Месть пожирает звезды Выставной Владислав

Иерихон. Пролог

Ствол самоходки был неправдоподобно длинный и чудовищно ржавый. Ржавый настолько, что от него отслаивались лохмотья, словно слезала кора с одряхлевшего дерева.

Все здесь было старое и ржавое. И остатки железных свай пирса, что когда-то пытался впиться в море корявым гвоздем, и торчащий вдалеке из-под воды продырявленный борт наполовину затонувшего танкера, и эта нелепая самоходка, что, по какому-то неясному порыву, решила окунуть свои замшелые гусеницы в соленые морские воды.

Море не принимало чуждое ему железо. Оно медленно, но с нескрываемой неприязнью грызло его и с отвращением сплевывало куски ржавых струпьев. Здесь, в теплых водах, под бесконечно ласковым солнцем, железу не было места…

Смуглому худощавому мальчишке, что ловко вскарабкался на шершавую броню, было плевать на ржавчину. Он был сух и легок, как тот песок, что носит южный ветер над дюнами.

Мальчишка, легко и ловко балансируя, прошел от башни по стволу, и его пестрые шорты трепыхались на ветру, как парус. На миг он завис над густой, словно лазурная краска, водой и, изогнулся, раскинув руки в стороны – и прыгнул.

– Ие-ху! – звонко прозвучало в воздухе, прежде, чем раздался хлесткий всплеск.

Толстая чайка, сидевшая на откинутой крышке люка механика-водителя, тяжело оторвалась от рыжей поверхности и пошла вдоль берега, низко над водой, как старый усталый торпедоносец.

Мальчишка вынырнул, с удовольствием отфыркиваясь, от души колотя воду руками и ногами, и во всю глотку высоким голосом распевал старую солдатскую песню сомнительного содержания:

Агнесса сидела на песке, наблюдая за сорванцом в облаке брызг и пены, и тихо посмеивалась. Она-то хорошо знала эту песенку. Песенка, признаться, была еще та! Только вот откуда ее мог знать этот малец, которого и на свете-то не было, когда еще живы были те, кто мог бы ее спеть?…

Агнесса с удовольствием ловила лучи полуденного солнца. Она не боялась сгореть на солнцепеке. Здесь, в этом некогда роскошном курортном раю, никогда не сгорают. Таковы особенности местного солнца и целебной атмосферы планеты…

Мальчишка выпрыгнул из воды на берег, словно дельфин, решивший свести счеты с жизнью. Однако, в отличие от дельфина, он живо вскочил на задние конечности и бросился к сложенной неподалеку одежде, косясь на Агнессу. Та подмигнула мальчонке, и парень тут же выпрямился и принял независимую позу – теперь он был настоящий десятилетний мачо, со знанием дела осматривающий подвернувшуюся красотку.

– Как вода, Трико? – поинтересовалась Агнесса.

– Газированная, – немедленно отозвался мальчишка и скривил противную мину, – С сиропом!

После чего схватил свои вещи и сразу же уставился в поднятый карманный «тетрис». Так, не отрываясь от игры, он направился к полуразрушенному бетонному волнорезу, что, скромно торчал из воды неподалеку. Агнесса рассмеялась, и легкой походкой отправилась следом.

Она шла по выщербленному бетону, который был почти вровень с водой и редкие волны щекотали ее босые ноги – туфли она несла в руках. Это было приятно и удивительно – словно идешь по воде, как тот человек из святой книги…

Теперь она сидела на конце волнореза, свесив ноги в трепещущую воду. Рядом, совершенно не обращая на нее внимания, занимался собственными этот сорванец, одетый теперь по извечной южной моде – грязные брезентовые штаны и штопанная цветастая рубашка. Дела его состояли в перебирании и сортировке длинных металлических цилиндров, позеленевших от воды и старости. Он складывал их в замысловатые фигурки, пирамидки и стопочки, а, сложив, уверенным движением пальца разбивал и слушал дребезжащий звон, раскатывающийся по красному бетону.

Бетон здесь всегда был красный. Можно было считать это красивым. Можно даже гордиться – у нас, мол, в отличие от всех прочих в окрестных системах, бетон красный – яркий, красивый и радующий глаз! А еще можно было бы похвастаться сочно-бурым песком прибрежных дюн и охряной окраской пыли, что извечно и всенепременно висит над горизонтом – в любую погоду.

Но что – пыль, неприятная пронырливая и всепроникающая, норовящая с приходом северного ветра окрасить в цвета «хаки» дома, одежду, или, чего доброго – ужин? Всегда можно покинуть полупустые городские улицы, пройти через заброшенный грузовой терминал вдоль длинных складских зданий, в которых уже давно ничего не хранится, и выйти к старому причалу.

…И что страшного в том, что дорогу вдруг перегородит непонятно откуда выскочивший человек, одетый грязно и дико – в тяжелую брезентовую куртку, в разноцветные резиновые сапоги, нахлобучивший строительную каску с фонариком. Он будет, усиленно жестикулируя и морщась лицом, суетливо перебегать от одной стены к другой, припадать к земле и подползать к дороге, по которой идет Агнесса. Он сжимает в руках обрезок водопроводной трубы, как будто это какое-то оружие.

Он садится спиной к стене, ладонью поправляя каску, будто готовясь к атаке.

Агнесса приближается. Как обычно.

Человек выскакивает ей наперерез из-за стены и с угрожающим криком наставляет на нее трубу…

Агнесса останавливается, а с ней – и тот самый мальчишка, любитель прыжков в воду, стоит, не поднимая головы.

– Чико, я сдаюсь, сдаюсь… – говорит ему Агнесса, показывая поднятые на уровень плеч ладони.

Чико, неприятно, словно жуя собственный язык, мрачно бормочет, тыча пальцем в землю перед собой.

– Здесь не ходить! Я охраняю! Здесь не ходить! И здесь. И туда! Там!

– Хорошо, хорошо, – как всегда, спокойно говорит Агнесса, – Ты охраняй, а я пройду, не буду тебе мешать, охраняй.

И вдруг останавливается, будто озаренная внезапной мыслью.

– А ты можешь охранять ту вышку, например? – спрашивает она, и поднимает руку.

Чико озадаченно смотрит туда, куда указывает Агнесса. Невдалеке выситься громадная старая башня космической связи, с клочьями проводов, с торчащей попрек антенной. На антенне ветер играет желтым флажком, так высоко, что невозможно представить – кто же его туда смог повесить.

– Нет! – говорит Чико. – Нет! Там злое место, я не пойду туда, там мне очень страшно. Там много призраков. A все призраки сумасшедшие.

Агнесса пожимает плечами и проходит, уводя за собой мальчика, аккуратно поднимая красную ленту, которой Чико перегородил улицу…

А над городом весело трепещет желтый флаг с маленькими звонкими бубенцами.

1. Давным давно: встреча

Сидя на броне патрульного транспортера, Энрико чувствовал себя так, словно восседал на троне. Он открыто курил запрещенную здесь «травку», весело поглядывая на проходящих мимо и улыбающихся ему девушек.

Еще бы не веселиться: чудную, теплую и веселую планету взяли шутя, почти без боя. Местная хунта оказалась гнилой и нежизнеспособной. Населению, казалось, было все равно, чья власть воцарилась в столице. Лишь бы не было неудобного комендантского часа, да перебоев с водой и электричеством.

Полковник Рамирос, опытный тактик и старый вояка, снова показал себя молодцом: с ходу оценив обстановку, он сразу же объявил, что комендантского часа не будет. Вместо него в городе объявлен праздник по случаю присоединения Сахарной Головы к великой, несущей свободу и мир всей Галактике Директории.

Нет, ну дадут же своей планете такое название – Сахарная Голова! Не зря, все-таки, говорят: как корабль назовешь… Вот и здесь, как по писаному – любят сладко есть и сладко спать. А воевать не любят. И правильно – не сладко это, ох, несладко…

Несколько озадачивало и омрачало веселые мысли недавнее бешеное и совершенно бессмысленное сопротивление маленького гарнизона сепаратистов, в котором звенья первого ударного эшелона положили кучу людей и не смогли взять ни одного пленного. Совершенно необъяснимое поведение, учитывая специфику планеты. Командование разрешило ситуацию решительно и крепко: сбросили на гарнизон термозаряд – и конец мученьям. Правда, такой исход, с одновременным уничтожением гарнизонных гражданских выглядел как-то… как проявление слабости и некоторой растерянности, что ли…

Но Энрико старался об этом не думать. Он думал о местных девушках с гладкими, покрытыми золотистым загаром ногами. И предстоящих вечером танцах.

Энрико любил государственные перевороты. Было в это что-то праздничное.

Так, бывает, текут серые будни, народ привычно ропщет на нестабильность, на диктат зажравшихся политиков, на инфляцию, подавление свободы слова и попрание традиционных ценностей. Но вот группа отчаянных смельчаков – конечно же, военных – совершает стремительный бросок на столицу и захватывает государственные учреждения, коммуникации, банки и средства массовой информации. Народ слышит радостную весть: набившее оскомину безвольное правительство свергнуто, и в стране будет, наконец, наведен порядок.

Серые будни забыты, от грядущих перспектив захватывает дух. Народ выходит на улицу и радостно приветствует освободителей.

Ну, и, конечно же, устраивает по этому поводу неизменный карнавал, сопровождаемый фейерверком и прочими излюбленными народом развлечениями.

Переворот – это здорово! Это – как глоток чистого воздуха, как обновление крови, как пришествие весны…

Ну, конечно же, не обходится без издержек.

Потому, что частые перевороты изматывают нацию, подрывают экономику и разваливают старую добрую Конфедерацию.

Именно поэтому Энрико и его товарищи сейчас здесь, а не на собственной базе, что расположилась на ставшем уже родным Центурионе.

Они пришли положить конец переворотам. Теперь каждая планета или ее часть, имеет право только на одну-единственную насильственную смену власти: в пользу Директории.

…Энрико был совсем маленьким, когда все началось. Когда государственные перевороты и революции снова вошли в моду, а от Конфедерации, одна за другой, стали откалываться планеты, а затем – целые системы.

Умные люди – конечно же, это были военные – быстро осознали угрозу. Существующая века система миров, развалившись, грозила утянуть разрозненное человечество в пучину варварства.

Энрико жил тогда на Торреоне, в таком бедном районе, что не имел даже права на собственную фамилию. (Потом, за военные заслуги, он получил это престижное дополнение к имени, но так до сих пор его и не смог толком запомнить).

Но и сейчас, по прошествии многих лет, он ясно помнил собственные ощущения, когда в кинохронике, что проецировали на обшарпанную стену топливного склада, впервые увидел Железного Капрала.

Что именно тот говорил, начисто стерлось из памяти. Остались только яркие, как детский сон, ощущения: воли, решимости и – надежды.

Надежды Энрико более, чем оправдались. Его взяли в армию, едва он пришел на призывной пункт. Не посмотрели даже на то, что он скрыл истинный возраст и приписал к собственной биографии лишний год. Более того, из «учебки» его вскоре перевели в элитную штурмовую бригаду «Лос-Командорс». А еще говорят – чудес не бывает! Спасибо родителям, которых он почти не знал – генофонд ему привили – что надо!

Теперь не нужно было воровать и торчать в очередях за случайными заработками. Теперь все знакомые завидовали ему, а равнодушные прежде девушки разом обратили к нему свои горящие взоры.

Впрочем, старые знакомые быстро позабылись, оставшись на Торреоне, а девушек хватало и на других планетах. Домой он больше не возвращался.

У солдат Директории было много дел.

Потому что Конфедерация продолжала разваливаться, а Директория, со смиренным усердием, один за другим подбирала отвалившиеся от целого и брошенные в пучину хаоса миры, одновременно наводя на них порядок.

Вот и в этом мире тоже предстояло начистить все до блеска. Хотя с виду и не скажешь, что зараженная проказой сепаратизма планета выглядела уж как-то слишком неблагополучно…

Впрочем, Железный Капрал знает, что делает, когда посылает в пекло своих ребят. Говоря по совести, он уже давно мог короноваться в императоры, и вся армия, как один человек, возликовала бы по этому поводу. Но титулы для него – ничто. Говорят, нет более скромного и непритязательного в быту человека, чем Старик. Наш Старик, как ласково именуют его бойцы…

На широкой площади был развернут большой и яркий цирковой шатер, в котором для доблестных солдат обещалось сегодня бесплатное представление с выпивкой и стриптизом.

Над шатром на тонком шесте реял веселый желтый флаг со звенящими на ветру бубенцами. Было в этом флаге что-то вызывающее улыбку и наводящее на благостные, совсем мирные мысли.

Здорово, все-таки, быть молодым и красивым сержантом ударной группировки! Правда, это хорошо только в том случае, если ты – сержант победившей стороны.

А поскольку Энрико принадлежал сейчас именно к этой стороне, то был намерен снять все сливки с возникшего приятного положения.

Он легко спрыгнул со сверкающей, парадно надраенной брони и, насвистывая, слегка пританцовывающей походкой направился в сторону шатра, вокруг которого шумел оперативно развернутый местными властями парк развлечений.

Он купил было себе титанического размера мороженое, с рукояткой, как у противотанковой гранаты, но толстый усатый продавец не взял с него денег, сказав, что угощает доблестного сержанта Директории. Энрико оценил жест торговца и даже полушутя козырнул ему в знак благодарности.

Неподалеку от мороженщика под визжащим на все голоса «чертовым колесом» рядами стояли сверкающие веселыми огоньками игровые автоматы. Далеко не на всех планетах они были разрешены, а потому азартных бойцов набилось вокруг предостаточно. Здесь же легко расставались с премиальными и его друзья-бандиты – сержанты Рафаэль и Хосе.

– Здорово, прожигатели жизни! – весело крикнул Энрико, от души хлопнув приятелей по крепким плечам, – Решили поддержать экономику бедной планеты?

– Скорее, чей-то пузатый карман, – отозвался Рафаэль, не отрываясь от игры, – Черт! Этот автомат однозначно неисправен! Проклятье! Если он сожрет еще хоть один кредит – я расстреляю его, как изменника и сепаратиста!

– Ба, Энрико, – принюхался Хосе, – Да от тебя за версту разит мецкальным зельем! А если на патруль наскочишь?

– Плевать! – отмахнулся Энрико, – Отосплюсь на гауптвахте. Ну, так как, братцы-головорезы, пойдем на танцы? Сегодня обещали горячую салсу! Как вам местные девчонки?

Лицо Хосе сделалось слащаво-приторным. Он смачно цокнул языком:

– Выше всех и всяческих похвал! Это просто рай какой-то! Хорошо, что мы присоединили эту планетку. Теперь я сюда буду каждый выходной в увольнения мотаться. Ну, или в отпуск…

– Если у нас будет столько же работы, как за последние полгода, отпусков нам еще долго не видать… – заявил Рафаэль.

И в ту же секунду автомат залился торжественными трелями, а в лоток с веселым звоном посыпались тяжелые серебряные монеты.

– А! Есть! Есть! – восторженно заорали друзья.

– О боже, мы богаты! – кривлялся Хосе, выхватывая из-под носа Рафаэля пригоршни монет, и обсыпался ими, изображая свихнувшегося золотоискателя.

… Нагрузившись охапками пивных банок, они шумно, горланя бодрые песни, бродили по праздничному парку, а от них испуганно шарахались во все стороны местные жители. Еще бы – черт его знает, чего можно ожидать от вражеских солдат, которые искренне считали, что по древнему обычаю захваченный город три дня безраздельно принадлежит им.

– А у меня идея! – воскликнул Хосе, – Давайте нагрузимся пивом и залезем на это «чертово колесо». И будем крутиться до тех пор, пока не кого-то не вынесут на руках…

– Первым вынесут меня, я уверен, – хмыкнул Энрико.

– Да уж точно, – рассмеялся Рафаэль. – Тебе не привыкать. Никогда не забуду, как тащил твою обгорелую тушку из той мясорубки на Тинанусе! А ты был тяжелый, как бревно и все делал вид, что без сознания…

Энрико схватил Рафаэля за плечо и от души чокнулся с ним пивом. Банки издали жестяной звук и обдали приятелей пеной.

– Я всегда помню, что обязан тебе жизнью брат! – проникновенно воскликнул Энрико. – Мы все с вами – братья по крови…

– А давайте возьмем штурмом этот цветастый бункер! – воскликнул Хосе, указывая на цирковой шатер. – Там, небось, наши стриптизерши скучают – ждут – не дождутся настоящих героев…

…Друзья в обнимку с грохотом вломились в раскрашенные брезентовые двери балагана.

Их встретил испуганный сторож в странном бардовом фраке и дурацком цилиндре.

– Сюда пока нельзя, господа! – сказал он, замахав руками. – Пожалуйста, приходите вечером. Вечером – милости просим, все будет к вашим услугам. А сейчас, я очень прошу, господа…

– Да я в танке горел! – пьяно прорычал Рафаэль, норовя разорвать на себе форменную куртку.

– Дружище, это наш майор в танке горел, – заплетающимся голосом заявил Хосе, – А ты только пулю в булку получил однажды от подлых сепаратов. Но ты все равно должен гордиться – ведь и это подвиг! Тебе даже медаль дали…

– Не могу же я хвастаться шрамом на заднице! Что же, штаны геройски перед всеми снимать?! – развел руками Рафаэль, отчего потерял равновесие и схватился за полотнище, заменяющее шатру створки ворот.

То не замедлило с треском порваться, и Рафаэль грохнулся оземь.

Друзья раскатисто расхохотались. Ржал и Рафаэль в тщетных попытках подняться на ноги. Банки с пивом рассыпались по полу. Само пиво с шипением разбежалось, лизнув пыльный полог шатра.

На шум из глубины шатра выскочило несколько служителей в нарядной цирковой форме. Энрико с удивлением понял, что это – дети. Или не совсем дети?…

«Наверное, лилипуты» – решил он.

Служители, не выражая особых эмоций, посмотрели на сторожа. Тот развел руками:

– Господа случайно зашли. Сейчас уйдут развлекаться дальше. Верно ведь, господа?…

Сторож говорил с надеждой в голосе. Служители стояли молча, видимо, ждали, чем дело кончится.

Откуда-то сбоку появились невысокий толстый человек с настороженным взглядом и худенькая девушка в легком платье.

…И тут с Энрико приключилось нечто, чего с ним еще не бывало за небольшую, но довольно насыщенную событиями жизнь.

От одного взгляда на эту девушку Энрико одновременно и протрезвел, и впал в ступор.

…Ее не избрали бы королевой на конкурсе красоты, хотя была она довольно смазливой и имела неплохую фигуру. Просто лицо ее и тело излучало не ту томную, ленивую силу эроса, которая обычно является определяющей для похотливого жюри, а какую-то таинственную и слегка дикую энергетику, что, скорее, может напугать своей темной непонятностью…

Что-то пугающее и одновременно притягательное было в этой девчонке, то, что включило в голове Энрико скрытую раньше от него самого программу. И стало это новое ощущение для молодого сержанта настоящим сюрпризом.

Он собрал в кулак волю и улыбнулся ей – лучезарно и обаятельно, той самой улыбкой, которой он сходу сбивал с ног самых капризных красоток:

– Прошу прощения, сеньорита! Одну секунду, господа! Еще раз простите за внезапное вторжение! Мои друзья просто перепутали дверь и сейчас с радостью десантируются на улицу…

Ловко, почти театральными движениями он схватил в охапку недоумевающих друзей и буквально вышвырнул их из полумрака циркового «фойе» под веселое светило Сахарной Головы.

– Ты чего творишь, салага! – сопротивлялся Рафаэль, пытаясь самостоятельно удержать равновесие.

– Старик, ты, что, сбрендил? – как одержимый хохотал Хосе, не забывая вовремя подхватывать шатающегося Рафаэля.

– Так надо, друзья! – громко прошептал Энрико, – Вы гуляйте, а я вернусь обратно. Мне надо кое с кем пообщаться…

– А-а! – радостно поднял указательный палец Хосе, – Я тоже заметил эту цирковую милашку! Она, наверное, страстная! Они, циркачки, говорят, такое могут…

– Давайте, давайте отсюда… – подтолкнул друзей Энрико и, переведя дух, сдержанным шагом вошел обратно в шатер.

И сразу же столкнулся лицом к лицу с девушкой. Видимо она выходила на улицу, взглянуть – что происходит с этими нежданными пьяными визитерами.

Энрико стоял, как столб, будто на плацу во время присяги, впервые не зная, что сказать девушке. Это было странное ощущение. Странное и дурацкое.

– Э… – пробормотал он, – Я только хотел спросить…

Энрико еще не придумал, о чем же он хотел спросить эту девушку. Он почувствовал, что краснеет. Он замялся, как школьник на первом свидании. Казалось, из ушей сейчас пойдет пар.

Девушка удивленно посмотрела на него и вдруг улыбнулась. Неудивительно: бравый сержант оккупационных сил вел себя, как полнейший осел.

Но тут их взгляды встретились. И, видимо, случилось то, что теперь происходит очень редко в нашей галактике: его программа через радужную оболочку глаз послала пароль прямо в глубину ее взгляда – и чудо! Пароль оказался верным!

В душе девушки тоже произошло что-то новое…

Они смотрели друг на друга секунду. Но секунда эта казалась обоим годами.

Энрико пришел в себя первым. И сказал:

– Разрешите представиться: сержант Энрико… черт… фамилию забыл.

– Как это? – слегка удивившись, тихонько спросила девушка, – Разве можно забыть свою фамилию?

– Мне стыдно говорить об этом, но да… Она у меня не так давно. Никак не привыкну. Понимаете, на моей планете…

Энрико оживился. Хорошо от природы подвешенный язык, снова заработал четко, как станковый пулемет, будто с него сошла зубоврачебная «заморозка». Он говорил и говорил, а девушка стояла рядом, слегка опустив голову, и смотрела мимо. Казалось, она не слушает его. Ее взгляд стал задумчивым, на лицо, казалось, упала легкая тень…

Но почему-то она не останавливала его и не уходила.

Чувствуя, что инициатива ускользает из рук, Энрико сам оборвал свой монолог словами:

– А можно вас попросить показать мне город? Я ведь не местный, и тут ничего не знаю…

И осекся. Это могло звучать оскорбительно из уст захватчика. Но девушка, ничуть не смутившись, ответила:

– По правде говоря, я и сама не очень хорошо знаю этот город. Я вообще не с этой планеты. Наш цирк постоянно кочует по мирам в поисках зрителей…

И неожиданно добавила:

– Хотя… Давайте. Я покажу вам все, что успела узнать сама.

В душе Энрико лихо зазвенели трубы полкового оркестра. Но, как настоящий специалист в своем деле, он лишь сдержанно и благодарно улыбнулся.

Девушка бросила взгляд в сторону. Оказывается, все это время тот толстый человек стоял рядом, наблюдая за разговором. Энрико мысленно обругал себя: нельзя же так терять бдительность. Пока что все, что есть вокруг – это все еще территория противника, пусть даже надежно оккупированная.

Человек поймал взгляд девушки и неопределенно дернул плечом, будто говоря ей «поступай, как знаешь».

«Родственник, что ли? – мелькнуло в голове Энрико, – Не очень-то похоже…»

Девушка повернулась к Энрико и посмотрела ему прямо в глаза:

– Ну, что, пойдем?

Уже на улице Энрико понял, что так и не спросил ее имени. И при этом умудрился так быстро закадрить! Хо-хо! Или ему только казалось, что закадрил?

– Меня зовут Агнесса, – неожиданно сама представилась девушка и взглянула на Энрико, словно ожидая го реакции.

– Здорово! – довольно глупо воскликнул Энрико.

Но чудо уже произошло: между ними началось то непередаваемо легкое общение, какое возможно только между очень старыми и близкими друзьями. Когда не подбираешь специально слова и не думаешь, какую реакцию вызовут они у собеседника. Когда не боишься выглядеть смешным и говорить глупости.

Они гуляли по праздничному городу, и Энрике иногда забывал даже отдавать честь встречным офицерам. Впрочем, многие из офицеров тоже прогуливались не в одиночестве, а потому понимающе ухмылялись, глядя на эту, увлеченную только друг другом парочку.

Энрико вовсю размахивал руками, в ярких красках описывая собственную жизнь и, при том, стараясь избегать скользких моментов, связанных с войной. Агнесса оказалась благодарным слушателем – она от души смеялась, где было смешно, грустила, где было не очень, и задавала вопросы, еще больше раззадоривая Энрико.

О себе же рассказывала скромно. Оказалось, что она – вовсе не артистка цирка, не какая-нибудь акробатка и даже не танцовщица и стриптизерша. Она была кем-то вроде менеджера, помощника управляющего, чем очень удивила Энрико. Ему казалось, что такая удивительная девчонка просто не может заниматься скучной канцелярской работой. Ей, как минимум, следует укрощать тигров. А лучше – танцевать в свете цветных прожекторов…

…Они гуляли до вечера, и только когда совершенно стемнело, Энрико вдруг осенило:

– Ой, совсм забыл! А ведь сейчас в вашем цирке начнется выступление! Там соберутся все наши! Народу набьется – мама не горюй! Небось, весело будет! Пойдем?

Девушку как будто кипятком ошпарило. Она схватила его за руку, и пальцы у нее оказались цепкими и холодными. Она заглянула ему в глаза и сказала:

– Ну, зачем нам туда? Лучше пойдем, я покажу тебе реку! Здесь очень красивая набережная…

Энрико удивился, и легкая тревога пронеслась в его душе, тут же разбившись о ее удивительный взгляд.

– А, верно! – усмехнулся он и взял ее за руку, – Зачем нам этот цирк? Что я, стриптиза не видел, что ли?

И они пошли на набережную…

Они сидели, глядя на освещенную фонарями воду, и смотрели на звезды.

– Да… – задумчиво сказал Энрико, – Как же их много, этих звезд… И возле них живут люди. Люди, как люди – но почему некоторым вдруг хочется взять, да и отколоться от остального человечества? Вроде, как будто, они особенные! Неужели это так приятно – вертеть дулей перед носом у остальных? И не хотят ведь понимать, что они – всего лишь часть целого и великого! А нам потом разбирайся, что почем…

– А целое и великое – это, конечно, Директория? – неожиданно резко поинтересовалась Агнесса, – Почему вы думаете, что все хотят жить так, как принято в вашей казарме?

Энрико несколько опешил. Он не ожидал от Агнессы таких провокационных речей.

– Ну… Ну, почему сразу – как в казарме? Не все ведь в Директории военные… Да и чего плохого в казарме? Мне, например, очень даже нравится… Мы все вместе, мы – настоящие друзья, мы понимаем друг друга с полуслова и у нас – одна цель…

– Вот-вот, – довольно мрачно сказала Агнесса, – Одна… А населенных планет – сотни. И людей на них – миллиарды. И цели у всех – самые разные и непохожие…

Энрико недоумевал: неужели эта девушка не боится говорить такие крамольные вещи солдату Директории? Или она настолько доверяет ему? Но откуда у нее такие мысли?..

– Знаешь, – решительно сказал Энрико, – Я считаю, что ты не права. Потому что…

И тут пискнуло пристегнутое к воротнику переговорное устройство:

– Тревога! Всем срочно прибыть по местам расположения! Повторяю: тревога! Всем немедленно прибыть по местам расположения!

– Что-то случилось, – пробормотал Энрико, – Агнесса, пошли со мной…

– Нет, – бесцветно сказала она, – Я не могу…

– Я не брошу тебя здесь одну! Возможно, это нападение сепаратистов!

– Нет, – твердо сказала Агнесса, и они снова встретились взглядами, – Я останусь.

Казалось, от потоков невидимой энергии расплавятся зрачки. Агнесса отвела взгляд и бросила:

– Иди, тебя ждут!

– Черт! – в сердцах воскликнул Энрико, – Черт! Как все некстати! Ладно, я завтра тебя найду… Там же. Договорились?

– Тревога! – орала рация, – Общий сбор!

– Так я зайду?!

Агнесса молча кивнула.

Энрико развернулся и побежал в сторону центра, одновременно крича в переговорное устройство:

– Кен! Подбери меня, живо! Я у фонтанов, на набережной! Да, большой такой каскад со статуями…

– Внимание! – раздавался в наушнике голос майора, – Соблюдать осторожность! Они могли оставить засаду…

Сжимая рукоять автомата, вместе с другими настороженными, готовыми к любой неожиданности, бойцами, Энрико подходил к тому, что еще вчера было веселым и легкомысленным цирковым балаганом. Сегодня это яркое полотняное здание выглядело жуткой и дико циничной насмешкой неведомого коварного шутника.

Только вот веселого желтого флага с бубенцами над конусом шатра теперь не было.

Он знал, что должен был увидеть, ему сказали. Но все равно, картина оказалась куда страшнее любых предположений.

Здесь были они все – восемьсот с лишним бойцов и командиров ударной группировки штурмовой бригады «Лос-Командорс», чьими в основном руками так легко и празднично была взята и присоединена к Директории эта, казалось, такая легкомысленная планета. Все – вместе с легендарным полковником Рамиросом, узнать которого можно было теперь только по забрызганным кровью наградным планками.

Они были расстреляны, как дети, прямо на своих местах, откуда хотели посмотреть на обещанное шоу и голых красоток. У многих на коленях остался рассыпанный поп-корн, картонные стаканчики из-под пива и колы вперемешку с запекшейся кровью.

Это было просто невероятно – никто из них не пытался оказать сопротивления, никто не вскочил со своего места, никто не попытался спрятаться. И это притом, что все до единого здесь – опытные и тренированные бойцы, которые при одном виде оружия моментально становятся хладнокровными машинами убийства с компьютером в голове и реакциями хищника.

Очень, очень странно…

Энрико стоял на посыпанной песком арене, словно собирался выступать с цирковыми номерами перед этими страшными мертвыми зрителями. Прямо на него смотрело дико улыбающееся лицо, украшенное огромной дырой во лбу – словно убитый так до сих пор и не понял, что его не развлекают, а именно убивают…

– Рафаэль… – дрогнувшим голосом произнес Энрико, – Хосе…

Его лучшие друзья сидели в первом ряду в нелепых позах, и рука Хосе сжимала смятую судорожно сведенными пальцами пивную банку…

Энрико стало не по себе и он, тяжело дыша, выскочил на воздух.

– Черт! Черт! – повторял он, – Как же так? Почему?..

И тут он заметил на другом конце площади знакомый силуэт.

– Агнесса? – прошептал он.

Девушка отчаянно махала ему рукой, звала его.

Энрико оглянулся на шатер, к которому сбегались вооруженные солдаты. Быстро организовывалось оцепление, во внутрь забегали саперы, медики и военные следователи.

– Я быстро… – сказал он сам себе и бросился к Агнессе.

– Сержант, ты куда?! – голосом майора рявкнуло переговорное устройство, – Сержант! Назад, на место!

Энрико не среагировал на приказ. Он бежал мимо несущихся на встречу бронетранспортеров и черных машин контрразведки к краю площади, где ждала его та, что одним появлением могла заставить наплевать на любой приказ.

У края площади он остановился. Что за напасть? Девушки не было!

– Агнесса! – крикнул он, – Ты где?

Энрико в недоумении провел рукой в защитной перчатке по мокрому лбу. Неужто, у него начались галлюцинации?

Для очистки совести он забежал в ближайший проулок…

И тут грохнуло.

Энрико показалось, что его с размаху ударили о землю и сразу же облили кипятком, чтобы усилить эффект. Сверху посыпались куски крыши, кирпичи, мусор. Тяжелый обломок шарахнул по затылку – спасла каска. Стараясь не дышать, Энрико отполз к стене и нырнул в какую-то дверь. Снаружи, казалось, горел сам воздух.