их допустил?

Та нефтяная компания разрослась до таких масштабов, при которых неэффективность правительства стала реально мешать развитию бизнеса. По Конституции получалось (и до сих пор получается), что компания должна подчиняться одновременно и президенту, и премьер-министру (не говоря про тучи более мелких чиновников, которые, ничего не производя и никак не помогая, хотят получать свою долю у людей, которые на самом деле работают). И захотелось олигарху парламентскую республику, ну, например, по типу французской: у президента есть свои полномочия, а правительство формирует парламент. Но что в таком случае получилось у нас? Ограничение полномочий президента и попытка узурпации власти (в особенности в стране, где даже имеется такса на места в парламенте). Ну а кому охота отдавать власть? И требовалось показать силу, чтобы другим бывшим инженерам было неповадно устанавливать свои порядки. Хотя никто из тех граждан (ах, простите, господ), кто украл из бюджета суммы со многими нолями, рукавицы на зоне не шьет. У нас ведь, если украл сто рублей, – посадят, а если сто миллионов или лучше миллиардов – тебе дадут уехать за границу, дело закроют. Главное – правильно откатить и предусмотрительно держаться подальше от политики. Не смешивать бабки и политические мотивы!

Но Галтовскому хотелось установить именно свои порядки. Галтовский никогда не сидел в тюрьме, но «понятия» были ему понятны гораздо лучше, чем то, что прописано в Основном законе Российской Федерации, как, впрочем, и во многих других. «Понятия» в России всегда были более актуальны. И он считал, что способен изменить ситуацию в стране таким образом, чтобы бизнесу стало легче дышать. Люди смогут спокойно заниматься бизнесом – поднимется благосостояние страны в целом. Сократится количество чиновников – можно будет поднять пенсии. И чиновников Галтовский знал, куда пристроить. Мигрантов нужно заменить чиновниками. Люди точно будут довольны «царем», который это сделает.

Но царю нужна свита. Царю нужен имидж. И первое плавание «Ангелины» должно было помочь и формированию свиты, и формированию имиджа.

Глава 3

Я не знаю, сколько времени пролежала без сознания. Когда очнулась, вокруг было темно и накрапывал дождь. А вылетали мы около полудня. Это сколько ж времени я пролежала на голой земле? Это же вредно. Простуда, придатки… Я попробовала пошевелиться. Похоже, простуда и придатки были бы наименьшими из возможных проблем.

С правой ногой однозначно плохо. Еще проблемы… со всем. Болело на самом деле все – лицо, руки, ноги, бок, плечо, то есть оба плеча. Мне казалось, что от меня пахнет паленым. Но ведь дождь? И обожженная кожа не пахнет паленым. Но в воздухе висел запах то ли гари, то ли жареного мяса.

Самолет. Что с ним? То есть как это что? Ведь был же взрыв, я сама видела огонь. Значит?..

Я стала вспоминать все случившееся. Взрыв произошел в кабине пилотов. Что там могло взорваться? Ну откуда я-то знаю? Двигателя в кабине точно нет. Или рвануло под кабиной? Может, летчики перевозили какой-то запрещенный груз? Вообще-то такие самолетики часто используются для незаконных перевозок, для левых грузов. Много «кукурузников» находится в частном владении. Далеко не все граждане способны позволить себе «Сессну». Да и наш старичок, проверенный временем, наверняка будет понадежнее.

Что можно было везти из моих родных мест? В смысле незаконное? От нас сельхозпродукцию возят. Золотодобычи у нас не было и нет. Наркотики не производят. Хотя о чем я думаю?! Мне нужно добраться до людей, и как можно быстрее!

Так, попробуем сориентироваться. Надо бы, конечно, на самолет посмотреть. А вдруг еще кому-то можно помочь? Но я тут же отказалась от этой мысли. Огонь охватил весь салон. Там никто не мог выжить. И я в этой темноте даже не представляю, где самолет. Я же бежала (на четвереньках), куда глаза глядят, только бы подальше.

Предполагаю, что и от самого самолета тоже ничего не осталось, только куски металла. Я непроизвольно сунула руку во внутренний карман куртки. Паспорт на месте, как и деньги. Я привыкла носить документы и деньги на себе. Моя работа не предусматривает дамскую сумочку. Мы на вызовы ездим с весьма внушительным чемоданом. А вещи… Какие там были вещи? Не жалко. Главное – жива сама.

Но мне еще надо выжить… Надо добраться до жилья, до людей.

Вообще-то у нас тут не тайга. Жилье имеется со всех сторон леса. Вот только в какую сторону ближе? Для меня же в моем состоянии каждый километр играет роль, если не метр. Мне же предстоит ползти! Я же не смогу идти, даже цепляясь за деревья. И как я поползу? Здесь же сыро! Но вариантов нет. До людей доползти возможно. И я доползу. Я должна.

Я решила двигаться в ту сторону, в которую смотрела. Я ведь не могла сориентироваться. Я не знала, сколько самолет пролетел над лесом. В общем, как будет, так будет. Эх, если бы тот голос мне еще что-то подсказал… Я попыталась обратиться к маме – безрезультатно. Но она и так спасла мне жизнь, она фактически дважды дала мне жизнь. Значит, я должна жить! И я выживу!

Я поползла. По крайней мере, дважды теряла сознание. Но хоть сотрясения мозга нет, – утешала я себя. Нога срастется, все остальное заживет, на мне все затягивается как на собаке. Только бы поскорее добраться до людей.

Начало светать. Сколько ж я ползу? Но так хоть смогу рассмотреть, где я. Хотя что мне это даст? Лес и лес. Я в лес ходила еще школьницей. Что я тут смогу понять?

Я выползла на полянку – и замерла на месте. Прямо напротив меня, с другой стороны полянки, под деревьями стояла… Баба-яга.

Я моргнула. Баба-яга никуда не исчезла. Это была старуха, которая мне показалась столетней, – сгорбленная, высохшая, опирающаяся на клюку. Вот только костяной ноги у нее не было – я почему-то ожидала увидеть протез. Интересно, почему у меня такой образ отложился в подсознании? То есть образ совпал, кроме костяной ноги – и длинные седые волосы, заплетенные в две косы, сильно растрепанных, с запутавшимися в них сухими листьями, и старые сапоги, в которые были заправлены обвислые на коленях рейтузы, выглядывающие из-под старушечьего застиранного платья. Поверх платья был надет темно-синий тулупчик (хотя вроде бы еще не сезон?), порванный в нескольких местах, с заплатками, с вылезающим кое-где ватином. Вот только жаб, которые всюду должны были сопровождать хозяйку, я не увидела. Вроде бы на той картинке из детской книжки, которую я вспомнила (а где еще я могла видеть Бабу-ягу?), еще был черный кот. И ящерицы? Или змеи?

Лицо старухи было темным, словно покрытым древесной корой, а не кожей. Над верхней губой, справа, привлекала внимание то ли бородавка, то ли родинка, из которой росли длинные волоски. Руки напоминали птичьи лапы, наверное, вороньи, пальцы оказались крючковатыми, ногти – длинными, загнутыми и желтоватыми.

– Ну, что остановилась-то? – донесся до меня громкий и совсем не старушечий голос. Такой молодой голос не мог идти из такого старого тела! – Ты же людей искала? Вот она я. Или не нравлюсь?

Я все еще не решалась продолжить свой путь на четвереньках. Хотя какой у меня выбор? Обратно в лес? Хоть и Баба-яга, но ведь человек же? Может, до других людей доведет? Хоть как-то поможет?

– Давай-давай, двигай сюда. Не зря же я такой путь проделала?

О чем это она?

– Бабка твоя за тебя попросила, вот я и пришла за тобой.

Какая бабка? Нет у меня никаких бабок. Все померли давно!

– Бабка, которая колдуньей была, – пояснила Баба-яга, отвечая на мои мысли. Она мысли читать умеет?

– Мысли читать умею. И еще много чего умею. А ты поторапливайся. Уже рассвело, а нам еще путь неблизкий предстоит. И ты больная, и я – старая.

Я пересекла поляну. Будь что будет! Выбора все равно не имелось.

Оказавшись рядом с Бабой-ягой, я подняла на нее глаза – и обомлела. А глаза-то у нее были молодыми! Темно-карими, почти черными, пронзительными и еще и веселыми. Не бывает у старух таких глаз и такого взгляда не бывает! Хотя она же мысли читает…

Внезапно у меня перед глазами возник образ молодой женщины с роскошными темно-каштановыми косами и карими глазами, может, у старухи только недоставало лукавства, которое было во взгляде молодухи. Рядом с ней стояла другая, только вторую я видела не так четко. И в ней я узнала… себя.

Видение длилось одну секунду, но я успела рассмотреть обеих молодых женщин, потом передо мной опять оказалась Баба-яга. Одна.

– Видела свою бабку?

У меня из горла (или из груди?) вылетел какой-то странный звук. Удивления?

– Мы с ней подругами были. Потом в одного мужика влюбились. Знаешь, из-за чего подруги ссорятся? То есть из-за кого? Все из-за них, из-за иродов. А он на третьей женился после того, как с твоей бабкой любовь крутил и со мной. Вот мы и сдружились опять – и уже навсегда. Но сейчас не время и не место для воспоминаний. Пошли!

Баба-яга развернулась и потопала в чащу.

– Я…

– Двигай за мной! Встала и пошла!

Я на самом деле встала и на самом деле пошла, но не очень четко осознавая происходящее, нечетко видя окружающие меня предметы. Я была в каком-то сомнамбулическом состоянии. Но я не передвигалась на четвереньках, я ногами шла! И боль куда-то исчезла. Нет, пожалуй, не полностью, а притупилась, оставалась где-то на грани сознания.

Я не знаю, сколько времени мы шли, но как-то вдруг оказались у старенького, покосившегося домишки, вошли внутрь, Баба-яга велела мне ложиться на кровать. Я легла – и отключилась.

Глава 4

Олигарх Галтовский разослал приглашения известным людям, которых хотел видеть у себя на яхте. Естественно, рассылал не он сам, для этого имелись помощники, но список олигарх составлял лично.

Конечно, ему требовался кто-то из действующих политиков – не горластый, скандальный драчун, а серьезный, вдумчивый человек, довольно известный и обязательно с грешками, которые наш народ легко может принять и еще придумывать анекдоты на эти темы. Это в Америке у политика должна быть одна жена, которая всегда рядом и помогает в проведении предвыборной кампании. Он должен быть хорошим семьянином, верным мужем, то есть глубоко положительным человеком.

У нас это не совсем так. Сам Галтовский с большим подозрением относился к мужчинам, которые всю жизнь прожили с одной женщиной и не были уличены в изменах. Значит, с мужиком что-то не то. Он помнил, как все его знакомые реагировали на «того генпрокурора, которого с телками по телику показали». «А прокурор-то у нас – мужик», – говорили друзья Галтовского. Некоторые раньше вообще не знали его фамилию, а тут узнали. Вот спроси, кто у нас сейчас на той же должности или был раньше – не знают, а «генпрокурора с телками» помнят.

Конечно, совсем уж кобеля Галтовскому в команде было не надо, а вот четырежды официально женатый очень подходил. Много лет на плаву, честно женился на всех своих женщинах, поддерживает связи с предыдущими женами, со всеми сохранил хорошие отношения, несмотря на многочисленные женитьбы, никакие скандалы (будь то секс– и не секс-) с его именем не ассоциируются. Вполне подойдет на второй или третий пост в стране. И, главное, на первый пост не претендует. Во время предвыборных агитаций (а политик много куда избирался) появлялся в сопровождении трех жен одновременно (четвертой тогда еще не было). Первый брак был студенческим, продлился года три, со второй женой вместе работали после окончания института и прожили двадцать лет. С третьей познакомились на политической арене и сошлись во взглядах на переустройство общества в пользу народа, но как-то она расслабилась после десяти лет совместной жизни и выпустила молодую помощницу престарелого политика из вида. Или не учла такое явление, как «бес в ребро».

Так что первое приглашение было отправлено Андрею Павловичу Ледовских с четвертой супругой Катенькой, которая была моложе его на тридцать лет и недавно трудилась одной из его помощниц.

Андрей Павлович предложение принял сразу же, но уточнил, будет ли на яхте врач, так как они с Катенькой ждут прибавления в семействе. Конечно, не в период намеченного плавания, а гораздо позднее, еще никто не знает этот секрет и по внешнему виду Катеньки догадаться не может, но Андрею Павловичу все-таки хотелось бы, чтобы Катенька, для которой это будет первый ребенок, не оставалась без врача в пределах досягаемости.

Галтовский заверил политика, что врач будет, а также будет и вертолет, который в случае необходимости (тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо) доставит Катеньку в ближайший госпиталь. Правда, ближайший госпиталь будет африканским, но Роман Борисович не стал это уточнять, а Ледовских даже не поинтересовался маршрутом круиза.

Вообще планировалось, что вся компания (гости и хозяин) вылетит на личном самолете олигарха из Санкт-Петербурга, сделает посадку в Париже, где дамы смогут пробежаться по магазинам, а потом полетят дальше, на острова Зеленого Мыса, вокруг которых и планировался круиз. Яхта будет ждать на месте с командой на борту.

Галтовский какое-то время раздумывал, в какой части земного шара устроить первое плавание. Выход на яхте из Петербурга, как, впрочем, и из Европы исключался – у всех приглашенных (по крайней мере, мужчин) был плотный график, и вырваться больше чем на неделю, они, как правило, не могли. Ходить на яхте по Средиземному морю не хотелось из-за того, что летний сезон давно закончился, а гостям хозяин собирался предложить купание, как в бассейне, так и в открытой воде, да и если исключить принятие солнечных ванн на верхней палубе, то дамы точно заскучают. А так гости часть дня точно будут заняты. Ну не сидеть же по каютам в самом-то деле? Да и в джакузи под открытым небом, как показала практика, хорошо обсуждать кое-какие дела, чем и планировал заняться сам олигарх с гостями мужского пола. Голенького гостя, вокруг которого пузырится вода (а можно и шампанское, но это, скорее, для дам), нежно массируя тело, можно брать тепленьким. Сам Галтовский предпочитал джакузи под открытым небом. Ванны-то дома у всех есть, а вот джакузи на собственной яхте – у избранных.

Далеко лететь тоже не хотелось – опять же из-за того, что и у самого Галтовского, и у его гостей был плотный график. Зачем тратить лишний день на перелет? Из этих соображений Роман Борисович отказался от идеи круиза по Карибскому морю и тем более по Мексиканскому заливу (да там ведь еще в не очень далеком прошлом много нефти разлилось, кто его знает, все ли там нормально с водой и водным миром?), как, впрочем, и вдоль побережья Южной Америки и всему Тихому океану.

Оставались Индийский океан и Атлантический океан. Восточное побережье Африки исключалось из-за сомалийских пиратов, да в общем-то и весь Индийский океан из-за них же теперь был под большим вопросом для любого путешествия на любой олигархической яхте. Оставалась Атлантика. А что мы имеем в Атлантике? На Мадейре уже холодно, на Канарах, скорее всего, тоже. А вот острова Зеленого Мыса – то, что нужно.

Согласовать маршрут оказалось совсем не сложно, как и договориться о высадке на один маленький необитаемый кусочек суши, находящийся в частном владении.

Также Галтовский отправил приглашение одному депутату из известных спортсменов, боксеру-тяжеловесу Василию Юрченко с пышнотелой супругой-блондинкой, которая, в отличие от многих других жен, в свет софитов никогда не лезла. Галтовский посмеялся, узнав от своей службы безопасности, что супруга боксера-тяжеловеса – профессиональный повар, правда, теперь готовит исключительно супругу, который с его габаритами должен съедать как минимум три порции среднего гражданина, двоим их общим сыновьям и свекру, в которого пошел сынок. Галтовскому доводилось читать интервью боксера, в которых тот заявлял, что ни в одном ресторане, ни в одной стране не ел ничего подобного тому, что готовит его жена. Любит он исключительно домашнюю пищу и ест дома. Василий Юрченко был ходячим подтверждением истины «путь к сердцу мужчины пролегает через желудок». Когда его спрашивали, не хочет ли он купить жене ресторан, чтобы она вкусно кормила не только его одного (с сыновьями и свекром, которые шли в нагрузку), Василий отвечал, что его жена работать не будет, пока он жив, а когда он умрет, матери не дадут работать сыновья, которых Василий сам правильно воспитывает. Место женщины – дома и никак не в ресторане.

Депутат пользовался популярностью у простого народа, снимался в разнообразной рекламе и мог сказать веское слово, к которому прислушаются массы. Олигарх Галтовский хотел, чтобы депутат-боксер говорил веские слова в его пользу.

Получив приглашение, Василий тут же позвонил Галтовскому, сказал, что они с Аней с удовольствием поедут, как раз хотели податься в теплые страны на недельку. Отец Василия и мама Анны посидят с детьми, пока супруги вместе отдыхают. Но у Василия был вопрос о питании, исключительно важный для него. Вероятно, все пути к Василию (сердцу, душе и уму, если он, конечно, остался, а не был выбит во время боксерских поединков и вообще имелся изначально) пролегали исключительно через желудок. Роман Борисович решил это учесть.

Галтовский ответил, что нанял повара француза с русским помощником, и Василий сможет заказывать привычные и любимые им блюда. Если супруга Василия захочет что-то приготовить сама, то вольна в любое время идти на кухню и делать там все, что пожелает. Фактически на яхте три кухонных отсека – большой, где царит француз, и два небольших как раз для случаев индивидуального приготовления пищи. Двум знакомым олигархам Галтовского доводилось принимать гостей со своими поварами (возможно, из соображений личной безопасности – история знает много случаев отравлений во все века), и он учел эту возможность при разработке проекта яхты.

– Ну, тогда я спокоен, – обрадованно сказал Василий. – Знаете, сегодня Аня такой холодец приготовила…

Казалось, никакие другие вопросы его не волновали. С женой Василия Галтовский никогда лично не встречался и вообще не слышал, чтобы она где-нибудь произнесла хоть слово, поэтому проблем с ее стороны не ждал. Как, впрочем, и проблем со стороны Василия – опять же, если кто-то невзначай не посмотрит косо в сторону его жены. Но в таком случае гостю придется винить только себя. Но навряд ли кто-то из гостей позарится на жену Василия. Вроде бы все предпочитают другие типажи. Пышнотелая и, на взгляд Галтовского, не очень симпатичная (судя по фотографиям) повариха не должна послужить поводом для дуэли. Да вообще-то и Василий красотой не блистал, ну если только кто-то предпочитает типаж снежного человека.

Глава 5

Следующие дни я помню смутно. Я просыпалась совсем ненадолго, Баба-яга поила меня какими-то отварами, что-то напевно произносила ласковым, мягким, медовым голосом – и я снова погружалась в глубокий сон. Сны не снились, только один раз я снова увидела себя – то есть свою прабабку. Я поняла, что это и есть та двоюродная прабабка-колдунья, на которую я оказалась удивительно похожа. Только никто не помнил ее молодой.

– Слушайся Лиду. Она все сделает. И всему тебя научит, – сказала мне во сне прабабка – именно тем голосом, который я слышала в самолете и приняла за голос мамы. Оказалось, что со мной разговаривала другая родственница. Именно она меня и спасла.

– А как мама? – спросила я. – Я могу… ее увидеть? Поговорить с ней?

– Нет. Ты не сможешь общаться больше ни с кем из предков, только со мной. Ты – моя наследница.

– Что вы имеете в виду?

– Я не могла передать свои умения непосредственно тебе – никому в нашем роду не могла, когда умирала, а надо передавать в своем роду. Я передала их Лиде. Временно. Так тоже иногда можно, если случай необычный. В общем, у нас как раз такой. И она мне была как сестра, ближе, чем сестра. А она, в свою очередь, передаст все тебе. Я никому не могла больше это доверить… А с Лидой мы повязаны навсегда… И скоро встретимся… А ты учись! Запоминай все! Эти умения тебе пригодятся как ничто другое!

С этими словами прабабушка исчезла.

Как я узнала позднее, я оставалась без сознания шесть дней. То есть, конечно, не совсем без сознания. Я спала благодаря отварам, которые мне давала Баба-яга, а она тем временем еще врачевала мое тело. Не теми средствами, о которых мне рассказывали в институте, а теми, о которых когда-то узнала от моей прабабки.

Когда я наконец проснулась с ясной головой, в маленькое оконце рядом с моей кроватью светило солнце. Конечно, осеннее, но это было солнце! Бабы-яги в комнате не оказалось.

Я приняла сидячее положение и огляделась. Я находилась в комнате с русской печкой, в которой сильно пахло всевозможными травами. Они сушились в разных местах, вероятно, часть уже была разложена по мешочкам. Мебель была старой, деревянной – стол без скатерти, табуретки, шкаф, комод, полки. Телевизор отсутствовал. Компьютер, естественно, тоже. И холодильника не было, даже самого старого и гудящего!

Бабка, вероятно, спала за занавеской – не в данный момент, а вообще. Сейчас я была в доме одна. К моей кровати были приставлены костыли. Мне приходилось учить людей ходить на костылях, но, конечно, я не предполагала, что мне самой они когда-нибудь понадобятся. Хотя такого никогда нельзя исключать, в особенности женщине. В общем, теорию обращения с костылями я знала прекрасно. Как оно будет на практике? В особенности после нескольких дней лежания в постели? Но зато мне потом будет легче учить людей!

Я взяла костыли, встала. Да, нога еще не в порядке. Но хоть не перелом, и то хорошо. Похоже, я порвала связки. Я надела чистый, хотя и старый халат, который был для меня приготовлен, снова взялась за костыли и похромала к единственной двери. За ней стояло ведро для отправления естественных надобностей и висел рукомойник. Я воспользовалась и тем, и другим.

Потом я накинула тулупчик, висевший у двери, вышла на улицу и зажмурилась, глядя на осеннее солнце. Как хорошо-то! Как хорошо жить! И воздух тут какой чистый! Но как я еще слаба…

Я широко раскрыла глаза и осмотрелась. Бабкин домик стоял на самой окраине села. Прямо за ним начинался лес. Почему-то я подумала, что к бабке по ночам тайком могли ходить партизаны, скрывавшиеся в лесу. Хотя какие партизаны?! Сколько лет минуло после войны? А в войну ей было… Хотя кто знает, сколько ей было? И сколько было моей двоюродной прабабке, которая являлась ко мне во сне и спасла мне жизнь?

Мне было трудно сказать, живет кто-то в этом селе или деревне. Людей со своего места обзора я не заметила, как, впрочем, и животных. Не пели петухи (хотя вообще-то для петухов было уже поздновато, но я не слышала их ни в один из дней), не гавкали собаки (и их я тоже ни разу не слышала), не мычали коровы, а вот коза блеяла.

Но коза, по идее, была бабкина. Она же поила меня козьим молоком. И козу я вскоре на самом деле увидела. И черный кот мне показался, но быстро исчез, сверкнув оранжевыми глазами. Бабка к тому же держала кур, и петух был, но молчаливый! Да, яички я ела не магазинные…

Деревня вымерла? Сюда приезжают только на лето? Или остались жить всего несколько старух, которые сидят по своим домам?

Я не очень представляла, где нахожусь. Пока я училась в школе и жила с родителями, мне не доводилось путешествовать – если не считать поездки в две соседние деревни к родственникам. Представляете, как оглушил и ошеломил меня такой город, как Петербург, когда я приехала туда семнадцатилетней девчонкой? Но ведь не убил, не сломил, а принял. Говорят, Петербург принимает не всех. Но теперь я не хотела жить больше нигде, ни в одной точке земного шара. Хотя где я была-то, чтобы судить о целом земном шаре?

Работа! Ведь на работе обо мне ничего не знают! Я же уже должна была выйти в смену! Меня же отпустили на похороны матери, а я…

Мобильный телефон… наверное, исчез в огне. Он лежал в сумке. И я не была уверена, что он здесь работал бы. Спутникового телефона в этой деревне, конечно, ни у кого нет. Есть ли где-то здесь стационарный телефон? Сомнительно. Ближайшая почта? Вполне может оказаться в нескольких десятках километров.

И что известно про самолет, на котором я летела? Родственники должны были уже начать бить тревогу. Ведь там же были люди, которые прилетали на похороны моей матери, летчики, у которых есть семьи. Мои-то от меня звонка не ждали, но другие-то – от моих попутчиков?!

Наверное, я слишком много прошла для первого раза. У меня немного закружилась голова. Ведь я же лежала несколько дней. Слабость. Но сотрясения мозга нет, простуды нет. Уже хорошо. Нога заживет.

Но как мне сообщить на работу, где я?

Поняв, что мне хочется есть, я вернулась в дом. Где тут хранится еда? На чем бабка готовит? В печи? В углу мне удалось найти плитку, подключенную к газовому баллону. Я видела подобные на дачах у подруг. Но что готовить? В результате сделала яичницу и съела с огромным удовольствием.

Бабка появилась только к вечеру. К тому времени я уже поела еще один раз – и яиц в доме не осталось. Я вообще больше никакой еды не нашла. И хотелось нормально помыться, в особенности голову вымыть. Бабка меня обтирала, пока я лежала, но я в городе привыкла, по крайней мере, два раза в день принимать душ. Здесь душа я не видела, но во дворе стояла баня.

Я удивилась весу рюкзака, который притащила на себе маленькая сгорбленная старушка.

– Зачем вы таскаете такие тяжести?

– Затем, что надо, – кратко ответила бабка. – Разгружай.

Там были продукты, купленные явно в магазине и специально для меня. В последующие дни у меня сложилось впечатление, что баба Лида живет исключительно натуральным хозяйством, только хлеб покупает в автолавке раз в неделю, иногда – раз в две. До автолавки еще требовалось пройти километров восемь. Вообще ела она как птичка.

Сколько ж ей лет?! На мой прямой вопрос она не ответила, только усмехнулась.

В первый вечер после моего пробуждения она начала меня обучать тому, чему научилась у моей прабабки и что освоила сама.

Глава 6

В списке приглашенных гостей олигарха также значился самый главный мэтр российской эстрады Олег Иванович Бардашевич в компании с молодым популярным певцом Максом Байкаловым. Эти двое все время были в центре внимания прессы. Олег Бардашевич вызывал интерес у народа еще в советские времена и никуда не исчез, а остался на плаву, сделал несколько пластических операций, чуть не помер во время одной из откачек жира, на которую пришлось пойти, так как с разросшимся пузом выходить на сцену стало просто неприлично, после чего с быстрым похудением в операционной завязал и стал пропагандировать здоровый образ жизни. На рекламе сделал миллионы, поскольку рекламировал все, что только можно было связать со здоровым образом жизни. И сам на самом деле стал выглядеть гораздо лучше и здоровее.

Какая-нибудь симпатичная молодая спутница жизни прекрасно подошла бы для создаваемого Олегом Ивановичем образа мужчины, который правильно питается, не имеет вредных привычек, занимается физическими упражнениями для поддержания тонуса и для удовольствия, но не изнуряет себя чрезмерными физическими нагрузками и диетами. Но Бардашевич, женившись один раз в советские времена, то ли просто для «галочки», то ли для того, чтобы отмыться от голубизны, больше в законный брак вступать не собирался, даже если у нас все-таки разрешат вступать в браки с людьми своего пола. Скандальный развод с публичным полосканием грязного белья он запомнил навсегда. Он не скрывал своей ориентации, но и не бравировал ею, при этом не потерял нашу женскую аудиторию, а поскольку европейские ценности вообще дрейфуют в голубую даль, и старый мэтр, и молодой белокурый красавчик регулярно гастролировали по всему миру и собирали полные залы.

Об этих двоих не писал только ленивый. Их называли «нашим Элтоном Джоном и Дэвидом Фернишем», они высказывались в защиту прав представителей ЛГБТ-сообщества. Олег Бардашевич вступал в публичные дебаты с одним известным питерским борцом за нравственность и всегда побеждал в них благодаря своему интеллекту, образованности, чувству юмора и просто харизме. «Разве можно винить человека за то, каким он родился?» – любил повторять Олег Иванович и приводил в пример средневековую инквизицию, сжигавшую на кострах людей, родившихся с шестью пальцами или большим количеством родинок. Выступления помогали увеличить число продаваемых товаров под личными марками мэтра и его significant other, как в англоговорящих странах называют спутников, подобных Дэвиду Фернишу или Максу Байкалову. Это выражение можно перевести и как «вторая половинка», и как «дорогой человек», и как «спутник жизни». Дословно – «значимый другой». Да, они не такие, как большинство. Но что же теперь, вешаться?

Бардашевич с Байкаловым уже на пару прикупили несколько заводиков, выпускавших товары для здорового образа жизни. Как выяснили люди Галтовского, везде были посажены толковые менеджеры, имевшие свои проценты с прибыли, чтобы зарабатывать деньги для звездной пары.

Правда, в последнее время Олег Бардашевич потерял некоторую часть поклонников после выступления в защиту авторских прав. Наш народ хочет качать все из Интернета бесплатно (и качает, ничего не платя правообладателям), но Бардашевич еще высказался и за наказание пойманных безбилетников, прокравшихся на концерты. Он заявил, что если следовать логике наказания за нарушение авторских прав (а надо наказывать, и Роман Борисович был с этим согласен), то и пойманных безбилетников надо сажать за нелицензионную прослушку (то есть воровство) песен, защищенных (то есть они должны быть защищены) авторскими правами. И вообще надо определиться, законы у нас в стране едины для всех или действуют выборочно.

Если бы Бардашевич произнес только последнюю фразу без упоминания электронных воров, то стал бы еще более любим народом, но поскольку электронным воровством в России занимается весьма значительный процент населения, он несколько утратил популярность. В частности, в связи с этим Роман Борисович хотел предложить стареющему певцу взаимовыгодную сделку.

Получив приглашение от Галтовского, Олег Бардашевич и Макс Байкалов, в отличие от других приглашенных, не ответили мгновенным согласием, а попросили олигарха о личной встрече для обсуждения одного деликатного момента.

– Понимаете, Роман Борисович, мы ждем ребенка, – ошарашил олигарха престарелый певец во время личной встречи в дорогом закрытом ресторане. – У Элтона Джона и Дэвида Ферниша есть очаровательный сын Закари, вот и мы решили, что наша семья без ребенка остается неполной.

Галтовский непроизвольно скосил взгляд вниз, но, во-первых, живот любимого народом певца был скрыт столом, который их разделял, во-вторых, он после неудачной откачки жира стал носить дизайнерские балахоны, под которыми беременность можно было бы разглядеть только на большом сроке, как, впрочем, и нынешний размер пуза. Хотя какая беременность у старого мужика?!

– Не я, – мягко сказал Олег Бардашевич, от которого не укрылся непроизвольно брошенный на его живот взгляд Галтовского.

«Неужели у нас в медицине такой прогресс?» – подумал Роман Борисович, переводя взгляд на Макса Байкалова, который был моложе мэтра на двадцать с лишним лет.

Правда, Роман Борисович тут же вспомнил про «беременных мужчин», которых теперь вроде бы уже целых три, то есть даже не беременных, а родивших. Он сам с большим интересом читал статьи о Томасе Бити, первом в мире мужчине, которому удалось выносить и родить ребенка. Правда, этот американец (американка) родился женщиной, потом стал мужчиной, женился, но его жена оказалась бесплодной, а у Томаса сохранились женские внутренние репродуктивные органы, было произведено искусственное оплодотворение с использованием донорской спермы. И Томас Бити три раза становился матерью! Или отцематерью? Как это правильно называть?! Галтовский не знал ответа на этот вопрос, но считал правильным, что ни Томас Бити, ни два (две) других отцематери не получили премии Чарли Чаплина в один миллион долларов, завещанных первому родившему ребенка мужчине. Ведь это же все-таки не мужчины в том смысле, который в слово вкладывает обычный человек.

Но ведь Макс Байкалов вроде бы родился мужчиной? Американцы-то – трансексуалы и когда-то были женщинами, а этот – просто другой ориентации. Неужели замахнулся на премию Чарли Чаплина?! Хотя наша медицина всегда была передовой, наши люди сделали много уникальных открытий, правда, не все зарегистрировали, и их потом украли западные, более ушлые в таких делах граждане, да и именно русский мужик подковал блоху…

Галтовский посмотрел на ту часть тела Макса Байкалова, которая должна увеличиваться – певец сидел сбоку от него, и он мог увидеть его живот. Но живот был плоским – Макс Байкалов, в отличие от спутника жизни, предпочитал обтягивающую одежду, выгодно демонстрирующую рельефно накаченное тело, вызывающее восторг как у мужчин, так и у женщин.

– Нет-нет, таких экспериментов мы не проводим, – поспешил заверить Галтовского Бардашевич. – Мы не хотим идти наперекор природе.

Олигарх вопросительно посмотрел на известного певца. Хотелось узнать новое значение фразы «Мы ждем ребенка».

– Мы наняли суррогатную мать, – сообщил Олег Иванович. Макс широко улыбнулся. – Хочется своего ребенка, понимаете? Генетика – это очень серьезно. Поэтому мы оба не захотели никого усыновлять. Мало ли что ребенок унаследует от биологических родителей. Несмотря на самое лучшее воспитание, может выплыть невесть что. Вы согласны?

– Абсолютно, – честно сказал Галтовский. Он бы тоже никогда не взял ребенка из детдома. Он бы даже не женился на женщине с ребенком.

– И мы ждем ребенка в самое ближайшее время, – сообщил Макс Байкалов. – Пока это большой секрет. Мы как раз думаем, как лучше сделать промоушен.

Роман Борисович никогда бы не употребил фразу «сделать промоушен» в отношении детей, но ведь ее произнес молодой гей, проживающий с другим геем, годящимся ему в отцы…

– Я, естественно, собирался пригласить в круиз и опытного врача, – тут же сказал Галтовский. – Вы можете взять с собой суррогатную мать, ей будет выделена каюта. Можно и с вами ее разместить.

– Не надо с нами, – на лице Байкалова отразился ужас.

– Вообще-то это мысль… – задумчиво произнес Олег Иванович.

– Ты с ума сошел! – взвизгнул Макс.

– Я не про размещение с нами. Конечно, она будет жить отдельно! Я про рождение ребенка в круизе. Мы как раз вернемся с ним в мир, яхту встретят журналисты, я с ребенком на руках дам интервью всем телеканалам, всем радиостанциям и всем газетам с журналами… А потом мы кому-нибудь продадим эксклюзивное разрешение на съемку в домашних условиях… Как раз к нашему возвращению приготовят детскую и…

– Ребенок будет у меня на руках, – твердо заявил Байкалов.

– Это еще почему? – рявкнул Олег Бардашевич в полную силу своего голоса. Галтовский аж дернулся, но невольно вспомнил его «живые» концерты, на которые ходил в советские времена, – он сидел на лестнице балкона в концертном зале «Октябрьский», подстелив под попу газетку, как и многие другие поклонники. Думал ли он тогда, что будет сидеть с Бардашевичем за одним столом?

– Ребенка должен нести отец, – заметил Макс Байкалов. – А ты сам говорил, что будешь ему как мать. Значит, я буду отцом. И у тебя на самом деле лучше получится роль матери. А я уж буду с ним ходить в цирк, зоопарк и играть в футбол.

– Из роддома обычно носит отец, – заявила будущая «мать».

– Так яхта Романа Борисовича и будет служить роддомом в нашем случае.

Роману Борисовичу в самом страшном сне не могло присниться, что его яхта будет служить роддомом для потомка двух геев. Но тем не менее решил промолчать. Он как раз обдумывал будущие возможности такого развития событий. В принципе открывались неплохие перспективы. И эти двое будут ему обязаны.

– Журналистов обеспечим, – сказал он. – Меня возьмете крестным отцом.

– Отличная мысль, – кивнул Олег Иванович. – Хотя я вообще-то думал про двух крестных матерей.

«Случайно не лесбиянок?» – подумал Роман Борисович, но вслух ничего говорить не стал.

– А поп на яхте будет? – спросил Макс.

– Крестить будем в церкви! – рявкнул Олег. – Это дополнительный пиар. Только на амвон не вздумай лезть. Это народ раздражает. Один отец-одиночка залез во время крещения, так некоторые до сих пор забыть не могут.

– Я даже не знаю, что такое амвон, – заметил Макс и повернулся к Галтовскому. – А церковь у вас на яхте есть?

– Церкви на яхте быть не может, – ответил олигарх спокойно. – А вот часовня – вполне. Чаще делают молельные комнаты. В последнее время вроде бы даже на всех боевых кораблях. На крупных круизных и трансатлантических лайнерах часовни были всегда, правда, католические, они также могут использоваться как комнаты для переговоров. Я сам лично вел переговоры в одной такой часовне. Теперь еще рекламируются часовни для венчания – для пар, которые играют свадьбу прямо в море. На Западе точно есть «свадебные круизы» – все, начиная с венчания, происходит на корабле.

– Как интересно! – воскликнул Бардашевич.

– Но я не стал делать ничего такого, что потом дало бы повод обвинить меня в нетолерантности, – сказал Галтовский вслух. – Я же планирую приглашать и людей с Запада, правда, не в это плавание. А у них там пунктик насчет толерантности, как вы знаете, несмотря на то что в разгаре экономический кризис, фактически рушится вся европейская цивилизация, а в политике сплошной идиотизм.

Тут Галтовский вспомнил, что разговаривает с представителями как раз сексуального меньшинства, за права которого борются европейские политики, и нужно проявлять осторожность. Поэтому он бросил пару фраз про негров и арабов, которые теперь терроризируют белых французов, но политики до сих пор говорят, что негры с арабами – бедные и несчастные и им нужно помогать, но почему-то не объясняют, кто поможет самим европейцам.

– То есть если делать что-то для православных, то нужно и для католиков, и для протестантов, и для мусульман, и для иудеев, а то и буддистов. Оно мне надо? – закончил речь Галтовский. – А мне придется приглашать европейских политиков. У меня бизнес. Без них никуда.

– Но если вы сами православный… – открыл рот Макс.

– Мои личные убеждения в вопросах политики и бизнеса не имеют никакого значения. И западным политикам их точно не объяснить. Да и не нужно им их знать.

– И вообще, людям, занимающимся политикой и бизнесом, про убеждения надо забыть, – наставительно сказал Олег Иванович. – Но тебе это не грозит. Тебе и забывать нечего, так как у тебя убеждения отсутствуют по определению.

Галтовский с трудом сдержал улыбку, но подумал, что круиз обещает быть забавным. И еще он подумал, что попа тоже можно будет пригласить. Врачом будет женщина, они с попом как раз составят пару. Ведь рассадка на всех мероприятиях будет парной… Галтовский вначале думал «парить» женщину-врача с капитаном, но капитан точно не будет присутствовать на всех мероприятиях. А на пару с попом они внесут интересное разнообразие. Только попа нужно будет подобрать попредставительнее. А молиться граждане смогут, где захотят – хоть в джакузи, хоть на вертолетной площадке, если вообще захотят. Так что попа надо брать непринципиального, лучше – из пьяниц и гуляк, которые в сознательном возрасте вдруг решили податься в священники. У него самого был один такой знакомый. Начинал с комсомола, успел поработать на освобожденной должности в КПСС, но поддержал ГКЧП, вылетел с теплого места, пошел торговать книгами, написал несколько романов, занялся издательской деятельностью, ну а когда издательская деятельность перестала давать доход, на который можно неплохо жить, и мир книготорговли стал постепенно разваливаться, подался в священники, правда, протестантские. Но Галтовский считал, что в круиз нужно приглашать православного попа. В России надо быть православным – для карьеры, а то пригласишь протестанта – и потом можно и не избраться ни на какой пост.

– Так, мы едем, – Бардашевич посмотрел Галтовскому прямо в глаза. – Нам каюту на двоих. Желательно, чтобы каюта была двухкомнатная. Я возьму своего телохранителя. Он в любом случае должен жить рядом со мной.

Роман Борисович кивнул.

– В отдельную каюту – суррогатную мать. Если можете поселить ее с врачом – отлично. Пусть все время будет под наблюдением. Беременность у нее протекает без осложнений, но роды в любом случае – это лотерея, хотя она уже рожала. И лучше, чтобы она до поры до времени не попадалась другим гостям на глаза. А там видно будет.

Галтовский опять кивнул.

– Может, еще и не родит во время круиза. Тогда дальше будем думать… Кстати, у вас на яхте можно будет задержаться?